Текст книги "Любовь старой девы"

Автор книги: Дикси Браунинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Дикси Браунинг
Любовь старой девы

Изабель Свифт с благодарностью

Пролог

Может, судьба его подтолкнула. Может, скука. А может, было выпито слишком много «Маргарит», мексиканского коктейля убойной силы.

А может, сочетание всех трех, да плюс еще совпадение – он слушал старую классическую мелодию о летающих красных наркоманах. Все вместе и довело его до последней стадии острой ностальгии.

Кейн поплелся вдоль стойки бара, в тот его конец, где на стене виднелся шнур, и таки нашел там платный телефон, ну и оставалось только набрать справочную 919. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как он видел старину Чарли. Друг стоял на фоне церкви, обняв за плечи Сьюзен, а фотограф снимал их.

Кейн не стал дожидаться банкета и прочих свадебных церемоний. Первые несколько лет он посылал к Рождеству поздравительные открытки мистеру и миссис, но никогда не писал обратного адреса. Зная Чарли, он не сомневался, что тот по-прежнему живет в старом доме на Тобакковиль-роуд. Люди, подобные Чарлзу Эдварду Уильяму Бэнксу III – или он Уильям Эдвард? – всегда живут в домах, построенных богатыми предками, основателями рода. Люди, подобные Чарли, всегда женятся на самых хорошеньких девушках города и потом долго наслаждаются счастливой семейной жизнью. А люди, подобные Кейну Смиту, живут на адреналине и довольствуются подворачивающимися под руку рыжими, преимущественно более или менее темноглазыми, с румяными щечками, красными губами и розовыми сосками.

И сейчас, наверно, у той пары полон дом ребятишек. А все, что нажил он, печально напомнил себе Кейн, это больная спина – наследство поспешного катапультирования над Персидским заливом, начинающаяся катаракта – результат многолетнего разглядывания солнца, и несколько книг, попавших в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». Разве это справедливо?

Черт возьми, нет, это несправедливо!

– Ах да, правильно, девушка. Тобакковиль. Это недалеко от Кинга, недалеко, а? Или от Рурэл-Холл? – К тому времени, когда он наконец вспомнил другой ближайший город, Уинстон-Салем, телефон зазвонил.

Кейн выпрямился и поморгал, чтобы сфокусировать глаза.

– Чарли? Это ты, старина? Эй, ты помнишь то время, когда мы втроем, ты, я и Сьюзен, поехали в одно местечко к западу от Чапел-Хилл и там потратили двенадцать долларов, слушая на музыкальном автомате «Летающих красных наркоманов»?

– Прошу про… Кто говорит?

– Не помню, я говорил тебе, какой ты прохвост, Чарли, зачем ты увел ее у меня?

– Кейн? Это ты?

– Вроде как я, некоторые части тела еще кажутся мне вроде бы знакомыми. Чего не могу с уверенностью сказать о носе и ногах. По-моему, они долго служили кому-то другому. Чарли, как ты думаешь, слабо тебе приехать сюда и отвезти меня домой? Мое тело разобрали на части.

– Кейн, где ты?

– Я здесь, Чарли, здесь. А ты где?

– Ох, ради Бога, ты, значит, ни капельки не изменился? Такое же безответственное, безрассудное дитя…

– Бездетный, Чарли, не дитя, а без-ди-тят-ный. – Последнее слово Кейн выговорил очень старательно. – А у тебя есть дети, Чарли? Сьюзен кормит грудью твоих детей? Меня тоже могла бы иметь женщина с выводком детей у груди. Чарли, Зен должна была выйти замуж за меня, а не за тебя. Я любил ее, Чарли, по-настоящему любил. А она разбила мое сердце и вышла замуж за тебя. Я никогда не смотрел на других женщин, клянусь тебе, Чарли, клянусь тебе, я никогда…

– Ты пьян!

– Конечно, я пьян, – возмутился Кейн. – По-твоему, в трезвом виде я стал бы говорить с подонком, который увел у меня женщину?

Кейн поморгал, чтобы смахнуть набежавшую слезу.

– Ах, Чарли, ты из тех, кому везет. Ты можешь вечно протирать штаны на заднем сиденье, но зато ты получил женщину для своей лейки, для своего аппарата, которая греет твою постель, рожает детей, чтобы они пускали слюни на твои башмаки, и сдувает пылинки с твоего красивого серого костюма.

– Кейн, Сьюзен у…

– А я? А у меня ничего. Ноль. Пшик. Я говорил тебе, Чарли, я больше не могу летать? Нет крыльев. Нет больше апашей. Нет больше «бури в пустыне», нет вернувшегося героя. Ах, Чарли, знаешь, что особенно пугает меня, я даже не могу больше…

– Кейн, я не намерен слушать твои пьяные жалобы. Сейчас ты поедешь домой. А когда протрезвишься, если захочешь – позвонишь мне завтра. Мы все обсудим разумным, цивилизованным образом. Я буду в офисе до…

– Я скажу тебе, что вгоняет меня в страх, мой друг, мой лучший друг, мой старый товарищ, приятель детства. Я одинок. Пустая подушка, холодная постель – и вытье на луну от одиночества. Вот какая у меня жизнь. Я приехал сюда с кра-асивой рыженькой девицей, но я не могу даже… и знаешь, почему? Я скажу тебе, Чарли, почему. Потому что это ты виноват. Единственная женщина, которую я любил…

– Ради Бога, Кейн, мы тогда были так молоды, и к тому же Сьюзен у…

– …вышла замуж за моего лучшего друга, а я сижу здесь в баре Ки-Уэста один-одинешенек, и я… Что ты хочешь спросить?

– Где ты остановился? Нет, я не хочу слушать на музыкальном автомате «Летающих красных наркоманов». Кейн, скажи мне только, где ты остановился, и я утром позвоню.

Рори сжала губы и подушечкой мизинца сняла лишнюю коралловую помаду с верхней губы. Чарлз не любит яркий макияж. Сегодня вечером он собирался повести ее в новый ресторан, а не в его старый клуб, как раньше, и она надеялась хорошо провести время.

Когда их вели к заказанному столику, Чарлз показался ей хмурым.

– Должно быть, у тебя сегодня был трудный день, – тихо проговорила она.

– У меня жизненно важная работа, Аврора. Ты же знаешь, выйдя за двери офиса, я не могу стряхнуть ее с плеч.

– Конечно, я знаю, дорогой. – Ублажать Чарлза стало для нее уже привычкой, к тому же сегодня она твердо решила насладиться тем, что они вырвались из рутины клуба. Она заказала устрицы с карри в тахинном соусе, зажаренные в раковине гребешка, обложенной пастой фетечене.

Чарлз удивленно вскинул бесцветные брови и заказал грудку жареного цыпленка.

– Это безопаснее, – пояснил он.

Крепко сжав на коленях руки, Рори изменила свой заказ. Конечно, Чарлз прав. Нет смысла рисковать, если у тебя и без того чувствительный желудок.

В 9.37 Чарлз оставил машину на собственной стоянке и проводил Рори до террасы бунгало, рядом с его домом, где простился, нежно и быстро поцеловав. Его поцелуи всегда бывали вполне нежными, но вовсе не требовательными. Это одна из черт, которая очень нравилась Рори в Чарлзе Бэнксе, – он совсем нетребовательный мужчина. А ведь он уже был женат, и тем более такая нетребовательность удивительна. Обычно мужчины, которые были женаты, если встречаются с женщиной, то считают, что секс им гарантирован.

В начале своего ухаживания Чарлз заявил, что Сьюзен – его любовь на всю жизнь. Но, как объяснил он, теперь, когда Сьюзен умерла, он хочет вступить в брак, основанный на общих интересах, взаимной ответственности и взаимном уважении. Это вполне устраивало Рори. Она не принадлежала к тому типу женщин, которые наслаждаются скандальными, бурными связями, обремененными интимностью сомнительного рода.

Ей очень повезло, что она нашла такого человека, как Чарлз. Конечно, он бывал довольно скучным и порой даже проявлял мужской шовинизм, но он красивый, добрый и процветающий. Чарлз именно такой мужчина, какого бы одобрила бабушка.

В воскресенье вечером они пошли обедать в клуб. Всю вторую половину дня Чарлз играл там в гольф с клиентом. Рори в гольф не играла, но это едва ли имело значение. Чарлз сказал, что у учительниц младших классов редко бывает необходимость искать клиентов на площадке для гольфа.

Они поговорили о нововведениях местных властей. Обсудили ровный, как стол, задний двор Чарлза. У Рори чесались руки, как только они поженятся, поскорей заняться им. Потом повздыхали над словами дантиста Чарлза, который пытался, не обещая успеха, спасти его правый верхний резец.

Он заказал телячью печенку. Она заказала фрикасе из цыпленка в тесте. Такой это был клуб.

В этот вечер он опять поцеловал ее на пороге. Рори пригласила его зайти на чашку кофе, но он отказался: у него еще на несколько часов работы с бумагами, на сон почти ничего не остается.

– Теперь уже недолго, любовь моя, – ласково сказал Чарлз, и в уголках его светло-голубых глаз набежали морщинки, которые моментально вызвали доверие к его словам. Важное качество для агента страховой компании. – Скоро мне уже не придется вот так тебя оставлять. – Он поцеловал ей руку с брильянтовым обручальным кольцом, которое подарил три недели назад. Чарлз ждал ровно год после смерти Сьюзен, чтобы сделать ей предложение. И Рори восприняла это как должное. Она знала, что ему одиноко в своем доме. В огромном старом особняке только он и домоправительница, которая приходит каждый день, чтобы внести хоть каплю жизни в бесчисленные комнаты. Заглядывая вперед, Рори радовалась, что для ее многообразных проектов пространства хватит с избытком.

– А сейчас мне лучше пойти домой, дорогая, – продолжал Чарлз. – Сегодня вечером я обещал позвонить старому другу. Он как раз сорвался с якоря. С ним частенько такое бывает. Беспутный, но порядочный человек, доброе сердце. Кстати, попрошу-ка его быть шафером на нашей свадьбе, в память о старых временах.

Свадьба. Шаферы. Свидетели. Рано или поздно она сама начнет решать, как и что…

– В те времена Кейн, Сьюзен и я были очень близки. Вернее, Кейн и Сьюзен… Ну ладно, расскажу как-нибудь потом. Тебе лучше выспаться, дорогая. Вид у тебя сегодня усталый. – Он опять легко поцеловал ее, на этот раз в губы. Желудок у Рори предупреждающе вздрогнул. Она быстро распрощалась, проскользнула за дверь и, бросившись прямо в кухню, насыпала в воду ложку питьевой соды.

Ночью ей приснился плохой сон, и она проснулась от собственного сдавленного крика о помощи.

Глава первая

Пять дней спустя Аврора Хаббард мыла террасу, обрамлявшую фасад ее дома. Ничего необычного в этом не было. Рори по натуре была девушка аккуратная и любящая порядок, да и бабушка постаралась вдолбить в нее те же качества.

Но еще она ожидала, что у нее будет гость… вероятно. Рано или поздно.

Кейн Смит, один на один со своими мыслями, растревоженный воспоминаниями, а ведь он столько лет загонял прошлое в самый дальний угол, вышел покурить. Дурацкая идея, размышлял он, – вернуться в город и остановиться у старины Чарли, да еще тогда, когда тот собрался жениться во второй раз. Кейн испытал настоящий шок, узнав, что Сьюзен умерла.

Но ведь он и раньше терял друзей. Когда человек попадает на войну, даже на очень короткую, такие утраты неизбежны. Но тут все по-другому. Сьюзен была частью того времени, которое Кейну нравилось считать днями невинности. Потом он прошел через ад и стал на сто лет старше, но, черт возьми, вряд ли на йоту мудрее.

Перед сном они провели несколько часов, вспоминая старые времена. Потом Кейн поднялся в свою спальню, но уснуть не смог. Ох, он наконец осознал, что Сьюзен больше нет. Он осознал даже и то, что мечта, которую он вынашивал еще в дни учебы в колледже, выросла очень хилой и имела мало общего с реальностью. Сьюзен была рыжеголовой, нежной, глупой маленькой эгоисткой. И Кейн серьезно подозревал, что, поженившись, они бы очень быстро вымотали друг другу кишки.

Но у нее хватило ума поменять его на Чарли. Очевидно, Сьюзен и Чарли были прекрасной парой. Хотя из того, что Кейн слышал сегодня вечером, получалось, что новая миссис Бэнкс подойдет Чарли еще лучше. По его словам, это учительница начальной школы, спокойная, аккуратная, серьезная, рассудительная, все ее здесь уважают. И она давно прошла ту стадию, когда женщина ждет, что мужчина будет вести себя как герой романтической литературы.

Аккуратная, спокойная, рассудительная. Звучит так, будто они похожи друг на друга, как две подставки для книг, подумал Кейн, прогуливаясь вдоль живой изгороди. Если не принимать в расчет, что подставки стоят на разных полках. В старшем классе все признавали, что у Чарлза самая привлекательная внешность. С тех пор он не так уж сильно изменился, не считая нескольких дополнительных дюймов в поясе и залысин на лбу.

Извиняющимся тоном Чарли предупредил, что его невеста не блещет красотой. Бесцветная блондинка, сказал он.

– Конечно, ее внешность не идет ни в какое сравнение со Сьюзен, – признался он. – Но у нее спокойная, приятная улыбка, и людям вроде бы она нравится.

Кейн желал им удачи. Наверно, через месяц совершенно определенно не на террасе со щеткой в руках.

Скорее в спальне, держа в руках что-то более интересное.

Кейна от рождения тянуло ко всему, что таило в себе загадку. Он подошел ближе. Звук шагов глушила влажная трава. Он почти подошел к террасе, когда женщина испустила еще один тяжелый вздох, чуть приподнялась и снова начала драить пол. Спрятавшись в тени разлапистого дуба, он продолжал наблюдать за ней. Теперь его не мучили ни скука, ни беспокойство.

На женщине было что-то вроде хлопчатобумажной пижамы, задуманной таким образом, чтобы подавить любое похотливое желание. При желтом свете лампы Кейн не мог бы с уверенностью сказать, какого цвета эта пижама, зато уже через минуту он ни капельки не сомневался, что брак между этой женщиной и Чарлзом Уильямом Эдвардом Бэнксом III очень скоро закончится крахом без всяких внешних причин. Или Кейн ничего не смыслит в жизни.

Заинтригованный, он беззвучно подошел по влажной траве еще ближе. Теперь его отделяло от террасы всего несколько шагов. Не то чтобы он хотел втихомолку подкрасться к ней, но, с другой стороны, его могут не понять – какого черта в таких обстоятельствах незнакомый мужчина подходит к незнакомой женщине? Мало ли что взбредет ей в голову.

Кстати, как ее зовут? Чарли ведь упоминал. Что-то с буквой Р и оканчивается на А. Района? Викторина?

Он усмехнулся. У этой леди, в ее извивающемся маленьком теле, нет ни единой викторианской, ханжеской косточки. Со своего наблюдательного пункта ему казалось это таким же бесспорным, как существование ада.

Мысленно посмеиваясь, Кейн смотрел, как она ползает туда-сюда по террасе. Под желтым освещением пижама была цвета Аравийской пустыни. Что касается волос, тут он экспромтом не мог сказать ничего определенного. Но едва ли рискнул бы назвать ее бесцветной блондинкой, не подойдя ближе. Лицо тоже оставалось тайной, но Кейн буквально расцветал от тайны. Или, если точнее, тайны – это его заработок.

Кейн Смит, бывший житель Северной Каролины, бывший летчик, бывший муж – если считать браком шесть несчастных месяцев семейного пекла, проведенных с пышной рыжеволосой правоведшей, – только что увидел опубликованной свою третью тайну. Первая неожиданно выдержала три переиздания и добралась до середины списка бестселлеров. Вторая стала хитом, возглавила список бестселлеров и продержалась на вершине пять недель. И Кейн имел все основания верить, что третий роман в скором времени повторит путь предыдущих.

Попав на авиабазу Сеймур-Джонсон, с первых же дней Кейн избегал наезжать в свой родной штат, хотя и без особых причин. Когда после войны в заливе комиссия отправила его в отставку, он поселился в Кейп-Мее, но если у него появлялось желание послоняться, то он себе не отказывал. Иногда путешествовал один, иногда находил себе компанию. В этот раз его забросило в Ки-Уэст с рыжеволосой девицей из лас-вегасского шоу-бизнеса. В первый же день стало понятно, что с девицей вышла ошибка. Купив ей часы с брильянтами и билет в первый класс, он отправил ее назад в Неваду, а сам сознательно засел за выпивку, чтобы прогнать тоску.

Тогда-то он и услышал эту проклятую песню и позвонил Чарли. И вот он здесь, стоит в предутренние часы, уставившись на странную женщину, вернее, на то, чем кончается ее спина, и картина эта вызывает в нем смешанные чувства – удивления, любопытства и неожиданного, не говоря уже о неуместности, взрыва полового возбуждения.

Что завязано у нее на правой лодыжке? Не кусок ли веревки?

Не замечая мужчину, который таращил глаза на ее зад, Рори выписывала по полу щеткой аккуратные полукружия. Впереди еще тринадцать дней свободы, даже чуть больше. Она вздохнула и опять оперлась лбом на скрещенные запястья. А через четыре недели в школе начнутся занятия, и она будет учить полный класс ребят, которые знали ее как мисс Хаббард, а теперь начнут называть миссис Бэнкс. И вдруг эта перемена приобрела раблезианские размеры.

Хотя вот уже несколько недель, с тех пор как она согласилась выйти замуж за Чарлза, любая мелочь вдруг приобретала раблезианские размеры. Каждая маленькая кротовая кочка рисовалась ей Эверестом. Она обгрызла ногти чуть ли не до основания, она по уши напичкала себя кофеином, ее мозги то лихорадочно, как белка в колесе, работали, то полностью отказывались что-либо воспринимать. Как это не похоже на нее! Рори в семье всегда считалась самой рассудительной.

И этим еще не все сказано, с очередным вздохом подумала она.

Рори лежала без сна, ее мучили заботы. Что делать с бельем, помеченным ее именем? Платить или не платить арендную плату за следующий месяц? Ведь она проживет здесь всего две недели. Нагрянет или нет на свадьбу вся ее семья? Ясно, что они доведут Чарлза до белого каления. И когда она наконец поняла, что ей не уснуть, то решила пойти вымыть террасу. Пусть это, может быть, не самое разумное решение, принятое в середине ночи. Но по крайней мере решение. Что уже само по себе приятно.

Но, отскоблив едва ли половину террасы, она готова была уже бросить свою затею. Колени горели. Руки ныли. Дурацкая выдумка – мыть пол в середине ночи, и если Чарлз узнает об этом, он придет в ужас!

Зато теперь она так устала, что могла бы заснуть. Но не ложиться же в постель такой грязной! А если принять душ, то опять не захочется спать. Лучше все-таки домыть террасу. Все, что начала, обязательно заканчивай. Никогда не откладывай на завтра… и так далее и так далее. Она слышала подобные поучения тысячи раз, с одиннадцати лет и до того дня, когда бабушка умерла.

– А что, если отложить свадьбу? Такое ощущение, будто она надвигается на тебя, как несущийся поезд в узком туннеле, – пробормотала она. – Заткнись, слабодушная!

Рори в сердцах шлепнула щеткой об пол, разбрызгивая мыльную пену, и с остервенением принялась драить место перед половиком, где от постоянной ходьбы совсем стерлась краска.

Движения ее замедлились. Обязана ли она по закону снова покрасить пол, прежде чем съедет? Чье это дело, хозяина или съемщика?

Надо бы разыскать контракт и еще раз перечитать его.

С другой стороны, меньше чем через две недели она сама станет миссис Хозяйкой, так что какое это имеет значение?

Вспотевшая, с натертыми коленями, Рори разулыбалась. Чарлз такой педант. Это одна из самых успокаивающих его черт. Он симпатичный, он красивый, но самое лучшее в нем – крепкая надежность. Фактически к его трем именам надо добавить еще одно – благопристойность. Никогда и никто на свете не застанет Чарлза Бэнкса лежащим, к примеру, в солнечный летний полдень на траве среди кустов, почти рядом с тротуаром, и только потому, что он любит именно с этой точки разглядывать колокола на башне.

А у отца было полно таких причуд, запросто мог сотворить что-то в этом духе. Последний раз он учудил, когда навещал ее в колледже. А она вся сжалась и делала вид, будто не имеет к нему отношения.

Но в то же время другая часть Рори – она нехотя признавала ее существование и обычно скрывала ее и держала взаперти – считала, что очень забавно смотреть на мир с какой-нибудь необычной точки зрения! Вроде того, как смотришь на потолок и делаешь вид, будто это пол, и мысленно передвигаешь по нему мебель.

Она опять вздохнула, отползла назад и стала медленно перемещаться со щеткой и тряпкой к краю террасы. Сначала она вымыла ту часть, возле которой качели, и противоположную, возле которой глициния грозила захватить водосточную канаву, – ох, Бог мой, она же твердо обещала Чарлзу подрезать глицинию, чтобы кусты перестали цвести! Правда, она терпеть не может обрезать кусты. Это так жестоко. И кроме того, глициния создает своеобразный зеленый и такой уютный барьер между ее террасой и его домом.

Первое, что она утром сделает, поклялась себе Рори, отмывая ступеньки, – это попытается найти колокольчики, которые повесит в гараже, когда переедет.

Ну вот, терраса домыта. Она оставила небольшой квадрат перед дверью напоследок, чтобы войти в дом, не наследив на вымытом полу, и…

– Ох, идиотка, – пробормотала Рори, бросая щетку в ведро. Она мыла террасу, уходя от двери, а не приближаясь к ней! Неужели нельзя закончить ни одно богоугодное дело, чтобы чего-нибудь не напутать?

Схватив щетку, Рори разбрызгала во всех направлениях пахнувшую сосной мыльную пену и стала драить щетиной половицы, домывая последние несколько футов прогибавшихся досок. Она мурлыкала, сама того не сознавая, какую-то песенку о медленных кораблях в Китай и быстрых поездах на Гималаи.

Проклятие, чертыхнулась она, сердито отдирая от щетки комок жевательной резинки. Это, должно быть, мальчик Миллеров, которые живут на той стороне улицы. Ему шесть лет. На следующий год он придет к ней в класс, и первое, чему она его научит, так это класть жвачку за левое ухо, где сам Бог велел ее оставлять, если она надоела во рту!

«Медленный корабль» выпевался у нее все лучше и лучше, перенося в другой конец земли, где никто даже не слыхал ни о ней, ни о Чарлзе, ни о «Райском чае» Хаббардов! Приятное ощущение, да и работа сделана!

Левая коленка Рори уперлась в край ступеньки, а правая подошва коснулась чего-то теплого, твердого и круглого. А ведь ничего такого теплого, твердого и круглого поблизости быть не должно. Она оттолкнула это нечто, не имеющее права на существование, назад, потом потрогала ногой снова. С тем же результатом.

Кейн, ошеломленный взрывами яростной активности, сменявшимися вздохами, бормотанием и злобным шлепаньем щетки по полу, не сводил глаз с того, что могло быть только нежнейшей частью седалища, во всяком случае, в свете лампочки эта деталь выглядела именно так. Ткань на пижаме в этом месте протерлась, значит, она завтракает в пижаме, а потом одевается. А может, и после обеда носит пижаму, если не надо выходить из дома. Перед глазами у него возник образ женщины без лица, нежной, как пар, после горячей ванны и пахнущей… сосной? Нет, не сосной. Скорее лилией… или глицинией.

Этот образ стоил дальнейших исследований.

Рори, не смея оглянуться, ради опыта поджала ноги. Если это Чарлз, то ее обручение на этом и кончится. Рухнет, как карточный домик. Ну и ладно, пусть покоится в мире.

Но с другой стороны, если она сейчас, не оглядываясь, вползет в дом, то есть надежда, что они оба сделают вид, будто ничего не случилось, и когда-нибудь просто посмеются над этим происшествием.

Рори начала осторожно перемещаться к двери. Нет, Чарлз не будет смеяться. Если это Чарлз, то ей предстоит пережить очень неприятное объяснение.

С другой стороны, если это кто-то еще…

О Боже. Думай, Кристел Аврора Хаббард, думай! Или ты закричишь и позовешь на помощь, рискнешь разбудить Чарлза, чтобы он прибежал спасать тебя, или ты сделаешь бросок к двери, запрешься и наберешь 911…

Но не успела она сделать свой выбор, как ладони ее заскользили по мокрому полу, и она растянулась на террасе. Ухватившись рукой за раму, обтянутую сеткой от москитов, и дернув ее на себя, Рори заскулила от отчаяния. Сетчатая дверь не открывалась, упершись в ее распростертое тело. Она отползла назад и почувствовала, как ее левая нога толкнула пластмассовое ведро. Раздался приглушенный стук, потом удар, всплеск и чье-то «ох». Именно в таком порядке.

– Ох, черт возьми, леди, вы только посмотрите, что вы наделали! А у меня с собой лишь две пары джинсов.

Раздираемая ужасом и любопытством, Рори ухитрилась чуть повернуть голову. Через секунду она даже вспомнила, что нужно дышать.

Это не Чарлз. Она не опозорена навеки. Это незнакомый человек. Если бы у нее сохранилась хоть крупица здравого смысла, она бы испугалась до потери сознания, но почему-то незнакомец, облитый с головы до ног грязной водой, не выглядел угрожающе.

– Придется устроить стриптиз, иначе этот птеродактиль в доме напротив убьет меня за то, что я наследил на чистых полах.

– Чарлз? – с трудом квакнула Рори.

– Домоправительница. Миссис Как-ее-имя.

– Миссис Маунтджой. Значит, вы знаете Чарлза?

– Ага, я знаю Чарлза, – проворчал незнакомец тоном глубочайшего отвращения. Он расстегнул рубашку и отлепил от тела мокрую ткань. Рори заметила, что на нем нет майки. У нее промелькнула мысль, что даже в самые жаркие дни Чарлз носит под рубашкой майку. Нет, конечно, Рори не видела его майки. Но она постоянно просвечивает сквозь тонкую ткань белых рубашек, которые Чарлз всегда носит со своими серыми костюмами.

– Ммм… не похоже, что вы знаете его. Не помню, чтобы Чарлз упоминал ваше имя. – Ты же не знаешь его имени, голова садовая!

– Не упоминал? Почему-то это меня не удивляет.

– Кто вы? Как я могу поверить, что вы знаете Чарлза? – Ведь она встречала всех друзей Чарлза, а этого в жизни не видела, она бы его запомнила.

– Фамилия моя Смит. Вы можете не верить, но если это имеет значение, то мы с Чарли как-то в одной драке вместе получили первые синяки. Я был шафером на его первой свадьбе после того, как он увел мою девушку, и сейчас опять готов служить ему в той же роли. Теперь, наверно, вы получили представление, что за птица этот парень, который стоит перед вами.

– Никто из людей, хорошо знающих Чарлза, не называет его Чарли. – Дурацкий аргумент, Рори и сама это понимала. Все еще стоя на четвереньках, она через плечо разглядывала человека, скрытого тенью ветвей. Этот тип и есть тот старый друг Чарлза, который через две недели будет шафером на их свадьбе? Этот непонятный, дышащий опасностью мужчина? Со своим крючковатым носом, и кривой ухмылкой, и коварными глазами? Этот ночной хищник в прилипших мокрых джинсах и в рубашке цвета хаки имеет отношение к ее Чарлзу?

Рори попыталась примирить вид незнакомца с образом человека, который доводится Чарлзу другом детства и который ожидался к ним на свадьбу. Если бы она и заинтересовалась ожидавшимся гостем, то представила бы его похожим на Чарлза. С короткой стрижкой в стиле «Брукс Бразерс». В безукоризненном костюме с накладными плечами.

У незнакомца волосы были не такими длинными, чтобы ее сердце екнуло, но уж точно не были и короткими. И если эти плечи под мокрой рубашкой накладные, то ей надо срочно перечитать учебник анатомии.

В рассеянности Рори сдула со лба выбившуюся прядку волос. Она отчаянно старалась не замечать того, что все тайные фантазии, которые она с таким трудом и так долго загоняла в подполье, вдруг ожили и учинили в ее душе вакханалию.

– Так, – сказала она, пытаясь улыбнуться, – Чарлз говорил, что вы раньше жили в моем доме, правда?

Кейн кивнул. От него не укрылось, как нервно метались по его телу глаза женщины. Может, она намеренно провоцирует его? Ей что, не приходит в голову, какое возбуждение испытывает мужчина, когда женщина вот так шарит глазами по его телу?

Успокойся, парень! Что за чушь у тебя в голове!

– Третья ступенька на чердак по-прежнему скрипит? – спросил он, стараясь побороть неприятный озноб от мокрой одежды. Прекрасное антивозбуждающее средство, можно даже запатентовать. – Обычно я спал на чердаке. Летом, правда, там адская жара, а зимой мороз, зато весной и осенью хорошо.

В ожидании ответа Кейн изучал старую деву своего приятеля Чарли, школьную учительницу с бесцветными волосами и таким же цветом лица, а изучив, хотя и весьма поспешно, пришел к двум выводам. Вывод номер один: парень – идиот. Вывод номер два: мужчина заслуживает женщины, которую он может оценить.

В одном Чарли был прав: это, конечно, не Сьюзен. И все же в ней что-то есть…

В ней есть…

Чуть нахмурившись, Кейн суммировал все, что заметил в особе, стоявшей перед ним на коленях, и решил, что сумма получилась чуть меньше, чем давал этой женщине в своих объяснениях Чарли, но чертовски больше, чем сам он ожидал после этих объяснений.

Сексуальная? Черт возьми, очень! Красивая? Не сказал бы. Так что же в ней его притягивает? Глаза? Да, глаза вполне милые, но при желтом свете лампы он даже не определил, какого они цвета. Волосы – что-то среднее между белокурыми и русыми, увы, явно не рыжие, но и не бесцветные. В данный момент они больше похожи на беличье гнездо.

А кожа, – и тут вдруг до него дошло, что ее живое маленькое лицо усыпано не пятнами, а веснушками. Эти чертовы веснушки покрывают все видимые части тела!

Он подумал о невидимых частях и подавил мысль в зародыше: она могла привести к неприятностям. Интимные места у девушки, принадлежащей Чарли, – запретная зона.

Еще у нее приятный рот, отметил Кейн, продолжая исследовать девушку Чарли. Широкий, подвижный, с полной нижней губой. Интересно, сумел ли Чарли всесторонне воспользоваться этим достоинством, или он остался все тем же старым узколобым пуританином?

Нос немного коротковат. Подбородок перевешивает в сторону упрямства. Но рот у нее – не придерешься!

– Ступенька по-прежнему скрипит, – проговорила она, возвращая его к реальности. – Я не часто пользуюсь чердаком. – Она резко наклонилась вперед, протянула руку, потом спрятала ее за спиной, обтерла о пижаму и снова протянула. – Я невеста Чарлза, Аврора Хаббард. Здравствуйте.

Кейна поразила абсолютная неуместность ее жеста. И когда он пожимал ее маленькую мокрую кисть, губы непроизвольно скривились в улыбке. Черт возьми, ну что у Чарли общего с такой женщиной, как эта? Она доведет его, и очень скоро, до такой степени, что он полезет на стену. Или полезет на стену, или задушит ее. Их брак не сработает. Ни в коем случае. Вода и масло. Сода и уксус. Чертовски, надо сказать, несправедливо, потому что Чарли приличный парень и, наверно, заслуживает своего шанса. Первые двадцать три года жизни он провел под железным каблуком Мадди Бэнкс, а потом женился на Сьюзен, чтобы потерять ее.

Вирусная пневмония. Надо же, чтобы именно ее – в наши-то дни – не спасли.

Да, как бы то ни было, бедный старина Чарли заслуживает счастья, какое сумеет для себя найти. И если это и есть найденное счастье, то оно ему не по силам, и Кейна одолевали смутные подозрения, что ничего из этого не получится.

– По-моему, мистер Смит, Чарлз говорил, что вы писатель? Что вы пишете, какие книги? – спросила Рори. Бабушка вдолбила в нее вежливость, но ведь бабушка, наверно, никогда не попадала в такие вот неловкие обстоятельства.

Улыбка Кейна стала шире. Неужели она серьезно? Если так, то ей цены нет! Много ли женщин, сидя на мокром крыльце с видом взмыленной, загнанной лошади, из вежливости стали бы расспрашивать популярного, премированного автора романа «Одинокий охотник на тропе» о том, какие книги он пишет?