Текст книги "Торговец забвением"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4

Обычно утром по понедельникам я занимаюсь тем, что пополняю выставленные на полках запасы спиртного, изрядно поредевшие за уик-энд, а также составляю список товаров, которые следует закупить. По понедельникам днем езжу к оптовикам за покупками, восстановить запасы крепких и безалкогольных напитков, сигарет, сладостей, чипсов и прочее. На обратном пути часть товаров завожу в магазин, часть оставляю в кладовой.

По понедельникам я также навожу порядок в кладовой – поднимаю стоящие на полу коробки с вином, переставляю их на полки, находящиеся на уровне плеча, затем звоню поставщикам и делаю заказы. По понедельникам часам к пяти вечера кладовая забита буквально доверху. Наличие товаров проверено и записано, и магазин готов торговать ими всю неделю. Вообще по понедельникам работы у меня хватает.

В этот конкретный понедельник я, вялый и отяжелевший, точно с похмелья, тоже с утра занялся работой, и мрачно расставлял коробки с джином «Гордоне» в аккуратные зеленые ряды, и распихивал бутылки с «Либфраумильх» по полкам, и приводил в порядок полки с «Тичерз», пересчитывал оставшиеся бутылки с «Беллз», и вдруг заметил, что «Мулен а Вен» у нас кончилось. Проделывая все это чисто автоматически, я мысленно все время возвращался к Готорнам. Интересно, как там Джек, как Джимми, когда лучше позвонить и справиться об их состоянии?

Я обзавелся лавкой и примерно в то же самое время познакомился с Эммой. Мы занимались организацией дела вместе – с неподдельным энтузиазмом и никогда не покидавшим нас ощущением некой авантюрности всего этого предприятия. Сегодня у меня имеется более прозаический помощник в лице миссис Пейлисси, а также ее племянника Брайана, отличающегося развитой мускулатурой, но так и не научившегося читать.

Природа одарила миссис Пейлисси пышным бюстом и неутомимой способностью собирать сплетни. Она прибыла в 9.30 ровно и тут же, возбужденно округлив глаза, принялась пересказывать мне, что говорили в утренних новостях о смерти шейха.

– Вы ведь тоже там были, да, мистер Бич? – Она жадно ждала от меня леденящих душу подробностей и деталей, и я, подавив вздох, постарался хотя бы частично удовлетворить ее любопытство. Рядом с ней возвышался во все свои шесть футов роста Брайан, стоял и внимательно слушал, разинув рот. Брайан вообще почти все делал с разинутым ртом – верный внешний признак замедленного внутреннего развития. И взял я Брайана на работу, только поддавшись слезливым уговорам его тетушки. «Да моя сестра скоро в психушку попадет, видя, как он весь день слоняется по дому без дела. Весь день и день за днем. Будет перетаскивать тяжести, когда вас в лавке нет, и потом, он у нас безобидный. Вы уж не бойтесь, я за ним присмотрю!»

Сперва я опасался, что сам вместо ее сестры попаду в психушку, затем постепенно привык к громкому посапыванию Брайана и постоянному чувству возбуждения, в котором тот пребывал. И даже начал находить свои плюсы в том, что он весь день безропотно перетаскивает тяжеленные ящики с бутылками и при этом почти всегда молчит.

– О, бедные, несчастные люди! – воскликнула миссис Пейлисси, упиваясь трагедией. – Бедняжка миссис Готорн! Такая милая дама, всегда мне так нравилась.

– Да, – согласился я и добавил нечто на тему того, что жизнь тем не менее продолжается. Автоматическая безрадостная и бесцельная жизнь, сводившаяся к просьбам к Брайану сходить в кладовую и принести еще одну коробку «Джонни Уокер».

Забыв закрыть рот, он кивнул и отправился выполнять свою миссию. И, как не странно, не заблудился и ничего не перепутал и вскоре вернулся с требуемой коробкой. Может, читать он и не умел, зато, как я заметил, научился распознавать бутылки по внешнему виду и этикеткам – после того, как я раза по три-четыре вдалбливал ему в башку, что это такое. Зато труды мои не пропали даром, и теперь он почти безошибочно определял любой товар. По крайней мере, раз на неделе миссис Пейлисси заявляла, что страшно гордится им, учитывая все обстоятельства.

Мы с миссис Пейлисси обращались друг к другу на «вы» и со словами «мистер» и «миссис» – так приличнее, говаривала она. По природе своей она была добродушна и любила угождать, а потому из нее получилась хорошая продавщица, всегда готовая дать добрый совет застывшему в нерешительности покупателю. «Они же не знают, что у нас на уме, верно, мистер Бич?» – говорила она после их ухода. Я искренне соглашался, что нет, обычно не знают. Вообще мы с миссис Пейлисси вели одни и те же разговоры.

В целом, в самых главных вещах, женщина она была, безусловно, честная, но в мелочах не слишком щепетильная. Насчет выручки никогда не обманывала, зато Брайан умудрялся сжирать куда больше чипсов и батончиков «Марса», чем я ему давал. А запасные электролампочки и наполовину полные банки «Нескафе» имели привычку уплывать домой к миссис Пейлисси, если у нее вдруг кончались вышеозначенные припасы. По мнению миссис Пейлисси, то были ее чаевые. Взять бутылку шерри, к примеру, она бы никогда не посмела, считая это воровством. Я уважал подобную точку зрения и приплачивал миссис Пейлисси за труды немного сверху.

Когда в лавке находились мы оба, миссис Пейлисси обычно занималась покупателями, я же сидел у себя в крохотном кабинетике, в пределах слышимости того, что происходит в торговом зале, и названивал по телефону, делая заказы, а также занимался всякой бумажной работой. И был готов явиться к ней на помощь при первой же необходимости. Некоторые покупатели, в основном мужчины, приходили не только за вином, но и почесать языком, и уж тут-то ей не было равных. К тому же она прекрасно знала, кому что посоветовать – кому сладкое, кому сухое, дешевое и дорогое, популярное и не очень.

И вот я услышал мужской голос: «А сам мистер Бич на месте?» И миссис Пейлисси услужливо ответила: «Да, сэр, сию секундочку, сейчас подойдет». Я поднялся из-за стола и вышел в торговый зал.

Там стоял человек в желто-коричневом пальто с поясом. На первый взгляд немного старше меня, с начальственной и самоуверенной осанкой. Я с изумлением взирал на то, как он, сунув руку во внутренний карман, извлек из него значок офицера полиции, а затем представился:

– Детектив, сержант Риджер, районное отделение Теймс Вэлли, – а потом выразил надежду, что я смогу помочь ему в расследовании.

Я быстренько перебрал в уме все свои мелкие грешки и неблаговидные поступки, затем пришел к вполне логичному выводу, что сей визит связан с произошедшим вчера несчастьем. Так оно в общем-то и оказалось, но только в несколько ином плане, чем я ожидал.

– Вам знаком мистер д'Элбен, сэр? – Он порылся в памяти. – Достопочтенный Джеймс д'Элбен, сэр?

– Да, знаком, – ответил я. – Он был ранен вчера на приеме у Готорнов. А он… э-э… жив? – в последнюю секунду я сдержался и не сказал «не умер».

– Да, сэр, жив. Насколько мне известно, он в порядке, находится в больнице «Бэттл». Сломано несколько ребер, повреждено легкое, сотрясение мозга.

Ничего себе в порядке, саркастически подумал я. Бедный старина Джимми…

Мистера Риджера отличали: короткая аккуратная стрижка, цепкие карие глаза, часы с калькулятором и многочисленными кнопочками и полное отсутствие дара общения. Ровным бесцветным тоном он пробубнил:

– По дороге в больницу в карете «скорой» мистер д'Элбен немного пришел в себя и начал беспорядочно, но настойчиво твердить о некоем человеке по имени Ларри Трент, о виски, название которого непроизносимо и которое якобы не соответствует стандарту. А также о том, сэр, что именно вы, сэр, сможете отличить на вкус подделку от настоящего.

Я промолчал. Риджер продолжил:

– В машине вместе с мистером д'Элбеном ехал полицейский. Констебль доложил об этих высказываниях нам, поскольку был уверен, они нас заинтересуют. По его словам, вчера мистер д'Элбен был абсолютно неспособен отвечать на какие-либо вопросы и вообще, похоже, не понимал, что обращаются к нему.

Мне хотелось, чтоб Риджер говорил более естественно, а не так, словно читал вслух записи, сделанные в блокноте. Миссис Пейлисси навострила ушки, хоть и притворялась, что вовсе не слушает нас; рядом, сосредоточенно и недоуменно хмуря лоб, торчал Брайан. Риджер настороженно покосился на них и спросил, не можем ли мы продолжить беседу в более приватной обстановке.

Я провел его в свой мини-кабинетик площадью примерно пять квадратных футов, где умещались лишь письменный стол, два стула и электрообогреватель. Он тут же уселся на стул для посетителей и сказал:

– Сегодня утром мы пытались допросить мистера д'Элбена, но он находится в отделении интенсивной терапии, и врачи нас не пустили, – он пожал плечами. – Сказали, чтоб приходили завтра. Однако у нас есть основания полагать, что завтра будет уже поздно.

– И в чем же они заключаются… эти ваши основания? – спросил я.

Тут, кажется, впервые за все время он взглянул на меня как на человека, на личность, а не объект, необходимый для проведения расследования. Впрочем, не уверен, что меня обрадовала эта перемена, поскольку в проснувшемся интересе крылся также намек на некие неясные мне пока мотивы. Мне довелось иметь дело с дюжинами торговцев, преследующих свою выгоду, и в поведении Риджера прослеживался тот же подход. Ему что-то было нужно от меня. Возможно, некие сведения, подтверждающие одну из версий.

– Вы можете подтвердить, сэр, что мистер д'Элбен говорил с вами об этом виски?

– Да, говорил. Вчера утром.

Риджер так и напыжился и важно, удовлетворенно кивнул.

– Возможно, вам неизвестно, сэр, – продолжил он, – что мистер Ларри Трент погиб вчера в результате несчастного случая?

– Отчего же… Известно.

– Что ж, сэр, – он тихонько откашлялся и понизил голос до почти интимного шепота, видимо, полагая, что несколько смягчит тем самым присущие ему от рождения начальственные манеры и выражение лица. – Честно говоря, у нас уже имелись жалобы на «Серебряный танец луны». И там уже проводились две проверки, причем оба раза присутствовали сотрудники Палаты мер и весов, а также Таможенно-акцизного управления. И ни в одном из этих случаев никаких нарушений закона выявлено не было.

Он сделал паузу.

– Ну а что же на сей раз? – вставил я.

– На сей раза мы считаем, что с учетом прискорбного факта гибели мистера Трента следует произвести еще одну проверку. Сегодня днем.

– Ага.

Не уверен, что ему пришелся по душе многозначительный подтекст, который я умудрился вложить в это короткое слово, но он тем не менее храбро продолжил:

– У нас есть основания полагать, что в прошлом некто из «Танца луны», возможно, то был сам мистер Трент, сумел откупиться от вышеупомянутых служб, что называется, дать им взятку авансом. И на сей раз мое начальство из «Си-ай-ди» <От Criminal Investigation Department – департамент уголовного розыска.> распорядилось провести небольшое предварительное расследование. Хотелось бы привлечь вас в качестве независимого эксперта, если вы, конечно, ничего не имеете против.

– Гм… – с сомнением буркнул я. – Так вы сказали, прямо сегодня?

– Прямо сейчас, сэр, если вы готовы оказать нам такую любезность.

– Сию минуту?

– Мы считаем, что чем быстрей, тем лучше, сэр.

– Но ведь у вас наверняка имеются собственные эксперты, – предположил я.

– Дело в том, что… э-э… времени у нас было в обрез, и мы просто не успели привлечь официального эксперта. А время не ждет. Так вы согласны или нет?

Я не видел причин отказывать им, а потому ответил коротко:

– Ладно, – и сказал миссис Пейлисси, что постараюсь не задерживаться. Риджер усадил меня в свою машину, и по пути я гадал о том, что успел наговорить в бреду несчастный Джимми о моих выдающихся способностях эксперта, а также о том, насколько полезным могу оказаться этим людям, когда, что называется, дойдет до дела.

Ресторан «Серебряный танец луны» располагался в долине, неподалеку от небольшого городка на берегу Темзы, примерно в тех же краях, что и моя лавка. Неуклюжее и довольно безобразное строение примостилось на склоне холма, полого сбегающего к реке. За долгие годы существования оно последовательно превращалось то в школу, то в частную лечебницу, то в гостиницу типа пансиона, и к нему все время пристраивались крылья. Одна из последних трансформаций была наиболее радикальной, и от первоначального облика – унылых стен из серо-желтого кирпича – мало что осталось. Теперь они сияли зеркальными стеклами, и ночью с реки местечко походило на Блэкпул <Один из популярных приморских курортов Великобритании.> – ярко освещенное, сверкающее огнями. Да что там говорить, даже днем, с дороги, любой мог разглядеть белые буквы вывески «Серебряный танец луны», вспыхивающие над входом.

– А вас там знают, сэр? – с небольшим запозданием осведомился Риджер, когда мы свернули с шоссе.

Я отрицательно помотал головой.

– Не думаю. Последний раз, когда я заезжал сюда, здесь была гостиница «Риверленд Гест Хоум», и жили в ней один старики пенсионеры. Я поставлял им выпивку.

Какие они были лапочки, с тоской вспомнил я, и выпить далеко не дураки. Знали толк в радостях, которые может доставить спиртное.

Риджер буркнул нечто нечленораздельное и за-парковался на почти пустой залитой асфальтом площадке у входа.

– Должно быть, только открылись, – удовлетворенно заметил он, запирая дверцы. – Вы готовы, сэр?

– Да, – ответил я. – И знаете что, сержант, позвольте я поговорю с ними сам.

– Но…

– Лучше не тревожить их преждевременно, – начал убеждать его я. – Вы же не хотите, чтоб они вылили весь «Лэфройг» в раковину?

– Что вылили?

– То, что вы ищете.

– О, – он призадумался. – Ладно.

Я сказал: «Ну и прекрасно!» – без всякого, впрочем, энтузиазма – и оба мы прошли через сияющий огнями портал и оказались в богато обитом плюшем холле.

Света полно, но ни одного человека в поле зрения. За стойкой приемной – ни души. Полный покой и тишина, ничего не происходит, ничего не ожидается.

Мы с Риджером двинулись к вывеске из сварного железа и дерева, гласившей: «Салун „Серебряный танец луны“, толкнули низенькие двустворчатые дверцы в стиле вестернов.

И оказались в следующей комнате. Помещение в красно-черно-серебряных тонах, просторное и тоже необитаемое. Много столиков, к каждому аккуратно придвинуты по четыре стула с гнутыми спинками, в глубине – бар в старинном стиле, открытый для работы.

Но никакого бармена за деревянной стойкой видно не было.

Риджер решительным шагом пересек помещение и постучал по стойке. Я следовал за ним.

Никто не откликнулся. Риджер постучал снова, погромче и подольше, и был наконец вознагражден за свое упорство появлением белокурого молодого человека. Тот прошел через вторые низенькие дверцы в задней части бара, натягивая на ходу белый сюртук и сильно потея.

– Ну неужели нельзя подождать секунду? – сердито заметил он. – Мы всего минут пять как открылись… – Он отер мокрый лоб ладонью и застегнул сюртук. – Чего желаете?

– А ресторан открыт? – спросил я.

– Что? Ах нет, еще нет. Они раньше двенадцати не обслуживают.

– А мегрдотель по винам еще не подошел? Бармен взглянул на часы и покачал головой.

– А зачем он вам? Я обслужу. Заказывайте.

– Карточка вин, – робко сказал я. – Нельзя ли на нее взглянуть?

Молодой человек пожал плечами, сунул руку под стойку и извлек темно-красную кожаную папку.

– Прошу, – сказал он и протянул ее мне.

Нет, грубым его, пожалуй, нельзя было назвать, решил я. Просто распустился немного в связи с отсутствием хозяина. Судя по всему, довольно опытный бармен, немного женоподобный, с ямочками на щеках и серебряным именным браслетом, на котором было выбито: «Том». Я услышал, как сердито запыхтел рядом Риджер, и вежливо сказал:

– Скотч, будьте любезны.

Бармен бросил выразительный взгляд на красную папку, которую я все еще держат в руке, однако промолчал, развернулся и подставил мерный стаканчик стандартного размера к бутылке «Беллз».

– А вы что будете? – спросил я у Риджера.

– Томатный сок. Но только без вустерского соуса <Острый соевый соус, первоначально изготовлялся в графстве>.

Бармен поставил мое виски на стойку.

– Лед желаете? – осведомился он.

– Нет, спасибо.

Я заплатил за виски и сок, и мы сели за один из столиков, подальше от бара.

– Но мы не за этим сюда пришли, – заметил Риджер.

– Всему свое время, – сказал. – Начинай с донышка, вот золотое правило. Самая лучшая тактика в дегустации.

– Но… – начал было он, затем умолк и пожал плечами. – Ладно, как скажете. Вам видней. Но только особенно не тяните.

Я медленно втянул в рот немного виски и позволил ему «погулять» по поверхности языка. Судить о виски лишь по ощущениям вкусовых сосочков на кончике языка, за передними зубами, никак нельзя. Нет, надо «прокатать» его по всему языку, с боков и задней его части, подержать немного, чтоб вкус успел проявиться в полной мере, и уже только потом проглотить и подождать немного проявления «вторичного» вкуса.

– Ну? – сказал Риджер. – Что теперь?

– Начать с того, – заметил я, – что это никакой не «Беллз».

Похоже, Риджер был потрясен до глубины души.

– Вы уверены?..

Вустершир.

– А вы вообще понимаете что-нибудь в виски? – спросил я.

– Нет, я больше по пиву. Ну выпиваю иногда глоток виски или там имбирного эля, но я не спец, нет.

– Хотите знать? – Я ткнул пальцем в стаканчик. – Вам объяснить, в чем тут штука?

– А это надолго?

– Нет.

– Ну ладно, валяйте.

– Шотландское виски делают из ячменя, – начал я. – Сперва ячмень солодят, примерно тем же образом, что и для приготовления пива. Зерна разбухают, превращаются в эдакие патрончики длиной в дюйм или два. Затем, чтоб приготовить виски, зерна следует подкоптить. Их выдерживают над горящим торфом – до тех пор, пока они не впитают запахи дыма и торфа и не станут сухими и хрустящими. Далее их размалывают, смешивают с водой, и начинается процесс ферментации. Затем проводят дистилляцию, а уже потом дистиллированный отстой помещают в дубовые бочки, где виски должно вызревать несколько лет. И в результате получают чистое настоящее солодовое виски, насыщенное всеми оттенками и обертонами различных привкусов.

– Ясно, – кивнул Риджер и сосредоточенно нахмурил лоб под коротким ежиком волос.

– Гораздо дешевле, – продолжил я, – превращать ячмень в ферментационное сусло, минуя стадии солодования и копчения. Не только дешевле, но и быстрее, потому как и процесс вызревания в этом случае заметно сокращается. И этот сорт виски называется зерновым. Он куда примитивней на вкус.

– О'кей, – вставил Риджер.

– Дальше.

– Хорошие стандартные сорта виски типа «Беллз» являют собой смесь двух видов – солодового и зернового. Чем больше солодового, тем богаче и изысканнее букет. В этом стакане или очень мало солодового виски, или же оно вовсе отсутствует. Что, разумеется, не имеет значения, если вы собираетесь смешать его с имбирным пивом, потому как в таком случае имбирь убьет солодовый привкус.

Риджер оглядел пустое помещение.

– Но когда тут полно народу, все курят, пахнут духами и одеколонами, пьют имбирный эль, разве заметишь разницу?

– Для этого понадобится настоящий герой, – усмехнулся я.

– Что теперь?

– Теперь мы спрячем остатки виски в вашем томатном соке, – сказал я, и к ужасу Риджера, быстро выплеснул виски в его бокал. – Просто не могу пить эту дрянь, – объяснил я. – И потом, вам ведь не нужен пьяный эксперт, верно? Какой от него прок…

– Да, проку нет, – задумчиво протянул он, а я встал и направился к бару. И спросил у бармена, имеется ли у него солодовое виски.

– Конечно, – ответил он, махнув рукой в сторону выстроившихся в ряд бутылок. – Вон там, «Гленфиддиш» и другие тоже.

– М-м-м… – промычал я с озадаченным видом. – А нет ли случайно «Лэфройга»?

– «Лэ»… чего?

– «Лэфройга». Один приятель говорил, что пил его тут. Очень хвалил. Сказал, что если я хочу попробовать настоящее солодовое виски, то надо брать только его.

Бармен обозрел строй бутылок и покачал головой.

– Может, в ресторане подают? – спросил я. – Кажется, он говорил, что пил его после обеда. Может, там у вас развозят напитки на тележках?.. – Как бы невзначай я извлек бумажник и приоткрыл его, показывая толстую пачку купюр. Жест не укрылся от внимания бармена, и он отправился на задание и вскоре вернулся с бутылкой «Лэфройга». И нагло заломил за крошечную порцию совершенно несусветную сумму, которую я тут же выложил без всяких возражений да еще накинул ему на чай.

Затем, взяв стаканчик, присоединился к Риджеру.

– Ну, что дальше? – осведомился я. – Помолясь, приступим?

– Пробуйте, – коротко и строго распорядился он.

Но я сперва понюхал и уже только потом попробовал. Риджер нетерпеливо подался вперед.

– Ну что? – спросил он.

– Это не «Лэфройг».

– Вы уверены?

– Абсолютно. «Лэфройг» – самый «дымный» из всех сортов виски. Чистое солодовое. В этом солодом и не пахнет. То же виски, что я пил до этого.

– Огромное вам спасибо, мистер Бич, – с чувством произнес он. – Это было потрясающе.

Он поднялся, подошел к бару и сказал, что хочет взглянуть на бутылку, из которой пил его приятель. Бармен услужливо подтолкнул к нему бутылку, Риджер перехватил ее и одновременно другой рукой вынул из внутреннего кармана удостоверение. Лицо бармена исказилось от гнева, он возмущенно заверещал что-то.

Оказалось, в кармане Риджера имелось не только удостоверение, но и радиотелефон. Он переговорил, видимо, с начальством, в ответ ему прокрякали какие-то распоряжения, после чего Риджер заявил бармену, что полиция накладывает запрет на торговлю спиртным в «Серебряном танце луны», по крайней мере, на весь сегодняшний день – до тех пор, пока все имеющиеся тут запасы спиртного не пройдут специальную проверку.

– Да вы рехнулись! – взвизгнул бармен. А потом злобно прошипел в мою сторону: – Вот гад!..

На крики явились его коллеги – в лице озабоченного мужчины в темном костюме, который, судя по всему, был младше его по должности и не столь опытен, а также девушки в довольно фривольном платьице официантки; коротенькая белая туника открывала длинные ноги в золотисто-коричневых колготках, волосы перехватывала алая повязка.

Риджер более чем недвусмысленно дал понять прибывшим, что находится при исполнении служебных обязанностей. Неопытный с виду мужчина представился помощником управляющего, чем вызвал укоризненно-насмешливые взгляды официантки и бармена. Помощник помощника, догадался я. Риджер грозно повторил, что до окончания расследования виски продаваться не будет, и тут все трое в голос начали твердить, что ничего не знают и не понимают и что нам надо переговорить с… э-э… переговорить с…

– С начальством? – предположил я. Они тупо закивали.

– Так пошли, – сказал я. – Где тут ваше начальство?

В конце концов помощник помощника управляющего выдавил, что управляющий в отпуске, а помощник управляющего болен. И что головное управление должно срочно прислать им замену.

– Головное управление? – удивился я. – Но разве этот ресторан принадлежал не Ларри Тренту?

– Э-э… – с самым несчастным видом начал помощник в черном. – Я, право, не знаю. Вообще-то сам мистер Трент никогда не говорил, что не является владельцем. А потому, как мне кажется, он все же им был. Но, когда я сегодня утром пришел на работу, телефон просто разрывался. Звонили из управления. Так, во всяком случае, они сказали. Этот человек, он хотел переговорить с управляющим. Ну я объяснил ему все, и он сказал, что пришлет кого-нибудь из своих, прямо сейчас, немедленно.

– А кто вел дела вчера? – спросил Риджер.

– Что? Ах вчера… Вчера мы были закрыты. Как обычно, по воскресеньям вечером.

– Ну а в обеденное время?

– Тут был помощник управляющего. Но он, знаете ли, подхватил грипп и сразу после закрытия ушел домой. Ну и, конечно, сам мистер Трент тоже был здесь до открытия, приглядывал за тем, чтобы все было в порядке, перед тем как отправиться к мистеру Готорну.

Все они, похоже, были деморализованы и в то же время держались вызывающе, видя в полицейском своего кровного врага. Ситуация не улучшилась и с прибытием к Риджеру подкрепления: двух констеблей в униформе, которые привезли с собой липкую ленту и наклейки для опечатывания бутылок.

Я опрометчиво предложил Риджеру проверить также и вина.

– Вина? – нахмурился он. – Да, пожалуй, вы правы. Но и с крепкими напитками будет достаточно возни.

– И все же, – пробормотал я, и тогда Риджер попросил помощника показать мне, где держат вина, и оказать мне всяческое содействие, а затем приказал одному из констеблей принести все отобранные мной бутылки в бар. Помощник, видимо, решив, что проявленная им ретивость и услужливость станет свидетельством снежно-белой репутации, никаких препятствий чинить мне не стал, и вот через некоторое время, поминутно сверяясь с картой вин, мы с ним и констеблем отобрали нужные бутылки и вернулись в бар с двумя большими корзинами.

Когда все бутылки с крепкими напитками были опечатаны, настал наш черед. Я выложил бутылки из корзин на два столика – шесть с белым вином на один, шесть с красным на другой. Затем достал из кармана свою любимую открывалку.

– Эй, – запротестовал бармен, – а вот этого не надо.

– За каждую откупоренную бутылку вам заплатят, – небрежно отмахнулся я. – Да и, потом, вам-то, собственно, что за дело?

Бармен пожал плечами.

– Принесите мне двенадцать бокалов, – распорядился я, – и одну большую оловянную пивную кружку. – Он принес. Я откупорил все шесть бутылок с белыми винами и под завороженными взглядами шести пар глаз плеснул немного из первой в бокал. На этикетке значилось: «Нирштейнер». «Нирштейнером» оно и оказалось. Я выплюнул вино в оловянную кружку, на лицах зрителей отразилось отвращение, смешанное с удивлением.

– Вы что, хотите, чтоб он напился? – заметил уже более опытный Риджер. – Показания пьяного дегустатора нельзя принимать к сведению.

Я попробовал второе вино. «Шабли», как ему и положено.

С третьим тоже все было в порядке – «Пуйи Фюисе».

Ко времени, когда я разделался с шестой бутылкой, бармен заметно расслабился.

– Так с этими все в порядке? – невозмутимо осведомился Риджер.

– Абсолютно, – подтвердил я, вставляя пробки в горлышки. – Теперь красные.

Красными были: «Сент Эмильон», «Сент Эстеф», «Макон», «Вальполиселла», «Волней» и «Нюи Сент Жорж», все урожая 1979 года.

Я нюхал и пробовал каждое по очереди, выплевывал в кружку, затем выжидал несколько секунд между глотками, чтоб вкус на языке был свежим. И ко времени, когда закончил, заметно расслабились уже все.

– Итак, – осведомился Риджер, – с этими тоже все нормально?

– Приятный вкус, – ответил я, – но вся штука в том, что, по сути дела, это одно и то же вино.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, – продолжил я, – что, невзирая на все эти очаровательные наклейки, вино во всех бутылках не имеет к ним ровно никакого отношения. Это смесь. Итальянское красное, смешанное с небольшим количеством французского и, возможно также югославского. Или еще Бог знает чего.

– Да что это вы такое городите? – возмутился бармен. – К нам каждый день приходят люди и восхищаются этими винами.

– М-м-м… – протянул я. – Может, и восхищаются.

– А вы уверены? – спросил Риджер. – Уверены, что это одно и то же?

– Да.

Он кивнул, словно подтверждая сказанное мной, и велел констеблям опечатать и маркировать все шесть бутылок с красным вином, не забыв указать Дату, время и место конфискации. Затем попросил бармена принести две коробки, в которые можно было бы сложить все опечатанные бутылки. Тот возмущенно вскинул подбородок, затем набычился, как мул. А потом, нехотя и с ворчанием, повиновался.

Я сдержал слово и заплатил за все бутылки, чем привел бармена в состояние, близкое к восторгу. Заставил его выписать на каждую бутылку счет на бланке ресторана и расписаться: «Получено полностью», после чего расплатился кредитной картой и забрал все счета.

Похоже, Риджер считал, что платить вовсе не обязательно, однако молча пожал плечами и вместе с констеблем начал укладывать вино в одну коробку, а виски – в другую. Они мирно занимались своим делом, и тут на сцене возник новый персонаж, чиновник из головного управления.