Текст книги "Изменишь однажды… (СИ)"
Автор книги: Диана Ярук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Я всё время думаю, где мы свернули не туда. Почему Артём стал таким? И стал ли? Может, это просто я изменилась и увидела его по-настоящему?
Сколько хороших поступков нужно совершить человеку, чтобы понять, что он хороший? Я вспоминаю, как однажды вечером мы ехали в машине по какому-то проулку. И вдруг он остановился прямо на дороге, вышел и стал свистеть, глядя куда-то назад. Я обернулась на своём сиденье и увидела, что в нашу сторону быстрым шагом идёт девушка. Артём дождался, чтобы она вошла в подъезд, сел на своё место, молча улыбнулся мне и поехал дальше. Чуть позже меня догнала картинка – когда мы проезжали мимо девушки, за локоть ей цеплялся какой-то мужчина.
С тех пор, когда мне казалось, что Артём делает злые вещи, я всегда вспоминала тот момент на дороге. Каждое проявление его заботы и участия я бережно сохраняла у себя на стеллаже памяти. Доставала время от времени, любовалась, порой даже мысленно хвасталась перед другими женщинами. Я уверила себя в его непогрешимости и мудрости. А может быть, зря? Может быть, Артём не был хорошим человеком? Не был добрым, справедливым и лишь влюблённая я возвела его на пьедестал и не хотела видеть, что он из пыли и дыма?
Каждую ночь мне снится наше прошлое. Вот мы едем на велосипедах по тропинке через лес. Вот Артём на руках переносит меня через порог квартиры. Ночь, когда мы зачали нашего сына – он сжимает мои плечи, смотрит в глаза. И каждый сон заканчивается одинаково. Артём улыбается, я улыбаюсь в ответ, но радость прерывает резкая боль. Я смотрю на свой живот, а в нём – нож, и кровь стекает на пальцы моего мужа.
Глава пятая
Однажды утром я слышу дверной звонок. Не знаю, кто это может быть, наверное, ошиблись адресом. Но звенят настойчиво, периодически переходя на стук.
Открываю дверь. За порогом стоит очень высокий, очень бородатый мужчина. Он передаёт мне телефон.
– Что? Вы кто? – но всё же беру трубку. В ней раздаются Анины крики и плач.
– Надейка, слава богу! Я чуть с ума не сошла! Пришлось звонить Нилову! Почему не отвечаешь?! Я родила, ты, сволочь! Так бы приехала тебя за шкирку вытаскивать, небось, хандришь там, как коза последняя!
– Анюта, прости меня, дуру несчастную! Я хотела тебя поздравить, но не было сил ни с кем…
– Так, ты мне ещё отработаешь! Срочно собирайся, нужна помощь! Зоина группа приехала на конкурс, номер под музыку из «В мире животных»! Надо на лицах морды зверей нарисовать! Спасай детей! Гримёрша сломала ногу прямо перед вылетом! Все краски у моей мамы, она уже там.
– Ань, я поеду, а куда?
– Максим всё знает, он тебя отвезёт! – Мужчина в дверях кивает и поднимает большой палец вверх. Я пристально смотрю в его лицо и с трудом узнаю Анькиного старшего брата.
В раздевалке Дома культуры множество детей. Все они в движении: прыгают, повторяют какие-то па, напевают. Родители, в основном мамы и бабушки, зачёсывают девочкам волосы, обильно поливают причёски лаком, ругаются на мальчишек, которые затеяли в этой тесноте футбол.
Я иду за Максимом к нашей группе. Откуда-то сбоку ко мне подскакивает ребёнок и обнимает так, что хрустят рёбра.
– Тётя Надейка! Ура! Как дела у Тима? Он придёт? У меня каникулы! Я буду в Москве с ба и дядей Максом! У меня только одна четвёрка, а то мама сказала, что не пустит на танцы! Я лев! Раскрась меня первую!
– Смеясь, к нам подходит с распростёртыми объятиями тётя Геля, Анина мама.
– Тише, Зоя, уронишь! Наденька, как я рада тебя видеть! – Я замечаю в её глазах участие и понимаю, что она в курсе всего. – Ничего, ничего, милая, всякое в жизни бывает. И это пройдёт, поверь мне. У тебя сыночек, надо держаться.
– Спасибо, тёть Гель. – Я шмыгаю, но стараюсь сконцентрироваться на главном. – Где грим и кисти?
Следующие два часа я изображаю на лицах детей мордочки зверят. Стараюсь аккуратно повторить рисунок на фотографиях, которые мне показывает хореограф. Это не всегда легко, – детям щекотно, они быстро устают от неподвижного сидения. Чтобы сэкономить время, я рисую только лица, а шеи и руки поручаю широкими мазками разрисовывать другим мамам.
Суета вокруг, смех детей, тёти Гелины мягкие похлопывания по спине успокаивают и на меня нисходит вдохновение. Когда кто-то угощает меня чаем, а следом и сладким пончиком, я с удовольствием приканчиваю и то и другое. Потом оглядываюсь – нельзя ли добавки? И Максим сует мне в руки целую коробку.
Закончив с работой, я, наконец, выпрямляю спину и понимаю, что уже некоторое время у меня в кармане вибрирует телефон. Звонят из садика Тимофея.
– Надежда Сергеевна, слава тебе господи! – голос директрисы срывается от волнения. – Ради бога, простите! На прогулке к детям забрела кошка, видимо, потерялась. Дети её гладили, а Тимофей так и вовсе на руки взял и тискал…
– У него начался приступ? Вы сделали впрыск из его ингалятора?
– В том и дело, Надежда Сергеевна! В группе была педагог на замене, она молодая, с таким не сталкивалась, не знает, как пользоваться, сломала его, господи боже мой… – женщина ещё что-то пытается сказать, но я кричу в трубку, что срочно выезжаю и бегу одеваться.
Тётя Геля хватает меня за руку:
– Наденька, что-то с Тимошей? Тебя Максим отвезёт! – Тот кивает. Он уже надел свою куртку и протягивает мне пуховик и сумку.
Мы бежим на парковку и я, задыхаясь от ужаса, говорю адрес.
Едва прибыв к детсаду, даже не дожидаясь полной остановки машины, я открываю дверь и несусь в группу. Мой мальчик бьётся в истерике на полу. Он мечется, царапает горло, кашляет, хрипит и заливается слезами. Возле него скрючилась воспитательница, пытаясь удерживать голову от ударов. Директриса подбегает ко мне и пытается что-то сказать. Я выхватываю из сумки баллончик, падаю на колени, рывком поднимаю Тима и разворачиваю к себе спиной. Левой рукой зажимаю нос, а правой сую ему наконечник ингалятора в рот, командуя сомкнуть губы и пшикаю несколько раз, пока кашель, наконец, не ослабевает. Тим начинает делать судорожные глубокие вздохи самостоятельно.
Я поднимаю обмякшего сына на руки, прошу принести его одежду и говорю, что нам надо в больницу. Максим, который всё это время был рядом, мягко забирает у меня ребёнка и идёт к машине.
В больнице нас проводят в детскую палату. Я рассказываю доктору, что произошло и порядок своих действий, пока он осматривает Тимофея, а медсестра берёт кровь для анализа. Мой ребёнок так ослаб, что не может сопротивляться. На большой пальчик ему цепляют прибор для измерения уровня кислорода в крови, а на рот и нос надевают кислородную маску. Доктор спрашивает, когда у сына диагностировали астму, какие у нее возбудители и что за препараты выписывает наш врач. Он говорит, что я всё сделала правильно и предлагает побыть в больнице до вечера, чтобы проследить за состоянием Тимофея.
Дыхание у сына полностью выровнялось. Я присаживаюсь на стул возле кровати, убираю с его лба влажные от пота волосы.
– Тебе так понравился котик, что ты решил погладить его, да, малыш? Другие дети играли с ним, и ты забыл, что тебе нельзя, так?
– Да, мамочка. Это был такой красивый кот! Он так смешно мурчал и мне хотелось послушать его поближе.
– Тебе нужно немного потерпеть, мой золотой. Когда тебе исполнится пять лет, мы начнём принимать волшебные капли. Они тебя вылечат, как заколдованного принца. И после этого ты сможешь гладить хоть по десять котиков в день, договорились? – Сын кивает. У него слипаются глаза.
– Мамочка, спой мне песню про рыжую кошку?
На втором куплете Тим уже крепко спит.
И тут в палату врывается Артём.
Глава шестая
Артём подходит к сыну, наклоняется, слушает дыхание и, нежно обняв за плечико, целует в темечко. Он задерживается так на несколько секунд, а потом поворачивается ко мне с белыми от бешенства глазами.
– Ты! Бесполезное существо! И месяца не продержалась! Чуть не убила Тимофея! Что ты за мать! Чем ты занималась?! Заберу сына! – В тираде я слышу ещё оскорбления, угрозы, сомнения в моих умственных способностях.
Я опешиваю от такого взрыва. Пытаюсь вставить хоть слово, попросить, чтобы не шумел, иначе проснётся Тим; оправдываюсь, что это дикая случайность. Но тут в дело вступает Максим. Честно говоря, до этого момента мой мозг даже не фиксировал его присутствия.
– Здравствуйте, Артём, эээ, не знаю, как вас по батюшке. Я Максим, Надин друг. – Он протягивает руку для рукопожатия. – Думаю, сейчас не время и не место для такого всплеска эмоций. Ребёнок спит, восполняет силы. Ситуация вовсе не была критической. А и будь она критической, ваша супруга блистательно с ней справилась. Доктор особенно отметил четкий порядок ёё действий. Пожалуй, нам стоит выйти. – Максим аккуратно берёт Артёма за предплечье, другой рукой покровительственно приобнимает за плечо, и мягко, но настойчиво ведёт в коридор. По дороге он ещё что-то говорит мужу, наставительно кивая. Артём ошеломлён. Разинув рот, он смотрит на Максима как-то снизу вверх, но повинуется.
Рухнув на стул, я тру лицо. С чего это он явился? Наверное, получил сообщение о нашем прибытии в больницу, когда я предъявила страховой полис. Я бы всё рассказала Артёму и так, едва у меня освободились руки.
Пожалуй, эмоциональных качелей на сегодня многовато. Когда в палату возвращается Максим, я благодарю его за всё и заверяю, что мы в порядке и вечером вернёмся домой на такси. От усталости и опустошения у меня заплетается язык. Я стягиваю обувь и бочком ложусь рядышком с Тимом на кровать. Осторожно беру его ручку в свою. И засыпаю, едва моя голова касается подушки.
Проснувшись, я некоторое время не могу понять, где нахожусь. Осознание приходит через пару секунд. Рядом сопит Тим, а мне срочно нужно в туалет. Я аккуратно поднимаюсь и вижу, что в углу, скрючившись в кресле для посетителей, что-то читает в телефоне Максим. Ощутив моё движение, он выпрямляется и шёпотом спрашивает, не случилось ли чего?
Я жестами показываю в сторону санузла и прошу приглядеть за ребёнком. Максим поднимает большой палец вверх. Позже нужно будет проанализировать, как ему так легко удалось заговорить зубы Артёму. Очень хороший навык.
Сделав свои дела в туалете, я мою руки и разглядываю себя в зеркало. Такую чувырлу ещё поискать. На голове – воронье гнездо, под глазами – глубокие тени, лоб и щека измазаны в краске. Делаю пучок поаккуратнее, смоченной в воде салфеткой стираю пятна.
Тим уже проснулся. Он повернулся на бочок, подложил ладошку под щеку и молча смотрит, как я подхожу. Я обнимаю его, глубоко вдыхаю запах за ушком и спрашиваю, хорошо ли он себя чувствует. Получив кивок в ответ, я нажимаю на кнопку вызова медсестры и говорю, что мы уже готовы ехать домой.
Несмотря на протесты, нас везёт Максим. Мне жутко неудобно, наверняка у них с мамой и племянницей были планы. Но он лишь пожимает плечами. У этого мужчины слова, видимо, продаются по двойному тарифу.
– Мама, это что за дядя? – вдруг спрашивает меня Тимофей и я спохватываюсь, что до сих пор не представила сыну нашего спасителя. Кто его знает, успела бы я вовремя, не будь Аниного брата рядом.
– Это Максим, Зоин дядя, малыш.
– Зоин дядя, ты знаешь, что у нас теперь новый дом? – обращается к мужчине сын. – Там всего две комнаты!
– Уверен, что это великолепные комнаты! – улыбается Максим. – А двор хороший?
– Отличный! Там есть деревянная горка-корабль! И заборчик из шин! И ещё лебеди! – я прыскаю, вспомнив замечательное покрышечное творчество, и радуюсь, что Тимофей как будто забыл о дневном происшествии.
Максим проводит нас до квартиры и категорически отвергает предложение выпить чаю. Он поднимает руку в знак прощания и уходит.
Дома мы с Тимом повторяем ежевечернюю рутину. Ужинаем, наполняем ванну. Сын играет с корабликами, пока я намыливаю ему спинку и делаю смешные шапочки из пены. Чистим зубы и потом, лёжа в большой кровати, с удовольствием жмёмся друг у другу боками. Он листает книжку со Шмяком, а я набрасываю в блокноте план дальнейших действий.
Когда Тим засыпает, я беру телефон и тихонько ухожу на кухню. Как обычно, Аня сразу отвечает на звонок.
– Привет! Надейка, мне так жаль, что у Тима был приступ! Ты же так его оберегала! Мама позвонила сразу, как только вы уехали. Ой, спасибо тебе, дорогая, мы же первое место взяли! Сертификат на сто тысяч и кубок! Мама говорит, Зойка разрыдалась от радости прямо на сцене.
– Анюта, поздравляю! Зоя – умница! Но это и ваша с тёть Гелей заслуга. Кто водил ее в студию все эти годы, поднимался, ни свет ни заря, тащил на себе тушку, когда у нее внезапно уставали ноги?!
Подруга вздыхает и соглашается со мной. Потом продолжает с возмущением:
– Нет, ну у меня в голове не укладывается, что за сволочь этот Артём! Прискакал в палату и устроил сцену!
– Это Максим тебе доложил? Он был как дрессировщик собак против бультерьера.
– Смешно, потому что Макс боится даже йорков. В общих чертах рассказал. Я просто Нилова хорошо знаю. Поняла, что он свой норов ни при ребенке, ни при чужом человеке сдержать не сможет. Блин, Надейка, слава богу, что ты от него ушла. Он же все эти годы у тебя кровь пил, мозг жрал, да печень клевал.
– Неужели это настолько ощущалось? Я думала, он в Москве только с катушек съехал.
– Это он в Москве окончательно съехал. А так-то ему давно успокоительное пить пора. Или сразу в дурку.
Я слышу в трубке чьё-то тихое кряхтение и спохватываюсь:
– Прости меня, Анечка, дуру грешную, – причитаю я голосом Чуриковой из «Ширли-Мырли», – прости, Христа ради! Виноватая я, ой, как я виноватая! Поздравляю тебя с рождением сыночка! Как назвали-то наследника престола?
Анька взвизгивает и хрюкает в трубку:
– Дурында! Я сейчас так заржала, что малой грудь потерял и получил молоком в глаз! Назвали Егором, свет Александровичем. Про вес, рост я тебе писала. И звонила! Много раз!
– Да, я видела. Прости меня, пожалуйста. Я так больше не буду. – В последний раз мы с ней болтали, когда я только въехала в новое жилье и теперь вкратце рассказываю, какая хандра на меня напала в эти недели и каких усилий мне стоило вообще что-то делать.
– Я только из-за того к тебе с младенцем наперевес не примчалась, что видела синие галочки в ватсапе. Думаю, значит, сообщения читаешь, не померла, небось. Ты ж недели на две с радаров пропала! Брата вот только сегодня догадалась отправить, и то, обстоятельства вынудили. Что, прожужжал поди все уши тебе наш профессор Лосяш?
Теперь хрюкаю я.
– Профессор Лосяш? Это почему?
– До фига умный потому что. Ну, он же на самом деле профессор. Доктор философских наук. Его так студенты называют.
– Философских, ого! Ничего он мне, кстати, в уши не жужжал. Наоборот, мы от силы парой слов перекинулись.
– Хм, странно, обычно его не заткнуть. Ты, кстати, почему Максу не звонила? Я же тебе ещё год назад номер скинула. Его тоже предупредила, чтобы помогал, если надо.
– Неудобно как-то было, Анют. Сама со всем справлялась. Да и не знаю его толком. Когда в последний раз я Макса видела? У тебя на свадьбе лет десять назад? И тогда бороды точно не было.
– Девять лет назад. Мама каждый раз за нее ругает. Говорит, что как медведь. Такого ночью в подъезде увидишь – испугаешься! О! Слушай! Вам надо куда-то вместе сходить.
Завтра же скажу, чтобы вывел тебя в люди. Не всё же по студенткам бегать.
– По студенткам?! О боже.
– Сейчас уже нет, это древняя семейная история. Он тогда хорошо обжёгся. Выбери пафосный кабак и сходи хоть, платье с дирижаблями по-человечески выгуляй.
Глава седьмая
Улёгшись в зале на раскладной диван, который определённо видел немало странного за свою жизнь, я вспоминаю события этого дня. Снова думаю про Артёма. Сколько в нем агрессии? Кажется, он не был таким в начале наших отношений?
Мы познакомились в нашей альма-матер, Уральском Государственном архитектурно-художественном университете. Артём подрабатывал на моей кафедре градостроительства и ландшафтной архитектуры, – набирал академические часы для поступления в зарубежную магистратуру, я доучивалась последний курс.
Он был университетской знаменитостью, выпускником, которого всем ставили в пример. «А вот Нилов в твои годы…» – обычно так начиналась обвинительная речь в сторону нерадивого студента, – «…в мэрии проект защищал», «…президентскую стипендию получал», «… нос сам вытирал»! Так что, Нилов нам всем порядком надоел за годы учёбы, и мы старались показать, что и сами не лыком шиты.
Вместе с Анькой, её женихом Сашей и ещё несколькими горящими ребятами мы организовали небольшую архитектурно-дизайнерскую артель. Тогда Екатеринбург и область как раз начал бурно застраиваться, и мы спешили применить свежеполученные знания на практике. Умений по ведению бизнеса у нас было мало, зато было много наглости и задора. Мы отправляли Аньку, как торпеду, в районные, городские мэрии с наскоро сляпанной презентацией, где уверяли, что лучше всех сумеем спроектировать что угодно для города: хоть детскую площадку, хоть роллердром, хоть сквер. Иногда чиновники и бизнесмены сдавались и поручали нам какую-то мелочь. Обе стороны были довольны – те могли писать в отчётах о социальной работе с молодёжью, мы – пополнять резюме.
Вот в такую группу и пришёл вести семинары Артём.
Впрочем, он быстро заставил поменять представление о нём. Мы ожидали, что случится явление звёздного мальчика, который будет валить нас просто из чувства собственного величия. Но Артём, кажется, искренне был расположен к нам. Ему были интересны наши идеи, и он не старался топить отстающих ребят. Наоборот, предлагал помощь в выполнении заданий, жертвуя собственным временем.
Вскоре мы приняли его в свою компанию. Начали вместе ходить в походы, играть в викторины по «Гарри Поттеру», предлагали судить чемпионаты «Что? Где? Когда?». Типичные забавы ботанов, кем мы все, собственно, и были.
Я никогда не думала, что Артём начнёт проявлять ко мне романтический интерес. Всё-таки, мы с разных планет. Он – всегда подтянутый и аккуратно подстриженный, с приличным социальным капиталом мальчик из привилегированной семьи. Я – девочка-гот, фанатка Evanescence и Him, сомневающаяся в выборе своего жизненного пути, воспитанная дедом и матерью-одиночкой.
Но вот мы, женатые и даже почти разведённые, со смышлёным не по годам четырёхлетним сынишкой, живём за тысячи километров от родных краёв. Артём уже вошёл в возраст Христа, мне скоро тридцать, и я всё ещё сомневаюсь, кем стать, когда вырасту.
Я достаю телефон, вхожу во «ВКонтакте» и загружаю наш старый групповой альбом. Такие смешные, юные, полные предвкушения жизни. Анька, как всегда, в центре, рядом Саша, Артём, приобнявший меня – грустную, поникшую. В тот день он, после почти года нашего романа сообщил, что уезжает на четыре семестра учёбы в Германию и не видит смысла в отношениях на расстоянии.
Помню, как я тогда была разочарована. Вскоре после защиты диплома, а также скоропостижной смерти деда я пустилась во все тяжкие. Сменила гардероб, став эдакой женщиной-вамп. Меняла мужчин как перчатки, по несколько дней не являлась домой. Скандалила с матерью, за что до сих пор стыжусь. Чуть не запорола проект, который мы с Аней вели год. В двадцать три я была в ссоре со всеми коллегами и на грани разрушения дружбы с лучшей подругой. С мамой мы не разговаривали, она выставила меня жить в квартиру деда, не в силах больше терпеть мои выходки.
Так что, когда вернулся Артём, свежеиспечённый магистр архитектуры и сказал, что я – величайшее приключение его жизни, он всё осознал и готов покорять со мной вершины, это стало моим спасением. Я поняла, что только с ним я могу быть цельной, сильной, смелой и через год совместной жизни согласилась выйти замуж. Я не знаю, был ли он в курсе моих похождений, – скорее всего, да, но он ни разу не упрекнул меня.
С возвращением Артёма, я, наконец, «очухалась», по словам Аньки: вернула расположение коллег и кинулась в ноги маме. Боюсь, предыдущие два года немало травмировали её. До сих пор я ощущаю отчуждение с маминой стороны, хоть и тщательно скрываемое. Надеюсь, однажды мы сможем вернуть прежнюю искренность в отношения.
Предаваясь воспоминаниям, я бездумно листаю ленту новостей. Пока не натыкаюсь на фото из светской хроники и подпись к нему.
«На открытии выставки художника С. среди гостей был замечен известный архитектор Н. со спутницей. Этот сладкий пирожок из списка „Форбс“ тридцать до тридцати» 2019-го года, лауреат международных премий в сфере дизайна стал новым приобретением крупнейшего столичного архитектурного бюро. Сейчас он продвигает компанию на важнейших европейских и азиатских рынках. Пташки нашептали, что недвусмысленно прильнувшая к Н. незнакомка – его персональная ассистентка И. Сам же Н. находится в начале бракоразводного процесса. Что ж, скажем спасибо разводам и знойным ассистенткам за то, что подарили светской Москве такую усладу для глаз".
Я отбрасываю телефон, утыкаюсь лицом в подушку и ору что есть мочи.
Глава восьмая
На следующий день я отвожу Тима в садик – несмотря на всё предубеждение против этого места. Директриса встречает нас на пороге, обещает пятипроцентную скидку на оплату (на что мне, в общем-то, плевать) и пригласить медиков, чтобы весь персонал заново прошёл курсы по экстренной помощи. Это мне нравится больше. Вернувшись домой, я звоню Аниному мужу, которого мы когда-то давно избрали директором артели.
– Сашка, привет! Ты наверняка в курсе. Мне нужна подработка. – Говорю я без лишних вступлений.
Тот, как всегда, жизнерадостен. Неужели младенец даёт ему высыпаться?
– Здорово, Надюха, какие люди! Знаю, знаю всё! Нилов – сволочь! Хотя и талантливый, ско… – я слышу его громкое ойкание, шум небольшой борьбы, грохот – как будто упал телефон, а потом и голос моей любезной подруги Аньки.
– Так, Надейка, слушай меня. Хотели сначала закончить с документами и потом тебе сказать, но да ладно. Мы участвуем в конкурсе проектов по реновации в Подмосковье. Недавно получили техзадание. Микрорайон на десять тысяч жителей. Малоэтажные жилые дома, детские сады, школы, поликлиники, короче, весь фарш! Нам нужен человек на месте. Ножками походить в муниципалитет, в управу, в надзоры. На поле поездить. Топосъёмку заказать, спутниковые снимки, геологические исследования. Ландшафт посмотреть. Сохранение зелёных посадок – обязательное условие! Экология на первом месте! А там лес, речка! Ещё надо юрлицо оформлять. – Она переводит дух. – Короче, рассчитываем на тебя. Когда готова приступать? Мы сейчас доверку на тебя выписывать будем. А уж если проект заполучим, сядешь за дороги свои любимые, у нас каждая пара рук на счету.
У меня кружится голова. Не совсем об этом я думала, решившись просить о подработке.
– Анечка, я на всё согласна. Хоть завтра готова начать. Ты, кстати, куда дитё дела, с собой что ли принесла?
– Сашкина мамандра согласилась посидеть. У нас тут всё горит, сама понимаешь.
Мы прощаемся, и я потихоньку начинаю осознавать, во что ввязалась.
Потом я пишу сообщение Кате из агентства нянь. Аккуратно спрашиваю, не уволят ли её, если она будет брать смены на стороне? Та вскоре отвечает, что сама уже уволилась – села писать диплом. Но если надо пару раз в неделю присмотреть за любителем «Шмяка», то она всегда рада.
Я делаю несколько кругов по комнате, не в силах сдержать волнение и бьющую из меня энергию. И тут звонит незнакомый номер.
– Надя, привет! Это Максим, – доносится из трубки голос, – у меня, эмм, к тебе просьба…
– Слушай, Максим, мы взрослые люди и нам не нужна сваха, правда? Давай скажем Ане, что сходили в самый крутой московский ресторан, съели по палтусу, но показались друг другу совершенно неинтересными, хорошо?
– Ой. Не понял. При чём тут Аня? Я звоню попросить помочь выбрать подарок для Зои, если у тебя есть время, но если хочешь в ресторан, то можем пойти и туда. Только я не люблю палтуса.
– Подожди, тебе Аня не говорила ничего? – я чувствую, что краснею.
– Нет. Она обычно шлёт мне длинные путаные голосовые сообщения, но сегодня ещё не было ни одного. Слава богу.
– Хм, раз так, то давай. Что конкретно ты хочешь ей купить?
Через сорок минут мы с Максом встречаемся у выхода из метро. Я всё-таки настояла, что не надо тратить время на пробки и приезжать за мной на машине. Мы идём в магазин товаров для художников на Большой Якиманке. Зоя хочет поступать в художку и Максим настроен купить все необходимые для этого материалы. Он уже распечатал список, и мы просто идём по рядам, собирая в тележку всё нужное. Не знаю, зачем для этого была нужна я. Кажется, Максим и сам неплохо справился бы. В последний момент я вспоминаю про грифельную доску и захватываю у кассы набор цветных мелков.
– Теперь можно и в ресторан. – Говорит Анин брат, выйдя на улицу. Он замер у края тротуара, задрал лицо и, зажмурившись, словно большой кот, впитывает лучи выглянувшего солнца. Я вдруг понимаю, куда мне хочется попасть сильнее всего на свете.
– Ни за что не догадался бы, что можно ходить в кафе, чтобы гладить котиков. – смеётся Макс, держа на руках рыжего мейн-куна. Такого же огромного и волосатого, как сам. – Мы – в раю.
Я наслаждаюсь теплом серого беспородного малыша с откусанным кончиком ушка. Он ползает по моему свитеру, тыкается в подбородок, залезает на плечо. Я глажу его, прижимаюсь лицом к мягчайшей шёрстке. Громкое мурчание отзывается вибрацией у меня в ключицах, и я смаргиваю непонятно откуда накатившие слёзы.
– У нас всегда были кошки. У мамы, у деда, – говорю я. – Но у Артёма аллергия и у себя мы кота уже заводить не стали. Тимофею так и вовсе опасно… Я так скучаю по ним. Господи, звучит, будто я полусумасшедшая кошатница, да?
– Нет, почему же, я прекрасно тебя понимаю. Я тоже иногда скучаю. Не по котам, по тактильным ощущениям. У меня есть утяжелённое одеяло, – смущённо признаётся Максим.
– Утяжелённое одеяло! Это же моя мечта! – Хохочу я. – Как будто тебя кто-то крепко обнимает!
Мы смеёмся, а коты, которые выбрали нас в качестве временного пристанища, недовольно фыркают.
– Ещё я иногда тоскую по апельсинам. Дома нельзя держать цитрусы из-за Тима. Так хочется залпом выпить стакан свежевыжатого сока! Или начистить мандаринок, лечь под ёлку и поедать дольки одну за другой… Ты не думай, что я жалею об этом больше, чем люблю сына! – Спохватываюсь я.
– Даже и мысли не было, – задумчиво отвечает Максим, почёсывая мейн-куна за ушком.
– Слушай, а ты правда учился в школе для гениев? – я вспоминаю, как хвасталась в детстве Анька. – Типа Хогвартса?
Максим заливается смехом.
– Я бы ни за что не сравнил наш областной лицей для одарённых детей №68 с Хогвартсом. Это было больше похоже на притон ботанов-головорезов. Представь себе тощего мелкого подростка в очках с толстенными диоптриями, который изъясняется на воровском жаргоне и собирает общак.
Я валюсь со смеху:
– Не говори мне, что ты и был этим чуваком в очках!
– О нет. В седьмом классе, когда я поступил в лицей и переехал в общежитие, у меня случился гормональный взрыв и за лето я вырос на две головы. Меня все старались побороть. Ты не поверишь, сколько раз меня вызывали на стрелку.
– И что, приходилось драться?
– Сначала да, но потом я понял, что так меня вскоре выставят из лицея. Кто поверит, что не я зачинщик конфликта? Я быстро научился забалтывать противников. Я просто виртуоз по плетению чепухи. А потом мы подружились с тем самым головорезом с диоптриями и ко мне вовсе перестали лезть.
– И кем стал головорез с диоптриями?
– О, он возглавляет кафедру в Новосибирске. На пороге открытия в теоретической физике.
– А ты почему стал философом? Слушай, в универе у нас был курс введения в философию, из которого мы с Анькой запомнили только фамилию «Шопенгауэр». Потому что ужасно забавно произносить её, когда напьешься. Собственно, на экзамен по предмету мы пришли с жуткого бодуна. И сами не поняли, как получили высший балл.
– Да, я знаю эту славную историю, – улыбается Макс. – Наверное, мне было интересно разбираться в сути вещей? У нас в профессии не принято называть себя философом. Это ты как будто сам на себя корону надел. Философом тебя должны признать другие философы. Нет, я всего лишь доктор наук, профессор. Немного публицист. Немного переводчик. Просто любитель котиков.
– Просто профессор Лосяш, – смеюсь я.
– О нет, это Аня тебе сказала, – стонет Максим.
– Ага. Так почему Лосяш?
– Ну, иногда, чтобы повеселить студентов, я задаю им написать эссе с позиции классического философа, изучающего современную поп-культуру. Например, анализ семьи и общества в песнях Ольги Бузовой через призму «Капитала» Маркса. Или стоицизм героев «Папиных дочек». Экзистенциальный ужас Кьеркегора в «Смешариках».
Я руками закрываю глаза. О боже, это еще что такое!
Так, тиская котов и наслаждаясь беседой, мы проводим в котокафе какое-то время.
Пока не я не подскакиваю от ужаса. Как же мне теперь забрать Тима?!
Глава девятая
– Максим! Ну что за дура бестолковая! – начинаю паниковать я. – Вчера только у Тима приступ был! – Я смотрю на запястье. – Господи, полтора часа всего осталось! Я даже не успею домой поехать и переодеться, чтобы забрать Тима из садика!
– Зачем? – недоумённо вопрошает Макс.
– Как я к нему в сад пойду! Да я же просто вывалялась в котах! Ты знаешь, что аллергию вызывает белок в кошачьей слюне? Которым покрыта их шёрстка? А я же у них в самом загончике успела полежать. Лицо себе дала вылизать. Зачем я всё это затеяла! О господи, ну что за идиотка, прав Артём, на сто процентов прав…
– Так, без паники, – говорит твёрдо Максим. – Сейчас мы срочно поедем ко мне домой, ты там умоешься, и мы выстираем твою одежду. И быстренько высушим в сушилке. Я живу буквально в одной станции от вашего детсада.
Я пытаюсь возражать, но внутри понимаю, что это единственный вариант.
Мы расплачиваемся, вызываем такси и выходим у большой сталинки буквально через семь минут.
– Неужели зарплата профессора Лосяша позволяет снимать жильё в центре Москвы? – спрашиваю я, входя в просторную квартиру на первом этаже.
– На самом деле, оно почти моё, – пожимает плечами Макс. – Первоначальный взнос стоил мне двух лет работы в Японии, гонорара за переводы четырёх книг и через три года я закрываю ипотеку.
– А в Японии так хорошо платят за лекции по философии? – у меня лезут глаза на лоб. – И ты знаешь японский?
– Эмм, я читал лекции по-французски. Господи, звучит так, будто я лирохвост какой, распушил перья и рисуюсь. Нет, мне бы никогда не хватило никаких гонораров, чтобы купить квартиру в центре Москвы, если бы в ней не зарезали по пьянке человека. Никто не хотел брать жильё с потенциальным призраком и хозяину пришлось снизить цену. Посмотри в интернете «тридцать три ножевых в тихом доме в Костянском переулке» и поймёшь. Говорят, кровь была даже на потолке.
