Текст книги "Речной дьявол"

Автор книги: Диана Уайтсайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Разомкнув руки, мужчины взялись за чашки, словно устыдились чрезмерного проявления эмоций.

– Какой подарок ты приготовил Розалинде по случаю ее двадцатипятилетия? – негромко спросил Уильям.

– Бриллианты, – так же тихо ответил Хэл. – Она показала себя таким отличным коммерсантом, что мне захотелось преподнести ей нечто особенное. Я собираюсь вручить их сегодня, а не завтра, чтобы она могла надеть драгоценности на банкет.

– Великолепный подарок. Твоя жена будет довольна, – заметил Старик.

По спине Хэла пробежал холодок. В самом ли деле Розалинда будет довольна? Действительно ли это самый лучший подарок для нее?

– Да и твоя мать…

Тут Старик осекся. По негласному договору ни он, ни Хэл, ни Виола в семейном кругу никогда не говорили о Дездемоне. Публично они произносили приличествующие банальности, скрывая груз страшного предательства, который она им оставила.

– На прошлое Рождество я подарил Виоле ожерелье из аметистов и бриллиантов, – прервал неловкую паузу мелодичный голос Уильяма, но Хэл его не слушал.

Разве вкус матери является достаточной гарантией того, что и Розалинде это понравится? Дездемону волновала исключительно собственная красота и высокое положение в обществе, а дети были для нее лишь средством достижения успеха, а не объектом материнской любви и нежности. Она, ничуть не переживая, отворачивалась от сына, когда его наказывал отец.

Невозможно представить, чтобы и Розалинда поступала таким же образом. Она будет драться как тигрица, чтобы защитить свое дитя, что доказала, когда стояла насмерть, стремясь в целости и сохранности провести «Красотку чероки» по опасным водам Граблей Дьявола.

Она хочет детей, и он может подарить их ей. Но хватит ли ему смелости решиться на это? Поколения Линдсеев били своих сыновей с благой целью воспитания. При мысли увидеть свое несчастное, избитое чадо, истекающее кровью, у Хэла потемнело в глазах как от удара в солнечное сплетение. Сможет ли он нарушить традицию?

Ответ пришел сам собой. Он не будет одинок. Розалинда поможет ему перебороть наследственность, чтобы их дети не страдали. Хэл переместил взгляд на жену и прищурился. Может ли он пойти на риск? Вернее, может ли он продолжать отказывать женщине, которую любит больше жизни?

Обдумывая свои возможности, Хэл нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

В тот вечер Розалинда изо всех сил держалась за столбик своей чипендейловской кровати красного дерева, пока Нелли О'Хара, младшая сестра дорогой Бриджит, затягивала ее корсет. Даже год спустя ее тело по-прежнему предпочитало простор мужской одежды, упрямо отказываясь принимать модные женские формы.

Нелли, не говоря ни слова, затягивала шнуровку. Как и ее покойная сестра, она была превосходной горничной, но в отличие от Бриджит старалась по возможности хранить молчание.

Прислонившись лбом к высокому столбику в изножье кровати, Розалинда закрыла глаза. Она была уже полностью одета, не хватало только перчаток и великолепного парижского платья. В прическе, украшенной блестящими накладными локонами, сияли бриллианты ее матери, по ногам мягко струился тонкий шелк нижней сорочки и юбок.

На сегодняшнем банкете она должна выглядеть лучше всех, ибо впервые предстанет перед обществом в роли миссис Генри Линдсей в городском доме Скайлеров в Манхэттене, куда ожидалось прибытие миссис Грант и миссис Шерман. Все старейшины нью-йоркского общества с энтузиазмом отнеслись к приглашению Розалинды. К счастью, Виола тоже обещала присутствовать.

Банкет устраивался в честь посвящения Хэла и Донована в члены «Перикла», самого старого и престижного частного мужского клуба Нью-Йорка. По традиции жены вновь принятых членов устраивали прием для жен постоянных членов, в то время как мужчины проводили официальную церемонию посвящения своих новых товарищей. Поскольку возглавлять церемонию согласились президент Грант и генерал Шерман, их женам надлежало находиться на женском банкете, что делало это событие наиболее значимым явлением года в жизни общества.

Почувствовав, что шнуровка корсета внезапно ослабла, Розалинда обернулась:

– Что ты делаешь, Нелли?

И тут увидела вскинутые брови мужа. Цицерон проворно вскочил на кушетку под портретом красавицы в бархате и перьях кисти Рейнолдса.

– Я не Нелли, а туго затянутая ты не сможешь свободно дышать. Мне больше нравится, когда ты мягче и нежнее, а твои податливые формы наполняют мои ладони.

Хэл был ослепителен в форме флотского офицера – в безукоризненно белой рубашке, хорошо отутюженных брюках из синей шерсти и начищенных сапогах. Не хватало только форменного кителя с золотыми галунами, но его великолепное тело с восхитительными мускулами являло неотразимое зрелище даже в рубашке.

Розалинда одобрительно вздохнула, ощутив прилив сладострастия, ставшего еще сильнее после года супружества. Ее грудь в клетке корсета немедленно затвердела.

Она отвернула лицо к кровати и закрыла глаза. Через несколько минут она должна спуститься вниз. Капитан Линдсей, вероятно, уже мерил зал шагами в ожидании Хэла; Уильям и Виола тоже к нему присоединились. С минуты на минуту начнут прибывать гости, выстраиваясь в шеренгу для встречи первой леди.

– Хэл, – осторожно возразила она, – мне нужно одеться. Ты должен уехать с капитаном и Уильямом до того как начнут собираться дамы.

Глаза Хэла заискрились.

– В самом деле? – Он обнял ее и поцеловал в щеку.

– Ну, Хэл, пожалуйста… – Слова Розалинды прозвучали как просьба продолжать. – Ты можешь помять мою одежду…

В этой фразе было больше убедительности, но меньше энтузиазма.

Он поцеловал ее в шею, в то место, которое особенно любил, и Розалинда ахнула, почувствовав, как ее опалил огонь страсти. Она инстинктивно задвигала бедрами.

– Вот и умница. – Хэл пробежал по ее шее языком, легонько покусывая.

Розалинда приподнялась на цыпочки, реагируя на зов плоти. Ее соски, казалось, вот-вот прорвут броню корсета. Когда Хэл заключил ее груди в ладони, она затрепетала.

Он играл с ее сосками, ласкал и разминал их, пока Розалинда не ощутила, что находится на грани безумия. Прижавшись лбом к прохладе красного дерева, он старалась направить мысли в другое русло и думать о чем угодно – о цене на уголь, о пугающем количестве шампанского, заказанного для банкета, о твердом заде Хэла…

О Боже, только не это!

Хэл вынул ее грудь из корсета.

– Дивное сокровище. Любой мужчина сочтет за счастье подержаться за них.

– Хэл, я люблю тебя, но… – Розалинда застонала. Ее бедра затрепетали, и между ног проступила роса.

Хэл потерся о ее тело, и сквозь шелк белья Розалинда ощутила содрогание его плоти. Так сквозь доски палубы чувствовалось биение о воду гребного колеса «Красотки чероки».

Розалинда снова застонала и подняла ногу, чтобы обвить вокруг его ноги; тогда Хэл еще сильнее притянул ее к себе, шепча что-то невнятное. Сквозь тонкую преграду нижних юбок грубая ткань его брюк щекотала нежные складки ее женской сущности, но теперь ей этого было мало.

– Хэл, пожалуйста, дай мне кончить, – взмолилась Розалинда, нимало не заботясь, что горничная может ее услышать.

Хэл хрипло засмеялся и вскинул ее юбки.

Изогнувшись, Розалинда бесстыдно расставила ноги, давая ему возможность овладеть ею.

Волна любви, глубокой и могучей, как Миссури в период полноводья, захлестнула ее.

Розалинда застонала, изгибая спину и насаживая себя на его великолепный кол.

– Я люблю тебя, мой моряк!

Хэл продолжал работу бедер, погружаясь все глубже, и ее лоно призывно запульсировало.

Откинув назад голову, Хэл застонал, работая с напором и силой шатуна, который заставлял крутиться гребное колесо «Красотки».

Схватившись двумя руками за столбик кровати, Розалинда покачивалась из стороны в сторону. Внутренний жар усиливался, грозя взрывом.

Она снова и снова повторяла его имя, и ничто, кроме него, в этом мире больше не имело значения.

Хэл заревел как зверь, и его семя, вырвавшись наружу, заполнило ее лоно, но он по-прежнему не останавливался, насыщая своей любовью и жаром каждую ее потайную складку и каждую ложбинку.

Словно распадаясь на части, Розалинда закричала от наслаждения. Ее обжег огонь экстаза, и по телу прокатилась волна блаженства, а по ногам под шелковыми юбками медленно стекала матовая жидкость. «Нужно будет привести себя в порядок, прежде чем спускаться вниз», – с трудом подумала она.

Такой мокрой она никогда не была и ощущала глубоко внутри какое-то тайное движение, словно там вскрылись потайные реки. Это не ее роса.

Розалинда обернулась к мужу, остановив на нем вопросительный взгляд.

– Из меня течет!

Хэл опустил взгляд, и его рот дрогнул.

– Могу представить, – ответил он сдержанно, занимаясь собственным туалетом у тазика с водой. – С днем рождения, Розалинда!

Ее глаза сделались большими, как блюдца.

– Ты попытался сделать мне ребенка. – Эта неожиданная мысль показалась ей просто восхитительной. – А я-то думала, ты не хочешь детей…

– Больше всего на свете я хочу видеть тебя счастливой, и это желание сильнее страха стать продолжателем традиции сурового родительского воспитания. Я знаю, что вместе мы вырастим счастливых детей.

Прихрамывая от еще не прошедшей дрожи в ногах, она подошла к мужу, и он поцеловал ее руки.

– Это ты дала мне смелость рискнуть. – Его руки дрожали, могучая грудь высоко и часто вздымалась.

Розалинда подняла лицо и нежно поцеловала мужа, безмолвно обещая грядущее счастье.

– Дай мне слово, – прошептала она.

– Все, что угодно, моя любовь.

– Ты сделаешь это снова.

– Обещаю.