Текст книги "Портрет дамы"

Автор книги: Диана Стаккарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

7
КОЛЕСНИЦА

Не садись не в свои сани и твой путь будет легче.

Леонардо да Винчи. Дневники Дельфины делла Фации

– Шевелись Дино! Грунт засохнет, пока ты тут стоишь, мечтая, – прикрикнул Константин, хлопнув меня по плечу.

Послушно кивнув, я зачерпнула лопаткой грунтовый раствор из ведра и резким движением положила на стену. Бело-голубые брызги полетели мне в лицо и на одежду. Я не стала их оттирать, поскольку при следующем же движении лопаткой я снова покроюсь раствором.

– Торопись, Дино, – услышала я голос Тито позади себя. Он быстрыми ритмичными движениями клал раствор из своего ведра. – Витторио и Бернардо уже наступают нам на пятки!

С самого утра мы грунтовали эту стену, готовя ее для новой фрески Леонардо. Она была не такой масштабной, как другие фрески, в работе над которыми я участвовала, поскольку находилась в личных покоях, а не в общем зале. Стены здесь были вдвое ниже тех, с которыми нам приходилось работать раньше. Поэтому мы были избавлены от необходимости взбираться на шаткие леса, чтобы обработать верхние участки стены. Вместо этого, мы вставали на коробки и стулья, когда не доставали до верхнего края стены.

Грунтовый раствор – простая смесь из воды, извести и песка – был приготовлен днем ранее. Сегодня утром нам нужно было лишь немного разбавить его водой и нанести на стену. Мы с Тито начали с дальнего конца комнаты, двигаясь к середине стены и утолщая слой грунта. Бернардо и Витторио следовали за нами с широкой планкой, используя ее как скребок, чтобы сделать гладкой поверхность стены.

Вторая группа подмастерьев шла от противоположного конца стены и работала по тому же принципу. Обе команды должны были встретиться в центре, получив в результате гладкую белую поверхность. Под руководством Константина мы проделали это уже дважды. Положив слой, мы с помощью гребневидного инструмента рифлили стену, чтобы последующий слой лучше прилегал к предыдущему.

Я вздохнула и потянула ноющие руки. К концу дня поверхность стены должна стать толще на несколько дюймов, тогда можно будет класть последний слой грунта. Но на этом приготовления не закончатся. Как только раствор высохнет, мы, используя сделанные Паоло и Давидом заготовки, нанесем на стену углем эскиз будущей фрески.

Эта работу всегда выполняем мы, подмастерья. С помощью специального приспособления мы наносим рисунок, делая крошечные дырки вдоль каждой линии, создавая таким образом шаблон. Потом мы прикрепляем рисунок к стене воском и, используя технику припороха, переводим его. Один из подмастерьев набивает сделанные отверстия угольным порошком, в результате чего на стене появляются очерченные углем контуры рисунка.

К сожалению, подмастерье, которому поручают эту задачу, тоже с ног до головы покрывается угольным порошком, поэтому, к своему стыду, я сделала все возможное, чтобы избежать назначения меня на эту роль.

Дальнейший ход работы мне уже также был хорошо известен. Как только шаблон был закончен, учитель проверял выполненную работу. Хмурясь и что-то бормоча себе под нос, он вносил свои исправления, попросту стирая угольные линии и рисуя их заново, так, как он считал правильным. Когда наконец он был полностью удовлетворен результатом, Константин, Паоло и Давид обводили рисунок чернилами.

И только после этого начиналась настоящая работа над фреской.

Я положила очередную порцию раствора на стену, представляя, как она будет скоро выглядеть. Каждое утро подмастерье будет покрывать тонким ровным слоем грунтовки часть фрески, написанной учителем предыдущим утром. Это невероятно скрупулезный процесс. Края очередного фрагмента выравнивались и промазывались грунтом, чтобы на законченной фреске не было видно стыков.

И, разумеется, каждый новый слой грунта закрашивал часть шаблона, и его приходилось наносить заново. Пока один из подмастерьев занимался этой работой, другие подмастерья смешивали различные цвета темперы, чтобы получить оттенки, необходимые для фрагмента фрески, который будет выполнен в этот день. Смесь из красящего пигмента, яичного желтка и теплой воды засыхала очень быстро, поэтому краски нужно было использовать в течение весьма ограниченного периода времени.

И только когда эти приготовления были закончены, Леонардо брался за работу.

Это была необыкновенно сложная задача, не допускающая возможности ошибки. Когда свежие краски наносились на покрытый грунтом участок, они впитывались в гладкую поверхность стены и, высыхая, становились ее частью. Иногда учитель позволял нам присутствовать при своей работе, и мы, находясь на почтительном расстоянии, восторгались магическими движениями быстрой кисти в его руке. В другое время он отсылал нас, предпочитая работать в одиночестве. А порою, когда им овладевали скука и беспокойство, он не писал вообще, доверяя эту задачу одному из старших подмастерьев, умеющих копировать его технику.

Сейчас, раз за разом кладя раствор на стену, я вздыхала. Меня терзали смутные подозрения, что как бы мы ни старались поскорее закончить с грунтовкой и нанести на стену шаблон, учитель не скоро появится в этом зале. В конце концов, ему ведь еще необходимо было в двухнедельный срок закончить портрет Катерины и организовать торжества в честь ее будущего жениха, с личностью которого герцог так еще и не определился. И вероятно, он обязательно постарается выяснить обстоятельства вчерашней странной смерти Лидии, несмотря на то, что Моро запретил ему отвлекаться на какие-либо дела, не связанные с предстоящей свадьбой.

– Дино, у меня уже сил нет слушать, как ты вздыхаешь и кряхтишь, словно старуха, – заговорил Тито, резко обрывая ход моих мыслей. – Я тоже нахожу эту работу скучной, но не вынуждаю других выслушивать мои стенания.

Мне в голову пришло с полдюжины остроумных ответов, но я ограничилась тем, что показала ему язык и положила новый слой грунтовки. К сожалению, я не рассчитала движение и часть раствора полетела в Тито.

Он отпрянул и длинно выругался.

– Посмотри, что ты наделал, – воскликнул он, уставившись на свою покрытую пятнами тунику с забавным испугом.

Я пожала плечами и примирительно улыбнулась.

– Извини, Тито, клянусь, я не нарочно. Кроме того, ты и так уже весь покрыт раствором.

– Да, но это случилось по моей собственной вине, – с театральным негодованием возвестил он. – А сейчас меня забрызгал ты… это большая разница.

– Ну и кто теперь похож на старуху? – усмехнулась я и вернулась к работе. Но едва я успела положить следующую порцию раствора, как что-то шлепнулось мне на спину.

– Что это такое?

Витторио и Бернардо захихикали. Оглянувшись через плечо, я увидела у себя между лопаток огромную лепешку белого грунта. Через секунду она с булькающим звуком шлепнулась на каменный пол.

– Извини, – с ухмылкой сказал Тито, демонстративно наливая воду в ведро с грунтом. – Клянусь, я не нарочно.

– Конечно же, нет, – преувеличенно вежливо ответила я, быстро оглянувшись по сторонам.

Очевидно, решив, что сделанный мне нагоняй побудит остальных к более усердной работе, Константин вышел из комнаты. Его отсутствие придало мне смелости. Подождав, пока Тито снова повернул к стене, я зачерпнула полную лопатку грунтовки и бросила в него.

Лепешка смачно приземлилась на его плечо.

Тито от неожиданности вскрикнул. Затем, ухмыльнувшись, он опустил лопатку в ведро.

– Ты развязал войну, Дино. Сдавайся, – потребовал он, грозно размахивая лопаткой. – Или получишь сполна!

– Ни за что!

С этим гордым ответом я зачерпнула грунт. Несколько секунд мы ходили по кругу, не отводя друг от друга глаз, словно воины, готовящиеся обнажить мечи, затем, с одновременным боевым кличем, принялись швыряться грунтовкой.

– Бей его, Тито!

– Отличный выстрел, Дино!

– Два попадания… Дино, он побеждает!

Другие подмастерья побросали работу и присоединились к Витторио и Бернардо. Окружив поле битвы, они хлопали и кричали, чтобы подбодрить нас.

– А! – завопил Бернардо в притворной боли после моего неудачного броска. – Ты промазал по Тито и попал в меня!

У меня не было времени на извинения, потому что как раз в этот момент меня ударило куском грунта прямо в грудь. Даже задыхаясь, я не переставала смеяться. Тито, однако, тоже нес потери. Прицельным броском я метнула снаряд и попала ему в затылок, когда он повернулся за боеприпасами. Он дернулся и выпрямился. Его глаза горели, а на лице сияла широченная улыбка. В руках он держал две лопатки с раствором.

– Это нечестно, – со смехом запротестовала я, хотя немного струсила, поняв, что противник настроен решительно. Мое ведро было пусто, поэтому я осталась безоружной. Кроме того, за время, которое мне потребуется, чтобы добежать до двери и набрать раствора, Тито успеет обстрелять меня с ног до головы.

Пока другие подмастерья подбадривали его выкриками, я бросила учителю мастерок и в отчаянной мольбе прижала руки к груди.

– Прошу тебя, пощади меня, добрый Тито, и я признаю твою победу!

Этот жест отчаяния с моей стороны не был полностью шуточным, потому что я успела представить, на что я буду похожа после его финальной атаки. Впрочем, этому не стоило придавать значения. В независимости от исхода битвы нам обоим придется провести немало времени у фонтана, смывая с себя последствия нашей маленькой битвы.

Тито, между тем, покачал головой.

– Ты сам начал эту войну, Дино, – возвестил он, перекрикивая всеобщий гул, – и я намерен закончить ее! А теперь молись и готовься к смерти!

Издав боевой клич, он запустил в меня содержимым обеих лопаток. Не медля ни секунды, я бросилась на пол, прикрывая голову руками, в надежде, что сумею не попасть под обстрел. Через несколько секунд, не обнаружив на себе грунтовки, я поняла, что опасность миновала.

– Так, битва закончена, – садясь, объявила я и с победной улыбкой посмотрела на Тито. – Думаю, это ничья, так что…

Я оборвала себя на полуслове, так как заметила, что Тито в ужасе уставился на что-то за моей спиной. Другие подмастерья словно онемели, хотя это было противно их природе, на их лицах застыло похожее выражение. Я с трудом поднялась на ноги, едва не поскользнувшись на заляпанном раствором полу. Меня охватил внезапный страх, поскольку я поняла – уже второй раз за последние несколько дней, что существует только одна причина, по которой всеобщее бурное веселье может столь внезапно прекратиться.

Леонардо стоял в нескольких футах от нас, в замешательстве разглядывая кусок раствора на своей прекрасной черной тунике. Из-за его плеча выглядывал Константин со смешанным выражением осуждения и недоверия. В течение нескольких секунд мертвую тишину нарушал лишь звук раствора, капающего с одежды Леонардо на каменный пол. Затем Тито стянул заляпанный грунтом берет и склонил голову.

– Учитель, прошу вас, простите меня! – воскликнул он чуть не плача и теребя злополучный берет в руках. Я не видел вас, иначе…

– Иначе ты бы лучше прицелился? – мягко спросил учитель, но в его взгляде была сталь. Он повернулся ко мне. – Ну а ты, Дино, что можешь сказать?

– Учитель, я тоже молю о снисхождении! – вскричала я, склоняя голову. – Прошу вас, не вините Тито. Это моя вина. Это я начал кидаться грунтовкой, он всего лишь защищался.

– Нет, это моя вина, – стоически произнес Константин. Расправив плечи, он продолжил: – Я должен был следить за тем, как протекает работа. Я нарушил свои обязанности, оставив этих несчастных без присмотра на несколько минут.

– А я ни в чем не виноват, – пропищал Бернардо из-за спины Витторио, который трясся от страха. – Учитель, я говорил им, чтобы они прекратили, но меня никто не слушал.

– В самом деле? – сухо спросил Леонардо.

Повернувшись к Константину, он продолжил:

– Тито и Дино останутся здесь. Остальные пусть идут в мастерскую. В наказание за то, что не остановили это безобразие, они всю следующую неделю будут варить кроличьи шкуры для гипса, носить дрова и воду и убирать мастерскую. Не позволяй им брать в руки кисть, даже чтобы починить ее. Что касается твоего наказания, – он сделал паузу и задумчиво посмотрел на старшего подмастерья, – всю эту неделю ты будешь слушать их жалобы.

– Хорошо, учитель, – Константин кивнул головой с видимым облечением от того, что кара оказалась столь мягкой. Махнув рукой остальным, он приказал: – Быстро, все в мастерскую.

Леонардо подождал, пока подмастерья не покинули залу, и повернулся к нам с Тито.

– Ну, мальчики мои, а какое наказание мне выбрать для вас? – спросил он, переводя взгляд с нас на свою испачканную тунику, а затем на комнату в целом.

Сгорая от стыда, я проследила за его взглядом. Пятна раствора покрывали пол и некогда гладкую поверхность стены. Фрагмент, над которым мы работали, был искорежен неровно нанесенным и почти высохшим раствором, потому что Тито с Витторио бросили работу на полпути. Если немедленно не приняться за дело, то придется отскабливать грунт и начинать все сначала.

Я почувствовала, что краска бросилась мне в лицо, когда оценила масштабы катастрофы. Как я могла опуститься до такого ребячества? Я мысленно распекала себя на все корки.

Тито заговорил:

– Безусловно, учитель, мы должны прежде всего выровнять грунт и отчистить полы и стены.

– И вдвоем завершим работу, которая из-за нас осталась недоделана, – быстро добавила я. Тито кивнул. Леонардо приподнял бровь.

– Это само собой разумеется. Что еще вы можете сделать, чтобы загладить свою вину?

Мы с Тито обменялись взглядами. Он выглядел таким же несчастным, как и я.

– Мы отнесем прачкам вашу тунику, а деньги, которые они возьмут, будут вычтены из нашего жалованья, – предложила я.

– И мы не возьмем кисть в руки в течение месяца, – поддержал меня Тито.

– И будем варить шкуры и выполнять все, что будут делать другие те три недели, которые продлится их наказание, – добавила я в надежде.

Леонардо подумал немного и кивнул.

– Вы будете все это делать. Кроме того, вы попросите прощения у Константина в присутствии остальных за то, что предали его доверие. И будем считать, что на этом инцидент исчерпан. А теперь начинайте убираться здесь и грунтовать.

– И не беспокойтесь, – добавил он с полуулыбкой, когда мы бросились выполнять его приказ, – я накажу Витторио принести вам еды, так что вам не придется делать перерыв, чтобы пойти на обед.

– Благодарим вас, учитель, – ответил Тито. Уверена, вполне искренне. Назначенное нам наказание было достаточно мягким, учитывая проступок. Другой мастер мог бы выгнать учеников за такое дурачество.

Я также пробормотала слова благодарности, схватила лопатку и принялась отскребать грунтовку от пола. Услышав, что шаги учителя замерли возле двери, я подняла голову.

Он многозначительно кивнул.

– Когда ты закончишь с этим, Дино, – сказал он, – зайди в мою мастерскую, мне нужно с тобой переговорить.

– Как скажете, – спокойно ответила я, хотя готова была прыгать от радости. Я ждала этого приглашения со вчерашнего дня. Разумеется, речь пойдет о гибели Беланки и Лидии, и я смогу поделиться добытыми сведениями.

Тито, как и мне, тоже не терпелось поскорее разделаться с работой, поэтому мы работали в два раза быстрее, чем обычно. Я думала о поразительном заявлении, сделанном капитаном стражи.

«Лидия приходится мне матерью», – холодно сказал он, когда учитель хотел отнести тело женщины к хирургу.

Я ни на секунду не усомнилась в его словах. Хотя между ними не наблюдалось особого сходства, за исключением копны черных густых волос, по возрасту он подходил ей в сыновья. Кроме того, я не видела никаких причин, которые заставили бы его солгать, не говоря уж о том, что это легко можно было бы проверить, поговорив со служанками, близко знакомыми с Лидией.

Что меня насторожило, так это его кажущееся равнодушие к произошедшей трагедии, гораздо более тревожащее, чем его реакция на смерть Беланки. Все-таки сын не мог быть не расстроен смертью матери!

Что обо всем этом думал учитель, я не знала. Он принес соболезнования капитану и, взяв меня за локоть, поспешил удалиться с места трагедии, все еще окруженном зеваками.

– Все это не может быть простым совпадением, – пробормотал он, отпустив мою руку, как только мы выбрались из толпы. – А ты как думаешь, Дино?

– Мне это кажется весьма подозрительным, но больше я ничего не могу сказать, – призналась я. Другая женщина неожиданно найдена мертвой возле одной из башен замка, и хотя ее смерть кажется менее таинственной, чем смерть Беланки, но кто знает…

– Вы все еще желаете, чтобы я нашел тех двух юношей, носильщика и пажа, и попытался выяснить, какие отношения их связывали с Беланкой? – спросила я.

Учитель заколебался, и я была уверена, что он изменит решение. Но он утвердительно кивнул.

– Да, найди их, Дино, и заодно попытайся выведать, что они знают о Грегорио, капитане стражи Моро.

Его слова меня встревожили. Хотя я не могла не признать, что капитан вел себя весьма странно, но не мог же учитель подозревать, что человек его ранга убил двух женщин, одной из которых была его собственная мать! По правде говоря, я не хотела верить в то, что лихой капитан был замешан в этом. Но чем бы ни были две эти смерти: убийствами, самоубийствами или несчастными случаями, нельзя было отрицать, что обстоятельства, окружающие их, были довольно странными.

Обе женщины были служанками кузины герцога, Катерины. Обе были связаны с капитаном стражи. Обе смерти на первый взгляд – самоубийства, однако при более тщательном выяснении обстоятельств все больше похожи на убийства.

С тяжелым сердцем я отправилась выполнять поручение учителя. Пажа мне отыскать не удалось. Что касается носильщика, удача мне улыбнулась: я случайно наткнулась на него за конюшнями, где он справлял нужду.

Я узнала, что его звали Лука, и, как мне показалось, он не отказывал себе в удовольствии пропустить стакан-другой вина, которое ему поручено было носить из подвала. Тот факт, что я застала его с маленьким кувшином в свободной руке, дал мне неоспоримое преимущество. Он немедленно согласился ответить на вопросы в обмен на мое молчание.

Что касается Беланки, он туманно намекнул, что познал ее в библейском значении этого слова, хотя, как я подозревала, это было лишь пустое бахвальство. Когда речь зашла о капитане, он стал куда более откровенным.

– Проклятый надменный ублюдок, крадущий чужих женщин, вот он кто! – с ненавистью процедил Лука. – Расхаживает тут себе с таким видом, словно он, по меньшей мере, герцог, а не сын какой-то кормилицы. Да, я знал его в детстве, – продолжил носильщик, словно забыв о моем присутствии, – он всегда был бессердечным негодяем, хотя девчонки почему-то по нему сохли.

Наконец в его окутанном винными парами сознании возникли какие-то подозрения.

– А тебе какое до этого дело? – пробормотал он, взглянув на меня с опаской. Затем он оглянулся по сторонам и с гримасой отвращения сморщил нос. – Фу, воняет, как будто здесь кто-то сдох. Я пойду обратно на кухню.

Засим он меня покинул, и я отправилась рассказать о том, что узнала, учителю, но не застала его ни в мастерской, ни в апартаментах. Остаток дня я занималась своей обычной работой и заснула только после полуночи, ожидая, что он придет со мной поговорить. Следующим утром он также не дал о себе знать, поэтому я вместе с остальными отправилась в замок готовить стену для фрески.

Было уже за полдень, когда мы с Тито устранили последствия разыгравшейся в зале битвы и нанесли шаблон на свежий слой грунта. Оставшуюся работу закончат завтра остальные подмастерья, поскольку мы вместе с Витторио и другими должны будем выполнять только черную работу.

– Надеюсь, теперь ты доволен, – сразу после того, как мы остались одни, беззлобно проворчал Тито. Мы по-прежнему оставались друзьями, хотя я была уверена, что он при любой возможности не преминет напомнить мне о том, до чего нас довело мое дурачество.

Отмывшись от грунта возле фонтана, мы отправились в мастерскую. Я не стала переодеваться в чистую тунику, и в чем была, поспешила к учителю. Дверь была открыта, и я осмелилась войти.

Его не было в комнате, но по количеству набросков, покрывавших стол, я сделала вывод, что последние несколько часов он усердно работал. Осторожно – хотя уверена, он не стал бы меня ругать – я взяла рисунки и, просмотрев их, даже рот раскрыла от восхищения.

Очевидно, он продолжал писать портрет Катерины, потому что на всех рисунках была она. Вероятно, он пытался решить, какая поза лучше подходит для портрета, поскольку каждый раз он рисовал ее в разных позах и с разным выражением лица.

На первом наброске она сидела, взгляд ее был серьезен, а Пио элегантно свернулся клубком у ее ног. На втором она была изображена в профиль, стоя; Пио сидел рядом. Здесь она напоминала юную богиню Диану со своим неотлучным спутником, псом. Еще на одном юная графиня улыбалась одними уголками рта, как будто ей была известна какая-то тайна, а Пио сидел у нее на коленях с похожим лукавым выражением на деликатной собачьей мордочке. На всех рисунках учителю удалось передать тот внутренний огонь, оживлявший ее экзотическую красоту, так что я не сомневалась, на какой бы вариант ни пал его выбор, портрет будет великолепен.

– Ну, что скажешь, Дино? – послышался у меня за спиной голос Леонардо. Я быстро положила рисунки обратно на стол.

Он взял их и принялся просматривать с озабоченным выражением лица. Он сменил испачканную грунтом черную тунику на другую, такую же элегантную – зеленую с золотой обстрочкой. Я почувствовала, что снова краснею. Без сомнения, сегодня утром он с особой тщательностью выбрал наряд, чтобы нанести визит Катерине, а Тито – и я, если уж на то пошло, свели на нет его труды.

Вспомнив, что он задал мне вопрос, я в некоторой нерешительности прочистила горло.

– Все они прекрасны, – сказала я, нисколько не преувеличивая, – но мне больше нравится последний, где графиня улыбается, как будто ей известно что-то, чего не знаем мы.

– Я согласен с тобой, – ответил он, одобрительно кивнув, и положил на стол другие два рисунка.

– Очень часто у меня возникало впечатление, что в головах людей, чьи портреты я писал, не было ни одной мысли. Но это не тот случай.

Он вытянул руку с рисунком, продолжая его рассматривать.

– Я согласен, – повторил он, прищуриваясь, словно пытаясь представить, как будет выглядеть законченный портрет. – Действительно, выбрав данный вариант, я смогу выразить в этом портрете нечто большее, чем простое сходство с моделью. Уверен, те, кто увидит его, будут не столько восхищаться красотой графини, сколько пытаться разгадать ее тайну и понять, что скрывается за ее полуулыбкой.

С довольным видом он положил рисунок на стол и повернулся ко мне.

– Как ты можешь судить по моей работе, я продолжаю видеться с графиней ди Сасина, но, боюсь, она слишком опечалена потерей Лидии. Кажется, она искренне переживает, и это совсем не похоже на то, как она отреагировала на смерть Беланки. И она не верит, что Лидия покончила с собой.

– Но что было в том кувшине, который вы нашли возле ее тела? – спросила я, томимая любопытством. – Был ли там на самом деле яд, как вы подозревали?

– Там осталась буквально одна капля, слишком мало, чтобы я смог провести опыт и выяснить это, – недовольно произнес он, словно осуждая женщину за подобный промах, – но вполне достаточно, чтобы я почувствовал смешанный запах миндаля и вина: тот же запах, который исходил от ее губ. Более того, она умерла довольно быстро, иначе она привлекла бы чье-нибудь внимание еще до смерти. Посему, я подозреваю, что, скорее всего, это было отравление цианидом. Его легко изготовить, сварив косточки и семена некоторых фруктов и слив смертоносную жидкость, которая, подобно сливкам, скапливается у поверхности.

– Но как вы думаете, она сделала это добровольно, или кто-то подлил ей яд в кувшин? – не унималась я.

Учитель пожал плечами.

– Это, мой дорогой Дино, нам и предстоит выяснить. А теперь садись и расскажи мне, что тебе удалось узнать вчера.

Я рассказала ему о своем разговоре с носильщиком и о неудаче, постигшей меня в поисках пажа. Но Леонардо развеял мою тревогу по этому поводу.

– Твоя беседа с носильщиком предоставила нам достаточно информации, – заверил он меня, щелкнув пальцами. – Не сомневаюсь, что паж не сказал бы нам ничего нового, только подтвердив то, что я уже узнал из собственных источников о Грегорио. Однако это нисколько не приблизило нас к разгадке того, что произошло с обеими женщинами.

– Это несправедливо, – пробормотала я, печально глядя на рисунки, снова затянув свою старую песнь. – Чтобы найти убийцу своего беспутного кузена, Моро закрыл выезд из замка, а на то, что кто-то убивает одну за другой служанок Катерины, ему наплевать.

Я подняла взгляд на Леонардо и с удивлением обнаружила выражение удовлетворения на его лице.

– Тогда, возможно, тебе интересно будет узнать, что я только что беседовал с Лодовико, – ответил он. – Кажется, до герцога дошли слухи об этих подозрительных смертях, и он встревожен этим. Но не по той причине, какую можно было бы предположить. Он обеспокоен, что череда самоубийств, связанная с его воспитанницей, дурно отразится на ее привлекательности как невесты для будущего союзника. Поэтому он приказал мне положить конец этому безобразию.

Несколько секунд я не могла определиться, должно ли меня возмутить или обрадовать подобное известие. Решив, что раз уж мы имеем теперь разрешение на поиски убийцы, то причины, побудившие герцога на этот шаг, не имеют значения, я распрямила плечи и твердо посмотрела учителю в глаза.

– Если мы должны провести расследование, скажите, что я могу сделать?

Учитель кивнул, задумчиво погладив бородку.

– Если ты действительно хочешь помочь, Дино, у меня есть один план. Но его успех будет целиком зависеть от твоего мужества и смекалки. Нет, сначала выслушай меня, – отрезал он, когда я только открыла рот, чтобы объявить о своем согласии с любым его планом. – Хотя этот план и не слишком опасен, он потребует от тебя гораздо большего, чем просто наряжаться моим пажом. И прежде чем я продолжу, позволь мне тебя заверить, что ты можешь отказаться от роли, которую я тебе предложу, и это не повлияет на мое мнение о тебе.

Я нахмурила лоб, гадая, что он может иметь в виду. Но я прекрасно знала, что любые, даже самые странные планы Леонардо непременно приводили нас к успеху.

– Признаюсь, что вы заинтриговали меня, – ответила я, – и мне не терпится узнать, в чем заключается ваш план.

– Очень хорошо.

Он сделал длинную паузу и оценивающе посмотрел на меня, еще больше разжигая мое любопытство. Когда я уже готова была взорваться от нетерпения, он наконец спросил:

– Скажи мне, Дино, ради того, чтобы найти убийцу, согласен ли ты переодеться женщиной?