Текст книги "Небо на троих (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3 Даур Адингтон и его симбионт

Даур

Визг тормозов наложился на лязг металла, чёрная «сильфида» с противным скрежетом впечаталась в столб. Столб устоял. Хоть и с трудом.

– Какой шряви?! – прорычал Даур.

Рычал драгх и на самоубийцу– идиотку, и на симбионта, который буквально вгрызся в него изнутри! Так, что от боли в глазах потемнело. Что на магическую пиявку нашло вообще?! Мстит за поездку в Кастлтаун, беснуется, что всё это время симбионт Арнэя развлекался тут в одиночку, без него?

Кажется, за мгновение до того, как симбионт сбрендил, перед капотом мобиля мелькнула хрупкая девичья фигурка. Она выскочила на дорогу так неожиданно, что Даур чудом успел вывернуть руль.

Хоть лязгнуло внушительно, Даур уже знал: ничего страшного с «сильфидой» не случилось. Вмятина на капоте, это, само собой. Ну, ещё фару поменять придётся. Но и только. Это же последняя модель, она изготовлена из сверхпрочного сплава, с примесью унобтания. Так что вряд ли что-то серьёзное. Даже аварией назвать нельзя.

Куда интереснее выяснить, что за дурёху занесло прямиком к нему под колёса?

Девичью фигурку в академической форме Даур разглядеть успел. Поэтому и злиться толком не мог – женщины, ну что с них взять?

Но того, что горе-самоубийца окажется фениксом – драгх никак не ожидал. Хотя бы потому, что птахи в академии редкость.

И тем не менее, это был феникс.

Девчонка-феникс.

Птичка. Пичужка. Крылатая…

Она сидела прямо на асфальте, форменная белая блуза в пыли, юбка задралась и треснула сбоку по шву, вон, в прореху виднеется полоска чулка на смуглом бедре.

Чёрная грива растрепалась, наполовину скрывает лицо, что только делает пичужку ещё притягательнее.

Что она тут забыла? Учитывая, что пулей вылетела из корпуса межмировиков, а значит, полного драгхов, скорее всего, ошиблась адресом. Могла ли она испугаться до такой степени, что совершенно обезумела и не заметила мобиля? Вполне. Значит, всё же не сама прыгнула под колёса. Это почему-то успокаивает.

Девчонка слишком красива, чтобы оказаться сумасшедшей. Да, слишком…

Тогда что же? Перепутала факультет? Но как можно перепутать? Здесь же везде указатели!

Все эти вопросы ещё кружили стаей в его голове, никак не желая складываться в логичный, выверенный узор, а сам Даур уже обаятельно улыбался, протягивая девушке руку.

– Так спешила покататься на мантикоре, птичка, что чуть шею не свернула?

Драгх действовал на автомате. Им практически управлял симбионт, дорвавшийся до вожделенного пламени феникса и получивший ощутимый перевес в силе. Просто каскад эмоций угодившей под колёса девушки, оказался таким ярким и беззастенчивым – какая уж тут застенчивость, когда чудом жива осталась – что Даур Адингтон и сам не сразу понял, что лыбится, как последний дурак.

Даур вдруг замер, словно натолкнулся на невидимую преграду.

Да её же буквально колотит от страха! Девчонка явно думает, что он выставит ей счёт за ремонт мобиля, а копы ещё и до нарушенной дистанции докопаются…

Даур всей душой ненавидел страх в женских глазах. Этот драгх терпеть не мог, когда его боялись. В противоположность своему симбионту, который быстрее всего насыщался страхом, и, становясь сильнее, то и дело норовил перехватить управление, вытеснив самого Даура на задворки сознания. Конечно, это симбионту ни разу не удавалось, по-крайней мере, до конца, как, впрочем, и ни одному симбионту до него, но Даур до такой степени ненавидел собственное состояние бессильной ярости, когда симбионт пытается перехватить контроль, а ты никак не можешь ни помешать, ни урезонить наглую тварь, что ненависть драгха к симбионту перешла и на насыщающий того страх.

3.2

Конечно, голод тоже не выход из положения… Поэтому Даур, в противовес брату, который всегда шёл с женщинами напролом, предпочитал очаровывать их, интриговать, чтобы они сами тянулись к нему. Сами приходили, мучимые не страхом, но желанием. Пылким и жгучим, которое насыщало симбионта не хуже страха, но насыщение это было постепенным и более сытным, что ли. Так что в итоге Даур от своих предпочтений даже выигрывал.

Вот и сейчас, как только распознал главную эмоцию, излучаемую фениксом, драгх поморщился и поспешил исправить ситуацию:

– Не бойся. Я не собираюсь вызывать жандармов.

К его удивлению, девчонка, которая успела отвести волосы с лица и оказалась настоящей красавицей – широкие брови вразлёт, светлые сияющие глаза цвета неба, полные вишнёвые губы – почему-то зажмурилась, а открыв глаза, помотала головой и предприняла неловкую попытку отползти назад.

Контуженный – лучше и не скажешь – яркими, пронзительными эмоциями феникса драгх замер на месте, не решаясь приблизиться, чтобы не напугать ещё больше. И чем дольше он смотрел на незадавшуюся самоубийцу, тем больше… чуть грубоватая, или, скорее, диковатая красота феникса слепила, оглушала, туманила разум. Отдаваясь распирающей пульсацией в штанах, змеёй пробиралась в самое нутро.

Странное чувство – на неё хотелось смотреть, вглядываться, поглощать глазами каждую черту… жадно, лихорадочно, неистово… и вместе с тем… видеть её было невыносимо. Практически на грани фола! Дикие, первозданные черты незнакомки были насквозь пропитаны ветром, духом свободы… небом. Небо – бездонное, безграничное, такое близкое и такое недостижимое впиталось, врезалось в каждую черту птахи, насытило её облик целиком, вплоть до кончиков волос той самой внутренней волей, которая встречается лишь у фениксов.

Даур нахмурился – стоило ему сделать шаг, как зрачки девчонки расширились ещё больше, искусанные губы побледнели.

Птичка явно его узнала. Вдохнув глубже, драгх обнаружил в её страхе личную нотку. Она боялась не какого-то абстрактного драгха, первого встречного, любого, кто мог оказаться на его месте (эта мысль заставила всегда сонного меланхоличного симбионта взвыть, зареветь, словно его режут), но именно его, Даура Адингтона. Странно. Они не встречались прежде. Уж её он бы запомнил.

– Я не причиню тебе вреда. Дай руку.

Девчонка упрямо помотала головой.

– Я же не раздеться тебе предложил, – хмыкнул Даур и, больше не спрашивая, подхватил девчонку подмышки, помогая подняться на ноги. – Цела?

Лучше бы он этого не делал! Голова закружилась, эйфория мгновенно усилилась. Такого притока пламени он не испытывал никогда. Время словно застыло, замерло. Пространство обрело глубину и яркость. Ему кажется, или он задерживает руки на её талии дольше, чем нужно? Какая горячая у неё кожа. И такая гладкая на ощупь, даже сквозь плотную ткань… Не сдержавшись, Даур провёл пальцами по обнажённому бедру над полоской чулок.

– Нет, не надо, – внезапно пробормотала девушка, упираясь ладонями в его грудь. – Пустите!

– Так быстро? – усмехнулся Даур. – Ну уж нет, птичка. Ты мне задолжала. Забыла? Ты нарушила дистанцию. Из-за тебя я разбил мобиль. И я обещал не заявлять на тебя. Неужели за все свои подвиги я не заслуживаю хотя бы благодарности?

– Спасибо. – странно, страх в её глазах практически сразу сменился… интересом? ответным желанием? в общем, исчез, но попыток высвободиться птичка не прекращала. При этом нервно оглядывалась на стеклянные двери академии.

3.3

– Пожалуйста. Тебя подвезти?

– Нет. Спасибо…

Посчитав, видимо, необходимым подтвердить свои слова, девчонка, не отрывая от него взгляда, помотала головой. Даур же, всё это время не отнимающий рук от её тонкой талии, чувствовал, как пьянеет. Слишком ярким было пламя, поглощаемое симбионтом. Слишком концентрированным. Драгх не привык к такому. Даже элитные шлюхи в Кастлтауне – человечки с ощутимой примесью крови крылатых не пылали так. Ни разу. Симбионт насытился практически мгновенно, и теперь, потяжелевший, сыто рычал:

Моя… Не отдам!..

Наша. Я сам её никуда не пущу, – мысленно согласился с ним драгх. Наверное, впервые в жизни ему не хотелось спорить с проклятым паразитом.

От этого открытия опешил. На какие-то доли секунды даже окаменел.

А девчонка оказалась прыткой.

Воспользовавшись его (таким коротким, шрявь!) замешательством, высвободилась и, как горная коза, прямо с места, отскочила назад. Оглянувшись по сторонам, бойко зацокала каблучками по тротуару, прикрывая ладонью обнажённое бедро, сверкающее заметным, особенно, если ты драгх, сиянием из прорехи на юбке.

Мысль о том, что ещё пара кварталов элитного студенческого городка, и феникс в таком виде окажется на людной улице, заставила рвануть за ней, сатанея на ходу. И как она умудряется быть такой быстрой на этих своих каблуках?!

Казалось, сама Леди Судьба ополчилась сегодня за что-то на высших: такси (как назло, обычного класса, то есть для низших рас!) выскочило из-за поворота и взвизгнуло тормозами, повинуясь отчаянной жестикуляции феникса. Девчонка заскочила в мобиль практически на ходу.

Даур успел рассмотреть, как она сердито выговаривает что-то водителю, видимо просит его двигаться побыстрее. По инерции драгх прошел ещё несколько метров до края тротуара – места, с которого девчонка так ловко упорхнула.

Моя!!! – рычал внутри вмиг очнувшийся и чудесным образом оголодавший симбионт. – Моя!!!

Мы её найдём, – пообещал Даур, сжав кулаки и напомнил: – Наша.

Взгляд зацепило жёлтое пятно на асфальте.

Нагнувшись, Даур поднял студенческий билет.

Похоже, Леди Судьба всё же поняла, что вдоволь поиздевалась сегодня над высшей расой, устыдилась своего поведения и вернула мировой порядок на круги своя.

Надо же. Миледи Ингури Майер. Человечка. И даже благородная, судя по всему. Странно. Её пламя такое концентрированное, что впору предположить, что принадлежат эти эмоции чистокровному фениксу… Но в таком случае, имя её должно звучать по-другому. По-дикарски, естественно. Титулов крылатые не признают. Даже к своим вождям и шаманам обращаются по имени.

Неужели он ошибся? Хотя откуда ему знать. Даур ни разу не встречал чистокровного феникса. С того самого дня, когда их выпустили из резерваций, фениксы не появляются в там, где есть вероятность пересечься с господами мира.

Студентка третьего курса… Переведена на первый курс из женского пансиона – вон стоит штамп с характерными крылышками в дурацких цветочках.

Факультет Телепатии. Ага, значит, из «попрыгунчиков». Кто бы сомневался. Если в Академии Магического Права и есть место фениксам, то только там. Птахи сильные маги. Почти такие же, как драгхи. То есть сильнее оборотней и тем более людей. Корсеты, которые скрывают их крылья, блокирую вместе с ними и магию. Но портальная магия у них в крови. Драгхам же среди портальщиков делать нечего. Портальная магия их расе почему-то не даётся, по крайней мере высшим, тем, кто ещё не утратил симбионтов. И уж тем более нечего делать высшим среди телепатов. Ментальный контакт с низшими расами – нет уж, увольте.

3.4

Симбионты слишком чувствительны к чужой магии, слишком привередливы. И достаточно сильны, чтобы ослабить драгха, заставить его действовать импульсивно. А это уже для господствующей расы недопустимо.

Но это детали.

Теперь, когда Даур знает её имя и курс, он поймает девчонку в два счёта. Никуда она от него не денется.

У «сильфиды» внезапно обнаружился поджидающий его Арнэй.

Брат стоял, оперевшись на багажник и задумчиво пялился в небо. Чему-то мечтательно лыбился при этом, теребя и накручивая на палец золотую кучеряшку, позабыв совершенно, что он вообще-то суровый брутальный драгх. В другой раз Даур бы не удержался, посоветовал бы «младшенькому» повязать лоб фенечкой и бежать голышом по арамхантовому полю, призывая всех к обдолбанной групповой любви.

Но Арнэй и в самом деле был каким-то непривычно умиротворённым, ушедшим в себя. Даже подошедшего Даура не сразу заметил.

Даур многое бы сейчас отдал за умение становиться невидимым, как императорский метаморф, ну или хотя бы за шапку-невидимку. Билет адепта с факультета «попрыгунчиков» он незаметно сунул в карман брюк.

Впервые в жизни Даур Адингтон был не рад брату.

– Даур, где тебя носит, – сказал Арнэй, который, наконец, заметил его и расплылся в совершенно счастливой и настолько же идиотской улыбке. – Давай, шевели булками! Дело есть.

Заинтригованный, Даур кивнул. И даже не возражал, когда Арнэй уселся в кресло водителя. Вообще свою обожаемую «сильфиду» он не в меру темпераментному братцу не доверял – всё же не девка какая-то. Девок пруд-пруди, а «сильфида» такая одна. Но недавняя встреча всё ещё кружила голову, пьянила, держала в состоянии лёгкой эйфории, к тому же он сам сегодня покоцал тщательно лелеемую тачку, так что тем более крыть нечем.

Куда интереснее, что за волшебник выдал брату хорошего настроения. На «пилюльки радости и любви», которые изготавливаются из пыльцы фей и применяются строго по медицинским показаниям (ну, официально, по-крайней мере) не похоже. Новая женщина? Но Даур не знает ни одной мадам, которая бы делала брата таким счастливым. Арнэй с кем-то познакомился в его, Даура, отсутствие?

Что ж. Даже любопытно.

Теперь, когда брат так не по-детски увлечён, ни одна сила в мире не помешает Дауру Адингтону завладеть той тёмненькой девчонкой…

Миледи Ингури Майер с факультета Телепатии…

Что ж. Можно даже не сомневаться, что Даур Адингтон использует все свои связи, всё влияние, хотя вообще-то он принципиально не пользовался никогда статусом императорского наследника… пусть это займёт какое угодно время, но… она будет принадлежать ему. Вся. Целиком. Такая красивая, хрупкая и нежная, и вместе с тем такая гордая, неприступная, дикая! – и когда он только успел разглядеть её под призмой страха и желанием сбежать?

Словно встретил кого-то, кого знал раньше. И хорошо знал. Слишком… хорошо.

Он будет ждать, сколько понадобится. Ухаживать за ней. Добиваться.

Она того стоит.

Ни Даур, ни Арнэй даже не подозревали, что оба едут в одно и то же место по одному и тому же делу.

Глава 4 За сутки до настоящих событий

Ингури

за сутки до настоящих событий, особняк Майер, провинция Тель-Флёр

С утра ничто не предвещало беды.

Семейный завтрак протекал на удивление мирно.

Близняшки, вопреки своему обыкновению, переходному возрасту и непрестанному науськиванию мачехи, не пытались меня задирать. Заливались тархе по уши – лопать пирожки и булочки под носом у Юлианы не рисковали, мачеха держит своих дочерей в чёрном теле, точнее, в «тонком и звонком». Она искренне убеждена, что у Лизетты и Жоржетты склонность к полноте, и, если разрешить им беспрепятственно поглощать сдобу, эти бледные, даже прозрачные моли разожрутся до размеров слонопотамов, и, соответственно, не сумеют выгодно выйти замуж. Так что двойняшки цедили по шестой пиале, бросали привычно-голодные взгляды на блюдо с пирожными и поглядывали в мою сторону с каким-то несвойственным прежде сестричкам, немного виноватым интересом. Даже не вздыхали завистливо, когда я расчленяла десертной вилкой корзиночку с брусникой – мне-то поедание сладостей не возбранялось. И не потому, что Юлиана претворяла в жизнь коварный план раскормить падчерицу до размеров слонопотамьей фермы, а просто пламя фениксов сжигает всё лишнее. К зависти сестёр, и, конечно, самой мачехи.

Младшенькие же и вовсе не поднимали глаз от тарелок, увлечённо размазывали по дну кашу и остатки яиц пашот, безжалостно замазывая забавные рожицы сказочных существ на дне своих тарелок. Демонстрировали всем своим видом, что вроде как наелись. Дождавшись величественного кивка мачехи, мелочь повскакивала со своих мест и с улюлюканьем унеслась из столовой.

Настроение сразу поднялось. Завтрак близится к концу, а значит, все мы терпим последние минуты. Скоро и меня «амнистируют».

Вымученные каникулы в отчем доме, хвала Прапламени, подошли к концу. Вещи – с вечера ещё – собраны и упакованы в клетчатый чемодан на колёсиках. Сразу после завтрака и «родительского благословения» Сванхальдор отвезёт меня на вокзал. Вообще в обязанности мажордома это не входит, но Сванхальдор – единственный человек в этом доме, который на правах старого и преданного слуги, почти члена семьи не боится в открытую проявлять симпатию к старшей, нелюбимой дочери барона. Даже сёстры с братьями меня дичатся, и не только потому, что не хотят злить мачеху. Просто фениксы среди людей – редкость. Нас можно встретить лишь в Парящих долинах, где люди ещё большая диковинка, чем фениксы на земле, а совсем стариков – в резервациях.

Опыт прошлых лет подсказывает, что как только поезд тронется, – а это уже через два часа, – сразу станет легче дышать. И пока доеду до академии, «родной очаг» успеет превратиться в воспоминание. И до следующих каникул о старшей дочери здесь не вспомнят.

– Ингури, милая, – елейным голоском пропела мачеха, стоило мне вытереть губы салфеткой и, скомкав, положить её на остатки безвременно почившей корзиночки. В поезде пирожков куплю, здесь под взглядом этой змеюки и кусок в горло не лезет. Весь завтрак на меня пялится, словно букашки по щеке ползают. И душно становится от её взгляда, как перед грозой бывает. – Нам с отцом нужно серьёзно с тобой поговорить.

За мои двадцать лет с хвостиком Юлиана обращалась ко мне вот так, напрямую… по пальцам можно пересчитать, сколько раз. И никогда ещё это ничем хорошим для меня не заканчивалось.

4.2

Вот и сейчас, вникая ангельскому голоску баронессы, а также глядя, как встали «ушки на макушке» у близняшек, которые лишь ниже склонились над тарелками, а значит, знают или хотя бы подозревают, что именно от меня понадобилось мачехе, я поняла: плохо моё дело. Юлианино внимание всегда какой-то подставой пахнет.

Лицо удалось сохранить исключительно мыслью о том, что долго этот «серьёзный разговор» не продлится. Поезд отходит через два часа, а значит… надо просто делать хорошую мину. Это всё скоро закончится.

– Конечно, матушка, – хлопнув ресницами, я подняла взгляд на Юлиану. – Я вас внимательно слушаю.

Мачеха заправила белокурый локон за острое ушко, сверкнув рубином с вензелем баронессы на безымянном пальце и посмотрела на меня с деланой заботой. От фальши в её улыбке свело скулы.

Вот как можно быть настолько очаровательной и настолько же лживой, к тому же ещё и первостатейной стервой? В детстве я чуть не сломала себе мозг, пытаясь постичь эту загадку. Жена моего отца прекрасна красотой ангела, красотой Мадонны, и даже больше – чудно̀ проявившаяся спустя неизвестно сколько поколений альвийская кровь превратила каждую черту дочери торговца живым товаром в произведение искусства. Общее же впечатление от мачехи и вовсе ослепительное. Так что отца, потерявшего голову от юной дочери работорговца, которую он случайно (случайно ли?) встретил на набережной, встречая корабль с рейса, я не виню. Даже понимаю. От Юлианы сложно не потерять голову, а уж когда она сама стремится тебя обаять, и вовсе невозможно.

– Девочки, – Юлиана сверкнула глазами на старших дочерей. – Разве учитель не ждёт вас в классной комнате?

– Да, матушка, – близняшки синхронно вспорхнули из-за стола. Всё-таки рабовладельческие корни в Юлиане чувствуются. Дрессировка у неё получается мастерски. Филигранно. Впору поучиться.

Присев перед родителями в книксене и пожелав хорошего дня, Лизетта вдруг обернулась ко мне и проговорила торопливо:

– До свидания, Ингури. Хорошей дороги.

Не поднимая глаз, она поспешно последовала за сестрой.

А я поняла, что моя догадка верная – разговор предстоит в крайней степени неприятный.

Но об истинных размерах грядущей катастрофы я тогда и не догадывалась.

Подчиняясь взгляду мачехи, заговорил барон.

Отец степенно огладил бороду, поправил пенсне. Если не знать его так хорошо, как я, можно подумать, что барон готовится сообщить какое-то важное решение. Своё решение. Но я-то знаю, что ни слова не услышу сейчас от него самого. Лишь мысли, что вложил в голову барона Майер белокурый ангел с бульдожьей хваткой и безупречными манерами.

– Скоро твоё совершеннолетие, Ингури, – с глубокомысленным видом произнёс отец.

Ну да, скоро уже. На носу буквально. Через три дня. Стукнет двадцать один год, что позволит работать, точнее подрабатывать параллельно с учёбой согласно закону, по контракту, как взрослая. У фениксов официальное совершеннолетие наступает (а точнее, признаётся существующим законом) на четыре года позже, чем у людей. Это сделано с намёком: помните, мол, своё место, крылатые дикари.

4.3

– Вот и… – всегда холодный и отстранённый папа внезапно замялся. Смутился, закашлялся. Принялся стучать себя в грудь, затем – пить воду из стакана мелкими глотками.

Юлиана на миг закатила глаза, мол, всё приходится делать самой и закончила за отца:

– Твой отец решил выдать тебя замуж, Ингури.

Я как сидела, так чуть со стула не грохнулась.

В смысле – замуж?!

Как это – решил?!

Я чуть не застонала с досады. Несмотря на современный век и многочисленные реформы, в том числе и об отмене рабства рас, признанных разумными (нет, если кто хочет добровольно продать свою свободу – долги, образование детям, медицинские услуги… пожалуйста; можно заключить рабский контракт на какой угодно срок за приличное вознаграждение), а также маг-технический прогресс в целом, всё же женщина до сих пор остаётся собственностью мужчины. Кажется, желание властвовать в мужчинах неистребимо. До совершеннолетия любая дочь считается собственностью отца, после – мужа.

Другое дело, что чаще всего это формальность… в любящих, ну или хотя бы просто в нормальных семьях. И в нашей так было бы, несмотря даже на довольно прохладное отношение ко мне барона… Мама всё для этого сделала. Вот только мачехи, а точнее её навязчивого желания пробиться в высший свет любыми способами мама просто не предвидела. Я же, стоило увидеть Юлиану впервые, сразу поняла: эту ушлую человечку стоит опасаться. И опасалась.

Со временем моя осторожность успела перерасти в прекрасно подготовленный план, причём план этот уже наполовину воплощён в жизнь… Проклятье шердов!

Выходит, я всё же недооценила Юлиану.

Рано расслабилась.

Надеялась, что отец выполнит обещание, данное маме перед её смертью: позволить мне самой выбрать свою судьбу.

Отец, понятно, выполнил бы, несмотря даже на своё отношение ко мне, барон Майер человек слова, но… Юлиана-то никому ничего не обещала. Да даже если б и пообещала, вряд ли сочла бы такой пустяк поводом упустить выгодную возможность породниться с каким-нибудь знатным родом?

Что ж. Действовать придётся быстро. Быстрее, чем планировалось. Скорее всего придётся даже… Прокрутить мысленно план по внедрению в Министерство Магии, точнее в заветное Бюро по Связям с Редкими Расами на официальной основе я не успела.

Потому что Юлиана, недобро прищурившись, растянула губы в улыбке и прощебетала:

– Не хочешь поблагодарить отца за проявленную милость и оказанную тебе честь, Ингури?

Да тут не отца надо благодарить, а вас, маменька. Причём так, чтоб вам мало не показалось. Ну и в какой же дом вы решили проложить себе лазейку с помощью падчерицы-феникса? Надеюсь хоть не прогадали.

Я и представить даже не могла, насколько не прогадали…

Поскольку благодарности от меня так и не дождались – а отец снова глаза отвёл и закашлялся, на этот раз совсем уж неправдоподобно – Юлиана посчитала нужным добить меня новостью:

– Тебе бы танцевать от счастья, Ингури. Ты станешь герцогиней. Твоим мужем станет герцог МакОртаз.

Картинка перед глазами потемнела и накренилась в сторону. Ущипнув себя под столом до синяка, я всё же усидела на месте.