Текст книги "Избранная демоном (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 12

Путь в Аос занял три дня. Мы покинули пустыню, и, хоть по-прежнему было непривычно жарко, из воздуха исчез удушающий зной.

Мулея мы больше не видели, видимо, работорговец боялся не сдержаться и «испортить товар», как доверительно шепнул нам один из стражников, когда приносил пищу. Из повозки нас выпускали только под покровом темноты и под конвоем четырех стражников.

На нас не смотрели, даже когда мы спрашивали о дороге, отвечали, не поднимая глаз. Мы с Джитаной думали, что это из-за страха перед Мулеем, который берег «товар», а еще мстил таким образом Джитане. Девушка призналась, что еле сдерживает себя, чтобы не начать соблазнять стражников.

За время, что мы провели наедине, Джитана многое рассказала.

О том, как жила к Джаре Сухуби, как обнаружила в сердце стремление служить Матери, как ее, девочку десяти лет, отдали хранительницам. Те обучали юную пери науке страсти и наслаждения, а также другим предметам, обязательным для хранительницы. Третья принцесса Сухуби готовилась стать Открывающей врата, верховная жрица распознала у нее этот дар, который предстояло открыть и усилить.

– И ты стала Открывающей врата? – спросила я, вспомнив, что именно Джитана рассказывала о пространственных вратах со знанием дела.

Девушка улыбнулась.

– Мне было столько же, как и тебе сейчас, когда я влюбилась, – призналась она. – Он был самым красивым тэном из всех, кого я встречала. Поскольку я не успела стать жрицей, а была всего лишь послушницей, меня с благословением отпустили из храма. Первое наше Слияние произошло на глазах всего Сухуби-Джар, и Мать осталась им очень, очень довольна.

Во время рассказа девушки мне сильно резануло слух слово «был», когда она говорила о муже, о чем я и сказала.

На глаза Джитаны навернулись слезы.

– Он уходил с Ароном на нижнюю землю, Рахаат, – сказала она. – И погиб. Не все возвращаются отсюда героями.

Сердце сдавило от жалости к Джитане, а девушка, тем временем, продолжала.

– Это случилось совсем недавно. В Бхукти-Джар я приехала вместе с Ароном. Отец наказал ему говорить с тсарской четой обо мне, с тем, чтобы сосватать меня за одного из твоих братьев. Но так получилось, что меня увидели воины Ягата… Дальше ты знаешь.

– Я понимаю тебя, – прошептала я, вспомнив, как долго Джитана питала ненависть ко мне. – Я не знаю, как поступила бы на твоем месте.

– У тебя сильный дар Открывающей врата, – сказала Джитана. – Провалившись в пространственный коридор следом за тобой, я подивилась силе потока. Никогда такого не видела. Хотя несколько раз перемещалась между Джарами и даже была на нижней земле.

Повозка остановилась, мы с Джитаной прислушались и поняли, что приближаемся к воротам города Аос.

– Анахита! – вырвалось у меня. – Скоро все это будет позади! Как надоело постоянно оглядываться назад и ждать погони. Скоро я стану недоступной для Ягата…

– Это будет позади, – грустно подтвердила Джитана. – Но начнется новое… И не думаю, что это новое будет радужным.

Я закусила губу.

– Главное, не достаться Ягату. Не допустить войны между мирами…

– Ты сильная, Рахаат, – тихо сказала Джитана. – Я не смогла бы пожертвовать собой.

– Но ты смогла, – горячо возразила я. – Ты осталась со мной, хотя могла уйти со всеми.

– Я обещала Арону позаботиться о тебе, – просто сказала Джитана. – Я люблю брата.

Я хотела поблагодарить девушку, но мои слова потонули в грохоте. Приоткрыв полог повозки, отшатнулась. Ноги подкосились, я осела прямо на пол. Одновременно мы двинулись, так резко взяв с места, что Джитана тоже не устояла на ногах, упав рядом со мной

– Что там? – спросила пери.

– Ягат, – ответила я побелевшими губами.

Из груди Джитаны вырвался стон.

На четвереньках я подползла к краю повозки, и, держась за перегородку, чтобы не вывалиться на ходу, выглянула.

Небо расчертила огненная полоса.

Прямо на нас, с оглушающим ревом и грохотом, несется воздушная колесница.

Даже издали видно, что правит золотой колесницей великан: темный силуэт в огненном сиянии отличается могучим телосложением. На макушке посверкивают огненные рога.

– Рахаат! – прогрохотало издалека и я завизжала, зажав уши.

– Мы не успеем, не успеем, – запричитала я, с мольбой глядя на Джитану. – Все было зря! Все, все было зря! Наши жертвы напрасны!

Мы вцепились друг в друга, не в силах оторвать взгляд от грохочущей, приближающейся колесницы.

– Рахаат! – прогрохотало небо и я взвизгнула, прижимаясь к Джитане.

– Анахита! – прокричала я. – Услышь нас, мама!

Джитана выпустила меня из объятий и сложила руки в мольбе.

– Помоги нам, Анахита! – присоединилась она к моим мольбам. – Не дай случиться страшному!

– Помоги уберечь твоих детей от бездны! – прокричали мы в голос.

Новая вспышка озарила небо. Я вновь увидела лик богини. Она хмурила брови, в уголке рта пролегла усмешка. Наконец, она сомкнула ресницы и исчезла. А наша повозка понеслась с такой скоростью, что мы с Джитаной вынуждены были схватиться за выпирающие из стен скобы, чтобы не вылететь.

Пространство заискрило и я поняла, что мы въехали под спасительную сень врат Аоса. Защищенные магией, врата не позволят Ягату ворваться за нами.

– Спасены! Спасены! – прошептала я, чувствуя, как влажные дорожки катятся по щекам. – Тэнгерии спасены!

– Все, кроме нас, – грустно добавила Джитана и я с размаху обняла девушку.

***

Аос встретил шумными, кривыми улочками, ароматами пряностей и благовоний, повисшими в воздухе единой пеленой. То и дело раздавались крики погонщиков, жадные призывы торговцев, крики и улюлюканье мальчишек, мужские голоса.

Мы осторожно выглядывали из повозки, соорудив щелку между пологом.

– Здесь живут только мужчины? – удивленно прошептала Джитана и покосилась на меня.

Взгляд у пери был томным, затуманенным. Я поняла, что несколько дней воздержания от слияния дались Джитане тяжело.

– Проклятый Мулей, – прошептала пери, подтверждая мои слова.

– Смотри, – шепнула я. – Есть и женщины.

Пери ахнула, когда следуя моему тычку, увидела две фигуры в черных балахонах, семенящей походкой движущиеся по улице. За женщинами шли двое мужчин, судя по свирепым выражениям лиц и ятаганам, прикрепленным к поясам, охранники.

– Я о таком только слышала, – прошептала Джитана.

– Я тоже, – призналась я, вспомнив слова наставницы наслаждений, о том, что в некоторых землях нижнего мира красоту женщин прячут от глаз.

Следуя по кривым, узким улочкам, мы смогли в деталях разглядеть наряды местных женщин. Хотя нарядами черные балахоны с длинными, до кончиков пальцев, рукавами и скрывающие ноги до пят назвать было трудно. Просторные, с обилием складок, они так надежно маскирую женскую фигуру, что понять габариты женщины практически невозможно. А о возрасте можно судить лишь по походке. Мы с Джитаной с легкостью различали игривую поступь молодых девушек и тяжелое переваливание старух.

К нашему удивлению, девочки лет до десяти – двенадцати ходили с открытыми лицами, правда, с покрытой головой и в очень целомудренной одежде: длинных, до колен, рубахах с разрезами, с длинным рукавом, и плотных шальварах.

– Наверно это потому, что возраст для Слияния у смертных зависит от их связи с луной, – прошептала Джитана. Поймав мой недоуменный взгляд, девушка пояснила: – Девочка становится девушкой, когда устанавливается ее связь с луной, и она готова к тому, чтобы стать матерью.

– А разве это не происходит, когда девушка становится готова к наслаждениям? – непонимающе спросила я.

Джитана покачала головой

– Насколько мне известно, у смертных все иначе, чем у нас. Они даже беременеют не по своей воле.

– Как? – воскликнула я и на повозку оглянулось двое мужчин. Я торопливо задернула тканевый полог и спросила уже тише: – Разве они не сами решают, когда семени можно прорасти в утробе?

Джитана покачала головой и приложила палец к губам.

Я хотела еще расспросить девушку об устройстве нижнего мира, но повозка остановилась.

Вскоре полог откинулся и внутрь влетело два свертка.

– Наденьте, прежде чем выходить, – раздался снаружи голос Мулея, и полог закрылся.

Развернув свертки, мы обнаружили внутри такие же черные балахоны, что видели на женщинах. Посчитав, что не следует перечить Мулею, быстро надели их.

У повозки нас ожидал сам Мулей и десяток стражников. Оказывается, остальной караван распределился по городу. К невысокому, но широкому дому с куполообразной крышей подъехала только наша повозка.

Я осмотрелась, дивясь тому, что сквозь черную плотную сетку мне было хорошо видно.

– Это баня, – сказал нам Мулей. – Вам следует пойти туда и привести себя в порядок для вечера.

Я хотела спросить, что будет вечером, но едва заикнулась об этом, Мулей бросил на меня такой взгляд, что я замолчала.

– Вас встретят две рабыни, Аша и Ката, их я приобрел, чтобы заботились о вас, и два евнуха, они расскажут, что к чему. Стража будет ждать здесь. После всего вас отвезут в мой дом.

Я ожидала, что Мулей скажет что-то еще, но он развернулся и удалился вверх по улочке. Нам с Джитаной стражники сказали пройти внутрь дома с куполообразной крышей.

Они проводили нас до самых ворот, где под покатым сводом ожидали несколько женщин и двое мужчин.

Самая старшая сделала шаг вперед и сложила руки у груди в приветственном жесте.

– Добро пожаловать, госпожи. Меня зовут Атана, я хозяйка главной городской бани. Эти девушки – мои ближайшие помощницы, а эти – Аша и Ката, ваши служанки. Вагак и Гага – ваши евнухи. Поклонитесь госпожам, бездельники! Господин Мулей попросил меня выбрать для вас девушек и евнухов, и я выбрала самых лучших. Господин Мулей – уважаемый человек в Аосе и я рада оказать ему услугу. А теперь пройдемте внутрь, не стоит стоять на пороге!

Мы прошли внутрь, следуя за Атаной. Стража осталась снаружи.

Нас проводили в небольшое помещение, выложенное плиткой, и помогли избавиться от черных балахонов, которые женщины назвали яшмаками и остальной одежды.

Я недоуменно покосилась на Джитану, когда девушки развязали завязки на тунике и стянули ее до плеч. Прикрыв ладонями грудь, я оглянулась на мужчин, которые присутствовали здесь. К моему удивлению, Джитана, которая отчаянно краснела под яшмаком в присутствии стражи, и даже бормотала слова молитвы, не реагировала на темнокожих мужчин и уже успела избавиться не только от туники, но и от шальвар.

Заметив мой взгляд, один мужчина шагнул вперед, и, поклонившись, произнес:

– Тебе нечего опасаться, госпожа. Мы с Вагаком евнухи, а значит не мужчины в общем понимании. Я – Гага, ваш личный евнух, прослежу, чтобы услуги, оказываемые вам, совершались на самом высоком уровне.

Хозяйка бани белозубо улыбнулась Гаге и скомандовала унести нашу одежду.

– Для вас приготовлены совсем другие наряды, полагающиеся вам по статусу, госпожа, – сказала она, снова заметив мой недоуменный взгляд.

Нас закутали в легкие простыни. Повинуясь приглашению женщины, мы вышли из комнатки и проследовали за ней по широкому коридору.

– Почему она называет нас «госпожи», – спросила я Джитану. – В то время, как мы – собственность Мулея, а она – свободная женщина?

Пери грустно улыбнулась и сжала мои пальцы.

– Это так, Рахаат, но этот Мулей, судя по всему, богатый торговец и его здесь чтят. С нами обращаются почтительно, чтобы доставить удовольствие нашему хозяину.  Видишь? Мы одни здесь. Готова поспорить, хозяйка сделала это специально, чтобы все внимание банщиц было приковано к нам.

Джитана оказалась права.

Нас провели в большое помещение с куполообразным верхом.

В лицо ударила волна ароматного пара. Нас с Джитаной разделили. Руководя девушками с помощью хлопков и прикрикиваний, хозяйка определила половину служанок для меня, половину – для Джитаны.

Сперва меня попросили зайти в пустую чашу. Выложенную мрамором и несколько раз окатили горячей водой из медных кувшинов.

Затем проводили в маленькую комнатку, выложенную мрамором, со ступенчатым деревянным ложем. Плеснув горячей воды на раскаленную печь и дождавшись облака пара меня принялись растирать какими-то листьями, пока тело не обякло и не стало, как ватное.

После этого вывели в общий зал, помогли взойти на высокую кушетку и принялись скрести кожу каменными скребками, попеременно омывая водой. Наконец, прекратили и пригласили проследовать в купель. Усевшись в лохань с горячей водой, я откинула голову назад и тотчас две девушки занялись волосами.

Их вымыли, несколько раз ополоснули, восклицая, что никогда не видели такого изумительного, рубинового цвета, а затем нанесли на волосы специальное масло. По словам девушек, оно должно увлажнить волосы после «этого ужасного путешествия через пустыню», сделать их здоровыми и блестящими. Наконец, волосы закололи на макушке, собрав в тяжелый пучок.

Тело ослабло, налилось легкостью и очень не хотелось вылезать из горячей лохани, но мне помогло сразу несколько рук.

На этот раз меня уложили на теплый мраморный постамент и приступили к массажу. Тот из мужчин, который назвался именем Гага и назвал себя странным названием «евнух» сам принялся меня массировать.

Когда по коже заскользили мужские руки, касаясь в самых интимных местах, я запротестовала и попыталась встать с кушетки. Меня снова уложили, и, увещевая, продолжили прикосновения.

Гага заверил, что его касания ничего не значат, но я не поняла, что он имеет ввиду. Но очень скоро расслабилась под его сильными, умелыми руками, в прикосновениях которых я не уловила ни страсти, ни похоти. Подивившись этому, я замолчала и вскоре уснула. Проснулась только, когда меня перевернули на спину и продолжили массировать переднюю часть тела.

В следующий раз я проснулась, когда тело обмазывали ароматной зеленой массой, в то время как одна из девушек легкими касаниями наносила на лицо специальное масло и умелыми движениями втирала его.

Сквозь сон я слышала, как сокрушается хозяйка, осматривая разбитую губу Джитаны и синяки на ее нежной коже. С изумлением поняла, что негодование Атаны связано не с сочувствием пери, а с собственным неудобством.

– Как мне привести это неземное личико в товарный вид! – сокрушалась Атана. – Газдэ Мулей, должно быть, считает меня волшебницей! Никогда не замечала за рачительным газдэ такой несдержанности, такой расточительности! Ведь он наказал привести вас в готовность к вечеру, и что прикажете мне делать?!

Услышав последнюю фразу, я вздрогнула. Усталость как рукой сняло.

Я попыталась узнать о предстоящем нам у девушек и евнухов, что усердствовали над моим лицом, телом и волосами, но те в ответ только цокали и качали головой, словно не понимают человеческую речь и просили повернуться то одним, то другим боком.

Вскоре я перестала пытаться добиться от банщиц внятного ответа, отдаваясь их умелым действиям. Меня снова мыли, растирали мягкими щетками, обмазывали красной глиной, массировали, смывали, опять мыли, растирали ароматными маслами… Я потеряла счет процедурам, и, наконец, заснула на одной из мягких кушеток, куда меня положили, и несколько девушек занялись ногтями на руках и ногах.

Я пришла в себя от тихих стонов и причмокивания. Я увидела, что лежу на низком ложе, закутанная в мягкую простыню, в небольшой комнате. Рядом находится Джитана.

Не в силах сдержать стонов от удовольствия, девушка поглощает спелые дольки ароматных фруктов, что лежат на серебряных подносах на низком столике перед нами. Ароматное манго, нарезанная дольками дыня, папайя, апельсины, абрикосы и какие-то зеленоватые плоды. Кроме фруктов, на овальном блюде несколько видов пирожных с орехами, изюмом и миндалем, а также целая горка лепешек. В нескольких чашах жидкий янтарный мед и йогурт. В кувшинах – освежающий щербет, а над пузатым кофейником поднимается пар и в воздухе разносятся волны ароматного кофе.

– Проснулась, – мыча от удовольствия, проговорила Джитана, облизывая пальцы.

От вида и запахов съестного желудок заурчал, рот наполнился слюной.

Я быстро поднялась и подхватила с подноса половинку чищеного апельсина.

– Это, конечно, не дома, но учитывая, что нам приходилось есть во время путешествия, вполне сносно, мыча от удовольствия, проговорила Джитана. Свернув лепешку, она обмакнула ее в йогурт, положила маленькой ложечкой мед и, отправив все это в рот, довольно причмокнула.

– У тебя усы от йогурта, – сообщила я Джитане, и сама принялась за еду.

Когда первый голод был утолен, я налила себе кофе в крохотную чашечку, и, отхлебнув ароматный напиток, откинулась на подушки.

– Они хорошо постарались, – заметила я Джитане, осматривая ее. – Ни следа на коже…

– Местные банщицы знают толк, – хмыкнув, отметила Джитана и тоже налила себе кофе. – Когда хотят угодить богатому газдэ.

Я нахмурилась.

– Ты слышала? – спросила я. – Эта Атана говорила о том, что нас надлежит привести в порядок к вечеру.

– Должно быть, провалилась в сон, – озадаченно хмуря лоб, ответила светловолосая пери.

– Неужели, – прошептала я. – Неужели этим вечером… Я надеялась, Мулей даст нам отдохнуть с дороги.

Джитана хмыкнула.

– Мулей ненавидит нас, – сказала она. – Он лишился большей части дохода из-за того, что мы устроили побег. Он получит хорошие деньги за пряности и ткани, что привез в Аос, но он жаден. Жаден до дрожи. Кроме того, он лишился охранных кошек и половины стражников. Не надейся, что он будет добр к нам, Рахаат.

По спине пробежал холодок.

Есть расхотелось. К сердцу подступила тревога.

Вскоре пришли служанки с евнухами, унесли остатки еды и принесли одежду.

Нам помогли облачиться в длинные, чуть не до земли, рубахи из тонкой ткани, с разрезами по бокам, под которые полагались мягкие шальвары. Сверху мы надели жилеты, щедро расшитые золотой и серебряной нитью, и пояса с кистями. Волосы заплели в косы.

– Не понимаю, зачем так стараться, если сверху нас все равно закутают в эти отвратительный яшмаки, – проворчала Джитана.

Служанки тут же заявили, что так полагается, закутали в яшмаки нас и надели такие же, только из более грубой ткани, сами.

У ворот нас ждала та же стража, но повозка была новая. Маленькая, с двумя сиденьями, запряженная двумя странными лошадьми.

Джитана пояснила, что это мулы, когда мы уселись, а стража, которая пошла радом пешком, задернула полог.

– Лошадям не выжить в пустыне, – сказала Джитана. – Здесь либо верблюды. Либо мулы, они хорошо переносят жару, а копыта не утопают в песке во время длительных переходов.

Дом Мулея оказался небольшим, в три этажа, но довольно богатым по человеческим меркам.

Здесь и там была разноцветная плитка, золотая отделка, лепнина. Окна украшали изразцы.

Нас встретила пожилая темнокожая женщина в платке и проводила вместе с евнухами и служанками в левое крыло дома. Комната нам досталась с Джитаной одна на двоих, маленькая, но светлая. Что касается наших служанок, Аши и Каты, которых я постоянно путала, им и вовсе выделили каморку с крохотным окошком и одной кроватью на двоих. Но девушки, похоже, были рады и этому.

Стоило нам освободиться от яшмаков и выпить по стакану воды, явилась служанка и сказала, что газдэ Мулей желает видеть нас.

Вместе с нами вслед за служанкой пошли и девушки с евнухами.

По дороге Джитана рассказала мне в чем отличие евнухов от мужчин и я, не сдержав крика. Оглянулась на несчастных. Оба улыбнулись мне белыми зубами. Тот, что приставлен к Джитане, пожал плечами, мол, обычное дело, а «мой» вкратце поведал историю о том, что оказался единственным выжившим из трех мальчиков, которых семья продала работорговцам.

– Мне было три года, госпожа, – сказал он. – Я ничего не помню и не знаю другой жизни. Ты – мой шанс высоко взлететь, госпожа. Я уверен, что вы обе станете любимицами хана, особенно ты, госпожа. По красоте вы равны друг другу, но женщины со светлой кожей и светлыми волосами есть и у людей. А со своей коралловой кожей и рубиновым цветом волос ты станешь любимым драгоценным камнем, что украсит трон нашего повелителя.

Я поджала губы, и, не ответив, отвернулась. Перспектива принадлежать человеку не радовала меня, но если не хочу войны между мирами, которая закончится заключением тэнгериев в бездну, я должна смириться. Вот только мысли одно – а пощипывающие глаза, сбивающееся дыхание, ледяная лапа, сжимающая горло – совсем другое!

В ожидании нас Мулей развалился на низком ложе. По бокам торговца разлеглись юные человеческие девушки, с темными косами, украшенными жемчужными нитями и узкими, миндалевидными глазами. Скуластые, смуглые, их сочли бы хорошенькими даже среди пери. Обе девушки обнажены, не считать же одеждой расшитые жемчугом пояса и такие же ошейники на изящных шейках. Одна из них кормила торговца виноградом из своих рук, когда мы вошли.

Кроме девушек, по углам комнаты стояли темнокожие стражники. Каким-то чутьем я уловила, что и они – евнухи. Мужчины, которым нет дела до плотских утех.

Завидев нас, Мулей жестом приказал девушкам уйти. На прощание похлопал по ягодицам одну из них.

Девушки тут же встали, и, смиренно поклонившись, удалились.

По лицу Мулея было видно, что девушки хорошо его ублажили, он явно подготовился, прежде, чем позвать за нами.

Встав со своего места, Мулей обошел вокруг каждой из нас и одобрительно покивал, почмокал губами.

– Атана знает свое дело, – сухо сказал он и снова лег на низкую софу.

Взяв в руку кальянный мундштук, торговец втянул в себя и выдохнул клубы ароматного дыма.

Если не знать о том, что человек только что удовлетворил свою похоть, вид у него был задумчивый, и было в этом что-то тревожное, отчего у меня задрожали колени и глухо заколотилось сердце. Но я стояла с непроницаемым видом, не показывая своего волнения, ожидая, что скажет торговец, который, как мы обе знали, умеет быть очень жестоким.

Наконец Мулей заговорил.

– Надо сказать, когда вас отмыли, пери, ваша красота превысила самые смелые мои ожидания. Что ж. Попробуем извлечь из этого максимум выгоды.

Я не ответила на такое унизите заявление и заметила, как глаза Джитаны полыхнули гневным огнем.

– Видят Семеро, вы достойны гарема самого хана, – продолжил рассуждать вслух Мулей, словно нас не было в комнате. – И моя задача, чтобы завтра на торгах почтенный Абу Амин, главный евнух гарема повелителя, узрел вашу красоту.

Какое-то время торговец молчал.

Один из евнухов, тот, что стоял позади Джитаны, с подобострастием сообщил, что на теле пери не осталось ни малейшего синяка, поэтому наверняка она получит самую высокую оценку главного евнуха самого хана.

– Нас выставят на торги обнаженными? – ахнула Джитана, а у меня перехватило дыхание.

Мулей посмотрел на девушку таким взглядом, словно увидел впервые, и та опустила ресницы.

– Вас выставят на торги обнаженными, – лениво процедил он, – Как полагается, покрытыми маслом и золотой пыльцой, отчего ваши тела будут представлены в самом выгодном свете.

– Нет! – вырвалось у меня и Мулей медленно перевел на меня взгляд.

– Что ты сказала, прекрасная Рахат?

– Я не дам продать себя обнаженной, на помосте, как скотину, – твердо сказала я.

– Вот как, – хмыкнул Мулей.

Он сделал незаметный знак евнуху за спиной Джитаны и тот схватил пери за толстую косу. Другой рукой евнух заломил Джитане руки.

– Ты думаешь, я забыл о твоей слабости, Рахат? – медленно процедил Мулей. – Думаешь, Мулей забыл, какое у тебя доброе сердце?

Он шевельнул пальцами и второй евнух присоединился к первому. Шепнув «прости, госпожа» он ударил Джитану кулаком в живот, отчего глаза девушки выпучились. Она сложилась бы пополам, если бы другой евнух не держал ее за руки и за волосы.

За первым ударом последовал второй, Джитана вскрикнула, по лицу девушки потекли слезы.

– Нет! – закричала я, рванувшись к ней, но евнухи, что были в комнате по приказу Мулея схватили меня за руки и держали крепко.

Мулей сделал евнухам знак прекратить. Джитана тяжело дышала.

Торговец смерил меня взглядом.

Дрожа от гнева и жалости к Джитане, я выдохнула:

– Я сделаю все, что ты скажешь, торговец.

– Ну вот и славно, – сказал Мулей и в тот же момент и меня и Джитану отпустили. Светловолосая пери осела на пол. Я бросилась к ней, помогая встать.

– Я мог бы опоить тебя сладкой пыльцой, прекрасная Рахаат, – сказал Мулей. – Но ты должна быть веселой. А что ты скажешь, Джитана? – спросил он пери. – Ты будешь послушной завтра?

Меня оттянули от Джитаны. Один из евнухов заломил руки, второй приготовился бить.

– Не надо! – крикнула Джитана. – Не трогайте ее! Я сделаю все, что ты скажешь, Мулей.

Меня отпустили.

– Отлично, – протянул Мулей. – Значит, мы договорились. Завтра вы будете вести себя, как и положено хорошим рабыням. Но я хочу подстраховаться.

Уважаемый Абу Амин, главный евнух гарема хана, почтит сегодня своим присутствием мой дом, вместе с другими уважаемыми людьми.

Вы будете танцевать для них. Обе.