Текст книги "Избранная демоном (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Девушка беспомощно оглянулась на меня и замерла, прочитав в глазах немую мольбу.

Но тот воин, который привел ее, опустился рядом. Он заставил пери чуть шире развести бедра, и запустил руку ей между ног.

– Приступай, – снова приказал Ягат, когда пери начала изгибаться и постанывать.

Девушка всхлипнула и стянула с Ягата кожаные штаны.

Он дернулся, пытаясь вырваться и его полностью готовое к любовной схватке орудие закачалось в воздухе.

Пери застонала, увидев это великолепие, и жадно вцепившись обеими руками, принялась ласкать, посасывая и причмокивая.

Арон скривился, словно случилось нечто необратимое, но на лице светловолосого воина все отчетливее проступало блаженство.

По знаку Ягата девушку оттащили и опрокинули на спину. Она принялась извиваться, готовая к тому, чтобы ее взяли.

– Разведите ей ноги, – приказал Ягат. – Пошире.

Два воина с разных сторон развели ноги девушки в стороны, распахивая ее перед Ароном, а те, кто продолжал его держать, отпустили.

Не в силах видеть то, каким взглядом Арон смотрит на раскрывшуюся перед ним розовую промежность, я попыталась отвернуться, но мне не позволили.

– Смотри, – тихо сказал Ягат, и придержал мне голову.

Я зажмурилась, но в следующий миг открыла глаза, не в силах отвести взгляд от Арона.

Медленно, как во сне, он опустился перед пери с дерзко распахнутыми ногами на колени, протянул палец вперед, погружая его во влажное лоно.

Пери застонала от удовольствия, выгнулась, как кошка, а лицо Арона преобразилось, искаженное маской страсти.

Я заплакала в голос, не в силах сдержаться, когда Арон взгромоздился на пери, и, подбадриваемый непристойными криками темнокожих воинов, принялся бить бедрами.

Один из воинов поднялся на ноги и занес над его головой меч, оборачиваясь к Ягату и явно ожидая приказа хозяина.

Я закричала, когда поняла, что сейчас произойдет.

И в следующий момент ослепла и оглохла.

Потом поняла: это не тишина, это мир взорвался и загрохотал.  Земля подо мной ходила ходуном. Громовые раскаты, один за другим, шли как будто издалека, врываясь в мир, словно хотели уничтожить все живое, а багряно-красные молнии рвали пространство огненными стрелами.

А потом раздался далекий звук рога.

Мое тело конвульсивно дернулось и выгнулось дугой. Невероятным усилием воли я осталась стоять на ногах.

Рог приближался, словно тот, кто дул в него, спускался с небес.

Я взглянула на небо и охнула, когда увидела, как стремительно потемневшее, оно окрасилось в красный.

Не сразу я поняла, что красное – пелена перед глазами.

Рог приблизился, и внутри что-то отозвалось.

По телу прокатилась тяжелая волна, причиняя острую, но какую-то желанную боль.

Тихо-тихо, словно в голове, я услышала голос:

– Услышь меня, дитя. Прими свою истинную сущность.

Не понимая, что делаю, я закричала, крепко сжав кулаки. Когда воинственный клич чуть не оглушил, с удивлением поняла, что он вырвался из моей груди.

– Мама! – простонала я. – Неужели мои кошмары ожили? Неужели Голос вырвался на свободу?!

Тело пронзила очередная судорога, и я упала на продолжающую содрогаться землю.

Оглядевшись по сторонам, увидела, что изменился не только мир вокруг, изменились и воины. Тела их покрылись какими-то щитками, глаза на искаженных яростью лицах светятся, а рога пылают, отражая вспышки молний.

Я вцепилась в кристалл на шее обеими руками, и, скорчившись от очередной волны боли, воззвала к Матери.

– Нет! – закричала я. – Только не это! Анахита! Анахита, услышь нас! Не дай древнему злу завлечь своих детей, Анахита!

Красная пелена перед глазами начала светлеть. Меня опрокинули на землю ударом под ребра, а затем смуглые руки сорвали с шеи амулет.

Грозовое небо пронзали молнии, отдаваясь тупой болью в глазах. Кровавые пятна на пелене, застилающей глаза, становились все ярче.

Я из всех вил старалась воззвать к Матери, но чувствовала, что без амулета слишком слаба. Стоная во весь голос от боли, я продолжала содрогаться в судорогах, которые пронзали тело, словно копья.

Мир разверзся и звук рога стал оглушающим.

Спустя мгновение стало казаться, что он раздается в моей голове, и привычен, как и голос, озвучивающий мои мысли. Я мотала головой, сопротивляясь, стремясь вытолкнуть из себя это новое. Остатками воспаленного от боли разума я понимала, что оно враждебно мне, враждебно моей сущности и природе. И в то же время что-то в глубине страстно молило, чтобы это не прекращалось, словно звало Голос, понуждая его звучать в голове громче.

– Откройся, дитя! Яви миру истинную сущность! – звучало в голове, заставляя виски пульсировать вспышками боли.

– Не-ет! – кричала я. – Изыди! Кто бы ты ни был, ты не властен надо мной! Оставь мой народ!

– Слушай, дитя… Слышишь? Ты узнаешь мой голос? – раздавалось в голове, в то время как я, прижав ладони к ушам корчилась на продолжающей содрогаться земле.

К своему ужасу, я уловила нечто знакомое в голосе того, кто звал.

– Прислушайся, тэнгерия! Прислушайся ко мне, безднорожденная! Услышь меня, саму вечность! Ощути свою силу, свое могущество!

– Не-ет! – вопила я, катаясь по земле.

Осознание того, что голос, который я слышала – мой собственный, размазало остатки надежды на сопротивление.

Я продолжала говорить себе, вкрадчиво и терпеливо:

– Я – это ты, глупышка. Ты – и есть я. Ты же можешь отличить свой собственный голос от других?

– Да, – прошептала я и в то же мгновение мир исчез.

Исчезло грозовое небо, раскаты грома, исчезли тэнгерии, принявшие свой демонический облик, исчез содрогающийся мир, исчез и голос в моей голове, потому что вместе с миром исчезла я сама.

А затем мир вернулся, и больше не был прежним.

Я оказалась на какой-то площади, вымощенной грубым камнем, в окружении сотен тэнгериев. Огромные широкоплечие мужчины с горящими рогами и глазами, их тела были покрыты странными щитками, и я знала откуда-то, что мало какое оружие смертных способно пробить эту защиту. Были здесь и женщины: не утратившие своих форм, они все же преобразились. Тела оказались покрыты теми же щитками, что и у мужчин, на лицах написана ярость и злоба.

Я посмотрела на свои руки.

Это были не мои руки. Острые железные когти на пальцах, покрытых чешуей, искривленные, словно готовы сомкнуться на горле врага.

Я заорала, и боевой клич, вырвавшийся из груди, поддержали другие.

– Убивать, – прогрохотало внутри. – Убивать без пощады!

С болью и удивлением я поняла, что страшный Голос принадлежит мне. Что я сама – воплощение страха, воплощение ужаса, воплощение боли смертных.

Я представила, как железные когти впиваются в мягкую, податливую плоть, рвут ее на части, омываясь кровью, и зарычала от предвкушения.

Кто-то протрубил в рог и на протяжные звуки откликнулась армия демонов, и я кричала вместе со всеми.

– Здесь все, кого удалось выманить с Вершины Мира! – пророкотало сверху, но каким-то образом я понимала, что это говорю я. – Ваши братья и сестры вскоре присоединяться к вам, так будьте первыми!

Будьте первыми, кто наполнит фонтаны кровью, а этот тихий захудалый мирок болью и ужасом! Сейте хаос! Пусть ваша кровь кипит от наслаждения, когда услышите жалкие предсмертные хрипы и мольбы смертных! Вперед, тэнгерии! Убивайте без пощады!

К концу страшной речи площадь наводнилась воинственными кличами, призывами к битве.

Земля содрогнулась, когда мы ринулись в атаку.

Люди выскакивали из своих домов, ничего не понимая, и завидев армию демонов, бросались наутек. Кажется, я слышала звуки борьбы, бряцание оружия, кто-то рычал, кто-то молил о пощаде.

Я проталкивалась среди демонов, среди стражников с мечами и алебардами. Я искала. У меня была цель.

И я увидела его.

Огромной темной скалой Ягат возвышался над беззащитными смертными, разил направо и налево, и мир содрогался от его хохота.

Я ринулась в самую гущу сражения, отбрасывая смертных, и последнего выхватила, когда Ягат готов был перерубить его на двое. Я отбросила человек назад, представ перед своим врагом.

– Рахаат! – прогрохотал он, узнав меня. – Как ты прекрасна!

– А ты впервые назвал меня по имени, – ответила я, подивившись, как глухо и вместе с тем гулко звучит мой голос.

– Теперь ты – равна мне! – возвестил демон. – Мы будем биться вместе! Лишив Вершину Мира избранной, я смог вторгнуться на нижнюю землю! Вместе мы погрузим мир в хаос, зальем мостовые городов кровью!

Внутри заклокотала ярость. Ненависть. Злоба. Но направлена она была не на смертных, а на того, кто стоял передо мной. Кто лишил меня дома, имени, любимого. Я ненавидела Ягата всей душой. Я жаждала его крови. Его смерти.

– Я всегда была равна тебе, Ягат, – ответила я. – Даже когда ты был сильным, а я слабой. Твой план не удастся. Смотри: не все тэнгерии убивают, многие бьются на стороне людей! Мы научились сдерживать ярость, Ягат, наш народ прошел по пути искупления! Взгляни! Наши воины бьются между собой, потому что много среди нас таких, кому противны кровь и насилие.

Ягат послушал меня, обернулся вокруг и заревел от злобы.

– Ты лишил меня амулета, – продолжала я. – Ты вывез меня из-под хрустального купола. Ты призвал к моей ярости. Но пока она направлена только на тебя. Я, кого ты назвал избранной, остановлю тебя. А Мать защитит своих детей! Остановит нас и вернет на Вершину Мира!

– Анахита слаба! – прорычал демон. – Она не остановит нас! Богиня не услышит твоих призывов, Рахаат!

– Слаба, – ответила я. – Но она богиня плодородия. И сила ее в ее слабости.

– Ты не остановишь меня, – проревел демон.

– Посмотрим, – ответила я.

В следующий момент Ягат атаковал. Появившиеся вместе с закипевшей кровью и внешним преображением чудесные особенности позволили мне отскочить. Коготь демона лишь царапнул щитки на груди. Я прыгнула, но Ягат тоже успел увернуться, и, кувыркнувшись, я пролетела над его головой. В последний момент Ягат успел сделать подсечку и с силой приложить меня о землю, так что в глазах потемнело.

Я поднялась и снова прыгнула, на этот раз смогла впиться когтями в шею, но меня быстро отбросили назад, ударив по лицу.

Я падала и нападала снова. Била, драла когтями, наносила удары ногами и руками. Я отпустила разум и сдалась во власть нового тела, новой сущности, которая реагировала на наносимые Ягатом удары с потрясающей быстротой.

И в то же время я понимала, что Ягат не бьет всерьез. Раздосадованный моим неповиновением, воин, которому более двух тысяч лет, просто играет со мной, как кот с мышью.

Каждый удар, что не успевала отразить, сопровождался почти невыносимой болью, и все же я видела, что демон бьет не всерьез, даже не вполсилы.

Крутанувшись в воздухе, я смогла достать его ногой. Раздался хруст и Ягат взревел:

– Демоница!!

Перехватив меня за ногу, с размаху приложил о землю и из груди вырвался хриплый стон.

Мне заломали руки сзади, и дергаясь, я только вредила, но от боли распалялась все больше.

– Убью! – кричала я. – Поднимусь и убью, слышишь! Размажу!

Я вырывалась, демон не пускал и призывал образумиться.

– Убью! – хрипела я.

И тут я увидела, как те тэнгерии, что встали на защиту смертных, оцепили площадь кольцом, и больше ни один воин не может прорваться через него.

Тут и там раздаются призывы к Анахите, и с каждой минутой опомнившихся становится все больше.

Я хрипло рассмеялась, несмотря на боль, и почувствовала, что мой смех обескуражил Ягата.

Он ослабил хватку и взревел:

– Не сметь! Не сметь звать ее! Она не услышит! Она слаба!

– Анахита!  – изо всех сил завопила я и остальные подхватили.

– Анахита! Анахита! Анахита!

Последние отбрасывали оружие, и лишь небольшая часть продолжала отчаянно биться, рыча от бессильной ярости.

Голос, призывающий к битве, исчез.

Небо снова развезлось и нем появился лик Матери. Светлый, огромный, занимающий полнеба.

– Вы прошли испытание, – прозвучало в воздухе. – Вы достойны.

Один за другим, тэнгерии стали утрачивать демоническую сущность и исчезать, словно растворялись в воздухе.

С каждым исчезнувшим мне хотелось плакать от счастья, потому что знала, мой народ возвращается домой, на Вершину Мира.

Демоническая сущность оставила и меня. Привстав на каменных плитах, я увидела, что стала прежней. Правда, я была обнаженной, но в свете произошедшего чуда меня это мало волновало.

Слезы радости катились по щекам. Встав на колени и смежив веки, я горячо благодарила Мать за то, что не оставила своих детей без присмотра.

Неожиданно мир покачнулся, а висок заломило от боли.

Открыв глаза, я помотала головой и увидела, как оставшихся тэнов и пери окружили люди в мантиях и доспехах.

Те, что в мантиях, вытянули руки перед собой, и с их пальцев заструились зеленые лучи.

Я не понимала, что происходит, что они делают. Вглядываясь в лица сестер и тэнов видела на их лицах то же недоумение.

Стоило зеленым лучам соприкоснуться с моей кожей, как мир исчез, осталось лишь ощущение падения.

Я летела долго, переворачиваясь в воздухе, пока с размаху не обрушилась на что-то мягкое и горячее.

Оглушенная падением, я не сразу смогла открыть глаза и пошевелиться, но когда удалось, пальцы ощутили песок.

Кто-то приподнял мою голову за волосы. Раздался голос.

– Как твое имя, демон?

– Рахаат, – прошептала я, когда потянули сильнее, не понимая, что происходит.

Волосы отпустили и моя щека вновь соприкоснулась с песком.

– Рахат, – раздалось сверху. – На моем языке «рахат» значит наслаждение.

Это было последнее, что я услышала, прежде, чем потерять сознание.

Глава 8

Часть II. Нижний мир

Я пришла в себя от боли. Тело гудело, как бывает, когда отлежишь конечность, а потом начинает поступать кровь. Казалось, земля подо мной качается и я вот-вот соскользну вниз. Поморщившись, я открыла глаза. Я увидела золотистую пелену прямо перед глазами. Спустя минуту поняла, что это песок.

Я лежу на горячем песке и солнце нещадно палит кожу.

Словно сквозь пелену донесся чей-то плач, а потом пространство ожило звуками.

Звучали низкие, грубые голоса. Они говорили, смеялись, улюлюкали. Раздавались звуки возни и слабые женские стоны. Я подумала, что мне это снится, что стоит как следует зажмуриться и открыть глаза, как кошмар прекратится.

Я с силой сжала веки и даже попыталась помотать головой. Пришло ощущение тошноты, а когда открыла глаза, снова увидела полоску песка. Голоса и возня где-то рядом стали отчетливее.

Я слабо застонала.

– О как! Так эта, розовая, живая?

Меня ткнули чем-то твердым под ребра. Когда ткнули еще раз, я попыталась отползти, но ничего не вышло. Из горла вырвался хрип.

– Смотри, трепыхается, – прозвучал мужской голос.

– Ага, вижу, – ответили говорившему. – А я думал, сдохла.

– Эти демоны живучие, как блохи. Хорошо, что не сдохла. Сейчас и эту попользуем.

Раздался звук, который бывает, когда трут ладони друг о друга.

В волосы запустили пальцы и приподняли голову.

Я попыталась поднять взгляд на того, кто разглядывал меня, но видела перед собой только мутное пятно, в котором с трудом угадывался человек.

– Да она красавица! Ты только посмотри.

В ответ присвистнули.

– Ну? А что я говорю, хорошо, что не сдохла! За такую выручим каждый по десять золотых монет, а то и по двадцать!

Меня похлопали по щекам и потрясли за волосы голову, стрясая песок.

– Да ты только глянь! Видел когда-нибудь что-то подобное?

Грубые шершавые пальцы оттянули губу. По приблизившемуся смрадному дыханию я поняла, что мне заглядывают в рот.

– Ее отмыть и приодеть… Хотя и в пыли хороша! Я, пожалуй, ее прямо сейчас попользую.

– Эй! Я первый заметил, что она не сдохла! Ты только что с той желтокожей слез.

– И что, что слез? Так та желтая, а эта смотри какая… розовая, кожа нежная, сладкая, как мед.

Меня вздернули за волосы еще выше и чьи-то грубые руки принялись мять грудь.

– Синяков не оставь. Я такой кожи сроду не видел. Ладно, давай эту тоже поимеем, у меня самого зудит. Хоть и пятерых уже отымел, но эта слишком уж хороша, чтобы не попробовать.

Острая боль оттого, что дергают за волосы прекратилась, когда пальцы того, что держал, разжались, но в следующий миг я рухнула на песок, больно ударившись грудью и лицом.

Я слабо застонала и попыталась отползти, но руки и ноги не слушались.

Сверху одобрительно зацокали.

– Дергается, – сказал один из говоривших и звонко похлопал меня по заду.

К своему ужасу я поняла, что обнажена. А еще пришла в себя достаточно, чтобы понять: сейчас произойдет непоправимое.

– Эти демоницы даже извиваются так, что невозможно смотреть. Лопни мои глаза, у меня даже на их рога встает.

– Как оклемается, ублажит ртом, насмотришься, – ответили ему хрипло. – Давай уже, пользуй, пока парни не подошли. Сам видишь, девка не чета даже остальным, хоть эти пери все красотки! А как увидят, что эта жива, от желающих ей засадить будет не протолкнуться!

Меня погладили по ягодицам, затем принялись мять их.

– Не торопи меня, сам сказал, что эта самая лучшая. Я хочу растянуть удовольствие.

– Ты дорасстягиваешься сейчас! Я не успею!

– Погоди.

Надо мной запыхтели и я поняла, что еще секунда, и…

– Не надо, – прохрипела я и снова попыталась отползти.

Меня не услышали, а может, не захотели услышать.

Тот, кто пощипывал за ягодицы, водил шершавыми пальцами по спине и тяжело дышал, хрипло проговорил:

– Хочется насладиться такой жемчужиной… Сладкая, розовая, кожа, как шелк… Демоницы мокнут, стоит притронуться к ним, не то, что наши бабы. Ну-ка, а мы проверим…

Его рука скользнула между ног, и в меня проник палец.

Я слабо закричала, но насильник сам отдернул руку, словно обжегся.

– Ну ты долго будешь не пойми, чем маяться? – недовольно спросил его второй – Вставляй уже и дело с концом!

– Лопни моя печень, это девственница! – ошарашенно проговорил первый.

– Девственница?! Пери?!

– Идиот, че разорался? Сейчас припрется…

– Поздно. Вон, идет…

Шаги подошедших я скорее почувствовала, нежели услышала. По голосам поняла, что к этим двоим присоединилось еще несколько. От осознания, что меня, беззащитную, будут зверски насиловать чуть ли не вдесятером, сознание помутилось, а в голове зашумело. Я снова попыталась уползти, и на этот раз удалось немного сдвинуться с места.

– Нет, – простонала я. – Не касайтесь меня… Я невинна.

Сверху зацокали языками, заулюлюкали, произнесли какие-то незнакомые слова.

– Ишь ты, цыпа!

– Ты глянь! Розовая!

– Никогда таких не видел?

– Ну-ка, а лицо!

– Лопни мои глаза, настоящая красотка!

– И живая!

– Вот это добыча!

– Да мы разбогатеем на ней одной!

– Так еще и сами натешимся…

– У-ух! За кем я в очереди?!

– Ну-ка, цыц! – скомандовал властный голос, и все умолкли.

Меня приподняли за волосы и спросили:

– Кажется, ты говорила, что тебя зовут Рахат?

– Рахаат, – простонала я. Прилагая невероятные усилия. я прошептала: – Пожалуйста, не трогайте меня. Меня нельзя трогать. Я невинна.

– Не бойся, Рахат, – ответили мне.

Несколько мгновений стояла тишина, а потом тот же голос произнес:

– Вы касались ее?!

Те двое, кто заметили меня первыми, залебезили:

– Ни в коем разе!

– Разве что, за зад пощупали!

– Так, проверить, живая ли!

– А откуда знаете, что девственница?

– Так слышал, газдэ, сама сказала.

– Ну-ка, – ответили им и они замолчали.

В меня снова вошел палец. Медленно и осторожно. Я дернулась, но палец быстро покинул тело.

– Не солгала. И вы не врете. Если бы вы посмели взять ее…

– А что такое, газдэ? – обиженно перебили человека. – Ты же сам разрешил развлечься с пленными! И как мимо такой пройти?

– И вправду никак, – ответили ему.

Цепкие пальцы впились в плечо и меня перевернули на спину.

Зрение полностью вернулось, и я увидела, что надо мной склонился с десяток лиц.

Грубые, загорелые, пыльные человеческие лица. Я сразу поняла, что они не воины, как и то, что ни разу не были на Вершине мира. Эта догадка повлекла за собой следующую: я в нижних землях.

В памяти мелькнула вспышкой площадь. Лик Матери в небе. Тэнгерии, что сумели справиться с искушением, один за другим переносятся на Вершину Мира. Вот-вот моя очередь. Я воздаю хвалу Анахите… Меня бьют по голове. Я падаю. Меня и нескольких пери и тэнов окружают люди в доспехах и мантиях. Те, что в мантиях, наводят на нас какие-то чары. Сознание покидает меня. Я лечу. Падаю на песок. Кто-то спрашивает мое имя. Я называю его и теряю сознание.

Пока я вспоминала, один из людей ощупывал меня с видом, словно проверяет животное на наличие повреждений. Хмуря лоб, он деловито смял груди, отряхнул песок с живота, одобрительно причмокнул. Стряхнул песок с интимного места и люди, буквально напирающие ему на плечи, тяжело задышали. По их похотливым взглядам я видела, что от бесчестия меня отделяет грань толщиной в волос.

Человек продолжал ощупывать меня. Оттолкнув того, кто смотрел на меня с открытым ртом, провел ладонями по ногам, поочередно согнул и разогнул руки.

По тому, как почтительно отступали другие, чтобы не мешать, я поняла, что он здесь главный и испугалась, что этот низенький жилистый человек с едва заметным брюшком, в белой накидке на голове, изнасилует меня первым, а затем отдаст остальным.

– Цела, – наконец, сказал он. – Цела и невинна. Это состояние, парни.

– Так как же, газдэ, – хрипло спросил его толстый, с мясистыми губами. – Нам не дашь, что ли? Себе оставишь?

Остальные зароптали.

Тот, к кому обращались «газдэ» привстал и ударил того, кто спросил, в ухо. Тот охнул, оседая, приложив к ушибленному месту руку, остальные отступили на шаг.

– Да вы в своем уме, недоумки?! – зло спросил газдэ. – Вы видели эту пери? Для вас ли она? Для ваших ли вонючих…

И он употребил грязное слово, самое грязное из всех, которым можно назвать мужской орган.

– И потом, – продолжал газдэ, – вы разве не знаете, что демоницы зависимы от семени? Трахнуть ее раз и придется трахать всю дорогу до Аоса!

По лицам людей видно было, что их очень радует такая перспектива. Рты растянулись до ушей, обнажая желтые зубы и их отсутствие, глаза похотливо заблестели, губы вытягивались в трубочку и похотливо причмокивали.

– Да вы совсем идиоты! – разозлился газдэ. – Если не в состоянии охватить своим умишком сумму, которую получим за девственницу, то я вам скажу, так далеко считать ни один из вас не умеет! А теперь представьте, сколько заплатят, если ясно будет, что мы пользовали ее две недели?

– Я готов получить меньше, – сказал сухой коротышка с кривоватым ртом, а остальные закивали.

Газдэ развернулся и ударил коротышку так, что он поднялся в воздух и пролетел несколько метров прежде, чем упасть. Я часто заморгала, на ожидая такой силы у невзрачного и худощавого человека.

Раздалось утробное ворчание и люди попятились, когда к ним приблизились четыре крупные пятнистые кошки, каждая размером с волка. Звери хищно щурили глаза, их могучие лапы пружинили, а хвосты били по земле. Кошки были готовы к атаке.

– Кто еще готов терпеть убытки? – сурово спросил главный и окинул людей медленным взглядом.

Люди замотали головами, отступая еще на шаг.

– Ну вот и чудно. Узнаю, что тронули ее хоть пальцем, – угрожающе процедил он. – Останетесь ждать караван на месте. До возвращения. Закопанными в песок. А когда пойдем обратно, так уж и быть, выкопаем ваше поганое тело, которому птицы и муравьи успеют выесть глаза и уши, и бросим на солнце, чтобы хорошенько поджарилось для ворон. Еще какие-то вопросы и пожелания будут?

Люди отступили. По перекошенным от страха лицам было видно, что этот человек не бросает обещания на ветер. На меня больше не пялились.

– Собираем девок и грузим в повозки, – приказал он. – И не забывайте накидывать им на головы тряпки, чтобы солнце не сожгло кожу. Эта поедет в моей.

Предупреждая недовольные восклицания, он добавил:

– Я поеду верхом. В моей повозке поедет эта рабыня, а еще та, с желтой кожей и с та, что с белой. И еще эта, последняя. Приступайте. Эту отнесу сам.

Словно говорит с малыми детьми, человек добавил:

– Таким драгоценным цветком может владеть лишь благородный газдэ.

Он приподнял меня, словно я ничего не вешу, и, прижимая к груди, понес куда-то. От слабости голова безвольно моталась из стороны в сторону, а еще тошнило и несмотря на жару бил озноб.

***

Снилось, что меня бросили в раскаленной пустыне. Солнце нещадно жжет кожу, во рту пересохло. Я пытаюсь ползти в поисках хоть какой-то защиты от солнечных лучей и глотка воды, но ничего не выходит. Тело деревянное, голова кружится.

– Пить, – шепчу потрескавшимися губами. – Пить…

Откуда ни возьмись, появилась Лана. Сестренка водит по мне ладонями, они влажные, словно она окунула их в священные воды Гонгмы. Когда она приступает к лицу, я прошу дать мне попить, но Лана почему-то не слышит меня. И тогда я плачу от бессилия.

Разбудило прикосновение чего-то влажного к губам.

– Пить, – прохрипела я, жадно слизывая капли.

– Да, красавица, просыпайся. Тебе нужно подкрепить силы, – сказал мужской голос и я узнала того, к кому обращались «газдэ».

Я с трудом разлепила веки, и, когда мою голову приподняли и поднесли к губам глиняную бутыль, принялась жадно пить. Сделав несколько глотков я так устала, что едва газдэ перестал держать меня, откинулась обратно и закрыла глаза.

– Нет, красавица, – сказали мне. – Пока рано засыпать. Тебе надо поесть.

Желудок жалобно отозвался на слова человека.

Он снова поднял меня, на этот раз подложив какой-то тюк под спину и голову, чтобы я могла сидеть.

– Я приказал зарезать курицу специально для тебя, – сообщил человек. – Тебе нужны силы.

Он накормил меня бульоном с ложки, и терпеливо вытер губы, как заботливая нянька.

Блаженное тепло разлилось по телу. Я огляделась и поняла, что нахожусь в одной из крытых повозок, о которых говорил этот человек, пока я не потеряла сознание. Я лежу на низком ложе, у соседней стены такое же, длинное, во всю стену. Кажется, ложе это называется топчан. Рядом стоят сундуки и ящики. Сквозь протертую ткань над головой пробиваются солнечные лучи. Воздух пыльный и знойный, но несмотря на духоту, я дрожу.

– У тебя лихорадка, – сказал мне человек. – Но тебе уже лучше. Главное, хорошо питаться и скоро встанешь на ноги.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Называй меня газдэ, Рахат, – ответил человек. – Это означает «хозяин». И пока мы не доехали до Аоса, я твой хозяин.

Я помотала головой, отчего в ушах зашумело.

– Я – дочь тсара, Оридана Мудрого и тсари, Велеи Огненной, – сказала я. – Мои родные ищут меня. Если поможешь добраться до Вершины Мира…

– Помолчи, – отмахнулись от меня, как от назойливой мухи. – Тебе вредно много говорить. Слишком слаба. Но о какой Вершине Мира ты говоришь?

– О той, на которой расположены семь тсарств, семь Джаров, – ответила я. – Меня ищут. Помоги.

– Я помогу тебе, чем смогу, розовая красавица, – ответили мне, и в голосе человека зазвучали стальные нотки. – Если двое предложат за тебя одинаковую цену, я позабочусь, чтобы тебя купил тот газдэ, кто будет добрее. На этом все, пери.

– Но мои родные, – прошептала я. – Они заплатят столько, что ты… ты не можешь представить.

– Могу, пери, – ответил человек. – Так же, как могу представить, сколько времени и денег уйдет на то, добраться до этой твоей Вершины мира. Я не говорю об опасностях, подстерегающих на пути. И не факт, что тебя там ждут.

– Ты не понимаешь, – запротестовала я. – Я принцесса.

– Будь ты хоть тсари, в рабстве все равны, – отрезал человек. – Ты – моя собственность, не забывай свое место. Ты могла быть кем угодно в прошлом, но сейчас ты всего лишь рабыня, имущество газдэ Мулея. Я выделяю тебя из пленных и запретил своим людям трогать тебя, и даже сам поил водой и бульоном, пока ты была в бреду. Но это потому, что я получу за тебя большие деньги.

– Ты не можешь продать меня, – ошарашенно проговорила я. – Я не рабыня. Я свободна.

– Ты была свободна до того, как попала в рабство, – терпеливо поправил меня человек, пожимая плечами. – Больше ты ничем не отличаешься от остальных рабов.

Он поставил мне на колени грубое глиняное блюдо с зачерствевшими лепешками.

Слабыми, непослушными пальцами я принялась брать по одной, макать в остатки бульона и отправлять их в рот.

Мулей смотрел, как я ем.

– Ты идешь на поправку, – удовлетворенно сказал он.

Я доела и откинулась на тюк, который Мулей подложил мне под спину.

– Пить, – попросила я, и, когда Мулей подал кружку с водой, жадно осушила ее.

Только сейчас я опустила взгляд и поняла, что на мне грубая холщовая рубаха голубого цвета и шальвары из той же ткани.

Мулей хмыкнул, заметив мой взгляд.

– К этому я не имею никакого отношения, – сказал он. – Да, мне, как любому уважающему себя торговцу, полагается любить деньги больше, чем женскую плоть. Но если бы пришлось самому омывать тебя и одевать, вряд ли сдержался бы.

– Неужели меня касались твои люди? – воскликнула я, часто моргая.

Мулей запрокинул голову и расхохотался, отчего его короткая бородка затряслась. Смеялся человек долго и с удовольствием.

– Ты забавная, Рахат, – наконец, отсмеявшись, сказал он. – Это хорошо. Газдэ любят веселых рабынь. А уж если это пери… Готов поспорить, ты не достанешься даже такому же богатому торговцу, как я. Тебя купят в гарем благородного газдэ, может, даже вельможи…

Пальцы Мулея подрагивали при этих словах, словно человек уже считал прибыль.

– Да своим недоумкам я не позволил бы даже заглянуть в эту повозку. Как оказалось, деньги они любят меньше моего… Нет, прекрасная пери, твое коралловое тело, созданное для ласк благородного газдэ омывали другие рабыни, которые едут с тобой в этой повозке. Они же поили тебя водой, ставили мокрые компрессы на лоб и докладывали о твоем состоянии.

– Долго я спала? – спросила я, и мне показалось, что мне снилось, как что-то влажное скользит по моему пылающему телу и я прошу еще. Осознав сказанное Мулеем, я добавила: – Какие рабыни?

– Трое суток, – ответил Мулей. – И не просто спала, пери, бредила, металась в лихорадке, звала на помощь то ли Арона, то ли Ягата… из твоего бреда было не разобрать. А ухаживали за тобой те твои сестры, что едут с тобой в одной повозке, или как вы называете друг друга.

– Где же они сейчас? – спросила я.

Мулей пожал плечами.

– Где и положено. Сейчас же привал.

Я охнула, а Мулей пожал плечами.

– Пери потому так ценятся на невольничьем рынке, что раз попробовав соитие, они уже не могут без него. Так что я и мои люди оказываем твоим сестрам услугу, Рахат. Не будь мы столь щедры к прелестям демониц, им пришлось бы худо.

Я не нашлась, что возразить, потому что то, что говорил Мулей, было ужасно. Пери создана, чтобы дарить наслаждение хозяину своей жизни, могучему, благородному воину. Быть украшением его сада, его силой и гордостью. Для того ли мои сестры обучались искусству любви, изучали науку страсти, посвящали свои жизни матери Анахите, чтобы ублажать грязных потных людей с желтыми и гнилыми зубами по дороге на невольничий рынок?