Текст книги "Невеста викинга"
Автор книги: Диана Гроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 21
С края навеса капало. От разогретых днем на солнце палок парило. Бренна опустила тряпку в кожаный ковш с водой, немного отжала ее и стала прикладывать к синяку размером с яйцо, стремительно растущему над бровью Йоранда. Нормандец все еще не мог нормально открыть глаза. Как она дотащила его с берега реки в их небольшой лагерь, он не помнил.
Когда Бренна тянула нормандца по траве, она вспомнила о лодке. Оставив Йоранда на полпути, она побежала по высокой траве к берегу, где почти в том же месте покачивалась на волнах обтянутая кожей небольшая лодка-плетенка. Еще немного, и Бренне не удалось бы поймать веревку лодки. Но она все-таки смогла затащить лодку на берег, привязать и спрятать ее.
В лагере Бренна усадила ничего не понимавшего мужа у дерева. Руки Йоранда были холодны, а губы приобрели нездоровый синеватый оттенок. Чтобы как-то согреть его, Бренна принялась раздувать пламя в костре. Она сидела в ночи и смотрела, как мерно опускается и поднимается его грудь, пытаясь успокоить себя тем, что это хороший знак.
Когда запел первый жаворонок и хор птиц радостно подхватил его трели, словно радуясь, что еще одна ночь прошла, Бренна наконец увидела, как темень ночи прорезает слабая жемчужно-серая полоса. Приближался рассвет.
Бренна надеялась, что дневной свет поможет Йоран-ду открыть глаза. Она вспоминала, как он рвался ночью искать на реке корабль чужаков.
– Эх, мужчины, – вырвалось у нее.
Она сидела и думала, почему муж так рвался отомстить за ее сестру теперь, когда уже ничего сделать нельзя. Что это дало бы? Смерть Йоранда, если бы он погиб, не смогла бы уничтожить вину Бренны. Его смерть лишь усугубила бы ее вину.
Она корила себя за то, что, возможно, ударила его в то же место, куда его ударили первый раз. Ее пугала мысль, что он может вновь потерять память. Вдруг он забудет ее? Тогда, охваченная паникой, она совершенно не думала о последствиях.
Бренна прикоснулась к шишке, и у нее от волнения перехватило дыхание. Его кожа в месте ушиба была все еще холодной.
– О Боже, я не хотела ударить так сильно, – взмолилась она. – Прости меня, милосердный Боже.
– Возможно, будет правильнее, если вы будете просить прощения у меня, – сказал нормандец. Его глаз приоткрылся, и он искоса смотрел на нее. Йоранд попытался сесть, но, застонав и прикладывая руку к виску, повалился обратно.
Бренна от неожиданности чуть не упала сама.
– Вы живы! – воскликнула она. – И кажется, ничего не забыли.
Она наклонилась и стала покрывать поцелуями его ницо.
– Мне очень жаль, но иначе было никак нельзя.
– Почему? – недоуменно спросил Йоранд, отталкивая ее и делая глубокий вздох.
– А действительно, почему? – язвительно спросила Бренна, приседая и упирая кулаки в бока. – Вы один, а их много. Разве вы не заметили?
– А вы думаете, что у меня совсем нет сил?
– Я думаю, что у вас нет ума, чтобы совершенно без всякой цели соваться в столь опасные приключения.
– Нет цели, говорите? – проворчал Йоранд. – Разве вам не хотелось бы убить этого человека?
– Хотелось, – уже более мягким тоном ответила Бренна, наклоняясь к мужу, чтобы провести рукой по его подбородку. – Я каждый день желала этому человеку смерти с тех пор, как увидела его. Но мне не хотелось бы, чтобы убили вас.
– Я же сказал, что вернусь, – не желая успокаиваться, произнес Йоранд. – Я не нарушаю моего слова и никогда не даю невыполнимых обещаний. К тому же я не имею привычки оставаться в стороне, когда кто-то, кто мне небезразличен, в беде. – Пристально глядя на жену, Йоранд продолжал: – Если вы еще раз вмешаетесь, я за себя не ручаюсь.
Бренна вздрогнула, но в ней все еще говорил гнев. Она готова была спорить и дальше, пока не заметила, насколько бледен был Йоранд. Она действительно сильно ударила его.
– Мне очень жаль, что так получилось. Вы же знаете, что я доверяю вашему слову.
Бренна видела, что Йоранд расстроен. Его зубы были плотно сжаты.
– Я узнал их, Бренна. Эти люди когда-то были частью моего прошлого. Мне необходимо было узнать об этом больше. Разве вы не понимаете, что у этих людей был ключ от моей памяти?
– Но разве вы не говорили мне вчера вечером, что даже и не хотели бы вспоминать свое прошлое?
– Не перевирайте мои слова, – возразил Йоранд, снова пытаясь встать. Но он тут же сел, обхватив голову обеими руками. – О дьявол. Что вы сделали со мной?!
Боль была просто невыносимой. Ослепляющие вспышки боли с каждым ударом сердца Йоранда отдавались в его мозгу настоящим барабанным боем. На мгновение ему показалось, что он ослеп. Затем цвета окружающего мира вновь возвратились к нему, вращаясь вокруг него кроваво-красным водоворотом. Со всех сторон его одолевали голоса, вначале приглушенные, а затем отчетливые и пронзительно-высокие. Голосов было так много, что нормандец не мог разобрать, кто что говорит.
Его наводнили запахи – вот свежий хлеб, а вот экзотические специи и что-то неприятное. Эти фантомные запахи то появлялись по очереди, то смешивались вместе, одновременно маня и отталкивая его.
Каждый нерв его тела буквально кричал о своем прошлом. Фигура Йоранда теперь напоминала колесо, а вернее, шар, поскольку нормандец сжимал голову руками.
Ясность наступила внезапно, и он с невыразимой сладостью ощутил, что лежит на мягкой траве. Он почувствовал, что Бренна обхватила его руками и теперь они имеете слегка покачиваются. Она страстно шептала слома молитвы.
– Бренна, – позвал Йоранд. Его голос хрипло прозвучал словно бы издалека, и нормандец понял, что он кричит.
– Да, я здесь, муж; мой, – ответила она. – Отдохни, все будет хорошо, вот увидишь. Все будет хорошо.
Йоранд остался сидеть в объятиях Бренны, внешне ничуть не переменившись. Но он знал главное – хорошо не будет. Он вспомнил все.
Глава 22
Бренна стояла на носу лодки и пристально вглядывалась в широкую ленту реки.
– Если верить карте, мы уже близко. Вы ничего не вспоминаете? – спросил Йоранд. Нагибаясь вперед, он мощными гребками вел лодку вперед. Хотя они плыли против ветра и течения, в этом месте ветра не было, а течение стало совсем тихим. Словно бы сама природа благословляла их путь.
– Ничего, – промолвила Бренна. – Я ничего не узнаю здесь.
Она обреченно рухнула на свое место и взялась за руль, стараясь держать лодку по центру реки. Покинув Клонмакнойз чуть менее года назад, сейчас она пыталась возродить в памяти то убожество, которое было здесь прежде. Да, теперь это место было просто не узнать.
– Возможно, монастырь вон там, на пригорке, но и не уверена в этом. Вы понимаете, что гулять за пределами стен аббатства монахиням не разрешается. Когда-то я нарушила этот запрет…
– Что вас тогда заставило покинуть отчий дом, Бренна?
– Многое, – ответила она. – Я не хотела, чтобы отец насильно выдавал меня замуж.
– Жаль, очень жаль… – игриво протянул Йоранд, приближая свое лицо к ней.
Бренна игриво шлепнула его ладонью по щеке и возмущенно воскликнула:
– Вы же ведь не думаете так?!
С тех пор как Бренна неосторожно обошлась с ним, помешав преследовать варваров, Йоранд изменился. Если не считать приступа головной боли в самом начале, то можно было думать, что никаких плохих последствий не было. Йоранду все так же нравилось предаваться любовным играм с ней, Бренной. Но теперь он уже не говорил слов о любви, словно забыл их. Его любовные ласки стали еще более жаркими. Все это, пожалуй, могло бы насторожить Бренну, если бы не чуткое выражение его глаз, когда он украдкой смотрел на нее.
– Я тоже не сожалею, – призналась она. – Из вас получился прекрасный муж, Йоранд. Правда, пришлось вас кое-чему научить, – ехидно заметила она.
– Хм-м-м! – проворчал нормандец и навалился на весла с удвоенной энергией.
– Угроза вынужденного брака была не единственной причиной, которая гнала меня из Донегола, – продолжила Бренна. – Основная же причина заключалась в том, что в монастыре Клонмакнойз была библиотека, куда я так стремилась.
Рассказывая о библиотеке, она невольно вспомнила полки, заставленные драгоценными древними фолиантами, и голос дрогнул.
– Там так много рукописных кодексов и пергаментов, что, наверное, не хватит целой жизни, чтобы прочитать все. Но я не оставляла своей мечты детства. – Бренна вздохнула. – Это воистину великое место. Я никогда не спрашивала вас, умеете ли вы читать.
– Немного, – ответил Йоранд. – Я умею читать некоторые из слов, написанных рунами. Это не так просто. Иногда рунический знак обозначает звук, а иногда и целое слово. Чтобы научиться читать руны на камнях, нужно очень много учиться.
– Действительно, выглядит сложно, – произнесла Бренна, наблюдая, как под гладкой кожей его рук перекатываются шары мышц. Нормандец взял кожаную полоску и связал ею волосы сзади, обнажая то заветное место за ухом, которое она так любила целовать. Его волосы были мокры от пота, и кожа блестела на солнце. Бренна провела языком по губам, почти ощущая под ним соленую от пота кожу мужа.
– Я могла бы научить вас читать, – предложила она, стараясь не замечать своего жгучего желания прижаться губами к шее Йоранда. Она знала, что задерживаться им никак нельзя. Если бы они останавливались всякий раз, как Бренна испытывала потребность поцеловать мужа, то они так никогда бы и не достигли аббатства. – Вы меня многому научили, Йоранд. Я могу отплатить вам тем же.
– Мне было очень приятно учить вас, – промурлыкал Йоранд низким голосом.
Бренна почувствовала, как от звука его голоса по телу побежала сладкая волна, и заставила себя смотреть вдаль. «Да, этот брак изменил меня», – подумала она с потаенной улыбкой. Отец Михаил всегда учил подавлять зов плоти, однако тяга к этому нормандцу совсем не соответствовала идеалам скромности.
«Да к черту отца Михаила с его учением!» – подумала Бренна и наклонилась, чтобы поцеловать мужа. Чмокнув его за ухом, она игриво прикусила мочку уха. Йоранд отпустил весла, и теперь лодку несло течением реки. Повернувшись, нормандец пересадил Бренну к себе на колени и целовал ее с той же пламенной страстью, что и она его.
Когда влюбленные смогли разорвать долгий поцелуй, Йоранд поднял взгляд, наверное, чтобы взглянуть ей в глаза, и застыл неподвижно. Что скрывалось за этим внимательным взглядом, Бренна понять не могла. Ей показалось, что он пытается как можно лучше запечатлеть ее образ в своей памяти. «Конечно, – рассудила Бренна, – сейчас его память восстанавливается, и все будет хорошо». На лице нормандца появилась ленивая улыбка, и она поймала себя на том, что эта улыбка рождает внутри ее страсть.
– Мне это действительно приятно, но что заставило вас поцеловать меня? – спросил Йоранд, лаская тело Бренны. Его руки, словно бабочки, порхали по ее коже.
– Вы рассердились?
– Конечно, нет, – ответил Йоранд, лаская языком ее ухо. – Я только хочу знать, что такого я сделал, чтобы сделать это еще.
– Ничего, просто вы выглядите так соблазнительно. Этот запах пота, звук вашего голоса, – вздохнула Бренна, прижимаясь к его груди. – Всякий раз, когда вы рядом, я чувствую себя ребенком, которого подвели к подносу со сладостями.
Йоранд вновь поцеловал Бренну долгим и страстным поцелуем.
– Вы не представляете, насколько вы прекрасны, – продолжала Бренна, проводя кончиками пальцев по его подбородку и ключице. – Я самая счастливая женщина в мире, поскольку у меня такой муж-красавец.
– Бренна…
– Тише, милый, дайте мне высказать все, – чуть дыша проговорила она. – После того что случилось в Клонмакнойзе, я уже не надеялась, что смогу полюбить кого-нибудь. А с вами я готова хоть на край света, хоть в логово нормандцев, в этот самый Дублин…
Йоранд неожиданно зажал ей рот, прерывая мысль.
– Давайте не поедем туда, – сказал он.
– Что?
– Мне теперь не нужно в Дублин. Лучше мы займемся поисками ребенка в аббатстве, а как только найдем, то поплывем на север, обратно в Донегол.
– Но вы так стремились в Дублин, надеясь там встретить свою семью.
На краткий миг странная гримаса исказила лицо нормандца, и она подумала, что ей это, наверное, почудилось.
– Я передумал, – улыбаясь через силу, ответил Йоранд.
– Хорошо, – согласилась Бренна, едва осмеливаясь верить своей счастливой звезде. Путешествие в Дублин ее привлекало столь же, сколь привлекательными для первых христиан были клетки со львами, куда их загоняли римляне. – Мне нравится идея отправиться домой. Однако я еще не все высказала, что хотела сказать. Я беспокоюсь за вас. Вы не знаете, что я…
Внезапно Бренна почувствовала дым. И шел он явно не с кухни монастыря.
– Вы не чувствуете дыма?
Бренна соскользнула с коленей мужа и посмотрела вверх по реке, прикрывая глаза рукой. День катился к закату, и в глади реки отражался, качаясь на волнах, золотой диск солнца. Где-то в отдалении, за поворотом реки, поднимался высокий серый столб дыма.
– Горит что-то большое, – определил Йоранд и вновь взялся за весла.
Сердце Бренны тревожно забилось. Ее глаз различил большой гранитный валун с плоским верхом и три осины рядом. Она узнала это место и задрожала.
– Это аббатство, – решительно сказала Бренна. Кто-то напал на монастырь.
Они миновали еще перелесок и оказались напротив безлесой равнины земель Оффали, откуда открывался прекрасный вид на стоявший практически у самой воды монастырь. Хотя река была широка, но вокруг них и здесь летала в воздухе зола пожарища. Серые каменные стены монастыря казались неповрежденными, однако тяжелая дубовая дверь была разбита и болталась сейчас на одной петле. В монастыре Клонмакнойз жили и монахи, и монахини. Естественно, они жили в разных частях монастыря, но работали вместе и ходили поклоняться в один и тот же храм. У стен монастыря теснились друг к другу невзрачные хижины монахов. Это были небольшие, приземистые домики, большинство из которых было сложено из камня, а некоторые из глины, смешанной с соломой. От этих немногих глинобитных келий тянулись сейчас столбы дыма, спиралями уходя вверх.
Соломенная крыша прежде прекрасной часовни уже прогорела, и на месте ее был виден скелет из обугленных бревен. От небольшой церквушки, построенной святым Киараном, не осталось и следа. Из каменной башни, возвышавшейся над монастырем, извергались темные клубы дыма. Бренна услышала потрескивание и шипение огня и лишь потом уже разглядела языки пламени, танцевавшие в задней части двора.
– Библиотека, – лишь смогла прошептать она. Там было столько фолиантов, что гореть они могли в течение многих дней. «Признания» святого Августина, изготовленные в переплете из испанской кожи, писания на греческом языке, украшенный драгоценными камнями совершенно невероятный уникальный Кодекс монастыря с острова Скеллиг-Майкл. И весь этот кладезь премудрости и искусства, хранимый в библиотеке аббатства Клонмакнойз, на глазах у Бренны превращался в тлеющую золу. Такой потери она не могла себе даже представить и была благодарна Йоранду, когда он подхватил ее сзади, не дав упасть.
Внезапно их достиг другой, сладковатый, запах, какой бывает, когда жарят мясо. Неужели в огне ее друзья? Бренна вдруг вспомнила доброжелательные лица монахинь, старика Муртога, властного отца Амброзия и многих других. Они были такими беззащитными.
– Святой Иисус, – выдохнула она. – Кто мог сделать такое?
– Мы оба знаем ответ, – сказал Йоранд сквозь зубы. – Нормандцы.
– Да, – кивнула Бренна, – мы даже видели их. Но это случилось несколько дней назад. Может быть, кто-то уцелел. Монахи не позволили бы полыхать огню, если бы…
– Если бы не погибли прежде, – закончил за нее Йоранд. Его руки тяжело легли на плечи жены и с решительной силой повернули ее спиной к пепелищу. – Для вас тут уже ничего нет. Поплыли домой, Бренна.
– А вдруг кто-то жив и нуждается в нашей помощи? – спросила Бренна.
Йоранд налег на весла, а Бренна взялась за руль, направляя лодку к берегу.
Она молилась о том, чтобы хоть кто-нибудь выжил. Иначе она никогда не узнает о том, что случилось с ребенком ее сестры, и призрак этого малыша будет мучить ее всю оставшуюся жизнь.
Глава 23
Пылала огнем только библиотека. От дюжины других зданий вился дымок. Бренна и Йоранд прошли пол разрушенной аркой ворот. Зловещую тишину нарушал лишь треск огня, пожиравшего библиотеку аббатства. Даже птицы, казалось, не пели здесь.
– Постой, – сказал Йоранд, повязывая влажную ткань поверх носа и рта Бренны. – Это поможет.
Действительно, влажная повязка отбивала запах гари и не давала дыму проникать в легкие. Однако глаза Бренны слезились.
На месте деревянной постройки, где прежде жили монахини и те, кто гостил в монастыре, была масса обугленных головешек. Именно в этом доме рожала ее сестра. На дальней стороне башни взгляд Бренны поймал тлеющую кучу. Приглядевшись, она узнала очертания человеческих ребер и в ужасе прижала руку к сердцу, отводя взгляд.
Из ее груди чуть не вырывался крик, однако она старалась сохранить внешнее спокойствие. Бренна знала, что, если сейчас расплачется, Йоранд отнесет ее обратно на лодку и она никогда не узнает судьбу ребенка Синид. Конечно, если ребенок тогда выжил, значит, он кем-то воспитывался. А поскольку дети в монастыре были под запретом, значит, его держали в отдаленных уголках аббатства. Бренна молилась о том, чтобы это было так.
Внезапно Бренна уловила звук монотонных распевов и спросила:
– А вы слышите это?
– Это там, – показал Йоранд в сторону кладбища, небольшого участка освященной земли, на котором стояли могильные камни.
Приподняв тунику, Бренна побежала в сторону звуков. Теперь они стали более ясными. Определенно это был человеческий голос, но настолько искаженный печалью и дымом, что девушка не могла сказать, мужской был голос или женский. До ее ушей доносились обрывки слов.
– О Бог, сотворивший дух и плоть; – гудел голос. – Сатана, несущий нам смерть, топчет все живое…
Бренна узнала слова заутренней молитвы по усопшим. Однако заутренняя молитва читалась утром, а сейчас было уже далеко за полдень: Если бы голос призывал людей на молитву, то сейчас должны были бы читать вечерню.
– Боже, даруй покой душам твоих рабов… – каркал голос в грустной пародии на песнопение, – в мире света, где нет болезней, горя и печали. Аминь!
Песнопение кончилось, и священник разразился прерывистыми рыданиями:
– Мэа кульпа, мэа кульпа, мэа максима кульпа.
Обойдя один из самых высоких кельтских каменных крестов, Бренна увидела отца Амброзия, коленопреклоненного у креста. Его глаза были прикрыты руками, черными от сажи. Бренна встала на колени рядом с ним.
– Святой отец, – тихо позвала она.
Амброзии посмотрел на нее сквозь запачканные сажей пальцы. Его ногти были содраны, и пальцы кровоточили. На его пухлом, искаженном страданием лице застыл взгляд недоумения и недоверия, быстро сменившийся признательностью. Но когда из-за креста появился Йоранд, священник отшатнулся, прикрывая голову руками.
– Спаси нас, Господи, от нормандцев. Ин номине патри, эт фили… – страстно запел святой отец.
– Не бойтесь, святой отец, – поспешила сказать Бренна. – Это Йоранд.
– Избави Боже от злобных нормандских демонов, – истово крестясь, уже почти вопил отец Амброзии.
Йоранд стоял, спокойно опустив руки. «Наверное, он не хочет выглядеть угрожающе», – подумала Бренна. Однако попытка успокоить святого отца подобным образом успеха не принесла. Рост и норвежские черты ли на не скрыть никакой маскировкой. Даже сейчас, спокойно стоя перед ними, он производил впечатление огромного нормандского воина. Бренна молила Бога, чтобы Йоранд куда-нибудь скрылся, и он словно услышал ее молитву.
– Я буду неподалеку, – пообещал Йоранд и зашел за какой-то угол, чтобы, как догадалась Бренна, слышать все, что происходит.
– Святой отец, – сказала Бренна, пожимая протянутую руку Амброзия.
Его глаза все еще дико закатывались. Подумав, что Амброзии не узнает ее из-за того, что увидел в компании нормандца, она сказала:
– Это же я, Бренна из Донегола. Неужели вы меня не помните?
Взгляд святого Отца чуть прояснился.
– О, дитя, плохой ты выбрала день, чтобы возвратиться в дом Божий.
– Расскажите, что здесь случилось.
– Они напали на нас два дня назад.
– Нормандцы?
– Да, дьявол их побери, – ответил он, чувствуя в отсутствие Йоранда прилив храбрости. – Конечно, мы гут же заперли ворота, но они выбили их. Мы не могли бороться с ними. Мы всего лишь горстка грамотеев и святых.
Амброзии вытер лицо грязным рукавом.
– За что такая Божья кара? – спросил он.
Этот же самый вопрос мучил ее многие месяцы после той сцены у монастыря. Она невольно вспомнила успокаивающие слова Йоранда.
– Это не кара, а просто неудача, – сказала она. – Всегда будут те, кто обижает беззащитных.
– Но как Бог позволил этому случиться? – жалобно проговорил святой отец.
Бренна была поражена тому, что ей приходится учить вере ее духовного наставника.
– Всемогущий одарил нас правом выбирать самим свой жизненный путь, и то, что некоторые выбирают не путь добра, а путь зла, не делает Бога хуже, – произнесла Бренна, гладя руку святого отца. – Ведь этому вы всегда учили меня, не так ли?
– Я?! – посмотрел на Бренну недоуменным взглядом Амброзии. – С тех пор прошло так много времени. Почему ты вернулась, дитя мое? Бог открыл тебе истинное призвание?
– Нет, святой отец, я теперь замужем.
– Что ж, я рад за тебя, – сказал отец Амброзии, глядя на нее уже ясным взглядом. – Что ни делает Бог, все к лучшему. И кто же тот сын Божий, ставший тебе верным спутником?
– Вы его только что видели, – ответила Бренна. – Это Йоранд, нормандец. Он помог мне увидеть, что не все нормандцы злые, как не все ирландцы святые.
Бренна обвела взглядом оскверненное аббатство:
– Хотя, конечно, вы здесь столкнулись явно со злыми нормандцами. Кто-нибудь еще выжил?
– Только Муртог, – ответил Амброзии печально Бренна, стоя на коленях рядом с ним, оплакивала смерть всех монахинь и монахов, которых когда-то считала своими друзьями.
– Догадываюсь, тебя интересует вопрос, почему я выжил. Уверяю, это не от их милосердия.
Амброзии закрыл глаза, чувствуя, как гнев и печаль снова поднимаются в нем.
– Они заставили меня наблюдать.
Закусив губу, Бренна гладила руку аббата. Никогда прежде она не позволяла себе такого с настоятелем монастыря, но теперь боль и страдания, которые испытывали они оба, уравнивали их положение. Они были всего лишь двумя жертвами нормандского налета. Теперь наступила очередь Бренны утешать Амброзия, помогать ему пережить все это. Как бы ей хотелось действительно помочь ему.
Аббат бессильно уронил руки, поднял взгляд в бесконечное синее небо и продолжил свой рассказ:
– Нормандцы, когда только напали, не убивали людей сразу. Это случилось позже, когда они начали убивать скуки ради и просто на спор. Они разделись и с голыми торсами водили воинственный хоровод вокруг часовни. Затем эту часовню разграбили.
Святой отец говорил каким-то плоским, безжизненным голосом, словно боялся придать словам интонацию и смысл, боялся, что не сможет тогда рассказать о случившемся.
– Все должны знать, что произошло со всеми этими людьми…
В ответ Бренна мрачно кивнула.
– Язычники часто забирают христиан в рабство. Как небеса выдерживают такое? – произнес святой отец. – Вандалы оскверняют святые места, а уцелевшим после набега перерезают горло. Как ягнятам на скотобойне.
– Что случилось с монахами? – спросила Бренна.
– Еще живыми их подвесили на вершине башни, а затем башню подожгли.
Отец Амброзии зажал ладонями уши, словно не хотел снова слышать крики заживо сожженных. Затем, покачав головой, проговорил:
– Это моя ошибка, я виноват в этом.
Неожиданно опустившись на траву, аббат начал лепетать что-то бессвязное и бить себя в грудь.
Бренна пошла туда, где прятался Йоранд. Когда высокий нормандец приблизился, отец Амброзии упал без чувств.
– Мы не можем оставить его здесь, – сказала Бренна. – Вы можете нести его?
– Да, – ответил Йоранд, закидывая на плечо тело аббата, словно это был мешок с просом. – Куда мы понесем его?
– В дом церковного сторожа, – ответила Бренна и повела Йоранда обратно через разбитые ворота аббатства. – Говорить сейчас со святым отцом совершенно бесполезно. Надеюсь, что у церковного сторожа Муртога будут ответы на мои вопросы.
Муртог жил в крошечном домике, укрывшемся под высокими каменными стенами аббатства. Бренна знала, что этот жилистый старик еще со времен Всемирного потопа заботился о саде и земле, на которой он рос. Он был самым молчаливым в монастыре, редко посещал службы, речь его была щедро сдобрена богохульствами. Однако аббаты приходили в Клонмакнойз и уходили, а церковный сторож Муртог оставался верен этому месту Он стал таким же достоянием аббатства, как те реликвии, которые теперь горели в оскверненной библиотеке.
За высокими стенами монастыря Бренна разглядела каменные стены его дома. Дом церковного сторожа ни сколько не пострадал, цела была даже его соломенная крыша. Сам церковный сторож сидел на пне около распахнутой настежь двери и что-то перемешивал в горшке на огне. Очевидно, готовил пищу. Сейчас ветер уже не дул в лицо Бренне, и она стянула влажный платок с лица, что бы старик мог узнать ее. По кивку и громкому хмыканью она поняла, что ее узнали.
– Он тоже погиб? – прокричал Муртог.
– Нет, но очень сильно ослабел, – в ответ крикнула Бренна. Она знала, что церковный сторож любил прикидываться глухим, как скала, и не стала разубеждать его, что не знает его маленькую тайну. – Мы можем положить его внутрь?
– Как хотите, – ответил Муртог, возвращаясь к своим делам.
Бренна провела Йоранда в дом. Прежде она часто приходила сюда, чтобы попить с садовником чая и узнать у него премудрости о разных растениях. Муртог не очень любил рассказывать о растениях, и Бренне приходилось уговаривать старика, развлекая его.
Как и прежде, в доме везде стояли горшки с рассадой. Казалось, полки, развешенные на стенах, едва выдерживают все эти плошки, в которых что-то росло и зеленело. Однако на полу все было в относительном порядке – простой стол с двумя табуретами, сундук для разных вещей и свежевымытый поддон в одном из углов хижины. Йоранд внес аббата внутрь и вышел вслед за Бренной. Все трое расположились у костра.
– Аббат говорил, что они когда-нибудь вернутся, – сказал Муртог, поглядывая искоса на Бренну. Затем острый и проницательный взгляд старика скользнул по Йоранду: – Но будь я проклят, если бы мог представить себе, что ты однажды явишься в монастырь в компании с ненавистным нормандцем.
– Это Йоранд, мой муж. Так что с вашей стороны было бы лучше выбирать выражения, – ответила Бренна.
– Неужели муж, или я что-то пропустил? – ехидно опросил церковный сторож, наливая похлёбку в деревянную миску и передавая эту миску Бренне. – Проголодались?
– Да. – Она с благодарностью приняла миску, чувствуя, как густой аромат щекочет ей ноздри.
– Наверное, ваш нормандец также проголодался? – с явной неохотой выдавил из себя Муртог, передавая миску Йоранду. Когда нормандец протянул руку, церковный сторож торопливо убрал свою, словно миска жглась. Наклонившись к Бренне, церковный сторож шепотом спросил:
– А он безопасен?
Вначале ее охватил приступ смеха, но затем она невольно вспомнила рассказ сестры Мойры о том, как и ярости, какая бывает, наверное, только у берсеркеров, Йоранд убил стамеской на берегу четверых из дюжины нападавших. Тогда от этого рассказа ей стало откровенно жутко. Также ей вспомнился холодный, жестким взгляд его синих глаз, когда он объявил ей, что поплывет один в лодочке вслед за кораблем с ирландцами.
– Нет, он небезопасен, – признала Бренна. – Но ему можно доверять.
– Он также не любит, когда о нем говорят так, словно его здесь нет, – добавил Йоранд.
– А у тебя острый язык! – сказал церковный сторож отхлебывая из миски. Вся игра в глухоту была отброшена. – Тогда неплохо.
С удовлетворенным видом старик наклонился над котелком. Когда с едой было покончено, Бренна решила, что настала пора ее вопросов. Однако кое-что из того, о чем говорил аббат, насторожило ее и настойчиво требовало объяснений.
– Когда мы нашли отца Амброзия, он читал молитву «Моя величайшая вина». Почему он думает, что все это его вина?
– Ох, плохая сложилась ситуация, – сказал церковный сторож, рассеянно почесывая лысину. – Когда все это произошло, я был выше по реке, наблюдал за забоем скота на зиму. Но когда я вернулся, святой отец все рассказал мне.
Бренна собирала миски, чтобы затем вымыть их в реке, и даже замерла, надеясь, что услышит историю целиком.
– Когда нормандцы прибыли, они вначале хотели вести с нами переговоры, но мы заперли ворота и отказались говорить, – начал рассказывать церковный сторож, жестикулируя скрюченными от старости руками. – Нормандцы требовали серебро в обмен на то, что они не тронут аббатство.
Бренна вопросительно посмотрела на Йоранда.
– Такое часто бывает, – пожал он плечами. – Большинство поселений платят, чтобы избежать разорения. Это сберегает время и… жизни людей. Аббат заплатил откуп?
– Нет, хотя у аббата водилось серебро, чего уж там говорить. Аббатства бедными не бывают, – ответил Муртог. – Однако он не счел нужным платить язычникам дань.
Йоранд хмыкнул, и Муртог подозрительно уставился на него. Бренна испугалась, что ее мужа сочтут таким же подлецом, как тех, кто сделал все это.
– Наш аббат не стал делиться, и правильно сделал. Нормандцы все равно получили что хотели. А все остальное сожгли.
Если бы Бренна решала, что для монастыря самое важнее, то после жизней людей, пожалуй, поставила бы библиотеку. Эти фолианты были намного ценнее всего драгоценного металла, который хранился здесь.
– И что, ничего не уцелело, ни одна рукопись? – вырвалосьунее.
– А на что нормандцам рукописи? – насмешливо спросил церковный сторож. – Этим неграмотным дикарям?
Бренна знала, что Муртог был совершенно неграмотен, однако старик с почтением относился к письменному слову. Он часами наблюдал, как Бренна сидела над переписыванием рукописей, которые таскала из скрипториума. С тех пор как ей запретили сидеть в одном помещении с монахами, Муртог с пониманием относился к этим маленьким временным кражам и позволял ей заниматься в своей хижине.
– Норвежские демоны уничтожили все, – произнес церковный сторож.
– Не все, – ответил ему из хижины слабым и печальным голосом отец Амброзии.
Бренна повернула голову и увидела, что в дверях домика стоит аббат, держась руками за голову. «От такого, – подумала она, – действительно можно с ума сойти».
– Они не все уничтожили, – повторил святой отец. – Нормандцы унесли с собой Кодекс монастыря с острова Скеллиг-Майкл. Я видел, как его выносил их главарь.
– Что это? – спросил Йоранд.
– Эта старинная рукопись – величайшее сокровище, – ответила Бренна, чувствуя, как при одном лишь воспоминании о ней по спине пробегают мурашки. Она невероятно красиво отделана и состоит из евангелических и других не менее ценных текстов. Одни лишь рукописи с рисунками в монастыре стоили дороже всего… – Бренна задумалась, пытаясь представить себе, сколько они могут стоить. – Дороже всего, что было еще в монастыре.
