Текст книги "Дом: основной инстинкт?"
Автор книги: Диана Эпплярд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
День клонился к вечеру, но было еще тепло. Я искупала Тома и вынесла его на улицу покачаться на качелях. Ребекка была в доме. Она сидела, завернувшись в покрывало после ванны, и смотрела мультик. На плите стояли тушеные овощи и соус, которые я старательно приготовила на ужин Майку. Бутылка вина согревалась у плиты. Наконец-то я все успела, и все у меня в порядке. В доме относительно чисто, собаки накормлены, и мне не нужно завтра на работу.
Солнце опускалось все ниже. Каждый раз, когда качели летели вперед, Том прижимался ко мне щекой.
– Ма-ма, – сказал он, глядя на меня.
– Поцелуй маму, – произнесла в ответ я, и он смешно сложил губы и чмокнул меня в щеку.
– Как я тебя люблю! – сказала я, прижимая его к груди и чувствуя себя абсолютно счастливой и спокойной, просто качаясь на качелях в лучах заката.
Воскресенье, 10 мая
В доме все сияет, у детей румяные щечки, ногти на руках и ногах аккуратно пострижены, салфетки и наволочки выстираны и аккуратно сложены в стопочки в комоде. С тех пор как мы встретили мою маму на вокзале в Оксфорде, она командует в нашем доме, как бывалый генерал-майор. По случаю ее приезда я нарядила детей в лучшую одежду, помыла и причесала. Даже выдала им одинаковые носки.
– Доченька! – воскликнула мама, заключая меня в объятия, и я погрузилась в облако знакомого аромата духов Tweed. Она была одета так, как будто получила приглашение на вечеринку к королеве: клетчатое платье и такой же пиджак, неизменный перманент уложен так туго, что никакой ветер и снег не испортят прическу (она ходит в парикмахерскую каждый понедельник, чтобы помыть голову и сделать укладку, и никогда не делает это сама), праздничные лакированные туфли на высоком неустойчивом каблуке.
– Ну, здравствуй, ангел мой! – сказала она, обращаясь к Тому, а он при этом еще сильнее прижался ко мне, не понимая, чего от него хочет столь странное создание. Ребекка же, ни минуты не сомневаясь, кинулась к ней в объятия. Как ни странно, но они, несмотря на свою непохожесть, очень близки: моя мама, для которой так важно, чтобы во всем был порядок, и моя любимая непокорная дочь, которая несется по жизни, подобно вихрю, и живет в постоянном хаосе. Я думаю, ответ на эту загадку довольно прост. Ребекка любит играть с бабушкой в запутанные карточные игры, которых та знает великое множество. В свое время я категорически отказалась этому учиться. Мне кажется, Ребекке нравится то, что бабушка относится к игре серьезно, потому что, когда она пытается играть со мной, мне это надоедает через пять минут. К тому же у меня всегда находится масса дел по дому.
– Я встретила совершенно очаровательную молодую пару в поезде, – сказала мама, передавая мне знакомый до боли в сердце чемодан, который был неизменным нашим спутником во время семейных поездок. Она упорно не желает избавляться от старых вещей: всему можно найти применение и совершенно неважно, сколько лет этой вещи. Каждая поездка домой подобна посещению музея, в котором хранится мое детство, потому что со времени моего отъезда там ничего не изменилось, начиная от мебели и заканчивая корзиночкой для печенья.
– Я рассказала им о тебе и о Майке, о том, какие вы оба теперь знаменитые, и она сказала, что, кажется, видела тебя по телевизору. Она сейчас учится в университете, по-моему, изучает английский, такая умная, образованная, в очках. Правда, я не знаю, чем занимается ее молодой человек. Он такой неразговорчивый. Я рассказала, что ты сначала проходила собеседование в Оксфорд, но тебя не взяли, и ты поехала в Манчестер. Там тебе не очень нравилось, но нам казалось, что нет никакой разницы. Ей очень понравился мой буклетик, посвященный истории нашей деревни. Так увлекательно, все эти старые названия! Потом мы немного поболтали об универмаге Босвелл. Продавщицы там такие любезные! Я сообщила ей, что когда я ходила в супермаркет на той неделе, меня на кассе обслуживал молоденький мальчик, и она согласилась со мной в том, что это не мужская работа…
Представляю себе эту несчастную парочку. Им некуда было деваться, и мама обрушила на них весь этот поток информации. Я в который раз удивилась ее способности делиться личными и совершенно никого не интересующими сведениями из нашей семейной жизни с незнакомцами.
Походы с ней в магазин – это просто испытание крепости моих нервов, потому что даже самый простой вопрос типа: «Как вы будете платить: наличными или кредиткой?» – вызовет долгие и пространные рассуждения о том, как она не доверяет кредиткам, и что именно из-за них люди влезают в долги, и что она противница покупок в рассрочку и тому подобное. Она обязательно сообщит о том, что они с мужем всегда расплачиваются чеками, потому что с ними всегда знаешь сумму, которой располагаешь. К тому же, она никак не может поладить с банкоматами, называя их не иначе как дырками в стене. Это уж точно! Я однажды видела, как она пыталась снять деньги с карточки. Все остальные люди делают это запросто. Только не моя мать! Она даже не пыталась запомнить свой пин-код.
– Доченька, он просит меня ввести какой-то код!
– Да, нужно ввести код. Ты должна была получить его по почте.
– Но все эти вещи запоминает твой отец!
После нескольких попыток ввести код наугад, банкомат проглотил карточку.
– Кэрри! – Я в этот момент была готова сквозь землю провалиться. – Он забрал мою карточку! Сделай так, чтобы он отдал ее!
С этими словами она скрылась в банке, чтобы напасть на ничего не подозревающих служащих и потребовать, чтобы они позвонили ее персональному менеджеру, который, между прочим, ее близкий друг.
Очень часто я просто уходила от нее, боясь, что иначе не сдержусь, заткну ей рот и выведу ее из магазина.
– Мама, люди вовсе не хотят все это знать.
Но люди такие вежливые, что терпеливо выслушивают всю информацию, которую она на них обрушивает и которая им абсолютно не нужна. Я думаю, они принимают ее за сумасшедшую. Я в такие моменты стою за ней в замешательстве, пожимая плечами с извиняющимся видом. Самое ужасное, что она считает себя очень милой.
Мы с Ребеккой аккуратно усадили ее в машину. Несмотря на то что я потратила немало усилий на уборку всех этих фантиков, пакетиков от печенья, коробок из-под сока и непонятных частей конструктора «Лего», мама, окинув салон придирчивым взором, сказала:
– Доченька, здесь нужно пропылесосить.
Стиснув зубы, я завела машину, и мы очень медленно поехали домой, потому что, если я еду быстро, мама истерически хватается за ручку на дверце.
Оказавшись дома, она пронеслась по всем помещениям, словно торнадо, заглядывая в шкафы и холодильник, поднимая коврики в гостиной и возмущаясь по поводу кучи неглаженного белья и ругая меня за то, что не храню отбеливатель в отдельном шкафчике. Она тотчас заметила, что пуговица на кардигане Ребекки вот-вот оторвется, И потребовала выдать ей шкатулку со швейными принадлежностями. В этом и состояла ее главная ошибка! Она сама купила мне эту шкатулку, когда отправляла меня учиться в частную школу. Со временем ее содержимое превратилось в некую разноцветную сюрреалистическую путаницу, состоящую из ниток, иголок, пуговиц и кнопок. Боюсь, даже Ури Геллер[20] не смог бы извлечь из нее металлические предметы.
– Кэрри, милая, как же ты пришиваешь пуговицы и штопаешь?
– Никак. Я просто покупаю новые вещи.
Она с ужасом посмотрела на меня. Все эти годы она старательно штопала носки моему отцу, надевая их на деревянный гриб, и усердно пришивала пуговицы, как только они отрывались, находя им замену в огромной коллекции пуговиц, хранившейся в зеленой жестянке из-под печенья. Но ей так и не удалось научить этому свою дочь-неряху.
– Можно я позвоню папе? Ему пора обедать, и я хочу сказать ему, что тот кусок торта, что лежит в буфете, предназначен ему на обед, а не на ужин.
С ума можно сойти. Даже на расстоянии она продолжает контролировать его режим питания. С тех пор как он ушел на пенсию, всю жизнь проработав управляющим компании, он увлекся гольфом и выращиванием овощей в теплице, пытаясь таким образом хоть на время вырваться из-под неусыпного контроля моей матери. Но какие они милые, когда сидят на диване рядышком и смотрят телевизор, держась за руки, или когда прохаживаются по супермаркету, обмениваясь замечаниями по поводу разнообразия ассортимента.
– Какая прелесть! – восклицает мой отец, который десять лет назад даже не знал, в какую сторону открывается дверь продуктового магазина. Может быть, и мы с Майком до такого доживем: будем радоваться поездке в «Уэйтроуз»[21] и восторгаться пармской ветчиной.
Перед обедом я достала баночку так любимого Томом пюре из цветной капусты с сыром и хотела его разогреть.
– Что это? – спросила мама, заглядывая мне через плечо.
– Это пюре, Тому на обед, – ответила я.
– Но ведь это ненатуральная еда. Я надеюсь, ты не кормишь его этим постоянно. Ты же не знаешь, из чего оно сделано.
– Знаю, на баночке все написано, – заметила я резонно.
– Ребенку нужно не так уж много. Немножко измельченного пастернака и печеного яблока, – важно сказала она, отодвигая меня с дороги и выбрасывая ненавистную баночку в мусорное ведро. Том печально проводил ее взглядом. Он так его любит. Маме удалось найти в моем холодильнике картофелину и пастернак (должно быть, я купила его, чтобы приготовить на обед в воскресенье. Я его и за овощ-то не считаю). Она сначала сварила их, потом растерла с настоящим маслом (брезгливо понюхав и выбросив мое со словами: «Что-то непохоже оно на масло»), потом срезала кожуру с яблок и вырезала из них сердцевину.
Том тем временем извертелся от голода и нетерпения. Я обычно разогреваю его обед за пять минут. Он не привык ко всем этим чудесам кулинарии. Когда мама протянула ему готовое блюдо, он с подозрением посмотрел на желтую тягучую массу. Что это? Пахнет совсем не так, как Heinz. Откуда я знаю, может, вы меня отравить хотите? После нескольких попыток маме удалось запихнуть ложечку ему в рот, и он начал есть, облизываясь и издавая довольные звуки.
– Видишь, детям больше нравится домашняя еда.
Ну спасибо, мама, удружила. Теперь он Heinz и в рот не возьмет.
Потом мама взялась учить Ребекку шить, предварительно наведя порядок в шкатулке. Мы с Томом взяли собак и пошли гулять. Прогулка получилась просто замечательной, потому что с нами не было Ребекки, которая обычно ноет, что у нее устали ножки, она не может дальше идти и просится на руки, возмущаясь, что я ношу на руках только Тома.
Когда мы купали Тома вечером, мама прочитала долгую лекцию о вреде одноразовых подгузников и чудесных свойствах хлопчатобумажных пеленок.
– В наше время дети не страдали от раздражения кожи, – сказала она, глядя, как я втираю детский крем в нежную, как персик, кожу Тома. – Это все из-за этих синтетических волокон.
Она также заметила, что Том капризничает за обедом, потому что я не соблюдаю режим питания, и спросила меня, почему я не вывезла его в коляске на улицу, чтобы он мог дышать свежим воздухом.
– Но ведь идет дождь, – ответила я.
– Подними у коляски верх. Ты спала на улице в любую погоду. Я ставила твою коляску в дальнем уголке сада, где ты могла любоваться листьями. Ты никогда там не плакала.
Плакала, и еще как, подумала я мрачно. Просто ты была слишком увлечена игрой в бридж и не слышала этого.
Она взялась заваривать чай для Майка, которого обожает. Стряпая цветную капусту с сыром и бифштекс, пекла домашний пирог с почками и лимонные меренги (я сама никогда не готовлю десерт), она ругала меня за то, что я совсем о нем не забочусь.
– Милая, ты должна беречь его, – сказала она. – Почему твой отец до сих пор держится молодцом, в то время как многие его ровесники уже превратились в дряхлых стариков? Только потому, что я постоянно о нем забочусь и готовлю домашнюю еду. Это все из-за твоей работы. Не слишком ли она тяжелая для тебя? Ты такая бледная. Ты высыпаешься? Может быть, тебе стоит работать поменьше?
– Мама, все не так просто. Я должна работать столько, сколько нужно. В конце концов, я работаю на полную ставку и должна ходить на работу каждый день.
– Я ничего в этом не понимаю. Твоим детям нужна забота. Ну да, конечно, я старомодна. Я бы так не смогла. Да твоего отца, наверное, хватил бы удар, если я хотя бы однажды не встретила его дома после работы. Понимаешь, детям и мужчинам нужна забота.
– А обо мне кто позаботится?
– Ты женщина, и сама справишься, – ответила она, отодвигая меня от плиты и открывая духовку.
Майк был в восторге от ужина, который мама приготовила к его приходу. Она даже отыскала скатерть и салфетки в дальнем углу комода, которые я никогда не достаю, разве что на Рождество. За ужином она с интересом расспрашивала Майка о его работе. Он раздулся от гордости, как индюк, а она внимала каждому его слову. Майк пытался переключить разговор на меня и мои успехи, но мама никак на это не реагировала. Хозяин пришел с работы домой, и все внимание уделяется только ему.
После ужина мама тут же помыла посуду и убрала со стола. Она отказалась использовать посудомоечную машину, сказав, что это напрасная трата времени.
– Но она же наоборот делает это быстрее, – заметила я.
– Эта штуковина не может хорошо помыть посуду, – услышала я в ответ.
– Твоя мама просто прелесть, – сказал Майк, когда мы улеглись спать, отягощенные бифштексами, пирогом и лимонными меренгами со сливками. – И как я мог считать ее безумной женщиной? Она такая милая.
– В таком случае, я тоже сделаю перманент и освою секреты приготовления выпечки. А тебе придется найти работу, где будут платить в два раза больше, чтобы мы могли купить новый дом, – ответила я.
– Намек понял. Слушай, а ты можешь спросить у нее рецепт лимонных меренг?
– Да, я попрошу, чтобы она записала его для тебя, – сказала я нежным голосом и выключила свет.
Понедельник, 25 мая
Ужасная катастрофа! Майк уже ушел на работу, чтобы с головой погрузиться в обычный для понедельника безумный водоворот, а я красила глаза, держа на коленях Тома, как вдруг зазвонил телефон. В трубке раздался голос Клэр.
– Весьма сожалею, – прохрипела она. – Но я не смогу сегодня выйти на работу. Я все выходные пролежала с больным горлом, надеялась, что к понедельнику выздоровею, но мне стало еще хуже. Я вызвала врача.
Повисло долгое молчание. Я судорожно соображала, что же делать.
– Завтра, я думаю, мне станет лучше… Я выйду на работу в пятницу, если вы хотите.
– Не беспокойтесь. Ложитесь в постель и постарайтесь заснуть. Увидимся завтра.
Черт возьми, что же делать? У меня на утро запланировано важное совещание с людьми из «Ист Мидландз», на которое они специально приедут, чтобы обсудить реструктуризацию. Днем я должна была отснять сюжет, за который отвечаю. У нас и так не хватает одного репортера. Ник меня убьет!
– Чума меня забери! – орала я, при этом поторапливая Ребекку.
– Что случилось?
– Клэр сегодня не придет.
– Класс! И ты отвезешь меня в школу! – ее лицо расплылось в довольной улыбке. – Пойду скорей собираться.
С этими словами она скрылась в своей комнате, что-то напевая.
Джилл, вот кто сможет мне помочь. Позвоню-ка я ей. В трубке слышались крики и визг.
– Джилл, у меня проблема. Только что позвонила Клэр и сказала, что не придет, а у меня два важных совещания, и Майк уже ушел.
– Извини, сегодня не могу. У меня уроки. Может быть, позвонить в агентство и вызвать няню на день? Сьюзи, отпусти кошку. Слушай, я заканчиваю, а то Сьюзи там кошку совсем замучает. Созвонимся. Удачи.
Я не могу позвонить в агентство и оставить Тома с совершенно незнакомым человеком. Он будет реветь весь день. Нужно позвонить Нику и сказать, что няня заболела и мне не с кем оставить детей.
– Ник? – произнесла я, дождавшись, пока он придет в офис в половине девятого. – Очень сожалею, но я ужасно себя чувствую и не смогу выйти на работу сегодня. Мне было плохо всю ночь, я надеялась, что к утру полегчает, но я едва смогла встать с постели, – в этот момент я закрыла трубку рукой, потому что Том громко закричал. – Попросите, пожалуйста, Кейт отменить совещания. Очень жаль, но я, правда, не могу, – голос был больным и жалким.
На другом конце провода повисла тишина. Ник пытался переварить информацию.
– Ладно. Только с людьми из «Ист Мидландз» нехорошо получилось. Попытаемся перенести совещание на завтра. Вы ведь выйдете завтра? Я надеюсь, что это не надолго?
Боже мой! Он думает, что я опять беременна.
– Конечно-конечно, – затараторила я. – Я выйду. Точно.
Я выйду, даже если мне придется поехать к Клэр и вытащить ее из постели.
– Слезай, – сказала я Тому, который цеплялся за колготки.
Я несправедливо срывалась на нем весь день, думая о том, что же мне делать и как все успеть?
6
ИЮНЬ
Вторник, 2 июня
Чувствую себя королевой! У меня появился собственный кабинет, на дверях которого красуется надпись: Кэрри Адамс. Заместитель редактора по планированию (Отдел новостей). Пока это просто приклеенный скотчем лист бумаги, а не медная табличка, но все-таки… Я стала большим человеком! Секретарша Ника теперь в моем распоряжении, и я могу попросить ее напечатать для меня письма или дать ей какое-нибудь особое поручение, например наклеить марки на конверты. Мужчины-начальники не могут справиться с этой задачей самостоятельно. А вчера я впервые сама вела совещание. Для этого мне пришлось поработать над выражением лица, чтобы показать, что я готова принимать решения и нести за них ответственность. Помимо выражения лица, мне нужно было контролировать свою юбку, потому что на моих единственных колготках темно-синего цвета вдруг поползла стрелка, и я была вынуждена надеть чулки с поясом. Это ужасно неудобно, и в них я чувствую себя так, словно собираюсь выступать в кабаре. Я же хотела произвести несколько другое впечатление.
Алекс, которого понизили в должности и назначили моим помощником, вместо того чтобы уволить, чувствовал себя не в своей тарелке. Он считает несправедливым, что эту работу получила я, а не он. А тот факт, что я женщина, и к тому же на десять лет моложе его, вообще выбил его из колеи. На протяжении всего совещания он пристально смотрел на меня, словно прикидывая размеры гроба для меня и явно отыскивая какие-то изъяны в моем внешнем виде. Каждый раз, когда я встречалась с ним взглядом, одаривала его улыбкой победительницы, глумясь над его и без того незавидным положением.
Я должна была поделиться своими соображениями по поводу работы вверенного мне отдела, рассказать о том, как мы будем координировать планирование в новом регионе, и самое главное, о сокращении расходов, в частности, реорганизации работы операторов, которые и без того считают себя по жизни обиженными. На самом деле смысл их существования заключается в том, чтобы пить кофе чашку за чашкой и поносить бездарных корреспондентов и того несчастного, который, видите ли, не может правильно посчитать, сколько времени понадобится оператору, чтобы добраться до места съемки. Я работала над своим выступлением в воскресенье вечером, в то время как Майк валялся на диване и смотрел отвратительный фильм с участием Брюса Виллиса. Время от времени он заходил на кухню и раздраженно спрашивал, закончила ли я и когда мы собираемся ложиться спать, потому что в понедельник у него очень много дел.
– Ложись спать. Я скоро приду. Мне обязательно нужно закончить с этим сегодня, иначе завтра я буду выглядеть полной идиоткой.
– Разбуди меня, когда придешь.
– Послушай, Майк, – сказала я. – Зачем ты все это устраиваешь? Я ведь не мешаю тебе, когда ты работаешь дома по ночам.
– Нет. Но ты спишь крепче, чем я. Ты можешь закончить утром?
– Утром? – спросила я, откладывая в сторону ручку. – Как ты себе это представляешь? Встать в пять, до того, как проснется Том или, может быть, я смогу поработать, пока бужу Ребекку и одеваю Тома? Или, может быть, ты оденешь Тома до приезда Клэр и посадишь детей завтракать? Если ты готов этим заняться, я тоже пойду и лягу спать, – произнесла я ледяным тоном.
– Ты становишься ужасно раздражительной, – ответил он, чувствуя, что его утренняя свобода под угрозой. – Ты прекрасно знаешь, что я должен приезжать на работу раньше всех в конторе.
– А я не должна? – ответила я, погружаясь в работу.
Майк фыркнул и скрылся в гостиной. Он заснул перед телевизором, а я, закончив работу в час ночи, стаскивала его с дивана и выслушивала ворчание. Такое чувство, что он нарочно усложняет мне жизнь. Он слишком болезненно реагирует на мою новую работу, считая, что из-за нее может пострадать и он. Если бы в университете был курс по угождению чужому эго, я бы бесспорно была лучшей студенткой.
Пока Ник представлял всех присутствующих на совещании, я сидела и скромно улыбалась, плотно сжимая колени, чтобы никто не увидел моих толстых ляжек. Потом он предоставил слово мне. Под пристальными взглядами коллег я встала и попыталась начать свое выступление. Я открыла рот и что-то пропищала. Все смотрели на меня с любопытством. Что-то новенькое: Микки-Маус возглавляет отдел планирования. Что это за девица? Вдруг голос вернулся ко мне, и меня понесло. Я рассказала о своих планах, о необходимости внесения изменений в компьютерную систему, о совместной работе операторов. Это была превосходная речь, но казалось, что я не имею к ней никакого отношения. Как будто кто-то другой говорил моим голосом. Внутри я была маленькой испуганной женщиной, которая больше всего на свете хочет вернуться на свое прежнее место, в беспорядок отдела новостей, и перебрасываться скатанным из бумаги мячиком с Кейт, пить чай и быть частью стада. Не знаю, гожусь ли я в руководители. После совещания Ник положил руку мне на плечо и сказал:
– Молодец!
Он предложил отметить мой первый успех после работы вместе с ним и Брюсом (главой отдела вещания, grand fromage[22]). Я должна была сразу же сказать: «Нет». Я не договорилась с Клэр заранее, даже не стала пытаться (она бы сейчас плохо отреагировала на подобную просьбу), а у Майка сегодня плановое вечернее совещание. В голове все шло кругом. Я не могла просто так отказаться, потому что подобные вещи – это часть руководящей работы, и большинство решений об организации работы отдела новостей принимаются именно за кружкой пива (а в моем случае, за джином с тоником), потому что в течение дня все слишком заняты подготовкой программы. Но ведь я пообещала Ребекке, что сегодня вечером послушаю, как она читает. Она так переживала по поводу моей новой работы и очень хотела узнать, как прошло совещание. Я знала, что она будет ждать меня. Я могла бы пообещать ей, как обычно, что мы все выходные будем вместе, но ей это уже порядком надоело. Черт возьми!
– Итак, в семь часов в баре, – сказал Ник, удаляясь по направлению к своему кабинету.
Я зашла в свой новый кабинет, села за стол и схватилась за голову. Это всего лишь мой первый день, а я уже зашилась. Придумай что-нибудь. Ребекка все равно будет недовольна, но я могу попытаться как-нибудь восполнить недостаток внимания с моей стороны. Я знала, что у Джилл уже закончились уроки и она дома, поэтому позвонила ей.
– Джилл! – радостно приветствовала ее я.
– Тебе что-то от меня нужно, – ответила Джилл. – Уж больно сладкий у тебя голос.
– Не могла бы ты взять своих детей и поехать ко мне к семи часам? Я буду около восьми. Побудешь с ними до моего возвращения? Клэр сказала, что не может сегодня задерживаться, а у Майка совещание…
– Не переживай! – ответила Джилл, смеясь. – Я прихвачу своих детей и вместо того, чтобы уложить их вовремя спать, посижу с твоими. Я надеюсь, ты не собираешься платить мне за это?
– Я налью тебе вина, когда вернусь.
– Заметано. Я скажу Питеру, что он сегодня для разнообразия пьет чай один.
– Не представляешь, как я тебе благодарна!
– Забей. Не задерживайся слишком поздно.
Я положила трубку и почувствовала, как гора свалилась с моих плеч. Но я ведь не могу злоупотреблять добротой Джилл. Я не могу постоянно просить ее бросить все и помогать мне. Мы ведь друзья. Придется объяснить Нику, что мне сложно оставаться на вечерние совещания, и если он что-то планирует после работы, то должен предупредить меня заранее. Но даже в этом случае мне будет очень непросто выкроить этот вечер.
Перед началом программы ко мне зашла Кейт. Мы сто лет с ней не общались, и она предложила пойти выпить кофе. Мы уселись за столик (вместо сахара она использует заменитель), и начался рассказ о том, как ее все достало. Скоро должна появиться вакансия ведущего, а она всегда мечтала об этой работе. Она ведь блондинка, так что это место как раз для нее.
– Я разговаривала с Ником об этом сегодня утром, – сказала она. – Он объяснил, что у них уже есть человек на это место. Какой-то ведущий из Манчестера. Ник был очень вежлив, но было понятно, что мои попытки бессмысленны. Меня никто не собирается повышать. Ты получила новую работу, а я по-прежнему торчу в отделе, как серая мышь.
Бедняга Кейт. Ведь для нее так важна карьера.
– Послушай, – сказала я в порыве вдохновения. – Почему бы тебе не поговорить с Майком? Я слышала, ему порядком надоела эта Моника. Она слишком высокого мнения о себе. К тому же ты Майка хорошо знаешь. Даже если он не сможет предложить тебе работу, порекомендует тебя кому-нибудь.
– Ты гений! – воскликнула она, сияя. – Ты считаешь, это будет удобно, если я позвоню? Он теперь такой важный. Я просто его не узнаю.
– Он с радостью поможет тебе. Особенно, если при этом сможет насолить Нику.
Суббота, 6 июня
Вчера пригнали мою служебную машину, и мы весь день носились вокруг нее, как ненормальные. Ребекка залезала внутрь и вылезала по меньшей мере сто раз. А потом я потеряла Тома. Оказалось, что Ребекка положила его в багажное отделение. Я еще не привыкла к мысли, что это моя машина. Она такая новая, красивая, блестящая. В салоне нет липких фантиков, бардачок не набит бусинками и наклейками, под сиденьями пока нет крошек от печенья и пустых коробок из-под сока. Может быть, эта машина символизирует начало новой жизни, где не будет места липким фантикам и я наконец стану организованной.
Майк сегодня утром неожиданно сообщил, что он пригласил Мартина и Гарриет на ужин. Это сильно меня удивило. Во-первых, он не любит Мартина, считая его задавакой из Сити (и когда они успели об этом договориться?). Во-вторых, он не большой любитель гостей. Обычно, когда я говорю: «К нам придут гости», – я слышу в ответ: «Нет, только не это». Иногда мне кажется, что ему бы хотелось, чтобы наш дом был окружен рвом, мост через него был бы всегда поднят и никто бы не мог к нам попасть.
– Когда ты виделся с Мартином? – спросила я.
– Я случайно столкнулся с ним в городе, мы разговорились, и я вспомнил, что мы так и не пригласили их на ответный ужин, – ответил Майк.
– Но что я приготовлю, черт подери?
– Слушай, приготовь своего фирменного цыпленка и эти штуковины из авокадо, – посоветовал Майк, явно думая о чем-то другом. Судя по тому, с каким нетерпением он посмотрел на часы, вот-вот должен был начаться футбольный матч.
– Но мясная лавка уже закрылась, и это значит, что мне придется ехать в супермаркет. В выходной день там полно народу.
Гарриет великолепно готовит. После школы она не пошла учиться в университет, как другие (мозгов у нее для этого маловато), а вместо этого закончила кулинарные курсы в Лондоне. Когда мы были у них в гостях в прошлый раз, нас угощали очень острыми почками (редкостная дрянь) и салатом с козьим сыром. А на десерт был пудинг, приготовленный из различных фруктов, залитых желе. Взрослым его к тому же полили ликером Куантро. Майк не скупился на похвалу, а Гарриет скромно благодарила, говоря, что это ей ничего не стоило. Но я то знаю, какие усилия она к этому приложила. Но она может себе позволить тщательно приготовить все для званого ужина. Она же не работает, а ее дети уже вполне взрослые и ходят в школу. К тому же, у нее есть садовник и уборщица. Как можно объяснить наличие уборщицы в доме у неработающей женщины? Она что, считает уборку и чистку унитаза делом недостойным настоящей леди? У нас нет уборщицы, а Клэр выполняет лишь мелкую работу по дому, поэтому я провожу субботнее утро с пылесосом, вытаскиваю из-под кроватей одежду, непонятно как там оказавшуюся, и выгребаю отовсюду огромное количество собачьей шерсти (ее так много, что при желании можно было бы свалять из нее еще одну собаку).
Я должна была тщательно продумать ужин для Мартина и Гарриет. На это могло уйти несколько недель. Я должна была замариновать тунца в соке лимона, выбрать изысканный пудинг в магазине, чтобы можно было выдать его за свой. Я хотела бы съездить в магазин в Оксфорд, чтобы купить там разных дорогих французских сыров, которые пахнут, как потные ноги. Но я не смогу туда поехать, потому что в субботу там совершенно негде припарковаться. Я хотела бы купить дорогие изысканные вина и вылизать весь дом, чтобы Гарриет не приходилось перешагивать через разбросанные игрушки и одежду в своих туфлях на высоком каблуке от Manolo Blahnik. У меня даже нет времени на то, чтобы купить цветы. Я потрачу кучу денег, если куплю их в супермаркете. Черт подери! Что на Майка нашло? Ладно, по крайней мере, он посидит с детьми, пока я съезжу в супермаркет.
С такими мыслями я в панике носилась по дому, пытаясь найти свой кошелек. В конце концов я обнаружила его в хлебнице. Потом я заглянула в гостиную.
– Майк? – позвала я. Ответа не последовало. Я ничего не могла разглядеть в темноте, потому что мой муж, как всегда, опустил занавески и единственным источником света был мерцающий экран телевизора.
– Майк, я ухожу. За детьми присмотришь?
Снова молчание. «Черт возьми!» – подумала я и включила свет. Он крепко спал. Когда я подошла к нему, Майк накрыл голову подушкой. Просто великолепно! Разбудить его и поскандалить? Или просто взять детей с собой? Сейчас мы уже нормально общались после той Большой Ссоры, обмениваясь фразами вроде: «Во сколько придешь домой?» или «Это пирог к чаю?», и я совсем не хотела затевать новую ссору. К тому же мне нужно было решить с ним несколько проблем на следующей неделе. Я собиралась попросить его вернуться домой пораньше и побыть с детьми, потому что у меня на вечер назначено совещание. А еще Ник в пятницу сообщил мне, что хочет отправить меня на курсы в начале следующего месяца. Это курсы для руководителей, и проходить они будут в Шотландии. Очевидно, это еще одна неотъемлемая часть руководящей работы. По мне это чушь собачья, но как я могу отказаться. Я знаю, что Майк считает подобные курсы бессмысленными и уверен, что хорошим руководителем можно стать, только честно занимаясь своим делом, но не могу же я сказать Нику: «Извините, но я не смогу поехать на курсы, потому что мой муж меня не отпускает». Не слишком достойный ответ из уст современной женщины. К тому же Майк не станет мне что-либо запрещать. Но как уговорить Клэр на дополнительную работу, особенно после нашей ссоры? Может быть, удастся упросить Майка взять отпуск на неделю… Так же нереально, как услышать от Ангуса: «Хозяйка, дай-ка мне еще кусочек печенки».
