Текст книги "Дом: основной инстинкт?"
Автор книги: Диана Эпплярд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Мама-а-а… А Том обкакался! – Ребекка явно горела желанием помочь взрослым.
– Майк, остановись у следующего поворота. Мне необходимо его переодеть.
Даже в лучшие времена переодевать ребенка на заднем сиденье автомобиля – задачка не из легких. Том же сделал все, что было в его силах, чтобы максимально усложнить мое положение. Он извивался и кричал все время, пока я натягивала на него чистый памперс. Затем возник вопрос, что же делать с грязным.
– Нам придется взять его с собой.
– Только положи его в багажник, – ответил Майк. Его лицо уже успело позеленеть.
Поместите мужчину и двоих маленьких детей в одну машину на продолжительное время – так, наверное, можно было бы начать рецепт приготовления катастрофы. К тому моменту, как мы приехали на пристань, атмосфера в салоне была накалена до предела. Мы с Джилл уже не раз обсуждали, что было бы гораздо проще, если бы мы с ней путешествовали вдвоем. Женщины справляются с проблемами по мере их поступления. И, конечно, никогда не устраивают панику из-за разлитых жидкостей или криков, то есть явлений, сопровождающих жизнь маленьких детей. Мужчины слишком остро реагируют на все происходящие мелочи, что только усложняет ситуацию. Единственный выход, по-моему, это вколоть мужчине успокоительное, крепко его связать и положить в багажник. Доставать и распаковывать его можно только тогда, когда вы уже прибыли на место, дети выпущены на волю, все вещи из машины вытащены и у вас есть бутылка холодного пива, чтобы занять мужские руки. Затем вы проводите отпуск отдельно, встречаясь только по вечерам, когда дети уже спят, и у вас появилось наконец-то время что-нибудь выпить. Система дежурств по уходу за детьми работает только в том случае, если за отпрысками присматривают пары мужчина-мужчина или женщина-женщина. В таком случае спокойный отдых вам гарантирован.
С Гарриет и Мартином мы встретимся только в нашем домике. Они, как разумные (читай – богатые) люди, решили добираться до Франции на самолете, что, конечно, дороже парома. В этот момент они, скорее всего, уже пьют шампанское на высоте двух тысяч футов над землей и лениво листают журналы, которые обычно выдают в самолетах, а мы тут пытаемся достать самые необходимые вещи Тома, не распаковывая при этом машину полностью. Кроме того, почти вся семья занята лихорадочными поисками пакета с бельем и пижамами, который я точно упаковала. Даже в хорошем настроении Майк не очень-то любит сталкиваться с большим количеством людей, а уж сейчас переполненный паром явно напоминает ему ад. Нам пришлось доплатить, но зато теперь у нас собственная каюта. А значит, мы все-таки сможем поспать.
– Надеюсь, каюта будет хорошей, – сказала я Ребекке, таща за собой Тома по узкой металлической лестнице и выискивая взглядом Майка в этой толпе. Определенно, на этом пароме не меньше десяти тысяч человек!
Суббота, 15 августа
Каюта хорошей не была. Больше всего она напоминала узкую железную трубу. Для того чтобы закрыть дверь, нам всем пришлось отойти в противоположный конец комнаты, да еще и выдохнуть на всякий случай. «Господи!» – пробормотал Майк за моей спиной.
– О, прекрати нервничать по пустякам. Это же всего на одну ночь.
Майк громко вздохнул, вытащил из сумки свою книгу и вскарабкался на верхнюю полку. Ребекка начала рыться в красном пакете, который она собирала сама (куклы Барби, фломастеры, книжки, маленькие медвежата, скакалка, целая россыпь бусинок), и вытянула оттуда книгу Роальда Даля. Зажав ее под мышкой, Ребекка залезла на верхнюю полку и улеглась рядом с Майком. Они были пристроены. Тома нужно было покормить, и я отправилась на поиски ресторана. Я металась по парому, поднимаясь и спускаясь по бесконечным лестницам, Том становился все тяжелее и тяжелее. Огромные карты, висевшие на стенах, мне ничуть не помогали. Все они пестрели от красных квадратиков и стрелок, радостно восклицавших: «Вы здесь». Кончилось тем, что мы оказались на палубе, рядом со спасательными шлюпками. Я очень старалась не думать о «Титанике».
Наконец мы нашли кафе и смогли поесть, правда, в компании с оравой кричащих детей. У меня возникло подозрение, что их всех звали Линни или Райан. Ну, в конце концов, нельзя же рассчитывать, что на пароме вашими соседями окажутся такие же люди, что и в самолете, ведь так? Даже после того, как мы справились с огромной порцией картошки и бобов, у меня оставался еще час до того момента, когда Тома нужно было укладывать спать. О возвращении в душную железную каюту не хотелось даже думать. Мы провели время, разглядывая в магазине духи. Когда мы вернулись в каюту – потратив полчаса на ходьбу вверх и вниз по лестницам – Майк и Ребекка крепко спали. Стараясь не шуметь, я молча начала раздевать Тома. Он сначала что-то лопотал, но заорал во всю силу своих легких, когда я попыталась подмыть его над маленькой металлической раковиной. На ощупь она казалась просто ледяной. В конце концов мне удалось надеть на Тома чистую пижаму. Я дала ему бутылочку с молоком и стала укачивать, шепотом напевая колыбельную. Затем положила его в манеж и на цыпочках пошла к своей полке. Я надеялась, что мне удастся хоть немного поспать. Но, когда я легла, над краем манежа показалась голова с двумя огромными глазами, уставившимися на меня. «Том, – прошептала я. – Ложись! Пора спать!» Какое-то мгновение он пытался осмыслить тот факт, что я, его мамочка, нахожусь в пределах видимости, но не держу его на руках. Это было невообразимо. Я повернулась к Тому спиной и притворилась спящей. Он помолчал ровно столько, сколько нужно было, чтобы набрать побольше воздуха в легкие. И завопил. Я вскочила и подхватила его на руки.
– Что? Что случилось? – Майк завозился на своей койке. – Ребекка, подвинься! У меня руки затекли.
И в этот момент, в нескольких метрах под нами, заработал двигатель парома. Наша каюта тут же превратилась в шумящую и вибрирующую железную трубу. Ночью мы спали урывками. Все, кроме Тома, конечно, который наотрез отказался возвращаться в манеж и провел всю ночь, ползая по полу каюты. К шести часам утра мы все перебрались в пустой ресторан. Чувствовали себя отвратительно. И только Том выглядел свеженьким как огурчик.
Среда, 19 августа
– Ну, и как прошла поездка? – прокурорским голосом спросила Гарриет.
Мы только что благополучно припарковали машину перед домом, стоящим прямо посередине цветущего поля. Он был великолепен. Впрочем, я и не ожидала ничего другого, – у Гарриет действительно хороший вкус. Она всегда выбирает все самое лучшее. Дом построен из желтого песчаника с реки Дордонь. Он расположен в самом конце длинной, обдуваемой всеми ветрами дороги, и пока мы ехали по ней, могли наблюдать, как рядом с домом ярко сверкает голубая вода бассейна. В пути наше настроение заметно улучшилось.
Когда мы, потные, измученные, грязные и голодные, сошли на берег, Ребекка сказала:
– Мне так понравился паром! Мы поедем на нем еще раз?
Мы с Майком переглянулись и беспомощно рассмеялись.
– Никогда, – сказал он. – Больше никогда в жизни.
– Пока мы не уехали… Как насчет того, чтобы попросить выделить нам каюту прямо в машинном отделении, когда мы поедем домой?
– Ага. И возможно они смогут найти что-нибудь поменьше.
– Точно, – я чувствовала себя ослабевшей от недосыпа и приступа веселья. – И пожарче.
Было раннее утро, но солнце припекало. Мы решили выпить кофе. Я чувствовала себя гораздо лучше уже от возможности погреться в солнечных лучах. Мы во Франции. Все вокруг говорят по-французски. Ребекку разговоры на незнакомом языке потрясли.
– Что она говорит? – спросила моя дочь, когда какая-то женщина в кафе потрепала ее светлые волосы с возгласом: «Сотте elle est mignonne, si mignonne»[33].
– Она сказала, что ты очень хорошенькая.
– О! – радостно сказала Ребекка.
Она кокетливо улыбнулась женщине, которая взяла Ребекку за подбородок. Французы обожают детей.
Мне очень нравится, что здесь все по-другому. Другой хлеб, другой кофе. Это даже поднимает настроение. Мы спокойно сидели за столиком перед кафе, мне показалось, что даже Майк начал расслабляться. Солнечные лучи буквально смывали следы усталости с его лица. В сумку с постельным бельем, которое мы брали с собой на паром, я положила пару льняных шорт для Майка, и его ноги уже начал покрывать легкий загар. Мои были гораздо светлее, но, когда мы приедем в наш летний дом, я собираюсь загорать у бассейна каждую свободную минуту.
На ночь мы остановились в маленькой романтичной auberge[34]. Дети отправились в кровати счастливые и радостные от возможности спать на новом месте. Хотя гостиница была крошечной, еда оказалась восхитительной. «Pate de foie gras![35] – воскликнула я, открыв меню. – Посмотри, он стоит всего двадцать франков! Это же около двух фунтов».
– Две сотни франков, – улыбнулся Майк. – Выбери что-нибудь другое.
За едой мы разговаривали. И какое же это было блаженство. Я рассказала ему все про Бостон (ни слова о Гэри), а Майк рассказал, чем он занимался на работе, пока длилась наша ссора. Его начальника уволили. Если бы я в это время не была в Америке, то обязательно узнала бы – на нашей работе новости распространяются со скоростью лесного пожара. Новый начальник (он, как и Майк, перешел из Би-би-си) пытается доказать свою компетентность и поэтому мешается под ногами у всех подряд.
– Я боюсь, что он может привести за собой собственную команду, – сказал мне Майк.
Господи! Я всегда думала о работе Майка как о чем-то надежном, незыблемом. Он ведь великолепный специалист.
– То, что я специалист в своем деле и хорошо работаю, мало значит в такой ситуации, – продолжил мой муж.
После еды мы вышли на террасу. Мы просто сидели там, наслаждаясь душистым вечерним воздухом, и лениво потягивали бренди. Я потянулась и вздохнула: «Слава богу, теперь я понимаю, почему он был таким странным!» Позже мы на цыпочках прокрались в комнату, стараясь не разбудить детей. Они крепко спали. Я разделась, легла в постель и стала ждать, когда Майк придет и ляжет рядом со мной. Может, если мы будем вести себя очень тихо, то сможем заняться любовью? Но Майк только поцеловал меня в щеку и прошептал: «Спокойной ночи». Я лежала с открытыми глазами. Несмотря на распахнутые окна, было очень жарко. Где-то рядом настырно пищал комар. Мы же уже помирились, ведь так? Тогда почему он не хочет заниматься со мной любовью?
Сегодня в полдень, когда мы наконец добрались до дома, навстречу из темноты коридора появилась Гарриет в ослепительно желтом бикини. Ее кожа уже приобрела ровный темный загар, а фигура у нее – как у супермодели. Она что, никогда не ест? Когда Гарриет подошла ко мне, чтобы поцеловать, я почувствовала, что она пахнет Ambre Solaire[36] и солнцем. «Дорогая! Как прошла поездка?» – «Даже не спрашивай», – я рассмеялась и принялась доставать из машины истерически кричащего Тома.
– О, как здесь чудесно! – вырвалось у меня, когда мы вошли в прохладный, темный холл.
– О да. На ланч я приготовила салат, и еще у нас есть сыр и хлеб. Будете есть?
– Ребята! – завопил Мартин. Он был весь мокрый – видимо, только что вылез из бассейна. – Я уж думал, что вы никогда не приедете!
Он хлопнул Майка по спине, потом обнял меня так крепко, что я забеспокоилась о своих ребрах. Ребекка стояла, вцепившись в мою ногу. Он наклонился к ней: «Мальчишки в бассейне. Не хочешь пойти к ним?» Ребекка подняла на меня глаза, полные восторга: «Мамочка, можно?» – «Сейчас, мне нужно найти твой купальник».
На столике у бассейна Гарриет разложила столько различных сыров и ветчины, что хватило бы на небольшой пир.
– Тебе не стоило так беспокоиться! – сказала я ей.
– По-твоему, слишком? – Гарриет выглядела слегка обиженной.
– Что ты, все просто великолепно! – торопливо ответила я.
Суббота, 22 августа
Сегодня утром я загорала, блаженствуя, пока Майк играл в бассейне с Томом. И мне пришло в голову, что если уж вы отправляетесь в отпуск вместе с какой-нибудь парой, то выбирать в попутчики нужно людей, к которым вы уже чувствуете отвращение. Тогда вы будете просто счастливы, если никогда их больше не увидите. Ну, или с такими людьми, как Джилл и Пит, которых вы знаете настолько хорошо, что спокойно можете им сказать: «Прекрати лентяйничать и помоги мне на кухне», – или даже: «Ваши дети совсем от рук отбились, и я собираюсь их отшлепать». К сожалению, Гарриет и Мартин принадлежат к совсем другому типу. С какой бы радостью я ткнула Мартина вилами! Он ведет себя так, будто из-за того, что он богат, все должны его слушаться. Но Гарриет… она действительно хороший человек. Это понимаешь, когда перестаешь обращать внимание на весь тот блеск, который ее окружает. И с каждым днем мне становится ее жаль все больше и больше. Я думала, что ее жизнь лишена недостатков, но это определенно не так. К примеру, она могла бы с гораздо большей свободой, чем я, лежать у бассейна, доводя до совершенства свой загар, но чаще ее можно найти на кухне, где она готовит, убирает, моет и драит. Что она пытается доказать? Я чищу, следовательно, я существую?
Она одержима стремлением создавать уют и делать жизнь Мартина и детей абсолютно безоблачной. Их желания – смысл всей ее жизни. Если бы Майк сказал: «Кэрри, принеси-ка мне чего-нибудь выпить», то моим ответом, скорее всего, было бы: «Тебе надо – ты и иди!» Гарриет такое не может даже присниться. Как только у кого-нибудь пустеет стакан или тарелка, Гарриет сразу же хватает посуду и несет ее на кухню. Обычно я не выдерживаю и говорю ей: «Пожалуйста, давай я тебе помогу». Но в ответ всегда слышу: «У тебя руки заняты Томом. А мне совсем не трудно». Неудивительно, что она такая худая – она постоянно находится в движении, обслуживая свою семью. Стоит только раздаться крику Арнольда или Сидни, которые плещутся в бассейне: «Мам, принести мне попить!», как она откликается: «Конечно, солнышко!» – и вскакивает с места.
Вчера мне настолько надоела ее постоянная беготня, да и руки у меня так чесались от желания отшлепать ее мальчишек, что я не выдержала и спросила Гарриет, почему бы не заставить их самих сходить на кухню за лимонадом.
– Но зачем? – У нее даже глаза расширились от удивления. – Мне так нравится ухаживать за ними.
Я обнаружила еще одну причину, почему Гарриет не толстеет. Она ничего не ест. Когда мы выбираемся в ресторан, я каждый раз наслаждаюсь каким-нибудь новым для меня блюдом восхитительной французской кухни. Что-нибудь вроде тонко нарезанного картофеля с пряным соусом, да еще и с сочным мясом. А рядом со мной сидит Гарриет и равнодушно водит вилкой по листьям салата, сиротливо лежащим на ее тарелке. В такие моменты мне так и хочется сказать ей: «Давай же! Закажи себе огромный десерт и, пожалуйста, напейся!» Но она никогда этого не сделает. Ей ведь необходимо вставать ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак Мартину и мальчикам.
Каждое утро у нас происходит что-то вроде соревнования: кто первым спустится в кухню. Из-за Тома я, конечно же, просыпаюсь первой. Но каждый раз, дав ему первую утреннюю бутылочку молока, я стараюсь убаюкать его еще на часик. В результате засыпаю сама, а он в это время ползает по полу. Естественно, когда мы, окончательно проснувшись, появляемся в кухне, Гарриет уже принесла из булочной свежий хлеб, накрыла на стол и встречает нас с кофейником в руке. Из-за нее я чувствую себя ненужной. Вот она – самая настоящая домохозяйка.
Майк почти все время проводит в бассейне с Ребеккой. С тех пор как помирились, мы еще ни разу не занимались любовью. «Возможно, это из-за того, что я ложусь спать гораздо раньше Майка», – успокаиваю я себя, втирая в кожу очередную порцию крема для загара. И потом, он очень много пьет. Каждый вечер он до поздней ночи пьет бренди вместе с Мартином. А у меня глаза слипаются уже в одиннадцать часов – мне ведь приходится рано вставать, чтобы покормить Тома. Конечно, это здорово – отдыхать в таком очаровательном месте, но, по правде говоря, мне никак не удается по-настоящему расслабиться. Я все время помню про бассейн и поэтому не могу ни на секунду выпустить Тома из поля зрения. А он каждый раз, когда я пытаюсь почитать, устремляется прямиком к воде. Я очень боюсь, что он сгорит на солнце, и пытаюсь заставить его носить панамку, но мои усилия практически бесполезны. Том ее немедленно снимает. Кроме того, он больше не хочет спать по утрам и очень громко возмущается, когда я пытаюсь его уложить. Возможно, это потому, что вокруг происходит столько всего интересного и малыш не хочет ничего пропустить.
Ребекка совершенно потеряла голову от Арнольда и Сидни, которые разрешают ей участвовать во всех своих развлечениях. Они вместе играют в крикет в саду или плещутся на надувных матрасах в бассейне. Мартин часто играет вместе с ними. Этот человек просто не в состоянии сидеть на одном месте. Я чувствую себя счастливой, когда могу просто полежать у бассейна, Мартин же хочет, чтобы мы что-нибудь делали. Вот и сейчас он кричит нам с другой стороны бассейна: «Эй, ребята! Пошли, сыграем в крикет!» «О господи! – прошептала я тихонько. – Исчезни!» А Майк немедленно присоединился к их компании. Такое ощущение, что он согласен на что угодно, лишь бы не оставаться вдвоем со мной.
Четверг, 21 августа
Вчера мы решили выбраться куда-нибудь все вчетвером. На вечер мы наняли женщину, которая может посидеть с детьми и прибраться в доме. Последнее, по-моему, совершенно бесполезно, так как за порядком и чистотой неусыпно следит Гарриет. В пяти милях от нашего дома есть совершенно восхитительный ресторанчик, расположенный в старой мельнице. Мы заказали столик на террасе. Все были в приподнятом настроении. Я так довольна своим загаром, что почти без проблем смирилась с тем, что Гарриет выглядела ослепительно в красном шелковом платье с открытой спиной. Бледно-голубая рубашка подчеркивала темный загар Майка. Он был восхитителен. С легкой горечью я подумала, что он и Гарриет могли бы быть очень красивой парой.
У Мартина слишком светлая кожа, поэтому он не загорел, а только очень сильно покраснел. Его везде можно было узнать по ярко-розовой сверкающей лысине.
Мы заказали вино и углубились в меню. Гарриет даже выразила желание попробовать улиток. Постепенно разговор зашел о политике. Мартин, убежденный тори[37], громогласно возмущался состоянием экономики. Майк начал его подначивать, и я тоже вмешалась в разговор. Гарриет молчала. Внезапно, в ответ на одно из особенно возмутительных замечаний Мартина о безработице, она сказала: «Уверена, это не потому, что они в принципе безработные. Все дело в недостатке опыта, ведь так?» – «Гарриет, – раздраженно сказал Мартин, – помолчи, а? Ты же совершенно не представляешь, о чем идет речь. Так вот, Майк, – продолжил он свою мысль, развернувшись к жене спиной, – что ты думаешь о процентных ставках? Они поползут вверх? Или будут опускаться? По-моему, тебе нужно решить, куда вложить деньги. Я тут знаю одного парня…»
Я взглянула на Гарриет и увидела, что ее глаза наполняются слезами. Она отбросила салфетку, неловко выбралась из-за стола и бросилась в туалет. Майк с удивлением поднял глаза от тарелки, потом перевел взгляд на меня. Я пожала плечами и пошла за Гарриет. Мартин продолжал болтать, ничего вокруг не замечая.
Гарриет стояла, нагнувшись над раковиной, ее плечи вздрагивали от рыданий.
– Гарриет, – позвала я, – ты как?
Она подняла голову и встретилась взглядом со мной в зеркале.
– Какой же он ублюдок! – прошипела она. – Я его ненавижу. Меня тошнит от всего этого. Меня просто выворачивает, когда он обращается со мной, как с идиоткой.
– Но… но я думала, что вы… счастливы, – пробормотала я. У меня было такое чувство, будто меня сильно ударили по голове. Когда я видела их вместе, мне всегда казалось, что она боготворит даже землю, по которой он ходит!
– Он мне изменил.
– Нет! – Я была потрясена. В конце концов, кто может хотеть с ним спать?
– Я обнаружила этот номер в квитанции об оплате его мобильного. Когда я по нему позвонила, ответила женщина. Я проверила выписку из платежей по его кредитной карте и нашла номер счета, о котором я никогда не слышала. Это оказался отель в Джерси. Платеж был сделан именно тогда, когда он, по его словам, ездил по делам в Лондон. – Гарриет всхлипнула. – Он ведет себя так, будто я ничего не значу, будто мое мнение вообще никого не интересует.
Но ведь она такая восхитительная. Как же можно относиться к ней так, словно она – обычная женщина? Я немного поколебалась, прежде чем спросить:
– И что ты собираешься делать? Бросишь его?
Она взглянула на меня с жалостью: «Как, по-твоему, я могу его бросить? У меня ничего нет. В отличие от тебя, у меня нет работы. Нет денег. Мне ничего не принадлежит. Одна я мальчиков вырастить не смогу, не говоря уже о том, чтобы отправить их в приличную школу». Гарриет выпрямилась, стерла салфеткой следы туши под глазами и подкрасила губы. Я заметила, что ее руки слегка тряслись.
– Вот. Теперь порядок. – Она улыбнулась своему отражению. На ее лице не было и следа недавних слез. – А теперь давай вернемся. А то мужчины будут беспокоиться.
Суббота, 30 августа
Пока нас не было, пришло столько почты, что мы с трудом открыли входную дверь. Автоответчик бодро сообщил, что для нас оставлено пятнадцать сообщений. В почтовом ящике обнаружилось два банковских счета, две выписки платежей по кредитным картам, счета за телефон, электричество и газ и письмо с напоминанием о неуплаченном штрафе за неправильную парковку (я совсем забыла заплатить). Зажав в руке пачку коричневых конвертов, я пошла к Майку на кухню:
– Восхитительно! Вот что я называю «идеальным возвращением домой»!
Погода в Англии была пасмурной. С того момента, как мы сошли на родную землю, я чувствовала, как все больше удаляюсь от теплого солнца Франции. Все-таки отпуск очень сильно выбивает из колеи. Возвращение домой ужасно. Неудивительно, что так много людей, вернувшись, просто пакуют все свои вещи и переезжают жить в какое-нибудь бунгало на Гибридах. У меня было такое чувство, будто все обязанности, которые кто-то временно убрал из моей жизни, внезапно обрушились всем своим весом на мои плечи. Дом больше не выглядел как наш дом, а был безжизненным и очень пыльным. Мне даже не хотелось думать о том, что завтра нужно идти на работу. Столько всего нужно сделать. И опять оставить Тома… Невидимые нити, которые нас связывали, были восстановлены, и они оба снова стали моими детьми. За все это время Ребекка ни разу не упомянула Клэр. И я чувствовала, что Том – мой. Я могла спокойно обнимать его, вдыхать запах его кожи, когда мы вместе дремали в шезлонге. Его смех, когда он плескался со мной в бассейне, предназначался только мне. Как это было восхитительно проводить столько времени со своим ребенком (даже если временами я от него уставала)! Вчера, когда мы ехали домой, Майк выглядел полностью погруженным в свои мысли. Каждый раз, когда я с ним заговаривала, мне казалось, что он находится за многие километры от меня. Возможно, он беспокоился по поводу своей работы. В течение всего отпуска мы с ним вели себя предельно цивилизованно: ни одного грубого слова (после парома, конечно). У меня уже возникло чувство, что наша лодка наконец-то заходит в спокойные воды. Но физический контакт оставался равным нулю. Я была так счастлива, что наша ссора закончилась, и пыталась обнять его при каждом удобном случае. Хотя он не отталкивал меня, но ни разу не ответил на мои объятия. Мы ни разу не занимались любовью. Ну, полагаю, это можно объяснить – наша комната находилась слишком близко от комнаты Гарриет и Мартина, да и я всегда уже спала, когда он приходил… но, когда мы спали, он не обнимал меня, а если я обхватывала его руками – он высвобождался. Но теперь мы дома, и все должно прийти в норму. Это совершенно не похоже на меня, но мне нужно, чтобы Майк показал, наконец, что он хочет заняться любовью.
После того как мы достали из машины все сумки, Майк взглянул на часы:
– Слушай, если ты не возражаешь, я заскочу на работу. Поработаю пару часиков, пока там тихо. Ты же знаешь, какой хаос творится в понедельник утром в офисе. Не беспокойся об ужине, я перехвачу что-нибудь по дороге.
Он сел в машину и уехал. Опять одна. Это уже становится обычаем!
9
СЕНТЯБРЬ
Понедельник, 7 сентября
Первый день Ребекки в школе. Из-за этого вчера она устроила небольшую истерику, рыдая, пока я раскладывала на кровати ее школьную одежду. Количество блузок, к которым нужно пришивать пуговицы, сводит с ума. Кроме того, я обнаружила несколько разошедшихся швов. А это значит, что мне придется браться за нитку с иголкой. Но для этого нужно открывать корзинку для шитья. А внутри нее творится такой беспорядок, что я боюсь даже поднять крышку. Подозреваю, что могу задохнуться от пыли. В субботу я собиралась пройтись по магазинам и купить новой одежды, но мы заканчивали работу над фильмом, и Ник бился в истерике, требуя, чтобы все работали сверхурочно. Поэтому мне пришлось провести весь день в офисе. Описание фильма уже послали в еженедельник, который публикует программу передач, так что я считаю, что работа окончена. Очень приятно видеть свое имя после слов Исполнительный продюсер. Я – Известный Человек. Мама купит десять кассет и будет раздавать всем своим знакомым.
И Том, и Ребекка рыдали, когда я уходила на работу в понедельник. Клэр появилась в восемь утра, загорелая и красивая после отпуска, проведенного на солнце. Я заметила у нее на лодыжке маленькую золотую цепочку. «Том!» – воскликнула она, склонившись к нему. Том посмотрел на нее с сомнением. Кто это? Но он тут же вспомнил Клэр и радостно вцепился в нее. Она привезла им подарки – много разных сластей, и дети замерли у ее рюкзачка в ожидании. Но, когда я уже взяла в руку свою сумку, Ребекка обернулась и бросилась ко мне. Схватившись за мою юбку, она сказала:
– Не уходи. Мамочка, не ходи сегодня на работу.
Я осторожно отцепила ее пальчики от своих колготок:
– Я должна. Посмотри, что Клэр тебе привезла! Клэр, если вы не против, Сьюзи зайдет сегодня днем. Ребекка, сегодня к тебе придет играть Сьюзи, и Клэр снова здесь. – Мне нужно было уходить, я уже опаздывала.
– Но мне не нужна Клэр, – горячо возразила Ребекка. – Мне нужна ты.
– Не будь глупышкой, солнышко. – Я заметила обиду на лице Клэр. – Я скоро вернусь.
Том, который успел уютно устроиться на руках у Клэр, внезапно тоже понял, что я ухожу. Он тут же закричал: «Нет!» – и начал тянуться ко мне.
Конечно, мне не следовало возвращаться и брать его на руки. Но я не смогла удержаться. Я крепко его обняла, вдохнула его запах. «Я люблю тебя», – тихо прошептала я Тому на ухо, а затем осторожно передала его обратно Клэр.
– Пошли! – сказала она. – Посмотрим, превратились ли уже головастики в лягушат!
– Да, да! – закричала Ребекка, позволяя себя увести.
Клэр обернулась и улыбнулась мне: «Увидимся. Нужно что-нибудь купить? Я все поглажу. И не волнуйтесь, все будет в порядке. Пока!» Она подняла ручку Тома и помахала ею, а затем исчезла с детьми в коридоре. Но, прежде чем она вышла за дверь, Том обернулся и посмотрел на меня. И его взгляд ясно говорил: «Не бросай меня».
Пятница, 11 сентября
День, обведенный красным в моем календаре. Сегодня Ник будет смотреть первую часть нашего документального фильма «Дислексия[38] идет по миру». Конечно же, на самом деле он называется не так, это просто дурацкая журналистская шуточка. Мы придумывали их все время, пока делали фильм: «Читали про космонавта-дислексика, который полунел на лету?» – и все в таком духе. На самом деле, по-моему, подобные шутки – это попытка справиться с переживаниями и эмоциями, с которыми приходится сталкиваться. Уверена, что полицейские и врачи поступают точно так же. Когда умерла принцесса Диана, наше чувство юмора стало невыносимым: «В чем разница между „мерседесом“ и „мини“[39]? Никто не увидит принцессу Ди мертвой в мини». Ужасно. Но этот черный юмор помогает пережить трудные времена.
Мы потратили много нервов, монтируя отснятый материал. Гэри великолепно поработал над озвучиванием, и все сюжеты, где он появляется перед камерой, сделаны очень хорошо. Он выглядит привлекательным как никогда, и, с тех пор, как мы вернулись из Бостона, у меня перехватывает дыхание, когда я его вижу. Гэри легко переключается с одного увлечения на другое, потому что, как и любого бабника, его интересует только успех. Но, если чувствует, что надежды нет, моментально переключается на новый объект. Вот так и со мной. У меня был шанс, и я его упустила. Но зато поняла две вещи. Во-первых, Гэри – поверхностен. А во-вторых, по-моему, бессмысленно бросать все ради ночи жаркого и потного секса с абсолютным незнакомцем – даже если такая возможность выглядит очень соблазнительно.
У меня такое чувство, что на протяжении недель я не занималась ничем, кроме работы над фильмом, и, кроме того, я вся на нервах, потому что мы переезжаем уже на следующей неделе, а я еще не начинала упаковывать вещи. Время от времени открываю шкафы, смотрю на горы вещей и поспешно закрываю дверцы. Я даже подумывала о том, чтобы нанять специальных упаковщиков, но мысль, что они будут разглядывать мои трусы, меня остановила. Что мы будем делать с рыбками? Я спросила у Майка, и он предложил переслать их по почте, Ребекка немедленно разрыдалась. Ей невыносима мысль, что придется навсегда покинуть свою комнату, и она расклеивает по всему дому желтые листочки, на которых написано: «Дом, я люблю тебя». Сердце разрывается. Но я надеюсь, что большую часть жизни она все-таки проведет в усадьбе и привяжется к ней. Жду не дождусь, когда увижу весь дом целиком, завтра я собираюсь заехать в «Лужки», чтобы измерить окна – нужно купить новые занавески. Скорей бы наступило завтра. Если мы переезжаем в следующую субботу, то я собираюсь отпроситься у Ника на всю следующую неделю. Майк сказал, что он слишком занят и не может оставить работу. Я тоже занята, но мое «занята» почему-то означает, что у меня еще остается время на то, чтобы справляться со всеми остальными делами, тогда как у Майка это означает, что у него есть силы и время лишь на спокойный сон на диване. Забавно, правда?
Ник, Гэри, Мик, Марк, я и видеоредактор Сью набились в крошечную редакторскую. Я чувствовала себя достаточно уверенно – мы подобрали действительно хорошую музыку для фрагментов, в которых участвовали дети, интервью были великолепны, сценарий охватывал все самое важное. Когда начался просмотр, я поняла, что не в состоянии смотреть на экран, и стала следить за выражением лица Ника, мне казалось, что ему нравится. Через несколько часов – по моему ощущению – на самом деле фильм длился полчаса, – Сью зажгла свет. «Ну, что ты думаешь?» – я повернулась к Нику. После небольшой паузы он покачал головой. Что?
