Текст книги "Брак"
Автор книги: Диана Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Глава 55
ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ
Они приземлились задолго до полудня, значит, впереди был почти целый день, и это радовало, поскольку дел оставалось еще много, а времени до свадьбы – всего три дня. Тим отправился домой, а Анна-Софи взяла такси и поехала к Эстелле. До встречи с ней за ужином Тиму предстояло связаться с отцом и мачехой, которые, вероятно, уже прибыли.
Еще у двери он услышал, что в квартире надрывается телефон. Сис звонил из Амстердама, чтобы сообщить, что Габриель объявил голодовку: прокурор США требовал его экстрадиции штату Нью-Йорк. Габриель говорит, что Штаты пытаются вернуть его, чтобы приговорить к смертной казни.
– Если он сумеет это доказать, по голландским законам он не подлежит экстрадиции, – объяснил Сис.
Тим пообещал передать все Сержу Крею, но после отъезда Делии тот утратил всякий интерес к Габриелю. Тима по-прежнему мучили угрызения совести – за то, что Габриель попал в тюрьму по его вине. Но перестанет ли он винить себя, если выяснится, что этот американец совершил тяжкое преступление?
Мать Тима оставила ему сообщение, что уже вернулась в Лютецию (подразумевался Париж). Отец и мачеха Тима остановились в отеле «Герцог де Сен-Симон», что подтверждало догадки Эстеллы о богатстве и видном положении родных Тима, а еще казалось ей признаком утонченного вкуса, хотя номер забронировал Тим, выбрав ближайший из отелей.
Все понимали, что присутствие на свадьбе не только Сесиль, но и Джерри Нолинджера со второй женой создаст немало щекотливых ситуаций. Это Эстелла обсудила с подругами, зная, что подобные ситуации все чаще возникают и во Франции. Мадам Экс предложила самое простое решение, своего рода разделение труда. Следующий вечер Джерри и Терри Нолинджер предстояло провести у Дороти Штернгольц, в кругу ее знакомых, французов и американцев. А Эстелла пообещала принять у себя Сесиль Нолинджер и товарищей Тима по колледжу, приехавших из Америки. Тим и Анна-Софи должны были ужинать у Эстеллы, но позднее приехать к Дороти на кофе.
Анна-Софи испытала шок: повинуясь смутному предчувствию, она примерила свадебное платье и обнаружила, что оно не сходится на талии. Застегнуть все сорок крошечных пуговок было невозможно. Услышав ее крик, в комнату вбежала Эстелла, увидела дочь в незастегнутом платье, на миг решила, что Анна-Софи беременна и, к своему удивлению, испытала неожиданный прилив ликования.
– Ma chérie!
Но виной всему были три дня, проведенных в Америке.
– Наверное, они что-то подмешивают в пищу, – чуть не плакала Анна-Софи. – Мама, какие же они все толстые! Как мне теперь быть?
Они осмотрели все вытачки и боковые швы в надежде, что их удастся распустить, но результаты осмотра оказались неутешительными. Выслушав предложение сделать вставки, Анна-Софи расплакалась. Хуже того, пострадавшая рука до сих пор не влезала в узкий рукав.
– Придется тебе три дня поголодать, бедняжка, – заключила Эстелла.
Дрессировщик представил Крею отчет, как только тот приехал в замок.
– У мадам побывало несколько гостей, но не из числа охотников, – сообщил дрессировщик. – Никаких затруднений не возникло. Месье, живущий по соседству, так часто бывал здесь, что собаки уже признают его за своего. Никто из охотников не пытался вторгнуться в ваши владения, никто не стрелял. Остальное подробно изложено в отчете.
Крей долго изучал отчет, читал и перечитывал его и наконец поблагодарил дрессировщика.
Тим слушал, как Анна-Софи разговаривает с подругами по телефону, нахваливая Америку.
– Нет, в Лас-Вегасе мы не были… О, это страна читателей! Уверяю, я впервые видела столько книжных магазинов! И у каждого есть своя машина, притом огромная! Я купила несколько изумительных гравюр с птицами, одного француза, Жана Одюбона. Ими так восхищаются в Америке!..
На коктейле у Эстеллы все отметили, как красива Анна-Софи в своем темно-зеленом шелковом костюме. Правда, казалось, что костюм тесноват – жакет она так и не сумела застегнуть, зато сияла улыбкой. А до свадьбы оставалось всего два дня. Анна-Софи и Тим выглядели безмятежно-счастливыми, она восхищалась его товарищами по колледжу. Правда, они уже успели полысеть и отрастить брюшко, но были еще молоды и женаты на прелестных женщинах. Друзья Тима уже привыкли считать его закоренелым холостяком, удивились, узнав, что он отважился обзавестиcь семьей, и, в свою очередь, восхищались стройной и умной матерью Анны-Софи, отменной едой, элегантным убранством, сервировкой, изысканными букетами, тостами… Джерри Хоуарт, Грейвс Мюллер, Дик Трент и Питер Френч уже прибыли. На церемонии должны были присутствовать и другие знакомые Тима – все, кто смог взять небольшой отпуск, чтобы провести несколько дней в Париже или в очаровательных отелях Нормандии.
Американские друзья беседовали с французскими парами – знакомыми Анны-Софи, приглашенными Эстеллой. Все франко-американские разговоры проходили гладко. Французы оказались гораздо более дружелюбными, чем представлялось американцам; на улицах, видя, что они сверяются с картой, парижане часто сами предлагали им помощь. Американцы не скрывали удивления. Мать Тима, Сесиль, они уже знали – по летним каникулам, проведенным в Мичигане, где все пятеро друзей занимались сбором черники или помидоров. Здесь же было и несколько друзей самой Эстеллы, в том числе академик Сирил Дору, что произвело неизгладимое впечатление на Сесиль, которая, впрочем, не была знакома с его выдающимися трудами.
Анна-Софи ничего не ела и отпила всего три глотка шампанского.
– Знаете, – рассказывала она своим друзьям Виктору и Селине, – в Америке у всех есть машины, потому что поездов там нет. А расстояния огромные, без машины ты как без рук. От поездов они отказались из-за проблем с бизонами – кажется, оттого, что бизоны часто попадали под поезда, – но, конечно, это было очень давно. Они привыкли обходиться без поездов. До некоторых мест там вообще никак не добраться. Одно из них называется Южная Дакота – романтично, правда?
– Ты не поверишь, – шептал Тиму его давний друг Дик Трент, единственный холостяк в их компании, – вон ту француженку, самую симпатичную из всех, не считая Анны-Софи, зовут Киской. Представляешь? – Он лишь слегка переигрывал, войдя в роль типичного американца. Тим задумался: похоже, он уже давно общался с французами, поэтому перестал обращать внимание на прозвище подруги Анны-Софи, звучащее для американцев так двусмысленно.
– Да, поездка в Америку прошла замечательно. К моему удивлению, выяснилось, что все американцы говорят по-французски, – услышал Тим голос Анны-Софи.
– Анна-Софи – чудесная девушка, – заметил Дик. – Она рассказывала мне о Блошином рынке.
– Я до сих пор не понял, в чем тут фокус, – отозвался Тим, – но вещи, которые мне кажутся хламом, она продает за бешеные деньги.
Эстелла, как гостеприимная хозяйка, помнящая о том, что большинство ее гостей – американцы, предусмотрела все детали, характерные, по ее мнению, для американских вечеринок, в том числе и такие, как кубики льда. Нанятая на вечер горничная переходила от одной группы гостей к другой, предлагая ведерко со льдом и щипчики, что вызвало у Тима тихую досаду не только на Эстеллу, но и на американцев, которые охотно брали лед и клали его в шампанское и перье. Наверное, с таких мелочей и начинаются катастрофические, грандиозные международные скандалы.
У княгини Дороти Штернгольц в розовых комнатах на улице дю Бак в тот вечер собрались преимущественно французы, влиятельные люди, которые были не прочь познакомиться со старшим месье Нолинджером, и несколько американцев, живущих в Париже, – священник американского собора, атташе по культуре, друзья Дороти, которым принадлежал знаменитый сад в Горде. Ужинали внизу, в столовой, а к прибытию жениха и невесты перешли в гостиную пить кофе. Всем понравилась юная пара, которой через три дня предстояло давать обеты у алтаря, все гадали, как сложится семейная жизнь молодых, и размышляли о самом институте брака.
Эдвард Маркс формально считался духовником Тима, церемонию предстояло провести ему и католическому священнику из Валь-Сен-Реми. Эта идея пришла в голову мадам Экс, и Анна-Софи одобрила ее. Кроме того, она заказала музыкантам несколько произведений Аарона Копленда, хотя и терялась в сомнениях, не зная, действительно ли Тим предпочитает Копленда Берлиозу.
Тим застал отца и Терри в окружении приветливо улыбающихся французов, увлеченных беседой, и с удовольствием отметил, что они неплохо проводят время. Он никогда не считал отца консерватором или авангардистом, но знал, что отец не лишен умения находить общий язык с людьми – качество, которое исправно служило ему даже теперь, после выхода в отставку, и тем более во время работы зарубежным представителем компании, принадлежащей его дальнему родственнику и однофамильцу. Тим взял под руку Анну-Софи, подвел ее поближе, обнял отца и мачеху. Анну-Софи тепло поприветствовали; слегка гортанный западный голос Терри немного смутил Тима.
– Таким я и представлял себе его отца – мудрым и интересным собеседником, – сказал кто-то из французов.
– Да, я немного говорю по-турецки, – рассказывал тем временем отец Тима мадам Уоллингфорт. – Я много лет прожил в Стамбуле.
– Вот как? – восторженно восклицала мадам Уоллингфорт.
– Он невероятно богат, – прошептал Эрве Донан своему другу Пьеру-Мари Сарберу.
– Tiens, ils sont tous richissimes, les Américains.[52]52
Все они богаты, эти американцы (фр.).
[Закрыть]
Наверное, погода испортилась сразу в обоих полушариях: в Орегоне дороги обледенели на много тысяч миль, в Париж ветер принес холодный дождь, а в Альпы – сильный снегопад. А может, это было просто совпадение. Тим и Анна-Софи ушли из гостей вместе с Джерри и Терри Нолинджер, чтобы проводить их до отеля и заодно поговорить.
– Вечеринка удалась на славу, Тим. Оказывается, у тебя здесь много хороших знакомых, – сказал его отец. – Жаль, что я так и не выучил французский. Зато я немного говорю по-турецки.
– По такому случаю они могли бы перейти на английский, ведь мы гости в их стране, – ворчала Терри. – За весь вечер мне удалось поговорить только с хозяйкой дома. Наверное, здесь все живут в квартирах? Как в Нью-Йорке. А богачи? Может, частные особняки есть и в Париже?
– Они предпочитают квартиры, – отозвался Тим, предчувствуя несколько утомительных дней. – Завтра вечером мы ужинаем у Креев. Вот у них есть собственный дом.
Внезапно Терри вскрикнула. Ей показалось, что прямо на нее смотрит живой медведь из витрины таксидермиста по соседству с домом княгини.
– О Господи!
Они остановились и уставились на витрину, где было выставлено несколько чучел лисиц, детеныш носорога и другие животные, давно занесенные в Красную книгу.
– Представляю себе, каково жить в этом доме, наверху! – Терри передернулась, искренне сочувствуя княгине. Они поспешили прочь.
– Хватит с меня милостей природы, – раздраженно пробурчала Анна-Софи. Хотя может быть, она хотела сказать «хватит с меня родителей», а может, «твоих родителей».
В прихожей немым упреком громоздились нераспакованные коробки с мелочами и вещами, привезенными из Америки. Отопление отключили на несколько дней, в квартире стоял резкий запах свежей краски. Комнаты выглядели пустыми и унылыми. И Тим, и Анна-Софи думали, что напрасно они переселились сюда еще до свадьбы, их томил какой-то суеверный страх. Но идти на попятный было уже слишком поздно. Молча они отправились спать, если не считать равнодушных замечаний о том, что вечеринка прошла удачно. Анна-Софи промолчала о том, что манеры отца Тима удивили ее, не спросила, почему его мачеха надеялась встретить за границей людей, говорящих на ее родном языке, а Тим ни словом не упомянул про чертовы кубики льда.
Лежа без сна, Анна-Софи почему-то вспомнила отрывок из романа Эстеллы – кажется, «Несколько раз», – который когда-то казался ей таким красивым, а теперь только озадачивал. После плотской любви сердце героини «трепетало, как мясистые края медузы, когда это бархатистое существо резко сокращается, словно передавая дрожь в самую глубину зоны удовольствий». По сравнению с этим красочным описанием эмоций сердце самой Анны-Софи билось ровно. Прошло уже шесть дней с тех пор, как они с Тимом в последний раз занимались сексом, но еще до этого «бархатистая поверхность любви» стала казаться ей потертой и выцветшей. Почему в романе так часто упоминаются резкие сокращения и удары? А может, все дело в ее холодности? Что случилось? Происходящее внушало тревогу, чем бы оно ни было вызвано.
«Дело не в Анне-Софи, – думал Тим, – а во Франции. Мы с Францией не подходим друг другу. Я ей не нужен, здесь мне не место. Этот брак – ошибка, надо отказаться от него, вежливо, достойно, но твердо. Просто сказать…»
Но как это сделать? Все-таки его сердце принадлежит Америке. Такая дилемма могла бы породить бессонницу, но Тим редко страдал бессонницей и не поддался ей даже сейчас.
В Этан-ла-Рейне Креи сидели на кухне возле самой печки. Во всем доме царил холод. Наступил вечер, сеньора Альварес готовила ужин. С несвойственной ему сентиментальностью Крей спросил Клару, скучала ли она без него. Разумеется, ответила она, с трудом скрыв удивление. Никогда прежде он не задавал ей таких вопросов – может, потому, что они редко расставались, да и то ненадолго. Клара рассказала о решении суда.
– Как ты думаешь, я могла бы сбежать? – спросила она дрогнувшим голосом, вновь вспомнив об ужасах тюрьмы. – Улететь отсюда на самолете студии?
– Апелляция уже подана. Потребуется некоторое время…
Клара твердо верила в возможности Крея, несмотря на то что он не сумел избавить ее от недели в тюрьме. Как жаль, что именно теперь, когда она познала истинный вкус жизни, ее ждет мрачная тюремная камера! Ее просто выбросили, как ненужную вещь. Кларе по-прежнему не верилось, что ей придется отбыть срок заключения.
– Чем ты занималась в мое отсутствие? – спросил Крей.
– Я? Не помню точно… Конечно, я беспокоилась – за маму, за тебя, из-за суда. – Внутри у нее что-то дрогнуло, точно Серж заглянул ей в душу.
– Да, могу себе представить. Наверное, ты до сих пор жалеешь о том, что не смогла съездить туда сама. – Его голос прозвучал странно, но выражение лица не изменилось. В конце концов, он оказал ей услугу, избавив от хлопот в Орегоне. Кларе показалось, что она со всех сторон окружена добротой и любовью, в глазах заблестели слезы, ее охватили страх, желание, мысли о смерти. Она всхлипнула, смутилась, извинилась и бросилась к себе в комнату, чувствуя, как сердце разрывается от смутного, расплывчатого желания.
Глава 56
ПРЕДСВАДЕБНЫЙ УЖИН
Устроитель банкетов прибыл утром, чтобы помочь сеньоре Альварес приготовить ужин на сорок персон, который Креи давали этим вечером в честь Анны-Софи и Тима. Сами Креи провели утро с адвокатами из фирмы «Биггс, Ригби, Денби и Фокс», которые настоятельно посоветовали им немедленно избавиться от ротвейлеров и не препятствовать охоте в их владениях – в конце концов, сезон охоты почти завершился, осталось вытерпеть еще немного, а пока занять мирную позицию.
Днем Клара отправилась в магистрат, где ей официально сообщили, что она приговорена к трем месяцам тюремного заключения, поскольку не смогла доказать, что панели продала не она. Других виновных тоже не нашли, поэтому ответственность возложили на Клару. Серж сам усадил Клару в лимузин, взятый напрокат юридической фирмой, но в суд с ней не поехал. Его поступок сам по себе не удивил Клару. Серж редко покидал замок, но ее спутник, адвокат Брэдли Данн, счел такое поведение возмутительным и попытался утешить подзащитную.
– Но какая теперь разница, позволим мы сегодня охотиться на нашем участке или нет? Разве это повлияет на дело о панелях? – спросила Клара.
– Эти два вопроса уже не связаны между собой, – с сожалением отозвался Брэдли Данн. – После того как вам были предъявлены обвинения, дело вышло из-под контроля мэра.
– Тогда почему же мы должны уступить охотникам? – вскричала Клара.
– Потому что вы по-прежнему не вправе запрещать им охотиться на вашей территории. Недовольство нарастает. В тюрьму может угодить и ваш муж.
– Мы должны отстаивать свои убеждения. До сих пор мы твердо придерживались своих принципов.
– Да. Те, у кого есть деньги, могут позволить себе иметь и убеждения, – усмехнулся циник Данн. – Но всему есть предел.
– Интересно, часто ли людям приходится поступаться своими убеждениями? К примеру, когда эти убеждения расходятся с законами и правилами? – Она думала не только об охоте, но и о романе с Антуаном и о своем вновь обретенном принципе следования велению сердца.
– Если следовать принципам не обязательно, зачем они вообще нужны? – возразил Брэдли Данн.
– Но мы все-таки верны им, мы верим – да, верим в наши убеждения по определению. Но увы, зачастую они бывают неудобными…
Ее нервное возбуждение казалось адвокату вполне объяснимым. Он понимал, что Клара напугана, и пытался ободрить ее. Сегодня она выглядела неотразимо, что наверняка произведет неблагоприятное впечатление на женщину-судью.
* * *
Анне-Софи и Тиму предстоял утомительный день. Тим собирался показать гостям из Америки достопримечательности Парижа. Анна-Софи и Эстелла ждали фотографов из «Мадемуазель Декор», которые хотели заранее снять невесту в свадебном платье, цветы, столы с подарками и многое другое, до чего в день свадьбы вряд ли дойдут руки.
Потом Тим и Анна-Софи пригласили своих матерей на ленч. Таким способом Тим надеялся угодить Сесиль, которая вбила себе в голову, что вчерашняя вечеринка у княгини была роскошнее, чем у Эстеллы, и уже отпустила несколько колких замечаний о том, с каким размахом развлекается Терри в Париже.
– Очень жаль, что маме не удалось удовлетворить ее требованиям, – фыркнула Анна-Софи. Тим истолковал эту реплику как симптом усталости, поскольку обычно они с Анной-Софи оберегали друг друга, а не своих матерей. Он пожал плечами, втайне считая, что Анне-Софи следовало бы понять, как неловко чувствует себя Сесиль в роли отвергнутой жены.
Но за ленчем в «Рекамье» к Сесиль вновь вернулась жизнерадостность. Они заказали рагу из белых грибов.
– Какая удача, что сейчас сезон белых грибов! В Мичигане их не найти. Там никто не собирает грибы в лесу. Зато неподалеку от моего дома растет черника…
Эстелла поддержала разговор, но Тим и Анна-Софи были хмурыми и молчаливыми, открывали рты, только когда к ним обращались, и то и дело посматривали на часы, что их матери сочли возмутительной, но объяснимой невоспитанностью.
Анна-Софи, Эстелла и Сесиль доехали до Валь-Сен-Реми на «мини», устроили Сесиль в гостинице, а потом отправились к бабушке Анны-Софи, где после свадьбы должен был состояться ужин. Тим убил почти целый день на то, чтобы перевезти гостей-американцев в Валь-Сен-Реми, в маленькие гостиницы, где им были заказаны номера, и помочь разобраться со всевозможными затруднениями – с местами в гостиницах, с недомоганиями от непривычной пищи, обратными билетами. Теперь американцам оставалось только дождаться завтрашней церемонии, а вечером – дойти до дома Креев или доехать до него на такси, если начнется дождь. Со своей стороны, Креи проявили удивительное великодушие, устроив предсвадебный ужин, поскольку иначе гостям было бы нечем занять этот вечер. Крей задумал прием с музыкой и увлекательными беседами – настоящее празднество в честь важного решения, принятого Тимом и Анной-Софи.
Тиму поручили встретить Сиса и его жену Марту и еще двух гостей в половине седьмого на станции. Ужин назначили на семь – довольно раннее время для Франции и позднее для американцев, еще не привыкших к смене часовых поясов. Погода так и не улучшилась, но это никому не испортило настроения, потому что замок был более чем вместительным.
– Здравствуй, дружище! – воскликнул Сис, помогая беременной Марте сойти на платформу. Двое других гостей опоздали на поезд, но пообещали приехать следующим, через четырнадцать минут, поэтому Тим и Сис с женой решили подождать их на станции.
Сис таинственно улыбался, предвкушая, как удивится Тим, услышав последнюю новость.
– «Апокалипсис Дриада» вернули в Библиотеку Моргана, – сообщил он с таким видом, будто сам все подстроил. – Мне только что звонили в офис. Манускрипт прислали почтой из пригорода Портленда, штат Орегон.
Тим задумался. Что это означает? Что манускрипт вообще не покидал пределы США или что кто-то привез его в Орегон – предположительно на самолете студии? Или же это чистейшее совпадение?
– Но кто это сделал? Делия? Вряд ли. А как же Габриель? Может, Делия была его сообщницей? Тогда почему же она не продала манускрипт, пока Габриель сидел в тюрьме? Почему не предложила его Сержу? Если она с самого начала собиралась отвезти манускрипт обратно, почему не вмешалась, когда арестовали ее друга? А как быть с убийством?
– С убийством все просто. Будерба убил его товарищ по ремеслу, он же украл полмиллиона долларов, которые Будерб должен был заплатить Габриелю за манускрипт. Теперь мы выясняем, не поддерживал ли Будерб связь с другими похитителями манускриптов.
– Так, значит, Габриель приходил на Блошиный рынок, чтобы разыскать пропавшие полмиллиона?
– Вот именно.
– А Делия?
– Похоже, во Францию она приехала просто для того, чтобы отдохнуть. Точно не знаю. Но что касается Габриеля, у нас нет оснований держать его под стражей. И предъявить ему обвинение мы не можем. Наверное, мы отпустим его; пусть нью-йоркские власти сами ищут его, если хотят. Интересно все же, кто увез манускрипт обратно? Та девушка? – продолжал Сис. – Это простое любопытство, ничего более. Никого не интересуют подробности возвращения манускрипта. Или же тут замешан сам Крей? Может, он купил манускрипт у Габриеля, изучил его, снял копию, использовал еще как-нибудь и вернул? Он часто повторял, что, если манускрипт попадет к нему, он вернет его законному владельцу.
– Я не слышал, чтобы он потратил полмиллиона или сколько там за него запросили, а потом вернул манускрипт. И потом, зачем ему это надо? Но попробую что-нибудь разузнать, – пообещал Тим.
– По-моему, надо просто спросить об этом у него, – предложил Сис. – Кто еще мог вернуть манускрипт? Ну а как твои дела, дружище? Завтра в это же время ты будешь уже женатым человеком.
– Мне уже кажется, что мы совершаем большую ошибку, – отозвался Тим, прикрывая беспечным тоном неподдельную тревогу. Он выпалил эти слова неожиданно, надеясь на помощь друга.
– Это обычное явление, – рассмеялся Сис.
За ужином Эстелла намеревалась решить одну серьезную проблему. Платежеспособностью Джерри Нолинджера она интересовалась еще и потому, что свадьба обошлась недешево. И хотя Анна-Софи и Тим твердили, что они взрослые, самостоятельные люди и способны взять на себя все расходы, Эстелла придерживалась традиционных взглядов, а они заключались в том, что все затраты следует разделить между семьями жениха и невесты. Но недавно ей объяснили, что в Америке ей, Эстелле, как матери невесты, пришлось бы самой платить за все.
– Как матери невесты! – презрительно повторила она. – Какое примитивное мышление! Как в Индии или Афгани-стане, где девушек стараются поскорее сбыть с рук.
Она знала, что ей давно следовало написать месье Нолинджеру, но медлила, стесняясь своего английского, а теперь подвернулся такой удобный случай поговорить с глазу на глаз. Конечно, лучше было бы, если бы сам Тим поговорил об этом с отцом, который наверняка уничтожит растущие долги одним росчерком в чековой книжке. На одни только цветы пришлось потратить больше восьми тысяч франков, но без них нельзя обойтись, к тому же Эстелла не привыкла скупиться. Тим пропустил все ее намеки мимо ушей – значит, обсуждать денежные вопросы с месье Нолинджером придется ей самой.
