Текст книги "Брак"

Автор книги: Диана Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава 33
ТЕНЬ АЛТАРЯ

Супруги Крей уже бросили вызов французским законам, касающимся охоты и охраны памятников старины, а теперь приютили у себя беглеца-американца. По крайней мере так они считали, хотя и не знали, власти какой страны охотятся за Габриелем и по какой причине. Французские полицейские отпустили его сразу же, как только расспросили об убийстве на Блошином рынке. В сущности, его отпустили дважды, поскольку не взяли под стражу сразу же после убийства месье Будерба. Сис считал, что нет причин полагать, будто Габриель замешан в краже манускрипта. От Габриеля исходил не едкий запах охваченного паникой беглеца, а безмятежный и домашний аромат мыла и одеколона. Видимо, он воспользовался одеколоном Крея.

Дело зашло в странный тупик. Проверить, не был ли Габриель тем неизвестным, который предлагал Крею манускрипт, было невозможно. Об этом оставалось лишь догадываться, ибо кто еще, кроме продавца манускрипта, мог знать номер телефона, записанного на имя Клары? Крей не стал показывать Габриелю свою коллекцию старинных манускриптов. И он ни разу не упомянул о том, что хотел бы продать еще один. Он упрямо твердил, что собирался осмотреть книги, хранившиеся в магазине несчастного, найденного с перерезанным горлом. Крей заставил его несколько раз повторить эту историю, но Габриель ни разу не запутался в подробностях.

Тем временем Тим пытался выяснить, что случилось с панелями и другими предметами убранства замка. Для этого потребовалось только просмотреть архивные документы у Друо. Панели из салона и столовой были проданы неизвестному незадолго до того, как в замок вселились супруги Крей, – значит, доказать, что они не причастны к продаже этих вещей, будет довольно просто. Чтобы установить личность покупателя, необходимо было привести в действие некие тайные рычаги, но Тим не сомневался, что справится и с этой задачей. Почти целые дни он проводил у Друо, где расспрашивал торговцев и другой персонал, который мог бы запомнить подробности этой сделки и человека, купившего панели. Каждый день Тим отчитывался о проделанной работе.

Тим не знал точно, что тяготит Анну-Софи – то ли начало супружеской жизни, то ли предстоящая свадьба: две вещи, отличающиеся друг от друга, как страсть к театру – от боязни публики. А может, у нее просто болела рука. С каждым днем Анна-Софи становилась все вспыльчивее, раздражалась по пустякам и не упускала случая побрюзжать.

«Тебя свадьба абсолютно не интересует, ради нее ты и пальцем о палец не ударил!» Или: «Ну конечно, теперь я должна еще и писать благодарственные письма! Не знаю, откуда взялся этот обычай. Все дела ложатся на женские плечи!»

Тим протестовал:

– Но ведь почти все эти вещи предназначены для тебя – посуда и все прочее…

– С какой это стати посуда предназначена для меня? Ты что, не собираешься ею пользоваться? – И в конце концов она вспоминала про его национальность: – Или у мужчин-американцев не принято проявлять интерес к посуде?

– Ты превращаешься в феминистку, – пришлось заявить Тиму, чтобы поддразнить ее: он слышал, что почему-то именно эти слова француженки воспринимают как вопиющее оскорбление.

Анна-Софи сердито заявила:

– Никакая я не феминистка! Или ты хочешь сказать, что я не умею заниматься любовью? Тебе уже расхотелось жениться, ты раскаиваешься! Ну что ж, может, и я тоже! – И тут она, испугавшись собственных слов, поцеловала его с пленительной, ангельской улыбкой.

В этих ссорах ему постепенно приоткрывалась сложность ее натуры, которую она обычно прятала. Опыт общения с американками у Тима был ограничен, но в этом отношении Анна-Софи представляла полную противоположность им: американки неизменно стремились рассказать о своей натуре, тайных опасениях, былых бедах. Может, и Анну-Софи тоже подмывает завести такой разговор? Значит, и у нее есть тайные опасения и былые беды?

Анна-Софи усердно читала «Новобрачную» – журнал для невест, который Тим однажды полистал и выяснил, что в нем полным-полно статей, начинающихся словами: «Самый прекрасный день вашей жизни…» или «Давайте опять помечтаем о волшебном дне, который вам никогда не забыть…» Заметив журнал в руках Тима, Анна-Софи улыбнулась, по его мнению, чуть стесняясь своего энтузиазма, поскольку Эстелла цинично высмеяла бы бесхитростную радость, заявив, что пышные свадьбы – вздор, что впечатления от них вскоре исчезнут из памяти и останутся счета, полуголодные дети и так далее и тому подобное. Свадьба – просто вечеринка, она ничего не значит и вовсе не подразумевает счастье в будущем. Еще не известно, как сложится их жизнь. Это не что иное, как уступка общественному мнению – публичные клятвы и краткий миг торжества для тех, кто вскоре займет свое место в ряду туповатых производителей и рабов заработной платы.

– Может быть, нам следовало бы подумать о шаферах, маленьких пажах и девочках-цветочницах? – задумчиво спросила Анна-Софи. – Пожалуй, нет. Нет. Но это было бы очень мило.

У многих замужних подруг Анны-Софи уже было по четверо-пятеро детей подходящего возраста.

– Дети неплохо смотрятся среди гостей. Может быть, еще не поздно изменить планы? – покладисто отозвался Тим.

– Я подумаю об этом. И посоветуюсь с мадам Экс. Но наверное, уже слишком поздно. – И она вздохнула.

То, что почти все предсвадебные хлопоты легли на ее плечи тяжким грузом, было очевидно. Сам же Тим по несколько дней не вспоминал о них. Он думал, что Анне-Софи было бы легче, если бы Эстелла больше помогала ей. Но кое в чем Эстелла оказалась даже помехой. Тим не сомневался, что именно популярность Эстеллы побудила редакторов журнала «Мадемуазель Декор» попросить у него разрешения сфотографировать букеты, сервировку стола, а также очаровательную пару, выходящую из церкви, подвыпивших гостей и так далее. («Une bouteille de champagne pour deux personnes – c’est pas possible!»[45]45
  По бутылке шампанского на двоих – это невозможно! (фр.).


[Закрыть] – возражала Анна-Софи, выслушав советы сотрудников журнала.) Тим видел, что возможность попасть на страницы известного журнала льстит и Анне-Софи, и Эстелле, пусть даже этим они были обязаны известности самой Эстеллы, которая, впрочем, решительно отрицала это. Обе считали, что такая реклама полезна и для карьеры Тима. Брачный консультант мадам Экс пришла в восторг. Позднее, наведя справки, она узнала от подруги-американки, что, возможно, Тим Нолинджер – отпрыск владельца обширной сети отелей, а это означало, что его свадьба будет интересна широкому кругу читателей.

Глава 34
МИР ОХОТЫ

Тим понимал отношение Клары Холли к охоте. Она придерживалась взглядов, характерных для американки – жалостливой, выросшей в городе сторонницы «Гринписа». Но хотя Тим не был охотником, сам он ничего не имел против такого развлечения. Пожалуй, он просто не уделял охоте внимания. Теперь же, когда Тим задумался об этом, он склонялся к тому, чтобы поддержать взгляды супругов Крей, тем более что мэр затеял нечестную игру с измерением площади участка и судебными преследованиями. В вопросах частной собственности Тим всецело соглашался с Креем. Он был шокирован, узнав, что возможность охотников предаваться любимому занятию ставится выше основного права человека не впускать на свою территорию тех, кого он не желает там видеть. По мнению самого Тима, это право было выше всех соображений о полосах отчуждения, общественных дорогах, пляжах и так далее. Он начал писать для «Доверия» статью на эту тему, старательно избегая упоминать об оружии, поскольку руководство журнала было убеждено, что французы, как и американцы, вправе иметь оружие, пусть даже это право не закреплено в их конституции. В «Доверии» считали, что к их мнению по вопросу об оружии присоединяется сам Бог.

– Как вы можете писать для такого дурацкого журнала, как «Доверие»? – возмущалась Делия. – Да еще и для «Участия»!

– Это уж моя забота, – со смехом отозвался Тим. – Я пишу и для того и для другого потому, что охватываю обе стороны каждого вопроса.

– Обе стороны вопроса о ношении оружия? И об абортах?

– Конечно.

– Какая гадость! – поморщилась Делия.

В вопросе об охоте Анна-Софи придерживалась скорее стороны «Доверия». Хотя она перестала носить браслеты из слоновой кости, но по-прежнему не видела ничего особенного в освященном веками обычае охотиться на фазанов, которым вовсе не угрожала опасность истребления. Она не питала ненависти ни к оленям, ни к кроликам; для нее охота и стрельба ассоциировались с лошадьми и ружьями, возможностью побыть в лесу с друзьями и перекусить на лоне природы. Это неотъемлемая часть не только светской, но и деловой жизни. К счастью для ее бизнеса, каждый охотник мечтал не только о гравюрах со сценами охоты, но и о старинной стойке для ружья. Это различие во взглядах Анна-Софи и Тим никогда не обсуждали, но тем не менее оно существовало. Тим надеялся, что он не принадлежит к числу мужчин, убежденных, что жены должны соглашаться с ними во всем.

Молодую пару мучила усталость – ремонт новой квартиры затянулся. Каждый по своим причинам, они стремились избавиться от любых следов присутствия в ней прежних владельцев, супругов Флё: Тим – из-за книжных шкафов, а Анна-Софи – потому, что избавляться от гнета прошлого требовали французские обычаи. Поэтому они не только перекрасили стены, но и заново отделали ванную. Почти каждый день Анна-Софи заезжала проверить, как продвигается работа, и огорчалась, что это отнимает много времени от ее основного занятия.

Клара отчетливо сознавала, что отдаляется от других обитателей дома, которых теперь было трое: Серж, Делия и Габриель, не считая сеньоры Альварес, дрессировщика Патрика и ассистентов Сержа, Фреда Коннолли и Марка Дюваля, которые приезжали и уезжали, а также новых знакомых, занятых работой над фильмом, – те являлись в замок по требованию Сержа, в котором вдруг забурлила энергия. Все эти люди, даже ее муж, казались Кларе чужаками, притом бесчувственными чужаками, поглощенными своими заботами и потому не способными понять, в каком смятении пребывает она. На Сержа она злилась отчасти потому, что он, похоже, совсем забыл, какая опасность ей грозит. Следователь продолжал собирать сведения о вещах, пропавших из замка, о продаже их у Друо, о которой разузнал Тим, – там панели были проданы за несколько месяцев до того, как новые владельцы вселились в замок. Теперь следователь пытался выяснить, где находилась в это время Клара.

К сожалению, никто не знал человека, купившего панели. Поиски Тима зашли в тупик. Покупатель не оставил никаких следов, возможно, действовал через агента, который не знал – или притворялся, будто не знает, – кто был покупателем. След заканчивался архивными документами Друо. Не известно, запрещалось ли французскими законами разглашение подобной информации, но Тим сделал все что мог. Обнаруженных им сведений могло бы хватить для подтверждения непричастности Креев к этому делу, но, возможно, существовал какой-нибудь малоизвестный французский закон, согласно которому Креи, купив уже разоренный замок, могли быть признаны виновными в отсутствии каминов и панелей. Адвокаты Крея не хотели упускать из виду и такую возможность.

Но стоило Крею позволить охотникам вторгаться в его владения – и Кларе перестала бы грозить опасность тюремного заключения. Иллюзий насчет «услуги за услугу» они не питали. И от этого Кларе становилось еще горше. Она повидала немало ужасов в деревне – окровавленные туши оленей, кабанов в витрине мясника. На щетинистых мордах кабанов застыло выражение ужаса и муки. Клара не могла определить, застрелили их или загнали до смерти. Особенно отвратительным она считала то, что охотники отдавали свои трофеи мясникам вопреки всем заверениям о традициях и даже необходимости кормить свои семьи. На самом деле речь шла о коммерции и любви к кровавым забавам.

Антуан де Персан снова заехал к Креям – на этот раз для того, чтобы пригласить их к себе на ленч в следующее воскресенье. Он хотел кое-что предложить им и оказать дружескую поддержку.

Праздность Делии по-прежнему досаждала Кларе, как и время, которое девушка проводила в обществе Сержа, и бесконечные телефонные разговоры с антикварами из «Милого дома». Габриеля же она сочла очень милым. Он с одинаковой страстью рассуждал о книгах и о политике и не раз заговаривал о билетах и отъезде из Франции. Серж посоветовал ему на всякий случай добраться поездом до Брюсселя или Амстердама, а оттуда улететь в Америку, чтобы его не задержали во французском аэропорту.

Перед Габриелем стояла более насущная проблема возврата вещей, в том числе и паспорта, оставленных в отеле «Мистраль». Этим он собирался заняться сегодня. Серж одолжил ему денег, а Клара предложила довезти его до Парижа и заодно сводить Делию в Лувр.

Делия каждый день твердила о Лувре. Несколько дней назад она попыталась съездить туда сама, поездом, но вернулась обратно такая измученная, что Клара вызвалась отвезти ее на следующий день, а потом – в выходные. Сегодня все они отправятся в Париж: Габриель – оплатить счета в отеле, Делия – в Лувр, Клара – навестить бедняжку Анну-Софи, которую рана на руке надолго оторвала от работы на Блошином рынке.

Эта поездка в Лувр стала бы для Делии уже четвертой или пятой. Обычно она проводила там по часу, что казалось Кларе весьма разумным подходом к изучению сокровищ обширного музея. Но Клару удивлял интерес Делии к Лувру. Ей казалось, что Делия не из тех, кто знает в нем толк, и потому мечтает увидеть только обязательных Венеру Милосскую, Нику Самофракийскую, Мону Лизу и ту странную картину с изображением двух французских герцогинь или кто там они такие, одна из которых щиплет вторую за сосок. Возле этого полотна неизменно собирались толпы туристов, но Делия отозвалась о нем неодобрительно.

До появления Габриеля у Клары не раз мелькала мысль, что они назначили тайную встречу в Лувре – уж слишком часто девушка заговаривала о своем желании побывать там. Лувр мог бы стать идеальным местом для секретных встреч, вдруг подумала Клара. Ей представилось, как она сама идет по фламандскому залу вместе с Антуаном де Персаном, слушая его рассказы о Ван Эйке. Ленч в «Гран-Вефур», потом секс в отеле «Лувр» или в «Опера Конкорд», а может, в снятой Антуаном квартире – Клара слышала, что у многих французов есть такие тайные убежища, куда никогда не ступает нога их жен. При мысли об этом Клару охватывало сладостное возбуждение. Об Антуане де Персане она думала почти так же часто, как о неизбежности своего тюремного заключения.

Сегодня она высадила Делию на улице Риволи, возле входа в Лувр – «встретимся здесь же», – и отправилась к Анне-Софи, чудом разыскав место для парковки прямо перед ее домом. Она застала Анну-Софи пишущей благодарственные письма и читающей ответы на приглашения. Стопка конвертов с окошками и карточек разных размеров громоздилась перед ней на журнальном столике. Анна-Софи протянула одну из них Кларе.

– Как по-вашему, это удачный выбор? Так считает мадам Экс, но ведь она придерживается французской точки зрения. Родители Тима в разводе, вот почему «месье Джералд Нолинджер» и «мадам Сесиль Барзан-Нолинджер» напечатано в разных строчках. Видите, на этой странице надпись по-английски? А еще у меня есть подруга, которая вышла замуж за уроженца Лувена. Так вот, приглашение для гостей с его стороны пришлось писать по-фламандски.

– Вы ждете много гостей из Америки?

– Гораздо больше, чем я предполагала, – отозвалась Анна-Софи. – Почти все родные Тима не прочь отдохнуть во Франции. Мы уже забронировали им номера в отелях. У Тима очень много родственников. А еще он пригласил своих товарищей по колледжу.

– А мы ждем события с нашим участием – предсвадебного ужина. Знаете, Серж так увлекся приготовлениями! Работа кипит вовсю.

– О, как приятно! – воскликнула Анна-Софи. – Это очень любезно с вашей стороны. А вот как быть с приемом после церемонии? Что вы скажете о торте? Мадам Экс считает, что «многоэтажный» свадебный торт будет выглядеть гораздо шикарнее обычного воздушного пирога, тем более что один из новобрачных – американец. Белая глазурь, забавные фигурки сверху, кремовые розы и сахарные колокольчики! В Париже есть несколько кондитерских, где можно заказать такой торт.

– Закажите и то и другое, – посоветовала Клара. – Воздушный пирог – для американцев, такого они никогда не видели.

В пять она заехала за Делией на условленное место, на улицу Риволи. С ней был Габриель – без вещей.

– За отелем следят, – сообщил он. – Какой-то тип сидит в кафе через улицу. Едва я увидел его, как все понял. Я туда даже не заходил.

– Но вас они уже допрашивали и вскоре отпустили. Зачем им следить за отелем?

– Это не французы, а агенты ФБР, – пояснил Габриель.

– Сколько сложностей! – воскликнула Клара, которой давно уже надоела эта «драма плаща и шпаги». Ей казалось, что в своей странной игре Делия и Габриель зашли слишком далеко. – Напишите мне доверенность, и я сама привезу ваши вещи.

Глава 35
«РАЗДЕНЕМ ЕЕ, РАЗДЕНЕМ!»

Появление сторожевых псов возле дома Крея привело к тому, что местный почтальон, который в любом случае встал бы на сторону мэра, отказался доставлять в замок почту и оставлял ее в ящике у ворот. За заказными письмами приходилось ездить в деревню. Во вторник, когда пришло очередное такое письмо, Крей предложил Тиму проводить Клару. Тим понимал, что он деградирует, быстро превращаясь в мальчика на побегушках, но это его не заботило: его интересовала ситуация в целом, он знал, что из нее в конце концов получится увлекательный очерк, к тому же его неудержимо тянуло к Кларе.

Зато его начинали по-настоящему беспокоить противоречия в собственной жизни – неуклонное приближение к алтарю вместе с Анной-Софи и в то же время смутная надежда соблазнить Клару Холли и сознание того, что у него нет ни малейшего шанса. Тим понимал, что для Клары он – всего-навсего энергичный мужчина, ее ровесник, пляшущий под дудку ее мужа. И кроме того, Клара ревностно придерживалась курьезного (для Тима) принципа супружеской верности. Хотя он не имел никакого намерения становиться неверным мужем – воображаемый неистовый секс с прекрасной Кларой представлялся ему скорее побочной сюжетной линией в повествовании о супружеской жизни, – Тима всерьез тревожило, удастся ли ему сохранить эти фантазии в тайне.

Когда пришли пять тысяч долларов, посланные матерью с его счета, что-то в нем взбунтовалось – ему вовсе не хотелось тратить эту огромную сумму на какие-то французские шкафы, которые по праву уже принадлежали ему. Тим подумал, что он становится мелочным и скупым, что неразумно восставать против местных обычаев, но все-таки злился. Эти деньги можно было бы потратить на тысячу других вещей: кольцо с крупным бриллиантом для Анны-Софи, романтическое путешествие для обоих.

– Вы только посмотрите на него! Вылитый жених накануне свадьбы! – однажды со смехом сказал ему Крей. – Кто это сказал, что после свадьбы у женщин меняется фамилия, а у мужчин – характер? Расслабьтесь. Супружеская жизнь прекрасна. То есть для таких преданных женам людей, как я. Дом Эшеров. Интересно, почему По выбрал эту фамилию? Надо будет проверить этимологию…

Неужели и вправду у мужчин меняется характер? К Тиму это не относилось: он знал, что останется прежним Тимом, как бы ему ни хотелось обладать пылом и энергичностью молодожена.

Клара остановила машину у почтамта. Она выглядела отчужденной, погруженной в свои мысли.

– Что вы думаете о замыслах Сержа? Как по-вашему, фильм получится? Что он рассказывает вам?

– Почти ничего. Он чаще беседует с Делией. Но и с ней он говорит только о судном дне и черных вертолетах.

– Я слишком редко бываю в Америке. Обо всем этом я почти ничего не знаю.

– Но вы же читали газетные вырезки из его коробки.

– Если верить всему, что пишут в газетах, то конец света наступит уже через год. Серж убежден, что существуют миллионы параноиков с ружьями, обширные арсеналы расистов, одинокие стражи порядка, одержимые жаждой мести террористы, которые скоро выйдут из подполья.

– К реальности это не имеет никакого отношения. Меня немного тревожит его настроение, – признался Тим. – Не уверен, что я понимаю его замысел.

Клара вздохнула.

– Я тоже.

Клара поставила машину во втором ряду возле почтамта и вышла. Тим тоже вышел из машины, чтобы размяться, и потому сразу увидел, как трое или четверо мужчин в охотничьих костюмах выскочили из фургона, стоящего перед булочной, и теперь мчались к почтамту с криками: «C’est elle! Voilà la dame!»[46]46
  Это она! Вот та женщина! (фр.)


[Закрыть] Та самая женщина, которая украла панели из замка. Та, что запрещает охотиться.

Кларе понадобилось несколько минут, чтобы получить письмо, но к тому времени перед почтамтом уже собралось человек двадцать. Встревоженный Тим подошел поближе к двери, дожидаясь Клару. Едва шагнув на порог, она заметила толпу и удивленно подняла брови, не понимая, что происходит. Тим двинулся к ней, но в это время толпа разразилась сердитыми криками «янки, гоу хоум». Эти люди были похожи не на фермеров, а скорее на горожан в воскресной одежде, но их ропот звучал по-деревенски. «Это она!» – «Да». – «А, так вот она какая!»

А потом кто-то из них выкрикнул: «Отомстим ей!» – «Да, опозорим!» Кто-то добавил: «Да, разденем, посмотрим, какова она голая!» Эти слова вызвали оскорбительный смех и новый взрыв криков. Тим вспомнил, что недавно одну женщину-министра подвергли такому же унижению. В требованиях «ощипать» Клару скоро явственно зазвучала похоть – ее красота не ускользнула от внимания французов. «Снимайте с нее все», – кричали они и подступали ближе. Не на шутку встревожившись, Тим стал пробиваться сквозь толпу.

«Ну-ка, разденем ее донага!» Руки уже тянулись к Кларе. Кто-то сравнил ее с леди Годивой.

Клара увидела Тима и бросилась к нему со ступенек крыльца. Тим расталкивал охотников плечом, один из них толкнул его в ответ. Тим мог бы ударить его, он был не прочь подраться, но сдержался. Дракой Кларе не поможешь. Он ввинтился в толпу, отбросив с дороги еще нескольких человек, которые восприняли его поступок как чудовищное оскорбление и насилие, и обхватил Клару за плечи. Толпа расступилась, Тим и Клара почти бегом бросились к машине.

Она дрожала, на лбу у нее от страха выступил пот. Тим неуклюже обнял ее, коснулся губами влажной брови и усадил на водительское место. Именно такое объятие чаще всего представлялось ему. Он обежал вокруг машины и сел рядом с ней. Пока он держал ее в объятиях, он чувствовал, как испуганно бьется ее сердце. В голове у него всплыло выражение из свадебного журнала Анны-Софи – cœur en chamade.[47]47
  Здесь: барабанный бой, возвещающий капитуляцию (фр.).


[Закрыть] Он почувствовал душевное смятение Клары, и это означало, что она наделена почти сверхъестественным самообладанием, которое когда-нибудь иссякнет. Тим растерялся, понимая, что безнадежно и вопреки собственной воле любит ее.

Смеясь и сердясь, охотники обступили машину, но не сделали попыток преградить ей путь. В волнении Клара перепутала передачу, и машина дернулась вперед, в толпу мужчин. Ударив по тормозам, Клара заглушила двигатель. Сообразив, что сейчас она не в состоянии вести машину, мужчины отступили подальше – кроме одного, который закричал: «Нога, моя нога! Мадам!» Автомобиль Клары отдавил ему ногу.

– О черт! – простонала она. – Что я натворила!

Тим выскочил из машины и с ужасом увидел, что ступня незнакомца придавлена колесом. Пострадавший стоял неподвижно, боясь, как бы не стало хуже, а может, потому, что не мог сдвинуться с места. Тим рявкнул ему, что надо было шевелиться.

Но теперь незнакомец уже ничего не мог поделать. Сначала следовало съехать с его ноги. Уставившись на рычаг передачи, словно боясь снова ошибиться, Клара осторожно запустила двигатель, включила задний ход, и машина съехала со ступни. Она отъехала на несколько футов, решив остановиться и осмотреть пострадавшего. Но тот вдруг отпрыгнул, всем видом выражая намерение привлечь Клару к суду.

Тим сел в машину, Клара выехала на середину улицы.

– Хотела бы я знать, сломана у него нога или нет? – произнесла она.

– Наверное, нет – кости ступни тонкие и гибкие. К тому же видели, как он отпрыгнул?

– Я ничего не почувствовала. А мне следовало понять, что я наехала ему на ногу, – твердила Клара. – Вы уверены, что он способен ходить?

Прошло немало времени, прежде чем она сумела отогнать воспоминания об отвратительном случае возле почтамта. Но шок был слишком сильным, и Клара решила больше никогда не выезжать из дома одна.

Неудивительно, что заказное письмо было прислано из мэрии. В нем сообщалось об осмотре местных дорог и прилегающих к ним территорий и о том, что землемеры обследуют владения месье и мадам Крей.

Это всерьез напугало Клару. Она поняла, что, хотя им с Сержем люди продолжают кивать в магазинах и муниципальной библиотеке, на самом деле их ненавидят все местные жители. Грубые, похотливые крики, попытки сорвать одежду были оскорбительными, как тюремное заключение, и еще более пугающими. Кларе стало ясно, какими опасностями чревата игра, которую затеяли они с Сержем. Ей вспоминались жирно смазанные ружья, вырезанные вручную приманки, которые она видела в магазинах, сапоги и бриджи – мужские привилегии, старые как мир обычаи, чужая страна, где они с Сержем кинулись в омут с головой, столкнулись с жестокостью и насилием. Она думала об американском Юге, о ку-клукс-клане. Жгут ли людей на крестах в мирной сельской Франции?

После этого случая Клара позвонила матери – не для того чтобы рассказать о происшествии, а чтобы спросить, разрешала ли она охотиться на фазанов на своем участке, близ загона.

– О, детка! – рассмеялась миссис Холли. – Это было так давно! После того как здесь обосновалась компания «Трифти», охотиться негде, разве что на чьем-нибудь заднем дворе. Твой отец ездил охотиться на фазанов аж в Медфорд! – объяснила она.

После инцидента у почтамта Тим вдруг понял, что ему хочется не только переспать с Кларой – он влюблен в нее. Этому факту он старался не придавать особого значения, помня о том, что он понятия не имеет о мыслях и чувствах самой Клары, и о том, что он недостоин ее (но на самом деле он считал себя более достойным претендентом, чем жирный Крей или плешивый француз Персан). Тим вполне мог уступить своему влечению, поддаться юношеской панике, изнывать от страсти, но в то же время презирал себя за пресыщенность искренней, радостной и беззаботной любовью к Анне-Софи. Ему совсем не нравилось это открытие. Он мрачнел. Он был влюблен, но мог бы удовлетвориться и сексом. Одной-единственной встречей. Чтобы забыть о влечении, придать ему статус воспоминания, мечты об идеале. Вот тогда-то он и будет готов жениться.