Текст книги "Темная сторона света (Спасительный свет)"

Автор книги: Диана Чемберлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

47

Через стеклянную дверь мастерской Оливия увидела Алека и Тома, стоявших возле рабочего стола. Когда Оливия открыла дверь, мужчины повернулись к ней.

– Привет, Оливия, – поздоровался Том, опуская на стол упакованный в картон витраж. – Я должен помочь Алеку проявить пленку. Ты располагайся, я вернусь через минуту.

Алек не сказал ни слова, но в этом не было необходимости. Его теплая улыбка была красноречивее всяких слов.

Оливия села за стол, достала из сумки стекло, с которым работала. Ей понадобится помощь Тома. Она уже разбила два стекла, пытаясь получить фрагмент нужной формы.

Она вырезала орнамент специальными ножницами и успела приклеить его к стеклу, когда Том вышел из темной комнаты. Он сел рядом с Оливией и покачал головой, когда она рассказала, что не может справиться с этим фрагментом.

– Ты пытаешься сделать невозможное, – объяснил он, вытаскивая осколок стекла из кучи на своем столе. Том показал ей, как делать насечки на стекле.

Оливия как раз пыталась следовать его инструкциям, когда дверь в мастерскую неожиданно распахнулась. Она подняла голову и увидела Пола. Его лицо покраснело, глаза полыхали гневом. Оливия опустила руки на колени.

– Не могу поверить! – воскликнул Пол. – Я слышал, что ты этим занимаешься, но думал, что это какая-то ошибка.

Оливия посмотрела на дверь темной комнаты. Алек наверняка услышал голос Пола, потому что он выглянул в студию.

– Значит, витражи, Оливия? – Пол оперся о рабочий стол и подался к ней. Его искаженное гневом лицо оказалось совсем рядом. – Приют для женщин? Забота о дочери Анни? Что ты пытаешься сделать? Превратиться в нее?

– Пол… – Оливия встала, пытаясь найти слова, чтобы положить конец этой сцене, как-то сгладить впечатление от его поступка, но голос не слушался ее. Казалось, все в студии застыло. Стоявший рядом с ней Том затаил дыхание, Алек замер в дверях темной комнаты. Только Пол расхаживал по студии, размахивал руками, и в проникающем сквозь витражи свете его лицо становилось то голубым, то желтым.

– Я слышал, ты подружилась с ее мужем! – продолжал выкрикивать он. – Ты с ним спишь, Оливия? Заняла место Анни в супружеской постели?

– Прекрати, Пол. – Голос Оливии казался робким шепотом по сравнению с громоподобным голосом ее мужа. – Ты не имеешь права…

Пол бросился к выходу, остановился на полдороге и снова повернулся к Оливии.

– Ты думаешь, что я сумасшедший? – рявкнул он. – Но на самом деле больна ты, Оливия. То, что ты делаешь, это просто безумие!

Развернувшись на каблуках, Пол выбежал из мастерской, хлопнув дверью. Витраж, украшавший ее, описал дугу, ударился о ручку и разлетелся вдребезги.

Оливия молча опустилась на стул. В мастерской повисла тягостная тишина, настолько пронзительная, что, повернув кольцо на пальце, она услышала, как оно трется о кожу.

Когда она подняла голову, Алек уже стоял перед ней.

– Так это была Анни? Та женщина, которой был одержим Пол?

Ледяные глаза пронзали ее насквозь.

– Да, – ответила Оливия.

– Ты говорила мне, что хочешь быть похожей на нее, на ту другую женщину. Ты использовала меня, Оливия.

Она покачала головой.

– И Пол тоже использовал меня. Он хотел посмотреть на дом Анни, на ее витражи в окнах, на фотографии в кабинете. Господи! – Алек со всей силы ударил кулаком по столу. – Он все расспрашивал и расспрашивал меня о ней. И ты тоже. – Его голос стал писклявым, когда он попытался передразнить Оливию. – «Какой она была, Алек?» Ты заставила меня вывернуться перед тобой наизнанку.

– Алек, я понимаю, что со стороны все выглядит именно так, но…

– Я вот что тебе скажу, Оливия. – Она заставила себя не отводить взгляд. – Если ты пыталась стать такой, как Анни, то позорно провалилась. Ты никогда не будешь похожа на нее! И я говорю не только о полном отсутствии художественных способностей. – Он схватил со стола миллиметровку с нарисованными на ней воздушными шарами, смял и швырнул на пол. – Я говорю о том, что ты лжешь, манипулируешь людьми, используешь их в своих целях. Анни всегда была открытой, честной. Она не смогла бы солгать даже ради того, чтобы спасти свою жизнь.

Оливия не видела ничего, кроме гневных глаз Алека. Комната вокруг расплывалась, исчезала в темноте.

Алек взял упакованный Томом овальный витраж и посмотрел на Нестора.

– Я вернусь завтра, чтобы напечатать снимки. Сейчас мне нужно как можно скорее уйти отсюда.

Оливия посмотрела ему вслед, и, когда они остались с Томом одни, в мастерской повисло тяжелое молчание.

– Должен признаться, – заговорил наконец Том, и его голос показался ей приятным и мелодичным после яростных криков Алека, – я догадывался, что Пол не просто так интересуется Анни. Я был в мастерской, когда он пришел, чтобы договориться с ней об интервью, и сразу все понял. Анни говорила, что это все мое воображение, но я… – Он потер рукой лицо, словно неожиданно устал. – Скажем так, я понимал, что чувствует Пол.

Нестор вынул сигарету из нагрудного кармана рубашки, закурил и продолжал:

– После того, как Анни умерла, он все покупал ее работы и не мог остановиться. Пол потратил на ее витражи целое состояние. Я не был уверен, что ты об этом знаешь, поэтому молчал. – Том затянулся и посмотрел на дверь. – Я давно знаком с Алеком и ни разу не видел его таким разъяренным. Мне придется напомнить ему, что он сам пригласил тебя пообедать, ты ему не навязывалась. Я же был при этом, помнишь?

Голос Тома успокаивал, запах табака от его волос и одежды неожиданно показался Оливии приятным. Ей захотелось положить голову ему на плечо и закрыть глаза.

Нестор встал, поднял смятый рисунок и разгладил его на столе.

– Так тебе интересно делать витражи или это было просто попыткой стать похожей на Анни?

Оливия отвернулась, чтобы не смотреть на простенький рисунок. Он вдруг показался ей незатейливым, какими бывают картинки в детской книжке. Она встала и начала собирать свои вещи.

– Мне было очень интересно, – ответила Оливия, – только у меня не слишком хорошо получается.

– Алек просто разозлился, Оливия, – Том тоже встал. Он помог ей поднять сумку, повесить на плечо и легко сжал ее руку. – Анни тоже когда-то начинала с нуля.

Оливия поехала к Алеку. Увидев «Бронко» возле дома, она и сама не знала, легче ей стало от этого или тяжелее. Дверь ей открыла Лэйси.

– Оливия! – радостно улыбнулась девочка.

– Привет, Лэйси, мне нужно увидеться с твоим отцом.

– Не советую. Он только что вернулся в жутком настроении.

– Я знаю, но я должна с ним поговорить.

– Он за домом. – Лэйси показала направление. – Вставляет витраж в окно.

Оливия поблагодарила ее, обошла дом. Алек вставлял витраж в окно, расположенное примерно на уровне его груди. Он посмотрел на Оливию, когда услышал ее шаги, но ничего не сказал, не облегчив для нее начало разговора. Накануне Алек говорил, что скучает без нее, был готов сказать больше. Теперь он наверняка чувствует себя дураком.

Оливия остановилась рядом с ним.

– Выслушай меня, пожалуйста, – попросила она. Алек не ответил. Он замазывал щели герметиком и даже не потрудился повернуться к ней.

– Ну не сердись на меня, Алек. Он наконец посмотрел на нее.

– Ты полагаешь, у меня нет повода сердиться? Оливия покачала головой.

– Я хочу объяснить, но все так запуталось.

– Не переживай. Я все равно не поверю ни одному твоему слову. – Алек пальцем выровнял замазку.

– Я не могла все объяснить тебе, – заговорила Оливия. – Сначала в этом не было смысла. Мне казалось, что это лишь причинит тебе боль. Потом Пол начал работать вместе с тобой в комитете. Как я могла сказать тебе тогда?

Алек не ответил, и Оливия продолжала:

– Да, я действительно хотела лучше понять Анни. Пол ее обожествлял, ты ее любил, Том Нестор считал, что на ней свет сошелся клином. Люди в приюте для женщин благословляли землю, по которой она ходила. Все кругом обожали ее. Мне хотелось понять, что делало ее в глазах Пола такой особенной, почему после почти десяти лет благополучного брака он с легкостью забыл о моем существовании.

Алек посмотрел на залив, где катер увлекал за собой человека на водных лыжах, легко скользившего по воде. Потом он достал из кармана тряпку и принялся сосредоточенно стирать следы герметика со стекла.

– Анни казалась мне удивительным человеком, – сказала Оливия, стремясь выговориться до конца. – И я действительно хотела стать похожей на нее, такой же щедрой и талантливой. Вот почему я начала работать в приюте для женщин, но теперь мне просто нравится эта работа. Из-за Анни я начала учиться делать витражи, но и это занятие мне понравилось, пусть я и не в состоянии создать шедевр. Никогда раньше у меня не было хобби. Мне не хватало времени, чтобы…

Она бессильно опустила руки, когда Алек присел на корточки и принялся очищать носик тюбика с герметиком. Слышал ли он хоть слово из того, что она сказала?

– Я никогда не использовала тебя, Алек. Во всяком случае, я не делала этого намеренно. Ты сам нашел меня, помнишь? И я уверена, что Пол тоже не использовал тебя. Он всегда восхищался Киссриверским маяком. Он даже понятия не имел, что ты председатель комитета по его спасению. Пол едва не бросил эту затею, когда узнал об этом.

Неожиданно Алек встал и посмотрел ей в глаза.

– Ты лгала мне, Оливия. Ты сказала, что женщина, которую любил Пол, уехала в Калифорнию.

– Что еще я могла сказать?

– Правду. Или это вообще не приходило тебе в голову? – Он вытер руки тряпкой. – В ту ночь, когда Анни привезли в больницу… – Алек закрыл глаза. Между бровями пролегла глубокая складка, будто ему было больно. Оливия коснулась его плеча, но он стряхнул ее руку, как только открыл глаза. – Ты знала, кто она, верно? Ты знала, когда пыталась спасти ее. Ты знала, что из-за нее Пол ушел от тебя.

– Да, знала. Но Пол ушел от меня только тогда, когда я сказала ему, что Анни умерла. Он просто потерял рассудок.

– И ты будешь утверждать, что не обрадовалась, когда она умерла?

Оливия задохнулась от обиды, слезы потекли по ее щекам.

– Так вот какого ты обо мне мнения?

Она развернулась, чтобы уйти, но пальцы Алека железной хваткой вцепились в ее запястье.

– Я не имею ни малейшего представления, что ты за человек. Я не знаю тебя.

– Нет, знаешь. Ты знаешь обо мне то, чего я не рассказывала никому, кроме Пола. Мы были так близки. Я чувствовала, что меня… влечет к тебе. – Оливия вытерла щеки тыльной стороной ладони. – Пол как-то сказал мне, что его отношения с Анни обречены, потому что она слишком сильно любила тебя. Я не уверена, что знаю, почему Пол полюбил Анни, но я вижу, почему Анни любила тебя, Алек. Я очень хорошо это понимаю.

Она пошла прочь, и на этот раз Алек не стал ее останавливать.

В десять Оливия уже легла, но уснуть она не могла. Ребенок вел себя беспокойно, словно ему передалось ее настроение. Стоило ей повернуться, как малыш выражал свое неудовольствие.

Пол не давал о себе знать, да Оливия и не была готова к разговору с ним. А вот Алек… Как заставить его понять? Не может же она рассказать о короткой связи между Анни и Полом. В обычное время телефон не зазвонил, и Оливия на всякий случай проверила, работает ли он.

Без четверти одиннадцать в дверь ее дома постучали. Накинув халат поверх ночной рубашки, Оливия спустилась вниз, прошла через темную гостиную, включила свет на крыльце, выглянула в боковое окно и увидела Алека.

Оливия открыла дверь.

– Я собирался позвонить тебе, – сказал Алек, – но потом решил, что лучше будет заехать.

Она отступила в сторону, впуская его. Алек прошел в гостиную, Оливия закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, потуже затянув пояс халата. – Прости меня, Оливия, я не сдержался сегодня утром. В комнате было так темно, что она видела лишь белки его глаз и белые полоски на его рубашке. Но ей не хотелось включать лампу. Алек не должен был видеть выражение ее лица.

– Я была не права, мне не следовало ничего скрывать от тебя, – поторопилась извиниться Оливия. – Я ходила по лезвию бритвы между тобой и Полом. Когда я говорила с тобой, я кое-что недоговаривала, а когда говорила с ним, кое о чем не упоминала. И вдруг все это рухнуло на меня, словно лавина. Я никогда не предаю людей, Алек, и не лгу без веских причин.

Он молчал пару секунд.

– Я и не считаю тебя лгуньей.

Глаза Оливии привыкли к темноте, и она теперь увидела выражение его лица.

– Откуда Пол обо всем узнал? – спросила Оливия. – Как он догадался о том, что я делаю?

Вероятно, ему рассказала Лэйси. Вчера вечером перед началом заседания он о чем-то говорил с ней на кухне. Думаю, именно поэтому Пол так быстро ушел. – Алек потер рукой подбородок. – Бедная Анни. Несколько месяцев перед смертью она была так подавлена. Может быть, Пол был тому виной. Если он ее преследовал… Оливия прикусила губу.

– Думаю, он мог это делать.

– Считаешь, твой муж пытался уговорить ее переспать с ним? – нахмурился Алек.

Оливия пожала плечами.

– Полагаю, только Пол сумеет ответить на этот вопрос. Алек подошел к окну и выглянул на улицу.

– Почему Анни не сказала мне, что он ей докучает? – Его голос стал громче. – Я снова и снова спрашивал ее, что случилось. Я терпеть не мог, когда она вот так замыкалась в себе. Меня это пугало. Анни казалась такой потерянной, погруженной в свои мысли. – Алек и сам в этот момент выглядел не лучше. Он словно вернулся в прошлое. – Я просил ее позволить мне помочь ей, умолял ее, но Анни… – Он покачал головой. – Черт! – устало выругался Алек. – Какое это теперь имеет значение?

Оливия оперлась о спинку кресла из ротанга.

– Почему бы тебе не присесть? Алек покачал головой.

– Я не хочу садиться.

Он подошел к Оливии, обнял, прижал ее голову к своему плечу. От него пахло уже знакомым лосьоном после бритья, и она закрыла глаза. Они долго стояли, обнявшись. У Оливии закружилась голова, но она не открывала глаз, отдаваясь во власть этому ощущению, пока ей не пришлось ухватиться за Алека, чтобы не упасть.

Он опустил руки ей на бедра, прижал ее к себе, и Оливия ощутила, насколько он возбужден. Ей захотелось выпустить его на волю, прикоснуться к нему пальцами, губами. Она сцепила руки в замок у Алека за спиной, чтобы не поддаться искушению.

– Что ты сделала с этой комнатой? – негромко спросил Алек. – Она всегда на меня так действует.

Оливия развязала халат, распахнула полы, чтобы между их телами стало одной преградой меньше. И когда она снова прижалась к Алеку, то почувствовала прилив желания. Наверное, ей следовало бы что-то сказать. Не молчать о том, что она хочет этого, хочет его. Анни наверняка умела облекать свои чувства в слова.

– Оливия, – прошептал Алек, – где у тебя спальня?

Она отступила, взяла его за руку и повела вверх по лестнице, потом по коридору. Когда они переступили порог ее спальни, Оливия уже не контролировала себя. Усевшись на краешек кровати, она расстегнула «молнию» на его джинсах, склонилась к его восставшему члену.

Алек только прерывисто вздохнул.

Его пальцы скользили по ее волосам, шее, возвращались обратно, пока она ласкала его. Оливия едва услышала, когда он попросил ее остановиться. Его просьба прозвучала мягко, и он повторил ее еще раз, отстраняясь от Оливии.

Она испугалась, что сделала нечто неподобающее с его точки зрения, что Алек снова повернется и уйдет. Она подняла на него глаза:

– Что-то не так?

Алек сел рядом с ней, обнял за плечи.

– Все замечательно, просто ты удивила меня. Я не ожидал… такого. Я давно не занимался сексом. Если бы ты не остановилась, то все кончилось бы в считаные секунды. А я никуда не тороплюсь. – Он провел пальцем по нежной коже под ее глазами. – Почему ты плачешь?

Оливия коснулась пальцами лица, ощутила влагу.

– Не знаю, – прошептала она.

Алек нагнулся и поцеловал ее, нежно, слишком нежно. Она не могла смириться с его неторопливостью и горячо ответила на его поцелуй, усевшись ему на колени.

Пальцы Алека пробрались под ночную рубашку, побежали вверх по бедру Оливии. Он отклонился назад и заглянул ей в глаза.

– Ты всегда такая? Или просто слишком изголодалась?

– Я всегда такая, – ответила она, вытаскивая его рубашку из джинсов.

Алек рассмеялся, пересадил ее со своих колен на кровать. Оливия не спускала с него глаз, пока он раздевался. Сквозь занавески пробивался лунный свет, и она видела четкую границу между загорелой и белой кожей.

Она встала на колени на кровати, сняла халат, но, когда взялась за подол ночной рубашки, Алек перехватил ее руку.

– Оставь, – попросил он.

Оливия решила, что он не хочет видеть ее тело, тело беременной женщины с округлившимся животом.

Но она ошиблась. Алек сам раздел ее, и, как несколько недель назад, Оливия осталась перед ним обнаженной, возбужденной. Он снова начал целовать ее, и теперь его губы были жадными, горячими. Именно этого она ждала и жаждала. Они целовались, и Алек гладил ее груди, живот, бедра. Его рука скользнула между ног Оливии, и несмотря на охватившее его желание, пальцы Алека были неторопливыми, нежными, когда ласкали ее. Возбуждение волнами накатывалось на Оливию, заставив позабыть обо всем.

– Сядь, – попросил он. Оливия повиновалась, и Алек уложил ее на спину, закинул ее ноги себе на плечи, и его губы и язык завершили то, что начали пальцы. Ее давно никто так не ласкал. Оргазм был внезапным, сильным, почти невыносимым.

Алек поудобнее уложил ее на кровать и сразу же оказался в ней, придавив своей тяжестью. Оливия на мгновение запаниковала, но движения его были осторожными и размеренными. Ей стало хорошо, очень хорошо, и она быстро достигла разрядки. Оливия обхватила Алека ногами, торопя его оргазм, и внезапно расплакалась.

Неожиданно в комнате наступила тишина, особо ощутимая после напряжения последних минут. Оливия пыталась сдержать слезы, чтобы Алек не услышал ее всхлипываний. Ему не следует знать, что она плачет. Алек нежно прикасался к ней, ласкал ее тело, его самые потаенные уголки, но ни разу не дотронулся до живота, этого напоминания о Поле.

Она повернула голову и поцеловала его в щеку. Алек лежал молча, не шевелясь.

Он слишком быстро вышел из нее, когда она была еще не готова с ним расстаться, легким поцелуем коснулся ее лба и лег с ней рядом. Холодный воздух из кондиционера коснулся ее разгоряченной влажной кожи, и Оливия задрожала.

– Алек! – тихо позвала она.

Он нашел в темноте ее руку и положил к себе на живот.

– Я не оставил Лэйси записку. Думаю, мне пора идти. Он казался таким опустошенным, разочарованным. Оливия закрыла глаза.

– Что это было, Алек? – спросила она, стараясь говорить спокойно. – Зачем ты пришел ко мне? Или это была месть? Ты думал, что я тебя использовала, и решил ответить тем же?

Он приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее. Свет луны наполнил его глаза, сделал их почти прозрачными, словно голубое стекло.

– Ты чувствуешь себя использованной? И только? Оливия покачала головой.

– Ты кажешься мне таким далеким. Такое впечатление, что ты хотел Анни, а получил всего лишь Оливию. Я просто не могу с ней сравниться. Ни в постели, ни в мастерской.

– Оливия! – в его голосе она услышала мягкий укор. Алек убрал волосы с ее лица.

Она натянула на себя край одеяла, прикрывая грудь.

– Когда мы с Полом в апреле занимались любовью, он потом признался мне, что ему пришлось представить, будто я – это Анни, чтобы… хоть что-нибудь почувствовать. Я подумала, что и ты тоже…

Алек не дал ей договорить. Он улыбнулся и немного подвинулся, чтобы ей досталось больше одеяла, и заботливо подоткнул его со всех сторон.

– Ты не права, Оливия. Хочешь узнать, насколько сильно ты заблуждаешься?

Она кивнула.

Алек поднес ее руку к губам, поцеловал, и в лунном свете блеснуло его обручальное кольцо.

– Последние несколько недель, когда я думаю об Анни, я все время вижу тебя. Я пытаюсь вспомнить, как мы занимались с ней любовью, но вспоминаю только тот вечер в твоей гостиной.

– Тогда почему вдруг ты стал таким чужим? Почему ты хочешь уйти?

Алек молчал.

– Это из-за ребенка? Он кивнул.

– В некотором смысле да. – Алек вздохнул, снова лег на спину и уставился в потолок. – Все не так, Оливия. Мы занимаемся любовью в твоей супружеской постели. Твой муж может войти в любую секунду. И что я стану делать? Спрячусь в шкафу? Или выпрыгну в окно?

– Мы с Полом расстались.

– Но я тем не менее чувствую себя подлецом. – Оливия поморщилась. Она не видела за собой никакой вины. – Пол все еще любит тебя, ты же понимаешь это, правда? Иначе он не разъярился бы так, увидев тебя в мастерской. Ему было бы наплевать. В этой постели с тобой должен был быть Пол, а не я. Мы поступили неправильно. – Алек выпустил ее руку. – Но и это еще не все.

Он встал и начал одеваться. Оливия села и прислонилась к спинке кровати. Застегнув «молнию» на джинсах, Алек снова сел с ней рядом.

– Анни умерла всего восемь месяцев назад. По сравнению с двадцатью годами, прожитыми нами вместе, восемь месяцев – это мгновение. Я все еще чувствую себя мужем Анни, и мне кажется, что я предаю ее. – Он помолчал, его ясные глаза затуманились. – Это все смахивает на мелодраму, но несколько лет назад у нас с Анни был разговор. Ей предстояла операция, и она думала, что не выживет. Перед операцией она взяла с меня обещание, что в случае ее смерти я хотя бы год останусь верным ее памяти. Ей необходимо было знать, что я настолько ее люблю, что не смогу встречаться с другой женщиной.

Алек улыбнулся, вспоминая этот разговор.

– Разумеется, я даже мысли не допускал, что она умрет. И даже если бы Анни умерла, в то время я не мог себе представить, что какая-то другая женщина сможет заменить ее в моем сердце. Когда я пришел сегодня к тебе, я запер воспоминания об Анни на замок. А когда мы закончили заниматься любовью, они просто навалились на меня. – Алек посмотрел в окно на залив. – Я вижу ее лицо, помню, как она просила меня… – Он тряхнул головой и перевел взгляд на Оливию. – Понимаешь, о чем я говорю? Для меня еще слишком рано, Оливия.

Алек встал, взял свою рубашку с комода. Пока он стоял к ней спиной, Оливия вытерла слезы.

– Прости, – снова заговорил Алек, поправляя воротник. – Я не собирался использовать тебя. – Он снова присел на край кровати, чтобы надеть теннисные тапочки. – Я собираюсь завтра же позвонить Полу, чтобы все выяснить. Мы с ним оба слишком глубоко завязли в этом проекте по спасению маяка, чтобы просто все бросить на полпути. И я хочу, чтобы ты сообщила ему о ребенке. Прошу тебя, Оливия. Ради меня, ладно? – Алек завязал шнурки и снова посмотрел на нее. – Как только Пол об этом узнает, он сразу придет в себя. Он захочет, чтобы ты вернулась. Мы оба это понимаем. И как только ты к нему вернешься, я постараюсь жить дальше и не думать о тебе каждую минуту. Ты скажешь Полу?

Как только он успокоится настолько, что сможет выслушать меня, – напряженно ответила Оливия. Но она знала, что и тогда не захочет ничего говорить Полу, потому что Алек прав. Как только Пол обо всем узнает, он захочет ее вернуть. Только вот Оливия не была уверена в том, что она стремится к этому.

– Не откладывай разговор надолго, – попросил Алек. Он встал, подошел к двери, остановился и повернулся к ней. Лунный свет не падал на него, и Оливии он казался темным силуэтом на пороге.

– Последнее время я все чаще думаю о том, что во многом Анни ошибалась, – негромко сказал Алек. – Она была очень сильной личностью, по-настоящему харизматичной, и я всегда подчинялся ей, неважно, соглашался с ней или нет. Так мне было легче. Мне все в ней казалось милым – ее чудачества, ее неорганизованность, царивший вокруг нее беспорядок. Ты полная ее противоположность, Оливия. Ты никогда не сможешь стать похожей на нее, как ты этого не видишь? Но я ценю все то, в чем ты отличаешься от Анни. Секс с тобой был совсем другим. Тебе это действительно нравится. – Оливия не видела его лица, но по голосу догадалась, что он улыбнулся. – Я чувствую себя виноватым, потому что мне тоже понравилось, потому что я должен признать, что с Анни никогда не было так хорошо, хотя я пытался себя убедить в этом.

Алек замолчал. Оливия услышала, как включился кондиционер, и поток холодного воздуха коснулся ее шеи.

– Я говорю несвязно, – продолжал Алек, – но пытаюсь объяснить, что обязан хранить верность памяти Анни хотя бы в течение года, как я ей обещал. А ты обязана сказать Полу, что он скоро станет отцом. – Он снова замолчал, Оливия подтянула колени к животу. – Почему ты молчишь?

– Я люблю тебя, – ответила она.

Алек вернулся к кровати и снова обрел реальность в лунном свете. Он нагнулся, поцеловал ее и ушел.