Текст книги "Огонь"

Автор книги: Дейтон Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Он означает: нора пустая, свободная. Каждый, кому надо скоротать пустынную ночь или даже пожить пару лун, может смело отваливать камень, загораживающий вход. Закон пустыни – помогай другим, и когда-нибудь они помогут тебе.

– Может, сгодится кому, – сказал негромко юноша. Ремра вопросительно глянул на него.

– Когда я шел с Солончака, то сам дважды ночевал в норах с гостевым знаком. Кто-то позаботился, не пожалел времени… Теперь моя очередь. Надо отдать долг.

Когда друзья проходили мимо места вчерашнего сражения, Редар непроизвольно отметил, что от давешнего жука остались только обломки панциря, а весь песок вокруг был сплошь покрыт разнообразными следами.

– Пустыня позаботилась о том, чтобы добро не пропало, – сказал Редар, – видишь, сколько следов?

– Да уж… – вздохнул Ремра. – Скажи, а этот жук действительно мог нас вчера убить?

– Запросто… Здесь всё может убить.

* * *

В пещерах пустынник освоился быстро. Ходил с охотниками в пески, где его опыт и знания очень помогали, а в меткости юноше не было равных. Верная праща не подводила. Мастера-охотники Римал и Кенгар ценили его высоко, чуть ли не вырывали его друг у друга, когда приходило время идти на промысел, – как же, настоящий пустынник! Редар старался никого не обидеть, охотился по очереди, то с загонщиками Римала, то с ловцами Кенгара. Он быстро научился новым приемам. Пещерники добывали много больше мяса, чем Богвар или, например, Ззар. Оно и понятно: пустынникам много добычи не надо – накормить семью, ну и, может, небольшой излишек для мены. Зачем больше? А для пещерного города мяса надо было гораздо больше, да и то обычно на всех не хватало.

Охотились так. Группа рассыпалась по пескам большим полукругом и начинала гнать дичь на ловцов. Загонщики ворошили черенками копий норы песчаных крыс, выгоняли из логова бегунков. Обезумевшая дичь мчалась, не разбирая дороги, прямо на ловцов. Тут уж не зевай, поворачивайся! Работа находилась всем – и пращам, и копьям. К концу охоты не менее двадцати туш лежали на песке.

Опыты свои Редар не бросал, регулярно ходил за нефтью. «Опять гадость свою приволок», – ворчала Кира, но охотник возился с разными смесями по вечерам, после захода солнца. Дрожащий огонек светильника разгонял окружающую тьму. Часто в гости наведывалась внучка Правительницы, сидела допоздна, болтая ни о чем. Редар ждал ее с нетерпением. В ее присутствии работа спорилась, многое получалось – правда, до окончательного результата по-прежнему было еще далеко.

Редару казалось невежливым, что говорит обычно одна только Кира, а сам он лишь односложно поддакивает. Но девушка болтала за двоих, и ей, похоже, это нравилась. Иногда заходил Ремра, а рядом с ним теперь часто можно было увидеть Ликку. Тогда получались самые настоящие посиделки, и юноше приходилось отставлять в сторону новый хитроумный состав – тут уж не удастся отмалчиваться. Новые друзья учили Редара хитрым премудростям жизни в пещерах, а он рассказывал им про свои походы по Великой пустыне и про путешествия Крегга. Про долину Ущелий и Поющий Солончак, про колодец Прежних… а еще про Дельту, смертоносцев, жуков-бомбардиров и город Великого Найла.

Сам Редар считал, что рассказчик из него не больно-то и хороший, поэтому, пересказывая крегговы истории, старался вспомнить и передать именно его описания и интонации. Друзья слушали завороженно. Тот уютный мирок пещерного города, который они считали едва ли не центром мироздания, оказался просто точкой, крохотной песчинкой в огромном мире, полном неведомых чудес. Даже места, где успел побывать сам Редар, – а в их представлении он исходил почти всю Великую пустыню – были лишь ничтожной частью этого мира.

Полторы луны юноша был счастлив, как никогда. У него были друзья, новый дом, любимое дело… и Кира. Что еще надо?

И вдруг в одночасье все кончилось. На рассвете в Угрюмые скалы прибежал запыхавшийся посланец из пустыни и потребовал, чтобы его срочно провели к Правительнице. Охрана малость поупиралась, зная, что за столь ранний визит Айрис не похвалит никого, но гонец сумел настоять на своем. Говорили, что он просто в сердцах врезал сторожевому (им оказался Малик) промеж ушей. Правда, или нет, но Малик потом три дня не показывался на людях, сказавшись больным. Злые языки утверждали, что парень ждет, пока заживет здоровенный синяк под глазом.

Разумеется, Ликка «случайно» все это увидела и примчалась к Кире, распираемая новостями, – Малика они обе не очень-то жаловали. Та же, выслушав, ахнула и потащила подругу к Редару. Пещерный город только-только просыпался, переходы и галереи пока пустовали. Девушки даже боялись, что пустынника придется будить, однако он, по своему обыкновению, уже давно был на ногах.

– Реди! Там такое случилось…

– Привет, Кира! Здравствуй, Ликка! Что стряслось?

Девушки заговорили разом, перебивая друг друга.

– Примчался гонец из пустыни… – начала Кира.

– Стал требовать, чтобы…

– Его пустили к бабушке…

– Малик стоял на страже, не пускал…

– Тогда он просто накостылял Малику…

– По шее! – радостно закончила Ликка. – И теперь его принимает Правительница!

– Вот не поздоровится ему, если новости не из важнейших…

Вдруг в комнату без стука ворвались Юрмик и Ремра.

– Редар, Кира, скорее! Правительница Айрис зовет!..

Как оказалось, пустынник немного знал гонца – это был охотник Зинвал, один из напарников Богвара. Он кивнул вошедшим – Кире с холодком, Редару чуть более приветливо – и почти сразу отвернулся. Но девушка успела заметить тревогу на его лице. А еще – усталость. Да и у Правительницы как будто прибавилось морщин. Похоже, новости-то были нерадостные.

– Баб… ой, Правительница Айрис, – быстро поправилась Кира, – ты звала? Мы пришли. Что случилось?

Зинвал промолчал, только нахмурился. В его понимании новость была не из тех, что говорят детям. Впрочем, кто их поймет, этих безумных пещерников?

Айрис сказала:

– Смертоносцы в пустыне!

В пещере – теперь Редар знал, что она называлась Приемной – будто разом похолодало. И Кира, и пустынник почувствовали, как мурашки побежали у них по спине.

– Расскажи еще раз, Зинвал!

Тот пожал плечами: как знаете, мол.

– Вчера я и Крекелес должны были идти на охоту за Спящий Бархан. Вон он, – Зинвал кивнул на Редара, – знает, где это. Договорились встретиться сразу после полного восхода. Я пришел, жду. Долго ждал, солнце уж на ладонь от горизонта поднялось, а Крекелеса все нет. На него не похоже, он аккуратный у нас, всегда все вовремя делает. Я подумал: может, случилось чего. Пошел к его норе, благо недалеко было, проведать. Прихожу – все разворошено, следы кругом, а внутри… они все мертвые. Крекелес, жена его Мирту, сын, дочурка маленькая. Даже ее не пожалели! Кровь кругом, обломки какие-то.

Кира ойкнула и зажала себе рот ладонью.

– Я поначалу решил было, что ночью фаланга до них добралась – вход в нору закрыли не до конца или еще что. Не догадался сразу-то, что они… ну, целые все. Не обглоданные. Только у Мирту руки нет. На фалангу не похоже. Ну, похоронил их, как полагается, вернулся. А к вечеру пришел с охоты Ззар, рассказал, что за день еще две семьи вырезаны начисто. До последнего человека. И никого не съели – так же, как и тех. Наши посовещались, решили пока в норах затаиться. Скорее всего, и вправду раскоряки на шарах своих пожаловали – лучше не высовываться. А я пришел предупредить.

Редар вдруг спросил:

– Зинвал, а те две семьи, они далеко от Кромки живут… жили?

– Далеко. Почитай полперехода.

– Значит, они что-то ищут! Знать бы, что!

– Кто они? – Правительница Айрис испытующе посмотрела на Редара.

– Смертоносцы. Это те же, что и Крегга убили. Я поначалу подумал, что они уничтожают тех, про кого из крегговых мыслей удалось узнать. Они и раньше так делали, я слышал – в легенде о Великом Найле об этом говорится.

– То есть ты думаешь, что…

– Если бы так. Это было бы очень плохо, ведь тогда в первую очередь смертоносцы прилетели бы сюда, про пещеры Угрюмых скал Крегг хорошо знал. Это, конечно, скверно, но понятно. Но ведь нет их, даже близко от нас дозорные шары смертоносцев не появлялись. Получается – они ищут что-то другое. Ведь если Крекелеса или кого-нибудь из его семьи Крегг еще мог в пустыне встретить или в Угловой пещере, на мене, то тех, живущих от Кромки аж за полдневный переход, он в жизни никогда не видел. Отсюда вывод: их норы смертоносцы нашли случайно.

– Похоже на то… – задумчиво протянул Зинвал. – Верно говоришь, парень!

– Почему все так уверены, что это – смертоносцы?

Салестер! Мастер секретов сидел в полутемном углу пещеры так неподвижно, что ни Редар, ни Кира до сих пор не замечали его.

– Как это? А кто же еще?! – спросила Правительница Айрис.

– Кто – не знаю. Но то, о чем вы все говорите, как-то не очень похоже на обычное поведение смертоносцев. Раскоряки никогда так не делают! Когда они приходят за новыми слугами, то очень редко их убивают. Только мужчин, сопротивлявшихся с оружием в руках, да и то неохотно. А женщин – никогда. Их уводят с собой, обновлять, – здесь Салестер хмыкнул, – кровь своих рабов. А то от долгого лизания паучьих лап она у них становится похожей на воду, приходится свежей добавлять, настоящей.

– Но… – Редар сглотнул, отгоняя застрявший в горле комок, постарался говорить спокойно. Лишь бы не выдать себя дрогнувшим голосом! – У нас на Солончаке, когда один охотник убил смертоносца, дозоры прочесали все пески окрест и убивали всех без разбора! Целыми семьями…

Кира подошла ближе, успокаивающе положила на плечо Редару свою ладонь.

– Да, так бывает, – кивнул Салестер. – Я тоже слышал – это у них наказание такое. Обычно бывает хуже: дозоры ловят в песках всех, кто подвернется, пленных везут в паучий город, где жестоко убивают на глазах у всех. Чтобы, значит, слуги ихние боялись и ни о чем таком не помышляли. Но, во-первых, мы все прекрасно знаем пустынный уклад: если бы кто случайно или намеренно убил смертоносца, то просто обязан был всем рассказать, предупредить людей.

Зинвал кивнул. Это так – закон один для всех. И тот, кто не выполнит его, навлечет страшную кару на ни в чем не виновных людей, которые не успеют скрыться и даже не будут знать, за что умирают.

Салестер продолжал:

– И мы бы давно об этом знали. Но ведь не было ничего такого? Вот я и спрашиваю: вы уверены, что все три убийства совершили смертоносцы? Может, стоит других виновников поискать?

«А кто же еще?!», – хотелось выкрикнуть Редару, но он держал себя в руках. Ведь рассуждения Салестера были, в сущности, верными. Только никто в песках не убивает просто так, не ради пропитания? Тем более людей – противника хоть и слабого, но хитрого и опасного.

Никто, кроме смертоносцев…

– Хорошо, – подвела итог Айрис. – Спасибо тебе, Зинвал, за предупреждение. Пещерный город не забудет твоей услуги…

– Не благодари меня за это, Правительница. Вот этот парень, – охотник снова кивнул на Редара, – когда пауки убили Крегга, тоже оббегал половину Кромки и предупредил всех. Это долг любого пустынника. Люди должны держаться друг друга. Особенно, когда смертоносцы объявили охотничий сезон. Мы же все здесь знаем, что это они, да? Не надо себя успокаивать. Лучше быть готовыми к худшему.

* * *

Дюжина дней прошла спокойно. Салестеровы дозорные смотрели во все глаза, но ни одного паучьего шара, ни одного подозрительного облачка так и не заметили. Из пустыни тоже больше не приходило никаких тревожных новостей. Только заметно реже стали наведываться в пещерный город сами песчаные жители: они еще опасались покидать свои норы.

А тут и в горы пришли погодные перемены. Со дня на день должны были разразиться дожди, над Угрюмыми скалами то и дело плясали ослепительные зигзаги молний, оглушающий гром тугой волной бился в каменные утесы, проникал даже в самые далекие закоулки пещерного города. Ночной холод пробирал даже привычных к прохладе подземелий пещерников, и, ложась спать, многие кутались в старые накидки, одеяла, пушистые шкурки мохначей.

С этими дождями Редару должно было исполниться восемнадцать. По меркам пещерников – только-только вышедший из-под материнской опеки отрок, по пустынному же укладу – зрелый охотник, кормилец семьи, защитник. Как-то он спросил Киру, сколько ей отмерят близящиеся дожди. Со смешком девушка ответила, что это секрет. И сколько потом юноша ни задавал этот вопрос, в ответ слышал лишь:

– У женщин спрашивать о возрасте – нехорошо…

Конечно же, узнать эту страшную тайну оказалось несложно. Достаточно было просто спросить Ликку – только не в лоб, а с хитринкой:

– Так Кира тебя, небось, намного старше?

– Да ну! Кто это тебе сказал? Мы с ней в одни дожди родились, только она на две луны раньше. Вот и подкалывает меня все время теперь: я, мол, тебя старше, ты должна меня слушаться. А самой – те же пятнадцать дождей, что и мне. Шестнадцать будет скоро.

Ликка рассказала и еще одну новость.

– Знаешь мастера Ована? Ну вот, у него младшая дочь вышла замуж за пустынника. Давно, дождей десять назад. А то и больше. Живут они от нас недалеко и почти каждые три дня приходят к старику в гости. И вдруг перестали. С прошлого полнолуния ни разу не появлялись. Старик поначалу думал, что чем-то их обидел, кряхтел от вины, втрое больше на подмастерьев орал. А потом заволновался всерьез. Тогда пришел к Правительнице, рассказал ей все. Айрис тоже забеспокоилась – новости-то из пустыни, сам знаешь, какие. Распорядилась отправить к ним разведчиков из отряда Кенгара. Утром сама видела, как они вышли. Скоро уж должны вернуться, побегу встречать.

С закатом разведчики вернулись. И сразу же по всему городу разнеслась печальная весть: дочь Ована, ее муж, весельчак Тренем, их дети – все мертвы. Пещерники обнаружили могильную тишину, запах разложения и пирующих на человеческих останках жуков-скарабеев. Люди Кенгара разогнали тварей, похоронили мертвых, а старому Овану принесли ожерелье дочери – на память. Поговаривали, что мастер посуды уединился у себя в пещере с огромной скорлупой ортисового настоя и ни с кем не желал разговаривать.

По дороге назад внимание разведчиков привлекла стайка жуков-падальщиков, что копошились около полузасыпанного песком узкого лаза в чью-то нору. Двух из них пещерники убили, остальные разбежались. Прямо возле проема лежал распухший, не до конца обглоданный труп еще одного пустынника, а в глубине норы покоилось то, что осталось от его подруги. Их тоже признали – молодая пара, отселившаяся совсем недавно. Они тоже частенько наведывались в пещерный город, хотя и ни с кем особенно дружны не были.

Правительница Айрис разрешила выходить наружу только охотничьим отрядам. Люди Угрюмых скал оказались запертыми в каменных стенах. Зато Салестер пребывал в приподнятом расположении духа. Его дозорная служба теперь считалась едва ли не самым важным делом в пещерном городе. Айрис приказала немедленно докладывать обо всем подозрительном, в любое время дня и ночи. Город со дня на день ждал нападения.

Заточение в каменном доме действовало на Редара угнетающе. В охотничьи отряды он попадал теперь редко – нынче туда брали скорее опытных, зрелых бойцов, нежели пустынных ходоков, сколь бы они ни были сильны в знании повадок песчаных тварей. Такое положение оказалось совсем некстати. У пустынника семь дней назад закончилась нефть – и это в тот момент, когда ему казалось, что решение задачи близко, как никогда. Горючий состав, который, пылая, растекался по песку смертельным морем нестерпимого огня, почти получился. Осталось буквально три-четыре завершающих опыта и вот оно – Великое Оружие Возмездия, погибель смертоносцев.

Редар решил отпроситься лично у Правительницы. Про нефть лучше ничего, конечно, не говорить – его занятий она не одобряла. А вот если сказать, что он хочет отправиться на разведку… Вряд ли бы Айрис стала возражать. Пустынники почти перестали появляться в пещерном городе, и потому, что творится за отрогами Угрюмых скал, Правительница не знала. А кто может сравниться с ним, Редаром в умении ходить по пустыне, прятаться, если придется, отсиживаться по полдня в пустующих норах! Зато, когда через день-два он вернется, Айрис получит необходимые сведения.

Удивительно, но ему даже не потребовалось ее долго уговаривать. Видимо, Правительница сама была обеспокоена отсутствием новостей с Кромки и давно подумывала о разведке. Так что пустынник очень кстати подвернулся со своим предложением.

– Ты хочешь идти один?

– Да, Правительница. Одному проще остаться незамеченным, прокрасться там, где три-пять человек уже скрытно не пройдут.

– Хорошо, Редар. Иди. Сроку тебе – три дня. Потом я вышлю людей на поиски.

Он кивнул, уже повернулся было, чтобы идти, но приостановился и тихо, не поднимая взгляда на Айрис, сказал:

– Только Кире не говорите, хорошо? И если я… ну, это… не вернусь, тоже не говорите. Пусть думает, что я вернулся на Солончак.

– Лучше уж ты вернись сюда. Тогда и выдумывать ничего не нужно будет.

ГЛАВА 8

ВРАГ

Вновь шуршит под ногами песок, жжет даже сквозь прочную кожу подошв. Редар даже и представить себе не мог, что за время сидения в пещерном городе, он так истосковался по всему этому. Желтые гребни дюн и земля в ниточках трещин – все же это был его мир, который бы он не променял ни на какой другой.

Прежде всего, охотник решил выполнить поручение Правительницы. Нефть пока подождет – не будешь же потом красться по пустыне с полными глинянками на шее! Особенно хорошо будет звякнуть ими друг о друга в самый неподходящий момент. У насекомых, говорят, нет ушей… Может, и так. Но слышат они при этом прекрасно, не хуже людей.

Редар решил начать с норы, где еще совсем недавно жила дочь мастера Ована. Поискать отпечатки убийц и проследить, куда они ведут. Неплохо бы узнать, с какой стороны приходят на Кромку смертоносцы, где садятся их патрульные шары. Тогда Салестер сможет выставить такой же секрет, как в отрогах Угрюмых скал, и наблюдать. При появлении пауков дозоры предупредят пещерный город и пустынников. Пусть люди не могут биться со смертоносцами в открытую, зато они умеют прятаться так, что восьминогим не отыскать и вовек.

Следы, конечно, могло занести песком, тогда придется начинать поиски из другого места. Впрочем, в этом было мало вероятности: сильного ветра не было уже полдюжины дней, а дожди еще пока только собирались.

Не зря отец учил Редара различать следы, не зря уже на Кромке юноша изводил вопросами Богвара. Опытному охотнику достаточно бросить взгляд на цепочку лунок в песке, чтобы сказать, кем оставлены следы и как давно. А приглядевшись, Богвар мог приметить совсем уж мельчайшие детали. Как-то раз он долго сидел на корточках перед ничем, по мнению Редара, не выделяющимся следом, а потом резко вскочил, махнул рукой Ззару, который в этот день пошел с ними, и уже на ходу проговорил:

– Это жук-скакун, прошел здесь совсем недавно, мы легко с ним справимся – у него повреждена передняя нога. Кроме того, с утра он уже успел набить брюхо – сейчас сыт и ленив, а потому не так проворен. Давайте быстрее, может, еще успеем нагнать.

Юноша был поражен. Потом, когда тварь была повержена и охотники, нарезав достаточное количество мяса, пережидали в тени бархана нестерпимую полуденную жару, он решил подробно расспросить Богвара. Тот хмыкнул, но, зная, что Редар спрашивает не из пустого любопытства, начал объяснять:

– Как отличить след жука-скакуна, говорить не буду – это ты и сам знаешь.

– Знаю – цепочка следов иногда прерывается и продолжается потом только шагов через двадцать. Ну, так на то он и скакун, чтобы прыгать. То, что жук прошел недавно, я тоже сам разглядел – следы четкие, свежие были, песчаная поземка еще их сгладить не успела.

– Вот-вот… А я еще приметил, что след от передней правой лапы не такой глубокий, как от остальных пяти. То есть жук старается на нее всем весом не налегать – значит, скорее всего, она повреждена. Подрался с кем-нибудь, или добыча попалась несговорчивая.

– А почему ты решил, что скакун только что поел, сыт и ленив?

– Расстояние между прыжками было заметно меньше, чем обычно. Брюхо тяжелое, с таким особо не попрыгаешь. Можно было и на больную ногу подумать, я так и решил поначалу, но потом разглядел еще кое-что. В некоторых местах между лунками, следами от лап, тянулся шагов на пять длинный желоб. Жук нажрался так, что иногда брюхо даже волочилось по песку!

После объяснения все показалось простым и ясным, как день. Но на следующий раз, когда Редар сам попытался читать следы, он сделал две грубые ошибки. И в третий раз, и в десятый… Постепенно он учился, набирался опыта от старших товарищей. И однажды пришел день, когда даже сам Богвар не смог ничего добавить.

* * *

Вокруг норы было все истоптано, песок изрыт. Само жилище засыпали разведчики из отряда Кенгара, теперь этот еще недавно уютный дом стал могилой. Следы людей различались легко – охотники из пещер были здесь совсем недавно. А вот мешанина коротких волнистых полосок – отпечатки зазубренных лап жуков-скарабеев, но под ними… Удача! Затоптанные, полузасыпанные песком, тянулись двумя неровными рядами неглубокие воронки. Одна, две, три… всего девять. Ого! Девять смертоносцев, немалая сила. Редар присмотрелся повнимательнее.

Вот они обошли нору кругом, потоптались у входа, зашли внутрь… вышли… Наконец, он нашел то, что искал – уходящая в глубину пустыни дорожка таких же воронок. Ветер почти сгладил их, но до конца занести еще не успел, девять смертоносцев в свое время изрядно взлохматили песок. Редар не сомневался, что эти следы принадлежат паукам, – в тот единственный раз в своей жизни, когда он столкнулся со смертоносцами, ему было не до того, чтобы рассматривать их следы. Но кто ж еще?

Салестер, возможно, был прав, но Редар и раньше был с ним не согласен. Теперь он мог доказать свою правоту. Все твари в пустыне охотятся поодиночке, никогда не собираются в стаи, пусть и на короткое время. Падальщики, вроде жуков-скарабеев или уховерток, привлеченные запахом разложения, сбегаются на гниющий труп со всех концов пустыни. Но даже они дерутся друг с другом над своей добычей, хотя не гонялись за ней, не рисковали жизнью ради куска мяса. В песках слишком мало дичи, чтобы хватило на всех, так что стаи невозможны: никто не захочет уступать тушу недавно убитого бегунка или хотя бы делиться ею. И уж тем более – продолжать охоту, когда сытое брюхо набито свежим, сочным мясом.

Рыскать в поисках новой добычи, даже добыв достаточно пищи для себя, могут только люди. Они способны думать о других – не заканчивать охоту, пока убитой дичи не хватит на всех. Только люди живут и охотятся стаями. А еще смертоносцы, которые, как говорят, с незапамятных времен переняли многое у Прежних людей, а уж потом их уничтожили.

Девять одинаковых следов могли оставить только смертоносцы.

* * *

Следы вели на северо-запад, не совсем в сторону паучьего города, но Редар не отчаивался. Поначалу он со страхом ждал, что след вот-вот оборвется: смертоносцы сядут на свои шары и улетят. Но цепочка отпечатков тянулась и тянулась, даже не собираясь кончаться. Удивительно! Как это не похоже на пауков. Впрочем, шары мог унести ветер, или они могли испортиться при посадке. А может, это охотничий отряд бураков… Может, даже те же самые, что убили Крегга.

К закату юноша окончательно выдохся. Он весь день шел по следу, даже не стал пережидать в тени убийственную дневную жару. Перед дождями она немного спала, на небе иногда появлялись редкие для пустыни гости – облака, и юноша подумал было, что сможет идти все время. Результат не замедлил сказаться: перед глазами плыли разноцветные тени, голова гудела, в горле пересохло, распухший язык еле ворочался во рту. Чудесная скорлупка мастера Ована, сохранявшая воду прохладной, даже под палящими лучами солнца, почти опустела. Но Редар не останавливался. Зато следы постепенно становились все свежее. Расстояние до смертоносцев сокращалось.

Он решил для себя, что начнет поиски воды только, когда солнце коснется горизонта. Тогда можно будет остановиться на короткое время, отдохнуть, вдоволь напиться воды. И снова идти. Всю ночь. Теперь уже близость дождей будет играть против пустынника – ночи становились нестерпимо холодными. На этот случай он припас мохнатую накидку да несколько самых жирных кусков убитой утром крысы, чтобы поддержать силы, согреть стынущую кровь.

Рядом не было опытных охотников, которые только рассмеялись бы, услышав его идею идти после заката солнца. Редару будто слышался голос Богвара: «Ночью пустыня безжалостна. В это время выходят самые опасные, самые стремительные хищники, и нет спасения от них. Одна фаланга чего стоит, быстрая, проворная, смертоносная. Не зря она так похожа на раскоряк – только ног побольше. Тех тоже смертоносцами не просто так прозвали».

Но Редар решил рискнуть. Так он быстрее настигнет пауков, которые, конечно же, будут вынуждены останавливаться на ночь.

Воды найти так и не удалось, по дороге попалось только небольшое пересохшее озерцо, усыпанное желтоватыми кристаллами соли. Отходить далеко от следа юноша не решился: а вдруг, пока он будет рыскать в округе в поисках воды, солнце окончательно сядет? Как тогда отыскать след в темноте? Но ему повезло – по краю озера росло несколько уродливых кактусов, похожих на скрюченные человеческие фигуры. Редар от радости был готов обняться с каждым из них – это были кактусы гувару. Мясистая сердцевина их хранила еще немало влаги.

Солнце скрылось за горизонтом, и на пустыню упала ночь. Небо усыпали звезды, в другое время юноша с удовольствием поглазел бы на них, но сейчас он боялся оторвать взгляд от следа. Холод пока не особенно его донимал, от песка, отдающего накопленный за день жар, поднималось тепло. На ходу одинокий пустынник жевал мясо, выжимал в рот сок кактуса, но усталость все равно разливалась по телу, заставляя двигаться все медленнее и медленнее. Хотелось спать.

Чтобы хоть как-то взбодриться, Редар стал считал про себя шаги. На четвертой сотне сбился, попробовал снова и понял, что стучит зубами от холода: пустынная ночь, наконец, вступила в свои права. Он закутался в шкуру, это помогло ненадолго. Тогда он набросил на плечи походное одеяло-паутину. Стало теплее, но намного тяжелее было идти – каждый шаг давался с трудом. Редар почти перестал замечать окружающее, он просто бездумно переставлял ноги, вцепившись глазами в след.

Долгое время за ним кралась сольпуга, а он так и не заметил. Чудовище все примеривалось к прыжку, но каждый раз замирало в нерешительности: запах паутины отпугивал ее. Сольпуга отстала, решив поискать добычу полегче.

Еще через две тысячи шагов он в первый раз упал. Поднялся с трудом, стряхнул с одеяла песок, побрел дальше. И через триста шагов упал снова. Дальше он уже не считал. Спустя некоторое время он упал и, не в состоянии больше встать, пополз вперед на четвереньках.

Ночь тянулась бесконечно. Казалось, что новый день никогда не наступит. И когда на восходе забрезжил слабый свет, Редар готов был подскочить вверх от радости, хотя сил на это уже не осталось. Он в изнеможении прилег на песок, решил дать себе небольшой отдых. От ночного холода совсем одеревенело лицо, пришлось растирать жестким краем меховой накидки.

Зарево на горизонте все разрасталось, вот уже полнеба окрасилось в розовой цвет. Казалось, где-то там, на востоке, за краем земли пылает гигантский костер. Тьма отступала, пески, будто подсвеченные изнутри, заискрились, заиграли мириадами песчинок. Становилось все светлее. Редар бросил взгляд на след и вздрогнул: за ночь он подобрался совсем близко, ровные, отчетливые отпечатки были оставлены не позже вчерашнего захода. Что-то в них его насторожило, но сразу же вниманием охотника завладела другая мысль: если учесть, что ночью пауки не двигались, то…

Редар – и откуда только силы взялись – быстро вскарабкался на гребень ближайшего бархана, огляделся. В полусотне перестрелов он приметил какие-то песчаные бугорки, весьма подозрительные на вид. Доходит ли до них след или сворачивает в сторону, было, конечно, не разглядеть, но тянулся он в ту сторону, это точно.

Догнал! От этой мысли юноше стало радостно и жутко. Радостно оттого, что он оказался отличным пустынным следопытом, сумел выследить врагов и догнать их. А жутко… Ну, это понятно. Кому из людей не станет страшно от близости смертоносцев? Пусть даже это и бураки, почти не владеющие ментальной мощью.

Он решил дождаться на гребне, пока твари вылезут из своих ночных пристанищ – ничем иным эти странные бугорки не могли быть. Надо только спуститься вниз к брошенной перевязи за водой и мясом. Ожидание будет долгим, можно отдохнуть и подкрепить силы.

Теперь в пылающем зареве приближающегося восхода отчетливые следы можно было рассмотреть внимательнее. Сохранились они отлично. Редар осмотрел их еще раз, с трудом гоня от себя наваливающуюся усталость. Чем-то они ему не нравились… Что не так?

Внезапно он понял. У того, кто оставил эти следы – три пары, шесть ног, а не восемь, как у всех пауков! Может, ему попался какой-то калека… Ну-ка, а другой? То же самое! У всех… восьмерых?! Один куда-то за ночь подевался. То есть, за ночь для Редара, а для них самих – за длинный дневной переход. Итак, восемь пауков-калек. Охотник хмыкнул. Что за глупость!

Есть другой ответ, очень простой. Его первым дал еще Салестер. Это не пауки.

Чтобы не пропустить момент, когда из нутра ночевок вылезут на свет неизвестные твари, юноша перебрался на следующий бархан, поближе – отсюда было все видно, как на ладони. А сам он останется незамеченным, ни одно насекомое его не разглядит. Куда им соревноваться с глазами людей! Теперь, когда он убедился, что преследовал вовсе не смертоносцев, страха почти не осталось. Какое чудовище пустыни, даже само опасное, может сравниться со смертоносцами?!

Не отрывая взгляд от цели, Редар сцеживал сок гувару в ладонь, потом жадно слизывал горькую влагу.

Как ни готов он был к этому, но когда песчаные бугры зашевелились и наружу полезли ярко-рыжие, сверкающие на солнце отполированным хитином монстры, пустынник вздрогнул.

Это же муравьи!

Но что они делают здесь? В сердце Великой пустыни муравьи никогда не селились, только по краям, где побольше пищи. Зачем тогда они убивали людей так далеко от своей охотничьей территории? Не для пропитания, это уж точно…

Муравьи тем временем старательно очищались от песчинок, налипших на лапы и брюшко и застрявших в сочленениях. Потом, будто по команде, рванули с места и спокойным, размеренным бегом двинулись вперед. Редар выругался, отбросил в сторону выдавленный лист гувару, схватил перевязь, оружие и помчался за ними.