Текст книги "Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией"

Автор книги: Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Хорошим примером трудностей министра финансов может служить злой анекдот о встрече Николая II с представителями купеческого сословия в Нижнем Новгороде летом 1896 г. В рамках коронационных празднеств Витте организовал роскошную Торгово-промышленную выставку в историческом торговом городе. По словам министра, выставка должна была продемонстрировать успехи промышленности и политическую мудрость его программы ^{1095} . Делалось все возможное, чтобы произвести впечатление на посетителей. Студентам и рабочим предлагали бесплатные билеты на поезд из любого уголка России ^{1096} .

Витте надеялся внушить уважение к купечеству и напомнить публике о корнях русского предпринимательства. Местная газета восклицала: «Купечество наиболее всех других сословий сохранило в себе самобытный русский дух». Это был намек на то, что в своем подражании европейцам знать уступила свою ведущую роль. «Многие сословия, – продолжала передовица, – ввиду изменившихся социальных условий не могут, как во время былой старины, проявлять свою силу» ^{1097} .

Кульминацией стал визит на ярмарку свежекоронованной императорской четы в июле. Николая и Александру встретила почетная стража из купеческих сыновей в средневековых русских костюмах из бархата и меха. Вступив в беседу, царь спросил ребят, как их зовут. «Кнуп!» – с гордостью воскликнул первый. «Фон Айнем!» – ответил второй, а за ним последовали «Шульц!», «Кениг!» и другие разнообразные немецкие фамилии. Николаю это не понравилось ^{1098} .

Неизвестно, было ли так на самом деле, но эта история иллюстрирует отношение русских к идеям министра финансов. Виттевское видение России как современной торговой державы имело такие же шансы укорениться в воображении его соотечественников, как и орхидея, высаженная в сибирской тайге.

* * *

Если у многих русских, когда Николай стал их царем, Дальний Восток вызывал энтузиазм, то в умах других сообщения об осложнениях на Тихом океане в 1894 г. порождали страхи. Автор «Вестника Европы» переживал из-за огромного населения беспокойного азиатского соседа ^{1099} . «Сигма» (С.Н. Сыромятников), который часто комментировал события в Восточной Азии в «Новом времени», предвосхитил знаменитую поэму Владимира Соловьева: «…я позволяю себе просить русское общество, русских писателей, русских журналистов обратить внимание на то, что творится теперь на Востоке, и приготовиться к борьбе с грядущим панмонголизмом. Не только к борьбе за Приморскую область или Сибирь, а к борьбе за нашу историческую жизнь, за наше развитие и за те идеалы, которым мы сознательно служили столько веков» ^{1100} .

Стремительное отступление китайцев смягчило эти страхи. Но в последующие годы Китай явился источником иного рода тревог. Как и на западном побережье Северной Америки, в последние годы XIX в. наплыв в Восточную Сибирь манзов,как здесь было принято называть китайских мигрантов, не приветствовался местным русским населением [172]172
  Отношения между русским и китайским населением в дальневосточных землях империи были сравнительно гармоничными. Хотя вспышки насилия против китайских переселенцев случались, – наиболее известная из которых произошла в Благовещенске летом 1900 г., – межрасовые отношения на рубеже веков на Дальнем Востоке России не были так сложны, как на Западном побережье Северной Америки. Это особо подчеркивается в: Quested.«Matey'» Imperialists. См. также: Stephan J J.The Russian Far East: A History. Stanford; Calif., 1994. P. 71-80. В своей популярной книге о русском Дальнем Востоке Д.И. Шрейдер подробно останавливается на положительном вкладе «манзов» в местную экономику: Шрейдер Д.И.Наш Дальний Восток. СПб., 1897. С. 48– 67. Стефан высказывает предположение, что русское название местных китайцев произошло от слова «маньчжур» (Stephan.Russian Far East. P. 73).


[Закрыть]. Газеты во Владивостоке начали требовать от властей «облегчить борьбу русского рабочего с противодействующими ему влияниями наплыва в край китайцев и при конкуренции в области ручного труда» ^{1101} .

Генерал Куропаткин был не единственным, кто озвучил тревогу в связи с «наплывом желтой расы». «Русская мысль» в феврале 1897 г. жаловалась, что в этом случае «Сибирь сделалась бы вполне нерусскою», и убеждала: «…мы должны охранять каждую десятину в Сибири для русских» ^{1102} . В свою очередь, «Сибирский вестник» отмечал годом ранее: «…на восточных наших окраинах китайцы являются в той же роли, со всеми ее последствиями, в какой на западных окраинах являются евреи» ^{1103} . Иногда русские газеты даже перепечатывали западные диатрибы, направленные против иммигрантов ^{1104} . [173]173
  Хотя другие русские газеты перепечатывали подобные статьи, «С.-Петербургские ведомости» прекратили публиковать такие материалы после назначения их редактором князя Ухтомского.


[Закрыть]И все же, если вспомнить желчность «San Francisco Examiner» Уильяма Рэндольфа Херста, надо признать, что русская пресса гораздо меньше паниковала из-за манзов во Владивостоке и Хабаровске, чем североамериканские газеты по поводу меняющегося этнического состава Калифорнии и Британской Колумбии.

Боксерское восстание естественным образом усиливало тревогу из-за неспокойной восточной империи, особенно среди писателей и художников. Радикальный литературный критик Николай Михайловский, например, был убежден, что исполнялись самые зловещие предсказания Владимира Соловьева: «Мы сейчас увидим, что литература мрачных ожиданий военного или мирного, но во всяком случае грозного для Европы монгольского потока далеко не исчерпывается тремя писателями…» ^{1105}

Знаменитый баталист Василий Верещагин был также обеспокоен Боксерским восстанием ^{1106} . Летом 1900 г. он опубликовал пространную серию статей о недавнем путешествии по Дальнему Востоку, в которой звучал испуг, удивительно напоминающий страхи Куропаткина. Возможно, Восток оказал схожее воздействие на воображение Верещагина, потому что у него с Куропаткиным было общее прошлое. Оба сделали свои карьеры во время войн в Средней Азии в 1870-е и 1880-е гг. и дружили впоследствии ^{1107} . В представлении общества имена обоих были крепко связаны с Туркестаном. Если Куропаткин был летописцем завоевания, Верещагин был признанным художником той кампании.

Если и могло показаться, что ранние картины Верещагина прославляли сражения в Средней Азии, то теперь он недвусмысленно выражал свое отрицательное отношение к завоеванию Востока [174]174
  В XX в. советские и американские историки искусства обычно утверждали, что, изображая Среднюю Азию, Верещагин выражал антивоенный про тест: Лебедев.Верещагин. С. 112—166; Barooshian.Vereshchagin. P. 26—46.


[Закрыть]. В одной из статей он вспоминал, что в свое время выступал против захвата долины Или ^{1108} . Художник также резко возражал против аннексии любых земель в Маньчжурии и Синцзяне в трудную для Цинов пору. Верещагин предупреждал, что такая аннексия сулит России «массу очень тяжелых обязанностей, потому что как ни велика, ни могущественна Россия, но и она может надсадиться над миссией вести, усмирять и цивилизовать несколько десятков миллионов народа чужой расы и тем надолго отвлекать все силы и заботы государства на этих малоинтересных сограждан». Он заключал: «Чем меньше у нас будет населения с мужскими косами, тем лучше» ^{1109} .

Как и военному министру, Василию Верещагину не давала покоя демография. Его часто тревожило огромное неравенство белой расы и «600 миллионов желтолицых и узкоглазых» азиатов ^{1110} . Верещагин полагал, что победить такого многочисленного противника невозможно:

Напрасно думают, что нанесут ущерб этому государству, если убьют у него 20-50-100 000 народа – это буквально капля в море, и если будут у них пушки и ружья, они, при своем философском воззрении на жизнь и смерть, будут лезть и лезть на наши штыки, лезть сотнями тысяч, миллионами! ^{1111}

Художник был согласен с Куропаткиным, что Запад станет свидетелем нового великого наступления Востока в новом веке: «Мне думается… что опасность нового нашествия с Востока очень велика, почти неотвратима в будущем, так что вопрос сводится лишь к тому, когда оно может осуществиться» ^{1112} . Он повторял, что русские должны тщательно избегать таких ненужных провокаций в отношении азиатского соседа, как аннексии территорий. Верещагин также повторял призыв военного министра к белым нациям объединяться перед лицом серьезной опасности: «Интерес Европы… в том, чтобы прямо сделать невозможным осуществление “желтого призрака” задержкою его до тех пор, когда население России удвоится, и она будет в состоянии первая принять на свою грудь удар дракона…» ^{1113} Отказываясь объединить свои силы, христианство обрекало себя на судьбу строптивых князей Киевской Руси: «Если европейцы встретят натиск многомиллионной армии желтолицых так же недружно, так же разрозненно, как это делали русские удельные князья, при первых попытках азиатских полчищ, несколько столетий тому назад, то их ждет печальная участь» ^{1114} .

К несчастью, в том, что касалось личной судьбы, беспокойство художника из-за «желтой угрозы» оказалось вполне обоснованным. Верещагин встретил свою смерть вместе с вице-адмиралом Степаном Макаровым на флагмане Тихоокеанской эскадры «Петропавловск», который был потоплен миной у Порт-Артура в марте 1904 г. во время Русско-японской войны.

И все-таки взгляды Куропаткина отражали позицию явного меньшинства в России того времени. Газетные передовицы в целом свидетельствовали о том, что угроза, которую Боксерское восстание могло представлять за пределами Китая, мало кого волновала. Как мы видели, гораздо большее число обозревателей разделяли симпатии Ухтомского к китайцам, чем обеспокоенность военного министра «желтой угрозой». Даже когда беспорядки в Маньчжурии начали напрямую угрожать интересам России, это вызвало скорее реакцию гнева, а не страха. Воинственный «Новый край» в Порт-Артуре отреагировал типичным образом, заявив, что «всеобщая опасность заставила Россию позабыть… свою вековую дружбу с китайскими богдыханами» и «сосредоточить свои вооруженные силы», чтобы преподать урок «желтой расе» ^{1115} .

Япония, как новое воплощение «желтой угрозы», все же вызывала тревогу у некоторых в России. В 1895 г. Алексей Суворин предупреждал: «В европейскую, белорасовую дипломатию вливается японская желторасная волна, и мне кажется, что это довольно сложное знамение времени» ^{1116} . В одной любопытной статье в «Новом времени» высказывалось предположение, что местом рождения Чингисхана, о котором в течение длительного времени высказывались разные домыслы, на самом деле были Японские острова, из чего следовало, что Япония Мэйдзи была естественным наследником Орды ^{1117} .

Некоторым современникам предсказание Соловьева о том, что Япония может объединиться с Китаем и возглавить панмонголистское шествие по евразийскому континенту, казалось самой страшной возможностью. В книге о новом русском царе, опубликованной во Франции в 1895 г., Николай Нотович сравнивал недавнее появление Японии на мировой арене с Гогом и Магогом – апокалиптическими врагами Царства Божия. Он также проводил еще одну параллель с прошлым: «И свирепые скифы, и безжалостные тюрки, кажется, вновь готовы начать свое кровавое шествие по миру». Если Токио возглавит народы Срединного царства, последствия будут катастрофические: «Вообразите неодолимую мощь этой силы, образованную двумя нациями, которые вместе могут выставить двухсотмиллионное войско. Она движется по пустыне [Внутренней Азии] на равнины Туркестана. Именно этими путями шел Чингисхан» ^{1118} .

В сказке «Последние огоньки», опубликованной в 1897 г., Дмитрий Мамин-Сибиряк поведал о том, как большой остров у берегов Восточной Азии завоевывает Европу. «Последний удар, нанесенный Европе желтолицыми варварами, был только неизбежным результатом всей европейской политики. Да, Европа несколько сот лет учила желтые расы искусству истребления… Это был настоящий поток варварства, хлынувшего на Европу во всеоружии последних слов науки» ^{1119} . Судьба европейцев у Мимина-Сибиряка не была такой совсем уж мрачной, как у Соловьева в «Краткой повести об Антихристе»: азиаты продали континент американским миллиардерам, превратившим его в гигантский парк для увеселительной охоты.

Среди авторов, опасавшихся Японии, был также и журналист из Порт-Артура И.С. Левитов. Сочинитель алармистских трактатов, таких как «Желтая раса», «Желтый Босфор» и «Желтая Россия», Левитов с энтузиазмом распространял идею «желтой угрозы» ^{1120} . В «Желтом Босфоре», например, он предупреждал, что Токио стремится захватить Корейский полуостров. Прочно обосновавшись на Азиатском континенте, Япония не только окружит русский Тихоокеанский флот, но и получит прекрасную возможность оказывать влияние на цинское правительство. «Европа должна наконец понять, что может сделать Китай, если он по образцу Японии вооружится и когда он силою своего оружия начнет требовать себе равноправия между европейскими государствами», – указывал Левитов ^{1121} . Он полагал, что гораздо лучше заключить сделку с Англией, чтобы держать Японию под контролем ^{1122} .

Русские дипломаты не гнушались использовать «желтую угрозу» для оправдания царских амбиций на Тихоокеанском побережье. В мае 1901 г. министр иностранных дел граф Ламздорф в циркуляре российским послам в европейских столицах, предназначенном для сообщения тамошним правительствам, заявлял, что нападение Японии на Россию поставит под угрозу и Запад: «Державам не следует терять из виду, что таковая борьба вызвала бы сильное патриотическое движение, которое завершилось бы несомненно восстанием всей желтой расы против ненавистных ей европейцев» ^{1123} . Нет никаких доказательств того, что сам Ламздорф в это верил.

Нотович и Левитов были исключением среди своих соотечественников. Япония, как и Китай, вызывала опасения у немногих, о чем свидетельствует красноречивое игнорирование угрозы войны до января 1904 г. В целом создается впечатление, что «желтая угроза» гораздо больше будоражила воображение культурных кругов, например поэтов Серебряного века, чем широкой общественности. Даже те, кто породил эту идею, иногда относились к ней с иронией. В конце концов даже Соловьев в своей знаменитой поэме 1895 г. высказывался двусмысленно. Если в первой строке говорилось: «Панмонголизм! Хоть слово дико», то вторая звучала уже не так враждебно: «Но мне ласкает слух оно».

Идеи, выраженные Пржевальским, Ухтомским, Витте и Куропаткиным, формировали, вместе взятые, русское сознание в пору его страстной одержимости Дальним Востоком в конце XIX в. Очевидный пример представляет собой сам царь, в чьей непоследовательной политике в отношении Восточной Азии видны противоречивые элементы различных идеологий. Пренебрежительное мнение Николая о воинских навыках азиатов, его вера в превосходство русского оружия, его страстное желание построить империю на Востоке – все это черты конквистадорского империализма Пржевальского. Но при этом реакция царя на Боксерское восстание показывает, что он также разделял восторг Ухтомского по поводу Китая и восточной судьбы России. А в самом начале царствования, до того как Николай потерял веру в своего министра финансов, он был увлечен экономическими перспективами, которые Сибирская железная дорога открывала для его империи.

Идеи, которые мы рассмотрели, играли роль не только в действиях царя, но и правительства. Стремление Витте к pénétration pacifiqueвместе с восточничеством Ухтомского предопределили заключение тайного союза Петербурга и Пекина в 1896 г. Влияние восточников было заметно и четыре года спустя, когда и общественное мнение, и политика России проявили сочувствие к китайцам во время Боксерского восстания. Но в то же время царское правительство пошло по совершенно другому пути, когда немцы захватили Кяо-Чао в 1897 г. Вместо того чтобы остаться на стороне своего азиатского партнера, Николай позволил своему правительству поддаться чарам конквистадорского империализма чеканки Пржевальского, позарившись на лакомые кусочки китайской земли. «Желтая угроза» оказала не столь мощное воздействие на воображение россиян, как некоторые другие идеологии той эпохи. Но все же ее призрак преследовал военного министра Куропаткина, в результате чего он не хотел, чтобы Россия играла в Восточной Азии какую-либо иную роль, кроме оборонительной.

Нам недостаточно известно о том, как формировалась внешняя политика в Петербурге, чтобы точнее описать взаимодействие идей и дипломатии. Но если рассматривать обращение России к Востоку в период с 1895 по 1904 г., то можно сделать два вывода. Во-первых, очевидно, что внешняя политика находилась под влиянием идей. Это не означает, что поведение государства на международной арене целиком предопределяется его видением остального мира. Отношения идеологии и дипломатии гораздо сложнее, чем причинно-следственная связь. Историк Гордон Крейг однажды заметил: «Установление взаимосвязи между идеями и внешней политикой всегда представляет собой сложную задачу» ^{1124} .

Интерес Петербурга к тихоокеанским территориям был вызван событиями, находящимися вне его власти, а именно показательным поражением Китая в короткой войне с Японией в 1894—1895 гг. Решение захватить Порт-Артур тремя годами позже никогда не было бы принято, если бы Германия вдруг не захватила Кяо-Чао. Столь же верно и то, что длительные и мучительные дебаты вокруг вывода войск из Маньчжурии начались только после того, как Боксерское восстание вынудило царя ввести войска в северо-восточные провинции Китая. И все же в каждом конкретном случае реакция Петербурга на события определялась не только обстоятельствами. Ее формировало и то, что ведущие политики думали об этих событиях.

Данное исследование также подчеркивает тщетность попыток свести дипломатические действия к одному из многих идеологических факторов. Поступки государств редко, если вообще когда-либо, обуславливаются только одной идеей. В труде по интеллектуальной истории американской внешней политики «Promised Land, Crusader State» («Земля обетованная, государство-крестоносец») Уолтер Макдугал выделил по меньшей мере восемь важных направлений мысли в течение двух веков существования республики ^{1125} . Так же верно и то, что представление России о ее месте в мире никогда не монополизировалось какой-либо одной идеологией, будь то «борьба за выход к морю», мессианство «третьего Рима», «замирение пограничья» или какое-либо другое.

Несмотря на то что мы здесь исследовали события, происшедшие в другом веке и при другом политическом строе, некоторые идеи, с которыми мы столкнулись, живы и на рубеже XXI в. Для политиков на тихоокеанских территориях Российской Федерации, с тревогой сравнивающих убывающую силу своей страны и растущую уверенность в себе густонаселенного Китая, «желтая угроза» восстала из могилы. В то же время в Москве некоторые политики призывают к более тесным связям с Пекином и другими азиатскими государствами на том основании, что у России больше общего с ними с политической, экономической и культурной точек зрения, чем с «атлантистами», например с США. В свою очередь, многие интеллектуалы все более очаровываются евразийством, имеющим немало общего с восточничеством конца XIX в. Другие же в ответ на территориальные унижения, которым подверглась их империя после 1991 г., начали прославлять Скобелевых и других завоевателей более славного прошлого. Пока Россия после краха коммунистической идеологии ищет новое понимание самое себя, мы можем ожидать воскрешения старых представлений.

БИБЛИОГРАФИЯ

Основой книги «Навстречу Восходящему солнцу» послужили исследования в ряде российских архивов. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) и Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) – это важнейшие московские хранилища, содержащие коллекции по вопросам политики в Восточной Азии. Самые значимые петербургские собрания хранятся в Российском государственном историческом архиве (РГИА), Научном архиве Русского географического общества (НА РГО), С.-Петербургском филиале Архива Российской академии наук (СПбФ АРАН) и Российском государственном архиве Военно-морского флота (РГА ВМФ).

Главный источник для изучения царской дипломатии – АВПРИ. В нем хранятся документы дореволюционного Министерства иностранных дел и его предшественницы – Коллегии иностранных дел. Министерские бумаги организованы как по назначению, так и по отделам. Важные депеши и многие другие ценные материалы по отношениям России с Китаем содержит фонд 143 (Китайский стол). В фонде 137 хранятся ежегодные отчеты министерства, а в фонде 138 (Секретном архиве) – важные секретные служебные записки и журналы (протоколы) заседаний совета.

В фонде 165 РГВИА хранятся бумаги Алексея Куропаткина, бывшего военным министром с 1898 г. до войны с Японией. Каждый, кто интересуется военной историей и политикой двора в ранние годы правления Николая, найдет обширный и ценный материал в подробных дневниках, которые вел военный министр. Дневники с 1902 по 1904 г. были опубликованы в «Красном архиве»; перед тем как продать в 1920-х гг. в архив машинописную версию записей за предшествующие годы его управления министерством, Куропаткин отредактировал текст. Еще две полезные коллекции – фонд 400, в котором хранятся документы Азиатского отдела Главного штаба, и фонд 447, касающийся Китая.

В ГАРФе хранятся документы императорской семьи и некоторых крупных государственных деятелей. К сожалению, личные дневники Николая II крайне лаконичны, но письма и документы, которые он получал (хранящиеся в фондах 601 и 543), могут оказаться полезны. Особенно ценен фонд 568, в котором хранятся бумаги министра иностранных дел графа В.Н. Ламздорфа. Граф Ламздорф педантично сохранял свою корреспонденцию и другие бумаги и таким образом оставил бесценное наследство историкам дипломатии.

В РГИА находятся архивы различных министерств, занимавшихся внутренней политикой, включая Министерство финансов (в частности, фонд 560). Поскольку это ведомство в пору, когда им руководил Сергей Витте, играло ведущую роль в царской авантюре на Дальнем Востоке, его архивы заслуживают особого внимания. Фонд 1622 (личные бумаги Сергея Витте) и фонды 1070 и 1072 (князя Эспера Ухтомского) представляют собой еще две важные коллекции.

Флот также активно участвовал в дальневосточных делах. В РГА ВМФ хранятся документы адмирала Евгения Алексеева (фонд 32) и Главного штаба флота (фонд 417). Исследователи найдут богатый материал в обширной коллекции дневников, мемуаров и других документов, собранных командованием флота для официальной истории войны (фонд 637). Богатой коллекцией важных источников могут также похвастаться два архива системы Российской академии наук: архив ее Санкт-Петербургского филиала и Научный архив Русского географического общества. В последнем хранятся бумаги Николая Пржевальского.

АРХИВЫ

Москва

Архив внешней политики Российской империи (ЛВПРИ)

Фонд 133 – Канцелярия МИД

Фонд 137 – Отчеты МИД России

Фонд 138 – Секретный архив министра

Фонд 143 – Китайский стол

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

Фонд 543 – Коллекция рукописей Царскосельского дворца

Фонд 568 – Ламздорф В.Н.

Фонд 601 – Николай II

Фонд 640 – Александра Федоровна

Фонд 642 – Мария Федоровна

Фонд 645 – Александр Михайлович

Фонд 662 – Ксения Александровна

Фонд 677 – Александр III

Фонд 681 – Алексей Александрович

Фонд 713 – Бадмаев П.А.

Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА)

Фонд 165 – Куропаткин А.Н.

Фонд 400 – Главный штаб, Азиатская часть

Фонд 401 – Военно-ученый комитет Главного штаба

Фонд 447 – Китай

Фонд 2000 – Главное управление Генерального штаба

Отдел рукописей, Российская государственная библиотека (ОР РГБ)

Фонд 75 – Голицын В.М.

Фонд 169 – Милютин Д.А.

Фонд 363 – Венюков М.Н.

Санкт– Петербург

С.-Петербургский филиал Архива Российской академии наук (СПбФАРАН)

Фонд 208 – Ольденбург С.Ф.

Фонд 775 – Васильев В.П.

Научный архив, Русское географическое общество (НА РГО)

Фонд 13 – Ученый архив, Пржевальский Н.М.

Российский государственный исторический архив (РГИА)

Фонд 560 – Общая канцелярия министра финансов

Фонд 632 – Русско-китайский банк

Фонды 1070, 1072 – Ухтомский Э.Э.

Фонд 1273 – Комитет Сибирской железной дороги

Фонд 1622 – Витте СЮ.

Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ)

Фонд 32 – Алексеев Е.И.

Фонд 417 – Главный Морской штаб

Фонд 763 – Дневники, заметки, записки, вырезки из газет о Русско-японской войне.

Рукописный отдел, Институт русской литературы РАН (РО ИРЛИ)

Фонд 314 – Ухтомский Э.Э.

Отдел рукописей, Российская национальная библиотека (ОР РНБ)

Фонд 590 – Позднеевы Д.М. и А.М.

Нью-Йорк

Bakhmeteff Archive, Columbia University (BA)

Lev Pavlovich Urusov Papers Sergei Julevich Witte Papers

ГАЗЕТЫ

«Гражданин» (Санкт-Петербург)

«Новое время» (Санкт-Петербург)

«Новый край» (Порт-Артур)

«Россия» (Санкт-Петербург)

«Санкт-Петербургские ведомости» (Санкт-Петербург)

«Жизнь в восточной окраине» (Чита)

«North-China Herald» (Shanghai) «Times» (London)

ОПУБЛИКОВАННЫЕ СОБРАНИЯ ДОКУМЕНТОВ

Дипломатическое собрание дел между российским и китайским государствами с 1619 до 1792 года / Сост. Д.Н. Бантыш-Каменский. Казань: Типография императорского университета, 1882.

Бурцев В. Л.Царь и внешняя политика: Виновники русско-японской войны. По тайным документам: записке гр. Ламздорфа и Малиновой книге. Берлин, 1910.

Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842—1925) / Сост. Э.Д. Гримм (Труды Московского института востоковедения им. Н.Н. Нариманова. Т. VI). М., 1927.

Документы, касающиеся переговоров с Японией в 1903-1904 годах / Особый комитет Дальнего Востока. СПб.: Санкт-Петербургская синодальная типография, 1905.

За кулисами царизма: Архив тибетского врача Бадмаева / Ред. В.П. Семенников. Л.: Государственное издательство, 1925.

Китайская Восточная железная дорога. Сборник документов. Харбин: К.В.Ж.Д., 1922.

Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. М., 1931.

Русско-китайские отношения 1689—1916: Официальные документы / Ред. B.C. Мясников, П.Е. Скачков. М.: Восточная литература, 1958.

Русско-китайские отношения в XVII веке: Материалы и документы / Ред. С.Л. Тихвинский. М.: Наука, 1972. Т. 2.

Русско-китайские отношения в XVIII веке: Материалы и документы / Ред. С.Л. Тихвинский и др. М.: Наука, 1978.

Сборник секретных документов из архива бывшего МИД. Пп: НКИД, 1917.

Синяя книга. Сборник тайных документов, извлеченных из архива бывшего МИД / Сост. К.М. Трояновский. М.: НКИД, 1918.

British Documents on Foreign Affairs: Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print / Ed. by K. Bourne, D.C. Watt. Part I. Ser. A. Vol. 2; Ser. E. Vols. 5-8. [Frederick; Md.]: University Press of America, 1983-1989.

British Documents on the Origins of the War, 1898-1914 / Ed. by G.P. Gooch, H. Temperley. Vols. 1—2. London: His Majesty's Stationery Office, 1927.

Die grosse Politik der Europaischen Kabinette 1871-1914: Sammlung der diplomatichen Akten der Auswartigen Amptes / Ed. by J. Lepsius et al. Vols. 9, 12-14, 16, 18. Berlin: Deutsche Verlagsgesellschaft für Politik and Geschichte, 1922-1927.

Documents diplomatiques français (1871-1914), 1 ^ereSérie (1871– 1900) / Ministere des affaires étrangères. Vols. 11—16. Paris: Imprimerie nationale, 1947.

MacMurray J. V.A.Treaties and Agreements with and concerning China, 1894-1919. Vol. 1. New York: Oxford University Press, 1921.

Mayers W.F.Treaties between the Empire of China and Foreign Powers. Shanghai: North-China Herald, 1906.

Receuil de traites et documents diplomatiques concernant l’Extrême Orient 1895-1905 / Ministere des affaires Etrangeres. St. Petersburg: A.M. Mendeleevich, 1906.

Rijks Geschiedkundige Publicatiën. Grote serie. Vols. 100, 138. The Hague: Martinus Nij-hoff, 1905.

ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

А.Г.Наши задачи на Востоке. СПб.: А.С. Суворин, 1904.

А. И.Беглый очерк морских операций русско-японской войны // Морской сборник. 1912. № 4. С. 103-182; № 6. С. 53-117.

Аварии В.Я.Империализм в Маньчжурии: В 2 т. М.; Л.: Огиз, 1934.

Авдеев В.А.«Секреты» русско-японской войны // Военно-исторический журнал. 1993. № 9. С. 87-88.

Авдеев В.А.Терновый венец генерала А.Н. Куропаткина // Военно-исторический журнал. 1995. № 4. С. 68—75.

Адоратский (иеромонах Николай).Православная миссия в Китае за 200 лет ее существования // Православный собеседник. 1887. Февраль. С. 252-265; Март. С. 317-351; Апрель. С. 460-507; Сентябрь. С. 30-58; Октябрь. С. 188-213; Ноябрь. С. 287-343.

Азиатская Россия. Т. 1—3 / Переселенческое управление. СПб.: А.К. Маркс, 1914.

Алексеев А.И.Амурская экспедиция 1849-1855 гг. М.: Мысль, 1974.

Алексеев А.И.Освоение русского Дальнего Востока: конец XIX в. – 1917 г. М.: Наука, 1989.

Алексеев М.Военная разведка России от Рюрика до Николая II. М.: Русская разведка, 1998. Т. 1.

Амфитеатров А.В., Дорошевич В.М.Китайский вопрос. М.: И.Д. Сытин, 1901.

Ананьин Б.В.С.Ю. Витте и издательская деятельность «безобразовского кружка» // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале XX века: Сб. науч. тр. М., 1989. Вып. 4. С. 59-78.

Ананьин Б.В., Ганелин Р.Ш.Опыт критики мемуаров С.Ю. Витте // Вопросы истории и источниковедения истории СССР. Л., 1963.

Ананьин Б.В., Ганелин RIH.Сергей Юльевич Витте и его время. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.

Ананьин Б.В., Ганелин Р.Ш.С.Ю. Витте: Мемуарист. СПб.: Санкт-Петербургский филиал Института российской истории РАН, 1994.

Англо-русское соглашение о разделе Китая // Красный архив. 1927. Т. 25. С 111-134.

Андреев А.И.От Байкала до священной Лхасы. СПб.: Агни, 1997.

Архангельский Г. В.Петр Бадмаев – знахарь, предприниматель и политик // Вопросы истории. 1998. № 2. С 74-84.

Бадмаев П.А.Основы врачебной науки Тибета Худ-Ши. М.: Наука, 1991.

Бадмаев П.А.Россия и Китай. СПб.: А. С Суворин, 1905.

Бартольд В.В.История изучения Востока в Европе и России. Л.: Тов. Алексеева, 1925.

Бартольд В.В.Соч. М.: Восточная литература, 1963.

Безобразовский кружок летом 1904 г. // Красный архив. 1926. Т. 17. С 70-80.

Беломор А.Е.Письма о флоте. СПб.: М.М. Стасюлевич, 1896.

Белов Е.А.Тибетская политика России (1900-1914 гг.) // Восток. 1994. № 3. С. 99-109.

Берг Л.С.Всесоюзное географическое общество за сто лет. М.: Академия наук СССР, 1946.

Бескровный Л.ГРусская армия и флот в XIX в. М.: Наука, 1973.

Бескровный Л.Г., Нарочницкий А.Л.К истории внешней политики России на Дальнем Востоке в XIX в. // Вопросы истории. 1974. № 6. С 14-36.

Блиох И. С.Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях: В 6 т. СПб.: Тип. И.А. Эфрона, 1899.

Блок А.Полн. собр. стихотворений: В 2 т. Л.: Советский писатель, 1946. Т. 1.

Богданов М.И.Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск: Бурят-монгольское издательство, 1926.

Богданович А.В.Три последних самодержца. М.: Новости, 1990.

Богданович Е.В.Россия на Дальнем Востоке. СПб.: Общество Красного Креста, 1901.

Боксерское восстание // Красный архив. 1926. Т. 14. С. 1—49.

Боткин П.СКартинки дипломатической жизни. Париж: Е. Сяльский, 1930.

Буксгевден А.Русский Китай: Очерки дипломатических сношений России с Китаем. Порт-Артур: Новый край, 1902.

В штабе адм. Е.А. Алексеева (из дневника Е.А. Плансона) // Красный архив. 1930. Т. 41/42. С. 148-204.

В-б.Николай Михайлович Пржевальский и его заслуги в деле географических открытий // Русская мысль. 1890. № 5. С. 122—147.

Валуев П. А.Дневник министра внутренних дел П.А. Валуева: 1861-1876: В 2 т. М: АН СССР, 1961.

Васильев В.П.Открытие Китая. СПб.: Изд. журнала «Вестник всемирной истории», 1900.