Текст книги "Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность"

Автор книги: Дэвид Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Взаимообмен этот – словно нежное, мягко струящееся, творящее электричество, текущее между великими нервными центрами матери и ребенка. Электричество Вселенной – губительная сила, но живое электричество общения – сила творческая, созидающая. Оно циркулирует между двумя полюсами эмоционального бессознательного двух теперь уже отдельных друг от друга существ, в каждом из них устанавливая первосознание – святой, всеобъемлющий, главнейший поток нашего сознания.

Но есть здесь и другая сторона медали. Эманация между матерью и младенцем несет в себе не одно лишь нежное единение. Она еще способствует и постоянному расширению ранее наметившегося между ними разлома. Поражает богатством оттенков и форм их общение – и в то же время неуклонно увеличивается между ними разобщенность. Если б мы только могли уяснить себе, что эти два процесса должны на протяжении нашей жизни всегда идти рука об руку – и в любви, и в творчестве! Ибо конечная цель человеческого существования заключается в совершенствовании каждой отдельно взятой индивидуальности, единственной в своем роде и неповторимой, а это невозможно без совершенной гармонии между любящими друг друга личностями – носителями этой индивидуальности. Такая гармония, в свою очередь, невозможна без определенной толики одиночества каждого из них, уравновешенного одиночеством другого.

Так же и младенец: находясь в полном единении с матерью, он в то же время нащупывает пути к отдельному, одинокому, независимому существованию. Один процесс – единение – не может протекать без другого – все более углубляющегося разобщения. Новорожденное дитя поначалу испытывает влечение к первичному истоку, льнет к нему и без него обходиться не может. Кажется, что у него пока еще функционирует только тот нервный центр, который побуждает его к единению, к полной близости с матерью. Младенец плачет от страшащего его одиночества, он протестует против разорванной связи. Он радостен и покоен лишь тогда, когда его допускают к груди: тогда он чувствует себя почти так, как будто вернулся назад в утробу.

Почти, но не совсем, ибо даже в эти моменты он все больше ощущает свою новую природу и силу. Вот он безмятежно сосет материнскую грудь – и вдруг отстраняется, отодвигается: чего-то ждет. Что случилось? Его что-то насторожило? Нет, просто включился другой его центр. Младенец отпрянул, весь напрягся. Может быть, это газы? Болит живот? Вовсе нет. Вслушайтесь, как в такие моменты он кричит. Ушами мы слышим больше, чем видим глазами. Это первый крик его эго. Утверждение своей индивидуальности. Крик бунта против неразрывных связей, бунта против единства. В этом крике бурное желание отстраниться от матери – отстраниться от всех и вся. В нем непокорство, упрямое всеотрицание, взрыв темперамента. Что ж, после столь тесного единения с матерью в период утробного развития нужно ли удивляться этим вспышкам ярости у ребенка, этому стремлению к разделению? Криком младенец заявляет об избавлении от плена утробы, он бьется в слепом порыве к свободе, к отдельному, всеотстраняющему, независимому существованию.

И это вполне естественно: и протестующий плач, и даже припадки гнева, – ибо новорожденный стремится вырваться из связывающих его пут, добиться для себя независимости и свободы. Но порывы эти и припадки способны вывести из себя даже мать. Они ее раздражают, хотя, возможно, и не так сильно, как окружающих. Ведь ничто не оказывает столь сильного и прямого воздействия на великое изначальное сплетение нервных центров, как крик младенца, этот слепой, смутный крик о разрыве связей. Сплошная игра на нервах! Никто не может остаться спокойным – всем кажется, будто вдруг резко наэлектризовалась атмосфера. Мать, быть может, менее всех подвержена этой электризации, ибо в ней самой содержится равный по величине и противоположный по знаку заряд такого электричества. Но и в ней тоже неизбежно, хотя и в гораздо меньшей степени, возникают гнев и раздражение.

Что до самого новорожденного, то весь этот его порыв, все его усилия, направленные на высвобождение из пут зависимости от окружающего его внешнего мира, носят еще совершенно слепой, почти механический характер. Они направлены на одну только мать, хотя затрагивают и других. Активные центры обратной связи содрогаются от раздражающего воздействия окружающей среды. Что это за центры? На этот раз речь идет не о первичном «сознании» в солнечном сплетении, но о связанной с ним бессознательной воле в другом нервном узле. Этим узлом является поясничный ганглий[16]16
  Ганглий – нервный узел, скопление нервных клеток, волокон и скрепляющей их ткани.


[Закрыть], относящийся к спинной нервной системе и играющий роль другого полюса первичной психической деятельности человеческого индивида. Между ним и солнечным сплетением возникает ток нервного напряжения. Когда младенец надрывается от плача, он из своего поясничного ганглия посылает во внешний мир бурные волны раздражения, непокорности и тревоги, а в тот момент, когда напрягается его спина, она приобретает удивительную для такого крошечного существа силу и мощь. В его поясничном ганглии начинает активно вибрировать бессознательное начало, чья деятельность направлена теперь на разрыв и разобщение. Происходит поляризация матери и ребенка, и оба они подвергаются действию аффекта. Правда, мать, как правило, настолько уверена, что ребенок принадлежит ей всецело и полностью, что поначалу не реагирует на его крики. Но он продолжает кричать и кричит до тех пор, пока не вызывает у матери ответную реакцию – раздражение. Ее гнев быстро нарастает, затем следует вспышка – гром и молния. Разражается настоящая буря, и совершается в чистом виде разрыв. После этого оба обречены на свое собственное, индивидуальное существование, оба концентрируются на своем собственном «я», все более совершенствуемом и все более отделяющемся от другого.

Отсюда возникает и дуализм, раздвоенность в первичном сознании младенца. Теплый розовый живот, подрагивающий в доверчивом и радостном смехе, – и в то же время непокорно напряженная спина. Отбиваясь и сопротивляясь, дитя ищет независимости. Напряженная спина дает ему ощущение своего частного, отдельного, неприкосновенного существования. Отныне он не допустит никаких посягательств на свою самостоятельность. В нем пробудилась гордость и потребность в самоутверждении. Ему уже знакомо антагонистическое чувство свободы. Ласки матери, ранее принимавшиеся без сопротивления, теперь решительно отвергаются. Непокорное, своенравное дитя находится под властью импульсов слепой воли, исходящих из поясничного ганглия.

Своенравничает дитя – проявляет свой нрав и мать: иногда – чтоб силой удержать упрямое дитя, а иногда – чтобы его оттолкнуть (так кобыла может лягнуть своего повзрослевшего жеребенка). Вступает в действие центр бессознательной воли. Рождаясь в недрах поясничного ганглия матери, этот поток негативизма устремляется к только что пробужденному соответствующему центру ребенка, вызывая взаимное отталкивание двух уже установившихся индивидуальностей. Все идет нормально до тех пор, пока оба эти противоположно заряженных потока равны по силе. Но в случае, если один из потоков не встречает ответной реакции, эта сила может стать разрушительной. Мать, у которой центр отталкивания недостаточно развит, слишком много нянчится со своим ребенком и тем самым подавляет его волю. Если ему искусственно навязывать одну и ту же бесконфликтную гармонию взаимоотношений, он может вырасти слабовольным и болезненным.

Итак, необходима полярность динамического сознания – с самого начала жизненного пути. Между полюсами возникают и взаимодействуют два потока сознания, способствующие становлению и развитию индивидуального бытия. Нежное единение – жесткое противостояние. Никакое творческое развитие невозможно без этой полярности, без этой двойственной циркуляции противоположно направленных, спонтанных, ничем не регулируемых потоков. Без существования этих потоков жизнь попросту невозможна. Первичное бессознательное постоянно пульсирует между обоими полюсами: любовь и ярость, притяжение и отталкивание, прием пиши и ее вывод из организма. Что толку выдумывать «идеал» поведения? Кто может выпрямить пути бессознательного[17]17
  Скрытая цитата из библейской «Книги Екклесиаста» (гл. 7. ст. 13): «Смотри на действование Божие: ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым?»


[Закрыть]? Нам следует понять, что мы не можем, даже с самыми лучшими намерениями, становиться на пути нашего бессознательного: такая наша попытка повлекла бы за собой смертельную угрозу для потока жизни всех тех, кто с нами связан. Нарушая нормальное функционирование одного полюса, мы тем самым нарушаем и нормальное функционирование другого. И здесь возникает еще один жизненно важный аспект – чисто нравственный.

IV
Дитя и мать

Утверждая, что местонахождением первичного сознания новорожденного является брюшная полость, мы вовсе не хотим сказать, что все остальные центры его сознания абсолютно бездействуют. Вместе с появлением ребенка на свет происходит и пробуждение его центральной нервной системы, наблюдаются даже первые проблески памяти, а вскоре начинаются процессы узнавания и познавания. Но спонтанный контроль над жизнедеятельностью ребенка и все изначальные побуждения к развитию его индивидуальности исходят из эмоционального центра в брюшной полости. В солнечном сплетении располагается первый великий источник и возбудитель сознания ребенка. Здесь, за пупком, находится деятельный первичный разум человека, его исходное бессознательное. С момента зачатия и формирования первой клетки – и до самого момента смерти человека – первичный, великий центр его деятельного сознания пребывает в солнечном сплетении.

Цель развития любого существа – расцвет его индивидуальности. Взрослый, развившийся индивид достигает в пору зрелости своего совершенства: он совершенен как сам по себе, так и в своих гармонических взаимоотношениях с окружающим миром и со всей Вселенной. Все то время, пока пробужден лишь один большой центр сознания в брюшной полости, дитя еще не существует отдельно, то есть как самостоятельное существо: все его естество связано с материнским и размещается в нем. Но как только добавочный – негативный – полюс пробуждает центр бессознательной воли в поясничном ганглии, сразу же начинает биться пульс независимости, начинается утверждение самости. Напрягается спина у ребенка.

Однако и тогда этот ток между двумя полюсами, двойственный по своей сути (позитивный и в то же время негативный, поскольку исходит от позитивно-симпатического и негативно-волевого полюсов), определяется дуализмом двух существ, хотя и является индивидуальным. Каждый из индивидов в этой жизненно важной циркуляции зависит от другого.

Рассмотрим вкратце те виды сознания, что проявляют себя в этих двух главных первичных центрах. Душа новорожденного, находящаяся в солнечном сплетении, подобна живому магниту, действующему как сила жизненного притяжения. Она «всасывает» в себя весь окружающий младенца мир – точно так же, как прежде, во внутриутробный период, всасывала в себя жизненные силы из живого мира внутри утробы матери. Во внешних проявлениях она агрессивно эгоцентрична, хотя внутренне радостна и позитивна. Она вещь в себе, существующая для себя: она субъект, не сознающий объекта. Все, что она сознает, – это свой собственный жизненный потенциал, и этот потенциал втягивает в себя внешний объект, как во внутриутробный период субъективная сила жизненного притяжения втягивала поток крови внутрь плода. Тут душа сама для себя является Всем. Этакая слепая самодостаточность.

Такова первая модель сознания для всякого живого существа – и действие ее во всяком юном существе не может не вызывать изумления. Но и в этом процессе есть своя оборотная сторона, становящаяся явной с самого начала активной работы поясничного ганглия, ибо душа ребенка в своей первой реакции на возникновение неразрывной связи с внешним миром восстает против самой себя. Восстает даже против своей же собственной модели поведения – модели ассимилирующего единения. В ней созревает необходимость прервать, остановить тот великий ассимилятивный психический процесс, что происходит на уровне симпатического нервного центра. Она должна очиститься от самой себя, порвать все связи и контакты с чем бы то ни было. Затем она должна ощутить и испытать свою собственную силу, хотя чаще всего это не более чем пробное, игровое испытание.

Эта реакция все еще чисто субъективна. Когда дитя напрягает спину, вырывается из рук, старается высвободиться, исступленно бьется и кричит без видимой причины, – просто для того, чтоб «показать характер», – оно не ведает, против чего восстает. У него нет объективной осознанности того, на что оно реагирует, образа некой раздражающей его объективной реальности, проявляющей себя прежде всего через мать. Ребенок, словно пловец, непрерывно «колотит воду» вокруг себя сильными ножками, получающими нервный импульс прямо из поясничного ганглия. Он, как лодочник, «отталкивается от берега», стараясь отправиться в свое собственное плавание, стремясь к свободе, свободе и еще раз свободе. Это не что иное, как чисто субъективное движение в негативном направлении.

В нашу эпоху культа объективности, после того, как мы долго учились искусству быть объективными и отдавать себе отчет в своих поступках и побуждениях, наверное, непросто осознать могучую, слепую силу бессознательного на первой стадии его проявления. Бессознательное – это нечто совершенно отличное от того, что мы привыкли называть эгоизмом. То, что мы называем эгоизмом, на самом деле имеет чисто рассудочное происхождение, ибо эго есть просто сумма всего того, чем мы себя считаем. С другой стороны, могучая изначальная субъективность бессознательного на первой стадии его активности лежит в корне всего нашего сознания и бытия, причем корень этот удивительно крепок и цепок. Поэтому единственное, что мы можем с уверенностью утверждать, – так это именно то, что мы надежно «укоренены». И если мы разрушим магическую формулу этой первоначальной субъективности, мы тем самым выдернем свой главный корень и обречем себя на беспомощное беспочвенное существование.

Итак, эта могучая бессознательная субъективность, в которой «я» есть вещь в себе и для себя: субъективность, активно стремящаяся то к психической ассимиляции сопредельной Вселенной, то, напротив, к тотальному от нее отречению; субъективность как первая стадия психической деятельности, поляризованная в солнечном сплетении и поясничном ганглии каждого индивида, но пребывающая во взаимодействии с сопредельными полюсами другого индивида, – субъективность эта является первым и абсолютно необходимым условием существования каждого человеческого индивида. Но мы хотели бы вновь подчеркнуть, что в то же время полная циркуляция устанавливается между двумя индивидами (так что на самом деле ни одни из них, строго говоря, не является свободной вещью в себе) и что возникающая при этом полярность между двумя индивидами и обеспечивает ту связь между индивидуальной целостностью и внешним миром, которая является ключом ко всякому росту и развитию. Чистая субъективность этой первой стадии психической деятельности не более эгоистична, чем чистая объективность любой другой ее стадии. Ибо откуда же взяться эгоизму? Каким образом чистая, взаимно уравновешенная полярность в любом ее виде, взаимодействие двух индивидов, жизненно важное для обоих, могут быть в том или ином смысле эгоистичными со стороны одного из них? Вообразить подобное можно лишь, глядя на мир сквозь призму наших искаженных моральных ценностей.

Если бы не здоровый инстинкт, морализирующее человечество давным-давно уже вымерло бы, истребило бы самое себя. Однако человек вынужден быть морален – морален в корне и по сути своей. Квинтэссенцией морали является основное для человека стремление сохранить совершенную связь между собственным «я» и «объектом» этого «я» – такую связь, которая, не посягая на целостность индивидов, протекала бы в то же время без сбоев и нарушений жизненно важного взаимообмена.

До сих пор мы видели проявление бессознательного лишь на том первом уровне, где оно целиком и полностью зависит от связи между двумя индивидами. Но за установлением взаимодействия на этом мощном, субъективном, «нутряном» уровне немедленно следует пробуждение всей системы к новому уровню сознания. Это пробуждаются большие верхние центры.

Диафрагма разделяет человеческое тело на две половины – психически точно так же, как и органически. Два нижних центра за диафрагмой – это центры темной, центростремительной, ассимилирующей субъективности. Под их влиянием в грудной клетке активизируются первые два центра объективного сознания, которые начинают действовать с неуклонно возрастающей интенсивностью. В груди, подобно солнцу, «восходит» симпатическое сплетение нервных узлов, а на другом полюсе спинной ганглий заставляет человека расправить плечи, наполняя их мощью и силой. И вот мы уже видим взаимодействие двух уровней первичного сознания: первый, нижний, – это уровень субъективного бессознательного, действующий ниже диафрагмы, и второй, верхний, – сознательный уровень, функционирующий в груди выше диафрагмы.

Следует понимать, что субъективное и объективное в бессознательной сфере психики – не то же самое, что субъективное и объективное в сфере разума. В случае бессознательного мы не имеем дела с застывшими понятиями, со статическими объектами в форме мыслей. Нам не приходится утруждать себя восстановлением связей между разумом и его собственным идеальным объектом или докапываться до отличий между идеальной вещью в себе и породившим ее разумом. Да и вообще мы обходимся без этой ненавистной вещи в себе, которая есть одновременно все и ничто. Мы шагаем по твердой почве, а не по зыбкой почве абстракций.

Бессознательная субъективность в ее позитивном проявлении – это активное «всасывание» окружающего мира, а в негативном – всеобъемлющее слепое отторжение (то, что мы называем бессознательным отрицанием). Эта субъективность охватывает равным образом и творчески-эмоциональную и физическую сторону жизнедеятельности ребенка. Она включает в себя и нежно-любящие отношения между матерью и младенцем, и время от времени переживаемые ими иррациональные реакции взаимного отторжения, и процессы мочеиспускания ребенка и сосания груди матери. Психическое развитие происходит параллельно физическому – при всем их различии между собой. Сосание материнской груди и мочеиспускание младенца – это действия, побуждаемые большими субъективными центрами: позитивным и негативным. Когда дитя сосет грудь, между ним и его матерью происходит взаимодействие нервных систем, или симпатическая циркуляция, при которой симпатическое сплетение нервов у матери действует как негативный или подчиненный полюс по отношению к соответствующему нервному сплетению у младенца. При мочеиспускании же младенца имеет место соответствующая циркуляция между волевыми центрами матери и ребенка, так что мать должна получать удовлетворение – и действительно получает его, – от того, что организм младенца выполняет функцию выделения. По мере того как это происходит, ее организм испытывает ощущение, прямо противоположное ощущениям младенца и являющееся реакцией на его ощущения.

В объективном сознании младенца и его матери не существует – по крайней мере на первых порах – никакого четкого представления друг о друге, у них нет никакой идеи, мысленного образа друг друга. Их сильная, действенная взаимная привязанность проистекает из больших центров, находящихся в брюшной полости, – тех самых центров, где изначально сосредоточена вся их любовь, истинная любовь. Мы не говорим здесь о той отраженной, словно лунный свет, любви, что исходит из головы, об этой преобладающей в наши дни неполноценной форме любви. Она коренится в одной лишь идее: объект любви – чисто мысленный объект, бесконечное число раз оцениваемый, критикуемый, исследуемый и рано или поздно себя исчерпывающий. Все это не имеет ничего общего с действительным и действенным бессознательным.

Итак, установив, что бессознательное вспыхивает, мерцает, истекает мощным субъективным потоком из расположенных в брюшной полости центров, напрямую связывая младенца и мать на соответствующих полюсах жизнедеятельности, мы приходим к выводу, что бессознательное не содержит в себе ничего идеального, а значит, и абсолютно ничего личностного, поскольку личность, как и эго, является принадлежностью сознательного или рассудочно-субъективного «я». Таким образом, психоаналитику для начала следовало бы заняться чем-то настолько безличным, что так называемые человеческие взаимоотношения никоим бы образом его не касались. Ибо возникающие на самых первых порах отношения между матерью и ребенком нельзя назвать не только личностными, но даже биологическими. Этого, увы, все никак не могут уразуметь психоаналитики.

Возьмем простой пример. До ребенка дотронулись чем-то меховым или мохнатым – и он кричит от ужаса. Но вот дотронулись тем же предметом до другого ребенка – и он радостно гукает от удовольствия. В чем тут дело? Какой-то комплекс? У отца второго ребенка есть борода?

Объяснение, конечно, возможное, но уж слишком «очеловеченное». Ведь от трения мехом возникает чисто физический эффект, электрический заряд, а электричество, как известно, – это та сила, которая порождает отталкивание, разъединение. Сила эта соответствует волевым проявлениям, возникающим в нижнем спинном ганглии и вызывающим яростное отталкивание, порывы к собственной независимости, к проявлению собственной силы. Вот почему первый из младенцев – с кротким, мягким характером – от соприкосновения с мехом закричит от страха, а второй – упрямый и непокорный – начнет проявлять восторг. Мы имеем здесь дело с реакцией, затрагивающей очень глубокий слой психики, даже более глубокий, чем сексуальный, – слой, где формируется первоначальная, элементарная «душа». Неудивительно поэтому, что ласковый, послушный ребенок, пытаясь погладить черную кошку, в ужасе отдергивает руку, получив заряд электричества от меха дикого по природе, эгоистичного и хищного существа, тогда как тот же самый заряд вызывает у своевольного, упрямого ребенка прилив радости.

В то же время мы не можем упускать из внимания, что ребенок с первых же дней своей жизни является объектом также принципиально иных, сознательно-психических влияний со стороны окружающего мира и почти автоматически реагирует на сознательные проявления нежности со стороны матери. Именно таким образом происходит преждевременное пробуждение сексуальности и развиваются различные комплексы. Но все это проистекает вовсе не от спонтанных проявлений бессознательного. Эти комплексы порождаются вполне сознательными, умышленными действиями, даже если эти действия «ничего такого» и не подразумевали. Тут налицо результат рассудочной субъективности, деятельности сознающего себя «я», столь отличной от изначальной бессознательной субъективности.

Вернемся, однако, к чистому бессознательному. С пробуждением к жизни верхних центров открывается совершенно новое поле сознательной спонтанной деятельности. Большое симпатическое сплетение нервов в груди можно назвать «умом» сердца. Это грудное симпатическое сплетение в «верхнем» человеке прямо связано с солнечным сплетением в «нижнем». Но эта связь осуществляется по типу взаимного творческого противодействия. Из верхнего, грудного симпатического центра, как из окна, «выглядывает» бессознательное, ища себе объект приложения. Прижимаясь к материнской груди, ребенок наполняется первичным ощущением матери; он не желает ее, не наслаждается ею в полном смысле этого слова, а именно ощущает ее как таковую.

И в этом заключается первое важнейшее проявление изначального объективного знания, объективного содержания бессознательного. Такое знание является настоящим сокровищем сердца, понимаемого как символ души. Именно сердце считалось древними тем местом, где пробуждается сознание, и это не было ни ошибкой, ни метафорой. Ибо под сознанием они, как правило, понимали только объективное сознание.

Из сердца как из центра души исходит та удивительная эманация «я», которая ищет любимую и, найдя ее, устремляется к ней, подобно пальцам младенца или незрячего, любовно блуждающим по дорогому лицу, вбирающим в себя его образ и навеки переносящим его в глубины своего бессознательного, своей души.

И это – первый навык объективного знания, приобретаемый бессловесно и вслепую, прямым и непосредственным образом. Это опыт существования младенческого бессознательного непосредственно в образе матери, чистом и непреходящем, – образе, навсегда запечатляемом в его душе. Так душа сама себя оснащает непреходящими ценностями: она словно ткет из них самое себя, как паутину, паутину растущего тела, каждая клеточка которого оснащена непреходящим творческим содержанием.

Груди человека – как двое очей. Нам трудно в это поверить, но соски, как женские, так и мужские, являются полюсами жизнетворной эманации сознания и жизненных взаимосвязей. Нам невозможно это представить себе, но они, пульсируя, подают сигналы во Вселенную или, как маленькие фонарики, освещают дорогу душе, прокладывающей себе путь во тьме окружающего мира.

И конечно же, именно из аффективного «сознательного» центра, расположенного в груди, исходит радостное открытие любимого существа – первое объективное открытие в окружающем мире, первое со стороны человеческого «я» воздаяние чести и хвалы тому, что является другим «я». Функцию этого любимого существа исполняет мать, а точнее, молоко в материнской груди. Но это уже уступка большому нижнему сплетению – основному, солнечному, сплетению. Это еще и функция груди как части пищеварительной системы. Но об этом – особый разговор.

Наконец, в процессе сосания груди пробуждаются руки. Странное возникает ощущение, когда смотришь на изображение Мадонны с младенцем кисти старых мастеров. Порою круглый живот младенца кажется на их картинах доминирующим центром Вселенной, а по временам из его хрупкой груди как будто исходит нежный свет, свет любви. Кажется, будто его грудь освещает окружающий мир в поисках приложения своей любви и будто это свет истины, падающий на восхищенную Мать, нежно склонившуюся к нему и прислушивающуюся к Божественному откровению.

Маленькие ручки беспорядочно двигаются, пытаясь потрогать, схватить, познать. Хватка младенца ласкова, а не губительна. Он ищет близости с только что обнаруженным дорогим существом, он хочет до конца его понять. Понять и нежно сохранить в своей памяти. Устремиться к нему всем своим ищущим «я». Именно это мы называем любовью.

Но это на самом деле только одно из направлений любви, той любви, что исходит из центра любви в грудной клетке и заставляет губы – искать соски, руки – нежно, ласково двигаться и исследовать, глаза – широко раскрываться и воспринимать. Глаза и руки – они пробуждаются и приводятся в активное состояние по сигналу из центра в груди. Но уши и ноги управляются теми центрами, что расположены ниже и глубже. Уши, чуткие к малейшим вибрациям, и ноги, упирающиеся во всякую твердую поверхность, подчинены мощному нижнему спинному ганглию.

И вот теперь все уже действует по-настоящему: руки двигаются и исследуют, глаза стараются постичь, ноги то сгибаются, то разгибаются в коленках, маленькие ступни подергиваются и поворачиваются, уже готовые встать на твердую почву.

Становление индивида в его целости и целостности происходит именно таким образом. Два уровня сознания – первый верхний и первый нижний – устанавливаются на основе взаимосвязи двух полюсов. Так возникает первая полная циркуляция внутри индивида, между его собственными, верхним и нижним, центрами. Отныне индивидуальное сознание получает возможность целостного и независимого существования и действия, вне зависимости от наличия или отсутствия внешних связей. Отныне оно получает право быть само по себе.