Текст книги "Новая трилогия Возвышения. Том 2"

Автор книги: Дэвид Брин

ЛАРК

Он носился по спутанным, похожим на кишки коридорам, выбирая направление почти наугад и лишь изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть, прислонившись к переборке и тяжело дыша. Липкие запахи джофуров смешивались с его запахами отчаяния и презрения к самому себе.

Я должен был остаться с ней.

Немытое тело Ларка, все еще липкое от жидкостей яслей, продолжали двигаться, несмотря на усталость и голод, подгоняемое непрерывными звуками преследования. Но разум его словно увяз в трясине, его острота притупилась сожалениями. Он время от времени пытался вырваться из этого отупения и найти способ сражаться.

Ты должен подумать. Линг рассчитывает на тебя!

В сущности, Ларк даже не знал, где искать возлюбленную. Его представление о «Полкджи» было очень смутным – путаница коридоров, соединяющих странной формы помещения, более хаотичная, чем лабиринт внутри квуэнской дамбы. И даже предположим, он найдет путь назад к тюремной камере, откуда они с Линг сбежали несколько дней назад. Теперь это место тщательно охраняется. Грудами колец джофуров, роботами и рослым человеком изменником.

Ранн будет ждать меня. Он точно знает, о чем я думаю… что я хочу освободить ее.

Увы, Ларк не человек действия, как его брат Двер. Превосходство противника парализует его. Он слишком умен и сразу видит слабости и недостатки любого своего плана.

Пока я на свободе, Линг еще может надеяться. И у меня нет права выдавать себя, неосторожно попав в какую-нибудь ловушку. Прежде всего нужно найти место, где я мог бы отдохнуть… может, найти что-нибудь поесть… а уже потом подумать о плане.

Используя пурпурное кольцо как универсальный ключ, Ларк осматривал многочисленные помещения вдоль своего извилистого пути, надеясь найти инструмент или сведения, которые можно было бы использовать против врага. Некоторые помещения были пусты. Другие заняты джофурами, но те не обращали внимания на помехи и открывшуюся дверь. Подобно своим родичам треки, джофуры сосредоточиваются на одном деле и медленно реагируют на вмешательство. Только однажды Ларк не успел исчезнуть. Он заглянул в лабораторию, полную изогнутых прозрачных стеклянных трубок, в которых переливались и шипели разноцветные испарения. Неожиданно дорогу ему преградила массивная груда колец. Джофур только что отвернулся от инструментальной панели, и все его сенсорные кольца были активны. Из верхушки груды поднялось облако пара – возмущение вторжением шпиона-человека. По жирным торам пробегали полоски света и тени, выражая гнев и удивление. Если бы он остановился и подумал, у Ларка никогда не хватило бы смелости наброситься на эту устрашающую масcy, размахивая своим единственным оружием перед десятском извивающихся щупалец. Щупальца старались охватить его, опускались ему на плечи.

Мастер-кольцо делает джофура честолюбивым и решительным, напомнил уголок ученого в сознании. Но слава Ифни, во всех остальных отношениях они напоминают треки. Их медлительные нервы никогда не подвергались опасности нападения хищника в саванне.

Но у джофура есть другие преимущества. Вокруг шеи и рук Ларка обвились чувствительные щупальца, и в это время дрожащий тор в его руках, последний дар деликатного Аскса, выпустил облачко усыпляющего пара.

Однако на этот раз не было никакой реакции со стороны огромной конусообразной башни. Ее щупальца сжимали все крепче, тащили Ларка к блестящим маслянистым бокам.

Он чувствовал, как маленькое пурпурное кольцо еще трижды испускает потоки брызг, все разного запаха… от них перехватило горло и начало жечь глаза… но тут сильное сжатие груди вообще помешало дышать.

Трюк может больше не подействовать. Должно быть, распространили о нем сообщение. Выработали противоядие…

Но вот скользкий титан содрогнулся. Щупальца еще больше напряглись… потом расслабились, обвисли, и джофур опустился всей своей массой на пол, испустив низкий вздох и острый запах. Ларк с трудом начал дышать. Высвободившись из ужасных объятий, он побрел в сторону, вдыхая свежий воздух.

Они учатся. Каждый раз как пурпурное кольцо обманывает одного из них, они распространяют информацию и противоядие. Даже Аскс не мог предвидеть все возможные запахи, которые используют джофуры.

Большая груда казалась неподвижной, но Ларк опасался, что она успела поднять тревогу. Он быстро осмотрел помещения в поисках других работников. Но существо было здесь одно.

Ларк уже собирался вернуться в коридор, но остановился. Его заинтересовала приборная доска, которая продолжала действовать. Над ней дрожали голографические дисплеи, переходя в такие полосы спектра, которые зрение Ларка почти не различало. Тем не менее он с любопытством подошел – и почувствовал нарастающее возбуждение.

Это карта! Он узнал общие приплюснутые очертания боевого корабля с его лабиринтообразными внутренностями. Изображение медленно поворачивалось. У него на глазах оттенки постепенно менялись.

Хотел бы я лучше быть знакомым с галактической технологией. До появления на Джиджо экспедиции ротенов-даников компьютеры были легендой, о которой можно прочесть в одном из пыльных томов архива Библоса. И даже сейчас он отчасти смотрит на них сквозь два столетия страха и суеверий. Конечно, даже опытная звездная путешественница Линг нелегко разобралась бы в этом приборе, приспособленном для использования джофурами. Поэтому Ларк решил не притрагиваться к кнопкам и чувствительным панелям.

Но иногда многое можно узнать, просто наблюдая. Вот этот яркий прямоугольник… Я знаю, что нахожусь в этом районе корабля. Может ли он означать именно это помещение?

Символы на галактическом два, хотя на таком диалекте и с такими техническими терминами, что Ларку трудно было понимать. Тем не менее он смог отыскать охраняемую зону безопасности, в которой содержали их с Линг, когда их впервые привели на борт еще на Джиджо. От этого места распространялось глубокое «нагноение» синего цвета, оно двигалось на «север» вдоль главной оси корабля, заполняя одно помещение за другим.

Это схема поисков. Они загоняют меня в меньшее пространство… назад к контрольной рубке. И дальше от Линг.

Судя по неторопливому методичному продвижению, охотничьи роботы меньше чем через мидур дойдут до этого места. Перспектива пугающая, но появление определенности подбодрило Ларка. Теперь он знает свое положение. К тому же у него появилось немного времени, чтобы изучить карту в поисках выхода.

Если голод раньше не выведет из строя мой мозг. К несчастью, преследователи также отгоняют его от единственного знакомого ему места, где человек может найти пищу. Осмотрев лабораторию, он нашел кран, из которого идет вода. Линг называла это константой почти любого корабля кислорододышащих существ. Жидкость дистиллирована до полной чистоты и обладает странным вкусом. Но Ларк с жадностью напился, постарался вымыть изо рта множество корабельных запахов, прежде чем снова посмотреть на экран. Остальные изображения, помимо карты, были для него загадочны – какие-то мерцающие графики или каскады болезненных расцветок, которые невозможно осознать. Только одно показывало черное поле, усеянное множеством светящихся точек. Мы с Линг видели нечто похожее в командирской рубке джофуров. Она назвала это звездной картой, на которой показано наше положение в пространстве и что происходит вокруг.

У Ларка по-прежнему кружилась голова, когда он думал о том, что на головокружительной скорости летит через безвоздушное пространство. В отличие от Сары он никогда не мечтал о том, чтобы покинуть Джиджо. Ведь его дело – изучать огромное разнообразие жизни этой планеты. Только война и хаос смогли оторвать его от этого дела. И лишь растущая страсть к Линг компенсировала утрату и отчужденность.

А теперь Линг не рядом с ним. Он чувствовал себя так, словно ему ампутировали что-то жизненно необходимое.

Он смотрел на дисплей – черную протяженность с отдельными точками-огоньками – и чувствовал страх перед этими невероятными масштабами. Здесь Джиджо затерялась бы как пылинка.

В центре устойчиво горела одна точка – Ларк предположил, что это джофурский дредноут. А большой, словно сплетенный из нитей шар в нижнем левом углу, должно быть, гигантская звезда. Но рядом не было знающей подруги, которая могла бы интерпретировать увиденное, и поэтому Ларк не понимал, что означают другие объекты, перемещающиеся по схеме. Вспыхивали символы на галдва, но у него не было опыта их интерпретации.

Он в раздражении уже хотел отвернуться, когда заметил кое-что еще.

Эта большая точка, вот здесь, рядом со звездой… она как будто направляется прямо к нам.

Интересно, дружественно ли она настроена.

ЭМЕРСОН

Ничто не может быть более естественным или знакомым, чем взгляд на звездную карту. Все равно что смотришь на собственное лицо в зеркале.

И даже более знакомое, потому что Эмерсон провел головокружительный год на примитивной планете, глядя на свое отражение в полированном металле и гадая, кто это смотрит на него в ответ, с этой зияющей раной над одним ухом и с изумленным выражением в глазах. Даже собственное имя было для него тайной до последних нескольких недель, когда начали возвращаться отрывки прошлого.

…отдельные воспоминания об удивительной Земле, о молодости, проведенной в целенаправленной подготовке, с решимостью, которая поражала его родителей, в стремлении подчиниться сверкающему соблазну пяти галактик.

…о его жизни в качестве инженера, превосходная подготовка которого позволила ему вести корабль между загадочными складками пространства-времени.

…о соблазне приключений, о дальнем полете со знаменитым капитаном Крайдайки, о предложении, от которого невозможно отказаться, даже зная, что это означает пролететь между челюстями Аида.

Все это и многое другое вернулось, когда Эмерсон узнал, как побеждать страшную боль, которая держала в плену его память, и стал возвращать все больше отнятого.

Но не лучшую часть. Не могучую силу речи. Не тот поток слов, который смазывает любую мысль и позволяет ей уноситься в изящной лодке синтаксиса. Без речи его сознание пустынно, оно опустошено агнозией – утратой способности распознавать образы, опустошено так глубоко, как глубока зияющая рана у него в левой части головы.

Но теперь Эмерсон знает, что его искалечили сознательно. Это такое страшное зло, что он едва способен осознать его границы и понять, какова должна быть месть за это.

И вдруг, непрошеное и неожиданное, это произошло снова. Какая-то смесь разума и эмоций привела к резкому повороту внутри, высвободив внезапный поток. И он вообразил оболочку из мягких звуков, которые гладят скорее кожу, а не уши. Эхо, которое он скорее чувствует, чем слышит.

 
С каждым поворотом
Циклоиды
В бесконечных
Измерениях
Приходит путаница
Кубических фигур,
Многосторонних,
Бесчисленных изображений —
Вечно несправедливых… вечно прекрасных.
Смотри, как они вертятся
Такие капризные,
Белые и пятнистые,
Полные смысла,
Но у тебя нет надежды
Постичь игру,
Бросая
Рискованные кости —
Бросая их высокомерно! Кости Ифни…
 

Эмерсон слегка улыбнулся, когда прорвалась эта ода на тринари – прорвалась, используя соединения его искалеченного мозга, которых злобные Древние не коснулись своими ножами. Подобно стонущей мелодии Великого Спящего, ода резонировала целиком, тонами китовой мудрости.

И все же он знал, что это обещание – непрочная соломинка. Вряд ли она может служить основанием для надежды. Как будто вселенная даст ему возможность отомстить! Жизнь редко бывает такой уступчивой. Особенно по отношению к слабым, измученным и преследуемым.

Тем не менее Эмерсон был благодарен этой своей странной способности к поэзии. Это хоть и не инженерный жаргон, зато тринари отлично приспособлен для передачи иронии.

Через широкое прозрачное окно он наблюдал, как дельфины мечутся взад и вперед, мощными ударами плавников продвигаясь в заполненном водой командирском мостике «Стремительного», оставляя за собой следы в шипящей, перенасыщенной кислородом воде. Другие дельфины располагались в похожих на стойки боевых позициях, их гладкие головы окружены воздушным куполом, а невральные кабели соединяют их большой мозг с компьютерами и отдаленными инструментами.

Прозрачная панель дрожит под его пальцами, передавая сонарные щелчки и стремительные инфовзрывы с противоположной стороны. Музыка совместных усилий. Симфония мастерства. Это лучшие члены отборного экипажа. Элита Tursiops amicus. Гордость земной кампании Возвышения, отобранные и подготовленные покойным капитаном Крайдайки, непревзойденные пилоты.

Лейтенант Тш'т уверенно принимает решения и отдает приказания команде на мостике. Рядом с ней лежит окруженный кабелями главный пилот Каа, его челюсти раскрыты, а запавшие глаза закрыты. Он всплескивает плавниками и ведет корабль так, словно это продолжение его тела. Каа помогают тридцать миллионов лет развития инстинктов – интуиции, накопленной с того времени, как его далекие предки покинули сушу ради жидкого царства трех измерений.

За Эмерсоном находится ситуационное помещение, оно тоже полно движения. Здесь дельфины перемещаются на роллерах или в установках для ходьбы – машинах, которые позволяют им проворно передвигаться по суше и делают их туловища еще более громоздкими по сравнению с двумя стройными двуногими. И тем не менее именно эти два человека руководят всей лихорадочной деятельностью. Две женщины, у которых была совершенно разная жизнь, пока обстоятельства не свели их вместе.

Две женщины, которых Эмерсон любит, хотя никогда не сможет сказать им об этом.

Гудение двигателей меняет тон; Эмерсон чувствует, как корабль резко тормозит, пытаясь вписаться в гиперболическую орбиту, огибающую далекую гигантскую звезду, меняет курс для осуществления еще одной отчаянной догадки Джиллиан Баскин.

За одну из предыдущих таких догадок Эмерсон дорого заплатил в том огромном, сложно устроенном месте, которое называется Фрактальный Мир, в царстве ледяных сосулек, самая маленькая из которых шире планеты. Но он никогда не сердился и не винил Джиллиан в ее ошибке. Кто еще смог бы три года сохранять свободу «Стремительному», уходя от армад десятков фанатичных союзов? Он лишь сожалел, что его жертва оказалась напрасной.

Но прежде всего Эмерсон хотел помочь ей сейчас. Спуститься вниз, к этим гудящим моторам, и помочь Ханнесу Суэсси извлечь максимум псевдоскорости из натруженных гравистаторов. Но повреждения его мозга слишком велики. Изуродованная кора головного мозга больше не в состоянии понимать смысл символов на горящих экранах, и он может руководствоваться только осязанием и инстинктом. Товарищи были добры к нему, давали ему легкие задания, но он вскоре понял, что ему лучше не мешать им.

Во всяком случае, Сара и Джиллиан что-то задумали. Ситуационная комната охвачена напряжением, обе женщины о чем-то спорят с вращающимся привидением машины Нисс.

Его спиральные линии тесно сплетаются. Очевидно, кульминация драмы приближается.

И вот Эмерсон остается зрителем, наблюдает, как на карте, изображающей отчаянные маневры «Стремительного», корабль уходит от упрямой хватки гигантской Измунути, пролетает через ураганы ионизированного жара, напрягает свои защитные поля и меняет курс, продолжая агрессивно продвигаться к скоплению бледных мерцающих огоньков.

Отряд кораблей… или чего-то ведущего себя, как корабли, движется в космосе по воле мыслящего разума.

Эмерсон слышал, как Сара помолчала, прежде чем произнести необычный термин на галшесть. Редко используемое слово, в котором слышится страх и благоговение.

Занг.

И неожиданно, вопреки своему недостатку, Эмерсон понимает, какой совет дает молодой джиджоанский математик. И вздрагивает. «Стремительному» не раз приходилось рисковать, но так – никогда. Даже попытка пройти новым пунктом перехода была бы лучше. Сама мысль об этом вызывает ответ из каких-то глубочайших участков мозга. Драгоценное, как бриллиант, единственное слово сверкает горячо и безнадежно.

Отчаяние…

Вскоре тактика «Стремительного» замечена.

Враг джофур – всего в двадцати пактаарах – начинает неожиданно поворачивать, сбрасывая псевдоскорость, чтобы перехватить «Стремительный» на его новом курсе.

А толпа других находится еще ближе.

Синие огоньки обозначают хрупкие машины-сборщики – Эмерсон видел графические изображения и узнал тонкие паруса. Сейчас половина беспомощных кораблей группы уже поглощена быстро расширяющейся солнечной бурей. Остальные лихорадочно набирают скорость, их недостаточно мощные двигатели ведут корабли к убежищу старого пункта перехода.

И среди этих хрупких огоньков движутся величественно четыре желтые точки, ускоряются, чтобы помочь осажденным механическим формам жизни. И вот неожиданный резкий поворот «Стремительного» мешает их усилиям.

Две желтые точки продолжают свои усилия по спасению, мечутся от одного сборщика к другому, забирают центральное ядро, предоставляя сгорать огромному хрупкому парусу.

Третья желтая точка поворачивает к кораблю джофуров.

А последняя направляется на перехват «Стремительного».

В ситуационной комнате все прерывают свои занятия, когда из громкоговорителей раздается резкий потрескивающий звук. Хотя Эмерсон потерял свои центры речи, его слух остается нормальным, и он сразу понимает, что это не похоже ни на один из галактических языков – или языков волчат, которые ему приходилось слышать.

Звук кажется воинственным, нервным и разгневанным.

С каждым взрывом этих звуков голограмма Нисса вздрагивает. Дельфины бьют плавниками, испускают стоны. Сара заткнула уши и закрыла глаза.

Но тут спокойно заговорила Джиллиан Баскин, своим сухим тоном успокаивая товарищей. И через мгновение помещение заполнилось звуками дельфиньего смеха. Сара улыбнулась, опустила руки, и даже путаные линии голограммы Нисса словно распрямились.

У Эмерсона все горело внутри: ему так хотелось узнать, что сказала Джиллиан, какая шутка избавила товарищей по команде от испуга. Но он мог различать лишь какофонию звуков, такую же непонятную, как послание другого порядка жизни.

Машина Нисс тоже произнесла несколько скрипучих звуков.

Эмерсон догадывался, что она пытается общаться с желтой точкой. Или, вернее, с тем, что представляет эта точка… одним из тех легендарных полужидких шаров, которые служат в качестве кораблей могучим и загадочным водорододышащим существам. Он вспомнил, как во время обучения его неоднократно предупреждали, что нужно избегать контактов с непредсказуемыми зангами. Даже тимбрими умеряли свой необузданный характер, когда речь шла об этих смертоносных загадках. Если этот занг воспринимает «Стремительный» как угрозу – или если он сейчас просто раздражен, – шансы на выживание практически равны нулю. И обломки корабля землян вскоре присоединятся к хорошо перемешанным атомам в кипящей атмосфере Измунути.

Вскоре сканирование на предельное расстояние показало лицо неизвестного. При максимальном увеличении стало видно изображение, искаженное вихрями огненной плазмы, – объект приблизительно сферической формы, края которого странно рябили. Это изображение напомнило Эмерсону не мыльный пузырь, а скорее комок дрожащего жира, окруженный густыми теплыми потоками.

На глазах у Эмерсона на боку у шара образовался выступ. Он отделился и, казалось, поплыл куда-то в сторону.

И неожиданно взорвался.

Из огненного шара выскользнула узкая огненная полоска и понеслась к «Стремительному»!

На мостике и в ситуационной комнате взревели клаксоны тревоги. На пространственной карте возникла прямая линия, отходящая от желтой точки и быстро преодолевающая расстояние до орбиты земного корабля. Если это оружие, то Эмерсон никогда ничего подобного не видел.

Он подготовился к уничтожению…

…и перевел дыхание, когда луч скользнул сразу перед носом «Стремительного».

Лейтенант Тш'т сухо заметила:

 
Предупредительный выстрел
(Действия говорят гораздо громче слов) —
это было здорово.
 

Пока Эмерсон пытался разобраться в смысле этой хайку на тринари, дверь ситуационной комнаты открылась и показались три фигуры. Двуногий и мохнатый, ростом с туловище дельфина, с выступающим сквозь кожу ребристым позвоночником и висячими кожными складками под подбородком. Далее следовали две светлые спотыкающиеся фигуры, шли они, опираясь костяшками пальцев, как протошимпанзе, у них большие круглые головы и глаза хамелеона, которые старались смотреть во всех направлениях одновременно. Эмерсон и раньше видел хунов и глейверов, поэтому не обратил внимания на этот приход. Все смотрели, как Джиллиан и Сара напряженным шепотом обмениваются какими-то замечаниями.

Приказа не смотреть не было. Сара мрачно поджала губы, и Эмерсон понял. Сейчас у них больше нет выбора. Воспользоваться вторым пунктом перехода невозможно. Достигнуть его сомнительной безопасности первыми, раньше джофуров, не удастся. Не может «Стремительный» и спастись в глубоком космосе или попытать удачи на одном из уровней гиперпространства. Двигатели дредноута – лучшие, какие только может себе позволить богатый клан, – догонят «Стремительный» в любом случае.

Зангам совсем не обязательно уничтожать земной корабль. Им достаточно не обращать на него внимания, предоставляя грязным кислородникам решать свои мелкие распри.

Возможно, так и будет… или корабль-шар уничтожит их вторым залпом. Однако произошло нечто такое, что застало Эмерсона врасплох.

Возле высокого нура – Эмерсон вспомнил, что этого подростка зовут Олвин – вспыхнула голограмма Нисса и опустилась ниже, к ничего не понимающим глейверам. С тревожными звериными криками они отпрянули от плывущей сети спиральных линий… и тут Нисс начал передавать скрипучие звуки. Те самые, что несколько минут назад слышались из громкоговорителей корабля.

Быстро мигая, пара глейверов начала рефлекторно раскачиваться. Эмерсон готов был поклясться, что они удивлены не меньше его и вдвое сильней испуганы. Однако они, должно быть, находили эти звуки побуждающими к чему-то и скоро начали сопровождать их собственными криками, вначале негромкими и неуверенными, потом все с большей силой и энергией.

Экипаж испытал сильный шок. Главный оружейник, могучий дельфин-самец с пятнистыми боками, направил свой аппарат для ходьбы к глейверам, собираясь очистить помещение. Но Джиллиан запретила ему приближаться, она с глубоким интересом наблюдала за происходящим.

Сара захлопала в ладоши; она словно ожидала чего-то подобного.

На лице молодого хуна удивление сменилось пониманием. Из горлового мешка Олвина послышался негромкий раскатистый звук. Эмерсон разобрал только одно слово…

…легенда…

…но смысл его не понял, значение, как всегда, ускользало от него. Сосредоточившись, он едва не уловил это значение, но ему помешали возобновившиеся вопли громкоговорителя. Занги продолжали свои непонятные угрозы, запрещая «Стремительному» быстрое приближение.

Эмерсон видел, что большой шар угрожающе пульсирует. От главного корпуса начал отделяться новый жидкий объект, больше первого; он уже светился гневным жаром.

Глейверы закричали громче. Они казались не такими, каких Эмерсон видел на Джиджо. Те всегда вели себя как хрюкающие животные. Но теперь было заметно нечто новое. Свет. Знание. Такое впечатление, словно начало осуществляться надолго отложенное задание.

По шару зангов побежала рябь. Громовые угрозы смешивались с криками глейверов в сложном танце звуков. Тем временем от корпуса корабля зангов уже отделился новый вырост, пульсируя едва сдерживаемым гневом.

Возможно, это будет уже не предупреждающий выстрел.