Текст книги "Весь мир: Записки велосипедиста"

Автор книги: Дэвид Бирн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

На мой взгляд, 42-ю улицу можно без труда сделать пешеходной – она и так уже практически пешеходная, с вечно стоящим движением, фотографированием и хаотичными метаниями людей. Представьте ее себе в роли вытянутого променада – с театрами, ресторанами, деревьями и – прямо посреди улицы – скамейками и кафе под открытым небом… и бесплатным WiFi-доступом!

С момента наступления автобума в середине прошлого века и «благодаря» усилиям людей, позволивших этому всплеску произойти (вроде Роберта Мозеса в Нью-Йорке), общепринятым ответом на проблему с пробками на дорогах было строительство все новых и новых магистралей, – в особенности скоростных трасс с ограниченным доступом. В итоге стало очевидным, что эти новые дороги не разгружают движение, а совсем наоборот. Просто появляются новые машины, которые заполняют хайвеи, и все новые люди решают, что выбираться за город и за покупками теперь проще на автомобиле: для чего-то ведь нужна эта новая скоростная дорога! Ну да, конечно. Люди все чаще садятся за руль, и вместо того, чтобы постоянное количество автомобилистов распределялось по все новым железобетонным ребрам, оно продолжает расти, пока не закупорит и новые трассы. Нью-Йорк и многие другие города только теперь начинают это понимать. Старый подход наконец превращается в устаревший.

В Лионе несколько лет назад была введена система одалживания велосипедов, которую с тех пор переняли и в Париже. При этой системе, получившей название «Велиб» (от «вело» – байк и «либ» – свобода), подписчику стоит лишь провести кредитной карточкой по считывающему устройству на одной из множества стоянок – и велосипед в его распоряжении. Первые полчаса езды – бесплатно. Кредитная карточка нужна в основном для безопасности: если ты не вернул велосипед, считай, что его покупка уже оплачена.

Подобные стоянки разбросаны по всему Парижу – большинство не более чем в трех сотнях метров одна от другой, так что вернуть велосипед можно практически рядом с пунктом назначения. Если поездка отнимет больше получаса, с карточки начнут снимать деньги, и стоимость будет быстро расти, так что долгие экскурсии эта система не одобряет. И все же, если маршрут не слишком далек (нужно съездить навестить друга, отправиться пообедать, добраться до кинотеатра или выехать в магазин за хлебом), велосипед вам достанется практически бесплатно: стоимость подписки на программу минимальна.

Boris Horvat/AFP/Getty Images

Система «Велиб» частично финансировалась с помощью сделки, заключенной с компанией «Джей-Си-Деко», занимавшейся размещением рекламы на улицах Парижа. Оплатив систему, компания получила право продавать рекламные площади на принадлежащих городу строениях, вроде общественных уборных (тоже поставленных компанией), автобусных остановок и газетных ларьков. Эта сделка принесла городу не убыток, а прибыль, одновременно произведя революционные изменения в парижской системе общественного транспорта.

Парижане не только стали иначе передвигаться по городу, но и получили большую свободу выбора занятий: само отношение к столичным улицам быстро изменилось. В прошлом занятия и интересы горожан могли увязываться с ограничениями маршрутов и расписания поездов метро, с доступностью такси и другими факторами, вроде парковочных стоянок и движения в часы пик. Велосипеды освободили их от всех упомянутых забот, одновременно создав праздничное настроение и социальный комфорт – совсем как в Боготе.

Ходят слухи, что подобную систему собираются опробовать и на Говернорс-Айленд, сразу за южным окончанием Манхэттена, – думаю, чтобы убедиться, что устройства считывания кредитных карт работают нормально. Кроме того, я слышал, будто ее введут и в ограниченных районах, таких как Нижний Ист-Сайд или Ист-Виллидж, что кажется разумным, поскольку многие живут там, развлекаются и работают, практически не покидая этих мест.

Люди, работающие над тем, чтобы вдохнуть в свои города новые силы, в некотором смысле обязаны стараниям Джейн Джейкобс, которая в 1968 году противостояла плану Роберта Мозеса проложить скоростную трассу через центр Нью-Йорка. Прежде считалось, что Мозеса невозможно остановить. Ему удалось представить дело таким образом, будто его планы выражают голос неизбежно наступающего прогресса, будто нет более разумного выхода, чем уничтожение целых районов ради приближения к футуристическому Лучезарному Городу образца Ле Корбюзье и «Дженерал моторс». Разъясняя, отчего некоторые районы процветают, а другие – нет, Джейкобс вместе с тем убеждала, что в городах люди тоже могут жить полной, насыщенной жизнью.

Для многих эта мысль была в новинку. В те годы – конец 60-х и начало 70-х – многие в Соединенных Штатах, казалось, начали верить, будто уже очень скоро крупные города окажутся покинутыми, отойдут в прошлое, будто нормальная, современная жизнь возможна только за городом, в доме с лужайкой, который связан с рабочим местом в высоченном офисном небоскребе сетью скоростных дорог. Работать надо в городе, а жить – подальше от него. Лос-Анджелес и прочие устроенные по тому же принципу города предвосхищали будущее, и для того, чтобы выжить, Нью-Йорку непременно нужно было следовать их примеру. Люди свято верили в это.

Как выяснилось, сегодня большинство людей склоняются к взглядам Джейкобс: формула четкого разделения мест проживания и работы неизбежно ведет к снижению качества жизни в обоих случаях. Пригороды стали пугающе-тихими «спальными» сообществами, где дети изнывали от скуки и не знали, чем заняться. Родители здесь лишь спали и совершали покупки, так что для них это не казалось большим злом, – пока их дети не увлекались наркотиками или не расстреливали одноклассников.

Джейн Джейкобс в таверне «Белая лошадь» © 2009 Cervin Robinson

То, что ежедневно происходило в ее собственном квартале Гринвич-Виллидж, сама Джейкобс называла «балетом на тротуаре»:

Я впервые приняла в нем участие около восьми лет, когда пошла выносить мусорный бак. Вскоре после этого из дверей и боковых улиц появились хорошо и даже изысканно одетые мужчины и женщины с портфелями в руках. Одновременно на улицу высыпало множество женщин в домашних халатах, и, сталкиваясь друг с другом, все эти разные люди на секунду замирали ради короткого общения, состоявшего, казалось, исключительно из смеха или обоюдных ругательств.

Тогда она поняла, что ключевой момент – смешение различных элементов на одном участке. Когда улица или парк используются разными людьми в разное время, этот участок города остается экономически и социально здоровым. Не требуется нанимать все новых полицейских или вводить все более жесткие законы, чтобы сделать район безопаснее, – нужно попросту не обескровливать его. Джейкобс увидела, что люди, проходящиепо скверу или улице, влияют на их благополучие не меньше, чем дома, магазины и учреждения, на них расположенные.В городе нет абсолютно изолированных районов, каждый из них испытывает влияние жизни (или ее отсутствия), протекающей в близлежащих кварталах. Все эти органические структуры и процессы, которые Джейкобс сумела различить и объяснить, не были, разумеется, навязаны свыше. Ни один городской планировщик не создавал эти здоровые, полные жизни районы, на что я уже намекал в разделе, посвященном Маниле. Вместо того чтобы разрушать кварталы, у них следует учиться – и планировщики начинают это делать.

Наконец, Джейкобс осознала, что создавать, оживлять, сохранять или опустошать городские кварталы могут невидимые силы – законы, управляющие ипотечными выплатами, кредитами на жилье и, конечно же, проводящие границы между районами. У негритянских кварталов в городах Америки не было ни единого шанса, как бы ни трудились их жители: сама система ипотеки работала против них. Работа этих скрытых механизмов имеет очевидные (и серьезные) итоги. Район Гармент (где я сейчас живу) претерпевает радикальную трансформацию в результате изменений в соответствующем законодательстве. Еще лет пять тому назад в этих краях было запрещено строительство больших многоквартирных домов. Смысл состоял в том, чтобы сохранить фундамент легкой промышленности района Гармент, позволяющей ему оставаться творческим, деятельным производственным центром – по крайней мере, в дневное время.

За десятилетия здесь возникла целая область, принявшая работников легкой промышленности, дизайнеров одежды, оптовых продавцов пуговиц и застежек-молний, раскройщиков, торговцев тканями и всяческих иных мелких поставщиков, удовлетворявших нужды швейной промышленности и индустрии мод. Если дизайнеру требовалась особая выкройка или необычные пуговицы, он мог рассчитывать, что, скорее всего, их изготовят и продадут здесь же, на расстоянии в пару кварталов, не более. Следовательно, нужды и метания творцов шли рука об руку с процветанием этих мелких предприятий. Все это было очень рационально устроено. В попытке защитить этот симбиоз, закон сократил количество тех, кто мог строить, владеть недвижимостью или сдавать помещения в этом районе. Кто-то сообразил, что все эти предприятия работают только потому, что находятся по соседству друг с другом. Они не выжили бы в изоляции: пуговицу нельзя переслать по электронной почте. Концентрация имела решающее значение.

Когда цены на недвижимость взлетели до небес (это было еще до наступления недавнего кризиса с ипотекой и кредитованием), на этот район положили глаз застройщики. Неудивительно, что вскоре статус района пересмотрели, разрешив планирование и строительство многоквартирных домов с последующей сдачей в аренду. В результате, конечно же, мелкие швейные производства начали выжиматься отсюда. Кое-какие предприятия уже были перенесены в Нью-Джерси или за границу. Когда концентрация снижается ниже определенного уровня, система перестает функционировать.

Я не говорю, что все это плохо. Возможно, именно оттого, что Гармент развивался как однобокий, замешанный на легкой промышленности район, по ночам его улицы были настолько опасны. Очередная «адская кухня» с дурной репутацией. До самого недавнего времени западная часть моего района славилась наркоманами и проститутками, по большей части трансвеститами (бедняг вечно швыряет из одной заброшенной городской зоны в другую).

Теперь в каждом из кварталов возводится гигантский дом-кондоминиум. Во всем районе стало заметно безопаснее, но, к сожалению, мелкие производства продолжают покидать его одно за другим. И пары месяцев не прошло, как с Девятой авеню неподалеку исчезла одна из двух рыбных лавок. Мясных тоже было две, но одна закрылась буквально на днях. В прошлом году свернул торговлю овощной рынок, которым заправляло семейство латиноамериканцев, и на его месте возник очередной ресторан тайской кухни. Теперь в двух кварталах соседствуют аж три подобных заведения.

Подозреваю, что многие из этих перемен – не все они к худшему, как выяснилось на примере моего района, – были порождены поправками в законах и сменой статуса, неведомо кем принятыми решениями, которые со временем вымели отсюда всех, кто здесь работал. Мы даже не подозреваем о многих из этих решений, если не ходим на районные собрания, и нам тем более сложно предвидеть перемены, которые они несут на улицы нашего города. Но многие из нас инстинктивно чувствуют, за что стоит бороться и что стоит отстаивать, когда мы видим, как исчезает то, что было нам дорого. И тогда мы реагируем – надеясь, что еще не слишком поздно.

В общем, я отчасти сделался противником резких перемен, хоть и вопреки своей воле. Вынужден согласиться с Яном Гелем: хоть я и езжу на своем велосипеде по улицам Нью-Йорка, они пока что не готовы принять каждого из нас. Нью-Йорк не должен в одночасье заполниться велосипедистами. Когда друзья спрашивают меня, где в Нью-Йорке можно покататься, я рекомендую только те улицы, парки и пешеходные зоны, где езда доставит радость. А таких становится все больше и больше.

Мне уже за пятьдесят, и я со знанием дела могу заявить, что велосипед как средство передвижения хорош не только для молодых и энергичных. Вполне можно обойтись без специального обтягивающего костюма, и, если вам не нужна именно физическая нагрузка, езда не обязательно потребует серьезных усилий. Но само чувство освобождения – физического и психологического одновременно – скажет больше, чем любые доводы и рассуждения. Это чистое удовольствие – смотреть на все вокруг с точки обзора, приближенной к пешеходам, уличным торговцам и витринам, и при этом передвигаться, не ощущая оторванности от окружающей жизни.

Наблюдать за жизнью города и жить самому – это одна из величайших радостей, даже для такого сдержанного и застенчивого человека, как я. Участие в общественной жизни – часть того смысла, который мы вкладываем в слова «быть человеком».

Приложение

Безопасность

Хэл из «Байсикал хабитат» наглядно продемонстрировал людям, собравшимся в Таун-холле, насколько легко можно перерезать кабель (пять секунд) или распилить замок (минута), или расточить цепь «болгаркой» (четыре минуты). Вы можете спросить, кому придет в голову таскать с собой болгарку и куда они ее подключат? Всякое случается. Уже не так часто, как бывало, но иногда случается. Хэл советует по возможности максимально обезопасить себя от кражи с помощью специальных устройств (чем больше, тем лучше: вор будет вынужден держать при себе несколько инструментов) и ездить на неброском, непривлекательном с виду велосипеде, раз уж вы собираетесь оставлять его на улице.

Думаю, он прав, но два разных замка, пожалуй, слишком. Я недавно купил несколько болтов, которые можно развинтить только при помощи специального инструмента. Они замещают эксцентрики, крепящие колесные оси и винт сиденья. Похоже, работает: ни колеса, ни сиденье у меня давненько уже не крали. Подобный крепеж выпускают несколько компаний. Носишь с собой особый ключ, без которого болты почти невозможно вывернуть. Единственно, придется захватить с собой этот ключ, когда отправишься в ремонтную мастерскую.

Если речь зашла о запорах, один велосипедный магазин предлагает короткий U-образный замок вместо длинного, поскольку в промежуток, оставленный таким замком, гораздо труднее просунуть прут и сломать замок, пользуясь им как рычагом. До сей поры работало неплохо.

Уход за велосипедом

Однажды я раздобыл действительно хороший байк, с дорогими передачами и тормозами – все по высшему разряду. Но содержать его в порядке, отлаживать и настраивать было нескончаемой мукой, так что, когда его наконец украли (впрочем, унесли только переднюю часть), я лишь вздохнул с облегчением. Велосипед был похож на чистокровного пса, постоянно требовал к себе внимания и капризничал. Если вы относитесь к тем любителям иностранных спортивных машин, которые вечно чем-то звякают в гараже, вы будете просто без ума от этих навороченных байков.

Шлем и одежда

Велосипедные шлемы известны своим отталкивающим обликом. Как ни бейся, они не добавляют крутизны. Я пользовался разными ухищрениями. Английские шлемы весьма практичны (толстый слой пенистой мягкой прокладки) и довольно стильно смотрятся (они отделаны бархатом и даже снабжены атласным козырьком сзади!), но вентиляции – ноль. Одному богу ведомо, как выглядят прически всех этих леди и джентльменов, когда они возвращаются домой с охоты! Бр-рр.

Однажды я попробовал надеть шлем баттера, отбивающего бейсболиста, – тот, что прикрывает только одно ухо (которым спортсмен поворачивается к питчеру). Они держатся на голове без ремешков (очень плотно охватывают голову), что вполне подходит баттерам, которые срывают их с головы, проведя на поле три минуты, – но поездка в таком даже на короткую дистанцию наградила меня дикой головной болью.

Кроме того, я пробовал чем-нибудь украшать свои шлемы. Однажды я встретил пуэрториканца, продававшего хвосты енотов с импровизированного прилавка-тележки. Купив один хвост, я прикрепил его к затылочной части шлема. Дэйви Крокетт! [37]37
  Полковник Дэвид Крокетт (1786–1836) – герой американского фольклора, знаменитый путешественник, военный и политик.


[Закрыть]Король Дикого Фронтира! Тот шлем у меня украли довольно быстро.

Зимой, в холодные деньки, я ношу шлем скейтбордиста. Он закрывает немалую часть головы, в нем нет прорезей, так что он довольно теплый. Когда погода начинает налаживаться, я надеваю более дорогую спортивную модель с множеством отверстий, которая все равно губит прическу, зато дает хоть немного подышать коже головы. Моя подруга С. купила в Японии складной шлем: кожаные полоски, заполненные плотным материалом, который сдувается, когда шлем снимают.

Костюмы из эластичного материала спандекса – в жизни не пробовал. Из спецодежды у меня есть только пара широких спортивных шортов с накладкой в области паха (мы, мужчины, знаем про велосипеды и предстательную железу). Надеваю я их, только когда собираюсь в особенно долгий или утомительный путь. Лишь в редчайших случаях у меня немела мошонка. Гадкое ощущение, и накладка предупреждает его появление.

Вообще говоря, за исключением сильной жары, я одеваюсь вполне обыкновенно, что в моем случае нередко означает длинные брюки и рубашку с воротником. Если расслабиться и не особенно давить на педали, не превратишься в чучело, сможешь посещать собрания, концерты и так далее, не особо беспокоясь о внешнем облике. Но в своем офисе/студии я специально установил душевую кабинку – на случай, если приеду хоть выжимай и потребуется привести себя в порядок перед важной встречей. Пришлось получить разрешение от департамента строительства: мой офис находится в коммерческом здании, и эти люди решили, что я отгораживаю тайную квартиру под сдачу жильцам. Душем я пользуюсь нечасто – можете спросить у тех, кто работает в офисе, не надоел ли я им своими омовениями. Во время поездок я стараюсь держаться по возможности поближе к реке, там всегда прохладнее градусов на пять-шесть, чем на запруженных центральных улицах. Вот именно, автомобили не только загрязняют воздух, они повышают температуру в наших городах. Не каждый сможет ездить вдоль реки, но старайтесь держаться ближе к деревьям – эффект почти тот же.

Весной и осенью я, случается, надеваю костюм или пиджак – если мероприятие того требует. Пока я не кручу педали изо всех сил, мне вполне удобно. Я либо закатываю правую брючину, либо зажимаю ее плоской прищепкой, поскольку не на каждом велосипеде установлены щитки, которые охраняют брюки от опасности выпачкаться смазкой.

И наконец – я в курсе, что это выглядит еще непригляднее, чем сама езда на велосипеде, но я приобрел съемную корзину для покупок, и та оправдала себя. По дороге домой я могу заехать за продуктами, бросить туда сумку или рюкзак – если там лежит что-нибудь достаточно увесистое, вроде ноутбука. Тем самым я снимаю со своего тела ненужный вес, а от рюкзака не потеет спина.

Путешествия

Я испробовал различные модели складных велосипедов, но не перебрал их все, так что мое мнение довольно субъективно, это не потребительский отчет. У меня предубеждение против складных велосипедов на маленьких колесах, хотя на свои первые концерты я ездил на небольшом складном «пежо» именно с маленькими колесами и очень долго с ним не расставался. Сейчас я в основном использую полноразмерные складные байки, в которых имеется амортизатор – либо в передней вилке, либо под седлом. Однажды у меня заломило запястья, и мне кажется, это случилось от езды по брусчатке Сохо без амортизатора. Для гитариста проблема немаленькая. И «Монтагю», и «Дахон» выпускают складные велосипеды с колесами нормального размера. «Бромптон», «Бёрди», «Мултон» и «Дахон» производят складные модели с маленькими колесами.

Складной полноразмерный велосипед укладывается в большой чемодан вместе с колесами (там имеется и отделение для шлема), который можно сдать в багаж. Когда-то давно позволялось, не доплачивая, провезти с собой два багажных места – сейчас это редкость. Меня то и дело вынуждают платить лишние 125 долларов за провоз спортивного оборудования (наверное, это придумали в расчете на лыжи или сумки с клюшками для гольфа), так что в последнее время я дважды подумаю, прежде чем захватить велосипед в короткую поездку. Но если я пробуду вдали от дома не меньше недели, то велосипед окажется не только практичен и удобен, но еще и сэкономит мне деньги, даже учитывая багажную пошлину.

Альтернативный вариант всем этим чемоданам и сборке-разборке – взять велосипед напрокат там, куда вы направляетесь. Это становится все проще делать. Совсем недавно я на неделю арендовал велосипед в Берлине и на двое суток – в Сальвадоре (Бразилия).