Текст книги "Ночной поезд в Инсбрук"
Автор книги: Дениз Вудз
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Пропала? Господи, вы же не думаете, что ее изнасиловали, или похитили, или…
– Вы же сказали, что она опытная путешественница и может постоять за себя, – или я вас неправильно понял?
– У нее зеленый пояс по каратэ.
– Ну вот и славно, значит, наверняка с ней все будет в порядке, но мы все-таки позвоним в Каир.
Вебстер прошел в кабинет, где стоял телекс (Ричард последовал за ним), и уселся печатать сообщение.
– Что будем писать?
– Разминулся с подругой. Не появлялась ли она у вас?
Вебстер покачал головой, поморщившись, и сочинил более официальное по стилю послание. Ричард заглянул ему через плечо.
Относительно запроса: Ричард Кин, заявление о замене паспорта.
В дополнение к заявлению о замене паспорта на имя мистера Кина сообщаем, что молодая женщина, с которой он путешествовал, мисс Фрэнсис Диллон (ирландка), не вернулась из Вади-Хальфы, как ожидалось ранее. Предположительно она отправилась в Каир. Проверьте, пожалуйста, не появлялась ли она в отеле «Лонгчампс». Если ответ положительный, то срочно сообщите. Требуется установить ее местопребывание.
Вебстер оставался на линии, послав сообщение. Таким образом он давал понять той стороне, что ответ необходимо получить незамедлительно. Каждый раз, когда он нажимал на клавишу, на экране вспыхивал колокольчик, означающий, что сообщение еще не принято. Вскоре Каир попросил подождать, пока они свяжутся с «Лонгчампс».
Они сидели и ждали. Ричард не отводил глаз от экрана, с нетерпением ожидая положительного исхода, но через несколько минут пришел ответ следующего содержания:
Сожалеем. Мисс Диллон не останавливалась в «Лонгчампс», но мы продолжим поиски и известим вас о полученных результатах.
Спасибо. Чарльз Вебстер.
Высветился номер телекса, и связь обрубилась.
В этот же день Ричард переехал к Эндрю в пригород. Неплохо, конечно, было бы продолжать жить в роскоши, пока Фрэнсис не приедет, но теперь он не знал точно дату ее прибытия, да и не был уверен, объявится ли она вообще. А затраты на проживание в «Меридиен» становились непомерно высокими. Он не мог и дальше проматывать сбережения, которые, как он надеялся, они потратят на их первое совместное жилье. Вот он и переехал со всеми своими пожитками, помещающимися в пластиковый пакет, к Эндрю в просторное бунгало. Здесь он также мог спрятаться от общества соплеменников, которые собирались в «Меридиен». Им не терпелось увидеть воочию его девушку и услышать ее версию этой необычной истории. А поскольку она так и не появилась, интерес нарастал. Все экспатрианты Хартума о них только и говорили.
Хуже того, вскоре пошел слух о том, что загадочная Фрэнсис уехала на пароме в Асуан, невзирая на то что ее возлюбленный исчез в Большой Нубийской пустыне. И хотя Эндрю никогда не делился с другом последними сплетнями, когда они появлялись в отеле, Ричард понимал, что они в центре внимания. Любовь, романтика, разбитое сердце! Женщины повадились останавливать его и говорить, что они ужасно сочувствуют, а потом рассказывали, как они бы поступили в подобной ситуации. Ему не с руки было избегать их. Чем больше людей знают о нем, тем легче Фрэнсис будет его найти. Но он увиливал от прямых ответов и упорно повторял, что будь он на ее месте, то не поехал бы на этом поезде третий раз кряду, а проехал бы в Каир, где они и встретятся, когда его паспорт будет готов. Никто, конечно, ему не верил, и с каждым днем становилось все более унизительным выступать в роли брошенного героя-любовника из дешевой пьесы.
– Так она бросила тебя? – спросил Эндрю, когда Ричард поделился с ним своими переживаниями в саду кинотеатра «Судан клаб», где они вместе с другими экспатриантами ожидали показа фильма «Ганди» на уличном экране.
– Конечно, нет. Все просто, как в поговорке об иголке в стоге сена. Только в этом случае стогом является Африка.
– Ричард, ты что-то не договариваешь. Она должна была приехать на одном из этих поездов. Первое, что могло прийти ей в голову, это сесть в поезд и поехать туда, откуда вы приехали, но она не сделала этого.
– Знаешь, я и без тебя заметил.
– Кончай парить мозги, мужик.
– Я не парю.
– Нет, паришь. Уже неделю как паришь. Ты постоянно твердишь, что она вот-вот объявится, но ты ушел в себя и сам себе не веришь с тех пор, как пришел первый поезд. Ты сказал, что она найдется, но она не нашлась, так почему же тебя это не пугает? Неужели тебя не беспокоит, что случилось с девушкой, разъезжающей по Африке в гордом одиночестве?
Оглядываясь на людей, занимающих свои места вокруг них, Ричард пробормотал:
– С ней все будет в порядке.
– Ты достал уже, Ричард, хватит уже меня лечить. В посольстве уже не знают, что о тебе и думать. Вебстер говорит, что ты больше похож на человека, который не может дождаться подружку у кинотеатра холодным вечером, а не на парня, чья девушка без вести пропала в Судане.
– Что ты хочешь этим сказать? – зашипел Ричард. – Что меня бросили?
– Меня волнует, что стало с девушкой.
– Не стоит волноваться.
– Откуда ты знаешь?
Ричард нахмурил брови. Затем, глубоко вздохнув и не сводя глаз с экрана, он сказал:
– Просто за последнее время мы успели поднасрать друг другу в душу. Ты это хотел услышать?
Эндрю едва заметно кивнул:
– Я давно задавался этим вопросом.
– Дело в том… – Ричард еще раз глубоко вздохнул, – дело в том, что я не могу с уверенностью сказать, что она сюда вернется или что… она будет меня искать. Наверное, она уже далеко за пределами Египта.
– Ты уверен?
– Я бы хотел быть уверенным в обратном, но дни проходят, и похоже, она просто воспользовалась моментом – и поехала себе дальше.
– Но ведь ты говорил, что вы собирались жить вместе.
– Да, но я забыл тебе сказать, что это я вынудил ее согласиться. Я поставил ее перед выбором, потому что так дальше не могло продолжаться, – понимаешь, о чем я? Фрэн не знакома с моими друзьями, никогда не была у меня на работе, она даже не знает, что я ем на завтрак по воскресеньям. Ее никогда не интересовали подобные мелочи. Она просто хотела, чтобы все было так, как ей захочется, а я – как бесплатное приложение. Но в какой-то момент я спросил себя: к чему приведут такие отношения? Работа стала отнимать больше времени, и мне хочется добиться успеха в своей профессии. Я готов завести семью, и мне казалось, что Фрэн тоже должна задуматься на эту тему. Мне казалось, что пришло время задуматься: а почему она не может угомониться?
– И почему же?
– Бог ее знает. Мне кажется, дурная наследственность. Она вся в мать. Та же самая, так называемая «творческая жилка», что не позволяет ее матери уделить дочерям больше двух минут времени, заставляет Фрэн порхать с места на место. А вот покойный отец ее – тот был человеком спокойным, обстоятельным. Ему хватало для полного счастья службы в какой-то государственной конторе, пинты пива после трудового дня и ирландского хоккея на траве. Но Фрэн считала его скучным, начисто лишенным честолюбия человеком и страшно боялась стать такой же, как он. Она его очень любила, но однажды сказала, что он мещанин, а я считаю, что он просто знал, что ему нужно для счастья. Мы с ним никогда не встречались, но думаю, он был доволен своей судьбой. Фрэн, конечно же, считает, что быть довольным жизнью неприлично.
– Но это самый близкий и надежный путь к счастью.
– Она считает, что это самый неразумный путь к счастью, потому что так не приобретешь жизненного опыта.
– Но зато и шишек не набьешь, – сказал Эндрю.
– Я пытался ее разубедить. Я не уставал повторять, что она слишком сильная, чтобы погрязнуть в будничной рутине, и что, даже не переезжая с места на место, можно ощущать течение жизни, но она не хотела мне верить.
Эндрю не знал, что сказать.
– Как бы то ни было, то ли из-за дурной наследственности, то ли так уж сложилось, но она такая же непостоянная, как ветер. Не знаю, случалось ли ей в жизни когда-нибудь заканчивать начатое, но вполне возможно, что она отмахнулась от меня точно так же, как и от всех остальных незавершенных проектов.
– Ох, не надо о грустном.
– А что такого? Если бы она того хотела, то без оглядки бросилась бы в Хартум, а любой, кто попытался бы ее похитить, костей бы потом не сосчитал.
– Но ведь вы собирались жить вместе.
– Только она этого не хотела. Она приходила в ужас от одной только мысли.
Ричард покачал головой.
– Путешествие в Африку было ее лебединой песней. В Египте все было как… в медовый месяц. Господи, как я был счастлив. А в Судане пришла ее очередь радоваться. Она села в свой долгожданный поезд. И мы поехали по богом забытой дороге, где все так безрадостно, – понимаешь, что я имею в виду? Жара, сухость, дышать нечем, но вагоны битком набиты, кругом шум и веселье – просто вечеринка на колесах! Фрэнс была вне себя от счастья. И тут она поняла, что все потеряет из-за меня, и это ее взбесило. Напряжение нарастало. Обиды, взаимные обвинения и тому подобное. И тут я исчез из чертова поезда.
– Хм. Думаю, ты выбрал не самое подходящее время.
– Фрэн тоже так думает. А теперь… Ну что теперь. Наши отношения висели на волоске, и я сомневаюсь, что этот волосок выдержит напряжение. Неожиданно обретя свободу, она не сможет устоять перед искушением. Бродит где-нибудь в Судане или в Египте – или где там ее леший носит – на поводу у своих желаний. Что взбредет ей в голову – одному богу известно.
Ричард ждал так, как никогда не ждал раньше. Ждал долго и мучительно, ожидал невозможного. Но как бы сильно он ни хотел, Фрэнсис не могла возникнуть перед ним во плоти, как часто случалось во сне, а без нее он ощущал себя таким же уязвимым, как в Абу-Хамеде.
Всего один звонок по телефону мог положить всему этому конец. День за днем он откладывал его на потом, не желая слышать ответа, потому что, находясь в подвешенном состоянии, он все еще мог надеяться. Только когда Вебстер начал намекать, что свяжется с суданской полицией, он больше не стал откладывать на потом решающий запрос. В тот понедельник, когда он уже должен был выйти на работу, Ричард пошел в посольство выяснить, пришел ли его паспорт, и попросил Вебстера позвонить в Египет, а именно – в отель «Абу-Симбель» в Асуане. Он объяснил, что ему надо узнать, лежит ли все еще их рюкзак в комнате хранения. Если его там не было, значит, и Фрэнсис след простыл. Проще не придумаешь.
С помощью Вебстера он очень быстро дозвонился до отеля. Ричард сказал администратору, что оставил там рюкзак несколько недель назад, и спросил, не забрала ли багаж его девушка.
– Много вас здесь таких, – резко ответил мужчина. – И все оставляют сумки!
– Помогите, пожалуйста. Мне необходимо знать, у вас ли мой рюкзак. Вы не могли бы заглянуть в комнату хранения? Это синий вещмешок, не очень большой, не тяжелый, и мы оставили его прямо за дверью.
– Простите, сэр. Я не могу покинуть рабочее место. Я очень занят. Перезвоните.
– Нет возможности перезвонить. Пожалуйста…
Вебстер взял трубку и сказал что-то по-арабски, а затем пояснил Ричарду:
– Он пойдет проверит.
– Что вы ему сказали?
– Я использовал служебное положение.
Египтянин вернулся к телефону через пару минут.
Синего рюкзака в кладовой не было.
Вечером Ричард сидел на террасе у Эндрю. Уже дважды – на вокзале – он был повержен, но тогда он чувствовал себя как приколотое иголкой насекомое, он еще продолжать двигать в воздухе ножками. Теперь же и конечности его отмерли.
Он раздумывал над тем, что ему делать дальше, когда Эндрю подъехал на своем «лэндкрузере» и бегом через весь дом кинулся к нему.
– Что с тобой?
– Залезай в машину, – сказал Эндрю. – Там девица, ирландка, только что поселилась в «Акрополе».
Не доходя до машины, Ричард успел спросить, когда Фрэнсис приехала, кто видел ее, как она добралась… Эндрю не знал подробностей, кроме того что кое-кто из экспатриантов разговаривал с ней, а новость о ее прибытии просочилась в «Меридиен».
– Я сразу же поехал за тобой.
– Я уже потерял всякую надежду, и тут – она! Как это похоже на Фрэн, чтоб ее! Боже, как я ждал этого. Скажу тебе, дружище, у меня будто кровь из вен выкачали. Я хочу сказать, черт возьми! Но все теперь будет по-другому. Я получил хороший урок. И я все ей скажу. Я скажу ей сегодня же вечером. Куда бы она ни поехала, я отправлюсь за ней. Что мне Лондон, что мне карьера! Я с нее теперь глаз не спущу до конца своих дней.
Эндрю притормозил у светофора и попытался убедить Ричарда не гнать лошадей.
– Ричард, нет никакой гарантии, что это она.
– Ради всего святого, много ли ирландок путешествуют по Судану без сопровождения?
– Немного, но за последнее время тебя не раз ждало разочарование, и тебе придется падать с большой высоты, если ты не опустишься на землю, друг. Охлади свой пыл, пока мы еще в пути.
Он говорил впустую. Ричард продолжал в том же роде, пока они не подъехали к отелю. Как только они поставили машину на парковку, Ричард рванулся было вперед, но Эндрю придержал его за локоть:
– Ричард, ей-богу, а что, если это не она?
– Не смеши меня.
– У вас остановилась девушка из Ирландии. Фрэнсис Диллон. Вы не могли бы ее вызвать?
– Ирландка?
Администратор проверил список постояльцев.
– Да. В номере «тридцать три».
Он снял трубку. Ричард сжал кулаки, торжествуя.
Эндрю улыбнулся:
– Может, мне удалиться?
– Нет-нет, ты должен с ней познакомиться!
Он наматывал круги в ожидании. Когда прозвенел лифт, они оба обернулись навстречу молодой женщине.
Жестокий поворот судьбы. Ричарду и без того было несладко.
Девушка прошла к стойке. Администратор кивнул в сторону Ричарда. Тот стоял в глубокой прострации.
– Ричард? – сказал Эндрю, сбитый с толку. – Фрэнсис?
Она поморщилась:
– Н-нет.
Журналистка из Белфаста. Ричард не мог понять, кто эта женщина. Объяснив, что они ошиблись, Эндрю заказал девушке выпить. Ричард сидел, ничего не говоря, смотрел на нее и не понимал, почему перед ним не Фрэнсис.
Где бы Фрэнсис в тот момент ни была и что бы она ни делала, они оба страдали от одного и того же: от неизвестности. Неизвестно где, когда, как, почему. Выдернутые с корнем из жизни другого, они остались жить в подвешенном состоянии, в неведении, в неопределенности, день за днем, неделя за неделей, пока недели не перерастут в месяцы, а месяцы в годы. Позднее ему пришлось свыкнуться с этим, но в тот день в Хартуме он был на пределе. Ему казалось, что он просто не вынесет еще одной ночи без нее. Зайдя в мужской туалет, он ударился о стену головой, удар был сильным, но легче не стало: как будто зудит где-то внутри и не почесать. Он вернулся и допил то, что оставалось в бокале. Все пошло кувырком. Зачем-то он сидел здесь с девушкой, которую не видел раньше и больше никогда не увидит, с девушкой, на месте которой должна быть Фрэнсис. Фрэнсис, наконец-то вернувшаяся к нему.
В тот момент он понял, и Эндрю тоже понял, что Фрэнсис никогда не вернется.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
11
– Один из нас лжет, – слетел ее голос с верхней полки, будто тяжелое тело покойника хлопнулось в могилу.
Не ожидала, что она скажет такое. Я-то думала – она наконец раскается и признает, что произошла колоссальная ошибка. Она считала, что ей ничего не оставалось, как сесть на тот паром. С его точки зрения, она поступила не то чтобы импульсивно, а просто предательски. Ей пришлось проглотить эту горькую пилюлю, но я думала, что она покается. А она ясно и четко произнесла: «Один из нас лжет».
– Все может быть.
Фрэнсис ответила не сразу.
– И один из нас говорит правду, так зачем же играть в прятки?
– Tы непоследовательна в своих рассуждениях. Возможно, мы оба лжем. Может статься, что мы оба говорим правду.
– Маловероятно.
– Ты думаешь? Может, что-то нам помешало, Фрэн. Не в нашей власти было что-либо изменить.
– А что именно?
– Не знаю. А что, если против нас действовал международный заговор?
– Ага, или какой-нибудь джинн, обитающий в пустыне, похитил тебя через окно поезда.
– Именно так все и было, – сказал он печально, – только не через окно, а через дверь.
– Не смешно.
Мне нестерпимо хотелось пошевелиться. Спина болела, но они разговаривали теперь достаточно громко, уверенные, что их соседка спит как убитая, и я не собиралась их разубеждать, ворочаясь с боку на бок.
– Послушай, в посольстве могли все перепутать, – сказал Ричард. – Какая-нибудь рядовая административная ошибка.
– Ты полагаешь, что в Каире спокойно оформляли тебе паспорт, пока я сидела прямо у них под носом и донимала их нытьем о потерянном женихе? Не надо, Ричард, хватит придумывать!
– Это я придумываю?! Ты села на паром, не имея ни малейшего понятия, что со мной. С какой стати ты это сделала?
На какое-то время они отвернулись каждый в свой угол и задумались. Слышно было, как Фрэнсис роется в сумке. Что-то зашуршало, и я представила, как она разворачивает фантик. Мне показалось даже, что я чувствую запах шоколада. Какое бессердечие!
Вероятно, Ричард взбесился оттого, что она отвлеклась на шоколадку, и внезапно выпалил:
– Честное слово, Фрэн, как ты объяснишь то, что уехала искать меня в другую страну?
– Я не собираюсь заново все рассказывать.
– Конечно, задача не из легких. Ты боишься что-нибудь перепутать и выдать себя.
– Что я боюсь перепутать? Я была в каирском посольстве, и они так же оформляли паспорт тебе, как и Маргарет Тэтчер!
– Довольно, – сказал он, повышая голос. – После того, через что я прошел, убеждая тебя жить со мной, с какого перепою я стал бы выпрыгивать из поезда в полуденную жару, в самом сердце пустыни, и сбегать от тебя? Как-то не вяжется! Существует миллион менее болезненных способов порвать отношения, если бы именно этого я хотел, а я не собирался расставаться с тобой. А вот ты, напротив, совершенно не хотела расставаться со своими грёбаными бродяжническими привычками. Так что, если кто-то и собирался сбежать, то, скорее всего, это была ты!
– Да, я знаю! Именно поэтому и намерена доказать обратное! Когда я сказала, что отказываюсь от своей прежней жизни, то действительно готова была все бросить. Как бы трудно мне ни было, я собиралась идти до конца, и все четыре года, что мы не виделись, я представляла, как скажу тебе о том, что выполнила свою часть сделки.
Так громко она еще не повышала голос с тех пор, как зашла в купе.
– Да. Я хотела быть с тобой, но разве так легко было забыть о raison d'être всей моей жизни? Да, мне было трудно, и я не собираюсь просить за это прощения. В то время я, как ни странно, считала, что ты стоишь того, и не собиралась разрывать наши отношения только потому, что ты исчез из чертова поезда!
Она попыталась замолчать, но ею уже овладело негодование, и слова слетали с губ сами собой.
– Не знаю, куда ты запропастился, но ты просто обязан мне выложить, почему, когда я проснулась в поезде, тебя рядом не было!
Накопившееся за четыре года вырвалось наружу. Тысячи раз она, наверное, мысленно высказывала ему все. Каждый божий день, каждую ночь. Каждый раз, когда заходила в автобус, или кромсала морковку, или ехала в общественном транспорте, она, вероятно, репетировала защитную речь в надежде, что когда-нибудь ей представится случай выступить.
Поезд дернулся, и мы все качнулись вместе с ним. Вибрация, передававшаяся всем моим членам, усыпляла меня; я чувствовала, что отрублюсь, если что-то сейчас не привлечет мое внимание. Глаза часами смотрели в темноту, цепляясь за малейшую возможность обострить внимание, за каждую вспышку света за окном, но сейчас мои веки отяжелели, им нужен был отдых. Я молила Ричарда, чтобы тот заговорил.
– Фрэн, – тихо сказал он, – неужели я недостаточно любил тебя, раз ты думала, что я был способен так подло бросить тебя? Тебе должно быть известно, что я ни с кем не поступлю таким образом, тем более с тобой… Я физически не смог бы вот так встать и уйти от тебя.
– Tы был вне себя от ярости.
– Может, и так, но если бы я и ушел из твоей жизни, то признался бы в этом сейчас, глядя тебе в глаза, и точно так же поступил бы тогда. Но у меня не было причины уходить от тебя. Да, ты вела себя как стерва. Да, ты заставляла меня платить изо дня в день, каждый час, за то, что я хотел быть с тобой, но даже если я и хотел оставить тебя, зачем мне устраивать спектакль в таком неподходящем для этого месте?
– Чтобы наказать меня.
– Не смеши меня. Месть – не мой метод. И оставлять девушку посреди Нубийской пустыни просто не в моем стиле. Я думал, ты это знаешь.
– Да, я о тебе хорошо думала, да, я не ожидала от тебя ничего подобного – только какой в этом толк? Ты и сейчас обманываешь меня, Ричард. Вот тебе и все доказательства, что все было именно так, как я думаю.
– Но зачем же мне лгать? Зачем, боже ж ты мой, мне уходить от тебя?
– Затем, – негромко сказала она, – что ради меня ты больше не собирался мучиться. Помнишь? Именно так ты тогда сказал. Я до сих пор помню, с каким презрением в голосе ты это произнес: «Знаешь что, Фрэн? Мне стало казаться, что ты не стоишь подобных мучений». Больше ты ничего не сказал. И ты не можешь взять эти слова обратно, сам понимаешь, или смягчить их смысл. У меня были мысли сбежать от тебя – но и у тебя тоже. Tы не выносил, когда я пилила тебя и действовала тебе на нервы. Ты не переносил ссор, а в Судане они то и дело случались. А в Англии могло стать еще хуже. Сначала я, без сомнения, тебе понравилась, как труднодостижимая цель, но, заполучив меня, ты понял, что тебе не потянуть. Может, ты бы не стал по доброй воле соскакивать с поезда, чтобы сбежать от меня. Может, у тебя и вправду сперли рюкзак. Но у тебя было время все взвесить, и ты осознал, что взял на себя больше, чем следовало, так что раз уж на то пошло, ты постарался больше не связываться со мной.
– Tы недооцениваешь мою любовь к тебе.
– Я могу сказать то же самое.
Он залпом выпил то, что попалось под руку.
– Неужели? Если ты была от меня без ума, почему же тебя так ужасала перспектива жить со мной вместе?
– Не жить с тобой, а жить так же, как ты. Знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон. Мы уже заплатили сполна за все и по-разному выбрались из этой передряги.
Ричард стал стучать пустой банкой по чему-то металлическому. Монотонный звук отвлекал от приостановленного разговора.
– Даже не знаю, что и сказать, – наконец-то раздался голос Фрэнсис, – что бы ни происходило между нами, что бы ни случилось с тобой тогда, я была в Каире и искала тебя. Теперь это не имеет значения. Как ни странно, жизнь моя наладилась и без тебя, но тогда я думала, что никогда не оправлюсь от удара. Меня пугала оседлая жизнь в Англии, но я готова была на все, лишь бы не потерять тебя. Я села на паром, потому что устала и вконец запуталась и потому что думала, что именно этого ты и добивался. Если ты скажешь сейчас, что все так и было, мы просто вместе посмеемся и забудем эту печальную историю.
– И ты так легко меня простишь?
– Я просто хочу знать, как все было на самом деле.
Ричард саркастически рассмеялся.
– Ты хочешь сказать, что я должен признаться в том, чего на самом деле не совершал, только чтобы ты не переживала из-за неправильного выбора. Ну так я не стану этого делать.
Он соскочил со своей полки и открыл настежь дверь. Свет ринулся в купе.
Ситуация зашла в тупик.
Поезд летел вперед. На мгновение я забылась сном и так же быстро очнулась. Передо мной пронеслись кадры из жизни. Родная лондонская квартира и милое сердцу лицо, милый сердцу голос, а не эти безликие голоса, несчастные и полные сомнений и недоверия. Временное затишье позволило сну прикоснуться ко мне, заманить меня в свои сети, а колеса заговорщически стучали и увлекали меня подальше от этой драмы. Подо мной разверзлась черная бездна, манила, затягивала меня, и эта запутанная история любви наверху уже не представляла для меня столь живого интереса. Она растворится и сгинет во сне, а когда я проснусь, меня больше не будет занимать необычная история, разыгравшаяся в Каире и Хартуме. Я постепенно проваливалась в огромную яму. Да, я больше не буду подслушивать жизнь этих людей, не буду вникать в их личные беды и переживания. Я отдамся сну под убаюкивающий скрип вагона. И вообще это не мое дело.
Но как только я начала отрубаться, то вдруг поняла, что ощущаю какое-то неудобство, но ничего не могу с этим поделать. Наконец-то я смогла отвлечься от околдовавших меня голосов и упасть в объятия долгожданного сна. Но как ни жаль, сон удалялся по мере того, как ощущение, которому я пыталась не придавать значения, нарастало. Отрицать бесполезно: я хотела пи-пи. В считанные секунды бессознательное падение в черную бездну прервалось, и мне нужно было выбирать одно из двух зол. Конечно, я могла встать и, кивнув Ричарду под ярким светом коридорного освещения, протиснуться мимо него и пойти в туалет. Однако тогда они подумают, что мешают мне спать, и покинут купе, чтобы продолжить выяснение отношений без свидетелей. А могут остаться, но сидеть молча как рыбы. Ничего большего я и не заслуживала, но они взбудоражили мое любопытство, и теперь оно росло с каждой минутой. Я была уверена, что до рассвета нарыв вскроется и мы узнаем, что же на самом деле произошло в скором поезде «Долина Нила». Я не имела права пропустить такой момент.
Я также боялась за них самих. Чтобы довести разговор до конца, им необходимо оставаться с глазу на глаз, а постороннее вмешательство только помешает. На следующее утро они разбегутся, и каждый из них продолжит жить своей жизнью – но только при условии, что никто не станет свидетелем их встречи, будто все произошло во сне. Только при условии, что тайна, так долго терзавшая их обоих, останется между ними и никто не будет поставлен в неловкое положение. Они сами, вероятно, мечтали о такой возможности – поговорить друг с другом наедине, не ограничивая себя во времени. А если бы они встретились в толпе, то бремя прошлого стало бы тяжелее, и они не смогли бы ответить на мучившие их вопросы.
Мочевой пузырь лопался. Я судорожно соображала, что же мне делать.
И тут Фрэнсис заговорила. Странным образом, ее голос прозвучал в непосредственной близости от меня. Она свесилась с полки, чтобы он мог услышать ее, стоя в коридоре.
– Ричард!
Его фигура вновь возникла в дверном проеме. Карман брюк оттопырился от носового платка.
– А как насчет доказательств? У каждого из нас могут найтись доказательства того, где мы тогда находились…
Надо мной вдруг закопошились.
– Конечно же! Мой паспорт.
Порывшись некоторое время у себя в вещах, она протянула ему документ:
– Вот. Смотри. Видишь дату вылета из Каира?
Он стоял не шевелясь.
– Я не собираюсь проверять истинность твоих слов.
– Да?! Но ты без зазрения совести обвиняешь меня! На, возьми. Я хочу все прояснить. Мне не очень-то нравится, когда меня обвиняют, что я кого-то обманула и бросила.
– Tы хочешь не прояснить все, а пришпилить меня к стенке.
– И это тоже.
Он взял паспорт и повернулся к свету, чтобы просмотреть записи.
– Найди «Хитроу», май тысяча девятьсот восемьдесят третьего.
– Значит, ты все-таки отправилась в Англию. А почему бы нет. Билет у тебя был. Но… Вы только посмотрите: ты и вправду улетела в Англию в восемьдесят третьем и с тех пор побывала в… – Он перевернул паспорт. – В Бахрейне. О, и снова в Турции. А это что? Испания? Греция… Похоже, мало что изменилось. Ты опять бродишь по свету, как заблудшая душа.
– Дай сюда!
Она дотянулась и выхватила из его рук паспорт.
– Я остаюсь при своем мнении. Твои же улики доказывают, что все осталось по-прежнему.
– Нет, не доказывают! Откуда ты знаешь, может, я там отпуск проводила. А вот твой паспорт помог бы разобраться во всем раз и навсегда. Покажи мне его.
Он начал барабанить большими пальцами по ремню.
– Ричард, я жду.
– Зачем мне показывать тебе свой паспорт? Что я этим смогу доказать?
Атмосфера в купе накалилась до предела. Казалось, что в воздухе раздастся взрыв. Близка развязка? Сейчас мы узнаем всю правду? Если паспорт Ричарда был оформлен не в Каире, то его версия окажется под сомнением.
– Мне выписали новый паспорт, – сказал он, – в прошлом году. Дома.
Фрэнсис возмутилась.
– И ты хочешь, чтобы я поверила этому.
Он начал тихонько покачиваться на месте, как маленький мальчик, которого отчитывают за шалость.
Она спрыгнула сверху, чтобы посмотреть ему в глаза, но через секунду успокоилась и сказала:
– Как ты мог? Наплел тут с три короба, черт возьми, а у меня сердце кровью истекает. И как тебе в голову могло прийти так со мной поступить? Со мной ведь что угодно могло случиться. И с тобой могло произойти все что угодно. Я могла поставить на уши всех дипломатов в Африке, разыскивая тебя!
– И почему же не поставила? – тихо сказал он. – По крайней мере, хоть нашла бы меня. А вместо этого ты поехала дальше. И это ты называешь верностью, Фрэнсис?
– Ты говоришь мне о верности? Ты бросил меня и даже не хочешь в этом признаться!
– Мне не в чем признаваться, я ни в чем не виноват.
– Ну, так докажи, покажи мне свой паспорт!
– Не могу. Тот паспорт испорчен. Фрэнк изрисовал его и вырвал из него странички.
– Что? Какой еще Фрэнк?
– Мой племянник. Ребенок Орлы. Он добрался до него, когда мы были в Дублине в прошлом году, и разорвал.
– Ты что, шутишь? – сказала она, усмехнувшись. – Хватит мне лапшу на уши вешать, мне ее уже складывать некуда.
Ей наконец удалось поймать его с поличным, и он это понимал. И мне безумно хотелось высунуться и внести свой вклад в их разбирательство со словами: «Ну, теперь все более-менее ясно, как вы думаете? А теперь, если вы позволите, мне надо выйти».
Ричард чуть слышно сказал:
– У меня есть доказательство.
Застоявшийся воздух зазвенел, будто в купе раздался маленький взрыв.
– Доказательство? – переспросила она.
– Да.
– Ты можешь доказать, что сказал правду, несмотря на то что оформил паспорт в Дублине?
– В какой-то мере. Я могу подтвердить, что я был там, где и говорил, когда все это произошло.
– И ты действительно хочешь, чтобы я поверила, что за четыре года ты потерял два паспорта, один из которых выхватили у тебя из рук в поезде, а другой разрисовал твой племянник?
– Тебе это может не понравиться, но я могу это доказать и думаю, ты должна мне поверить.
– С какой стати?
– У меня есть письмо. Ну, было письмо, которое свидетельствует о том, что у нас с тобой были не совсем одинаковые планы на будущее.
– Я тебя слушаю.
– По иронии судьбы, – неуверенно начал он, – как раз в то время, когда ты решила отказаться ради меня от целого мира, я пустился странствовать. Может, от отчаяния, но скорее в надежде снова встретить тебя.
12
Ричард покинул Хартум, как только ему дали выездную визу. Эндрю посоветовал ему сократить расходы и вернуться на работу, но он не собирался сдаваться и совсем не собирался возвращаться в Лондон. Ему казалось, что это последнее место на Земле, куда могла бы отправиться Фрэнсис.