Текст книги "Ночной поезд в Инсбрук"

Автор книги: Дениз Вудз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Когда она вошла в офис. Боб сидел положив ноги на выдвижной ящик. В каждой руке он держал по телефонной трубке. Она стояла у двери, пока босс Ричарда не закончил разговор по одному телефону и не переключил внимание на другой. Боб удивился, когда на другом конце провода ему ничего не ответили.

– Ну, ладно, – сказал он, повесив трубку. – Приятно было поговорить и с вами тоже… – Он лучисто улыбнулся Фрэнсис: – Привет!

– Добрый день. Я, э-эм, ищу Ричарда.

– Какого Ричарда?

– Кина.

– А-а. Кин. Наш иностранный корреспондент. К сожалению, он отсутствует. Могу я вам чем-нибудь помочь?

У нее перехватило горло.

– Его все еще нет?

– Ага, задержался за границей, но я могу заняться вашим вопросом, если это срочно.

– Нет, нет, это не касается его работы. Я…

Боб с облегчением выдохнул:

– Слава тебе, господи! Добрая половина его клиентов стоит у меня над душой! Вы часом не знаете, что с ним, а?

Прежде чем она успела придумать, как ответить, он сказал:

– Конечно же нет. Если бы знали, то не пришли бы сюда.

– А где он?

– Ай, где-то здесь. – И он ткнул пальцем в Африку на висящей на стене карте. – За ним не угонишься.

– С ним все в порядке?

– Ага, все отлично.

– Вы говорили с ним?

– Всего лишь раз, и еще получил пару телексов.

Фрэнсис охватило смешанное чувство: облегчение и отчаяние одновременно. Она села как подкошенная.

«Он бросил меня. Он бросил меня».

Боб слегка нахмурил брови:

– А вас зовут…

– Он уже должен был вернуться.

– Все клиенты твердят об этом, – сказал Боб, почесывая шею, – но дело в том, что Ричарду пришлось изменить планы.

– Почему?

Он улыбнулся:

– Знаете, мне и самому не терпится задать ему тот же самый вопрос! Когда он позвонил, шли важные переговоры, так что говорили мы кратко и только по делу, но он успел сказать, что застрял в пустыне.

– Он сейчас в пустыне?

– Господи, да нет же. Когда он звонил, то уже отлеживался в каком-то роскошном отеле, в Хартуме.

Комната поплыла вокруг Фрэнсис.

– Проблемы с девушкой, – заговорщически сказал Боб.

– Простите, что?

Он снова почесал шею. Ричард как-то рассказывал ей, что этот человек заговорит грабителя, пока тот будет его грабить, но она была ему благодарна за то, что тот ничего не скрывал.

– Он пытается убедить свою девушку вернуться с ним в Лондон, – сказал он и встал, чтобы поближе рассмотреть карту, – но мне сдается, что у него не очень-то хорошо это получается. – Он повернулся к ней: – Вы ее знаете?

Фрэнсис напряглась.

– Кого?

– Безбашенную Фрэн. Девушку Ричарда. Полагаю, вы с ней не встречались?

Она покачала головой.

– Нет, ну это и неудивительно. Никто ее не видел. Иногда я задаюсь вопросом: а существует ли она? Если хотите знать мое мнение, бедняга Ричард путешествует в одиночестве.

Фрэнсис не могла себя заставить откровенно во всем признаться, и ей не очень-то, в общем, хотелось.

– Но если он нам не покажет эту Фрэнсис как можно скорее, то мы уж точно задумаемся, а существует ли она на самом деле.

– А когда он должен приехать?

– В понедельник, не раньше. Просто мыльная опера какая-то.

Он ухмыльнулся. Ему явно нравились душещипательные истории.

– Я могу ему передать, что вы заходили.

– Нет, спасибо. Я зайду еще раз.

На пути к выходу Фрэнсис заметила открытку из Люксора на доске объявлений. Она остановилась. Пока никого не было рядом, она отцепила ее и прочитала надпись на обороте. Почерк Ричарда. Она видела, как он ее подписывал.

От предвкушения встречи с Ричардом и сопутствующего разочарования у нее опускались руки, и она долго не могла прийти в себя. До нее не доходило, почему он до сих пор не вернулся в Лондон, но раз уж люди, которые с ним разговаривали, не волновались – значит, беспокоиться не о чем. И все же она нервничала. Что там с Ричардом, как же она его довела, раз он отважился на такое, и что ей теперь делать?

У нее не было сил выбраться из того тупика, куда он ее загнал. Все попытки найти работу заканчивались неудачей еще на стадии собеседования, потому что ей не удавалось скрыть свое полное равнодушие к будущей работе. Трудно было имитировать трудовой энтузиазм, когда ей вообще не хотелось оставаться в Англии. На самом деле она и вовсе не знала, куда держать путь, но все же изо дня в день просматривала объявления о работе, главным образом чтобы успокоить Дейдре. Было полно предложений о временной работе официанткой или секретарем, но Фрэнсис абсолютно ничего не интересовало. Чем больше на нее давили с поиском работы, тем труднее ей было рассматривать вакансии. Депрессия укоренилась. Ей было трудно вставать по утрам и еще труднее засыпать ночью. Целыми днями она смотрела телевизор, зато отпала необходимость тратить деньги, отпала необходимость думать. Она начала завидовать образу жизни Дейдре, ее квартире, модной работе. Вечера Дейдре проводила с друзьями. Фрэнсис смотрела телевизор.

Каждый вечер она смело решала положить конец такому положению вещей. «Завтра, – решительно говорила она себе, – я обязательно приведу свою жизнь в порядок». Но на следующее утро, проснувшись с горечью разочарования в душе, она забывала о своих намерениях и с трудом выбиралась из самодельной постели на полу в гостиной.

Постоянно гнетущее чувство, что она в долгу перед Дейдре, не только точило ее изнутри, но еще и выматывало.

– Прости, Ди, – сказала она как-то вечером, – прости меня, ради бога. Я скоро уеду, правда, уеду. Я просто пока не знаю, куда мне податься.

Дейдре вяло улыбнулась. Она явно не могла понять, почему Фрэнсис не в состоянии взять себя в руки, прочистить себе мозги и начать все сначала, как сделала она, когда порвала с любимым человеком, но Фрэнсис не на что было начинать новую жизнь. Ей не с чего было начинать. У нее не было работы, в которую можно уйти с головой, она не вела светскую жизнь, которая бы могла отвлечь ее от проблем. Находясь в полнейшем вакууме, она ощущала себя премерзко.

Однажды утром Фрэнсис все-таки зашевелилась. Она вылезла из трясины, в которой погрязла, упиваясь жалостью к самой себе и занимаясь ничегонеделаньем. Разбирая рюкзак, она нашла номер телефона Люси и Сэма на обложке ежедневника и тут же позвонила.

Трубку взяла Люси.

– Фрэн! Где ты?

– В Лондоне.

– Фантастика! Наконец-то я смогу тебе показать нашу свадебную кассету!

Они встретились за чашечкой кофе в «Кингз Роуд». Люси стремительно вошла в кафе, словно выполняя какую-то сверхзадачу, и прижала Фрэнсис к сердцу:

– Как я рада тебя видеть!

– Я тоже.

– Я была приятно удивлена, когда ты позвонила! Я уж думала, что никогда больше не услышу твой голос.

– Так легко ты от меня не избавишься.

– Надеюсь, что нет. Ты неотъемлемая часть нашего медового месяца, как и Египет. Как статист в театре.

– Честное слово, Люси, тебя послушать, так замужество – это Святой Грааль какой-то. Я думала, что женщины нашего поколения должны стремиться к большему.

– Свадебная церемония – это ничто. Стремиться надо не к большой и пышной свадьбе, а к замужеству. Посвятить свою жизнь кому-то другому – вот это игра, которая стоит свеч.

– У тебя-то ведь тоже была большая пышная свадьба.

– Конечно, была, дорогая моя. Я должна была своим громадным белым платьем отвлекать внимание семьи от своего большого черного жениха!

Фрэнсис прыснула со смеху.

– Господи, встретила тебя и снова почувствовала себя человеком.

– Что ты делала все это время? Мне не терпится услышать продолжение истории. Как Ричард все объяснил? Он был в бешенстве? Он, наверное, подумал, что потерял тебя навсегда?

– Ай, Люси, отстань.

– Почему? Что-то не так?

– Я же сказала тебе в Каире, что все кончено. Все и в самом деле кончено.

– Не может быть. – Лицо Люси исказилось гримасой недоверия. – Он что, правда ушел от тебя?

– Похоже, что так.

– Боже мой. Поверить не могу. А почему он сначала с тобой не поговорил?

– Не знаю.

– А ты его не спрашивала?

– Нет. И не собираюсь. Три недели назад я ходила к нему в офис, чтобы все прояснить и поставить точку, но он еще не приехал.

– Так ведь это хорошо – или нет? Наверняка он остался там, потому что ищет тебя.

– О, Люси, только не начинай, пожалуйста! Если бы он захотел, то легко смог бы меня найти. Даже здесь, он мог предупредить своего босса, что я могу приехать в Англию и могу зайти, но Боб меня не ждал.

– Что он сказал, когда ты появилась?

– Я не представилась.

– Почему? – сердито спросила Люси.

– Потому что если бы Боб должен был мне что-нибудь передать, то он вскакивал бы с места при виде любой женщины, зашедшей в офис, искала бы та Ричарда или нет. Ни один мускул на его лице не вздрогнул. По его словам, Ричард просто слоняется не пойми где. Но мне показалось, что он просто спрятал голову в песок. Сама посуд и: он остановился в самом дорогом отеле в Хартуме, там, где я никогда не буду его искать.

– Но ты все равно должна с ним увидеться. Во всей этой истории так много неясностей. Тебе непременно надо поговорить с Ричардом и удостовериться…

Глаза Фрэнсис наполнились слезами.

– Я не перенесу этой встречи, Люси. Он недвусмысленно дал понять, что не желает меня видеть. Зачем напрашиваться? Чтобы увидеть в его глазах то, что довело его до ручки? Нет уж, спасибо. Он и так уже стер меня в порошок. И все, что мне теперь остается, – не забывать время от времени дышать.

– Но он любил тебя, Фрэн. В этом нет никакого сомнения.

– Может быть. Но где-то между Асуаном и Вади-Хальфой его любовь сошла на нет.

По настоянию Люси Фрэнсис в тот вечер переехала к ним с Сэмом. Дейдре не удерживала ее, что и неудивительно. От столь продолжительного пребывания Фрэнсис у нее в доме их дружба несколько увяла.

Но Фрэнсис не задержалась надолго у Люси. Ей казалось, что она сможет все начать с начала, что этот переезд вдохновит ее на поиск работы. Но Люси никак не поддерживала ее в этом намерении. Напротив, она сразу же принялась ее баловать. Она наготовила египетских блюд, ни одно из которых не поучилось. Зато они изрядно повеселились за готовкой. А потом они отправили Сэма в паб, чтобы спокойно посмотреть свадебную пленку. На протяжении всего фильма Люси отпускала такие ироничные комментарии, что Фрэнсис всю дорогу смеялась. Любопытно было увидеть родню Люси и Сэма, о которой Фрэнсис была наслышана, наблюдать не очень-то закамуфлированную конфронтацию двух семей на приеме, любоваться сногсшибательным платьем невесты.

– Леди Ди отдыхает, – пробормотала она.

Люси пихнула ее в бок.

– Дензил Вашингтон отдыхает, – уже с большим энтузиазмом добавила Фрэнсис, когда улыбающийся Сэм появился на экране.

Люси довольно улыбнулась.

– Ничего парниша, как ты думаешь?

– Высший класс. Еще не надоел тебе?

– Нет. И если ты думаешь, что, раз тебя бросили в пустыне, ты можешь увести у меня мужа, то глубоко ошибаешься.

На следующее утро Фрэнсис чувствовала себя как новенькая.

– Вот что, – заявила она за завтраком, – первым делом в понедельник соберусь с мыслями и устроюсь на работу.

Люси поставила кофейник на стол.

– Ты совершаешь ошибку.

– Как это? Как ты можешь так говорить? Я уже с месяц как зависаю в Лондоне и не собираюсь доводить вас до предела, как уже довела Дейдре. Tы помогла мне не сойти с ума в Каире, и чем раньше я перестану путаться у вас под ногами, тем лучше будет для всех нас.

– Что касается Каира, Фрэн, – сказала Люси, наливая себе кофе. – Я должна извиниться перед тобой. Прости, что я была так оптимистично настроена без всякого на то основания. И как я только могла обещать тебе, что Ричард вернется?

– Ты поддержала меня тогда, Люси, но теперь мне надо как-то сдвинуться с мертвой точки и начать все с начала. Мне надо заработать немного денег, чтобы снова приступить к тому, что у меня получается лучше всего. Раз уж Ричарда теперь со мной нет, я отправлюсь на восток. Поездом из Бангкока до Сингапура. По-моему, неплохо.

– А не лучше ли отправиться на тот берег Ирландского моря?

– Что?

Люси посмотрела ей прямо в глаза:

– Поезжай домой, Фрэн.

– У меня нет дома.

– Нет, есть. Tы просто не хочешь этого признавать. Даже загнанная в угол, ты все равно не признаешься в том, что у тебя есть дом. Почему? Почему ты так настойчиво открещиваешься?

– Потому что у моей матери нет на меня времени, а сестра наводит на меня тоску.

– Понятно. Значит, придется для начала заставить себя наладить с ними отношения. Не пытайся обустроить свою жизнь в городе, где живет Ричард. Даже на несколько месяцев. Tы всегда будешь думать, что встретишь его за углом. Будь то в кино, в ресторане, в автобусе – ты будешь его искать, а в один прекрасный день увидишь его в компании другой девушки. Здесь, в Лондоне, тебе не избавиться от мыслей о нем, и ты ни за что не сможешь его здесь забыть. Тык что отправляйся туда, где ты родилась. Ты уже была повсюду. И это единственное место, куда тебе следует направиться.

Фрэнсис взяла билет на ночной поезд, потому что летом в поездах полно отдыхающих. Было неуютно и шумно. На ветке, идущей в сторону Холихеда, никогда не выключали свет. Но, несмотря на это, она наслаждалась каждой минутой. Снова сесть в поезд для нее было все равно что погрузиться в горячую ванну, и, хотя они с пыхтением продвигались всего лишь по старой доброй Англии, дух приключений опять витал кругом. Может, не самое яркое впечатление, но с каждой милей оно становилось все ярче. Она не была уверена, можно ли эту поездку на поезде назвать приключением, но приятное ощущение не покидало ее. Корабль, возникший перед ней посреди ночи в Холихедской гавани, навеял воспоминания. Он был, конечно, поосновательней, чем паром в Вади-Хальфе, но это нисколько не умаляло сходства с ним, и на какой-то момент она вернулась в ту ночь, вспомнила Лину, и кровь, и весь ужас происходящего.

Ей не спалось. Она не могла сидеть спокойно, пересекая Ирландское море. Наматывая круги по парому, пройдя его вдоль и поперек, она чувствовала себя как муха, попавшая в паутину. Паук оставил ее висеть на некоторое время, а теперь подтягивал к себе сеть, чтобы добраться до нее и проглотить. Сама муха не протестовала.

Как только рассвело, они зашли в Дан-Лери. Дрожа на холодном морском ветру, она стояла на палубе. Фрэнсис упивалась видом холмов, которые казались теперь чужими. Она думала о горячем ветре в жаркий день, когда даже воздух, которым дышишь, раскален до предела. Северная Африка не отпускала ее, да она и не хотела освободиться от навязчивого образа, потому что, отряхнув пыль Африки, придется вычеркнуть образ Ричарда из памяти. Шумные, пропитанные пряными запахами аллеи Хан-эль-Халили и иссушающая жара Вади-Хальфы держали ее мертвой хваткой, и она оплакивала их, и себя, и тот тяжело передвигающийся корабль в то серое утро. Зачем она вернулась сюда?

И тут кое-что произошло. Африка отошла на задний план, а Ирландия, суровая и полная жизни, неэкзотическая Ирландия, начала окутывать ее. Холодный воздух взбудоражил чувства. Небо, утренняя прохлада и холмы Уиклоу взволновали ее. Она смотрела на знакомые пейзажи, замечая изменения, которые произошли с тех пор, как она была здесь последний раз. Утренний свет и плеск черной воды о борт корабля напомнили ей о чем-то, но она пока еще не понимала о чем. Они плыли между пирсами. Ранние прохожие смотрели без интереса на неустанно продвигающееся вперед судно. Их собаки самозабвенно прыгали, яхты покачивались у причалов. И как бы настойчиво Фрэнсис ни открещивалась от всего этого, она понимала, что для нее существовала только одна гавань, и была она сейчас прямо перед ней.

Она сошла на берег, не понимая, что с ней происходит. Ей казалось, что с каждым шагом она будет все больше впадать в уныние, но вместо этого будто маленький моторчик заработал у нее внутри.

Все, начиная от таможенников и кончая водителем автобуса, точно знали о ее приезде заранее, и их радушие смыло создавшееся было впечатление, что она здесь чужая. Они знали, что она своя. В пустом двухэтажном автобусе водитель перешучивался с кондуктором. Фрэнсис сидела в задней части салона. Она ничем не выделялась, не выглядела иностранкой, не говорила на чужом языке и знала точно, куда направляется. Для кондуктора она была всего лишь очередной пассажиркой, вернувшейся из поездки по континенту, а не беглянкой, покинувшей родные пенаты много лет назад, и пока тот выдавал ей сдачу знакомыми с детства монетками, не переставая болтать о том, что утренняя пассажирка скоро будет дома есть горячий завтрак, Фрэнсис полностью ощутила себя местной жительницей. Одиночество аутсайдера, вошедшее в привычку много лет назад, растворилось в потоке знакомых реалий. Почтовые ящики, деревья, улицы – все, что она видела перед собой, было частью Ирландии, так же как и она сама.

В Судане перед ней захлопнули дверь, но, сидя в этом автобусе, она поняла, что дверь снова открыта, и, к своему изумлению, она осознала, что хочет войти.

А Ирландия не была на нее в обиде. Кто старое помянет…

15

Поезд плавно скользил по ночной Италии, черной и невыразительной, как носок изнутри.

– Не хватает всего лишь одной детали, – сказал Ричард, – какого-то связующего звена, которое бы все расставило на свои места. Я хочу, чтобы ты поверила всему, что я тебе рассказал, – всему, а не только отдельным эпизодам, которые выглядят не так неправдоподобно, как все остальное. И мне очень хочется верить тебе. Желательно, чтобы мы оба оказались правы. Не хватает какой-то детали, из-за которой все это стало возможным.

– Ты разозлился на меня задолго до прибытия в Абу-Хамед. Вот почему все так вышло.

– Ошибка в датах, – сказал он, не обращая внимания на ее замечание. – Именно она. Ты ушла из посольства прежде, чем они получили информацию о моем паспорте. Я болел несколько дней. Может, поэтому мы не состыковались во времени? Может быть, мы обратились в посольство в разное время? Когда ты прибыла в Каир?

– В воскресенье. Я же сказала тебе. В воскресенье утром.

– И что потом?

– Я пошла в посольство во вторник.

– И я, как мне кажется.

– Как тебе кажется?

– Прошло четыре года, не забывай. Кроме того, днем раньше, днем позже – разница небольшая. Tы сказала, что телексы шли туда и обратно на протяжении всей недели.

– Верно.

– Так сколько, ты говоришь, людей там работает? Не мог кто-нибудь оформить мой паспорт, не имея понятия о том, что ты меня разыскиваешь?

– Нет. Там крошечный офис: только посол и две женщины. И не забывай, мы получили ответ из Хартума. Никто о тебе и слыхом не слыхивал.

– Но я был там, Фрэн. Я был там.

– Значит, ты старался не привлекать к себе внимания. Интересно почему.

– Почему ты упорно не хочешь верить тому, что обстоятельства были превыше нас? Прими во внимание расстояние, разделявшее нас, возможные технические проколы, устаревшую систему связи.

– Ай, перестань ты уже метаться из стороны в сторону, Ричард! Совсем недавно ты провел несколько часов, убеждая меня, что я тебя бросила. А теперь ты хочешь, чтобы я поверила в обратное. Чему верить?

– Если б я знал! Но единственный способ покончить со всей этой неприятной историей – это быть откровенными друг с другом.

– Послушай, если существует какой-то невидимый невооруженным глазом фактор, который мог бы нас обоих оправдать, то скажи мне, что это, и я поверю тебе. На самом деле, я поверю всему, что ты мне рассказал о своей жизни, начиная с Абу-Хамеда до Флоренции, но ты меня никогда не убедишь, что звонил в Каир, потому что я точно знаю, что ты этого не делал.

Ее голос дрогнул, у меня сжало горло.

– Фрэн, послушай. Я зависаю в Хартуме и жду, когда сделают паспорт. А тут приходит телекс, в котором написано, что меня разыскивают. Я просто несчастный тип, попросивший их взять меня под свое крылышко. Если бы я не хотел, чтобы ты знала, где я, как я мог бы убедить дипломатов послать неверную информацию в Каир? Да они бы ответили на любой телекс задолго до того, как я узнал бы о нем.

– Тогда напрашивается вывод, что сумку у тебя не крали и что интуиция меня не подвела. Ты бросил меня. Тебе не надо было обращаться в посольство ни за паспортом, ни за выездной визой, ни за чем-либо еще. Жаль. Тот эпизод с несчастным путником, который бродит по Хартуму в поисках бутылки минеральной воды, был очень трогателен.

– Господи. Tы считаешь, я все это придумал?

– И не только это, заметь.

– О боже, не будь так несправедлива ко мне! Я не смог бы так с тобой поступить!

Вместо ответа она спрыгнула с полки, достаточно тяжело приземлившись на пол прямо рядом со мной. Ричард тут же последовал за ней и преградил ей путь к выходу.

– Я устала, Рич. Я измотана и выжата, и, как знать, если ты и дальше будешь продолжать давить на меня, я могу даже поверить в то, что в Судане снова началась гражданская война. Я пожертвовала ради тебя всем, а ты хочешь убедить меня в том, что я сбежала. Мне никогда не было так одиноко, как в Каире, а ты хочешь назвать это побегом. Я чуть не сдохла там! Давай не будем повторять все с начала.

Он сделал шаг в ее сторону.

– Но ты должна мне поверить.

– Нет, не должна! Я не обязана тебе верить. Когда я тебя видела в последний раз, ты сказал мне, что я не стою твоих стараний, а своим ушам я верю! – И она сжала кулаки и ударила себя по бедрам. – Покажи мне паспорт, оформленный в Каире в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, и я приму все на веру, но не проси меня, не проси опять идти на компромисс.

Они стояли лицом друг к другу – две темные тени в приглушенном свете, – и тут он притянул ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась. Посреди неизвестности они на мгновение воссоединились. Кто знает, что на них нашло? Прошлое припомнилось, должно быть.

Как ни странно, я не стала сворачиваться клубком и лежать, не зная, куда деваться от смущения, когда они, глубоко вздохнув, прижались друг к другу губами, меня просто потянуло взять пилку и привести ногти в порядок. Оставалось только надеяться, что это не зайдет далеко. Заниматься любовью в поезде на Инсбрук – это было бы, конечно, приключение трогательное и волнующее, навевающее меланхолические воспоминания, но я уже и так достаточно много о них узнала, и у меня не возникало желания стать им еще ближе.

Кроме того, даже учитывая мои самые романтические пред положения, я не сомневалась, что перерыв в обсуждении будет недолгим. Это вовсе не походило на великое воссоединение двух любящих сердец, как я себе представляла, хотя мне еще предстояло узнать, что сама парочка думает по этому поводу. Их роли и устремления изменились – но что это значит? Что они поменялись местами? А может, они все же притормозят у переправы и встретятся где-нибудь в середине пути? Что касается лично меня, то теперь меня удовлетворит только великое раскаяние со стороны одного из них. Тем временем я, терпеливо ожидая, куда заведет этот новый поворот сюжета, почувствовала, что непроизвольно задержала дыхание – и вообще рада была бы провалиться сквозь землю. Бог ты мой, как они целовались! Страстно и нежно, а потом спокойнее и снова неистово, и притом настолько, что я уже начинала задумываться: а не вернулись ли они в прошлое?

Когда они наконец-то оторвались друг от друга, Фрэнсис отступила на шаг и невозмутимо сказала:

– Теперь ты раскаиваешься, так ведь? В порыве раздражения ты решил наказать меня, а когда передумал, то было уже поздно. У тебя не было ни квартиры, ни работы, ни меня.

Ричард отвернулся, оперся о верхнюю полку и положил голову на руки.

– Именно это произошло, не так ли? Ты думал, что помаринуешь меня немного в Вади или в Каире – где бы я ни была. Ты думал, что это меня образумит, но обстоятельства встали у тебя на пути, и ты не смог выловить меня из маринада, когда захотел. Африка – слишком большой котел для такой кухни, Ричард.

Ее слова звучали как приговор – четко и ясно. И я испустила долгий вздох облегчения. Все кончено. Вышло наружу наконец. Часть его рассказа – правда, зато другая часть – выдумка. И пусть он немного приврал, обвинить его можно было только в безрассудном поступке, который, сколько ни сожалей, уже невозможно исправить: расстояния слишком велики, а у Фрэн – ни дома, ни знакомых… Даже телефона и то нет.

Фрэнсис села.

– А признаться в этом ты не хочешь по очень простой причине: тебе трудно сознавать, что ты сам отказался от всего, что у тебя было.

Я так и думала (слава тебе, господи), я так и думала. Разочарование оттого, что я добралась до Инсбрука и не докопалась до сути, было бы невыносимым, а теперь мне хотелось разоблачить себя, как делает детектив, который прячется за занавеской, а потом выходит на свет, как только прозвучит наконец признание. «Итак, – сказала бы я, – почему же вы не рассказали все это раньше, тогда мы все могли бы хорошенько выспаться». Но я лишь вытянула ноги и ждала продолжения. И все-таки – какая необыкновенная ночь!

Ричард выпрямился во весь рост.

– У меня украли рюкзак, Фрэнсис. Я ждал тебя в Хартуме и искал в Каире. Чего еще ты хочешь от меня?

Я опять подогнула ноги. Мимо пронесся встречный поезд.

Он подошел к двери и встал спиной к нам. Фрэнсис подвинулась на полке – поближе к нему, и ко мне тоже. Слишком близко – как-то некомфортно…

Она вздохнула и сказала:

– Мне и в голову не приходило, что наша встреча ничего не решит.

Колеса скрипели и крутились под нами, успокаивая монотонностью, и без устали делали свое дело. Я ощущала смертельную усталость и мечтала, что какая-нибудь сторонняя помеха – голоса в сосед нем купе, кто-то прошел по коридору – напомнит мне, что я здесь не одна, а еду в поезде длиной полмили с двумя бывшими любовниками, каждый из которых твердо стоит на своем и вдобавок врет как по писаному. Но как назло все кругом словно вымерли, как будто поезд везет только эту парочку и будет двигаться вперед до тех пор, пока они не придут к какому-нибудь решению и не успокоятся наконец. Поезд был их союзником, а не моим. Я была незваным гостем, и чем больше я уставала, тем больше меня возмущало их поведение и ужасное совпадение, которое позволило им встретиться в моем купе.

Ричард повернулся и сел на корточки спиной ко мне, глядя вдоль по коридору.

– Я все делал неправильно, – сказал он. – Теперь я понимаю. Я плохо с тобой обращался. Твоя жажда приключений… Я не мог с этим смириться. – Он горько усмехнулся. – Знаешь, а ведь я ревновал, соперничал с твоей страстью к путешествиям. Поддаться ей было все равно что согласиться жить с тобой и с еще одним любовником. Из нас двоих я более прочно стоял на ногах, а он витал в облаках, но ему ты благоволила, и ему было что тебе предложить, поэтому мне пришлось опустить тебя на землю. Я должен был привязать тебя к ноге, прежде чем ты исчезнешь в стратосфере. Меня пугало, что я не смогу сделать этого, Фрэн, и поэтому совершал достаточно много глупостей, но бросать тебя я не собирался.

– И что же тогда произошло? Что стало с нами?

– Все дело в тебе. Ты такая мастерица убегать. Всегда можешь упорхнуть, как только тебе надоест сидеть на одном месте, и с каждым разом все дальше.

– Только к тебе я хотела упорхнуть! А все остальное лишь… ох, даже не знаю. Я вынуждена была переезжать с места на место. Меня будто кто подгонял, подстегивал. Ты постоянно об этом твердишь, и ты абсолютно прав. Прав, как никогда. Впоследствии я часто думала о том, что ты видел меня насквозь лучше, чем кто бы то ни было, а теперь ты говоришь обратное.

– Я был не прав. Я был высокомерным эгоистом и пытался уничтожить самое лучшее в тебе. Но я не знал, с чем имею дело. Это была страсть. Tы взращивала ее и упивалась ею, и ты была обречена на нее. Именно это в тебе меня притягивало и удерживало рядом с тобой, и все же, из-за своей ограниченности, я пытался лишить тебя всего этого. Не мудрено, что в итоге я тебя потерял.

Фрэнсис положила руку на его колено.

– Я отказывалась понять тебя, – сказала она.

– Тебе не понять меня. Ты другая. Нас захватывал сам процесс перетягивания каната.

– Только я тянула слишком сильно.

– И канат лопнул.

Он взял ее за руку, продев пальцы сквозь пальцы.

– Прости меня, Фрэн.

– Не надо просить прощения. Если бы мы не расстались, я бы никогда не нашла дорогу домой.

Он покачал головой:

– И ты думаешь, я поверю, что ты просидела все четыре года в Дублине? Ради чего тогда ты так сражалась?

– Я проиграла войну, Ричард, задолго до Абу-Хамеда.

– Но ты продолжала махать кулаками. И задевала меня при этом.

– Знаю, мне очень жаль, что так получилось, – сказала она более мягким тоном. – Но это вошло в привычку.

– Ага, и попутно ты дала мне пинка, и я улетел из Нубийской пустыни!

– И даже минералку забыл захватить.

Они рассмеялись.

– Не знаю, как все произошло, – сказала она, – но я изменилась. Как я сейчас понимаю, я дошла до того, что все путешествие сливалось в моем представлении в однородную массу. Когда мы плыли по Нилу и я почувствовала, что Египет перестал производить на меня впечатление, я убедила себя, что это ты во всем виноват. Но, по правде сказать, что-то изменилось во мне. Бесконечное передвижение с места на место – это была для меня возможность уйти от реального мира. Но уже в Асуане я поняла, что больше так не могу, а Каир укрепил мою уверенность в этом. И в конце концов зуд прекратился в Дублине, где я поняла, что не хочу больше никуда бежать. Тяжело было потерять тебя как раз тогда, когда желание одновременно находиться везде погасло, но зато я обрадовалась, что избавилась от этой зависимости и обрела наконец любимый дом.

– А как насчет любимого человека? Ты все еще думаешь только о том, где тебе жить, в каком месте. А найти спутника жизни разве не важнее?

– Если сегодня я что-нибудь поняла, так это то, что мы с тобой не подходим друг другу.

– Не делай скоропалительных выводов. Мы получили хороший урок. Мы могли бы сделать все иначе, если бы у нас было достаточно времени на то, чтобы разобраться в наших отношениях. А мы встречались только на каникулах.

– Все бы закончилось тем, что мы бы просто поубивали друг друга.

– Это же не я отказался от тебя, – сказал Ричард, – поэтому мне легко думать иначе.

– О господи, опять ты об этом! Если бы только я могла тебе доказать, что я делала тогда в Каире!

Он встал.

– Давай, почему бы тебе и вправду не рассказать мне все. Хотел бы я знать: милашка Саба – это то пугало в старомодном костюме, которое я встретил в посольстве, приехав за визой?

– А посол не считается? Ты встречался с ним? Его фамилия – Дойл.

– Ну, видел я Дойла.

– Вот видишь! Я же не могла его выдумать.

– Ты могла прийти в посольство за чем угодно.

– Я пошла туда, потому что хотела вернуть тебя.

– Точно. Отлично. Тогда давай договоримся, что по какой-то неизвестной нам причине мы не смогли найти друг друга.

– Не надо «ля-ля». Пришел дядя и все испортил.

– Почему ты не можешь допустить, что все было не в нашей власти? – спросил Ричард.