355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Денис Морозов » Вурдалакам нет места в раю » Текст книги (страница 7)
Вурдалакам нет места в раю
  • Текст добавлен: 12 апреля 2021, 17:44

Текст книги "Вурдалакам нет места в раю"


Автор книги: Денис Морозов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Я принимаю жертву, – вымолвила царица и подошла к Горихвосту.

Тот непроизвольно зажмурил глаза, но тут же напомнил себе, что нужно быть сильным и смотреть страху в лицо.

Лицо Мары казалось красивым, но это была красота льда. Светло-голубые, почти белые глаза заглядывали в самую душу и пронзали ее тысячей морозных иголок. Серебряный венец с крупными жемчужинами удерживал на голове шапку, из-под которой выглядывали тяжелые темно-русые косы.

– Хорош красавчик! – рассмеялась царица, осмотрев Горихвоста. – Его статуя украсит мой Ледяной дворец.

– Не собираюсь я ничего украшать, – выдавил из себя Горихвост. – Если хочешь знать, то меня жаловал сам Лиходей. Скажу заклинание – и целый полк жутких бесов вырвется из пекла, чтобы прийти мне на помощь.

– Какой он дерзкий! Какой горячий! – опять рассмеялась Мара, и звон ее голоса был таким ледяным, что Горихвост поперхнулся своими собственными словами. – За северным краем земель все горячее остывает. И даже огни пекла замерзнут. Это знает и твой Лиходей. Пусть приходит – я отплачу ему за те милости, что он мне оказывал в прежние времена.

Внезапно улегшиеся песцы забеспокоились. Вожак поднял голову и тревожно принюхался к ветру. Его уши встали торчком, черные ноздри раздулись, коричневые глазки забегали по сторонам.

– Ты чего там унюхал? – хотел было спросить Горихвост, да у распухшего языка не нашлось сил шевельнуться.

И тут же до его слуха долетел отдаленный собачий лай. Где-то за лесом гончие шли по следу, и победоносный гул рога перекрывал шум несущейся своры. Горихвоста передернуло по привычке – какой вурдалак без отвращенья подумает об охотничьей своре? И тут же на ум пришло, что хуже уже не будет – пусть лучше охотники с их легавыми, чем своя собственная братва, потерявшая рассудок.

– Что за переполох? – ледяным тоном осведомилась Мара.

– Не изволь беспокоиться, государыня, – залебезил перед ней Дый. – Так, людишки шалят. Дело обычное. Мы их попугаем немного, они и отстанут.

– Как бы не так! – расплываясь в улыбке, взревел Горихвост, и на этот раз его голос гремел, как труба. – Сейчас эта ватага накатит и всем вам хвосты прищемит! Селяне давно грозились распугать нечисть в лесу. Удачнее времени и не выбрать!

– Ты такая же нечисть, как мы, – рассерженно бросил ему Лесной Царь. – Тебя люди больше всех ненавидят.

– Правда? – загоготал Горихвост. – А вы сами-то этого не забыли? Где это видано: выдавать брата на вечное забытье? Кем нам приходится эта Мара – теткой али кумой? Она в нашем мире чужая, и раз вы решили выдать меня головой – то вы все предатели, вот вы кто!

– Придержи язык! – недовольно окрикнул Дый.

– А чего ты мне сделаешь? – расхохотался вурдалак. – Придумаешь что-то похуже?

– Когда эти люди доберутся до нас? – осведомилась Мара.

– Не раньше чем через четверть часа, – поспешил с ответом Дый. – Но мы им устроим ловушку, так что ты и их за раз сможешь прибрать.

– В Ледяном дворце слишком много замерзших душ, лишние там не нужны, – возразила Царица. – С человечьим отродьем пусть тешится Лиходей в своем пекле, а мне нужно что-то особенное.

– Этот вурдалак необычный! – услужливо вставил Дый. – Он от корня великих волхвов, что правили колдовским городом Дедославлем. Последний в своем роду, других таких не осталось.

– Я им довольна, – оглядев Горихвоста, вымолвила Царица.

– Но у нас всего четверть часа…

– Больше мне и не нужно.

Мара приблизилась к Горихвосту и заглянула ему в глаза. Горихвост отвел взгляд, но переносицу все равно так кололо, будто на лоб упал еж. «Только бы охотники успели пораньше, – молил он беззвучно. – Только б их гончие ворвались на поляну и распугали бы палачей!»

В руках Царицы появилась толстая черная нить. Горихвост впал в тоску, настолько беспросветную, что будь в небе десять солнц – ни одно не согрело бы его душу. Длинные белые пальцы принялись перебирать узелки, завязанные на нити. Мара притронулась к одному из узлов и легонько погладила его подушечкой пальца. Горихвосту вдруг ясно припомнилось детство: вот он в доме своего деда, с ним в горнице мать Брусница и отец Тихомир. Мать достает из печи железный противень с пирогами и ставит на стол. Отец смеется и хвалит хозяйку за доброе угощенье. Пахнет вкусной печеной коркой, тестом, рыбой и мясом. Мычат на дворе коровы и квохчут куры, в хлеву возятся свиньи, а на коленки прыгает пушистая кошка, и от его ласкового мурлыканья становится так тепло, что тает сердце.

Вдруг мягкую улыбку отца искажает тревога. Мать меняется в лице и бросается к сыну. В горницу врываются злые люди с кривыми саблями и начинают орать, как полоумные. Поднимается свара, отец бьет их ухватом, но людей слишком много, они нападают, машут саблями и грохочут тяжелыми сапогами. И вот Горихвост уже на дворе, спотыкается о прирезанную собаку и растягивается в луже крови. Кошка запрыгивает на яблоню и расширенными от ужаса глазами смотрит на то, как выволакивают из избы едва живого отца и визжащую мать. Брусницу тащат за волосы по ступеням и безжалостно бьют. Отец пытается защищать ее, но его секут саблями. Мать тянет руки к сыну, и тут злой опричник с рубцом во всю рожу бьет ее по голове булавой. Мать замирает и падает без движения. Дед затаскивает Горюню в подклеть и зажимает ему рот, чтобы тот не голосил, а опричники рассыпаются по двору и добивают всех, кто еще шевелится – даже кур топчут каблуками, и их перья взметаются в воздух, прямо как снежные хлопья, что падают сейчас Горихвосту на щеки.

Зачем я это вспомнил? Тот, кто пережил такое, уже не останется человеком. В душе пробуждается что-то дикое, волчье. Хочется рвать и кусаться, бросаться на врагов и драть их в клочья, разгрызать кости, лить кровь.

– Что, припомнил? – раздался на ухом мелодичный смех.

Виденье детства пропало. Горихвост поднял помутневший взор на Мару, что разглядывала его с любопытством, следя за каждым изменением его лица.

– А вот тебе следующий узелок! – сказала она и тронула пальцем нить.

Горихвост снова увидел родную деревню. Он, мальчишка, крадется в сумерках по задворкам. Он озяб, устал и оголодал. Княжие слуги с горящими факелами несутся по улице и улюлюкают. Им весело, они горячи, в жилах бурлит кровь, смешанная с красным вином. Малец дрожит, как осиновый лист – его прикончат, едва только найдут. Неожиданно за спиной раздается глухое рычание. Он оборачивается: это собака скалит зубы и готовится к броску. Он кричит и срывается с места, а собака несется за ним. Княжьи слуги хохочут и спускают вслед целую свору. Мальчик прыгает через заборы, оставляя на них клочья одежды, а его травят псами, как зверя. Для опричников это охота, веселье и гогот. Псы загоняют его в подземелье. Там ждет дед Шиворонец, сам едва живой. Дедослав хватает мальца, прижимает к себе и набрасывает на плечи волчью длаку, шепчет в ухо жаркое заклинание, а затем с неожиданной ловкостью поднимает и подбрасывает к потолку. Горюня взлетает и падает наземь уже серым волчонком со вздыбленной шерстью, тонкими лапами и куцым хвостом. «Беги в лес! – шепчет дед. – Сиди там, прячься, и не высовывай носа из чащи!» И вот он уже на опушке заповедного леса, а опричники все несутся за ним, продолжая охоту, улюлюкают и осыпают стрелами.

Какая мертвая хватка у этой холодной Царицы! И взгляд такой же безжалостный – в точь как у тех же опричников. Только голос другой – такой мелодичный и звонкий, но от такого дрожь пробирает еще глубже. А тонкие пальцы уже подбираются к следующему узелку, и Горихвост закрывает глаза, потому что не хочет видеть всего, что приходит на память.

А предательство друга? Маленький злыдень Игоня, в своей пестрой одежке похожий на кукольного скомороха? Каким задушевным товарищем он казался мне, пока не стащил черную книгу и не выставил меня виноватым. Мужики тогда чуть не сожгли Мироствол и не разграбили сокровища в его пещерах. А единственный мой дружок, с которым я часами болтал обо всем на свете, которому изливал душу, задумал извести и всю братию, и меня. Сам захотел стать хозяином леса, ну что за бредовая мысль! Как он мог так со мной поступить? И кто теперь мне друг? Кому я могу открыться?

Уголки губ Царицы чуть заметно приподнялись вверх. Какая тонкая у нее улыбка! И какая ледяная – как дыхание мороза среди лютой зимы. Пальцы опять заскользили по нитке, подбираясь к следующему узелку.

– Стой! Не надо! – взмолился Горихвост.

– Уже надоело? – улыбнулась Мара.

– Перестань мучать меня! Лучше порви эту нить.

– А ты знаешь, что будет, когда она разорвется?

– Уже догадался, – хмуро буркнул Горихвост.

– Что ж, ты сам попросил!

Ледяной тон Царицы не оставлял надежды на пощаду. Она достала из-под полы маленький серп, начищенный до зеркального блеска. Несколько снежинок опустились на его тусклую сталь, но не растаяли, а соскользнули с лезвия. Мара взмахнула серпом и приготовилась перерезать эту черную нить с узелками. Горихвост тяжко вздохнул и зажмурил глаза.

Ледяное дыхание Мары обожгло его щеки.

– Где же эти охотники? – вырвалось у Горихвоста. – Когда не ждешь их, они донимают. И вот единственный раз понадобились – а их нет!

Белые песцы подскочили и залились надрывистым тявканьем. Из темной чащи вырвалась свора гончих и ринулась к Миростволу. В один миг вся поляна вокруг Древа миров превратилась в бурлящий водоворот, в котором рыжие шкуры гончих перемешались с белыми пятнами гигантских песцов.

Мара помрачнела и отступила. Снежные псы окружили ее и оскалились, отпугивая деревенских собак.

– Они мне мешают! – обратившись к Дыю, прошипела Царица. – Избавься от них.

– Не изволь беспокоиться! – засуетился Дый. – Сей же миг все устроим!

Он махнул рукой лесной братии. Упырь, оборотень и русалка нырнули под огромные корни Древа, торчащие из-под земли, и скрылись из виду. Сам Дый увлек Мару в пещеру, вход в которую зиял за его престолом. Песцы бросились следом и пропали в темном провале. Проскрипели каменные ступени, давая знать, что Лесной Царь и его гости удаляются в глубину подземелья.

Гончие сгрудились перед зияющей пастью пещеры. Они лезли друг на друга, толкались и заходились от лая, но не решались перескочить через порог, за которым сгущалась пугающая тьма.

Вслед за сворой из чащи выкатилась округлая фигурка мельника, сжимающего в руках палку, обмотанную горящей ветошью. Лицо Курдюма перекосилось то ли от ярости, то ли от страха, глаза жутко вращались, а рот издавал нечленораздельные вопли, похожие на заклинания. За ним сквозь густые кусты продрались еще двое загонщиков – высокий боярин лет тридцати пяти, в добротной лиловой ферязи из заморской парчи, и его слуга, отчаянного вида мужичок лет за сорок, в простецком кожухе с оторванными рукавами, по всему видать – псарь.

– Курдюм, сюда! – завопил Горихвост. – Пом…

Он поперхнулся. Слово едва не сорвалось с его языка, но застряло в горле комком. Горихвост никогда не просил о помощи – он привык жить в лесу и надеяться лишь на себя. Других он выручал частенько, и делал это с охотой, а уж то, что ему доверили охранять зачарованный лес с Древом миров, и вовсе наполняло его тайной гордостью. Но чтоб просить помощи самому? Такого он не припомнил.

Однако теперь ему пришлось переступить через гордость.

– Помоги мне, Курдюм! – прохрипел он. – Ради ушедших богов! Вдруг они не сгинули насовсем? Вдруг вернутся? Тогда тебе это зачтется!

Мельник разглядел наконец вурдалака, привязанного к стволу, и помчался к нему. При этом он так дико размахивал своим самодельным светочем, будто хотел подпалить небеса. Оба спутника устремились за ним, но псарь кинулся не к Горихвосту, а к своим гончим, и принялся оттаскивать их от пещеры.

– Это воевода Видослав Рославич, новый хозяин села, – запыхавшись, выпалил Курдюм. – А там его псарь Звяга.

– Развяжи меня! – едва слушая, бросил в ответ Горихвост.

Курдюм впился ногтями в веревки, но пеньковые узлы оказались такими крепкими, что справиться с ними не удалось. Видослав Рославич принялся кромсать канаты ножом, но и острое лезвие лишь оставляло зарубки на толстых плетенках.

– У тебя меч был. Он где? – затараторил Курдюм.

– Отобрали, – с досадой откликнулся Горихвост. – Дыева дочка стащила, чтоб ее лихоманка прибила!

– У Лесного Царя есть дочь? – переспросил воевода Видослав.

От удивления он перестал резать веревку. Его серые, цвета темного моря глаза забегали по поляне.

– У него много кто есть, – с беспокойством выговорил Горихвост. – Тут еще и упырь со всей шайкой в засаде, так что держите ушки востро, не попадитесь!

– Что ж тебя так запутали? – пыхтя изо всех сил, опустил руки Курдюм. – Вот черти лесные! Ну как с ними сладить? Где эта Дыева девка? Отниму меч обратно и мигом тебя ослобожу.

– Не до нее сейчас! – завертел головой Горихвост. – Тут где-то Мара была, вот кого надо бояться!

– Мара? – едва услышав это имя, загорелый Видоша побледнел и отскочил от Древа. – Чур меня, только не тронь!

– Не зови Чура, он тоже поблизости! – не удержался от гогота вурдалак. – И от кого это так псиной воняет? Не выношу запаха псарни.

– Ты свою стельку нюхни, зверь лесной! – откликнулся Звяга, который как раз приближался, угомонив гончих. – Таких, как ты, собаки к селу на версту не подпустят.

– Твои собаки поджимают хвосты, едва почуют мой след! – не без самодовольства заметил Горихвост.

– Что-то ты слишком борзой для щенка, с которого шкуру едва не спустили, – стрельнул темным глазом псарь.

Багровый рубец на его щеке искривился, длинный мясистый нос шевельнулся, изображая недобрую ухмылку.

Вислоухий пес, которого он держал за ошейник, вырвался и с лаем бросился к хитросплетению дубовых корней. На вывороченном из земли кряже преспокойно сидел русый заяц, чесал задней лапой за ухом и нахально разглядывал незнакомцев. На шее его виднелся поясок из оленьей кожи. Звягин пес подпрыгнул и попытался цапнуть его за ляжку, но не долетел и только щелкнул зубами в воздухе. Вся остальная свора кинулась ему помогать. Поляна потонула в ожесточенном лае.

Заяц сделал вид, будто струхнул, осторожно спустился с корневища и, не слишком торопясь, затрусил вдоль широкого ствола. Его коротенький хвостик при этом так призывно качался из стороны в сторону, словно его обладатель нарочно поддразнивал гончих. Недолго думая, собаки рванули за ним. Звяга растерянно выкрикнул: «Я в этом лиходейском лесу без собак ни шагу!», и бросился за своими питомцами. Видослав тоже не устоял на месте, а следом пустился в бег и Курдюм. Шумная и толкающаяся лавина покатилась по поляне, перескакивая через вывороченные корни.

– Вы куда? Стойте, простаки! – закричал им Горихвост. – Заяц липовый! Это козни нечистой силы!

Но охотники так торопились, что им некогда было слушать предостережения привязанного к дереву вурдалака.

Корень древа миров, загородивший вид на старую землянку Горихвоста, со скрипом распластался по земле. За ним открылось видение, которого сам Горихвост никак не ожидал тут увидеть. На месте узилища, в котором его продержали всю ночь, вставал дивный дворец. Каменные палаты с позолоченными крышами тускло поблескивали в хмуром сиянии сгустившихся сумерек. Серебряные стены кольцом опоясывали просторный двор. Распахнутые створки ворот зазывали войти, словно заманивая колдовством. Заяц нырнул в них, игриво вильнул хвостиком и скрылся из виду.

Свора гончих умолкла и принялась бегать вокруг, недоверчиво принюхиваясь. Звяга приблизился к воротам, осторожно заглянул и жадно потер ладони, как будто предвкушая поживу.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил его Видослав.

– Нашлись сокровища Дикого леса! – довольно осклабился псарь. – А я думал, будто про них только в сказках рассказывают.

– Не ходите туда! Это обманка! – закричал им Горихвост.

Но боярин лишь с досадой от него отмахнулся. Толстенький Курдюм подкатился к воротищам, заглянул вслед за Звягой и разинул от удивления рот.

У порога возникла фигурка благообразного старца с седой бородой. Синий кафтан его был расшит серебристыми звездами, отчего старец напоминал звездочета. Казалось, что прожитые годы гнетут его, однако даже сгорбившись, он на две головы возвышался над боярином и его псарем. Едва почуяв его запах, псы зашлись от лая. Не обращая на них внимания, старец раскинул руки в радушном жесте и вкрадчиво заговорил:

– Вот вы и пожаловали, дорогие гости! Богатства Туманной поляны вас давно уже ждут. Берите столько, сколько сможете унести. Моя дщерь вас проводит.

На крыльце палаты из белого камня показалась юная девушка в сказочном сарафане и высоком кокошнике. Вид ее неприятно кольнул Горихвоста: на мертвенно-бледных щеках слишком ярко горели румяные пятна от наведенной красы. В мутно-серых глазах не пробегало ни искорки, что разительно отличало ее от подвижной, горячей Ярогневы. Дева ласково улыбалась, но улыбка казалась натянутой и неживой.

Не закрывая рта, Курдюм переступил через порог и пошел прямо к ней.

– Эй, куда! Я дворец первым нашел! – вцепился в его пояс Звяга.

– Цыц! Я тут хозяин! Вперед барина не соваться! – окрикнул их Видослав.

– Вас морочат! Послушайте меня! Я сторож леса, я все их уловки наизусть знаю! – вопил Горихвост, порываясь выпутаться из веревок.

Видослав Рославич оглянулся, бросил на него неприязненный взор и поспешил к крыльцу. Звяга с Курдюмом устремились за ним.

– Кто первым успеет, тот все и получит! – неестественно улыбаясь, пропела девица.

Забыв обо всем на свете, трое охотников бросились вверх по крыльцу. Звяга оттолкнул Курдюма, отчего тот поскользнулся и покатился вниз. Пока он карабкался обратно, боярин и псарь уже вломились в двери, которые девица услужливо распахнула. Мельник пронесся мимо нее и скрылся внутри.

Некоторое время их не было видно. Затем из каменной палаты донеслись грохот и звон, как будто кто-то переворачивал сундуки с ветхой рухлядью.

Через пару мгновений на крыльце показался Звяга. Коварно улыбаясь, он вздымал в руках тяжелый ларец, из-под распахнутой крышки которого сыпались самоцветы. Следом возник боярин с грузом продолговатых серебряных слитков, которые он тащил за собой в сундуке. Последним выбежал из дворца толстый мельник, разодетый, как падишах тридесятого царства. Тяжелая шуба из соболиных шкурок волочилась по полу, сметая рассыпанные каменья. На голове Курдюма колыхалась шапка с золоченым венцом, украшенным жемчугами. Пухлая ладошка сжимала драгоценный скипетр, которым мельник орудовал, словно дубиной.

Он попытался прорваться вперед, но Звяга наступил на край шубы, Курдюм споткнулся, перелетел через сундук с серебром и покатился вниз по ступеням. Бледная дева таращила на них безжизненные глаза и медовым голосом пела:

– Не торопитесь, дорогие гости! Берите все, ничего не оставляйте!

Неожиданно золотой блеск дворцовой крыши померк. Белые стены заколыхались и начали растворяться в осенней мгле. Ветер сдул верхние этажи, над которыми расплывались остроконечные шатры, чьи пики мгновенье назад вонзались в темные тучи.

Боярин Видослав оступился и покатился по лестнице вслед за Курдюмом. Сундук опрокинулся, серебряные слитки высыпались на ступени. Барахтающийся Курдюм ухватил за ногу Звягу и подцепил его, отчего псарь грохнулся носом в пыль и выпустил из рук свой ларец. Самоцветы рассыпались и перемешались с серебром. Шапка с короной слетела с головы мельника и покатилась по двору.

– Лови! Собирай! – заголосил Видослав.

Курдюм не успел подняться и прямо на карачках пополз к шапке, но стоило ему ухватить ее меховой краешек, как корона рассыпалась в прах. Ветер швырнул ему в лицо облачко пыли, оставшееся от золота с жемчугами.

– Эй, а где мое золотишко? – растерянно выдавил из себя мельник.

Черный ворон спикировал с Древа, ухватил клювом шапку и потянул на себя. Курдюм догадался, что его грабят, пришел в ярость и попытался прихлопнуть ворона скипетром, но стоило ему занести руку, как драгоценная рукоять превратилась в обглоданную кость, явно вытащенную из могилы покойника. Мельник с отвращением отшвырнул ее от себя и заголосил:

– Это что тут творится? Братцы, не иначе, как нас водят за нос!

– Ну наконец-то, дошло! – с облегчением выдохнул Горихвост.

Боярин Видослав испуганно забегал глазками по сторонам и изо всех сил сжал в ладони серебряный слиток с двумя зарубками.

– Не дави так – сотрешь в порошок! – раздался сверху насмешливый голосок.

Боярин поднял голову и увидел русалку, повисшую на ветвях и раскачивающуюся, как на качелях. Взметнулась волна длинных зеленых волос, и поляну огласил издевательский хохот, похожий на визг.

Видослав начал прятать серебряный слиток за пазуху, но тут обнаружил, что сжимает почерневшую ветку ракиты с парочкой жухлых листьев. Он разжал ладонь – ветка упала в траву, усеянную грязным хворостом, в который обратилось серебро.

– Обольстили! Навадили! – загремел разъяренный рев Звяги.

Псарь оторопело глазел на горсть рассыпающихся угольков, в которые обратились сверкающие самоцветы. Он неожиданно всхлипнул, просыпал уголья на землю и разрыдался, прикрыв ладонями лицо с перекошенным шрамом. На щеках и на лбу, влажном от капелек пота, проступили следы пальцев, перепачканных в угольной пыли.

– Бегите, дурни! Это ловушка! – не унимаясь, кричал Горихвост.

– Я сокровищ не брошу! – рассвирепел Звяга. – Всю жизнь я мечтал вырваться из нищеты! Уйти от хозяина, зажить барином, сладко пить, мягко спать. И вот в кои-то веки выпала мне удача, так что же? Сбежать? Не на того напали!

Он бросился к бледной деве, взирающей на всех троих с высоты крыльца, и яростно завопил:

– А ну, лярва, отдавай взад мои камни! Или я из тебя душу вытрясу!

Он вцепился в ее тощие плечи и так принялся их трясти, что стало ясно: его угроза – не шутка. Однако девушка вдруг выскользнула из его рук и превратилась в зайца с кожаным пояском вокруг шейки. Звяга изо всех сил пнул его носком стоптанного сапога. Заяц ойкнул, вполне по-человечески проматерился и покатился по траве, с каждым оборотом принимая облик бледного Дерябы в тонком иноземном камзоле.

Оборотень остановился, привстал на колени, и, протянув в сторону Звяги кулак, затянутый в перчатку оленьей кожи, зло просипел:

– Ах ты, грязная псина! Я тебя первого упырю скормлю! Нарочно его попрошу, чтобы он сразу тебя не убивал, а еще из живого кровь выпил!

У Звяги отвисла челюсть. Он бросил обшаривать землю в поисках самоцветов и заторопился к воротам. Уже и Курдюм сообразил, чем пахнет дело, а боярин Видоша все еще ломал ветхую скрыню, в которую обратился кованый сундучок, и бормотал:

– Где же рублики? Ведь казна целого княжества была у меня в руках!

Звяга схватил барина за рукав и потащил за собой. Курдюм обогнал их и первым вломился в ворота, отчаянно вереща:

– Сгинь, нечистая сила! Изыди, бесовская прелесть!

Стоило всем троим приблизиться к выходу со двора, как в воротах возникла фигура благообразного старца с седой бородой. Все так же радушно улыбаясь, он раскинул в стороны руки, перегородил проход и запричитал:

– Куда же вы, гости? Али не приглянулись вам наши лесные дары?

– Уйди! – заголосил Курдюм, накатываясь прямо на него.

Однако старец и не думал сторониться. Стоило мельнику уткнуться лбом в его брюхо, как синий халат звездочета свалился, обнажив жесткую шкуру с колючей шерстью. Седая бородка скрутилась в козлиную прядь, на голове показались рога, а крючковатый нос превратился в тупой, как у борова, пятачок. Словно плеть, хлестнул по земле голый хвост с пышной кисточкой на конце, а из-под нижней губы выпросталась пара огромных клыков.

– Батюшки! Да это упырь! – дошло наконец до Курдюма.

Звяга издал растерянный хрип, подхватил Видослава в охапку и помчался обратно, однако там уже тянул к его горлу оленьи перчатки оборотень, по тонким губам которого скользила злая усмешка.

– Государи небесные! Упасите! – взвопил полупридушенный Видослав.

– Шипуня, тяни! – прогремел хриплый голос Вахлака.

Повинуясь команде, русалка со всей мочи дернула за веревку, привязанную к тающему на ветру шатру. Дворец окончательно развеялся в туманном мареве, оставив лишь сеть из пеньки, натянутую вместо крыши на четырех грубых столбах.

Сеть упала на головы Курдюма и псаря с голосящим боярином. Все трое отчаянно забарахтались, пытаясь выбраться, но запутались еще больше.

– Сиводур, не пускай их! – с азартом прокричал упырь.

Тотчас грязная горка поблизости ожила и восстала, сбрасывая с себя дерн и листья, которыми она была присыпана. Под толстым слоем грязи обнаружился великан, огромная лапа которого заграбастала вторую сеть, расстеленную перед воротами. В нее попалась свора гончих, которые от лая перешли на жалобный визг.

Сиводур прицепил обе сетки к толстому суку древа, по которому прыгала, будто белка, Шипуня. Беспомощные охотники повисли над землей, истошно вопя и ругаясь.

– Попались! – торжествовала русалка, потирая ладошки.

– Я же вам говорил! – безнадежно выпалил Горихвост, отворачиваясь.

У него уже сил не осталось смотреть на то, как издевается нечисть над теми, кто шел, чтобы спасти его.

Однако долго печалиться ему не позволили. Из глубины пещеры выступил Дый, оглядел сетку с подвешенными людьми, и позвал:

– Государыня Мара, изволь возвратиться! Те, кто нам помешал, обезврежены. А жертва все еще ждет!

Мара приблизилась к Горихвосту и произнесла:

– Вот ты и мой. Теперь тебя никто уже не спасет.

Какое холодное дыхание у Мары! Один вдох – и твоя душа вылетает из тела и прямо в воздухе замерзает. Мара прячет ее в кошель, что висит у нее на поясе, и завязывает на шнурок. После забирается в сани, и вожак рвется с места. Мелькают под полозьями земли и страны, одна темнее другой, пока не пронесется мимо край света. А дальше, за краем – вотчина зимней Царицы, где властвует вечный мороз.

Там скованы льдом души тех, кто попал в ее рабство. Ни жизни, ни смерти, одно вечное забытье.

– За что мне такая казнь? – вскричал Горихвост во весь голос. – Ведь я служил лесу верой и правдой. Оберегал Мироствол, как умел. Пусть свидетелями мне будут боги, куда бы они ни подевались – я никому не делал зла. Ну, может, пугал деревенских растяп, что лезли куда не надо – так это для их же пользы. Мои страшилки их же самих от нечистой силы и берегли. И вот теперь мне такой приговор!

– Голоси, голоси громче! – выдыхала Царица, и с ее ледяных уст срывались облачка пара. – Чем сильней крик, тем легче выскочит из тела дух.

Она оперлась обеими руками о ствол, прижав вурдалака, и склонилась к его лицу. Горихвост сморщился и попробовал отвертеться, но заснеженные губы Царицы оказались прямо перед его куцей бородкой.

– Боги, где бы вы ни были, помогите! – прошептал он.

И в этот же миг над поляной поплыло раскатистое пение заколдованного рога. Волна гулкого звука ударила в уши и перевернула душу. У Горихвоста как будто вскипела кровь. Мара испуганно отшатнулась.

– Труби еще! Распугай их всех к едрене фене! – орал в сетке Курдюм, подвешенный к Миростволу.

Рядом с ним, едва барахтаясь от тесноты, боярин Видослав прижимал к губам волшебный рог Рокотун. Звяга изо всех сил оттягивал сеть на себя, чтобы дать хозяину хоть немного простора. Все трое были плотно прижаты друг к другу, но еще находили силы, чтобы сопротивляться. В соседней сетке разразилась лаем кишащая масса рыжих собачьих тел.

– Я знаю: нечисть лишь одного боится! – не унимался Курдюм. – А ну, поддадим огоньку! Подпалим логово – зверье само разбежится!

Он просунул сквозь перекошенные ячейки просмоленную паклю и принялся щелкать огнивом. Снопы искр посыпались из его ладоней. Несколько неудачных попыток – и пакля наконец запылала. Курдюм швырнул ее в кучу сухой листвы и захохотал:

– Получите, нечистые! Мы всю вашу поганую чащу в сплошное огнище превратим!

Языки пламени с жадностью бросились пожирать мелкий хворост и жухлую траву, которыми была устлана поляна. Огненные завитки поползли по краям желтых листьев. Стоило ветру поворошить листву – и огонь вспыхивал в полную силу, начинал гудеть и трещать, словно запугивая всех, кто вставал у него на пути.

Оборотень Деряба со страху превратился в стог сена. Огонь тут же подполз к его подножию, лизнул нижние соломинки и начал бодро карабкаться вверх, словно радуясь редкой удаче. Из сена повалил сизый дым. Стог человеческим голосом заверещал, опал на землю и снова стал бледным юношей в богатом кафтане, только на этот раз кафтан с шапкой горели, а из-под стоячего воротника вырывались дымные струйки. Не переставая визжать, Деряба заметался по полю. Длинные рукава его бестолково болтались.

Русалка Шипуня свесилась с древесного сука, пытаясь помочь ему, но пламя лизнуло ее длинные волосы, и она взвизгнула, как резаное порося. Совершив в воздухе невероятный кульбит, она нырнула в ручей, вытекающий из-под корней Мироствола. Мгновенье ее не было видно, затем вода в ручье вспенилась, русалка вынырнула, схватила Дерябу за шиворот и потащила на дно.

Великан Сиводур наступил толстой лапой в огонь, глухо ухнул, развернулся и бросился прочь. Чащи, вставшей у него на пути, не поздоровилось: волот влетел в нее на полном ходу и начал прокладывать путь, выламывая древние сосны и затаптывая кусты. Через минуту за его спиной образовалась целая просека, а еще через пару мгновений Сиводур скрылся из виду.

Дольше других продержался Вахлак. Он попытался бороться с пожаром, но понял, что силы неравны, хлопнул крыльями и взмыл в воздух. Пламя лизнуло ворсистую кисточку на его хвосте, отчего над поляной поплыл едкий запах паленой курицы. Упырь обругал на чем свет «Огненного Сварожича», очевидно, считая его виноватым в беде, и поднялся выше. Некоторое время он еще носился над поляной, высматривая, чем помочь, но потом сдался и полетел прочь – туда, где воздух оставался прохладным и чистым.

Все это происходило под победоносный гул рога, в который Видослав дул, не переставая, чтобы окончательно вспугнуть нечисть. В руках Звяги мелькнул стальной нож – псарь ловко разрезал ячейки сети, и все трое пленников свалились на черные проплешины, оставшиеся после уползающего огня. Пока Курдюм охал и потирал бока, Звяга разрезал соседнюю ловушку, в которой копошились собаки, и рыжая лавина снова хлынула на поляну, суетясь и оглашая лес лаем.

Кучи опавших листьев вспыхивали одна за другой. Огонь подкрадывался все ближе и ближе к Древу миров, пока не охватил его алым кольцом. Полыхнул толстый корень, отгораживая привязанного Горихвоста от Дыя и Мары с ее снежными псами, сгрудившимися у входа в пещеру. Из темноты подземелья выскочила Ярогнева. Искры пламени отразились в ее расширенных глазах.

– Батюшка! Прячься! Огонь всех попалит! – закричала она.

Дый обвел взглядом стену огня и неуверенно предложил Маре:

– Государыня, не изволишь ли сойти в преисподнюю? Лиходей нас укроет, стоит мне попросить.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю