Текст книги "Последний бой (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

Соавторы: Сергей Косов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 2 «Ситуация проясняется»

1.

Дежурным по вокзалу в этот четверг был Вильгельм Шишка. Старый и опытный железнодорожник, настоящий служака. Гном с репутацией. Во всех случаях, начальник станции ему доверял. И в четверг – день, когда в Трампе традиционно увеличивалось потребление пива, тоже.

Но в этот четверг Вильгельм, пожалуй, выпил бы. Пару пинт – никак не меньше. За всю свою жизнь он не видел подобного: на станцию, двигаясь задним ходом, дико завывая намертво затянутыми тормозными буксами, вваливался экспресс "серебряная кобра". Вваливался слишком быстро, вваливался слишком резво для поезда, который собирался останавливаться. И видок при этом имел такой, что краше на разделку отправлять. Вагоны представляли собой решето, от двух передних вагонов, что за паровозом, только остовы дымящиеся остались. На задней площадке мягкого вагона, идущего сейчас первым, на таран перрона, стоял незнакомый Вильгельму гном и что-то вопия, крутил рукоятку вагонного тормоза.

Вильгельм поначалу рванулся было по перрону встречь поезду, но быстро остыл и замер на месте. Что он мог поделать? Размахивать своим игрушечным красным флажком, запрещая движение? Бежать в кабинет к начальнику станции? Что? Вильгельму очень хотелось пива. Выхлебать пару вожделенных пинт сразу, залпом. Закосеть. Добавить бутылку гномовки, забыться спасительным сном. Поезд шёл слишком быстро. И двигаясь на такой скорости, он неминуемо впилится задними вагонами в перрон. И будет на станции, хвала всем святым, пустынной, большой гномовский беспорядок. И кто будет за этот беспорядок отвечать? Уж не он ли, не Вильгельм Шишка? Ну а что тут думать. Кто сегодня дежурный? Он. Стало быть, и отвечать – ему…

Беги, Вильгельм, беги к начальнику. Докладывай о неминучей беде. Сидит он у себя в кабинете, хлещет, поди, вкуснючее светлое под рыбку копчёную… Беги, испорти ему последний глоток.

Не смог Вильгельм. Так и стоял соляным столбом, ничего не слыша; ничего, кроме поезда не видя, пока первый вагон, двигаясь как в замедленной съёмке, не вкатился в перрон и не стал сминаться, как карточный домик.

Тогда слух прорезался, до него долетел оглушительный треск, и Вильгельм пришёл в себя настолько, чтобы крича оглушительно, броситься извещать господина начальника станции. Поздно было извещать. Случилось.

Вильгельм не ошибся. Начальник станции Трамп, почтенный гном (ну а кто ж ещё-то…) со сложным для произношения именем Родоульф, действительно в этот час священнодействовал над кружкой пива и тарелкой с вяленой рыбкой. Мелкой такой, специальным образом просоленной, и лишь потом провяленной. Каждый четверг, как по часам, он устраивался в своём кабинете, запирал дверь, наливал свежайшего бочкового пива, поступавшего из загородных пивоварен… и час-два его беспокоить было бесполезно. Эту милую привычку, равно и увлечение Арселия, знали и терпели. Тих и спокоен был Трамп железнодорожный. Не так много поездов приходило сюда и уходило отсюда. А вокзал при Родоульфе содержался в чистоте и порядке.

Родоульф с довольным урчанием отпил примерно треть кружки, прикрыв глаза, посмаковал несравненный вкус. Задумчиво обозрел тарелку, на которую аккуратно были выложены рыбёшки, каждая тоньше мизинца гнома, длиной с два дюйма, не больше. Рыбок этих раньше можно было вылавливать прямо под ногами. В каналах Трампа. Но кто ж сейчас будет ЭТО есть. Рыбки эти теперь – ценность, ибо выловить их можно только в лесных болотистых озерцах. Целое приключение – эти рыбки. Раз в неделю приходит караван с рыбкой от тех озёр. И в четверг, не раньше и не позже, рыбки подаются в тавернах и кабаках Трампа. Стоят они дёшево. Маленькая прихоть людей, остальные шесть дней недели вынужденных грызть жёсткий бифштекс из мамука. Не обязательно болотного. Скучно в Трампе, особливо когда основная часть вольницы трапперской – на тропе, зверушек пластает да свои бока под стрелы да пули орочьи подставляет.

Выбрав одну из рыбёшек, Родоульф уже примерился к ней крепкими зубами, уже прокусил верхний, особенно плотный, ядрёный на вкус слой… Стены вздрогнули от удара. Гном вскочил. Стены действительно качались, пол ходил ходуном и ощутимо проседал направо. Конец света, что ли…

Конец, не конец, но хлебнув напоследок ещё немного пивка, и даже не отерев пену с бороды, Родоульф выскочил из кабинета.

Кабинет его располагался на втором этаже станции, выходя дверью прямо на перрон, только по лестнице спустись. Хорошо бы спуститься. Но лестница не выдержала сотрясения и обрушилась одним пролётом прямо на перрон, лишив возможности Родоульфа спуститься и покомандовать. Всё, что мог сейчас потрясённый происшедшим начальник станции, это беспомощно наблюдать, как сминается в гармошку, крошится и щепится на куски гордость "серебряной кобры", мягкий вагон. Как в него вминается второй вагон. Как рушится сшибленная этими вагонами опора крыши вокзала, и рушится она прямо на телеграфную станцию Трампа. Единственную в Трампе. Бесценную. И разлетаются беззвучно стёкла. И выбегает оттуда телеграфист, и его тут же сметает осколками… Конец света и в самом деле наступил. Пусть пока для одной отдельно взятой железнодорожной станции на планете Тарон. Ну так если их всего-то с десяток…

На хриплый крик, скорее даже вой начальника, сбежались станционные. Столпились у рухнувшей лестницы, все шестеро. Постояли, пребывая в состоянии, сходном с состоянием начальника. Бросились врассыпную.

Вскоре Родоульф всё-таки оказался на перроне, хотя путь дородного гнома вниз был тернист и опасен. Шаткая пожарная лестница грозила рухнуть, по пути он ещё и за газовый фонарь зацепился… Как не сверзился – Бог весть.

– Что стоите?! – красный от гнева и испуга, злой от унижения, заорал Родоульф, только встал ногами на твёрдую землю. – У нас на станции беспорядок, а вы… а вы…

Он захлебнулся гневом настолько, что некоторым показалось – сейчас удар хватит. Но гномы, они существа крепкие. Не хватил удар. Пинками и ором погнал начальник станции своих подчинённых на рабочие места. Ну а сам пошёл к паровозу. Пыша гневом, он намеревался выяснить имя того идиота, который ответит за всё то, что сотворено с гордостью всего Трампа – с его вокзалом.

Пузатый, похожий на бочку гном, что топал сейчас, потешно перебирая ногами, к паровозу, это наверняка начальник станции. Ян не был знаком с ним ранее, но слышал про некого Родоульфа от его земляка, Ворчуна. Если это он, всем сейчас будет жарко. Приятель Ворчуна, по словам самого Строри, отличался вздорным характером. И уж если он заполучил подобную характеристику от Строри…

Впрочем, Ян видел, как разлетелся от пузана в разные стороны станционный люд, обычно вялый и сонный. И сразу закрутилось. Кто-то уже бежал с баграми к телеграфу – расчищать дверь, что ли… или вагон разбирать на части. Кто-то помчался в город. Не иначе – предупреждать мэра с капитаном порта. И на кой в одном маааахоньком городишке столько начальства…

Ян спрыгнул на перрон, как раз, чтобы оказаться лицом к лицу с подоспевшим гномом.

– Здорово, Родоульф! – сказал весело, с налётом хамства.

– Здорово, здорово, – ответил тот, занятый своими мыслями. Но тут же осёкся и вздыбился. – Постой-ка… А ты кто таков?!

– Я-то? Траппер, – нагло ухмыляясь, сообщил Ян. Он и сам понять не мог, чего бы вдруг завёлся на совершенно неповинного в его несчастьях гнома. Наоборот, ему бы посочувствовать… а вот не складывалось.

Минуту спустя, они уже самозабвенно орали друг на друга, притом речь была пусть и насыщенной, но вряд ли позволительной в присутствии той кучи народа, которой к тому времени уже заполнился перрон. Гном с присказками, достойными гномов; Ян – вспоминая особенности родного языка, они орали и орали. Пока вконец не сорвали голоса. Тут, к переводящему дух Родоульфу подоспел кто-то из его помощников, что-то испуганно прошептал на ухо. Тот прислушался, хмыкнул, глянул на Яна уже как-то иначе.

– Ты, что ли, Ян Орлов?

– А о тебе добро Строри отзывался, – таким же мирным тоном ответил Ян.

– Случилось-то что?..

– Так ведь… Орки на нас напали.

– Орки?.. – похоже, Родоульф ожидал чего угодно, но не подобного известия. – Какие ж орки, когда…

Он не договорил, захлебнулся эмоциями, только руками водил по сторонам.

Однако красноречивей слов Яна, была картина, открывавшаяся его взору. Из двух уцелевших вагонов, сами избитые, закопченные, усталые, люди выносили убитых и раненных. Раненных, впрочем, было существенно меньше. Те, кто получил тяжёлые ранения ночью, до утра в большинстве своём не дожили. Те, кто выжил, пестрели самодельными повязками, попятнанными кровью. Но было таких, стоит повториться, совсем немного. Зато ряды мёртвых тел на перроне множились. Живых же, и относительно здоровых, набралось из всего поезда – двадцать семь человек. Из сотни с лишним, как совершенно точно и определённо знал Родоульф.

– Боже, – тихо сказал гном, когда до него дошёл весь ужас ситуации. – Боже, что же дальше будет.

Ян пожал плечами. Отвечать не приходилось, да и не знал он толком, что можно ответить на этот стон.

Когда бы этим всё и кончилось. Но за стоном гнома последовал новый стон – из-за спины. Стонала, сцепив руки на груди, Оксана. Широко раскрытыми глазами она смотрела в сторону, откуда они только что вырвались. Клубы дыма поднимались над горизонтом. Много их было. Десятки.

– Фактории горят, – сказал кто-то глухим голосом.

Фактории в Трампе были у многих. Кто-то занимался разведением мамуков или свиней. Кто-то предпочитал огородничество, и вокруг утлого домишки, на двух-трёх акрах зеленели овощи. Кто-то делал ставку на хмель, либо вовсе пивоварение. Ну а кто-то выкупал несколько полос кэрийского бука или вьющегося бердянника, чтобы сыграть на росте цен на корабельный лес или бумагу. Всякое бывало. Сотни, а может и тысячи людей, эльфов, гномов, карлов трудились на факториях вокруг, но в основном на юг от Трампа. И вот с юга как раз и подымались столбы дыма. Чёрные, густые, хорошо заметные. То могли гореть только фактории. И даже если не так – кажется весь город хором простонал:

– Фактории горят!

А меж тем, на вокзале разворачивались события. Из города понабежало друзей-приятелей выживших и погибших. Стоны, плач, мат отборный… И среди всего этого хаоса, посредине перрона, взмыленные, сердитые, растрёпанные, стояли и совещались Арселий, капитан порта и невысокий, лысый гоблин. Михей. Он же, уже второй срок как, мэр славного города Трампа. То ли пошутил народ, то ли всерьёз полагали трапперы, что хозяин лучшего городского кабака – прекрасный выбор на пост мэра. Как бы там ни было – Михей. Он самый. Мэр.

Правда, сейчас господина мэра вытащили прямо из-за стойки, он даже передник скинуть забыл. И явно оттого неловко себя чувствовал, стоя перед солидным, как всегда, Арселием.

– … так если отряд послать? – не слишком уверенно спрашивал он.

– Отряд послать придётся обязательно, – соглашался Арселий. – И срочно. Вот только… кто его поведёт, да куда идти… И что прикажете делать там? Прамы, как вы, почтенный Михей догадываетесь, нам в болота не перетащить. Да и нечего прамам делать на болотах. Не место им там.

– Озёр там немало, – тоном знатока возразил кабатчик-мэр. – Я, бывалоча, там охотился на дикого болотного мамука. Можно там на пироге ходить, можно. Переволокой время от времени перетаскивать… Так то, правда, на пироге…

– Вот именно, – слегка улыбнувшись, хоть и не способствовала ситуация веселью, сказал Арселий. – Так то пирога. Впрочем, возможно там придётся воспользоваться пирогами…

Он осёкся, глядя через плечо невысокого гоблина. За спиной его разобрали щепу второго мягкого вагона, и на перрон вытащили ещё одно бесчувственное тело. Трудно было сказать, жив человек или мертв, но раз лекарь возился с ним, скорее – жив. Смутно знаком был Арселию этот человек. Кого-то напоминал. Не жаловался капитан порта на свою память, да вот прямо сейчас – не смог припомнить…

А там и Михей его отвлёк, и разговор опять потёк по старому руслу.

2.

Разговор двух главных горожан продолжился чуть позднее, на импровизированной городской площади, подле дома капитана порта. Здесь собралось, пожалуй, никак не меньше пятисот человек, гномов, гоблинов. Эльфов пара штук заглянула. Ну и конечно, гордые своей значимостью, притопали несколько карлов. Притопали они со своими хозяевами, но от этого ничего не менялось. Они были здесь! И было же на что посмотреть…

С самого начала, разговор шёл на повышенных тонах. Самые различные выдвигались предложения, ну а лучший довод в споре – кулак. Так полагали слишком многие трапперы, чтобы на площади не случилось уже несколько драк и одна массовая потасовка. Михей сорвал голос, успокаивая "горожан", однако успеха не достиг.

Тишина наступила, когда на огромную, пятисотведёрную пожарную бочку вскарабкался здоровенный траппер, вытащил из кобуры кварт-пистоль и разрядил его в воздух.

Ну, не тишина, конечно, но по крайней мере можно было расслышать, что говорит траппер, в котором Ян признал Жана Бабарыгу, одного из наиболее авторитетных вожаков, входящих в "золотую дюжину" Трампа. Жан был храбр, опытен, удачлив и главное – один из трёх вожаков, водил за собой сразу два прама. То, что он оказался в разгар сезона в Трампе – случай. Счастливый, как казалось многим на площади.

– …у всех! – кричал Жан, стараясь перекричать неровный гул, стоящий над толпой. – Фактории жалко! Кто ж спорит! Но главное сейчас – открыть дорогу! И наказать этих тварей! Нужно собирать отряд! И вышибать орков с наших земель!

– А кто отряд-то поведёт? – выкрикнул из толпы кто-то, по речи, так гоблин. – Уж не ты ли? Шкурки себе захотел заграбастать?

– Мне доли не надо! – поспешно выкрикнул, перекрикивая зашумевшую толпу Жан. – Отказываюсь от доли! И люди мои в Трампе останутся! Отряд же нужно составить из людей, привычных к тем местам. Из следопытов! И вожака они пускай сами выберут! А город поможет им снаряжением и провизией!

Вот это предложение было воспринято горожанами "на ура". Большинство на площади составляли вольные трапперы, следопыты. Им по душе пришлось предложение Жана. А вот Михею – нет. По кислой его роже, по тому, как мрачно он косится на стоящих чуть поодаль от народных масс торговцев, Ян понял, что "мэр" не в восторге. Поскольку стояли они почти что рядом, Яну не составило труда пробиться к нему и тихонько спросить в ухо:

– Что не радостен, Михей?

Гоблин подпрыгнул, испугавшись не на шутку. Оглянулся, убедился, что это всего лишь Ян, сотворил отгоняющий духов жест…

– Тьфу, – сказал шёпотом. – Жан, сволочь, мне задолжал немало. Решил, видимо, отыграться… Знает ведь, что казна, после починки мостов прошлым сезоном ветров, почти пуста. Ну а торговцы… Ты посмотри на Вульфа с Оксаной! Да и остальные… спорю на что угодно, цены взлетят до потолка. И на порох, и на болты, и на пружины арбалетные. И на прочую полезную мелочь. Хоть то хорошо, что оружие закупать не придётся…

– Да ну, – не поверил Ян. – Что ж они, не родные, что ли… Не станут они грабить город, когда беда на пороге!

– А ты спроси у Оксаны, – выразительно кивнув в сторону молодой женщины, язвительно посоветовал Михей.

– И спрошу, – легкомысленно пообещал Ян. И ещё более легкомысленно добавил. – Уж она себе такого не позволит.

Зря он болтал языком. Ох, зря. Разговор, состоявшийся по пути с площади домой, не доставил радости. Толпа рассасывалась, охочий люд столпился вокруг Михея и подоспевшего Арселия – записывался в отряд. А Оксана холодно и жёстко отшила Яна.

– Нет! – ответ её был однозначен и не подразумевал обсуждений. – Цену мы уж как нибудь без тебя обсудим, милый.

– Но ты пойми, – заспорил всё же Ян. – Ведь орки на пороге! Фактории горят! В том числе, наверное, и твоя…

– Наверное, горят, – Оксану эта новость совершенно не побеспокоила. – И мою – жалко. Но денег она не приносила, а продавать было жалко. Теперь – продам. А товар добрый задаром отдавать…

– Да кто же просит задаром?! – рассердился не на шутку Ян. – Цену снизьте, вот и вся недолга!

Оксана остановилась. Резко. Взвизгнув каблучками, обернулась, в упор уставившись зелёными глазами.

– Милый, я ведь просила тебя, не вмешивайся в мои дела, – тихо, внятно, очень отчётливо сказала она.

Ян почувствовал, что лицо наливается кровью и раскаляется, как если прижать его к горячей сковородке. Он наверное несколько мгновений стоял, ломался с ней взглядами. Оксана первая опустила взгляд. Ян не стал задерживаться и проверять, что будет дальше. Вжикнули каблуки его щёгольских сапог, поднявшая глаза женщина смотрела уже ему в спину. Ян возвращался на площадь…

3.

– …двадцать три бойца, – подсчитал Михей. Задумчиво погрыз карандаш, покосился на Арселия. – Не многовато?

– Многовато, – согласился капитан. – Но лучше пусть они сейчас по болотам бегают, орков ловят и режут, чем сидят здесь и пиво глушат, в безвестности. В основном-то вольница уходит.

– В основном – да, – хмыкнул Михей. – Но не только. Несколько трапперов за ними увязалось.

– Не за ними, а с ними! – уязвлено возразил Арселий. – И не увязалось, а пошло… Это хорошо. Прайд целый в отряде будет. В бою – важно.

– Ты про старшего их слышал? – Михей думал о своём. – Я с ним через час встречаюсь… припас обсуждать будем, что город выделяет.

– Припас – это хорошо, – задумался Арселий. – Ты подошли своих карлов. Много не много, а полсотни обойм болтов наскребу, пожалуй. А про старшего я, конечно, слышал. Венцеслав Пий Шестнадцатый. Неплохой вожак.

– Наскреби, – согласился Михей. – Что-то не верю я в дипломатию нашего молодого друга… А, вот и он. Уж больно он гневен.

– Видно, договорился с Оксаной, – криво усмехнулся Арселий, уже введённый в курс дела. – Молодой он ещё, горячий… не знает, что дело, оно эмоций не знает.

Михей промолчал. Не возразил, но и не согласился. В душе, он искренне сочувствовал молодому, да на их фоне и вовсе – юному трапперу. Что он видел в своей жизни? Кого он видел? С пелёнок – на тропу. С тропы – в постель первой же подвернувшейся пристойной женщине. И ведут его, как мамука на случку, под венец. И не спрашивает в общем-то никто – хочет ли он. И не знает он сам…

– Арселий, – вежливо склонив голову, сказал Ян. Они ещё не виделись сегодня.

– Ян, – столь же вежливо приветствовал его капитан порта.

Никто не сказал и слова о порыве души Яна и его громогласных обещаниях уговорить Оксану не задирать цены. Старики понимали, что мальчишка погорячился. Яну просто было неловко признаваться в неудаче. И так поймут…

Постояли. Недолго, в общем. Помолчали.

– Ты зайди ко мне вечером, – попросил Арселий. – Поговорим. Расскажешь подробно, что на дороге случилось. Я ж пока от тебя рассказа не слышал, а что там люди говорят…

– Приду, обязательно, – заверил его Ян. – А сейчас… Извините, я – домой.

Он ушёл. Михей с Арселием, с сочувствием, проводили его взглядами.

– Дом Оксаны – в другой стороне, – тоном знатока заметил Михей.

– Ну да, – согласился Арселий. – А ты чего ждал? Пойдём, старина, выпьем по кружечке портера у тебя в кабаке…

Ян не шёл куда-то сознательно. Его ноги несли. И принесли. Ошалело уставившись на знакомую дверь их с Ворчуном дома, он несколько мгновений колебался, но только несколько мгновений. И – постучал.

Дверь открылась почти сразу. На пороге, суровый и торжественный, стоял Карл Старший. Что-то пробулькав себе под нос, он с приязнью уставился на Яна.

Ян смотрел на него, всё ещё не собравшись зайти.

Тут сверху раздался сварливый голос Генриетты:

– Ты долго будешь господина держать у порога, Карл-дурак?! Подвинься и пропусти господина в дом, Карл-балбес!

Карл послушно отступил в сторону, добродушно ухмыляясь. Достойный он был карл, Карл Старший. И даже в общем, на фоне других карлов, умный.

– Привет, Генриетта, – сказал Ян как можно ровнее, привычно ускользая взглядом от её декольте. – Ворчун дома?

– Господин Строри дома, – суховато ответила Генриетта. Она страшно не любила, когда её хозяина именовали Ворчуном. – Где ж ему быть сегодня… собирается!

Столько неодобрения было в её голосе, что начавший уже подниматься по лестнице Ян замер, и оглянувшись, осторожно переспросил:

– Собирается? Куда это он собирается?

– А вы разве не знаете, господин Ян? – удивилась гномиха. – В поход на проклятых орков-разорителей! Как будто других нет, помоложе да подурнее.

Поднявшись по лестнице, она остановилась несколькими ступеньками ниже, дружелюбно глядя на Яна.

– Вы бы попробовали отговорить его, господин Ян! – попросила она. – Ну кого он ещё послушает, раз господина Накаты нет в городе…

Она так сказала это, "нет в городе", как если бы Наката в Столицу на карнавал бабочек уехал… Наката… Ян судорожно сглотнул, в который раз прокляв тот миг, когда они расстались.

– Пойду, поговорю, – сказал без особой уверенности. Ворчуна переубедить… Задача для куда более красноречивых людей.

Ворчун, естественно, обретался в их оружейной. Весь в пыли, в какой-то крошке, сердитый и взъерошенный, он сидел на полу и промазывал взводную шестерню арбалета. Страшная гномовская игрушка, способная пробивать даже толстую орочью шкуру, требовала за собой особого ухода, а усы и пружины, заменившие тетиву – частой, через каждые двести-триста выстрелов, смены. Металл уставал и ломался. Но всё же арбалет был куда проще мощных, полудюймовых штуцеров, производимых только на фабрике в Столице, а болты пучком стоили дешевле одной пули в стальной гильзе. Короче говоря, кто-то бородатый когда-то в бородатые годы придумал великую вещь – магазинный арбалет. Лучшее оружие Тарона.

– А, Ян… – сказал гном прохладно, подвигаясь, однако, на скамье. – Садись, посидим на дорожку.

– Ты куда собрался-то?

– Так в поход, – Строри взглянул на Яна, сильно удивившись вопросу. – Скучно в городе, чего здесь делать-то… А в походе – развлекусь. Орков с полдюжины нащёлкаю – всё развлечение…

Ян кивнул. Объяснение было простое и понятное. Он бы и сам пошёл… раньше. Но не сейчас. Сегодня, там, на площади, даже мысли такой не возникло в его голове.

– Ты поосторожнее там, – единственное, что пришло ему в голову, было сказано. – Не хватало ещё на орочью стрелу нарваться…

– Вот ещё, – фыркнул Ворчун. – Что я, сопляк недорощенный?

При этом оба понимали, что вовсе не обязательно на стрелу нарвётся сопляк, а не бородатый дядька с двумя дюжинами ходок на тропу только в последнее время.

Ворчун вдруг вздохнул, слазил рукой под скамью и вытащил оттуда знатных размеров плоскую флягу. В ней что-то булькало.

– Будешь? – спросил хитро.

– Что там? – Ян имел некоторые основания сомневаться в том, что содержимое этой фляги можно было пить.

– Да так… самогонка гномовская. – Строри совсем повеселел, глядя на человеческие мучения. – Но можешь не пить… мне больше достанется!

– Вот ещё! – Ян поспешно схватил флягу. – Пополам!

Мужики… – раздалось грозное от двери. – В поход собираются… Как же!

Ворчун с непонятным смущением поспешил упрятать флягу. Генриетта, стоявшая в дверях, не поленилась подойти и флягу отобрать.

– Господин Ян, – сказала она укоризненно, намеренно игнорируя смущённого Строри. – Вы же знаете, ему в поход. Сегодня! До вечера! Уже выступать скоро… А он – пить! Он что же, пьяный в поход на орков пойдёт?

– Да чего ты, – пробурчал вконец смутившийся Ворчун. – Я ж всего глоточек…

– И я – глоточек! – поддержал его Ян. – А два глоточка ещё никому не повредили!

– Вот что, господин Ян! – строго сказала Генриетта. – Если вы хотите выпить этой гадости, вам я возражать не стану. Вы молодой, крепкий; вы в городе остаётесь! А вот этот старый хрыч пойдёт в поход трезвым! Держите…

Она протянула Яну флягу. Глядя честным-честным взглядом прямо в глаза.

Сплюнув, Ян угрюмо мотнул головой. Что ж он, сволочь последняя, пить на глазах у лишённого удовольствия друга?!

Ну что ж, тогда я пока заберу её, – Генриетта с гордым видом вышла.

Выждав какое-то время, гном заговорщицки подмигнул Яну и, пройдя через всю оружейную, покопался в шкафу. И добыл мутного стекла невысокую бутылку. Кривобокую, запылённую. С щербиной на горлышке. Что-то там булькало.

– По глотку, – заговорщицки подмигнув, сообщил Строри. – Не самогонка, но тоже гномовская работа!

Ян обреченно вздохнул. Но флягу принял, и глоток огненной воды – отхлебнул. Честь по чести.

4.

Героический отряд провожали всем городом. Все шлюхи, все зеваки местные высыпали к вокзалу. Несколько человек в толкучке снесли в каналы. Ну, да это мелочи. Отряд, двадцать три человека, гнома и гоблина, уходил прямо по полотну железной дороги. В открытую. Чуть ли не с песнями…

Да нет. Не было ничего подобного. Отряд уходил вечером, отправлялся со станции на паровой дрезине, достаточно большой, чтобы на ней уместились все двадцать три человека с оружием и припасом. Провожать их вышли только друзья да близкие, да Михей с Арселием. Старый хрен Михей, конечно, попытался сказать речь. И даже что-то говорил. Но его не очень слушали, шумно прощаясь друг с другом. В конце концов, раскрасневшийся Михей, махнув рукой смущённо, слез с постамента. Речь он, кажется, не закончил…

Ян не особо обращал внимание на происходящее, наблюдая за происходящим отстранённо. Стоя около самой дрезины, рядом с Ворчуном, он слушал привычное ворчание гнома. Тому всё было не так. Дрезина мала, жопу приместить негде. Выступать в ночь – плохая примета. Арбалет совсем плох, пора новый покупать, а у "Ланкастера", верного кварт-пистоля, что-то заедает собачка. И всё это вкупе обрушивалось на головы пришедших его проводить Яна и Генриетты. Ну и, разумеется, обоих карлов, Старшего и Младшего.

– Ладно, – Строри как-то внезапно выдохся. Устало провёл ладонью по лбу. Вздохнул. – Ты помирись с Оксаной. Не стоит того ваша ссора. Она хоть и баба, а умная баба. За ней ты будешь, как за каменной стеной.

– Ты чего вдруг? – искренне изумился Ян, за весь минувший день не слышавший от Ворчуна и слова про свои проблемы. – Нашёл, когда об этом говорить…

Ворчун косо глянул на него, но ничего не возразил. Да и не успел уже.

– По местам! – крикнул Венцеслав, для чего-то смешно привстав на цыпочки. – Отряд, в вагон!

– И чего раскричался, – сплюнул Ворчун. – Не, не будет удачи. С таким-то дураком…

– Так не иди! – сказал Ян сердито. – Ну чего ты там забыл, в этом походе?!

– Как же мне не идти, если я записался? – удивился Строри. – Ну, давай прощаться.

– До встречи, Строри…

– До встречи, Ян.

Люди и гномы, конечно же гоблины и даже один эльф, кого-то смутно Яну напоминавший, набились на платформу дрезины густо. Только и места осталось, что вокруг расположенного в центре паровика. Многие сидели, свесив ноги, положив арбалеты на колени. Кто-то улёгся подле самого паровика. Не иначе, вздремнуть решил. Венцеслав дёрнул за рычаг, освобождая колёса, и дрезина бодренько побежала по рельсам.

Ян постоял, провожая её взглядом, пока глаза не заболели. Но не стоять же на перроне до бесконечности. Он со вздохом повернулся, встретился взором с сочувствием в глазах Генриетты…

– Ты далеко ли убрала ту фляжку?

– Нет, господин Ян, недалеко, – умница, она всегда всё правильно понимала.

– Придём домой… ты принеси её мне.

– Хорошо…

Строри был мудр и прав, как всегда. Гномовская самогонка во фляжке обжигала нутро, выжигала усталость и боль. Немудрёная закуска, которую молчаливая и всепонимающая Генриетта выставила на стол, позволяла сохранить малую толику здравого смысла даже в хмельном мозгу. Откинувшись в своём любимом кресле, под матово светящейся лампой, Ян задумчиво изучал книгу, взятую с полки. Он умел читать. Как раз в то время, когда он ходил в школу, в Княжестве была запущена масштабная и громкая программа «сохранения национальной идентичности». В результате чего, в школах юные люди, гномы, гоблины, даже эльфы, вкупе с обычным руглишем учили ещё и свои родные языки. Труднее всего было с эльфами. Мало того, что их было очень немного на территории Княжества (а стало быть, на всех почти обитаемых землях Тарона), так ещё ко всему и прочесть то, что они написали, не могли сами эльфы. Один написал, другой – мучительно соображает, что же здесь написано. В конечном итоге от эльфов отстали, гномы с гоблинами выказали своё природное упрямство… больше всего досталось человеческим мальчишкам и девчонкам. Они же и оказались самыми образованными в новом поколении.

Отрывая Яна от чтения, скрипнула входная дверь. Из коридора послышались приглушённые всхлипывания, но вошла невозмутимая Генриетта. На подносе, который она легко держала в руках, громоздились горы мясных закусок, пирожков и булочек. Ну и кувшин горячего чаю.

– Страдает? – мотнув головой в сторону прикрывшейся двери, спросил Ян.

– Страдает, – согласилась Генриетта. – Оно конечно, Рок был гоблин, но мальчик хороший. Был. Виолетта очень жалеет его…

– Любовь у них была, что ли? – удивился Ян. – Разве возможно такое между гномихой и гоблином?

– А между гномихой и человеком? – без улыбки спросила Генриетта.

Яну кровь бросилась в лицо.

– Я бы тоже плакала, если бы что-то с тобой случилось, – закончила свою мысль домоуправительница.

Ян молчал. Что здесь скажешь…

Генриетта, видя его откровенное смущение, улыбнулась мягко, глядя ему прямо в глаза, потом по-бабьи положила голову на скрещенные под подбородком кисти рук и уставилась ему в глаза.

– Ты же скучаешь по ней. Ну что же ты сидишь? Иди…

Ян покачал головой:

– Нет…

Генриетта налила ему ещё, сама. Поставила оловянную стопку на стол чуть поодаль.

– Подумай, господин Ян. – она говорила тихо и медленно, как младенцу несмышлёному. – Оксана любит тебя. И ей сейчас тяжелее, чем тебе. Ты можешь залить свою обиду самогоном, взбрыкнув – уйти и не вернуться домой. Ей бежать от себя некуда. Она ждёт тебя.

Ян попытался встать, проникшийся её словами. Но ноги почему-то отказали, хорошо хоть, что не разъехались. И упал он не мордой об стол, а назад, в кресло. Буковые доски хрустнули, но выдержали.

– Я завтра к ней схожу, – заплетающимся языком сказал траппер. – Обязательно, Генриетта.

Он заснул. Книга, наконец получившая свободу, упала на пол. Это оказались "сказания о первопроходцах". Гномиха с нежностью поглядела на него, покачала головой. Подобрала книгу и нашла ей место на полке. Потом прикрыла хозяина пледом и вышла из библиотеки.

Получаса не прошло, она вышла на улицу, закутанная по случаю вечерней прохлады, и куда-то целенаправленно двинулась.