Текст книги "Конец войны (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 18
Комиссар госбезопасности Олег Кондратьевич Сенцов расположился в большом и добротном доме в деревне Севруки, которая располагалась к Гомелю ещё ближе, чем Чёнки. Именно между этими двумя деревушками и располагалась обновленная база подготовки. Здесь должно было быть организовано обучение сразу трёх групп отдела Альфа.
Сенцов прибыл в Гомель всего четыре часа назад, так и не успев отдохнуть после изнурённой работы в Москве. Сон в гудящем и трясущемся грузовом самолете, не в счет. Дрему в машине, что везла комиссара госбезопасности с аэродрома в Севруки, вовсе можно не упонимать.
Встреча с товарищем Сталиным, две встречи с наркомом Берией, потом плотная работа с заместителем народного комиссара внутренних дел Кругловым – всё это в купе с тем, что не получалось даже нормально поесть, что очень важно любому иному, изматывало Сенцова. Он ведь не только встречался с первыми лицами государства и их заместителями, Олег Кондратьевич ещё занимался и тем, что собирал оружие, обмундирование, выбивал деньги на обеспечение всего особого отдела, проводил собеседование с рядом кандидатов в сотрудники расширяющегося подразделения.
Он только на полчаса встретился с женой и дочерью! Правда скоро они могут приехать в Гомель, но только после того, как, или «если», сработает план по ловли измененных «на живца» в виде иных трех групп.
Но это всё не должно было влиять на работу, которую необходимо было проводить сразу по приезду в Гомель.
– Докладывай! – помассировав виски, приказал Сенцов.
Старший лейтенант Вороной… Нет, уже капитан госбезопасности Вороной, обложился папками и посмотрел на своего начальника, ожидая только отмашки. Информации не просто много, ее очень много. Были просмотрены более сотни людей, которых подозревали в странностях и в наличии Альфы, есть первые результаты слежки за иными, как они ведут себя в обычном советском обществе. Новости и по Ольге…
– Товарищ комиссар госбезопасности, с кого начать? – чуть растерянно уточнил капитан.
– Что это за новую девчонку вы привлекли? – спросил Сенцов, выбрав рандомно одно дело и перелистывая бумажки в нем. – Мне успел доложить Васьков, что был обнаружен с девкой на базаре.
Вороной взял одну из папок, лежащую в стороне от других, раскрыл её, перевернул два верхних листа и начал зачитывать:
– Лидия Ивановна Воробьёва, 1925 года рождения, уроженка деревни Столбун Ветковского района Гомельской области. Потомственная иная. Уровень силы до семи…
– Что? – встрепенулся Сенцов. – До семи? Профессор Никодимов со своими приборами за это ручается?
– Вот его служебная записка, – достал из папки лист бумаги Вороной. – Вот, написано, что у Воробьевой потенциально седьмой уровень силы.
– Твоя оценка девушки? – потребовал Сенцов.
– Не боевая. Её надо отправить в Москву, высшее руководство оценит такой шаг и будет благодарно. Она лечить умеет. Мы уже попробовали её на одном умирающем от рака человеке. Он, конечно, как в библии, не встал и не пошёл, но не умер, а врачи наблюдают изменения к лучшему, – доложил Вороной, будто не замечая строгий и вопрошающий взгляд начальника.
Олега Кондратьевича Сенцова удивило не то, что девушка является хорошим лекарем, а как вольготно стал разговаривать Вороной, ранее бывший предельно дисциплинированным и каким-то слишком «протокольным».
С девушкой, как раз-таки, более-менее понятно. Если она не боевая, то есть, не умеет держать удар, или способности такие, что применить в бою нельзя, но при этом Альфа-энергии у неё аж до седьмого уровня Силы, то в какие-то способности всё же эта энергия должна была уходить.
На практике, после того, как Сенцов возглавил особый отдел Альфа, многие из тех иных, которые попадались в поле зрения отдела, как раз-таки были не боевыми. Большинство – это лекари, ведьмы, да колдуны, которые только и могут, чтобы насылать всякие проклятия и порчи. Словом, чаще всего, мелко пакостить. А вот лекарь с седьмым уровнем Силы, да ещё и у молодой девушки, которая в дальнейшем может даже увеличить источники Альфа внутри себя – это очень сильно, перспективно. Но в Москву эту дамочку Сенцов отправлять пока не собирался.
И без того, когда он пребывал в Москве, ему уже делали намёки, что неплохо было бы иметь постоянный отряд иных в столице. Мессинга им мало… Матроны, опять же, артефактов мощнейших, как икона Казанской Божией матери… В Москве всего хватало, в том числе и привезенного с Сибири, Дальнего Востока. И, когда стало понятно, что война будет развиваться и на магическом поле сражения, ни одного сильного артефакта группе Сенцова не выделяли. Вместе с тем, это даже было бы правильно, если бы целью отряда была защита высшего руководства страны.
Вот только, Сенцов не был столь глупым человеком, чтобы не понимать, чего именно от него хотят. Использование иных во внутриполитических баталиях – это то преимущество, это фора, которая может позволить любому политическому лидеру вырваться вперёд.
Что, если разные политические силы начнут использовать иных? Действие всегда вызывает противодействие. Если появится у Берии команда сильных иных, которая будет делать всё, чтобы Лаврентий Павлович пришёл к власти, то такая же команда может появиться у Маленкова, Меркулова, да у любого из политических лидеров, которые смогут вовремя подсуетиться и найти нужных иных. А не найдут? Так что, они откажутся от власти? Есть такие люди, которые ни перед чем не останавливаются на пути к политическому Олимпу. Такие могут привлечь иностранных иных, как бы не измененных с Альфа-наци, лишь бы получить власть.
И в таком случае вся работа Особого Отдела не просто застопорится, а нужно будет лишь думать о том, как это суметь оставаться вне политики, при этом решая важнейшие государственные задачи.
Так что, нет, – девочку он отдавать не будет. По крайней мере, нужно понять, настолько ли она не боевая. Может какая-то лекарская помощь в бою, как раз и пригодилась.
– Расскажи мне про неё, опиши! – потребовал Сенцов, взяв себе на заметку, подумать на досуге, а насколько Вороной его человек, или же на заместителя выходили люди из Москвы.
Это Сенцов отказал всем, так как чувствовал поддержку и защиту самого товарища Сталина. А его подчиненные могут иметь разные мотивы: страх, деньги, карьера, и уже работать за спиной начальника.
– Девица красивая, имеет выразительные глаза, по-женски развитое тело. По словам её соседей, в частых порочных связях замечена не была, но ухаживала за вернувшимся с войны парнем. Тот был без ноги… – скорее, рассказывал, чем докладывал капитан госбезопасности Вороной.
Из-за этого рассказа следовало, что способности у девочки проснулись не так давно. Вероятно, стрессом стало то, что она сильно хотела вылечить своего жениха, вернувшегося с войны, при этом знала и заговоры и нужные молитвы и в травах разбиралась. Хотя, скорее всего, здесь не обошлось без насилия или трагедии на фоне любви. Чаще всего у женщин, которые обнаруживают у себя необычные способности в возрасте перехода к взрослой жизни, Альфа возрастает именно при любовных переживаниях.
– И что нога парня? – заинтересованно спросил Сенцов.
– Знать бы… Соседи говорят, что культя вроде бы как была меньше. Отрастает может? Его взяли на контроль наши врачи, а Воробьева продолжает свое лечение. Вот и посмотрим. Но я не сказал… Она телепат, может передавать слова на расстояние, причем сразу нескольким людям, – сказал Вороной.
– Капитан… Ну ты же не должен быть дураком! Говоришь, что не боевая… Да, если она сможет держать связь со всеми членами группы, то уже ей цены нет, – Сенцов посмотрел на папку с делом Воробьевой. – Туман передал, как мне сообщили, что она нам пригодится. Завтра узнаем, что он имел ввиду.
Комиссар госбезопасности еще посмотрел дела, поинтересовался еще шестью иными, которых удалось отобрать для более тщательной проверки. После перевел разговор на тему группы, которую, судя по удавшейся операции в Кенигсберге, Олег Кондратьевич планировал делать основной.
– Ну, расскажи мне тогда, получилось усилить Ольгу? – поинтересовался Сенцов.
Олег Кондратьевич всеми силами старался не показать своей заинтересованности в этой теме с Олей. Он давил себе те эмоции, которые испытывал при встрече с этой девушкой. Он прекрасно понимал, что много в тех чувствах ненормального, искусственного, связанного с ее способностями, но при этом Сенцов не переставал желать Олю. Хотя, судя по всем наблюдениям, лишь единицы могли устоять против того очарования, той Силы, которой обладала девушка.
– У них было… – лаконично ответил Вороной.
– Оба живы? Помощь не понадобилась? – оживленно спросил Сенцов, используя всю свою волю, стараясь не поддаться эмоциям.
А хотелось совершить глупость.
– Так точно, живы! Но пока оба не прошли ещё проверку на усиление. Профессор Никодимов предполагает, что если и произошло увеличение Альфы, то только в Ольге, – сказал капитан.
– Так у них получилось? Удара не было, ничего? – спрашивал Сенцов.
Комиссар желал услышать, что и удар был и что вообще кроме Тумана с ней никто не может подступиться. Так легче бороть в себе эту напасть, страсть, рожденную Альфой, когда понимаешь, что связь с девушкой – это однозначно смерть.
– Был удар, мне вот только позвонили перед вызовом к вам. Во второй раз Ольга чуть с ума не сошла, но все обошлось. Через час у вас будет доклад, – сказал капитан госбезопасности Вороной, проявляя нетерпение, будто куда-то спешил.
– Ладно, оставь дела, я всё лично посмотрю. Завтра все должны быть на местах массовых захоронений в Чёнках. Нам нужно выспаться, – сказал Сенцов, подумал, добавил: – И прикажи, чтобы мне принесли ужин… много еды.
* * *
Когда любовники после акта соития говорят, что со мной такого раньше не было, что это лучший секс в моей жизни, они могут и не лукавить, а быть в этот момент искренними. Просто люди поддаются сиюминутным эмоциям, забывая о том, что нечто похожее уже испытывали раньше.
Я же могу сказать с уверенностью – такого никогда не было! И вряд ли бы случилось, если бы не эта красотка, что сводит с ума, но при это дает возможность тренировать свою Силу, волю и умения пользоваться энергией. Ведь даже смотреть на обнаженную Ольгу нужно сконцентрировавшись.
Когда меня отбросило в стену, вся боль резко ушла. Ведь нельзя считать болью то, что я посадил себе шишку на затылке, образовавшуюся от столкновения с кирпичной кладкой, закрытой однотонными обоями. Боль ушла, а эмоции и послевкусие остались. И я даже готов был повторить страстный забег.
Ольга лежала на кровати, смотрела в потолок и улыбалась. Такая вот глупая улыбка от женщины – это лучшая похвала для мужчины, которому удалось…
– Ты как? – продолжая лежать в той же позе, спросила Оля.
– Да лучше всех! – сказал я, присаживаясь на стул и продолжая любоваться этой необыкновенной, во всех смыслах, женщиной.
– Ты на меня смотришь? Я и вправду такая красивая? – поинтересовалась девушка.
– Да, – сухо ответил я.
– Как мы будем дальше? Что, если меня будут принуждать делать это с другими? – встрепенулась Ольга, села на край кровати, её глаза резко увлажнились. – Я же не какая-то ветреная. Я просто хочу быть нормальной.
– А ты и есть нормальная. И не думай о плохом. Мне было с тобой хорошо, хотя и в крайней степени необычно, – сказал я, одевая портки.
Оля смотрела на меня, я не сводил с неё глаз. В голову приходили мысли, что не хочу, чтобы ещё кто-то вот так на неё смотрел. А то, что мне бы пришлось пойти против системы, чтобы её защитить, если всё-таки Особый Отдел решит продолжить эксперименты с девушкой, я старался гнать из своей головы. Будем действовать по обстановке.
Но стоят ли те эмоции, которые я сейчас испытываю, и даже эта милая, с большими психологическими проблемами девушка, того, что моё государство может пострадать? На самом деле, не очень серьёзный выбор, в особенности для меня, бывшего всю свою прошлую жизнь государственником и солдатом империи, хоть советской, хоть и называемой Российской Федерацией. Здесь и сейчас я бы выбрал Родину.
– Я, наверное, всё же чудовище, – сказала Ольга, глядя на меня и начиная тяжело дышать. – Это сильнее меня. Я ещё хочу.
Сказать, что я опешил, ничего не сказать. Когда-то один мой приятель говорил: «Есть одно слово на три буквы, которого больше всего боятся мужчины». И я неизменно смеялся, когда юморист называл это слово: «ещё». Сейчас как-то было не до смеха.
На подкашивающихся ногах Ольга встала и направилась ко мне. От неё исходила аура, если ей полностью поддаться, то можно сойти с ума от того желания, к которому призывала Сила девушки. В конце концов, и мы не из робкого десятка. Слово «ещё» меня не пугает. Не сейчас, не в этом молодом теле, ни с этой необыкновенной женщиной! И я даже перехватив руки Ольги, перехватил и инициативу, почти мгновенно сбрасывая с себя портки и оставаясь голым, но готовым к свершениям.
Удивительно, но во второй раз нашего акта любви, я с самого начала не чувствовал боли, напротив, я словно улетал, пребывал в эйфории и…
Ольга выгнулась дугой, громко застонала, переходя в крик. Я тоже не сдерживался, предположив ранее, что теперь-то все по-другому, нынче только вот такие невероятные ощущения и эмоции…
Меня словно сбросили с облаков на грешную землю. Ольга стала буквально выкачивать из меня жизненные силы, а, возможно, и Альфу, так как я не мог разделять эти понятия. Я стал сопротивляться, хотя и не сбросил с себя Олю, что хотелось сделать в первый миг, когда понял, что происходит. Вот так мы боролись не мнение двух минут. Оля, скорее всего, пусть и не осознанно, стремилась выкачать из меня силы, может, и убить, я же сопротивлялся и не давал ей этого сделать. При этом, я ощущал, что она стала несколько сильнее, чем раньше. Мне казалось, или я ее недооценил?
– А-а! – выкрикнула Оля и обмякла.
– Сук… Сук… Суккуба! – задыхаясь, сказал я, отодвигая Олю к стенке и сползая с кровати.
Вот уж точно, ещё никогда я так не уставал после осуществления полового акта. И было даже несколько обидно, что утомился только я, так как Ольга уже стояла на ногах и хищно облизывалась. Её глаза налились оттенками красного цвета.
– Я, по-твоему, сука? – с хищной улыбкой произнесла Ольга.
Я посмотрел на зарвавшуюся девчонку. Думая, что мне со всем этим делать. Как бы Оля и вовсе не попутала берега и не стала упиваться той Силой, которую сейчас почувствовала. Я уже и сам не знал, действительно ли я в неё чуть ли не влюблён, по крайней мере, в самом ли деле она мне нравится, или же это лишь результат воздействия суккубы.
Почему-то именно воспоминания о демонической мифологии приходили мне на ум. По преданию суккубы могли приходить к мужчинам, соблазнять их, при этом высасывать частичку души, порой, убивая. Суккубе невозможно сопротивляться, если она хочет совокупляться. Ей вовсе сложно сопротивляться, а иные, если верить различным мифам, так и вызывали этих суккуб. Желали, наверное сдохнуть в оргазме.
В переводе суккуба – это та, что возлегает «под». Возможно, это то немногое, что рознит Ольгу и понятие о суккубе. Оля была не «под», Оля была «над», на мне, когда начала тянуть энергию.
– Приди ко мне, хочу ещё! – не своим голосом, каким-то зловещим, сказала Оля.
Я даже присмотрелся к ней, а не появилась ли здесь скверна. Нет, скверны не было, а был прав мой приятель. Бывают и такие моменты, когда слово «ещё» начинает мужчину пугать.
Я начал концентрировать энергию в правой руке, вспомнил всё то, что чувствовал во время поединка с тварью у Башни Дона, я тогда смог ужарить,, могу и сейчас. Словно порыв ветра, в Ольгу влетел поток живой энергии.
– А-а-а-а! – закричала девушка.
И насколько же это самое «а-а» может быть разным. Ещё пять минут назад такой же звук, но с другой интонацией и другим напором, говорил о перевозбуждении женщины. Теперь же то же самое «а-а» говорило о боли. Простой банальной физической боли.
– Пришла в себя? – строго спросил я.
После подошёл к девушке, сдернул с постели одеяло и обмотал им находящуюся в недоумении ведьму. Оля не ответила. Она начала рыдать. Удивительные метаморфозы! Только что она была той, которая желала вытянуть из меня всю энергию без остатка, пусть при этом и подарить минуты страсти.
Теперь же Ольга предстала в образе плаксивой девчонки, которая хотела большой и светлой любви, романтики, а потеряла девственность в подъезде и по пьяни. Может быть, я и должен был сказать какие-то слова утешения, обнять плачущую красавицу. Нужно было переварить то, что произошло, подумать, что с этим делать, а также важно написать подробную должностную записку. Скрывать произошедшее в свете всей этой чертовщины я посчитал невозможным.
Через час молчания, ещё через полчаса извинений и разговоров, мы улеглись спать, стараясь не прикасаться друг к другу.
Глава 19
– Нам встречаться нельзя, тем более вот так, – сказал человек в капюшоне.
– Ты должен дать наводку и помочь вывести команды ваших колдунов на мою группу. Дальше живи спокойно, пока новых заданий не будет, или не живи… экакуируйся, – сказал другой человек, которого зовут Адриан фон Фелькерзам.
– Я принес бумагу, тут все расписано, где живут иные, как и где будут обучаться. Мне опасно покидать базу. Я не смогу больше встретиться, – говорил предатель.
– Бумага… Это дополнительное свидетельство. Не нужно больше писать. Кто-то мог заметить, что ты пишешь, или саму бумагу увидят. Мелочи, но именно они чаще всего и ведут к провалам, – говорил Адриан.
Удивительно, что человек с именем Адриан фон Фелькерзам не просто хорошо говорил на русском языке, но делал это лучше, чем его собеседник. Все дело в том, что один из самых удачливых и профессиональных немецких диверсантов был… Русским.
Адриан родился в Санкт-Петербурге, но после революции уехал сперва просто из города, а потом и в Германию. Так что диверсант первые слова говорил на русском языке, а после он командовал Балтийской ротой полка «Бранденбург-800», где так же все говорили на языке Толстова и Достоевского. Ну и русское дворянское происхождение сказывалось.
– Я понял вас. Но разговор был бы долгим, в бумагах написано немало данных, – даже предателю было несколько обидно, что его поучают.
– Ты сам должен убить того сильного колдуна. Без этого операция может провалиться. Мою группу могут разбить, рассеять, уничтожить. Но знай, что я останусь, чтобы сделать с тобой все то, что ты уже испытал, даже больше, – сказал фон Фелькерзам.
Предателя передернуло, он вновь вспомнил, какая может быть БОЛЬ. Но уже не только страх перед болью заставлял сотрудника Особого Отдела Альфа шпионить в интересах Германии и Англии, но и то, что это входило в привычку. Стоило оступиться раз, второй… Предатель уже рассчитывал на то, что скоро его эвакуируют и даже не в Германию, сотрудник Отдела Альфа сумел войти в контакт с английской разведкой.
– Почему именно я должен убить его? – спросил предатель, и голос был его даже требовательным.
– Тон смени! Ты его убьешь, потому что будешь рядом с ним. Если он раньше не замечал в тебе опасность, значит, не заметит и после. Вот, держи, – один предатель, который изменмил России намного раньше, чем его собеседник, второй предатель, передал пудреницу. – Тебе достаточно помазать свою руку этим порошком и после коснуться какой-нибудь части тела Тумана. Желательно, чтобы это было лицо.
– И меня возьмут, будут пытать, а после расстреляют? И что будет с моими родными? – спрашивал предатель, изменивший своей родине всего год назад. – Мне нужны гарантии.
– Твоих родных из Москвы уже эвакуируют. Они у нас. Тебе же будет достаточно лишь промыть с щёлочью свою руку, – солгал-диверсант.
Впрочем, он не во всем врал. Родных предателя в рядах Особого Отдела действительно взяли под контроль и могут в любой ликвидируют.
– Но я не хочу в Германию, – сомневался сотрудник Особого Отдела. – Я помогаю вам, но Красная Армия под Берлином.
– Ненадолго. Мы тоже были под Москвой. А ты хотел в Англию? Туда и отправишься. Достаточно будет добраться до Карповки. Там тебя будет ждать эвакуационная группа. Отправишься на юг, под Одессой будет баркас, в который ты, твоя семья, как и вся наша группа погрузитесь и отправитесь в Турцию, – озвучил Андреас заранее заготовленную легенду.
– Я всё сделаю, – решительно сказал предатель, вышел из закоулка, где проходила встреча, спешно направился прочь.
Ему ещё нужно было как-то объяснить своё более чем полуторачасовое отсутствие тем сотрудникам, которые выехали с Базы в Гомель для встречи и загрузки на аэродроме всего причитающегося Особому Отделу, как и принять людей на проверку наличия Альфы.
* * *
– Нас утро встречало с прохладой, – напевал я, наблюдая в окно, насколько разительно менялась погода.
Ещё вчера было почти по-летнему тепло, сегодня, почти по-зимнему холодно. Впрочем, снег в апреле – вполне нормальное явление. Тем более, что на улице всё равно было выше нуля, и снег быстро растает. Но пока мокрый снег мог бы навеять уныние. Мог, но не мне, не сейчас, не в этой жизни.
– Проснулась? – спросил я Ольгу, не прекращая выполнять отжимания. – Собирайся! У нас до выхода тридцать минут. Быстро завтракаем консервами, не забываем тебе одеть свитер, мне плащ, уходим.
Уже абсолютно меня не стесняясь, Ольга встала, начала потягиваться своим идеальным пластичным телом, на что я был вынужден более интенсивно отжиматься. Ещё не хватало, чтобы нас накрыл очередной виток страсти и мы опоздали бы к машине, которая должна ждать у вокзала.
– Оля, прикройся! Иначе и тебя, и меня сейчас накроет, и мы будем здесь любить друг друга до полного истощения, – сказал я, отворачиваясь от соблазнительной брюнетки.
Оля что-то фыркнула, но сделала то, что несколько сбило любовный настрой. Она сходила в ведро, а после стала торопясь одеваться. Да, в качестве ночного горшка у нас было, любезно предоставленное управдомом, ведро.
И это для меня, человека из двадцать первого века, это было крайне неудобно, скорее психологически. Однако, как я понял, подобные вёдра стояли в каждой комнате, это было нормальным. Между тем, один туалет работал. Но он был лишь один. А жильцов в коммунальной квартире, как удалось выяснить, было тридцать два человека. И, если каждый пойдёт по своей нужде, а утром эта нужда очевидна, то можно пару часов простоять в очереди. Так что, ведро с крышкой – это вполне рабочий вариант, который в военное время считается весьма даже гигиеничным.
Ещё вчера Ольга стеснялась справлять свою нужду, бегая к ванной комнате, и выстаивая там получасовые очереди, выслушивая сплетни, также перешёптывания с осуждениями наших похотливых игр. Сегодня же моя напарница ведёт себя так, будто мы уже с десяток лет прожили вместе.
Быстро позавтракав, одевшись, мы поспешили к вокзалу. Здесь, у входа в здание, находился пост милиции, а рядом с ним сотрудник НКВД. Он указал, куда именно двигаться. Нас ждала грузовая машина, правда, с пристроенными лавочками вдоль бортов, а сверху был натянут тент. Так что мокрый снег нам был, считай, нипочём.
– Здравия желаю, товарищ командир, – поздоровался со мной Игнат.
– Етить-колотить! А без мордобоя обойтись было никак? Вот, как может человек, одетый в форму сотрудника НКВД быть с таким бланшем под глазом? – возмущался я.
Игнат сидел, потупив глаза… Один, не заплывший глаз, так как второго не было видно из-за обширной гематомы. Наверняка, он и сам понимал, что выглядит сейчас неправильно.
– Завтра все пройдет. Это ночью… упал, – оправдывался Игнат.
– Не ври командиру! – усмехнулся я, но не стал расспрашивать, все равно узнаю позже.
– А Якут с дедом не с тобой, командир, жили? – поинтересовался я у боец в форме старшего лейтенанта НКВД.
– Нет, – ответил я.
Игнат был старлеем, я – капитаном. И закрадывались такие мысли, что подобные звания могут у нас появиться официально. Хотя, из прошлой жизни знаю, что даже при особом желании, наделить вчерашнего рядового офицерским званием – весьма затруднительно. Всё равно необходимо написать какие-то бумаги, руководствоваться какими-то правилами и законами. Но, да не мне об этом думать. Уверен, если моя польза для государства будет оценена в капитанское звание, то найдут, как и почему мне его приписать. В крайнем случае, можно ведь создать легенду, что был ранее сотрудником, был внедрён куда-нибудь.
Вскоре, после нескольких забористых матерков от водителя, на двенадцатый раз прокрутки стартера, наш Студебекер завёлся, и мы поехали в сторону реки Сож.
Когда мы гуляли по парку, я заметил понтонную переправу буквально в километре от себя. Конечно, никаких мостов через реку не сохранилось, но на то, чтобы их отремонтировать или отстроить заново, банально не было ни времени, ни сил, ни инженеров со строителями. Последние, я уверен, все призваны на службу. Инженеры нужны в войсках.
Не без труда, но мы проехали понтонную переправу. Мне казалось, что в какой-то момент грузовик может упасть в воду, настолько было скользко и опасно передвигаться. Но водитель был опытным, сдюжил, и мы направились на юг. Карту Гомеля, а также тех мест, в которых нам придётся проходить краткий курс обучения, или, скорее, знакомство и боевое слаживание, я изучил досконально. Так что быстро понял, что мы ехали в сторону деревни Севруки и Чёнки.
– Приехали! – сказал сопровождающий нас младший лейтенант НКВД.
Он первым спрыгнул с грузовика и осмотрелся. К нам сразу же подошёл наряд из бойцов. Удивительным образом, но они были даже в броне, каждый с ППШ, в белых с пятнами маскхалатах. В стороне я увидел два пулемётных гнезда, а также оборудованный ДОТ. На искусственно сооруженном бугре стояла зенитка. Вполне серьёзное вооружение, если учитывать, что это лишь центральные ворота въезда на Базу, находящуюся глубоко в тылу. Мы спрыгнули с машины, старший офицер наряда принял документы, что-то черканул в журнале, нас обыскали. И только после этого по одному, с интервалом в пять шагов, нас запустили на Базу.
Встречал часть группы старший лейтенант Вороной.
– Туман со мной, остальные за младшим лейтенантом, – строго сказал старлей.
База представляла собой частично разрушенные кирпичные здания, деревянные дома, было видно, что они сколочены буквально недавно, чуть в стороне располагалась спортивная площадка, а больше ничего не было видно. Скорее всего, было здесь и стрельбище, возможно, полоса препятствий. Словом, абсолютно ничего выдающегося, что могло бы привлечь особое внимание.
Зайдя в один из деревянных домов, я увидел сидящего за большим массивным столом, обложенного бумагами, комиссара госбезопасности Сенцова.
– Старший лейтенант, ты свободен! – скомандовал Сенцов, выпроваживая Вороного и указывая рукой мне на стул напротив себя.
– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности, – по-уставному поприветствовал я своего командира.
– Рассказывай! Как прошли два дня? Что скажешь об Ольге? – сходу спрашивал Сенцов.
– Вот! – сказал я и протянул четыре листа, списанных мелким почерком. – Здесь отчёт по всем действиям, ситуациям, потраченным деньгам.
Сенцов поднял на меня взгляд, прикусил губу, и стал рассматривать, будто видел в первый раз.
– Ты о себе вспомнил что-нибудь? – после продолжительной паузы спросил комиссар госбезопасности.
– Никак нет, – отвечал я. – Знаю то, что было до меня доведено вами.
– Так откуда, твою мать, у тебя повадки командирские? Какой к хренам отчёт? Как рядовой до этого додумается? Да я по первым строчкам вижу, что пишет человек, который, как минимум, знает, как писать такие бумаги! – закричал Сенцов.
Я стойко и хладнокровного выдержал этот крик, почти не обратил внимания на ту энергию, которая стала расползаться от комиссара госбезопасности. Мне нечего было ему ответить.
Я продумывал модель своего поведения. В какой-то момент даже предполагал, что могу обманывать и себя, и командование, отыгрывая роль дурачка, такого, который интенсивно учится и уже скоро становится матерым оперативником.
Вот только подобная тактика также не выдерживала никакой критики. Дурачок не может командовать особым уникальным подразделением, которое, как я был уверен, уже сформировано. Более того, игры в человека, который понятия не имеет о воинской службе, не знает основных принципов составления документов и формулировок к ним – это будет затруднять работу для всех. А еще сильно преуменьшать и мою значимость и мой авторитет. Так что в данном случае ничего не оставалось, как, по сути, идти ва-банк. Да, я немало знаю о службе, умею составлять рапорт и докладывать. Откуда это у меня? Если не объяснять, что я человек из будущего, так и без понятия что откуда берется.
– Я быстро соображаю, у меня открылись особые возможности работать с памятью. Я видел те документы, которые составлял командир моего батальона, я уже имел удовольствие работать с вашими документами, – говорил я. – Так и учусь.
Единственное, чем могу я прикрываться в данном случае – это напускать туман на свои способности. В конце концов, я и есть Туман!
– Если у тебя такие возможности… – Сенцов задумался. – Так, может, большую пользу ты принесёшь стране, если будешь заниматься наукой? Бомбу какую изобретёшь, или ещё чего…
Я даже слегка испугался. В науке я был так себе… Почти никак. Хотя в школе учился отлично, да и после… Но ученый – это человек особого склада ума, быта, отношения к жизни. Впрочем, строение ядерной урановой бомбы, как и некоторые проблемы, с которыми должны были столкнуться советские учёные на пути создания этого оружия, можно вспомнить. Память, действительно, у меня стала намного лучше. Если сфокусируюсь на какой-нибудь проблеме, то всплывают прямо фотографии из текстов учебников или кадры художественных фильмов.
Да, как это не смешно, но, попав в это время, можно было бы даже в научных целях использовать память о сериалах, и полнометражных картинах, которые в будущем XXI веке представлены в виде развлечения. Там, пусть и без подробных объяснений, чтобы не морочить голову зрителю, но упоминались решения, которые в Советском Союзе были приняты, и в итоге стали успешными. Мол полгода пробуют запустить центрифугу по обогащению урана, а тут опа… Схемка новая, или конструкция, и все заработало. Вот и я, если совмещу знания по физике, пусть и школьные, да наложу это на все иные источники, в том числе и литературные… Нужно только время, чтобы посидеть пару дней, за систематизировать данные.
– Не думаю, что я мог бы стать великим учёным. Скорее, можно попробовать интуитивно, используя свою Альфу, понять, насколько правильно то или иное решение. Так что, товарищ комиссар госбезопасности, если наши умнейшие головы столкнулся с проблемой, которую не могут долгое время решить, можно попробовать им помочь – выдал я.
