Текст книги "Война за трон"

Автор книги: Денис Новожилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 14
Уговор дороже золота

Аника-воин в бессилии смотрел на цепочку степняков. Колонна казалась бесконечной: один воин сменял другого, и конца и края им не было видно. Рядом с Аникой сидел на коне сам хан Бердибек и тоже пристально следил за условиями соблюдения сделки. Степняки шли, убрав оружие, все три полка Тривосьмого царства в полной готовности стояли вдоль дороги, ощетинившись стеной щитов и копий.

– Поверить не могу, что вас так запросто отпустил этот царевич, – сквозь зубы бросил Бердибеку Аника, – у меня бы вы ответили…

Хан спокойно посмотрел на воеводу и дерзко отозвался:

– Тебя бы мы разбили.

Аника скривился: он понимал, что это правда, но ничего поделать с собой не мог. Этот Бердибек ему совсем не нравился – все шутки у него да веселость. Аника же предпочитал разговор прямой, юлить не любил, а шутников не любил особо. Шутников же, пришедших на его землю с оружием, он вообще ненавидел лютой ненавистью. Зачем сюда воинство Тридевятого царства звали – чтобы они врагов отпускали восвояси? Тоже мне вояки… были бы эти полки под его началом, земля горела бы под ногами любого завоевателя.

Понимал Аника, что три полка на царство – это смешно, но больше создать не получалось. Василиса мало выделяла средств на войско, а он никогда не мог ей ни в чем отказать. Богатырь, такой грубый и сильный, становился мягким и податливым рядом с ней; стоило ей лишь взглянуть на него своими голубыми глазами, улыбнуться – и он готов был горы своротить… Горы своротить, впрочем, гораздо проще, чем войско без денег содержать. Аника привык обходиться малым: там урвать, тут сэкономить, да и воины у него сами и пахали, и сеяли. Он называл это подготовкой войска по примеру Микулы: тот тоже, будучи богатырем, оставался крестьянином. Но правда состояла в том, что это помогало прокормиться. Его войско было полуголодным, но воеводу своего и простые ратники, и бывалые витязи уважали и любили. Снабжения и оружия всегда недоставало, но боевой дух в войске был высоким.

Смотреть на витязей, что пришли из Тридевятого царства, было больно. У галичан стальные щиты – у каждого воина из двух полков. У Тривосьмого царства тоже был стальной щит, но только один – у самого Аники, остальные обходились деревянными, а то и просто шкурой, натянутой на деревянный каркас. Такие щиты, конечно, легче, и в рукопашной с ними сподручней, но когда ливень стрел степных накроет – все отдашь за стальной щит и смотреть не будешь, что тяжелый он. А таких коней, какие были у черниговцев, у них в царстве не было ни одного. Аника грустно посмотрел на ноги своих воинов – почти все были в лаптях. Спасители, словно издеваясь, поручили ему следить за соблюдением договоренности со степным войском. Степняки, похоже, не собирались нарушать данное их ханом слово, все происходило, как и было уговорено.

Неожиданно в хвосте длинной войсковой колонны раздался какой-то шум, он потихоньку нарастал, стали слышны крики.

Аника бросил взгляд на Бердибека, но тот сам был удивлен:

– Что бы это ни было, достопочтенный богатырь, это не наша хитрость – поедем разберемся.

Аника сплюнул на землю. «Достопочтенный богатырь… Убил бы ты меня, коль сила была, басурманин проклятый! Вся твоя вежливость – из-за копий черниговцев да мечей галичан».

Когда богатырь с ханом подъехали к источнику шума, им открылась такая картина: степняки гнали связанных по двое людей, те просили русское войско о помощи, воины громко роптали и выкрикивали угрозы, а степняки отвечали грязной руганью.

– Это еще что такое?! – возмущенно выдохнул Аника.

– Спаси нас, богатырь, спаси из плена басурманского! – взмолились люди. Несколько сотен крестьян, среди них и дети малые, и старики, одеты в простую крестьянскую одежду, грязную и порванную, многие избиты.

– Это пленные, которых мы взяли в деревнях во время набега, – пояснил Бердибек. – Пусть твои люди не мешают моим воинам выводить свое имущество.

– Ты что же, басурманин, издеваешься, что ли?! – Аника начал закипать.

Хан степняков не издевался, он удивленно пояснил:

– По договору нам разрешено забрать добычу, что не дороже одной серебряной монеты.

– Какой монеты?! – взревел Аника. – Это не товар, это люди!

– Спаси, богатырь! – снова застонали пленники. Они тянули к Анике-воину свои руки, в глазах их стояла мольба.

– Это рабы, – вновь пояснил Бердибек недоуменно. – Я даю свое слово хана – никто из них не стоит дороже серебряной монеты. На невольничьих рынках крепкий мужчина уходит за половину монеты. Если ты считаешь, что тут кто-то стоит дороже, – укажи, мы верны своему слову и отпустим его.

Аника окинул взглядом крестьян: избитые и несчастные, они смотрели на него с надеждой. Он богатырь земли Русской, как же может он пропустить равнодушно своих сородичей в плен басурманский, где их как товар продадут? Не бывать такому!

– Ты отпустишь их всех, и сейчас же! – Он грозно посмотрел на степняка.

– Подожди, славный богатырь, мы верны своему слову и нашему уговору, нам разрешили забрать добычу, и на бумаге с договором подписи и ваш Вольга поставил, и Иван-царевич. Но если ты хочешь, мы можем подарить тебе любого из них.

Бердибек подъехал к пленникам и выдернул из толпы девочку. Та плакала и звала маму, из толпы истошно кричала женщина…

– Вот, смотри, какая красавица, скоро подрастет, станет хорошей наложницей – возьми как дар доброй воли. – Бердибек широко улыбнулся и протянул девочку Анике. – Ну а можно и не ждать, пока подрастет, – и он легонько хлопнул ее по попке. Степняки засмеялись.

Аника принял у него из рук девочку и поставил ее на землю у себя за спиной.

– Вот видишь, – улыбнулся дружелюбно степняк, – разумные люди всегда смогут договориться между собой.

– Я не разумный человек, – злобно улыбнулся Аника хану в ответ, поднимая на него глаза, полные ненависти, – я богатырь земли Русской!

С этими словами Аника со всей силы ударил хана в грудь кулаком в кольчужной рукавице. Воины, увидев это, кинулись на степняков с криками.

– Бей басурман! – загремело вокруг.

Степняки попытались оказать сопротивление, да куда там – оружие было убрано. Справа и слева по всей длине следования степняков никто толком не понимал, что происходит, но, видя, как соседи кидались на кочевников, вслед за ними бросались и другие. Скоро по всей дороге кипел бой, воинство Аники в строю и при оружии обрушилось на поток не готовых к такому повороту степняков. Большинство из тех пытались просто спастись, а самые смелые – отбиваться, доставая из тюков на ходу оружие, да куда там… Степняков резали мечами и закалывали копьями, их крики смешивались с ржанием коней. Там и тут гремели победные выкрики воинов. Ни о каком серьезном сопротивлении речи уже не шло. Где-то группам степняков удавалось организовывать отпор, в основном вокруг телег, но под ударом войска Тривосьмого царства даже эти группы продержались недолго. Степняки обратились в бегство. Пришпорив коней, они неслись куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой страшной битвы. Догнать их воины не могли – конных почти не было, а тем, кто имелись, было не угнаться за резвыми степными лошадками. Все пространство по обе стороны от дороги было густо усеяно мертвыми и умирающими воинами степей, над ними гремело победное «УРА!».

Аника осмотрелся. Бывшие пленники плакали от счастья, его воины ходили между ними и разбивали цепи, освобождая сородичей. Давешняя девочка обняла его за ногу и не переставала плакать. К ней присоединилась женщина, судя по всему, мать девочки – она обняла свою дочь и плакала, потом целовала ее крепко-крепко и снова рыдала. Люди благодарили Анику и его воинов со слезами на глазах, воодушевленные воины добивали оставшихся степняков и кричали победные кличи.

Сквозь толпу пробился Иван-царевич в окружении своих князей и воевод. Он растерянно оглядывал окрестности дороги, устланные мертвыми телами. Наконец взгляд его упал на Бердибека. Бывший хан лежал с глупой улыбкой на лице, кости в груди были переломаны мощным ударом богатыря.

– Проклятье! – произнес Иван-царевич и в сердцах стукнул кулаком по седлу.

– Да так им и надо, – ободряюще посмотрел на Анику княжич Роман.

– Ишь чего удумали, басурмане проклятые, – в рабство угонять людей, – согласился с ним рыжий и конопатый всадник, чьего имени Аника не знал, – еще и под нашим носом.

– Его батюшка, великий хан Картаус, будет просто в восторге, – осадил всех угрюмо Святослав. – Он, кажется, прямо сказал: не буду зла держать, если сына моего убьют в честном бою.

– Самое время произнести тебе свою любимую фразу, брат! – Князь Рогволд был, как всегда, весел и немного пьян. Он хлопнул Святослава по плечу: – Ну давай: «Я же…»

– Я же говорил, – повторил за ним Святослав, – надо было их в бою разбить.

Иван-царевич угрюмо посмотрел на него и ничего не сказал.

Глава 15
Жених иноземный

Василиса Прекрасная в очередной раз повернулась перед зеркалом, рассматривая себя с разных сторон. Что и говорить, хороша – одна коса почти до пола, с мужскую руку толщиной, чего стоит. Василиса унаследовала синие отцовские глаза и дерзкий, чуть вздернутый носик. Если этот королевич не оценит счастья, что ему может достаться, то он просто дурак. Главное, ничего не обещать твердо, надо отделываться намеками да недосказанностями. Мужчины любят додумывать всё, как им нравится: главное, потом распахнуть пошире глаза и вымолвить: «Да как вы могли такое подумать, я ничего подобного и не говорила никогда!»

Василиса просто обожала такие игры.

«Сам понимаешь, какая будет княжеская благодарность», – ха, никакой не будет, а ты что, сам не понял?

Плохо, что богатырей не осталось в Муроме, все ушли с войском на Кощея, надо было оставить хотя бы Ставра или Анику-воина. «Нет, – подумала Василиса, – Анику все же правильно не оставила, ни к чему ему с королевичем встречаться – еще скажет что-нибудь неприличное, а мне потом краснеть перед заморским гостем…»

– Едут!

Дворовая девка Маланья выскочила из прихожей и снова крикнула:

– Едут!

Кто едет, было и так понятно: королевич Казимир с челядью. Едет жених иноземный смотреть на невесту. Ну пусть смотрит, не родился еще тот мужчина, что Василису красавицей не признал бы.

Княгиня решила принять гостей в тронном зале: трон, сделанный в виде снопов колосьев, символа Тривосьмого царства, находился на возвышении, что позволяло смотреть на гостей сверху.

Василиса еще раз поправила свой сарафан. Для встречи она выбрала зеленый – опять символично: гербом ее царства был желтый сноп колосьев на зеленом поле. Василиса уселась на трон и замерла в ожидании. Холоп Тимошка отворил двери тронного зала, и гости из Белого королевства вошли внутрь. Их было трое.

Впереди шел сам королевич Казимир, Василиса сразу узнала его по портретам. Был он высок, строен и хорош собой, черные кудри спадали на плечи, темные карие глаза смотрели прямо на княгиню, усы и маленькая бородка были аккуратнейшим образом подстрижены, на лице блуждала приветливая улыбка. Рядом с ним шла девушка чуть младше него, ее волосы были убраны в сложную прическу. Богатые вычурные одежды гостьи заставили Василису испытать укол ревности – у нее самой таких нарядов не было, хотя она и заказывала самое лучшее у всех купцов, что заходили в ее земли. Хорошо, что она надела церемониальный сарафан, очень удобно: если перед тобой княгиня в подобающем правителю виде, то поди угадай, есть у нее лучше наряды или нет. Девушка, поймав взгляд Василисы на своих одеждах, улыбнулась ей. Княгине она сразу не понравилась, а теперь Василиса ее практически ненавидела, но ей ничего не оставалось, кроме как улыбнуться в ответ.

Второй спутник королевича был не менее примечателен: одежда хорошего покроя, но достаточно скромная, короткая стрижка и полное отсутствие растительности на лице. «Интересный человек, – отметила про себя Василиса, – сильный и влиятельный, но силу напоказ не выставляющий».

Королевич церемониально поклонился, его спутница сделала какой-то замысловатый книксен, мужчина же спокойно встал за спиной королевича и застыл.

– Здравствуйте, прекрасная Василиса, – поприветствовал княгиню Казимир, – слухи о вашей красоте оказались сильно преуменьшенными.

Говорил королевич по-русски хорошо, разве что с легким акцентом, который лишь придавал ему определенное обаяние. Василиса благосклонно улыбнулась.

– Позвольте представить вам моих спутников. – Казимир сделал жест рукой, указав на девушку. – Это моя младшая сестра Изольда.

Василиса с Изольдой обменялись взглядами настолько многозначительными, что казалось – молнии сверкнули.

– Надеюсь, мы станем хорошими подругами, – мелодичным голоском пропела Изольда.

«Вот же тварь, – бушевало все у Василисы внутри, – мало того что красива, имеет наряды богаче и лучше, чем у меня, так еще и с таким голоском! Могла бы ее убить – убила бы на месте». Однако вслух она сказала совсем иное:

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Василиса старалась, чтобы ее голос звучал не менее звонко, но вышло значительно хуже. Легкий акцент тоже становился орудием гостьи, и княгиню это просто бесило.

– А это маршал Генрих, магистр нашего ордена.

Василиса смотрела на маршала с интересом. Он не был красавцем, и все же в нем чувствовалась спокойная сила, женщины такое замечают.

– Я всего лишь скромный член братства мечей. Надеюсь, я смогу быть полезен прекрасной леди, – слегка склонил голову маршал. Он говорил на немецком, Василиса знала этот язык, но решила дать возможность Казимиру перевести для нее его слова. Она когда-то что-то слышала про этот орден, но обычно пропускала такое мимо ушей: информация, не касающаяся богатств, украшений или сплетен, в ее голове обычно не задерживалась.

– Передайте маршалу, что я рада приветствовать его на нашей земле. Друзья вашего королевского величества – мои друзья.

Генрих тихо кивнул и снова замер. Нет, этот некрасивый мужчина определенно ее чем-то зацепил.

Беседа текла пресно: королевич сыпал комплиментами, Василиса отвечала тем же. Изольда бросала на Василису оценивающие взгляды и иногда смеялась, но только над шутками брата. Генрих в разговор не вступал, он спокойно смотрел на Василису своими серыми глазами, но понять, о чем он думает, было решительно невозможно.

– Расскажите мне о своем ордене, я так мало о нем знаю, – попросила его Василиса.

– Орден братства мечей – это орден благородных воинов, – ответил Казимир вместо Генриха, – он учит воинскому смирению, рыцарскому благородству.

– Мы скромные люди, но дела наши громко говорят о себе, – ответил Генрих.

– Я слыхала, у вас на западе принимают обет безбрачия, – всплыло в памяти у Василисы слышанное когда-то про ордена.

– Среди монашеских орденов, что служат Милостивому богу, такое встречается, – согласился Генрих, – однако наш орден – воинский, мы не придерживаемся подобных строгих традиций.

Василиса продолжила расспросы и узнала, что орден появился не так давно, но уже одержал несколько славных побед, что земли ордена богаты и многочисленны, а замки неприступны. Про силы ордена маршал ответил уклончиво, сообщив лишь, что они достаточны, чтобы одолеть сильного противника, а остальное – в руках Милостивого бога.

С непонятным для себя удовлетворением Василиса отметила – на вопрос о семье Генрих сказал, что еще не обзавелся ни женой, ни потомством. Наконец Казимир шутливо возмутился, что невеста его больше интересуется не своим будущим мужем, а его спутником. Василиса была вынуждена ответить, что это исключительно проявление гостеприимства.

Всем хорош королевич Казимир: и ладен, и красив, и речь его легка и приятна, а вот все же не хватает в нем чего-то. Может, если бы не спутник его, Василиса бы этого и не почувствовала так явно, а тут уж поняла она, что не люб ей королевич.

Сам же королевич, подзуживаемый своей сестрицей, настаивал на скорейшей свадьбе. Василиса попыталась туманно пояснить, что, мол, ответ на этот вопрос – дело не быстрое. Королевич легко согласился, но под конец сказал:

– Я буду ждать ваш ответ до завтрашнего утра, моя прекрасная княгиня. Если к полудню ответ будет еще не готов – буду рад услышать его во время моего следующего визита: в следующем году я вновь попытаюсь посетить ваш прекрасный город.

Василиса, будто огретая пыльным мешком, еле смогла достойно проводить гостей. Изольда покровительственно улыбнулась и заявила, что она надеется скоропородниться, Генрих же просто кивнул, прощаясь. В Белом королевстве-то, похоже, не лаптем щи хлебают: королевич оказался не так-то прост. Наверняка знает, что нет у нее времени до следующего года, сожрет ее царство брат Владимир куда раньше.

Утром от Ставра пришло донесение, что все степные войска разбиты Аникой практически без потерь и теперь войско Кощея обречено. Это значит, что Владимир скоро пришлет сюда своего наместника, и времени у нее осталось от силы день-два, не больше. Василиса бессильно злилась: на Кощея, который напал так не ко времени, на Микулу, который не смог ее защитить в одиночку, на брата Владимира, что не упустит своего, на Казимира – за то, что он не Генрих, и на Генриха – за то, что он не Казимир… Княгиня даже заплакала украдкой – почему жизнь такая несправедливая, так и норовит ее побольней ужалить?..

К вечеру дверь тронного зала отворилась, и Василиса крикнула холопу Тимошке:

– Вели послать королевичу сообщение, что мы согласны на свадьбу.

Глава 16
Бой с нечистой силой

Когда-то на поле близ лагеря была большая деревня, но сейчас от нее осталось только пожарище. Обгорелые остовы домов и теремов возвышались как башни какого-то диковинного замка, ветер носил пепел по опустевшим улицам.

Лагерь разбили за речкой, чтобы не подвергнуться неожиданному удару врага, потому как лагерь войска Кощеева, что находился на холме, было видно прекрасно. Илья второй день наблюдал за врагами, но те, похоже, совершенно не собирались покидать свои позиции. Они успели вырыть ров, насыпать вал и даже возвести частокол – укрепились нечистые основательно. Иван-царевич ждал, пока подойдут последние полки Переяславского княжества. Командовал переяславцами княжич Радомир, один из многочисленных братьев влиятельного Ярослава, и его два полка вечно двигались медленней всех. Откровенно говоря, это были худшие полки в войске, но их все равно решили дождаться.

Возле костра, что весело потрескивал под походным котелком, в котором варилась каша, устроились богатыри и обсуждали Кощея и нечистую силу.

– Ну со змеем понятно, – продолжил начатый уже давно разговор Добрыня, – а вот с черными богатырями встречался кто-нибудь в бою?

– Я как-то с Лихом Одноглазым встречался, – подал голос Аника-воин, – да только чудище это сражаться не захотело, убежало. Носится оно, кстати, что твой конь – на четырех лапах.

– А я вот как-то бился с ним, – подал голос Алеша, – сильное чудище, ничего не скажу. Силушкой я его взять не смог, однако обхитрил и в болото заманил. Думал, там и утопло оно, а вон гляди ты – выбралось, видать, как-то.

– Ты, Алеша, друг мой сердечный, сам знаешь, как люблю я тебя и уважаю, – Илья Муромец ласково посмотрел на Алешу, – да только силы в тебе богатырской не так много. Ты больше хитростью да смекалкой всегда брал.

Алеша улыбнулся и развел руками: обижаться на правду, тем более на Илью, он и в мыслях не держал.

– А про Идолище Поганое кто что знает? – Михаил Поток ловил каждое слово более опытных товарищей: для него это был первый военный поход.

– Микула наверное должен знать. – Илья с интересом посмотрел на Микулу Селяниновича, что сидел с краю и в разговоры особо не вступал. Он явственно ощущал мощь и силу, идущие от этого простого на вид мужика в скромной рубахе пахаря и лаптях. Похожую силу он чувствовал лишь однажды – у своего учителя Святогора.

– Да чего их, нечистых, знать, – спокойно отозвался Микула, – поймал если – бей кулаком со всей силы.

– Расскажу я вам про Идолище, – раздался сзади хрипловатый голос. Все обернулись и увидели сидящего на пне Вольгу.

Вольга был богатырь скрытный и не особо общительный. Характером он был вовсе не скверен, просто по природе своей не любил компаний, да и вообще предпочитал людям компанию зверей. Вольга убедился, что все внимание приковано к нему, и начал свой рассказ:

– Жило-было одно племя на границе Руси и лесов северных, а как оно называлось – теперь уж никто и не вспомнит. Часть этого племени в Русь стремилось, а часть на север смотрела больше, да не на тот север, где племена оленеводов живут, а на тот, где земля ягг лежит. От русской земли племя торговлю меновую получало, а вот от ягг… Что вообще можно получить от ягг? Только ритуалы темные да тайны запретные. Ну и жертв человеческих ягги требовали. И вот чем дольше племя жило, тем больше людям его не нравилось яггам молодежь свою отдавать на съедение. Ну и решило большинство у царя русского попросить взять их под свое крыло. Царь туда послал дружину и богатыря – меня, Вольгу. Тех ягг, что селянами этими кормились, я порубил тогда, и тех, кто мстить пришел, – тоже. Вот в этом племени и родился мальчик один – Харко его звали, как сейчас помню, – который оказался богатырем.

– Не путаешь ли ты чего, уважаемый Вольга? – осторожно прервал его рассказ Алеша. – Богатыри только в русских землях рождаются.

– Вот то-то и оно, что племя тогда уже в Русь вошло, и выглядело так, что все были довольны. Ну кроме шаманов, что культом ягг заведовали раньше. Но, как оказалось, не все так просто было. Не всем оказалось легко от старых обычаев да верований отказаться. Некоторые семьи затаились, продолжая ритуалы темные и злобу на соплеменников затаив. Вот в таком роду и вырос наш Харко, прятали его до двенадцати лет, только это мы уже потом узнали. А я там в те времена так и остался, за яггами присматривать да за новым прибавлением в народе нашем. И вот иду я как-то по улице и вижу, как мальчишка сжимает кулак на спине кошки и ломает ей спину и задние лапы, а потом смотрит, как несчастная зверюшка ползет без задних лап и мяучит от боли. Я тогда сразу понял, что предо мной богатырь, и сразу же он мне не понравился. Ну что за богатырь такой, что слабого обижает забавы ради? Но хоть и не понравился он мне, а царю доложить я о таком обязан был. Шутка ли, целый богатырь – это для державы серьезное подспорье. Приходит мне царский указ взять богатыря в обучение и в дружину, чтобы он остался племя свое от ягг оберегать. Ну указ царя для нас как глас божий, взял в обучение мальца. А он такой внимательный был, спокойный, не грубил, не дерзил. Вроде слушает все, а вот чувствую я – чужой он.

– Так а что ж ты его учил, раз чувствовал, что чужой? – вмешался Илья. – На царев указ не ссылайся, царь в Киеве мальца не видел, от тебя пришло письмо, что богатырь появился, – царь и распорядился обучить.

– Так ведь богатырь он был, Илья, – после небольшой паузы ответил тихо Вольга. – Ты вообще видел такое, чтобы богатырь был не наш? Не бывало такого до этого случая. Ну а мои предчувствия – их-то как докажешь? Да и ради честности сказать придется, что самому хотелось уже домой из этих краев отбыть. Жена и дети тогда ждали, когда я с северов этих возвращусь, а тут смена растет… В шестнадцать лет в дружину его взяли: думал, скоро оставлю его тут ягг стеречь да домой махну. А только стали в дружине люди пропадать. Искали их, да не находили никак. Могли они, конечно, и сбежать – там, на севере, не сахар служба была, – но как-то подозрительно все это было. Ушел я леса плотно просмотреть, со зверьем лесным пообщаться. А начальник дружины нашей, боярский сын Василий Шовский, сидит в караульном помещении, как к нему вдруг девчонки прибегают деревенские и говорят, что Харко этот их подругу в заброшенный дом потащил. Ну Василий тогда еще не подозревал ничего: что он мог подумать? Решил, что кровь молодая в Харко играет, пошел туда остудить мальца. Зашел он тогда в избу эту, а там – никого. А он въедливый был мужик, дотошный, стал осматриваться и нашел в подпол ход. Ну и спустился он туда. Молодой был совсем тогда, а вышел – так седой наполовину. В подвале этом идолы яггские во всех углах, кости человеческие да останки. И наши ратники пропавшие, и селяне, которые вроде как из леса не вернулись. Кровь человеческая по щиколотку, стены людьми умученными обвешаны. Он там, гаденыш, ритуалы какие-то свои темные проводил да людей жрал, яггам подражая. Тут Василий, конечно, промашку дал, что меня не дождавшись, решил скрутить убивца этого. Дружину в копье поднял, палатку его окружил. Не глупец он был вовсе, понимал, что с богатырем дело имеет, да вот только этот не просто богатырем был, но еще и колдовству ягговскому был обучен. Поначалу они его спеленали, да все равно в итоге ушел он от них. Я потом искал его, долго; все леса окрестные обошел, да так и не сыскал.

– Я же говорю, – снова степенно произнес Микула, – нечисть увидел – бей со всей силы, пока не помрет.

– Ну теперь-то сможешь закончить этот поиск наконец, – Добрыня указал на лагерь нечисти, что стоял на холме, – там он, в войске Кощеевом.

– Высматривал я, – Вольга грустно посмотрел куда-то в сторону, – да не увидел его там. Хотя меня спугнули быстро, может, просто не столкнулся.

– А про Лихо тоже бают, что женщина это была раньше? – снова вступил в разговор Михаил Поток.

– Не бают, – неохотно произнес Илья, – баба и была. Только историю я эту вам не расскажу. И сам знаю мало, да и слово богатырское дал молчать. Колыван это хорошо знает, он все вблизи видел, да только и он не расскажет.

– Ну раз дал слово, так держи крепко, – поддержал друга Добрыня, – а только вон в каких чудовищ богатырь может оборотиться, коль злу служить начинает.

– А я вообще не знал, что эти чудовища были людьми, думал, черный богатырь – это просто присказка такая… – Михаил Поток выглядел удивленным.

– А я про женщин-богатырей не слыхал, – поддержал его Аника-воин.

– Ну как же не слыхал, – не согласился Добрыня, – уж о Марье-то Искуснице должен был слыхать.

– Разве она богатырь?

– Думаешь, раз мечом не машет, так уже и не богатырь? – усмехнулся в усы Илья. – Она еще со Святогором, при царе Горохе начинала. Вон сколько жила, и весела и бодра. Просто сила у нее не в ударе богатырском, а в искусстве. Сколько диковин сотворить смогла – и шапку-невидимку, и скатерть-самобранку…

– Сапоги-скороходы, – продолжил Добрыня, – наливные яблочки…

– Да только мало чего уцелело: что Тугарин разграбил, а что с Китеж-градом пропало.

– Мне мечей-кладенцов более всего жаль – как бы они нам пригодились сейчас, – сокрушался Алеша. – Не стоило их в Китеж свозить.

При этих словах лицо Вольги на секунду перекосилось, глаза сузились, но никто этого не заметил, и Вольга быстро справился с эмоциями.

– Только у Святогора и остался меч-кладенец, – согласился Илья.

– А вот еще вопрос, – тут же выпалил Аника-воин, – почему Святогора тут нет? Кощей идет на землю Русскую, а главный богатырь наш где?

– Звали его, да не пришел он, – неохотно отвечал Илья: все знали, что Святогор обучал Илью в свое время воинской премудрости да умению силу богатырскую использовать правильно. Потом он подумал немного, как бы решая, говорить или нет, и добавил – Что-то у них с князем Владимиром отношения не складываются.

– Я думаю, он Микулу испугался, – попытался пошутить Аника-воин, – ведь стоит им снова вместе оказаться, так не отстанут с вопросами, кто сильней.

– Микула, скажи нам в богатырском нашем тесном кругу, кто сильней – ты али Святогор?

Вопрос этот давно волновал многих. Сколько споров велось по Руси на эту тему – не перечесть, до драк порой доходило. Стенка на стенку ходили друг на друга деревнями, если в одной деревне считали, что Святогор сильней, а в другой Микулу предпочитали.

– Пустое это, – отмахнулся богатырь-пахарь.

– Не скажет, – грустно ответил за Микулу Аника-воин, – мы уж пытались выспросить.

– А все же хорошо, что мы все вместе супротив врага идем, – Добрыня осмотрел сгрудившихся вокруг богатырей, – пусть и делят нас по царствам разным, а все равно мы – русские богатыри. Были, есть и будем.

Богатыри согласно закивали, однако от глаз Добрыни не укрылось, что и Ставр прячет глаза, и Микула смотрит куда-то вдаль задумчиво, да и Вольга сидит в стороне как бы сам по себе. Из всех богатырей Василисиного царства только Аника-воин, казалось, был искренне рад совместному походу. «Нехорошо жить отдельно, плохо на отношения влияет», – отметил про себя Добрыня.

На вечернем совещании настроение у всех было приподнятое: стало понятно, что Кощееву войску теперь никуда не уйти, а без поддержки степняков шансов на победу у него не оставалось и вовсе никаких. Воеводы да князья с богатырями думали, как половчее взять лагерь Кощея. Первым речь держал воевода войска, сам Илья Муромец:

– Вылезать из лагеря Кощей не собирается, это нам уже понятно. План его тоже более-менее ясен: он ждет, пока мы выстроим войска для штурма, и поднимет в воздух Змея Горыныча. Примерно так он разбил войско Финиста – Ясного Сокола и думает, что это сработает и сейчас. Чем плотней мы войска поставим, тем удобней змею будет их жечь.

– Взять измором Кощея не получится, – сокрушенно вздохнул Святослав, поглаживая свой необъятный живот, – не едят ничего проклятые упыри.

– Да, сидеть на месте и выжидать нам резону нету, потому и предлагаю прямо завтра с утра штурмовать.

– А сколько их там вообще? – подал голос Роман Галицкий.

Все взгляды обратились на Вольгу: тот самолично в этот лагерь сумел проникнуть, правда, тогда еще частокола, рва да вала вокруг не было.

– Обычных варколаков тысяч пять, не меньше, – подумав, ответил Вольга. – Болотников видел двух, упырей несколько десятков. Лихо видел. Змей в центре под шатром. Больше ничего не успел увидать – почуяли меня упыри, бежать пришлось.

В войске Ивана-царевича было около двадцати пяти тысяч пехоты и восьми тысяч конницы. Да еще все богатыри обоих царств, кроме Колывана, который остался в Киеве стеречь князя. Преимущество было полным, если не учитывать змея. Такой ошибки в этот раз никто допускать не собирался. Еще в Киеве князь Владимир показал, что за чудо-оружие у него появилось против змея: три огромных лука с тетивой и стрелами, выкованными из звездного металла. До набега Тугарина на Руси было десять мечей-кладенцов, а после осталось только два. Один меч был у Святогора, он и сейчас у него, а вот второй принадлежал Финисту – Ясному Соколу и после смерти его перешел прямо к его сыну, князю Владимиру. Владимир же распорядился меч переплавить, чтобы можно было тетиву крепчайшую сделать да наконечники для стрел, что пробьют любую броню. Плавить звездный металл можно только в жару умирающей Жар-птицы, но Владимиру удалось уговорить свою старшую сестру Василису Премудрую выделить одну из птиц, так что оружие, способное поразить змея летучего, было готово. Конечно, стрелять из таких луков могли только богатыри, но уж в них-то как раз недостатка не было. Илья Муромец для показа выстрелил в вековой дуб, так стрела вошла настолько глубоко, что только оперение наружу и торчало, и вытащить стрелу назад не смог даже сам Илья.