Текст книги "Глоток Солнца (СИ)"

Автор книги: Денис Сподвижный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Чтобы не попадаться в его поле зрения, я изучил Бронсона.

Он не любит, когда ему указывают на ошибки и слабости, но замечания старшего командования он, конечно, стерпит, считая это проявлением особого к нему отношения.

Он любит сам объяснять свои планы. Даже если человек уже в курсе событий, ему стоит сделать вид, что он ничего не понимает, и предельно внимательно выслушать подробный рассказ. Парадоксально, но при этом всем Бронсон не любит дотошность. Порядок порядком, но надо и меру знать. Дисциплину он понимает, как готовность выполнить приказ, а не как организационный порядок в строю и штабе.

У генерала есть особое увлечение – бродить по Стеклянному дому (хотя он не имеет прямого отношения к научным лабораториям) и смотреть, как идет работа. Происходит это достаточно редко, и осуществляет он эти проверки так же поспешно, как и специальные. Из-за этого сотрудники никогда не понимают, по плану Бронсон нагрянул или от нечего делать... Такого поведения достаточно, чтобы вся лаборатория жила в страхе встретиться с начальником военного штаба.

У Бронсона привычка перебивать. Особенно если он волнуется. Даже вышестоящих по чину. Зато он совсем не обидчивый и не особенно гордый, так что сразу забывает произошедшую неловкость, когда ему делают замечание. В самой разной форме.

Уровень образования – так себе. В юности, до военной карьеры он учился в высшем заведении. Но все в Стеклянном доме знают, что знаниями Бронсон не смог бы удивить. Однако бытовой ум и школа жизни незаурядные. Благодаря этому у генерала, конечно, есть деньги и, конечно, есть связи.

Может, и благодаря жестокости... Как объяснить наличие этой картины? Украшение?..

Перехватив мой взгляд, генерал будто объясняет:

– Это напоминание о том, что миллиарды отдали свои жизни, чтобы жили мы. Наша задача – объединиться и построить новый мир для тех, кто выжил.

Слова динатов...Даже как-то неловко за него. Ведь по непонятным мне самому причинам я чувствую к нему некоторое уважение.

Бронсон продолжает:

– Достаточно забыть о проблеме и будет казаться, что ее не существовало. А когда этот ужас у тебя перед глазами, согласитесь, вряд ли можно запамятовать.

Эти слова, конечно, ничего не меняют, но в мою душу хотя бы закрадывается надежда, что даже генералу не чуждо сострадание.

Бронсон пристально смотрит на меня, словно сканирует:

– Вы понимаете, насколько трудно вернуть людям веру?

Да что же за день такой, философский?!

Сказать прямо сейчас, что я не имею малейшего понятия? Вообще не понимаю, что я забыл в Бункере. Похоже, дело серьезное. Окажусь у его истоков, не выберусь.

Я открываю рот во всем признаться, но генерал опережает меня:

– Знаю, вам трудно сейчас представить, как вы будете осуществлять столь непростую задачу. И вам трудно довериться мне, ведь речь идет о большой секретности. Мне нужен был человек не из круга моих поверенных. Да, это риск. Но иначе нам не добиться успеха. Я позволил моим людям решать, кому слить информацию. Раз вы пришли сюда, значит, осознаете, насколько все серьезно. Думаю, понимаете и то, что я буду вынужден следить за вами. Много и часто. Откровенно сказать, каждую секунду. Если наше сотрудничество будет идти успешно, я дам вам больше свободы.

Я чувствую, как по спине течет пот. Однако моя глупая интуиция настойчиво советует выслушать генерала. Я мысленно ругаю себя за любопытство, но мое ненормальное сердце уверено: эту тайну я должен узнать.

– Для участия в проекте недостаточно образования и успехов в науке. Нужна сноровка бойца. Я никак не ожидал, что именно вы придете ко мне. Начнем с того, что я представить не мог, что мои люди как-то выйдут на вас. Но видимо, кто-то из них вам доверяет. А раз это так, значит, есть за что.

Генерал внимательно разглядывает меня. Мое лицо остается неизменным, но внутри все горит. Как это ни стыдно, от страха.

По его меркам, он сказал уже немало. Если догадается, что я не пришел сюда намеренно, что это всего лишь совпадение... Боюсь представить... Я не смогу доказать, будто сказанного им слишком мало. Для них я уже сейчас знаю чересчур много.

– Долгое время Третьему крыло было запрещено участвовать в самых соблазнительных экспедициях.

Поиски новых миров? Попытка отправить корабли с людьми дальше в космос?

– Ученым нашего крыла еще ни разу не приходилось воспользоваться самыми современными технологиями Сферы.

Сфера? А она тут при чем? Это правда, ее еще никогда не использовали в научных исследованиях?

– Если нам и удавалось принимать участие в тех самых операциях (ну вы понимаете, о чем идет речь)...

А вот и не понимаю.

– ... то трофеи оказывались в наших руках очень редко и в таком виде, ну... – генерал замялся, – мягко сказать, потрепанном. В основном, мы получали только образцы. После того, как их изучит Эпицентр.

Бронсон может говорить о любых новейших технологических разработках.

– Этот эксперимент вернет нам статус.

Я не знаю, что и думать.

– Я хочу вам показать.

Генерал энергично вскакивает и стремительно выбегает из кабинета. Секунду спустя я следую за ним.

Бункер оборудован шикарно. Так что легенды, которые гуляют по острову, отчасти имеют реальную основу. Здесь царит настоящая красота, не такая вычурная, как в вестибюле, напротив, со вкусом. На стенах цифровые пленки: всё блестит и сияет. В опенспейсе многочисленные столы, удобная планировка, много свободного пространства. Все равно мне кажется, так работать в таких условиях, бок о бок с таким количеством людей, невозможно. Я бы не хотел.

По левую сторону зала – небольшие спальные комнаты, видимо, для личной охраны генерала. Кстати, о ней. Солдаты и ученые смотрят на меня вытянутыми от удивления лицами. Они явно в шоке от генерала: как он мог впустить меня в свое логово? Только немец, которого я видел полчаса назад в вестибюле, стоит с непроницаемым выражением лица.

Мы подходим к железной двери. Когда первый помощник генерала открывает ее, я понимаю, что это комната допросов.

– Не волнуйтесь, вас пытать не будем, – неудачно шутит генерал. – Прошу.

Он пропускает меня вперед.

Интересно, его не смущает, что за всю нашу "беседу" я не проронил ни слова?

Не оборачиваюсь. Не хочу увидеть взгляды служащих, полные неподдельного ужаса. Я и так их чувствую.

Дверь с грохотом закрывается. Я понимаю, что здесь только я и Бронсон.

– Будьте, как дома, – улыбается генерал, если об этом искривлении рта вообще можно сказать "улыбается".

"Пыточная", как обычно, разделена на две части. Мы находимся в просторной комнате, где стоят только стол и два стула, на стенах, как и во всем Бункере, масса техники. Здесь она не просто горит, а пылает огнями. Перед нами на стене висит огромное зеркало. Устройство комнаты допросов особенно не поменялось с двадцать первого века. За этим зеркалом и находится вторая часть комнаты. Там кромешная тьма. Я бы предпочитал не узнавать, что скрывается по ту сторону.

– Я вижу, вы взволнованы, как и я, – обращается ко мне генерал. – Не хочу долго вас томить.

Он нажимает на какую-то кнопку на пленке. В комнате загорается тусклый свет. В углу лежит девушка.

Ее стройное тело едва прикрыто высохшими листьями, которые каким-то загадочным образом держатся на ее тонкой талии. Светлые волосы, длинные, наверное, до пояса, украшены яркими сине-зелеными перьями. Тело покрыто сложными узорами и даже рисунками. На спине изящная черная бабочка. Линии тонкие, запутанные.

Девушка поворачивается во сне. Я вижу на ее левом предплечье женский портрет. Он выполнен в лиловых тонах, вокруг такие же нежно-фиолетовые бабочки. Слишком мягкие тона для привычных татуировок. На руках, от самых плеч и до кистей, нарисованы яркие цветы. На боку, под ребрами, семь крупных лиловых бабочек.

Девушка вновь поворачивается. Совсем немного. Но достаточно, чтобы я увидел ее лицо. Я понимаю, что она совсем молода. И она прекрасна.

На шее рваная рана.

– Вы что, пытали ее? – говорю я раньше, чем думаю, а стоит ли задавать такой дерзкий вопрос.

Но голос Бронсона какого-то черта звенит от радости:

– Просто ожег.

Я смотрю на генерала, наверное, как на полоумного. Улыбка сходит с его лица. Вместо того, чтобы выкинуть меня отсюда, он совершенно неожиданно начинает оправдываться:

– Поймите, мы сами не знаем, что произошло. Но разве это важно, если ее тело лечит себя?

– Лечит?

– Посмотрите сами.

На фоне непривычно светлой кожи вокруг раны отсюда едва различаются сотни мелких ярко-розовых цветов...

– Рана была гораздо больше... – Бронсон вспоминает, что не стоит меня раздражать и переводит разговор в другое русло: – Она лечит сама себя, – торжествующе произносит он.

Я разглядываю девушку, пока не наталкиваюсь на сосредоточенный взгляд изумрудно-зеленых глаз.

За долю секунды спокойный взгляд сменяется понимающим, а затем до смерти напуганным.

Девушка резко садится и отползает еще дальше в угол комнаты. Задев рану на шее, она шипит от боли.

Я не могу произнести ни слова. А генерал смотрит на меня, улыбаясь. Его лицо искривлено счастьем. Кажется, он сейчас треснет от радости. Я перевожу взгляд с него на девушку.

– Стекло с поляризацией? – мой голос все еще уверенный и спокойный.

– Да! – Бронсон похож на сумасшедшего. И понятно, отчего столько радости: свет преломляется только в одну сторону почти под девяносто градусов. Она должна видеть только себя. Но разглядывает она меня.

– Представляете, она видит нас через стекло с поляризацией!

Девушка сосредоточенно хмурится. По ее щеке катится слеза. Она... черная! Девушка закрывает глаза на мгновение, словно успокаиваясь, и вдруг... узоры на ее теле медленно загораются... Как у светлячка.

– Солнечная энергия пошла людям на пользу, – философски протягивает генерал.

В моей голове раздается щелчок.

Сердце уходит в пятки на три долгих секунды.

А потом я делаю вдох. Сдерживаю свою панику.

"Самые соблазнительные экспедиции" – это возвращение на Землю, "трофеи" – это солнечные люди... "Потрёпанный вид" – это убитые солнечные люди. Я думал, все разговоры о светлячках – это бессмысленная болтовня. Но это не плод воспаленного сознания. Они действительно существуют. Люди, которые выжили после глобальной катастрофы. И одна из них прямо здесь. Светлячок.

Генерал хочет изучить и как-то использовать солнечную. Для этого ему нужен я. Если со мной ничего не выйдет, он просто от меня избавится. Так, чтобы никто не заметил. И от моего тела тоже.

Во что я ввязался?!..

– Думаю, теперь я уверен в нашем сотрудничестве и могу вернуть вам вещи. Возможно, сейчас они понадобятся вам. Лента напомнит вам о времени. У вас его не слишком много.

Генерал протягивает мне ленту. Ледяными руками я забираю ее. На ней сообщение Даниэля, судя по цифрам, присланное еще полчаса назад: "Генерал выбирает людей для секретного задания. Каждый, кто впутается в это, труп".

– Какова же моя первая задача? – произношу я. Чертов голос спокойный и уверенный, словно живет отдельной жизнью от меня.

Моя первая задача... Я уверен, что последняя. – Попытаться установить с ней контакт. Прямо сейчас.