Текст книги "Глоток Солнца (СИ)"

Автор книги: Денис Сподвижный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

С тех пор я больше не испытывала прежней боли. Удивительные создания помогли мне исцелиться. С тех пор и я училась исцелять других. Возможно, действительно есть некий дар, избавлять от страданий животных, например. Но помимо этого у меня нет ничего. Только недостатки и боль детских обид да прошлых потерь.

Если я неправа, тогда почему Гилар заступился за меня? Конечно, я сама относилась к нему, как к отцу, с самого детства. Но между нами не произошло ни одного откровенного разговора о наших отношениях. Возможно, он даже не подозревает, как важен для меня. Хотя старейшины невероятно чувствительны, но есть вероятность, что Гилару хватало других, более важных забот.

Иногда я боялась его решений. Не знала, что он посоветует Флике делать со мной. Сегодня оказалось, что он не вмешивался. А я боялась...

Когда я была совсем маленькая, Гилар рассказывал мне сказки – настоящие, унговские, я это хорошо помню. Сейчас их уже и не вспоминают. Думаю, некоторые его рассказы были правдивыми историями унгов. Но потом он говорил, что все это небылицы. Даже не знаю, верить ли хоть одной истории.

Сегодня Гилар сказал, все работает правильно. Он имел в виду меня? А что работает? Так часто Флика говорит: "У тебя не работает механизм принятия. Ты – женщина. Тебе нужно во всем, что ни происходит, искать хорошее. Чтобы желания сбывались и накапливалась энергия, просто необходимо хорошее настроение. С утра до вечера. Понимаешь, как все это работает?"

Так о чем же говорил Гилар? Я должна вернуться и выяснить. Как-то успокоиться и поговорить по-человечески. А не так, как сегодня...

Я поднимаюсь с камня, на котором сидела. Чем дольше я здесь остаюсь, тем меньше вероятность, что меня потом примут с распростертыми объятьями. А возможно, наоборот: лучше не показываться старейшинам на глаза какое-то время.

Дикие земли. Настолько тихие, что жутко. Не зря нас сюда никогда не пускали. Здесь возникает отвратительное чувство, словно кто-то невидимый наблюдает за тобой.

Я очень далеко зашла. Чересчур погруженная в размышления. А вот теперь по коже бегут мурашки. Хотя я стараюсь убедить себя, что это с непривычки. Ведь я здесь только второй раз... Да, еще один мой проступок. Однажды я бывала в Диких землях. Но лишь однажды. Здесь, в горах остались несколько домов, почти полностью сохранившихся. При других обстоятельствах я бы зашла в каждый. Но не решаюсь. Вдруг старейшины смилостивились и отправили за мной кого-нибудь? Не хватало еще, чтобы меня нашли в доме унгов. Тогда точно не будет прощения!

В прошлый раз я тоже не зашла в дом. Только приблизилась, как увидела с другой стороны здания какой-то силуэт. Я так испугалась, что меня схватят с поличным, что бежала без остановки до самой Воронки, а потом строила мысленные барьеры вокруг себя, чтобы солгать, будто все в порядке. Меня так никто и не сдал, никто не пригрозил, что видел меня. Позже я вспоминала тот силуэт. Кто был этот человек, если он так и не рассказал ближним о моих делах? Если он, как я, разыскивал предметы прошлого, то почему не захотел поговорить?

Человек был широкоплечий и выше всех людей, которых я знаю. И черный, даже при свете дня, еще темней моего тигра. Когда я вспоминала незнакомца, будучи уже во Фрактале, то испугалась гораздо больше прежнего. Ведь я не понимаю, кто это был? Солнечный или ожившая тень? Призрак прошлого? Или, быть может, будущего?

Я останавливаюсь перед горным озером. К неизвестному морю я как истинная солнечная не подошла бы ни за что. Но озеро дарит спокойствие и благодать. Это именно то, что мне сейчас необходимо.

Высокие кипарисы устало склоняют свои ветви к воде. Унги считали эти деревья символом смерти и похорон. Поэтому их высаживали на кладбищах.

Я присаживаюсь там, где ствол дерева поднимается над водой, и склоняюсь над идеально гладкой поверхностью. Вижу в отражении себя. Плечи и руки до самых пальцев покрыты замысловатыми узорами и изображением ярких цветов. На левом предплечье – лицо богини Иоланты в фиолетовых тонах в окружении таких же нежно-фиолетовых бабочек.

Я подношу руку к лицу и рассматриваю ладонь. На указательном пальце несколько раз изображено солнце, только каждый раз по-разному. Так выглядит наша письменность. Эта цепочка светил обозначает крылатую фразу унгов, которую повторял мой отец: "Солнце светит даже злым". В жестоком мире, в котором я родилась, она объясняла многое...

Я вздрагиваю, сквозь пальцы замечая какое-то движение. Инстинктивно отдергиваю руку и вглядываюсь в воду. Постепенно мое отражение тает, а на замену ему из воды на меня смотрит искаженное гримасой лицо.

Я закрываю рот ладонями, сдерживая крик. Лицо темное, в серых пятнах, щеки покрыты чешуей, желтые глаза прищурены, чудовище скалится, обнажая ряд острых зубов. Морда приближается из толщи воды к поверхности, еще мгновение – и оно поднимется над водной гладью...

Я в ужасе отползаю от этого монстра, моя рука соскальзывает с мокрого ствола, и я почти падаю в озеро, но вовремя хватаюсь за крепкий сук. Вскакиваю на ноги, спотыкаясь и рискуя все-таки оказаться под водой, бегу прочь. Когда я оказываюсь на твердой земле, то с замиранием сердца оборачиваюсь. Но чудища нет, только по воде расходятся круги...

От ужаса я не могу совладать с дыханием. Оборачиваюсь по сторонам, не помню, с какой стороны пришла. Кипарисы окружают меня со всех сторон. Могу поклясться, с одной стороны их точно не было еще десять минут назад.

Я бегу наугад, только бы дальше от озера. Тело плохо слушается, я то и дело спотыкаюсь, хватаясь за ветви деревьев. Я не чувствую их сок. Они словно мертвые. Я ощущаю их сознание, но оно совсем другое, не похожее на наши леса. В голове проскальзывает мысль: когда я только пришла сюда, почему не заметила неестественную энергетическую тишину?

У меня подгибаются колени, и я падаю. А когда открываю глаза, понимаю, что я на опушке леса, у подножья гор, все еще в Диких землях, но не так далеко от дома, чтобы паниковать. Значит, я нашла дорогу обратно.

Я откидываюсь на траву, переводя дыхание. События сегодняшнего дня доведут меня до того, что в теле останется один углекислый газ.

Так мне и надо. Нечего заходить так далеко от дома. Я достаточно напугана, чтобы вернуться в поселение и броситься в ноги старейшинам. Меня не волнует, что за пугало улыбалось мне из озера, но я очень надеюсь, что это не корриган. Они должны оставаться в океанах и морях, им запрещено проникать в озера и реки.

Небо уже окрашивается во все цвета радуги. Интересно, ближние молятся о моей пропащей душе или спешат смыть со своих тень моего позора. Я так утомилась, что не могу почувствовать даже самых близких мне людей.

Я поднимаю голову к небу, закрываю глаза. Чувствую, как веки трепещут от солнечного света, который проникает в мое тело с осторожностью и любовью. Я просто обожаю Солнце. Это больше, чем молитва, больше, чем очищение. Это созерцание. Будь у меня правильные отношения с ближними, я испытывала бы такое же блаженство. Но у меня крепкая дружба только с Солнцем. И ладно. Если Солнце светит даже злым, то пускай для эдемов я чужая, но им не изменить того факта, что Вселенная любит и меня. Я достойна света, несмотря на все свои недостатки. Как бы мне ни было трудно это принять, я не буду предавать себя. Какая есть. Я. Неповторимая. Одна такая во Вселенной.

Последние лучи заходящего Солнца ласкают тело, согревают мою душу. Вытягивают мои переживания через поры кожи, уносят в небо темные капли волнений.

Обычно во время молитвы мы чувствуем всю планету. Сейчас я полностью отрешилась от всего земного, только тихий гул где-то вдалеке напоминает мне о реальности. Все мое тело и душа купаются в солнечных лучах. Пока их не пробирает холод.

Свет, который ослеплял меня сквозь сомкнутые веки, исчезает. За доли мгновения наступает темнота. Внезапно по ушам проходится оглушающий рев, такой чужой для нашей планеты, но смутно знакомый мне.

Открыв глаза, я вскакиваю на ноги. Разом выдыхаю весь воздух из легких, словно меня ударили в живот. В горле застревает иступленный крик...

Прямо надо мной в небе застыл космический корабль. Ледяной металлический гигант.

Я попала в самый страшный из унговских кошмаров. На таких кораблях вечность назад, в моем детстве, люди улетали с Земли.

Несколько секунд я даже не дышу, а потом срываюсь с места.

И я снова бегу.

Возвращаюсь к кипарисам. Теперь этот лес, что прежде так страшил меня, – единственное спасение. Я петляю между деревьями, под корнями, выступающими над землей. Мечтаю затеряться среди них, исчезнуть с лица планеты, раствориться в его энергоинформационном поле. Однако именно зерно планеты не позволяет мне это сделать.

Натолкнувшись на крепкий дуб, послушная внутреннему голосу, я быстро вскарабкиваюсь по мощным ветвям, прячусь среди буйной листвы и выглядываю на холмы, с которых пришла.

Миллионы крохотных огней по всей долине дарят громадному незнакомцу смертельную бледность. Трудно сказать, что они горят, скорее, тускло мерцают, словно умирая. Все живое тянется к космическому кораблю, с ужасом, но все-таки тянется, надеясь на дружелюбие. И напрасно... Он собирается опуститься на поверхность.

Травы, цветы и сама земля – все замерло, не веря происходящему. Такого просто не может быть! На нас никогда не нападали!.. Унги не могут вернуться обратно!

Но металлический гигант с грохотом опускается, похоронив под собой миллионы моих собратьев.

Долгую секунду стоит мертвая тишина. А потом раздается убийственный крик...

Я закрываю уши от боли, но это не поможет. Обнимаю ствол дуба, чтобы не упасть от боли. По долине разлетается плач, постепенно блекнет свет каждой травинки. Тьма поглощает долину до самого горизонта, боль разносится по планете, как отрава, как вирус.

"Только бы не дальше..." – проносится у меня в голове. Изо всех сил я заставляю узоры на моем теле сиять, до тех пор, пока на моей ладони не появляется огненная искорка.

Именно так нам велели поступить, если когда-нибудь случится такая трагедия. Никто, конечно, не верил, что придется, но кто знал...

Мысленно я очерчиваю линию вокруг корабля. Чувствую каждый цветочек, оказавшийся в этом поле, раздуваю на ладони огонь и поджигаю лес.

Пусть лучше погибнем только мы, но унгам не пробраться сквозь пламя нашей планеты.

Искра, появившаяся на моей ладони, подхвачена планетой, и ее зерно раздумает костер.

Меня оглушают крики, я сама горю в огне и не различаю, где мое пылающее тело, где погибающие дерево. Только бы не дальше...

Вдали слышится дикий рык самых страшных на планете созданий. Они должны защитить нас. Даже если огонь не остановит унгов, призраки не позволят им вернуться на Землю, не позволят вторгаться в Эгрегор.

Я чувствую, как мое тело слабеет. Позволяю ладоням расслабиться и падаю на землю. Удивительно, что я не разбилась. Я даже не чувствую боли. И только потом понимаю, что меня подхватили бабочки иоланты. Они остались со мной и здесь, в щупальцах пламени кружат вокруг, закрывая мое тело от огня.

Моя голова падает на пылающую траву, и я чувствую, как челюсть космического корабля касается поверхности планеты. Унги ступили на землю Эгрегора. Мир дрожит.

Мне остается надеяться, что моя смерть, как и гибель собратьев, будет не напрасна. Ближние все чувствуют, они спасутся, а призраки нападут на унгов.

Все равно промелькивает предательская мысль: "Все было зря". Но, может быть, это только начало.

ГЛАВА 6

Дэнис

Я не знаю большего мучения, чем каждый день просыпаться с одной и той же мыслью: жизнь катится к чертям.

И не потому, что я пессимист или романтик, сумасшедший или реалист. Просто я – выживший. Человек, которому посчастливилось (в кавычках, конечно) пережить планетарную катастрофу, нынче называемую Реньювинг. Называемую так, словно речь идет о возрождении культуры, о восстановлении справедливости, о возврате к жизни. Но в этом и состоит сарказм: мы бросили на Земле миллиарды людей. Интеллект самых знаменитых изобретателей планеты использовали для того, чтобы обеспечить себе красивую жизнь на космическом корабле. Мне неинтересно осуждать миллиардеров и разбираться, как принималось жестокое решение. Но в чем суть: я один из выживших.

Некоторые предпочитают называть космический корабль Бабочкой. Как будто наличие четырех крыльев делает из металлического гиганта легкое, безупречное существо.

Другое название – Хамелеон. Звучит гордо. Какая ирония! Лучшего названия и придумать нельзя было! Ведь почти каждый человек на этом корабле вынужден жить так, как ему велят, подстраиваться, менять цвет. Если бы кто-то прочитал мои мысли, я бы проснулся уже в тюрьме. В лучшем случае. В худшем – в космосе. И то, мое бодрствование было бы недолгим.

Но пока, к счастью или к сожалению, я просыпаюсь в своей квартире. Изо дня в день. Снова и снова гляжу в потолок. Белоснежный, пустой и скучный, как моя жизнь. Изо всех сил вспоминаю лицо той, ради кого я все это делаю. Ради которой не послал новый мир ко всем чертям. Я вспоминаю ее лицо в малейших подробностях. И я заставляю себя подняться с постели. Чтобы тащиться весь день, делать привычные дела, притворяться, что я благодарен судьбе за спасение, устанавливать контакты и заводить связи, чтобы потом тайно сбежать отсюда вместе с ней. Я обещал себе бороться до тех пор, пока она во мне нуждается. Поэтому я выбираюсь из своего спального логова и спрыгиваю на пол.

В моей квартире всего одна комната, это одновременно гостиная, спальня, кухня и мизерная лаборатория. Хорошо, хоть душевая отделена от этого пространства. Здесь все белое и узкое. Не особенно уютно. Но я не спешу обустраиваться. У меня другие планы.

Девять квадратных метров достаточно для того, чтобы выжить. Хотя бы внешняя обстановка соответствует душевному состоянию. Тем более, что на Хамелеоне полно бедствующих семей, которые живут в квартирах-трансформерах с гораздо меньшими удобствами, чем я.

Пока иду к душевой, голосовой робот вещает мне о пришедших электронных письмах, температуре на улице, о невыполненных мною делах и всякой другой ерунде. Я совсем не хотел бы выслушивать все это с самого утра. Да уж, цифровую секретаршу я бы точно не отнес к числу лучших инновационных технологий человечества. Хотя голос у нее приятный, меня не радует само присутствие в моей квартире робота, пускай только голосового.

– Я понял, понял. Отбой, – не выдерживаю я. Лишь бы оно уже замолчало.

В душевой на зеркале установлен сенсорный экран. Я просматриваю новости, пока чищу зубы. Все, как обычно: неисправный робот попытался стащить в продуктовом магазине несколько модифицированных яблок. На вопрос, зачем он это сделал, машина могла ответить лишь одно: "Они разноцветные, такие яркие".

Сколько мы уже живем на корабле, столько наблюдаем за подобными происшествиями. Поэтому я недолюбливаю роботов. Это все-таки техника. В основном она работает, как положено, в соответствии с алгоритмами, но иногда происходят сбои.

– Ты так и не придумал мне имя?

Например, как сейчас.

Вопрос повисает в воздухе, пока я полощу рот.

Время от времени мой голосовой робот задает подобные вопросы. Его жажда самоидентификации раздражает меня.

– Поверь, хватит с тебя женского голоса, – улыбаюсь я.

Правда, уже это какое-то очеловечивание. Еще и имя. Не хочу относиться к машине, как к человеку. В этом определенно есть нечто совершенно неправильное.

– Напомнить позже, – робот сам себе отдает последнюю команду и засыпает.

В тишине я собираюсь гораздо быстрее. Несколько минут – и выхожу из квартиры, несколько секунд – и скоростной лифт доставляет меня на первый этаж. Подъезд выглядит опрятно и безопасно, но стены словно пропитаны гнетущим молчанием. Здесь боязно даже разговаривать: жители дома всегда расходятся по своим квартирам в полной тишине. Если и заведут разговор, то наверняка о несущественных преступлениях роботов. При этом никто не выскажет своего мнения. Только констатация фактов. Фактов, предложенных средствами массовой информации. Так положено.

Мой путь лежит к мосту.

Я живу на Острове, в скромном, но приличном районе, вместе с другими рядовыми учеными Стеклянного дома. Так называется научный центр нашего Крыла. Мы – Третье. Так просто. За другими крыльями закрепились образные названия, например, у Первого, где живут самые богатые люди, – Эпицентр, а в народе – Притон.

Моя квартира находится на пятом этаже из семнадцати. К счастью, здесь я редко встречаю знакомых: поблизости со мной живет только одна лаборантка и две семьи, причем люди так напуганы происходящим в мире, что обычно их не видно и не слышно.

Есть, правда, и другой сосед. Все в доме считают его чокнутым. Олег Дмитриевич всегда повторяет себе под нос: "Тамара, я не пропил билет". Он работает охранником в одном из корпусов лаборатории. В этом спокойном районе его поселили в знак благодарности за полное послушание руководству. Он безропотно и усердно выполнял все правительственные поручения. Однако в нем я уверен больше, чем в молоденькой лаборантке. Уверен, что он не доносит на соседей. Хотя бы потому, что недостаточно внимателен. К тому же, мне симпатично то, что Олег Дмитриевич – русский и помнит об этом. Перед какой Тамарой он пытается оправдаться? Перед женой ли, перед дочерью? Видимо, кого-то он все-таки оставил на Земле...

По утрам мост перегружен машинами. Но сегодня я пешком, и мне это на руку. Иду и любуюсь "природой". В каком-то смысле человечество совершило невероятное: все вокруг выглядит так реалистично и естественно, будто мы и не покидали планету. Но правда в том, что все это создано искусственно. И река прямо передо мной – не исключение.

Самое забавное, что ее назвали Амазонкой. Видимо, динаты, политические лидеры нашего крыла, так неудачно пошутили: назвать этот мелкий хилый канал в честь самой длинной полноводной реки Земли. В честь красоты и силы, утраченной нами.

Да Бог с ним. Философствовать – не мое любимое занятие. Просто в последнее время приходится. Чтобы не сойти с ума. Внутренние диалоги, так или иначе, отвлекают от тоски, навеянной реальностью.

Я смотрю на ленту. Это тонкая пленка на запястье, на которой бегут новостные дорожки, приходят сообщения, высвечиваются часы. В любую минуту ленту можно снять с руки и развернуть на столе, как блокнот, или читать, как электронную книгу. Это еще и телефон. Достаточно вставить в уши беспроводные наушники. Ленту используют даже в процессе лечения или для занятий спортом. Наши предки позавидовали бы подобной технике. Сейчас она есть почти у каждого человека, как раньше часы.

Уже двенадцать минут девятого. Была б моя воля, я бы шел еще медленнее, чем сейчас. К сожалению, надо хоть иногда делать вид, что работаю. Лишние проблемы мне ни к чему.

На работу в Стеклянный дом меня когда-то устроил отец. Ничего не остается, как создавать вид бурной, но бездарной деятельности. А делаю я это в отделе обеспечения экосистемы альтернативными источниками энергии.

Мой начальник – еще и ответственный за безопасность в научных отделах. Так что иногда я занимаюсь делами выгодными и более полезными, чем селекцией разноцветной картошки.

Впереди красуется Капля. Остров науки, политики и манипуляций.

Здесь и находятся лаборатории Стеклянного дома. Здание, которое с воздуха напоминает отпечаток пальца и потому получило название ДНК, – это военная база. Между стеклом и бетоном – блестящая Сфера. Она в пять раз меньше других сооружений на острове, так что ее отсюда даже не видно. Это элитное научное подразделение. Суперсовременные лаборатории, в строительство которых вложили бешеные деньги, официально до сих пор не используются. Всем, кто работает на Капле, строго запрещено обсуждать само существование Сферы, ни с друзьями, ни даже с родными. На все вопросы должен быть один ответ: "Это проект, который не был завершен". Так что сотрудники, как правительства, так и научного центра, в большинстве своем понятия не имеют, какие тайны скрывает Сфера.

Я подозреваю, что проводимые там эксперименты обходят как прежние, так и действующие законы. На вид Сфера совершенно безобидна, приветливо блистает в лучах солнца своими стеклами-зеркалами. Моя развитая интуиция всегда оказывается права по части грязных дел, а она подсказывает, что лаборатория похоронила много тайн...

На другой стороне острова лабиринты, ряды металлических блоков и склады оружия, а также (самое интересное!) дома для эвакуации богатых семей. В случае если в городе произойдет серьезное восстание. Если простым людям, наконец, надоест страдать. Но этого не случится. В этом деле моя интуиция тоже сильна.

За всеми укреплениями роскошное, чересчур пафосное здание Конгресса – три лотоса. Издавна символ воскрешения, красоты и плодородия. Символ верховной власти в Древнем Египте. Цветок жизни – в Индии.

Кто-то из правительства додумался назвать здание Амфитеатром. Главный зал – Желтый – напоминает зал театра, поэтому все здание, а затем и правительство получили такое название. Люди мыслящие видят в этом иронию: все, что происходит после Реньювинга (!), – это настоящий театр. Конечно, не одного актера. Нескольких.

Над центральным входом – памятник, где использованы настоящие кости людей, погибших вовремя катастрофы... Зверство и бесчеловечность! Но динаты убедили население: "Это напоминание о том, что миллиарды отдали свои жизни, чтобы жили мы. Наша задача – объединиться и построить новый мир для тех, кто выжил".

Я вхожу в Стеклянный дом. В центральных коридорах все белое: стены, пол, лестницы, аппаратура. На каждом из шестнадцати этажей балконы, покрытые зеленью. Все их объединяет атриум. В центре здания огромный стеклянный цилиндр до самой крыши. Это . В атриуме всегда движение. Если подняться на верхний этаж и глянуть вниз, то будут видны все лестницы, до самого первого этажа.

Я бы назвал это не домом, скорее аквариумом. Внутри здания квадратные прозрачные комнаты, стекла разноцветные. В каждом кубе находится определенный отдел или личный кабинет. Днем из-за яркого солнца разница между цветами стекол почти незаметна, зато после заката научный центр блестит всеми оттенками, как в калейдоскопе.

Я люблю свое рабочее место, потому что оно более закрытое, чем прозрачные "кубики" других работников. Мало того, что наша лаборатория на десятом этаже, она еще и в дальнем коридоре, просто так сюда никто не забредает.

В зале мы работаем вместе: я и Коди. Раньше еще Моника. Именно она назвала лабораторию Цейхгаузом, из-за огромного числа техники: компьютеров, научного оборудования. Моника подходила к своим обязанностям как положено любой немке: была на хорошем счету у начальства. В итоге ее перевели в Эпицентр.

Удивительно, что, несмотря на успехи в карьере, Моника – хорошая девушка. Когда я думаю о ней, возникает приятное чувство: не все на этом проклятом Хамелеоне так плохо. Это обнадеживает. Я не знаю, как именно она продвинулась по служебной лестнице, но она уезжала счастливая. Хочется верить, что по-настоящему. В любом случае, в лаборатории без Моники тоскливо.

Больше всего нравится, что у меня есть личное пространство, правда, предельно скромное: метра четыре в ширину. Зато этот мой "кабинет" – часть лаборатории, скрытая от чужих глаз. Никаких стекол – настоящая стена. Рабочий стол, кресло, шкаф. Что еще нужно? Выглядит не слишком уютно, зато здесь я могу остаться наедине со своими мыслями хотя бы на какое-то время. Тем более что Коди бывает невыносимо болтлив.

У него, кстати, есть своих "четыре метра". Он, конечно, предпочитает работать в общем зале и донимать меня разговорами.

Личный кабинет Моники сейчас пустеет. Пока должность заняла другая лаборантка. Она выполняет работу секретаря, появляется в лаборатории не слишком часто. Мне же лучше. Я не готов принимать нового человека.

Я вхожу в лабораторию. "Отлично!" Коди уже здесь. Вот он, жертва науки. Худой, темноволосый, кареглазый – одним словом, сумрачный тип. Его лицо одно из тех, которое забудешь уже через несколько минут после знакомства. Хорошо запоминается лишь то, как судорожно он пожимает плечами. Задумавшись, Коди всякий раз замирает на пару минут, уставившись в одну точку, а потом двигает плечами. Многих раздражает эта привычка.

– Здоров! – взгляд растерянный. Только не это. Верный признак, что сегодня Коди в ударе. – Сегодня такое движение на мосту. Опоздал на работу.

Я не сдерживаю улыбки. Неадекватный человек. Во-первых, на мосту не движение, а полная неподвижность. Во-вторых, он не опоздал на работу, а приехал рано. На целых полчаса. Как и я.

– Кругом пробки. Добились снижения аварий, зато теперь невозможно приехать вовремя.

Чего он разоряется? Не так уж часто замедляется движение, только по понедельникам иногда. Но это достаточно редко.

– Все дело в спиртном, – уверенно сообщает Коди. – На планете каждую секунду один процент населения был мертвецки пьян. Вот и сейчас то же самое.

Я не улавливаю связи. Лет двадцать назад произошло величайшее для всех любителей алкоголя открытие: изобрели спиртные напитки, которые якобы не вызывают привыкания и похмелья. Для меня ключевое слово – "якобы".

Однако в чем суть? – Чтобы сесть за руль, достаточно принять специальный препарат. И это действительно работает. Так что количество аварий стремительно сокращалось, пока не дошло до нуля.

Коди замечает мое недоумение:

– Смотри, чудо-препарат позволяет быстро протрезветь. Тем не менее, алкоголь невероятно опасен. Человек даже не замечает, как становится его постоянным потребителем. Может, медикамент способен избавить от похмелья, но не в его власти уберечь организм от долговременных негативных последствий. Ведь люди, которые часто выпивали, неожиданно умирают, оказывается, что организм уже давно совершенно отравлен. Некоторые люди умирают прямо за рулем электрокара.

Я ошарашен. Что-то Коди сегодня потянуло на криминал.

Вообще-то все верно. Только вот нестыковка: он сам частенько принимает таблетку, а до нее спиртное, конечно...

– Ты же сам любишь расслабиться, – замечаю я осторожно, потому что не понимаю его логику.

– Расслабиться – это совсем другое, – отмахивается Коди. – А выпивать много и часто – это убивать свой организм.

Его еще и на философию потянуло. Прямо дискуссионную площадку организовал.

В лаборатории у Коди нет проблем, он умеет вести себя тихо. Начальство не обращает на него особого внимания, сотрудники иногда самоутверждаются за его счет. Меня он просто утомляет. Хотя вообще мы неплохо работаем вместе. Я обычно надеваю наушники, Коди включает новости. Но чтобы он замолчал, ему нужно сначала выговориться.

Столь общителен он только с хорошо знакомыми, вроде меня. А в целом скрытный, боязливый человек. Даже больше. Напуган. Подозреваю, что он может оказаться законченным трусом. И это объяснимо. Мир сошел с ума, любой человек представляет опасность. Поэтому не стоит ввязываться в переделки.

Отец Коди погиб при попытке пробраться на корабль. В живых осталась только мама. Я знаю, что парню трудно ухаживать за ней. Так он думал бы только о себе. Он и так молодец. Купил небольшой дом в кольце Эмили, наверное, это самый защищенный район во всем Третьем крыле.

На Земле он учился в университете, на филолога. Когда попал на корабль, забыл о детской мечте стать хорошим оратором. Ради своего же блага. Безопаснее приспособиться. А ведь интересная была мечта, необычная... В нашем мире все хотят быть космонавтами, а еще лучше военными космонавтами. Есть разница. Большая.

– Здесь явно изначальная задумка вступает в конфликт с объективной реальностью....

Ладно, бывает. Я пропускаю мимо ушей все, что он говорит. О своей жизни, о повышении цен, наконец, о глобальных проблемах.

Пока Коди бросает слова на ветер, я просматриваю список необходимых проверок на сегодня. Это только официально мы – отдел обеспечения экосистемы альтернативными источниками энергии. На самом деле занимаемся мелочными делами вроде выведения новых сортов генномодифицированных продуктов, чтобы у богатых был больший выбор вкусностей.

Я надеваю цифровые перчатки. Лучше буду думать о них. Полезная техника. Сетка из тонких проводов, которую я закрепляю на пальцах. Мы почти всегда используем перчатки при работе с компьютером. Чтобы ничего не печатать, чтобы не рисовать, не программировать. Мы так упростили все в этой жизни, что она стала слишком сложной.

Коди минут десять продолжает что-то разъяснять мне, а я начинаю эксперименты, первая упаковка – новые виды разноцветных чипсов. Невероятно "увлекательно".

Коди сам уже давно начал работать. Но это не мешает ему разговаривать дальше. У него и раньше случались приступы общительности, но такой продолжительный припадок – впервые. У меня хорошее настроение. Я в ожидании перемен. Стараюсь не думать об этом: при лучшем стечении обстоятельств все не так уж радужно. Но зато я готов простить сотруднику болтовню.

В какой-то момент мне бросается в глаза, как сильно трясутся его руки. И тут я резко устаю от разговоров. Мои внутренние диалоги, мое спокойствие и мое молчание не помогают. Абсурдная ситуация.

– Получается, мы изначально неправильно используем источники энергии. Нужно эффективнее.

Если во мне есть хоть что-то от ученого, то Коди задевает эти крупицы. Он наступает на мозоль. Сегодня многие критикуют выбранный путь развития. Некоторым хотелось бы получать больше от брошенной планеты. Обобрать ее. Вытянуть все, что можно. Как будто нашего преступления недостаточно.

К счастью, кто бы что ни говорил, пока наш главный источник – Солнце. И я считаю, так и должно быть:

– Солнечная энергия настолько сильна, что один час дневного света в жаркий день содержит больше энергии, чем весь мир потребляет за год. Проблема была не в доступности, а в технологии. И это решили на достаточно высоком уровне.

Коди на мгновение замирает, словно вспомнив, что я еще здесь. А потом в его глазах проскальзывает радость, быстро и судорожно, как воровка.

– Решили, – соглашается он. – Однако условия для жизни ведь не лучшие.

"Еще бы", – внутренне фыркаю я. Сколько людей голодало на планете, и теперь многие нищенствуют на корабле.

Коди словно отвечает на мои мысли:

– Конечно, по данным ООН, непосредственно перед катастрофой в мире насчитывалось примерно 850 миллионов хронически недоедающих людей. Сейчас их гораздо меньше. Но и численность населения сократилась. А если посмотреть в процентном соотношении? Боюсь, результаты будут неутешительные.

Странно мне, ненавистнику нового мира, слышать подобные слова от человека, который к современным условиям неплохо приспособился...

– Подумай. У меня хорошая работа. На Земле я получал бы отличную заработную плату. Здесь же я перемещаюсь на общественном транспорте. У меня нет имущества, кроме дома матери в кольце Эмили. Я бы не сказал, что мне живется легко. Поэтому я стараюсь выполнять как можно больше мелкой работы. Я ценю в людях умение заработать лишнюю копейку при любой возможности.