Текст книги "Глоток Солнца (СИ)"

Автор книги: Денис Сподвижный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

"Не моя вина", – отчаянно хочется крикнуть мне в ответ на ее мысленные обвинения.

Нона жаждет расквитаться со мной. Мне трудно рассуждать логически, но все же я подозреваю, что движет ею. Мы долго дружили и настраивали друг с другом эмоциональную связь. Связь, которую не так просто разрушить. Своими поисками прошлого я изрядно ее утомила. Она найдет самые разные аргументы, почему я не права. Но не признается, что мои искания просто сбивают с пути истинного ее саму. А она этого боится.

Обманщица! Какая досада.

У меня подкашиваются ноги. Кружится голова. Сознание расширяется, а затем резко сжимается до одной точки. Холод пронизывает все мое тело, сердце болезненно сжимается.

По толпе проходит шепот. Все они чувствуют: со мной творится что-то странное. Что именно происходит, они не понимают. Как и я...

На меня накатывает разрушительная волна отчаяния, невероятно сильная. Я смело могу сказать, что я никогда прежде не переживала столь сильных эмоций. Вокруг меня тысяча людей, но я чувствую себя как никогда одинокой.

Я плохо соображаю. Все происходит, как в тумане, словно не со мной. Я вижу картину со стороны: люди в растерянности от моего состояния. Они смотрят на меня с нездоровым любопытством. Вскоре осознаю: они напуганы.

Откуда-то издалека слышу шепот Ноны:

– А как же народный суд?

Значит, меня ждет именно такая судьба: общественное осуждение и наказание.

Я так хочу услышать ответ Флики, понять, что она думает. Все это время авгуры молчат, даже мысленно. Они словно не хотят даже вмешиваться. А это странно. Они всегда все контролируют.

Когда я смотрю на Флику, то понимаю, что ее единственное желание – исчезнуть...

Я теряю остатки сил и просто падаю на ровном месте. В самый последний момент Фортунат успевает подхватить меня на руки.

– Что с тобой? – в голосе юноши звучит неподдельный ужас.

– Не будет никакого суда, – наконец раздается властный голос Флики. – Немедленно возвращайтесь к своим делам.

Наступает мучительная, неприлично долгая тишина.

Наконец, несколько человек неуверенно переступают с ноги на ногу, словно надеются, что им позволят остаться. Но Флика молчит и просто ждет, когда выполнят ее просьбу. Ее требование. Кто-то в толпе первым отправляется к Воронке, и постепенно люди расходятся.

Фортунат садит меня на песок, и я прислоняюсь спиной к стволу пальмы. Что, в конце концов, вообще происходит?

Солнце клонится к горизонту, щедро одаривая морские волны своими перламутровыми красками. Эдемы оборачиваются, но продолжают идти в сторону Воронки. Каждый взгляд, с которым я встречаюсь, – это смесь ужаса и полной растерянности.

Со мной, на опушке пальмовой рощи остаются лишь Нона, Фортунат и авгуры. Надо же, я достойна таких почестей.

Чувствуя мое настроение, Аврея бросает на меня испепеляющий взгляд. Хоть кто-то из старейшин пришел в себя. Аврея вся пылает. Ярко-красные волосы. Суровый разлет рыжих бровей. Даже платье бардового цвета. Аврея среди эдемов как атомный взрыв для унгов, яркая, громогласная, решительная. И характер у нее такой же, ядерный.

– Я уверена, тебе стоит изменить направление мыслей, юная красавица.

Из уст Авреи подобное обращение звучит, как оскорбление. Ее раскосые глаза цвета охры смотрят прямо на меня с нескрываемым осуждением. Я вижу черные вкрапления в желтизне ее глаз. Радужка напоминает мне шерсть гепарда.

Аврея – самая старшая из трех авгуров, но сейчас она выглядит гораздо моложе Флики, которая с трудом опускается на песок напротив меня. Вообще она ловкая и быстрая, при этом ее движения всегда плавные. У нее шикарная походка, которой может позавидовать любая молоденькая девушка: Флика ступает так, словно плывет по земле. К тому же она выглядит величественно и даже роскошно. Сейчас я вижу поникшую старуху с седыми волосами.

Лицо Флики словно продолжает стареть прямо на моих глазах. Когда она поднимает на меня взгляд, я вижу ее уставшую душу.

В моем затуманенном сознании мелькают сотни ругательств. Поздно, Габби, для самобичевания. Раньше надо было думать.

Мы молчим. Очень долго.

Я замечаю, что Ноне не терпится начать допрос. Она сдерживает себя из последних сил. Аврее ожидание тоже не по душе. Ее подбородок, как обычно, гордо приподнят, но авгура совсем скоро потеряет самообладание. Что ж, терпеливость – не ее конек. Но она мужественно борется с собой. Так уж повелось: моей бабушке доверяют больше всех. Ее решение – закон. Порой Аврея не согласна с Фликой, но разве что на словах. Без одобрения вождя она никогда бы не решилась на поступок. Талант Авреи – это сила слова. То, как она способна отстоять любую мысль Флики и Гилара.

Моя бабушка – наш главный философ, наш мыслитель и создатель мира эдемов. Инсигнии Флики – это деревья, с мощными стволами и огромным числом сучьев. Но на каждой ветви только один лист. Даже не знаю, почему. Однажды кто-то сказал: "Флика создает новые законы, но им предстоит проделать долгий путь, чтобы прорасти в сердцах людей. Когда-нибудь это произойдет, и тогда каждая ветвь, наконец, покроется десятками листьев".

Флика – отличная рассказчица. Обычно она много жестикулирует, то и дело подскакивая на месте от возбуждения. А через час сядет под деревом и останется в таком положении несколько дней.

Я видела и то, и другое. Но мне странно видеть сейчас, как медленно и бессмысленно она перебирает пальцами в воздухе, словно пытается поймать за хвост убегающую мысль.

Гилар остается собой. Хитрые серые глаза. Светлая длинная борода и пушистая золотая шевелюра. Он всегда напоминал мне волшебника из унговских сказок, того, что держит при себе посох и носит длинные плащи из ярко-зеленых листьев.

Гилар – духовный наставник. Если его не вдохновляло решение Флики, она отказывалась от выполнения ее задумки.

Я смотрю на старейшин словно впервые. Потому что так они себя никогда не вели.

Фортунат сидит рядом со мной, но мысли его едва ли на этой планете. Не знаю, какой из всех моих поступков причинил ему самую ощутимую боль.

Кажется, Аврея все-таки не выдержит. Я ожидаю услышать ее громкую и страстную речь. Будучи унгом, она наверняка полки водила в атаку или решала грандиозные международные проблемы. Иначе откуда такая сноровка?

Она уже открывает рот высказаться, но ее опережает Флика. Я борюсь с желанием закрыть уши и не слушать ее страшный вердикт. Однако она обращается не ко мне:

– Ты обещал напомнить мне, когда я буду в этом нуждаться, какова была моя главная цель. Еще когда мы не знали, на чьей стороне Данай.

Впервые слышу это имя. Хотя бабушка знает, наверное, всех своих подопечных, и вряд ли имя кого-то из них я не слышала хотя бы раз.

– Тогда, в самом начале.

Обычно Гилар только перешептывается с Фликой или Авреей. Он произносит что-то вслух так редко, что теперь я вздрагиваю при звуке его низкого тяжелого голоса. Мне всегда казалось, что именно такой голос должен быть у отца или духовного покровителя. Слова звучат весомо, голос Гилара успокаивает меня. Как это происходит всегда.

– Защищать тех, кого любишь.

Трудно забыть эту истину. Это главный постулат для общества эдемов. При том, что, по версии бабушки, мы даже страх испытывать не можем, ведь некому нападать на эдемов, разве что кошкам, но они редко сходят с ума.

– Было нечто важнее? – спрашивает Флика, потирая лоб, как будто пытаясь избавиться от головной боли.

Между бровей Авреи залегает глубокая морщина. Она вновь собирается что-то сказать, но Гилар отвечает как раз вовремя:

– Отпустить родного человека, когда ему суждено самому принять решение и исполнить предназначение.

Флика устало качает головой и закрывает глаза.

– Ты хочешь сказать что-то еще.

Гилар невесело усмехается:

– Уже давно. Ты знаешь, я не считал себя вправе указывать тебе. Но все работает правильно. Будешь настаивать дальше – и сломишь ее волю.

"О ком они говорят?" – проскальзывает у меня в голове. И тут Гилар бросает на меня взгляд. Всего на одно мгновение. Словно он не имеет права или боится, что я потребую объяснений.

О, я бы потребовала их!

Мне так важно это знать. Он что, считает, что у меня "все работает правильно"? Он и в правду так думает обо мне?

Да, я определенно потребовала бы разъяснений... Нет, я бы молила ответить...

– Хватит, Флика, – говорит Гилар устало, но с улыбкой в глазах. – Ты достаточно боролась. Время пришло.

Я понимаю, что у меня от удивления открылся рот.

– Отпусти ее. Дай свободу ее душе.

Нона притихла. В ее глазах бегает сомнение. Фортунат в полном смятении, как и я. Зато Аврея явно понимает, о чем речь. Ее лицо искажается от ярости:

– Это не будет, Гилар, – шипит она. Я вздрагиваю. Она нередко читает нотации и отдает приказы. Но такой по-настоящему злой я ее не видела. – Мы приняли решение, и нельзя отступать.

– Все, что мы делали до этого, не принесло никаких результатов, – невозмутимо парирует Гилар.

Флика продолжает тереть лоб, опустив голову, и я уже не вижу ее глаз. Что она думает? Пытаюсь почувствовать ее настроение, но кажется, кто-то рядом сбивает меня своим глубоким чувством вины. Наверняка такое сильное чувство переживает не сама Флика. Это было бы нелепо. Вина – не самое законное чувство.

– Значит, нужно работать усерднее, – не успокаивается Аврея. – Твое милосердие неоправданно. Твоя мягкотелость приведет к печальным последствиям. – То, чего ты просишь, не свершится. Никогда!

Я не имею ни малейшего понятия, о чем идет спор. Меня пугает Аврея. Она инстинктивно подается вперед всем телом. Ладони сжаты в кулаки, руки напряжены. Это выглядит так, словно авгура в следующую секунду превратится в кошку и набросится на Гилара. Ее волосы сияют, как пламя. Опасное и смертоносное.

Ради чего можно так отстаивать свою правоту перед другим старейшиной?

А что волнует меня еще больше: я имею к этому отношение?

Моя душа жаждет ответов. Я не могу задать вопрос. Не те обстоятельства. Если я только открою рот, Аврея точно уже успеет выцарапает глаза Гилару. Что сулит такая опрометчивость мне самой, даже страшно подумать.

Гилар не сводит взгляда с Авреи. Однако я знаю, что все его существо тянется к Флике. Он ждет ее решения с таким же страхом, как и я. Хотя я и не знаю причины разногласия, мне придает силы покровительство Гилара.

– Аврея, успокойся, – наконец Флика поднимает лицо. По ее щеке катится слеза. Вот теперь я уже не могу оставаться в стороне:

– Бабушка?

Аврея смотрит на меня так, словно забыла о моем существовании. Гилар наблюдает с подозрительностью: он на мой стороне, но видимо, не очень доверяет. Сейчас это все не главное. Меня беспокоит другое: Флика смотрит куда угодно, только не на меня.

– У тебя проблемы с сердцем, девочка, – вождь говорит таким тоном, как будто мы с ней впервые видимся, решим какую-то задачу и вскоре расстанемся. – Тебе бы заниматься своим сердцем.

Дурной знак, если у эдема какие-то неполадки с телом. Мне же не привыкать. У меня в душе раны, что уж там, сердце. Действительно, бывало, оно болело. Я никогда не придавала этому особого значения. В детстве у меня был рак головного мозга. Я до сих пор смутно помню адскую боль. После того, что я пережила, ни одно заболевание не может меня напугать. И это правильно. Эдемы – невероятно здоровый народ. Особенно, если сравнивать с унгами.

– Какое это отношение имеет к делу? – осторожно спрашиваю я, пытаясь вернуть Флику к прежней теме.

Ее взгляд блуждает по вершинам деревьев. На одном из них возится пальмовый вор. Остается только надеяться, что болван не скинет кисть бананов на наши головы.

– Мы не видим всей картины мироздания. Когда Вселенная толкает нас действовать, мы сомневаемся. Гадаем, следует ли стоять на своем. А может, мудрее сдаться? Страх перед неизвестностью заставляет нас отступать.

Страх? Бабушка действительно произнесла это слово?

– Испугавшись ответственности, мы часто не видим другого решения, как только не принимать его. Не делать выбора. Притвориться, будто судьба не дала нам достаточно знаков, чтобы понять, как поступить.

Не люблю, когда на Флику нападает философское настроение. Ей можно задать любой вопрос, но она не даст ответов. Флика отрешается от всего земного. И мне никогда на свете не узнать правду.

"Будешь требовать – сделаешь только хуже", – подсказывает инстинкт самосохранения. Я тщательно подбираю слова:

– Неужели невольно я совершила и другие проступки? И теперь по глупости не понимаю, что виновата еще более чем мне кажется?

Взгляд Авреи просто порвет меня в клочья. Я храбрюсь и продолжаю:

– Я готова нести ответственность за свое поведение. Только прошу, объясните, в чем я провинилась, – Флика будто и не слышит меня. Ничего не остается. Нужно добиться ответа. Я делаю глубокий вдох и перехожу на другой язык. – Бабушка, я должны знать.

Аврея мысленно ощетинивается. Фортунат напряжен, как папоротник, который тянется к солнцу изо всех сил. Нона возмущена моей дерзостью. Гилар терпелив. Флика поднимает на меня влажные глаза.

Она никогда не говорила на этом языке. Но знаю, понимает его. Слова звучат совсем по-другому, чем те, которыми мы пользуемся изо дня в день, – более жестко и резко. Но этот язык – самый прекрасный. Много раз я совершала одну и ту же ошибку – говорила на нем. В поселении лишь несколько человек поймут меня. Именно поэтому мне приятно его помнить.

Флика никогда не поощряла моего увлечения незнакомым языком. Однако я видела, что и в ее глазах порой вспыхивает прошлое. Этот язык – нечто, что связывает нас с бабушкой. Это язык моего отца. Язык моего детства.

Я лишь раз видела слезы Флики. Это было очень давно. В те дни, которые я боюсь вспоминать. Которые запрещено осмысливать. Здесь, среди ближних.

Уже знакомая мне тяжесть тишины давит на легкие. Трудно дышать. Еще одно мгновение – и Аврея взрывается криком:

– Святая Иоланта, почему ты просто не можешь быть такой, как все?! Как твои ближние? Сколько раз уже говорили о твоих проступках! Сколько раз предупреждали: "Ты идешь наперерез всему, чему тебя учат. Это закончится плохо"! Ты необучаема. У тебя нет совести. Нет чести. Нет благодарности. Как только солнце прощает тебя!

Флика позволяет ей кричать на меня. Она настолько разбита и сломлена, что теперь я понимаю: ее глубокое чувство вины я чувствовала всего несколько минут назад. Но в чем она так провинилась передо мной?

– Нужно было изолировать тебя еще раньше! Вообще не подпускать к нормальным людям!

Я ошарашена таким свирепством. Ничего не понимаю.

– Смотришь на меня, как баран на новые ворота!

– Как на новые ворота? – бестолково шепчу я.

Разве это не унговское выражение?

– Совсем из ума выжила? Ты вообще обязана полностью слушаться ближних! Безропотно! Без возражений и глупых вопросов. Твоя бабушка – вождь. Это значит, что ты не имеешь права оступаться!

Аврея повышает голос. Ощущаю, как Фортунат напрягается.

– Аврея, будь любезна, не кричи.

Но ей все равно:

– Ты смеешь мыслить иначе! – внушает она мне.

Фортунат нервничает все сильнее. По-моему, он готов закрыть меня собой.

– Гилар, почему ты молчишь? – решается парень. Но Гилар не отвечает. Я не в состоянии что-нибудь понять – ни по его информационному полю, ни по его лицу. Может, Аврея и права. Он действительно мягкотелый.

– Молчишь?! – чувствую, что Аврея делает ко мне несколько шагов. Мне становится страшно. Кажется, она ударит меня. – Что ж ты, такая смелая, а ничего не отвечаешь?

Она произносит это неожиданно тихо, и, когда я поднимаю голову, то встречаюсь с ее жестким взглядом – желтые глаза дракона. Как в унговских сказках. Огнедышащего безумного дракона, который хранит свои сокровища. Но какую тайну могла бы так защищать Аврея?

Она все еще пристально смотрит мне в глаза.

– Призраки прошлого закрыли тебе рот?

Она говорит тихо, медленно и четко. Я слышу, как в сердце выпрыгивает из груди. Сжимаю кулаки. Я не могу решить, чего хочу больше: закричать или укусить ее.

Не думаю, что выгляжу лучше, чем Аврея.

Не знаю, откуда берется ясность мысли. Я отчеканиваю каждое слово:

– Я пытаюсь делать именно то, что нам велят с самого детства – жить по чувствам. Доверять интуиции. Она меня не подводит.

Глаза Авреи смеются. Я ее не убедила.

Ах так!

– Это легко доказать тем... – наверное, не стоит озвучивать свои преступные мысли, но она уже порядком достала меня: – тем, что вы поймали меня с поличным только сегодня.

Теперь вместе со старейшиной шипит и пыхтит еще и Нона. У Флики от изумления вытягивается информационное поле. Хотела бы я взглянуть на нее, но я занята Авреей.

В ее глазах – ненависть. Ничего страшного. Переживу. Да, это унижение и позор для солнечной, рождать в других людях такие чувства. Может, эдемы не признают, но я уверена: испытывать такие чувства – вот истинное преступление!

– Довольно! – наконец, вмешивается Гилар. Его голос звучит, как раскат грома. – Что вы устроили здесь?! Аврея, не пристало тебе проявлять такие сильные чувства. Габби, усмири свой пыл. Ты разговариваешь со старейшиной племени.

Аврея начинает ходить из стороны в сторону, бросая на меня злые взгляды. Нона крутится рядом с ней, как преданный льву шакал. Противно смотреть.

Гилар опускается передо мной.

– Твои ближние рядом. Ты всегда можешь обратиться за помощью. Если бы ты говорила о том, что терзает тебя, можно было бы помочь тебе.

– Понять?! – в моих клетках столько гнева, что дрожат руки. – Да все ближние считают меня сумасшедшей!

Плевать уже, что я злая. Плевать на все. Аврея не имела права так со мной поступать. Гилар – защищать ее. Флика вообще делает вид, что не знает меня. Как обычно! Она всегда занималась, чем угодно, только не могла поговорить с собственной внучкой.

– Все ближние думают, что ты всего лишь запуталась, – уверенно говорит Гилар. Я верю ему. Но тут вмешивается Нона. И часовая молитва не избавит мое тело от пережитых чувств.

– Запуталась? И в чем же?

Я знаю, на что Нона намекает. Чувствую, другие тоже осознают. Я хочу, чтобы она сказала вслух. Однако она сама понимает, что не стоит этого делать.

– Ну, чего молчишь? Ответь, в чем же я запуталась.

Нона такая же, как я. Она не вписывается в рамки нашего общества. Она испытывает чувства и эмоции, о которых солнечный даже не должен подозревать.

– Что же ты притихла? Сомневаешься в своей правоте?

– Конечно, нет, – говорит Нона, однако в ее глазах отражается смятение. Что ж, по крайней мере, ей уже неловко.

Фортунат шепчет "Не надо", переводя взгляд с меня на Нону.

– Ответь мне, о чем речь? В чем я запуталась? – настаиваю я.

– Нона, – Гилар качает головой, взывая девушку не поддаваться на мои провокации.

"Ко мне он даже не обращается, – проносится у меня в голове. – Даже не допускает мысли, что и я могла бы прекратить это безумие".

Нона боится. Но она уже готова произнести обвинение вслух. Вижу по глазам. Я ее довела.

Слова, которые произнесет девушка, будут настолько жестоки и преступны, что даже Флика бросается на помощь:

– Нона, не стоит этого говорить, – в голосе вождя явная угроза.

Поздно. Я внутренне улыбаюсь и, к собственному удивлению, наслаждаюсь тем, что все-таки переиграла Нону. Флика повторяет свое предупреждение, но девушка уже произносит:

– Ты не простила своих родителей!

Наступает тишина.

Так оно и есть. Я и в правду их не простила.

Слова Ноны – это серьезное обвинение. Ведь солнечные должны переживать радостные чувства. Неправ тот, кто обижается, кто чувствует себя виноватым или недостойным счастья. Но ни один эдем, кроме Ноны, не рискнет выносить суровый приговор так быстро.

Аврея открыла рот. Фортунат не моргает и, по-моему, даже не дышит. Гилар тяжело вздыхает и поднимает глаза к небу. Флика прячет лицо в ладонях.

Мы с Ноной пристально смотрим друг на друга. По ее щеке текут слезы. Она пошла на преступление, лишь бы унизить и оскорбить меня. Ей приходится приложить усилия, чтобы закончить свое обвинение:

– Ты живешь прошлым.

Слова ударяют по всем нам. Она произнесла это. Они позволили ей это сказать. А я... В моей виновности ни у кого нет сомнений. Даже у меня самой.

– Чудно, – я заставляю себя улыбнуться в лицо Ноне. Моих слез она не увидит.

Я оборачиваюсь и бегу прочь.

Фортунат бросается за мной, но Гилар останавливает его.

Правильно, сейчас все мы и так не договоримся.

На этот раз я бегу быстрее ветра. Я мечтаю провалиться под землю или взлететь в небо. Сделать что-нибудь, лишь бы боль была меньше.

Я бегу так быстро и даже не устаю. Мне хочется еще быстрее. Мечтаю укрыться в Диких землях и не чувствовать разочарование и стыд.

Я спускаюсь с последнего холма к подножью горы. Когда я только успела забраться так далеко?

Я убегала за границы Фрактала и прежде, но так далеко, как сейчас, впервые. Я останавливаюсь. Оборачиваюсь. За моей спиной холмы, дальше раненый дуб, верный хранитель моих тайн, вдалеке очертания лесов, за ними Воронка. Ближние наверняка расселись по ветвям Близнецов. Гадают, на что я отчаялась в этот раз.

Я вернусь. Может быть, мы как-то договоримся со старейшинами. Но что скажут людям? Как они будут относиться ко мне? Как раньше, мысленно перешептываться за границами моего сознания, за моей спиной? Опасаться? Или меня признают виновной, и через всю жизнь я понесу наказание, чувствуя страх и недоверие эдемов?

Я делаю глубокий вдох. И начинаю бежать. Куда? Это бессмысленно. Но я делаю шаг вперед и преодолеваю последний рубеж. Наверняка рано или поздно я вернусь. Но сейчас я выхожу за границы своего мира.

ГЛАВА 5

Габриэлла

Не хочу даже думать, кто устроил на меня облаву. Если это Флика, то, похоже, она сама не знала, что делает, ведь у пальмовой рощи она была очень расстроена. Не ожидала, чем я занимаюсь? Едва ли. Нона могла действовать как по ее велению, так и исполнять просьбу Авреи. Хотя у нее у самой достаточно поводов поймать меня с поличным. С другой стороны, одна она бы не справилась. Тем более что чувствительность у нее слабее моей.

А вообще, какая разница? Поймали и поймали. Рано или поздно это произошло бы.

Понимаю, ближние правы. Я уже взрослая, а чего достигла в этой жизни? – Исцеляю животных. Тоже мне, предназначение...

Я подозреваю, что могу помогать другим людям в исцелении. Но ближним редко нужна помощь. Любой уважающий себя эдем сам справляется с внутренними переживаниями и физической болью. Но мне важно другое. Если я и вправду способна исцелять людей, значит, у меня есть особый дар. Я быстрее других заживляю на себе раны. А это признак высокой сознательности. Это значит, что я могла бы выполнять самые важные задачи эдемов – медитировать, связываться с другими планетами и галактиками. Подобные способности в действительности открывают эдему самые разные возможности, дарят уважение и любовь людей. Мне трудно поверить, будто я обладаю этими навыками. Докажи я это сама себе, ближние все равно не признали бы моей развитости.

Я провожу по своим шрамам. Один на ладони, у основания большого пальца, другой – на плече. Очень давно я порезалась стеклом, пытаясь пролезть через окно в дом унгов. Точнее, в то, что осталось от дома. Кстати, в поисках меня люди бабушки случайно натолкнулись на него и, конечно, разнесли в пух и прах. Аврея уже тогда заподозрила неладное, но доказательств не было: я ведь просто очутилась рядом с руинами. Для всего поселения я была неприкосновенной внучкой вождя. Никто бы не подумал обвинять юную эдемку в преступлении против ближних. Я представляю, как красочно теперь Аврея опишет тот случай.

Мне было меньше шестнадцати. Я сумела сама исцелить себя, хотя кровь бежала из раны на плече слишком быстро. Правда, исцеление прошло неидеально: остался шрам.

Кажется, Флика тоже думает, что у меня есть редкий талант помогать другим людям. Но даже если это так, она игнорирует мои способности. Как и меня саму.

Мои сверстники давным-давно научились медитировать и хоть раз в жизни, но помогали другим галактикам. Многие эдемки в моем возрасте находятся под защитой, создают собственные семьи и рожают детей. Я захочу ребенка только от того мужчины, чьи глаза я готова видеть у своего малыша. Быть матерью – это прекрасно, когда ты знаешь, чему можешь научить детей. Я не готова. Может быть, даже недостойна.

Жаль, я так и не встретилась с Салимой. Если бы я с ней поговорила, то, возможно, отправилась бы к тайнику в другое время и в итоге не оказалась бы сейчас здесь, так далеко от дома. Когда мы с Ноной разговаривали утром, в Воронке, она, вероятно, уже знала, что я отправлюсь к тайнику. Скорее всего, Нона запретила Салиме встречаться со мной. А, возможно, Салима даже не приходила, и слова Ноны – всего лишь отвлекающий маневр...

В любом случае, что скажут девочке? Больно думать. А если Салиму убедят в том... В чем? Что я – преступница? Так оно и есть. Пора признаться самой себе.

Я долго относилась к своим увлечениям, как к способу времяпровождения. Но ведь это неправда. Я завралась. Обманула даже себя. Все это очень серьезно. И всегда так было. Я начала создавать тайники не просто так. Я шла к этому ужасному дню последовательно, не отдавая себе отчета в том, что я делаю. Я ступила на скользкую дорожку очень давно.

Я вожу рукой по инсигнии за правым ухом. Сначала изображение бабочки, которое я создала интуитивно. Это дурной знак, хотя я и не знаю, почему Флика так отчаянно меня ругала.

Когда мне было примерно одиннадцать лет, я, как и сейчас, бродила в лесу, за пределами Фрактала, и встретила черного тигра. Нам с детства говорили, чтобы мы избегали незнакомой темноты и не играли с тенью. Никогда не понимала, что имеется в виду. Но увидев этого тигра, я подумала о том, что он темный, большой и сильный, но при этом выглядит легким, как призрак, полупрозрачным. Если тень способна ожить, то она выглядит именно так.

Я дружила с этим тигром. Приручила его. Он даже позволял мне на нем кататься. Удивительное чувство свободы, когда ты способен преодолевать расстояния так быстро. В поселении мы только ходим или бегаем, за пределы Фрактала никто, кроме меня, не выбирается. А здесь, в горных лесах я смогла покорять пространство, взяв время в союзники. Татум, именно так я назвала этого чудесного тигра, играл со мной. Я же ухаживала за ним.

Однажды я увидела, как большой черный лев напал на лошадь и съел ее. Прямо на моих глазах. Кровь хлыстала, как ручей, заливая землю вокруг. Она была фиолетовая, как у всех солнечных. Бедная жертва пыталась спасти и ранила льва, по его морде бежала красная струйка. Лошадь билась в лапах чудища и призывно ржала, пока зверь не придушил ее. Я не успела добежать, чтобы помочь. А оказавшись близко к мучителю, испугалась. И скрылась.

Все это было настолько ужасно, что на следующий день мне пришлось расстаться со своим другом. Мой тигр выглядел точно так, как тот лев. А вдруг после общения со мной Татум так же находил свою жертву?.. Я старалась даже не думать об этом.

Позже я не раз чувствовала, что друг где-то рядом. Даже спустя годы. Но его присутствие было едва уловимым. Со временем мне стало казаться, что я все придумываю. Вот тогда я почувствовала себя по-настоящему одинокой.

Я не рассказала взрослым страшную картину, которой стала свидетельницей. Возможно, мне бы не поверили. Может быть, ужесточили контроль за Фракталом. А если бы когда-то увидели моего тигра, кто знает, что бы с ним сталось. Несмотря на философию, ради защиты эдемы пойдут на многое.

С шестнадцати лет я чувствовала себя совершенно чужой среди ближних. К тому же, у меня не раз возникало чувство, будто я совсем не знаю свою бабушку. У нее есть ответ на любой вопрос, однако со мной она почти не делится своими знаниями. Понимаю, я недостаточно умна и чересчур упряма, чтобы принять философию Флики, тем более такую неясную. Я старалась слушаться. Честное слово. Просто... даже если поступала, как велено, оставалась при своем мнении...

Я не могу полностью доверять бабушке, не могу быть уверенной, что все ее догмы, постулаты, законы безупречны. Знаю, не мне судить. Однако что-то не сходится. Я просто чувствую это. Если бы я могла объяснить... Если бы мои родители были рядом...

Ближние придумали эту страшную фразу: "Ты живешь прошлым". Приговор, из-за которого летит к унгам вся твоя жизнь. Наказание, сравнимое для наших предков с казнью на электрическом стуле. Я думаю, что я первая, кому предъявили такое серьезное обвинение.

Хотя Ноне тоже не поздоровится. Так уж сложилось в нашем коллективном сознании, что эдему, который произнесет роковые слова, также предначертан скорбный удел – позор и унижение. Ведь мы – добрые и честные люди, должны бороться за души ближних до конца. Говоря такие слова, как Нона, эдем отказывается от помощи родному человеку. Она, конечно, сможет доказать мою виновность. Мой тайник у озера теперь открыт для всего поселения.

В любом случае... она от меня отказалась. Вновь.

Смахиваю слезу щеки. Не хочу плакать из-за человека, которому я даже не дорога. Чтобы не было соблазна раскиснуть, я любуюсь бабочками иоланты. Почувствовав внимание, они приближаются ко мне. Носятся вокруг меня, порхают легко и беззаботно.

– Почему только вас считают священными? – улыбаюсь я сквозь слезы. Ни у кого еще ни разу не получалось с ними связаться, но считается, они мудрее и чувствительнее эдемов.

Если я так не нравлюсь даже собственной бабушке, тогда почему со мной не вели себя более жестко, по меньшей мере, воспитывали бы наравне со всеми, не давая никаких привилегий. Старейшины держали меня в стороне от эдемов. Понимаю. Чтобы я своими крамольными речами не оскорбляла их правильные сердца и души.

Я громко усмехаюсь, и на мгновение бабочки в ужасе разлетаются в разные стороны, а мне становится неловко.

Обидно, что я не могу найти свое место в мире эдемов. Не понимаю, как они вообще терпели меня все это время...

Бабочки иоланты постепенно возвращаются ко мне. Садятся на плечи, руки. Порхают у самого лица. Поразительно, сколько существует оттенков фиолетового. И все можно видеть на крыльях бабочек. Унги точно придумали бы каждому оттенку название.

И тут до меня доходит. Вот почему ближние меня прощали. Глупое предположение, что я необычная девочка. Ведь мою жизнь спасли бабочки иоланты.

Я совсем забыла об этом. Еще когда я была маленькой, после Великого Пожара я не могла излечиться. Я все еще страдала от рака головного мозга, и бабушка очень боялась, что пережив ужасную катастрофу, я все равно погибну от болезни. Помню уже плохо то непростое время. Но главное, что однажды вокруг меня собралось столько фиолетовых бабочек, сколько в своей жизни я больше и не видела. Они слетелись со всей округи. Окружили меня плотной стеной, укутали, как в одеяло, наполнили собой воздух. Помню, как я сидела внутри этого торнадо, счастливая. Я чувствовала блаженство, облегчение, после мучительных головных болей. Когда бабочки стали разлетаться, я увидела ближних. Вытянутые от удивления лица. Никто мне ничего не сказал, но в поселении до сих пор поговаривают о том, что это настоящее чудо. Нечто в моей душе все-таки привлекло бабочек.