Текст книги "Тринадцатый этаж"

Автор книги: Дэниел (Даниэль) Ф. Галуи (Галуйе)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– О, я уверен, что они реальны – в психосоматическом смысле. Твоя целостность восстает против идеи психоза. Вот и получается, что ты ищешь оправдание, чтобы не упасть в собственных глазах. Потери сознания переводят психическую проблему в целом на органический уровень, снимая ее остроту, помогают тебе не чувствовать себя слишком униженным.

Когда я закончил одеваться, он проводил меня к двери и сказал:

– Чистая рубашка пришлась тебе как раз кстати.

Эти слова не имели для меня никакого смысла, пока я не обнаружил, что перед домом Коллингсворта припарковала свою машину Дороти Форд. Вот и выяснилось, кому и зачем звонил по видеофону Эвери. Милая, добрая Дороти, видимо, с радостью согласилась помочь мне «взбодриться» – а именно это, скорее всего, предложил ей Коллингсворт, решив, что мне это нужно позарез. И не важно, действительно ли девушка горит желанием выступить в роли своеобразной «сестры милосердия». Главное, что ей предоставился удобный случай присмотреть за «имуществом» Сискина.

Но я не возражал.

Мы стрелой устремились в темную тишь и неподвижно зависли между роскошным небесным шатром, усеянным холодными звездами, и сияющим ковром из городских огней. На фоне изгиба плексигласового купола аэромобиля Дороти смотрелась как на картине, где преобладали теплые и мягкие цвета. Ее льняные волосы, на которых играли отблески света приборной панели, служили золотистой рамкой для улыбки – живой и страстной.

– Итак, – сказала Дороти, приподнимая безупречной формы округлые плечи, – мне предлагать план действий? Или у вас есть собственные идеи?

– Это Коллингсворт предложил вам выйти на сцену?

Она кивнула:

– Он решил, что вас нужно «растормошить». – Она рассмеялась. – А я как раз та девушка, которая на это способна!

– Интересная разновидность терапии.

– Но это так и есть! – Ее глаза озорно и многозначительно блестели.

И тут вдруг она стала серьезной.

– Дуг, мы оба выполняем работу, каждый свою. Более чем очевидно: моя работа – это следить, чтобы вы благополучно оставались за пазухой Великого Коротышки. Но почему бы нам при этом еще и не повеселиться? Идет?

– Идет. – Я взял ее за руку. – Так что же у нас в программе?

– Как насчет чего-нибудь… по-настоящему классного?

– Например? – настороженно поинтересовался я.

– Один-два разряда кортикального [3]3
  Кортикальный(от лат. cortex– «кора») – относящийся к коре больших полушарий головного мозга, к корковому веществу.


[Закрыть]стимулятора.

Я снисходительно улыбнулся.

– Ну не надо строить из себя такого жуткого сухаря-зануду! – язвительно произнесла она. – Это же не запрещено.

– Вот уж не думал, что вы относитесь к типу людей, которым может понадобиться электронная стимуляция мозга.

– Да мне-то она как раз без надобности. – Дороти погладила меня по руке. – Но, дорогой, доктор Коллингсворт говорит, что она понадобится тебе.

Заведение под названием «Уголок мозгового штурма» располагалось в северной части центра города и помещалось в скромном одноэтажном здании, которое примостилось между двумя уносящимися ввысь обелисками из стекла и бетона. Перед зданием резвилась группка подвижных и шумливых подростков, которые толкали друг друга и время от времени, оседлав свои драндулеты, взмывали в воздух, пересекая почти пустые транспортные трассы. В конечном итоге им предстояло наскрести деньжат в меру своих скромных возможностей и в складчину профинансировать кого-то одного из группы, обеспечив очередному избраннику серию электронных ударов по мозгам.

Внутри в зале ожидания сидели терпеливые и кроткие клиенты, слушая музыку или потягивая напитки. В основном это были женщины в летах; они явно стеснялись, но, тем не менее, было заметно, что им не терпится попасть на сеанс. Мало кому из клиентов, включая мужчин, было меньше тридцати пяти, и это свидетельствовало о том, что людям молодого возраста, как правило, не требовалось бежать от жизни с помощью кортикальной стимуляции.

Нам пришлось ждать совсем недолго, потому что Дороти сказала секретарше, что нас интересует самый дорогой сеанс для двух человек в одном контуре.

Нас тут же, без промедления, пригласили в роскошный альков. Мягко лилась омнифоническая музыка, отражаясь от стильных гобеленов. В теплом воздухе стоял пряный аромат.

Мы сели на диванчик, обтянутый бархатом, и Дороти уютно устроилась у меня под боком, прижавшись щекой к моей груди. Ее волосы благоухали духами. Техник надел нам на головы шлемы и подвинул пульт управления поближе к Дороти.

– Просто расслабься. Малышка Дотти сама обо всем позаботится, – сказала она, протягивая руку к кнопкам.

Тут же покалывающие кожу токи устремились от бесчисленного количества электродов к соответствующим центрам коры головного мозга, которые каждый электрод безошибочно распознавал. Комната, гобелены, ароматы – все это унеслось куда-то, словно пушок семян чертополоха, сдутый резким порывом ветра.

Над головой появилось небо нежного лазурного цвета, под которым простиралось изумрудное море с лениво перекатывающимися волнами. Прибой ритмично и монотонно омывал чистейший песок пляжа. Набежавшая волна приподняла меня, как буек, и снова медленно и плавно начала опускать, пока мои ноги не коснулись покрытого рябью песчаного дна.

Это была не иллюзия, это было по-настоящему. Не возникало сомнений в реальности происходящего, даже при том, что все это протекало в возбужденных галлюцинаторных центрах мозга. Да, у стимуляции коры мозга тот ещеэффект!

Сзади раздался звенящий смех, и на гребне следующей волны я развернулся – и тут же получил в лицо целый сноп брызг.

Дороти решила ускользнуть и поплыла прочь от меня. Я кинулся вдогонку, и она нырнула – как дельфин, на мгновение взметнувшись над водой и на фоне искрящихся брызг продемонстрировав во всей красе омытую солнцем наготу своего крепкого, гибкого тела.

Мы плыли под водой, и один раз мне даже удалось догнать девушку и схватить ее за лодыжку, но Дороти ловко вывернулась и устремилась дальше, словно грациозное морское создание.

Я вынырнул на поверхность и стал выплевывать соленую воду.

И тут я заметил Джинкс Фуллер. Она стояла на пляже, серьезная, собранная, и что-то высматривала на пенящейся поверхности моря. Ветер развевал ее юбку и трепал волосы, набрасывая их девушке на лицо.

Вынырнула Дороти, увидела Джинкс и недовольно нахмурилась:

– Что-то мне здесь не нравится.

Тут все мои ощущения накрыла кромешная тьма, и вот уже мы с Дороти спускаемся на горных лыжах, скользя по замерзшему белому склону горы и хохоча, несмотря на холодную снежную пыль, летящую нам в лица.

Мы замедлили спуск и попробовали обогнуть небольшой бугорок. Дороти свалилась в снег, и я затормозил, чтобы вернуться и опуститься рядом.

Она, весело смеясь, подняла на лоб очки и обняла меня за шею.

Но я смотрел через ее плечо – на Джинкс. Почти полностью скрытая заиндевевшим деревом, она молча и печально наблюдала за нами.

И в этот момент я его почувствовал – это осторожное, едва уловимое присутствие ищущих что-то мыслей Дороти Форд, которые вместе с возбуждающими импульсами погружались все глубже и глубже, слой за слоем в ткань коры моего мозга.

Я совсем позабыл о резонирующем эффекте электронной стимуляции мозга, когда потоки совершают возвратно-поступательное движение, забыл, что синхронная стимуляция двух человек может привести к непроизвольному допущению в твои мысли мыслей партнера.

Я выпрямился и сорвал с головы шлем с электродами.

Дороти, очнувшаяся от грез одновременно со мной, равнодушно пожала плечами:

– Я просто хотела как лучше. Ну, перестаралась немножко. Разве можно осуждать за это девушку?

Я лишь молча всматривался в ее лицо, пытаясь определить, что у нее на уме. Проникла ли она в мои мысли достаточно глубоко, чтобы узнать, что я остаюсь в команде Сискина только потому, что собираюсь помешать его сговору с партией?

Глава 8

Впервые за много дней я наконец почувствовал, что вышел из мрачного состояния, навеянного гибелью Фуллера. А воображаемые инциденты, которые после того несчастного случая пошли чередой, стали казаться ночными кошмарами, при ясном свете дня утратившими свою пугающую реалистичность. Я подошел к опасной черте, переступив которую мог оказаться в аду, но удержался на этой грани благодаря Эвери Коллингсворту.

Псевдопаранойя. Этот вывод был таким логичным, что я лишь удивился: почему ни мне, ни Фуллеру никогда не приходило в голову, что работа с полным симулятором социальной среды с его слишком реальным «маленьким народом» могла представлять неизвестную угрозу для психической стабильности человека.

Но еще, конечно, оставались сложности, которые следовало решить. Например, надо было дать понять Дороти Форд, что наша эскапада в ЭСМ-притоне для меня ничего не значит. Хотя мне и доставило тогда удовольствие побарахтаться в море, я не собирался увлекаться подобными забавами. Тем более после того, когда опыт с кортикальным возбуждением столь четко продемонстрировал, до какой степени мои мысли занимает Джинкс Фуллер.

Впрочем, Дороти все поняла. Я обнаружил это на следующее утро, когда задержался перед ее столом.

– Насчет прошлой ночи, Дуг, – как бы невзначай бросила она. – Как я уже говорила, мы оба выполняем каждый свою работу. И я должна делать все в точности, как мне велят. У меня нет выбора.

Я подумал: интересно, какого рода меч занес Сискин над ее головой? Меч, нависший надо мной, был обоюдоострым – во-первых, я находился перед лицом угрозы ускоренного полицейского расследования причин смерти Фуллера и при этом рисковал оказаться козлом отпущения, а во-вторых, Сискин мог окончательно запретить использование симулятора для социологических исследований.

– Теперь, когда мы знаем истинное положение дел, – добавила Дороти менее официальным тоном, – между нами больше не будет недопонимания. – Она заговорила совсем уже ласково и прикоснулась к моей руке. – И знаешь, Дуг, мы все-таки можем весело проводить время вместе!

Тем не менее, я по-прежнему держался несколько отчужденно, не зная, какую часть моих сокровенных мыслей она успела почерпнуть во время сеанса ЭСМ.

Два дня спустя мое беспокойство в связи с тем, что Дороти могла выявить мои намерения и все рассказать Сискину, значительно усилилось. Это произошло, когда он вызвал меня в головной офис корпорации «Сискин истэблишмент».

Воздушный лимузин мягко приземлился на посадочной площадке-выступе сто тридцать третьего этажа центрального небоскреба корпорации. Сискин ждал у входа в свой офис.

Он цепко схватил меня за плечо и повел по воздушно-мягкому ковру. Дойдя до своего гигантских размеров стола, отделанного золотом, Сискин остановился и задумчиво уставился в высокое окно офиса. Там, далеко внизу, лежал город; он выглядел словно на картине, написанной грубыми мазками; его слегка заволакивала темная дымка и наполовину скрывали похожие на комки ваты плывущие клочья тумана. Неожиданно Сискин заговорил:

– Что-то не так с нашим законопроектом против сборщиков информации. Его обсуждение оттягивается. В эту сессию дело не продвинется.

Меня позабавило то, что планы Сискина расстроились, и мне пришлось сдержать улыбку. Ведь только угроза запрещения опросов общественного мнения, как препятствия для нормальной жизни граждан, встала на пути широкомасштабного наступления Ассоциации сборщиков информации на «Реэкшенс».

– Видимо, у опрашивателей больше сил, чем вы предполагали.

– Но это просто не лезет ни в какие ворота! Хартсон заверял меня, что весь комитет у него в кармане.

Я пожал плечами:

– Ну что ж, тогда используйте собственные рычаги. Теперь ничто не удержит опрашивателей от всеобщей стачки.

– А вот я бы так не сказал! – Сискин вдруг заулыбался. – Насколько хорошо у тебя подвешен язык, чтобы поведать об использовании «Симулякра-3» для открытия новой тысячелетней эпохи в человеческих взаимоотношениях?

Такой поворот несколько меня озадачил. Я сказал:

– Кое-какие соображения на этот счет у меня имеются. Но я не думаю, что готов произнести на эту тему целую речь.

– А вот это как раз то, что надо. Таким образом люди усмотрят в твоих словах искренность. – Он громко произнес в микрофон внутренней связи: – Приглашай их сюда!

Они явились – толпа фотографов, репортеров, телеоператоров с комментаторами. Они столпились вокруг стола, обступив нас тесным полукругом.

Сискин поднял вверх руки, прося тишины.

– Как вам известно, – сказал он, – компания «Реэкшенс» испытывает давление на себя со стороны Ассоциации сборщиков информации. Они планируют организовать стачку и вызвать, как они говорят, экономический хаос, если мы не прикроем нашу лавочку и не лишим страну самого значительного социального достижения нашей эпохи. – Он взобрался на стул и, стараясь заглушить скептический ропот, перешел на крик: – Конечно, я знаю, о чем вы думаете: что все это – не более чем рекламный трюк. Что ж, это не так! Я прилагаю все силы в борьбе за то, чтобы сохранить наш симулятор – ваш симулятор, – потому что этот проект создан не только ради делания денег. Помимо этого симулятор представляет собой инструмент, который сформирует новое, светлое будущее человеческого рода! Он на добрую милю возвысит людей над тем первобытным болотом, в котором они погрязают с самого начала своей истории! – Сискин сделал паузу, чтобы эти слова дошли до умов присутствующих, после чего сказал: – Я собираюсь предоставить слово движущей силе, стоящей за полным симулятором социальной среды. Этот человек и изложит вам все в деталях. Это Дуглас Холл!

Стратегия Сискина казалась достаточно очевидной. Если бы ему удалось заставить публику поверить в то, что его электронное чудо скоро начнет массовое производство сияющих нимбов для человечества, то тогда противостоять «РЕИН» не смогла бы никакая сила, даже сборщики информации.

Я с беспокойством повернулся лицом к объективам камер, направленным на меня:

– Наш симулятор представляет собой замечательную возможность исследований сферы человеческих взаимоотношений. Эта возможность служила лейтмотивом намерений доктора Фуллера.

Я сделал паузу и вдруг подумал о том, что прежде никогда не приходило мне в голову: уж если мнение общественности могло сдержать атаку Ассоциации сборщиков информации, то оно же способно гарантировать использование системы только для улучшения человеческих взаимоотношений. Люди выступят с гневным протестом, как только я рискну сообщить им, что машина Сискина будет служить исключительно его личным и политическим амбициям!

Воодушевленный этой мыслью, я решительно продолжил:

– Мы располагаем хирургическим инструментом, которым можно анатомировать саму душу! С его помощью можно разделить существо человека на части – все его мотивации, все его инстинкты. Можно докопаться до сердцевины наших глубинных побуждений, страхов, устремлений. Можно отслеживать, изучать, анализировать, классифицировать и показывать нам, как следует поступать с каждой деталью, составляющей внутреннюю сущность любого индивидуума. Это устройство способно открыть и объяснить источники предрассудков, фанатизма, ненависти, склонности к порокам. Наблюдая за аналогами человеческих существ в симулируемой системе, мы можем изучить весь спектр межличностных отношений. Побуждая эти электронные сущности к тем или иным действиям, мы в состоянии отслеживать не только самое начало, но и каждый последующий шаг в развитии нежелательных, антисоциальных тенденций!

Вперед подался Сискин, решивший вставить словечко:

– Как видите, джентльмены, мистер Холл – своего рода фанатик нашего курса. И корпорация «Сискин истэблишмент» с этого курса не свернет.

Я продолжал:

– В тщательно обустроенной среде системы «Симулякр-3» мы намерены поселить самые различные реактивные единицы – от виртуальных детей до аналогов представителей всех возрастных групп. Мы будем систематически подталкивать их сначала к совершению то одних, то других действий с помощью всех возможных стимулов, чтобы выявить в них все лучшее и все худшее. Мы намерены продвинуться в изучении человеческого поведения на тысячи лет вперед.

То, что я высказывал, не отличалось оригинальностью. Я просто повторял фразы, которые год за годом выдавал мне светящийся от энтузиазма Фуллер. И я мог лишь надеяться, что в моих словах звучит та же искренность, какая звучала в словах самого Фуллера.

– Наш симулятор, – подытожил я, – укажет путь к золотому веку человеческих взаимоотношений. Он научит нас, как очистить дух человеческий от последних признаков его животного происхождения.

Снова заговорил Сискин:

– Прежде чем вы начнете забрасывать нас вопросами, я бы хотел прояснить некоторые более прозаичные детали. Во-первых, наша корпорация занялась данным проектом с намерением получать прибыль. Однако я уже давно отверг прежние цели. Теперь я хочу направить всю энергию этого предприятия на то, чтобы подтвердились удивительные прогнозы результатов использования симулятора, сделанные мистером Холлом.

Я решил: пусть наговорит побольше. Когда придет время, мне будет достаточно произнести одно слово, чтобы заговор Сискина и партии всплыл на поверхность.

– Компания «Реэкшенс инкорпорейтед», – с серьезным видом вещал Сискин, – будет выполнять также и коммерческие функции. Я очень сожалею, но это неизбежно. Да, мы могли бы вместо этого обратиться к правительству за субсидиями. Но, джентльмены, вы должны понимать, что это новое великое предприятие не должно быть чем-то обязанным кому бы то ни было. Оно обязано действовать на самом высоком уровне, выше любого уровня.

Один из корреспондентов поинтересовался:

– Что вы подразумеваете под коммерческими функциями?

– Всего лишь то, что симулятор должен зарабатывать значительные средства, необходимые для претворения в жизнь его гуманитарных задач. Компания «Реэкшенс» будет заключать коммерческие контракты на прогнозирование поведенческих реакций, но лишь самый минимум таковых. Лишь столько, сколько необходимо для возмещения эксплуатационных расходов, которые будут накапливаться ежегодно даже после того, как я вложу в это предприятие добавочные средства в размере двухсот пятидесяти миллионов.

Все эти заявления произвели должное впечатление на представителей СМИ. И это еще крепче затянуло петлю на лилипутской шее Сискина.

Следующие полчаса мы провели, отвечая на вопросы. Впрочем, стало очевидно, что мы практически не оставили поводов для скептицизма. Когда корреспонденты ушли, Сискин принялся отплясывать, словно эльф, и в заключение танца подскочил ко мне и обнял меня.

– Ты устроил отменное представление, сынок, превосходное представление! – воскликнул он. – Я бы так ни за что не сумел!

На следующий день в СМИ мощнейшим потоком потекли отзывы о заявлениях, сделанных Сискином. Это было сравнимо с открытием шлюзовых ворот, выплеснувших воды морского прилива. Во всех вышедших заметках, видеорепортажах, светской хронике и редакторских статьях не содержалось ни одного неблагоприятного отзыва. Я еще никогда не видел, чтобы какая-нибудь тема так захватывала внимание людей в национальном масштабе, как «великая гуманитарная миссия» Сискина.

Еще до полудня в городском совете и палате представителей штата были вынесены рекомендательные резолюции. На государственном уровне аналогичный вопрос предложили на рассмотрение в конгрессе.

С внезапностью снежной лавины все новые и новые организации начали объявлять себя союзниками Сискина в «благородном деле». Вечером во время двух массовых митингов образовались две группы энтузиастов, придумавшие себе громкие названия: «Симулектронные самаритяне инкорпорейтед» и «К единому человечеству». Думаю, было бы трудно найти кого-нибудь, кто не испытывал приступов идеализма. Да, у подобного надувательства был тот еще эффект.

Чувствуя возрастающую поддержку «РЕИН» со стороны населения, Ассоциация сборщиков информации благоразумно уменьшила число своих пикетчиков до десяти человек. Но все равно для защиты пикетчиков от множества разгневанных сторонников Сискина выделили усиленный отряд полиции.

Что касается меня, то я пребывал на пике ликования, выбравшись из вязкого болота сомнений. Благодаря советам Коллингсворта не только улетучились мои личные проблемы, по и мой грядущий триумф над Сискином и партией казался теперь неизбежным.

Будучи надежно вооружен хорошо разрекламированным в СМИ свидетельством моего возвращения к нормальности, в середине дня я позвонил Джинкс и предложил вместе поужинать. Хотя девушку, казалось, не особенно впечатлила та гуманитарная стезя, на которую Сискин направил компанию «Реэкшенс», но приглашение она приняла сразу. Однако у меня осталось чувство неуверенности. Мне показалось, что на встречу со мной Джинкс согласилась неохотно.

Решительно настроившись на достойное начало перемен, я повез девушку в ресторан под названием «Мир шестидесятых у Джона» – весьма дорогое заведение, где царила атмосфера, «оставшаяся нетронутой в течение жизни двух поколений», как сообщала реклама.

Густой запах пищи (из натуральных продуктов, а не из синтетики), которую готовили на кухне – тут же, в соседнем помещении, покорил воображение Джинкс. И ее настроение постепенно поднималось, пока мы ждали, когда принесут еду, сидя в гармоничном окружении старинных стульев и столов, причем последние были покрыты скатертями из ткани. Нам светили лампы накаливания, а струнный ансамбль неплохо справлялся с репертуаром из рок-н-роллов.

Коронным номером в этой цепочке пережитков старины оказалась официантка, которая подошла, чтобы спросить, что мы собираемся отведать, и позже вернулась с заказом. Это стало последней каплей, заставившей Джинкс в полной мере оценить всю прелесть сего заведения.

– Думаю, это было блестящей идеей – заглянуть сюда! – воскликнула она, принимаясь за салат из самых настоящих зеленых овощей.

– Вот и хорошо. Значит, ничто нам не помешает повторить в скором времени такой ужин!

– Да! Я тоже так думаю.

Мне показалось, будто я уловил в ее интонации некоторую скованность. Неужели Джинкс все еще неуютно в моем обществе?

Я взял ее за руку:

– Ты когда-нибудь слышала про ложную паранойю?

Она в замешательстве приподняла брови.

– И я не слышал, – продолжал я, – пока не поговорил с Коллингсвортом. Он объяснил: то, что я испытывал, было лишь психологическим эффектом работы с симулятором. Я хочу сказать, Джинкс, что я слегка «слетел с нарезки». Это прекратилось дня два назад. Теперь со мной все в порядке.

Хотя ее красивое нежное лицо и выражало внимание, оно в то же время казалось каким-то холодным и отстраненным.

– Я рада, что все хорошо, – просто сказала она.

Почему-то все шло не так, как я предполагал.

Почти весь наш ужин прошел в молчании. Наконец я подумал, что больше не могу мириться с собственной нерешительностью.

Я наклонился вперед:

– Коллингсворт сказал, что все те мои проблемы были только временным явлением. Я думаю, он прав. – Однако эти слова прозвучали невыразительно и тяжело.

Я хотел было взять Джинкс за руку, по девушка осторожно ее убрала. Смутившись, я сказал:

– В тот вечер, когда мы поехали кататься… помнишь? Ты спросила меня, чего я хочу от жизни.

Моя дама кивнула, но довольно равнодушно.

– Она складывается не так хорошо, как я ожидал, – пожаловался я.

Джинкс сидела и смотрела на меня. На ее явно озабоченном лице выражалась нерешительность. Смутившись еще сильнее, я спросил:

– Разве ты не рассказывала, как постоянно думала обо мне?

– Ах, Дуг. Давай не будем об этом! Только не сейчас.

– Почему не сейчас?

Она промолчала.

Раньше мне казалось, что Джинкс старается убежать от чего-то значительного и таинственного. Потом я вообразил, что все, чего она боится, – это моя персона. Ну а теперь я просто не знал, что и думать.

Джинкс сослалась на то, что ей нужно попудрить нос, извинилась и удалилась элегантной плавной походкой, на протяжении всего пути привлекая к себе восхищенные взгляды.

Вдруг мои руки непроизвольно сжались в кулаки и я тяжело привалился грудью к столу. Тянулись долгие минуты; я все сидел, дрожа и пытаясь удержаться на грани зияющей темноты. Стены ресторана колыхались и растворялись, сквозь мою голову текли тысячи огненных рек.

– Дуг! С тобой все в порядке?

Озабоченный голос Джинкс, прикосновение ее руки к моему плечу постепенно вернули меня к нормальному состоянию.

– Ничего страшного, – солгал я. – Просто голова заболела.

Но когда я шел в гардероб за одеждой своей спутницы, я подумал, насколько оправданы заверения Коллингсворта о всего лишь психосоматической природе моих приступов. Наверное, это был какой-то остаточный эффект, который мог продлиться некоторое время даже после того, как остальные симптомы расстройства прошли.

Мое смятение только усугубляло тягостное молчание между нами, когда я вез Джинкс домой. Войдя в ее дом, я обнял девушку за плечи и привлек к себе. Но она лишь отвернулась в сторону. Складывалось впечатление, будто весь вечер она посвятила единственной цели – обескуражить меня.

Я направился к двери и вышел на крыльцо.

Затем, усугубляя странность своего поведения, Джинкс неуверенно сказала:

– Мы еще увидимся, ладно, Дуг?

Однако, когда я обернулся, она уже закрыла за собой дверь.

Я никак не мог допустить, чтобы вечер закончился на этой совершенно нелогичной ноте. Оставалось только одно – вернуться и настоять на том, чтобы Джинкс объяснила причину своей холодности.

Сделав шаг к двери, я потянулся к звонку, но не успел я к нему прикоснуться, как дверь распахнулась. Я забыл, что Фуллер когда-то настроил входную дверь на мою биоемкость. Стоя у порога, я позвал:

– Джинкс!

Ответа не последовало.

Я вошел, прошагал через гостиную и столовую, заглянул в кабинет.

– Джинкс?

Я проверил все остальные комнаты, после чего заново прочесал весь дом, заглядывая за двери, в шкафы, под кровати.

– Джинкс! Джинкс!

Я кинулся к двери черного хода и проверил ее сервосистему. Холодная. Дверь не открывалась по меньшей мере последние полчаса.

Но Джинкс в доме не оказалось. Словно мне лишь пригрезилось, что она вошла в дом.