Текст книги "Насчет папайи"

Автор книги: Дэн Кавана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Не могу сказать, что мы установили вашу профпригодность, но нам действительно срочно нужен сотрудник, и если мистер Хендрик за вас ручается, значит, вопрос решен.

Она подняла голову и несколько секунд смотрела на Даффи без всякого выражения. Он подумал, что теперь его очередь что-нибудь сказать.

– Большое вам спасибо, миссис Бозли.

– Хм. Должна вас кое о чем предупредить. Ваше появление у нас несколько нетрадиционно.

– Угу (Если бы она только знала).

– Обычно в такой ситуации старые сотрудники предлагают кого-нибудь, например, кого-то из своих друзей. Времена сейчас нелегкие, и у каждого есть какой-нибудь знакомый, которому нужна работа.

– Понимаю.

– Очень рада, что вы понимаете. В таком случае, вы не удивитесь, если поначалу отношение к вам будет, как бы это выразиться, немного враждебным.

– Меня это не волнует.

– Я надеюсь, что нет. – Она высунула голову из своей стеклянной клетки и крикнула кому-то, кого Даффи не видел.

– Тан! Тан, попроси Глисона сюда зайти.

Они молча ждали, потом дверь отворилась, и вошел мускулистый плотный мужчина в темно-синей спецовке; у него были темные волосы и бачки. Перед тем, как повернуться к столу, он равнодушно посмотрел на Даффи.

– Миссис Бозли?

– Глисон, это Даффи. Как я вам и говорила, он будет у нас работать. Вы поможете ему устроиться, осмотреться, скажете, что он должен делать.

Глисон кивнул и вышел из комнаты. Даффи посмотрел на миссис Бозли, но она уже склонилась над какими-то счетами, и к нему была обращена лишь ее макушка. Он последовал за Глисоном вглубь грузового склада. Как только он его догнал, Глисон подвел его к ряду шкафчиков и стукнул по тому, у которого из дверцы торчал ключ.

– Ваш. Спецодежда. Залазьте.

– Тесновато будет, – сказал Даффи, но Глисон не улыбнулся. Даффи открыл дверцу и увидел пару темно-синих блуз. Еще он увидел девушку с голой грудью на внутренней стороне дверцы и болтающегося на веревочке тигра.

– Это МакКея, – сказал Глисон в пояснение. Это же имя, вероятно, объясняло и то, почему синие блузы были Даффи чересчур велики.

– Здесь второй такой, как я, поместится, – сказал он, но Глисон уже повернулся, чтобы идти дальше.

– Вы водите «вилочку»? – внезапно спросил он.

– Что?

– Автопогрузчик, говорю, водите?

– А, электрокар. Я соображу, что к чему.

– Тогда вы можете начать с тележки или с тачки. МакКей умел водить «вилочку». Очень аккуратно. Запросто мог снять яблоко с чьей-нибудь головы, прямо как этот… как его?

– Телль.

– Я и говорю.

Глисон повел его по территории склада, показывая, где лежат скоропортящиеся товары, а где – долговременного хранения, где установлены холодильные камеры и так далее. Попутно он знакомил его с другими работниками; был там тот, кого звали Тан, он оказался китайцем, другой, по имени Кейси, высокий, патлатый и еще более угрюмый, чем Глисон, пара водителей и еще один, имени которого Даффи не запомнил. После этого Глисон велел ему ждать в углу, пока кому-нибудь не понадобится его помощь. Даффи почувствовал себя наказанным за неуспеваемость учеником. Время от времени Глисон отдавал ему приказания: то погрузить, то разгрузить, несколько раз он велел ему передвинуть большой контейнер, причем между исходной и конечной точкой было всего несколько ярдов, и смысл всей операции представлялся маловразумительным. Но Даффи не спрашивал – он просто делал. Может, это что-то вроде обряда инициации, и они просто проверяют его на вшивость.

Когда раздался сигнал на обед, он только что закончил загружать вместе с Кейси фургон; Кейси буркнул под нос что-то вроде «Жрать пора» и тут же смотался. Даффи пошел следом и вскоре уже сидел над порцией запеканки и бобов. Кейси взял себе двойную порцию запеканки и двойную порцию бобов. Даффи посмотрел на его руки. На первой фаланге пальцев правой руки были вытатуированы буквы: h a t e [4]4
  Ненависть – (англ.)


[Закрыть]– вот что там было написано. Ну, конечно, всегда на правой руке – на том кулаке, который служит для убеждения оппонента. Даффи знал, что увидит на левой руке. L o v e было наколото там, но на этот раз в надписи была одна замысловатая особенность. У выведенной на среднем пальце буквы «О» сверху имелся маленький крестик: ♁. Хороший мастер, подумал Даффи, гадая, знает ли Кейси, что это означает. Кейси знал. Прикончив запеканку и бобы, он бросил на тарелку вилку и нож, и, потянувшись к Даффи, помахал средним пальцем перед его носом.

– Девчачий любимчик, – он засмеялся и пригладил свои патлы. Через две минуты он возвратился с двойной порцией пудинга и сладкого яичного крема. Даффи молча смотрел (он чувствовал, что словоохотливость в общении с этим парнем только повредит), как Кейси, прихрюкивая, поглощает десерт. Прикончив его, он шумно вздохнул.

– А ты как к девкам относишься? – спросил он.

– Положительно, – тут же ответил Даффи.

– Значит, обознатушки, – но тон у Кейси был скорее вызывающий, чем извиняющийся. – Принял тебя за гомика.

– Прости, я тут ни при чем, – ответил Даффи. Он не собирался из-за этого Кейси носить на спине большую розовую звезду.

Кэрол всегда умела его успокоить. Хотя бы потому, что всегда умела убедить, что значение имеет лишь то, что происходит сейчас. Она искренне верила, что прошлого не существует, а будущее будет, по крайней мере, завтра. И для того, чтобы заслужить это будущее, надо хорошо потрудиться сегодня. Как ни удивительно, она умела внушить это Даффи, хотя сама во многом воплощала прошлое – время, когда они работали в одном полицейском участке, когда вместе гуляли и успешно занимались сексом, – время, которое предшествовало тому омерзительному вечеру, когда Даффи из-за той подставы в одночасье лишился и работы, и девушки; именно этот вечер он, в основном, и пытался забыть. И Кэрол помогала ему забыть, не давала ему унывать, переживала вместе с ним за его работу. Иногда она оставалась на ночь, иногда – нет, хотя с тех пор, как он переехал дальше на запад, в Эктон, она оставалась немного чаще, чем когда он жил в Паддингтоне.

Они сидели на кухне, ели тосты с сыром, и Кэрол пыталась убедить Даффи не вскакивать с каждой освободившейся плошкой. Даффи был патологический чистюля, в этом не было никаких сомнений. Если б он мог, то мыл бы посуду доеды; Кэрол знала, что он втайне желал, чтобы она взяла тост в руку, и он мог бы помыть ее тарелку. А потом он, наверное, прошелся бы возле нее мокрой тряпкой, чтобы подобрать все крошки, которые она могла уронить. Или взять его холодильник – он был такой же ужасный, как прошлый, в котором все продукты были завернуты в два слоя полиэтилена, словно они замышляли побег, и на них пришлось надеть смирительную рубашку; тот холодильник она называла Холдиц. [5]5
  «Колдиц» – еженедельная многосерийная телепьеса о жизни группы английских и союзных военнопленных в фашистском лагере Колдиц в годы 2-й мировой войны. Передавалась по Би-би-си-1 с 1972 по 1974.


[Закрыть]Этот, в новой квартире, был не лучше: открыв его, нельзя было увидеть ничего, кроме полиэтилена и пластмассы. Никаких продуктов, одна пластмасса: пластмассовые коробки, полиэтиленовые пакеты, иногда пластмассовые коробки внутри полиэтиленовых пакетов, иногда полиэтиленовые пакеты внутри пластмассовых коробок.

– Какая разница, Даффи, – спросила она однажды, – сначала засунуть вещь в полиэтиленовый пакет, а потом в пластмассовую коробку, или сначала в коробку, а потом в пакет?

– А, – сказал он. – А. Тут есть какая-то причина. Я совершенно уверен, что должна быть какая-то причина.

И он уставился в потолок, пытаясь припомнить причину.

– Даффи, – заорала она на него, спустя три секунды его мучительных раздумий, – ты правда думаешь, что мне это интересно? Да ведь ты и в самом деле так думаешь!

– Но ты же спросила, – ответил он смущенно и слегка обиженно.

– Забудь об этом. За-будь. За-будь. Идет?

– Идет. – Он все еще пытался сообразить.

В тот вечер он рассказал ей о Хендрике (но не о том, кто их вместе свел) и о первых своих двух днях на складе.

– Похоже, этого дела тебе хватит надолго.

Он кашлянул, и она почувствовала неладное. Так он кашлял, когда собирался сказать что-то, что ей могло не понравиться.

– Ты не могла бы кое-что для меня сделать?

– Возможно.

– Можно мне брать по вечерам твою машину? Вдруг мне понадобится за кем-нибудь проследить, а мой фургон они теперь знают.

– Может быть.

– Нет, мне это в самом деле необходимо. А ты можешь брать мою.

Наступило молчание. Сам того не желая, Даффи нарушил правила. Как он узнает, как вернуть машину в конце вечера? Или куда ее вернуть?

– Может быть, Даффи. Но тебе каждый раз придется спрашивать особо.

– Идет. И не могла бы ты достать мне отчет патрульной службы о том, что случилось с МакКеем?

– Вряд ли.

– Но ты ведь можешь это сделать?

– Возможно, я могла бы найти того, кто бы мне его прочитал. Но это не входит в наши правила.

– Просто я подумал, – тихо сказал Даффи, – вдруг кто-то захочет сделать то же самое со мной. – Господи, он блефовал. Она поднялась и взяла свою сумку со спальными принадлежностями. Он сознавал, что натворил, чувствовал себя паршиво. Не потому, что пытался заставить ее добыть ему информацию, но потому, что пытался ее напугать.

– Пожалуйста, останься, а?

– Прости, нет. Завтра тяжелый день, надо как следует выспаться. – Она взъерошила его волосы, словно говорила: «Все нормально, правда, вот только не сегодня». – Надеюсь, завтра твои коллеги отнесутся к тебе лучше.

– Да, забыл сказать. Они и сегодня отнеслись очень даже ничего. Я хочу сказать, сначала все было, как я тебе рассказывал, а потом стало по-другому.

– То есть как?

– Ну, мне, как вчера, пришлось делать чуть не всю работу, и почти никто со мной не разговаривал, и меня заставляли делать совершенно ненужные вещи, и они знали, что я знаю, что они совершенно ненужные. А потом, в конце дня, угадай, что случилось? Я открываю свой шкафчик в раздевалке, и что я там нахожу? Пятьдесят фунтов. Засаленными бумажками по одному фунту.

3

На следующий день брюхатые боинги не показывались в районе автострады М4. Прошел слух, что на этот раз они предпочли подлетать с севера, со стороны Кольцевой. Говорили, что им приходится заходить не с того конца из-за ветра, но Даффи догадывался, в чем дело. Наверняка они вчера так изуродовали посадочную полосу, что сегодня пришлось задействовать другую. А пассажирам правды не говорят. Вот еще одна причина, почему Даффи зарекся летать: тебе никогда не говорят правды. Он наслушался достаточно рассказов своих приятелей, чтобы усвоить, что первое правило всякой авиакомпании гласит: нельзя пугать клиентов, вдруг они выживут и захотят воспользоваться нашими услугами еще раз. И они говорили «Небольшая болтанка», когда половина пассажиров видели, что один из двигателей охвачен пламенем, и «Извините, капитан забыл дома носовой платок», когда накрылась вся гидравлика, и самолет как сумасшедший спешил обратно на базу, лихорадочно сливая горючку в устье Темзы.

Всю дорогу он не переставал думать о поручении, которое дал ему Хендрик. Оно обещало быть выгодным, вот что оно обещало; взявшись за такое, обычно делаешь все что можешь, а потом клиент решает, что спустил на тебя уже достаточно денег, и теперь попробует что-то другое, или что-то получше, или обратится в полицию, или научится жить со своими убытками. У него уже бывало нечто подобное. Ему понадобится несколько дней на то, чтобы выяснить, как работает фирма, как обеспечивается охрана терминала и каким образом можно эту охрану обойти; все это были лишь самые общие правила. Он не знал, что может быть украдено в следующий раз (по словам Хендрика, это всегда было что-то новое) и не знал, кому удобнее всего это сделать.

Что вы делаете в трудных случаях, случаях, когда необходимо скрупулезное и методичное ковырянье, случаях, когда не остается ничего другого, как сидеть на одном месте и стараться не заснуть. Вы выполняете общие правила и время от времени даете ногам поразмяться. Что же у него имелось? Имелась авария. Имелся – насколько ему было известно – получивший серьезные увечья сотрудник «Грузоперевозок», с которым нельзя было даже пообщаться в порядке выяснения всех обстоятельств. Имелась серия краж за менее чем месячный промежуток времени. Имелось полдюжины человек, не получавших никакого удовольствия от его общества и – если верить миссис Бозли, а он не имел никаких причин ей не верить (кроме той, что она ему не нравилась) – не без основания. И еще имелось пятьдесят фунтов. Это был его актив.

Деньги в шкафчике раздевалки – старо, как мир. Всегда, везде, где бы ни происходили какие-нибудь скрытые махинации (даже в известном месте, где всегда прохладно и днем и ночью горит приятный синий свет) – в них принимала участие наличка в шкафчике раздевалки. Причина была наипростейшей: это была проверка. Ее целью было заставить вас сделать немедленный выбор, и тем установить, что вы за человек. Деньги можно было отдать; тогда возникало два рода проблем: вы либо отдавали их не тому человеку, который не знал, что происходит, и в итоге поднимал большой шум – а в конечном итоге вас в темном переулке размазывали лицом по кирпичной стене. Либо вы отдавали эти деньги томучеловеку, человеку, от которого они, более-менее, к вам и попали; при этом вы как бы говорили ему: «Как мило, что ты, оказывается, мошенник, а я вот нет, но я все же надеюсь, что мы с тобой поладим». И если даже вы делали это с явным сожалением и только не хотели участвовать в этой конкретной афере из-за ее тривиальности, вы, вследствие отказа, становились в позу эдакого чистоплюя, эдакого Все-в-дерьме-а-я-весь-в-белом. И следствием такогоповорота было то, что вся грязная работа внезапно доставалась вам, и ваш выходной костюм чисто случайно оказывался залит машинным маслом, и ночное дежурство выпадало на вашу долю чуть чаще, чем всем остальным, и порой в столовой вас чисто случайно толкали под локоть как раз в тот момент, как вы собирались отправить в рот ложку бобов, пока, наконец, вы не говорили себе «К черту!» – и вам даже некому было пожаловаться, потому что это слишком походило на ябедничество в младших классах, и что они, в конце концов, такого сделали?

И вот, нередко, просто потому, что так проще – или потому, что жена хочет новые занавески, или чтобы можно было лишний раз зайти попить пивка – вы берете эти деньги. Даффи понимал такой поступок. Он не одобрял его, но понимал очень хорошо.

В данном конкретном случае он не сомневался. Едва увидев перетянутые резинкой зеленые бумажки, он сунул их в нагрудный карман своей джинсовой куртки: никогда не знаешь, кто сейчас за тобой наблюдает. На всякий случай неплохо было продемонстрировать, что он открыт для деловых предложений.

Чтобы избежать неприятностей – с какой-нибудь из банкнот могло быть связано вполне невинное, но подсудное дельце – он положил их в коричневый конверт, надписал время и место находки, и отдал на хранение Кэрол. Теперь, раз дело приняло такой оборот, оставалось только ждать. Не будет же он благодарить Глисона, или китайца за деньги и спрашивать, какие будут указания. Не будет, если не дурак. Он будет вести себя как ни в чем не бывало, и через какое-то время – какое, не знает никто – он будет стоять где-нибудь во дворе, думая о чем-то своем, и голос за спиной скажет «Рад, что ты с нами» – и ты повернешься, кивнешь и промолчишь, и будешь знать, что это – он.

Но это, наверняка, случится не сегодня, подумал Даффи. Делай свою работу и примечай – таковы правила. Ему было определено стоять в углу, и он не надеялся выйти оттуда раньше, чем им потребуется его помощь. В углу так в углу, в этом не было ничего такого, кроме того, что это место хорошо просматривалось, особенно из стеклянной конуры миссис Бозли. Даффи по-прежнему покладисто катал тележку и привыкал к тому, что его день состоит из поручений, связанных с непродолжительным, но тяжелым физическим трудом, и тягостной бездеятельности. Но у него было свое дело, и прогуливаясь с видом скучающего зеваки, он сумел выяснить, что из себя представляет здешняя охранная сигнализация. Сирена, а повыше еще одна, потайная, – на случай, если кто-то захочет вырубить главную: неплохо, лет пять назад считалась среднего разряда. Где-то должен быть еще звонок для предупреждения работников терминала.

Заметив, что миссис Бозли нет на своем посту, он попробовал подняться туда. Он приоткрыл дверь и притворился, будто ищет ее – вдруг она где-нибудь под столом. Внутрь он заходить не стал, а вежливенько остался ждать у двери, хотя, понятное дело, видел почти все, что хотел увидеть.

– Так. А что это вы здесь делаете? – внезапно из ниоткуда возникла миссис Бозли.

– Э… мисс, то есть, миссис, я просто хотел спросить, нет ли какой работы, хожу без дела.

– Не я говорю вам, что делать. Это обязанность мистера Глисона.

Говорить с ней было все равно, что по гвоздям ходить.

– Извините, извините. Просто хотел, как лучше.

И он поспешил вернуться в свой угол. Но он проверил дверной замок и заглянул туда, где, как он думал, помещалась «тревожная» кнопка.

Когда раздался сигнал на обед, он пошел в столовую вместе с Кейси. Называть их отношения приятельскими было чересчур рано: это был что-то чуть большее, чем то, что Кейси не проломил Даффи голову за то, что он за ним ходит. Они сидели друг напротив друга, и Кейси ел вдвое больше, чем Даффи. Почему он не толстеет? Может, он много упражняется, может, это никак не зависит от того, сколько ты ешь? Сам Даффи очень боялся растолстеть, ел немного и старался упражняться так часто, как только можно; иногда он даже бегал вверх по лестнице – когда спешил. Главным же образом он просто беспокоился о том, как бы не растолстеть и, наверное, это постоянное беспокойство и помогало ему оставаться в форме. По крайней мере, до сих пор.

Даффи смотрел на удлиненное желтоватое лицо, тонкие усики, навеянные каким-нибудь старым фильмом с участием Чарльза Бронсона, и прической а-ля рокер. Есть ли что-нибудь под этой прической, вот что интересно. Кейси не заговаривал с ним – не то, чтобы Даффи об этом жалел – но давал понять, что соизволит ответить на вопросы, если они будут заданы после того, как он поест.

Наконец он отложил вилку и нож, вытер испачканные печеными бобами усики и шумно вздохнул. Даффи начал беседу.

– Многих пришлось поколотить?

Он выразительно указал на правую руку Кейси, чтобы как-то компенсировать неожиданность вопроса. Кейси посмотрел на свою руку, и она, казалось, без участия ее владельца сама собой сложилась в кулак.

– Только по делу, – ответил он.

– У тебя есть еще татуировки? – поспешил задать еще один вопрос Даффи, чувствуя, что Кейси начинает надоедать этот затянувшийся разговор.

На этот Кейси, правда, мог ответить, не тратя слов. Он поднял руку к горлу и расстегнул две кнопки. Вокруг горла шла пунктирная линия, перемежающаяся буквами. Даффи прочел:

– Р-Е-Ж-Ь-Т-У-Т

Кадык торчал как знак препинания; оставив Даффи размышлять над скрытым смыслом этой инструкции, Кейси пошел взять себе двойную порцию сладкого. Даффи смотрел, как Кейси поедает десерт, и старался не думать о том, как бы не располнеть. Он представил себя лысеющим пенсионером, пытающимся предложить свои услуги, но попадающим под шквал насмешек. «Зачем нам толстыйохранник, – кричали ему, – кому нужен толстыйохранник?»

Когда с десертом было покончено, Даффи понял, что теперь можно говорить. Он избрал тон человека менее отважного, чем Кейси, но пытающегося сохранять самообладание.

– А здесь много разборок бывает?

Кейси чуть не улыбнулся. Казалось, улыбка родилась на левой щеке, он процедил ее через ротовую полость, и ее жалкие остатки вывалились на правую.

– Был у меня дружок, уж очень нос любил совать, куда не след, – чтоб Даффи легче было понять, Кейси постучал по собственной мощной переносице, – так его задохали – и в холобздильник. С тюльпанами который.

Кейси помолчал и даже, как показалось Даффи, задумался. Но не успел Даффи принести свои соболезнования, как он расхохотался громким, раскатистым смехом.

– Уж ему-то цветочки на похороны не посылали – ни к чему.

И он многозначительно толкнул Даффи ногой под столом.

По дороге на склад Даффи задержался у телефона-автомата и сделал три звонка в расположенные неподалеку от аэропорта пункты утилизации. В двух трубку никто не снял – должно быть, все ушли обедать. Третьему Даффи описал машину МакКея и объяснил, что его попавший в больницу друг там кое-что забыл.

– Ничего похожего, приятель.

– Уверены?

– Уверен, что уверен. Послушайте, я могу не заметить тигра в багажнике, но раз вы говорите, что он по всей машине, то я бы его, наверное, узнал, а?

– Конечно. Извини, приятель.

– Да ради бога.

Придется вернуться к этому еще раз. Осталось полдня, завтра уже пятница. Может, сделать это в выходные – пробраться на склад. Пошуровать там как следует. Иначе у него несколько дней уйдет на одно то, чтобы понять принципы работы склада или хотя бы разузнать весь ассортимент товара, с которым они имеют дело. Все, что ему нужно – несколько часов, и чтоб ему никто не мешал; само собой, ломать он ничего не собирался.

Но ведь можно обойтись и без взлома. Он попросит Хендрика, и тот даст ему ключ. Если он, конечно, заинтересован в результате. Даффи никогда не забывал о том, что у клиента могла быть своя точка зрения на вещи. Но если Хендрик хитрил, зачем было вообще приглашать Даффи? Может, здесь велось две игры: одна Хендрика, а другая кого-то еще? Это Хитрый город, Даффи, прозвучал в его голове голос Уиллета. Но ведь если бы хитрил сам Хендрик, он же не стал бы обращаться за помощью к Даффи, верно? Или стал бы? В общем, он попросит у Хендрика ключ, и если тот откажет, он бросит эту работу; если он попросит ключ и получит его, а потом случится что-то, что даст Даффи основание думать, что Хендрик знает больше, чем говорит, он бросит ее еще быстрее. А потом заберет у Кэрол пятьдесят засаленных бумажек.

Пятница ничем не отличалась от четверга, среды и вторника. Когда раздался сигнал на обед, он поспешил к телефонной будке. Секретарше Хендрика он сказал, что по-прежнему беспокоится насчет той самой папайи. Он надеялся, что его работа у Хендрика не продлится до конца сезона папайи, иначе он окажется в затруднительном положении. Секретарша соединила его с Хендриком.

– Мистер Хендрик, это насчет той папайи. (Было полезно напоминать клиентам об их собственных придумках в духе шпионских романов. Им это очень нравилось.) Пожалуй, мне понадобится ключ.

– Ключ для папайи? Ее очень просто вскрывают ножичком.

– Очень остроумно, мистер Хендрик (даже жаль тратить на такую брехню десять пенсов, мистер Хендрик). Ключ нужен, чтобы ускорить дело. Будет лучше, если я спокойно осмотрюсь здесь в эти выходные. Так вы дадите мне ключ?

– Ну да, почему нет. Но вам придется подъехать за ним ко мне домой.

– Нет проблем, мистер Хендрик, все будет включено в накладные расходы. (Всегда полезно напомнить клиенту о накладных расходах).

Хендрик продиктовал ему адрес в Фулхеме и попросил его позвонить в субботу утром. Затем Даффи позвонил в две оставшиеся мастерские; в одной по-прежнему обедали, в другой, помещавшейся в Ивсли, сказали, что может и видели такую машину, но где – не помнят. Может быть, Даффи позвонит еще раз? Да, они работают по субботам, до четырех.

Что ж, для начала неплохо. Даффи быстро пошел в столовую, где, к своему удивлению, обнаружил, что Кейси занял для него место. Что, разумеется, не означало, что он готов смягчиться в чем-либо другом. Серьезнейший процесс поглощения пищи сопровождала все та же почтительная тишина. Однако на этот раз, бросив в вазочку десертную ложку, Кейси во второй раз за время их с Даффи знакомства сам заговорил с ним.

– Откуда ж тогда колечко?

– Что?

– Откуда ж тогда колечко, раз ты не гомик?

Ах, вот в чем дело: в его сережке.

– Подарила моя девчонка.

Кейси издал чуть запоздалый шумный вздох.

– А то я думал, ты гомик.

Даффи подумал, что у него, может быть, появился приятель.

По пятницам выдавали зарплату. Ровно в четыре часа они – все шестеро – выстраивались в очередь перед офисом миссис Бозли – Даффи, как новобранец, последний.

– Надеюсь, я работал удовлетворительно, миссис Бозли, – сказал он, надеясь, что это звучит не слишком подобострастно.

В ответ миссис Бозли окинула его своим фирменным леденящим взглядом и продолжила отсчитывать его жалованье. Протянув ему деньги, она сказала:

– Я не знаю. Я за вами не смотрела.

Это была не совсем правда; в эти четыре дня Даффи, стоя в своем углу, не раз замечал, как прямо напротив него маячит ее белокурый пучок. Даффи это наводило на мысль, что она наблюдала за ним, даже если это и было не так.

Он ушел в свой угол и, сев там на ящик, стал смотреть на стеклянную комнатушку. И откуда только берутся такие женщины? Было ли у нее хотя бы имя? Было ли у нее прошлое? Были ли у нее родители, или она просто свалилась с неба, пробив крышу хендрикова склада, элегантная, сорокалетняя, горящая желанием руководить? Не могла же она с самого начала быть заведующей складом, и начинала она явно не здесь. Чем она могла заниматься прежде? Даффи представил себе ее аккуратно причесанные волосы, подтянутую, но, на его вкус, малоаппетитную фигуру, правильные черты лица; затем отнял лет десять-пятнадцать, переодел ее в униформу (вежливо отвернувшись в сторонку, пока она раздевалась) – и вот результат: стюардесса. Или, как их еще называют, бортпроводница. Это было похоже на правду. Наверняка, она в прошлом была стюардессой; их отправляли на пенсию с – он не знал, с какого возраста, но предполагал, что примерно тогда же, когда и крольчих из «Плейбоя». Довольно несправедливо, думал Даффи; только сегодня твоими были и бесплатные путешествия, и внимание бизнесменов, и вот уже тебе говорят: извини-подвинься, товарный вид не тот, нет, ничего особенного, вот только морщинки возле рта стали чуточку заметнее, да и вообще, есть отличная работа на земле, и всех путешествий – в столовку, да в уборную.

Куда деваются старые стюардессы? Куда деваются все старики? Старые гольфисты не умирают, они только теряют свои мячики. Где он это читал? А что бывает со старыми охранниками? Что будет с Даффи, когда он растолстеет, состарится и перестанет соображать? Может, он станет ночным сторожем и будет сидеть в какой-нибудь конуре, и жарить каштаны, и ждать, пока панки обзовут его Дедом и нассут ему на дверь. А может, он будет, шаркая, мерить шагами коридоры какого-нибудь завода – не потому, что он чего-то там проверяет на предмет безопасности, а потому что устал сидеть, и хочется размять ноги, а не в меру прыткий ковбой хряснет его по затылку прикладом дробовика. Так оно всегда и бывает.

– Ключи от машины.

Даффи вздрогнул. Перед ним стоял Глисон; он что-то жевал, и его бачки методично двигались вверх-вниз. Пухлая физиономия Глисона придавала ему дружелюбный вид – впрочем, обманчивый.

– Твоя машина стоит не там, где положено, дай мне ключи.

– Извини, я сейчас пойду переставлю.

Даффи стал вынимать руку с ключами из кармана, и тут Глисон придержал ее.

– Твоя машина стоит не там, где положено.

– Да, я понял.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Даффи пытался сообразить, почему они весь день не возражали против того, где припаркована его машина, и только сейчас…

– Твоя машина стоит не там, где положено.

Господи, какой же он идиот. Боже мой, какой же он идиот. Не говоря ни слова, он вынул ключи и протянул их Глисону. Если бы он не увлекся так картинками своей старости, он бы просек это куда быстрее, но все равно… Ему было стыдно за себя. Ты принимаешь полсотни, ты ждешь, пока с тобой вступят в контакт, и когда это происходит, ты даже не в состоянии этого понять. Может быть, он уже растолстел.

Через несколько минут Глисон вернулся. Даффи почти ждал, что сейчас он что-нибудь ему скажет, может быть, что-то вроде «Встретимся за третьим холодильником справа». Но вместо этого Глисон, с расстояния в четыре ярда, просто перебросил ключи Даффи и пошел в сторону. Даффи подхватил ключи на лету и тут же бросил взгляд на офис миссис Бозли. Показалось ему, или там и в самом деле мелькнули белокурые волосы в тот момент, как она отвернулась?

Что ж, по крайней мере, хоть что-то произошло – все лучше, чем ничего, даже если не ясно, что к чему. Даффи не мог дождаться половины шестого, чтобы можно уже было посмотреть, зачем им понадобилось двигать его машину.

Но когда раздался сигнал об окончании рабочего дня, он не стал торопиться. Медленно переоделся, не спеша, направился к двери. Кто бы ни хотел пойти за ним следом, ему не пришлось бы его догонять. Но никто за ним не пошел. Его фургон стоял на том же самом месте, где он его и оставил; это его, впрочем, не удивило. Он медленно направился к нему – ожидая, что его может окликнуть Кейси, который как раз садился в свою «Капри». Но ничего не произошло. Даффи залез в фургон. На сиденье ничего. Он открыл бардачок: тоже ничего. Все по-прежнему было и на полочке под ветровым стеклом, и сзади тоже. Тут Даффи пришло в голову, что они могли напортить ему что-нибудь в моторе, но он отогнал эту мысль как нерациональную. Выезжая с парковки, он сунул руку в кармашек на дверце. Полиэтилен. Ага. Он выложил пакет себе на колени, но взглянул на него, только когда перешел на вторую скорость. Калькуляторы. Шесть карманных калькуляторов; все в коробочках, все еще в полиэтиленовой упаковке.

Как мило, подумал Даффи. Пятьдесят фунтов в среду, шесть карманных калькуляторов в пятницу. Эта мысль доставляла ему удовольствие примерно полсекунды, затем он замедлил ход и, наконец, вовсе притормозил. Он остановился у обочины, в четверти мили от склада и на полпути к воротам. Затем – просто на случай, если кто-нибудь смотрит, он включил зажигание. Фургон сорвался с места и снова застопорился. Повторив этот трюк дважды, Даффи вылез и с угрожающим выражением на лице откинул капот.

Делая вид, что возится в двигателе, он пытался понять, почему ему не по себе. Он не знал, как делаются такие вещи, но был уверен, что не так. Тебе дают пятьдесят фунтов, а потом вступают с тобой в контакт, или дают полдюжины калькуляторов, а потом вступают в контакт; не бывает так, чтобы дали и то, и другое, а потом ничего не произошло. Для того чтобы зарабатывать, нужно что-то делать. Более того, калькуляторы были до сих пор упакованы в полиэтилен, сохранилось даже несколько наклеек – их происхождение может определить даже полицейский стажер.

Даффи захлопнул капот и забрался обратно в фургон. Достал из бардачка тряпку и шоферские перчатки. Надев их, он очень тщательно протер тряпкой полиэтиленовую упаковку; было бы очень неплохо оставить на ней отпечатки Глисона, но выбирать не приходилось. Затем он обернул калькуляторы тряпкой, снял перчатки, завел мотор, внимательно посмотрел в зеркало заднего вида и быстро поехал прочь. Повернув налево, потом еще раз налево, а потом направо, он резко затормозил перед мужской уборной – словно не был уверен, что сумеет вытерпеть еще полсекунды. Он побежал к туалету, нырнул в кабинку, встал ногами на унитаз и сунул калькуляторы за сливной бачок. В один прекрасный день, думал он, все общественные сортиры перейдут на нижние бачки, как у людей дома, и что тогда прикажете делать?