355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Абнетт » Тени предательства » Текст книги (страница 18)
Тени предательства
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 01:45

Текст книги "Тени предательства"


Автор книги: Дэн Абнетт


Соавторы: Грэм Макнилл,Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Джон Френч
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Пожалуйста…

Ночной Призрак содрогнулся от омерзения. Пожалуйста. Опять это слово. Первое слово, которое он выучил, слыша, как оно срывается с трясущихся губ бесчисленных трусов.

– У меня есть семья…

– Нет, – Ночной Призрак глядел сквозь пелену грязных волос, осматривая пустой склад. – Твои жена и дочь уже мертвы. А дом сгорел дотла час назад.

– Ты лжешь… Лжешь…

Ночной Призрак выпустил горло старика, и тот остался лежать на земле, не в силах двинуться из-за переломанных локтей и коленей. Ночной Призрак склонился над пленником, держа нож, сделанный из осколка разбитого стекла. Острие вдавилось в мягкую кожу под правым глазом старика.

– Все, кто связан с тобой кровным родством, мертвы за соучастие во множестве твоих прегрешений. Это стекло из окна твоей спальни. Я взял его после того, как освежевал твою жену, пока она еще дышала.

Он толкнул клинок вперед, погрузив его в открытый глаз старика. Вот тогда начались настоящие крики.

Спустя три часа старика нашли распятым на шпиле брошенного здания городского ополчения. Пустые глазницы таращились на проходивших людей, дождь хлестал по ободранным мышцам. Освежеванный человек умер почти через двадцать минут, и все это время он кричал изо всех сил, насколько ему это удавалось без языка.

Лето и война начались неожиданно. Ни одно лето на его памяти не жгло так сильно и долго, окисляя облака над Нострамо Квинтус атмосферными бурями. Отравленному городу были знакомы кислотные дожди как неизбежный итог заводских выбросов, но в этом сезоне ливни были настолько едкими, что счищали краску со стали и разъедали незащищенную кожу.

Войну как будто бы вели в тени, однако на бессолнечном мире весь город превратился в поле боя. Ночной Призрак знал, что они охотятся за ним. Знал и поощрял. Это значило, что связывающая население иерархия начинает чувствовать угрозу. Даже лучше – они начинали бояться. Они хотели, чтобы он умер и не успел придти за кем-то из них. Жители города ненавидели его уже годами, еще с тех пор, когда его имя шептали, рассказывая о городской легенде, а он только увечил и убивал жалкое отребье, не делая ничего более грандиозного.

Но теперь в игру вступали власть имущие. Они тоже боялись его. Понемногу все изменялось.

Последним из хозяев города от его руки пал барон-землевладелец, который надзирал за вложением средств в фабрики по переработке адамантия на юге города.

– Люди – это животные, – сказал Ночной Призрак съежившемуся аристократу. – Без страха перед наказанием все разваливается. Центр не справляется.

– Пожалуйста…

Опять это слово.

– У тебя была вся власть и все возможности, но ты не смог усвоить простейшую истину о сущности людей. У тебя был шанс. А теперь твоя смерть научит истине остальных.

Ночной Призрак подвесил безголовое тело за лодыжки на силовом шпиле. На трупе не было одежды, только жестокое украшение из трехсот девяти разрезов на коже – по одному за каждую жизнь, оборвавшуюся в недавнем пожаре на фабрике.

Его не пугало обстоятельство, что теперь на него охотились люди, обладавшие властью. Пусть пытаются. Каждый день он спал в новом логове – в те дни, когда вообще решал, что нужно поспать. Ночной Призрак отбросил снятую кожу тупого головореза, которого поймал на крыше, когда тот напал на женщину. Ободранное ничтожество умерло еще до конца свежевания. Женщина убежала, как только ее спасли, крича и ни разу не обернувшись.

Ночной Призрак омыл лицо в крови мертвого насильника, запятнав кожу грехом, а затем помчался в вечную ночь города.

Повязка на предплечье потемнела от пота и грязного дождя, но по крайней мере рана перестала кровоточить. Ночной Призрак проверил руку, покрутив запястьем, поработав локтем и согнув пальцы.

Больно, не более того. От пули останется шрам, но разве так было не всегда? Он уже какое-то время не смотрелся в зеркало, но, проводя по груди и спине загрубевшими кончиками пальцев, ощущал, что от пулевых отверстий остались уже не просто бугорки рубцовой ткани. Он не мог увернуться от всего, насколько бы не превосходил по скорости людей, которые на него охотились.

Он все так же мерз каждый вечер. Был все так же обездолен. Но и это вскоре должно было измениться. У него была идея. Мечта в кошмаре наяву.

Ночной Призрак наблюдал, как стайка детей-попрошаек, уличных сирот, которых еще не взяли в банды, забирает драгоценности и деньги с мертвого тела, которое он оставил в водостоке. Он мог бы убить их – к горлу подступало искушение – однако мародерство вызвало у него смех.

Когда дети обернулись с расширенными от испуга глазами, он уже исчез.

Бывали целые ночи, когда он не чуял крови. Теперь они оставались в своих домах и жилищах, редко выбираясь на улицы после вечернего закрытия заводов. На дорогах города больше не разносились звуки стрельбы и крики раненых, изнасилованных и умирающих.

Однако Ночной Призрак продолжал наблюдать своим городом и своими людьми. Грехи стали тише, преступления утаивались, однако город не освободился от их разлагающего воздействия. Он хотел от них лишь страха, и получил только его. Страх принес повиновение. Страх заставил их подняться выше своих тошнотворных животных инстинктов и жить как люди.

За ним все еще шла охота, однако в правящей элите было немного тех, кто мог продолжать выражать свое недовольство. Головорезы и наемные стрелки становились известны тем, что вообще отказывались на него охотиться, а недалекие и трусливые люди, желавшие его смерти, никогда бы не вышли на улицу, чтобы сделать все самостоятельно.

Ночной Призрак перекусил кость, дочиста слизнув остатки мяса. Он больше не ежился от кислого вкуса свинины. Годы, проведенные в нужде, полностью лишили его колебаний и сомнений.

Он отшвырнул человеческую берцовую кость и облизал зубы. Бывали ночи, когда он почти что скучал по вкусу собачатины.

– Дамы, – произнес он. – Господа.

Услышав эти слова, собравшиеся аристократы напряглись. Телохранители потянулись к спрятанному оружию. Ситуация балансировала на лезвии ножа.

Он присел на верхушке трона министра. Огромная и странно изящная фигура казалась темнее из-за лохмотьев, надетых поверх бледной и покрытой шрамами кожи, а также грязного покрова темных волос, частично закрывавших лицо.

– Нам нужно поговорить, – сказал он. Голос звучал, словно дыхание призрака, едва слышимое шипение. В полумраке глазницы казались впалыми омутами на лице духа. Улыбка выглядела щелью между молочно-белых губ.

Телохранители, одетые лишь в дорогие костюмы, уже целились в него. Пистолеты. Пулеметы. У него было множество шрамов от такого оружия. При виде направленных прямо на него двадцати стволов безрадостная улыбка стала только шире.

– Вы не сможете меня убить, – заклокотал голос. – Даже не пытайтесь. Все должно закончиться не так.

Ночной Призрак подался вперед, и на его лицо упал серебристый свет маломощных осветительных полос, установленных на потолке. Его мрачные черты с тем же успехом могли бы быть изваяны из алебастра. Они были безжизненны, словно камень, и холодны на ощупь.

– Зачем ты здесь? – спросил один из аристократов. – Чего ты хочешь?

Ночной Призрак чувствовал в дыхании человека медную горькость страха.

– Я мог бы попросить этот город, не правда ли? Но он уже не ваш. Я и так получил его.

Он продолжал сидеть на верхушке трона, окутанный лохмотьями и тенями. Он чувствовал, какой эффект оказывает на них его присутствие: слышал как по одежде струится моча, как глухо стучат колотящиеся сердца, как на шеях поднимаются дыбом крохотные волоски.

– Моя роль в том, чтобы возвысить вас над вашей дикой сущностью. Роль создания, которое стоит выше и за пределами всего, чем вы являетесь. Я – грехи этого города, и люди могут быть безгрешными.

Самый храбрый снова заговорил. Его пальцы дрожали, но в черных глазах не было сомнений.

– И это твоя философия? Все убийства и осквернения движимы… этим?

– Здравым смыслом. Истиной. Я изучил, как работают ваши сердца и умы. И владея этим знанием, принес мир вашей культуре.

– Ценой свободы.

Ночной Призрак медленно втянул воздух сквозь свою как будто прорезанную ножом улыбку.

– Пока я правлю, царит мир. Я не жду, что ты поймешь. Ты маленький человечек с мелкими мечтами.

– Ты принес покой кладбища, – аристократ осмелился сделать шаг ближе. – О мире ценой отказа от всякого выбора, от всякой свободы. Город живет в страхе, вынужденный существовать по тем стандартам, которые ты взвалил нам на плечи.

– Да, – отозвался Ночной Призрак. – Да.

– Но каждое прегрешение…

– Карается, – Ночной Призрак слушал, как их сердца гонят кровь по жилам.

– Карается смертью независимо от преступления. Независимо от размеров прегрешения. Люди в городе живут в тишине, чтобы ни одно слово не навлекло на них смерть за выступление против тебя.

– Да, – Ночной Призрак прикрыл темные глаза, словно вслушиваясь в эту самую тишину, повисшую над городом. – Послушай. Послушай это чистое безмолвие. Разве оно не умиротворяет?

Юный лорд покачал головой.

– Как благородно с твоей стороны, зверь.

– Бальтиус, – в устах Ночного Призрака имя человека стало шепчущим и ласковым клинком. – Ты еще жив благодаря потенциалу, который я в тебе вижу. Умолкни, и, возможно, сможешь продолжить свое существование во славу моего терпения.

– Ты чудовище.

– Нет, – пальцы Ночного Призрака искривились, будто когти. – Я посланник цивилизации. Но чтобы стать светом в вашей тьме, я должен облечься грехом.

Незваный гость протянул руку, медленно откинув волосы с запавших глаз.

– Люди – это животные. Звери, если воспользоваться термином Бальтиуса. Однако их можно пасти, контролировать, можно властвовать над ними. Угроза наказания заставляет их жить согласно принципам закона. Через страх они возвышаются над животным. Я на пороге великих дел, дамы и господа. Великих свершений. Я держу этот город за горло. Теперь у нас есть мир. Есть безмятежность. Вы хоть понимаете важность этого слова? Мы окажемся в преддверии великих чудес, если используем мир, чтобы подстегнуть прогресс.

Он вновь поднял руку, длинные белые пальцы медленно сошлись вместе, будто раскрывающийся цветок, показанный в постепенном обратном воспроизведении.

– Но мне нужно больше. Больше от этого города. Больше от его жителей. Больше от этого мира, который мы зовем своим домом. Я хочу то, что принадлежит мне по праву и благодаря бремени ответственности за тех, кто подо мной.

Улыбка Ночного Призрака, наконец, угасла. Он окинул взглядом каждого. Его глаза были холодными и жесткими, словно опалы, вложенные в глазницы голого черепа.

– Я стану вашим королем.

ГЛАВА VI Память

Он больше не охотился. Шли годы, и необходимость в этом отпала. Его город был тихим ульем, озаренным светом прогресса, а в более буквальном смысле – уличными фонарями и башнями маяков. Десятилетиями не совершалось никаких преступлений и прегрешений. Последние следы анархии и сопротивления исчезли после того, как он начал транслировать расправы по всему городу через пиктеры, которые были в каждом доме, передавая по планетарной коммуникационной сети вопли жертв.

После этих казней, записанных в тронном зале, прекратились последние остатки преступлений. Людям было известно, что при малейшем поводе он отправится на улицы. Движимые страхом, последние стойкие души, наконец, приняли предлагаемое им спасение.

Нострамо Квинтус, столица мира без солнца, рос с каждым годом.

Им были знакомы перелеты в пространстве, хоть и в недоразвитой, безварповой форме. Они дотягивались до горстки планет в окрестных звездных системах. Нострамо на протяжении поколений торговал с этими мирами своими обильными запасами адамантия, но под властью Ночного Призрака планетарный экспорт вырос до беспрецедентных объемов, как и выгода от этих предприятий. Пламя городских плавилен и кузниц запылало жарче, перерабатывающие фабрики раскинулись по всему городу, а шахты еще сильнее углубились в бесценную кору Нострамо.

После начала комендантского часа город спал в абсолютном спокойствии. С каждым рассветом рабочие вставали в лучах полусвета умирающего солнца, повторяя трудовой цикл снова и снова. От города несло избытком промышленности. Это был жгучий смрад угля и химических примесей. Сами же люди пахли унылой жизнью и горьким страхом.

Ночной Призрак стоял на балконе безликого серого шпиля, который считал своим замком, и пристально глядел на свой город вместе с вырезанными в камне злобными горгульями.

Сегодня этот день наступит. Ночной Призрак знал об этом, как знал обо всем. Ответы приходили к нему как и всегда: во снах. Овладев миром, он обнаружил, что его постчеловеческие чувства обострились и вышли за все вообразимые пределы. На каком-то безмолвном уровне он знал, что с ним происходит некое превращение. Он созревал, развивался в… в то, для чего был рожден. Сначала это проявлялось в знании, о чем скажут люди еще до того, как те начинали говорить. Вскоре после этого он привык видеть события большинства дней во сне ночью накануне.

Довольно скоро он уже грезил наяву. Грядущее стало накладываться на восприятие происходящего. Он говорил с подчиненным и переставал воспринимать речь, слыша вместо нее последние слова слуги, которому предстояло умереть через девять лет от сердечного приступа. Он видел лица своих губернаторов, и все они были покрыты морщинами от еще не прожитых лет, а также еще не полученными шрамами.

Одно видение жгло действительно сильно, пылая ярче всех остальных.

– Следите за небом, – велел он окружным губернаторам на последнем конклаве. – Приближается флот. Флот такого размера, что его двигатели озарят небо так, как никогда бы не смогло наше солнце.

– Будет война? – спросил Бальтиус.

– Да, – ответил Ночной Призрак, – но не с прибывшими. Война будет потом, вдали от рубежей Нострамо.

– Кто они? – спросил другой губернатор. – Чего они хотят?

– Это воины моего отца. Он идет за мной.

Город рыдал при виде Посланников Света. Плакали все мужчины, женщины и дети, собравшиеся на улицах. Бледные лица взирали на находившихся в центре гостей, а небо озаряли ложные звезды двигателей пустотных кораблей.

Чужеземцы шли неспешной и царственной процессией. От ритмичной поступи буквально содрогалась земля. Они двигались огромными сокрушающими фалангами, разные армии носили черную, золотую, темно-фиолетовую или землисто-серую броню. Их вели гиганты. Гиганты возвышались над своими воинами так же, как те над смертными. Перед исполинами двигалось солнце в людском обличье. Это был бог, облекшийся человеческой плотью, которой было не сдержать его духовное пламя. Всех, кто осмеливался взглянуть на него, ждала слепота. Весь остаток своей жизни они видели лишь образ живого божества, выжженный на их мертвой сетчатке.

Миллионы и миллионы жителей Нострамо Квинтус, храня безмолвие, расширенными от благоговения глазами наблюдали, как иномирцы маршируют в город. Тишина была настолько плотной и неестественной, что граничила с чем-то нечеловеческим. Даже дождь прекратился. Сам сезон бурь затаил дыхание, когда процессия иномировой мощи подошла к башне Ночного Призрака в сердце города.

Он ждал их.

Армия разом остановилась, все четверть миллиона солдат замерли в один миг. Четверо гигантов выступили вперед. Их возглавляло сияющее божество.

Первый полубог, облаченный в кованое золото, склонил беловолосую голову в величественном жесте признания. Король приветствовал равного себе.

– Я – Рогал Дорн, – произнес он.

Ночной Призрак не ответил. У него перед мысленным взором стояла сцена смерти гиганта. Его опрокидывала наземь сотня убийц в темном туннеле. Ножи и мечи были влажными от крови воителя.

На втором гиганте был узорчатый серый доспех, покрытый гравировкой из десятков тысяч слов, словно некий ученый исписал камень пером. Воин кивнул выбритой татуированной головой, также покрытой надписями – золотыми буквами на загорелой коже.

– Я – Лоргар Аврелиан, – сказал он. Голос Дорна был размеренным, величавым и требовательным, его же звучал, будто гимн. – Мы искали тебя, брат.

В его доброжелательных глазах была скорбь – скорбь при виде темного города, его болезненных жителей и свидетельств их бесцветного и изнурительного существования.

Ночной Призрак снова промолчал. Он видел, как воин кричит в пылающие небеса, увенчанный психическим пламенем.

На третьем из гигантов был клепаный черный доспех. Его руки были из твердого серебра, однако обладали таким рельефом и подвижностью, словно являлись живыми конечностями. Голос скрежетал сталью, словно недра завода.

– Я – Феррус Манус, – произнес он. Его глаза были темными, однако в них отсутствовала холодность.

Ночной Призрак продолжал хранить молчание. Он видел, как голову воина держат за пустые глазницы закованные в броню чужие пальцы.

Броня последнего колосса была раскрашена в фиолетовый цвет чужеродного заката. У воина были длинные серебристые и прекрасные волосы. Он был единственным, кто улыбался, и единственным, кто встретился с Ночным Призраком глазами с теплотой во взгляде.

– Я – Фулгрим, – сказал этот последний из властителей. – Рад, наконец, встретить тебя, брат.

Ночной Призрак все еще молчал. Он видел лишь мимолетный образ этого гиганта. Тот постоянно смеялся и ускользал, никогда не показываясь полностью.

Бог шагнул вперед, широко раскрыв объятия, и набрал воздуха, чтобы заговорить.

– К…

Первый же звук поразил Ночного Призрака, словно вонзившееся в сердце копье. Он рухнул на колени, судорожно силясь вдохнуть. На оскаленных зубах повисли нитки слюны. Кровь хлынула из разорванного сердца, равно как и из перерезанного горла. Сжимающиеся на шее руки не могли сдержать струю. Вся его жизненная сила хлестала наружу текучим потоком, который обжигал холодные пальцы. Изнутри на глаза обрушивались образы убийств.

Он ощутил, как на голову легла рука. По этому сигналу боль мгновенно прошла, и в миг милосердия к нему вернулся рассудок. Ему не перерезали горло. Сердце не разорвалось. Ночной Призрак взглянул вверх и увидел, как безликий и неподвластный времени золотой бог меняет облик на человеческий. Лицо человека-божества могло принадлежать любому мужчине с любого из миллиона миров. Оно одновременно принадлежало им всем. Апофеоз Человека.

– Успокойся, Конрад Керз. Я пришел, и намереваюсь забрать тебя домой.

Ночной Призрак поднял руку и отбросил с изможденного лица потные волосы.

– Меня зовут не так, отец. Мои люди дали мне имя, и я буду носить его до самой смерти.

Он поднялся на ноги, не желая стоять на коленях.

– И мне очень хорошо известно, что ты готовишь для меня.

Сцена замерла. Ночной Призрак взглянул на застывшего во времени Императора – божка, претендующего на роль отца группы безумцев и военачальников. Посмотрел на братьев, на Легионы, которые стояли позади них в прекрасном строю.

Он посмотрел на толпу, которая замерла в том же неподвижном совершенстве пикт-изображения. В воздухе блестели частички пыли, попавшие под власть тех же чар, что и люди вокруг.

Ночной Призрак обернулся и увидел фигуру, закованную в керамит цвета ясной полуночи. Пластины брони пересекали нарисованные молнии. Воин стоял в одиночестве и безмолвно наблюдал, в его черных глазах не было ни обвинения, ни осуждения.

– Севатар, – обратился Ночной Призрак к пристально смотрящему воителю, – ты не должен быть здесь.

Севатар приблизился. Эхо его шагов разносилось по улице, черные глаза продолжали метаться по замершей толпе. Он не смотрел на Императора. Неважно, воспоминание это было или нет, но он не имел не малейшего желания, чтобы ему залило глаза расплавленным золотом. Последний раз, когда он глянул на Императора во плоти, то провел семь недель в апотекарионе, пока зрение не восстановилось. От нетерпения он чуть было не потребовал аугметические глаза.

– Мой господин, – обратился Первый капитан к отцу.

– Ты не должен быть здесь, – повторил примарх. Теперь он был Керзом, а не просто Ночным Призраком. Так же, как и его сын, он стоял облаченным в полночь. Руки оканчивались убийственными когтями длиной с лезвие косы, созданными для него в лабораториях-кузницах далекого Марса. – Скажи, зачем ты пришел.

– Ну что за вопрос? – Севатар оперся на алебарду, поставив цепной клинок на рокритовую дорогу. – Вы мой примарх, отец. Как я могу не пойти на риск, чтобы спасти вас?

– Потому что я твой примарх, – Керз покачал головой. Его улыбка была столь же мрачной, как и деяния. – И я возглавляю Легион ничтожеств с бесчестными сердцами, в которых нет верности ни мне, ни друг другу.

Севатар пожал плечами, скрежетнув сочленениями доспеха.

– И все-таки я весьма популярен среди братьев. Поразительная загадка, – он снова осмотрел дорогу. – Почему вы размышляете над этими мгновениями, господин? Что тянет вас в прошлое, когда будущее все еще под угрозой?

Керз не ответил. Он поманил Севатара за собой и направился по улице, огибая застывших воинов Детей Императора.

– Ты не должен быть здесь, – опять произнес примарх. – И не потому, что это нечто личное. На это мне плевать, Сев.

– Тогда почему нет?

– Ты знаешь почему, – Керз усмехнулся. Это прозвучало так, словно ящерица давится пылью. – За одну ночь ты свел на нет десятилетия усилий по подавлению своего дара, – примарх обернулся через плечо, глядя на следующего прямо за ним сына. – Твоя душа более не защищена. Я могу читать тебя так, как не мог на протяжении многих лет. Я вижу сквозь твои преграды, поскольку они уже таковыми не являются.

Севатар знал, куда клонится разговор.

– Я не хочу знать.

– Хочешь. Все хотят, – Керз снова посмотрел вперед и свернул в сторону, чтобы пройти через отдельную фалангу Ультрадесантников, возглавляемых стойким командиром.

– Я уже просил вас не рассказывать мне, сир, – Севатар последовал за ним. Лицо Первого капитана мрачнело. – Прошу, соблюдайте наш былой уговор.

– Нет, – Керз снова издал сухой смешок, словно скрежет ветра в склепе. – Ты умрешь в бою.

Севатар сглотнул.

– Это едва ли можно считать удивительным, повелитель. Не имею желания знать остальное.

– Ты в безопасности, Сев. Я мало что вижу помимо этой очевидной истины.

Севатар еще минуту шел за ним молча.

– Я начинаю жалеть, что делаю это. Я надеялся найти вас и… – фраза повисла в воздухе, он не был уверен, что хочет закончить ее.

– И? – напомнил примарх.

– И спасти вас, сир.

– Вот поэтому мне так и нравится твое общество, Севатар. Ты лучше всех шутишь с невозмутимым видом.

Севатар нахмурился.

– Лорд Керз, я собрал треть Легиона, – он говорил так же, как всегда докладывал своему сеньору: четко и отрывисто. – Рукокрылые снова готовы. Я намереваюсь раздробить флот и повести основную часть к Терре. Оставшиеся растворятся в пустоте, нападая на имперские линии снабжения, сжигая миры и устраивая в центрах городов новые свежевальные ямы. Как в старые времена.

Керз оглянулся через плечо. Теперь его зубы были заточены и превратились в крохотные костяные кинжалы, как в реальном мире.

– Ты так сказал «имперские», словно мы сами не имперцы.

Севатар кивнул в ответ.

– Не уверен насчет этого, сир, – он еще несколько минут следовал за примархом, двигаясь среди воинов в пурпурном облачении Детей Императора. – Трез со мной. Я его слышу, чувствую на задворках своего разума. Он помогает мне находиться здесь. Не знаю, как именно.

– Он хороший человек, – тихо произнес Керз. – По крайней мере настолько хороший, насколько это возможно у нас на флоте. Среди нас нет хороших людей, да?

– Мы делаем то, что необходимо, сир, – Севатар миновал капитана Детей Императора, узнав надписи на его броне. Он быстро обдумал, не попытаться ли убить воина здесь, в воспоминании примарха. Имей эта идея хоть какие-то шансы на успех, он бы осуществил ее без сожаления.

Пройдя через ряды III Легиона, они начали продвигаться сквозь темные порядки закованных в железо воинов X Легиона. Севатар поймал себя на том, что смотрит по сторонам, выискивая символику воинов, которых убил на Исстване.

– Господин? – спросил он, когда несколько минут миновало в тишине.

– Говори, Сев.

– Почему вы нас ненавидите? – он задал вопрос тихо и осторожно, без злобы или желания оскорбить. Однако Керз все равно замер на месте и развернулся. В длинных кривых клинках, которые выступали из сочленений перчаток примарха, отразилось золотистое сияние ореола Императора, находившегося на расстоянии нескольких кварталов.

– Что?

Севатар заговорил так же просто, как и до того.

– Почему вы – единственный примарх, который ненавидит собственный Легион? Что мы вам сделали?

Керз едва заметно улыбнулся.

– Не так давно я беседовал с Ангроном и Лоргаром. Они рассказывали мне о своих чистках, об уничтожении неблагонадежных элементов в Двенадцатом и Семнадцатом. Когда братья об этом сказали, я расхохотался от полной абсурдности этой идеи. Они точно знали, когда нужно перестать убивать слабых, неверных и испорченных представителей своего рода. Я бы даже не знал, с кого начинать.

Севатар пренебрежительно фыркнул.

– В любой другой день эти слова ранили бы мои чувства, сир.

– Оглянись вокруг, – произнес Керз. – Ты родился на этой планете. Вырос здесь, как и я. Император похвалил меня за управление этим миром. Оно вызвало восхищение даже у Фулгрима. Образец повиновения. Послушный мир, как они сказали. Были ли мои люди счастливы? А это вообще имело значение? Я сделал их людьми, невзирая на животные наклонности. Сделал их цивилизованными, несмотря на примитивные инстинкты. Возвысил их над уровнем зверей. На мне лежал долг высшего существа. И я исполнил его.

Керз посмотрел на высившиеся со всех сторон серые шпили, верхушки которых были скрыты ядовитой дымкой застывшего смога заводов и мануфакторумов.

– И посмотри, как меня отблагодарили. Меня не было всего несколько лет, и все испортилось. Мой родной мир отравил Легион рекрутами, бесполезными в качестве солдат. Насильники. Убийцы. Воры. Отребье. Отбросы. Мусор.

Севатар едва не рассмеялся.

– Сир, вы ничем не отличаетесь. Легион подл и недисциплинирован, так как создан по вашему образу и подобию.

– Нет, – этот единственный звук был пропитан сожалением. – Нет, ты не понимаешь. Севатар, я никогда не претендовал на совершенство. Однако я стал грешником, чудовищем, Ночным Призраком, чтобы этого никогда не пришлось делать моим людям. И посмотри на результат. Взгляни на рекрутов с Нострамо спустя всего лишь десятилетие после моего ухода. Посмотри, какую мразь они мне прислали. Посмотри на омерзительные отбросы человечества, которых мои же апотекарии наделили моим генетическим материалом и переделали в транслюдей. Восьмой отравлен, Сев. Поколения таких же убийц, как и я, но лишенных моей убежденности. Они злодеи и головорезы потому, что хотят таковыми стать, а не потому, что кто-то должен ими быть.

– Конечный итог от этого не меняется, – сказал Севатар – Страх – это оружие.

– Предполагается, что страх – средство достижения цели. Посмотри, какое кровопролитие мой Легион устроил за последние годы, еще даже до конца крестового похода. Страх сам стал целью. Это было все, чего они хотели. Они питались им. Мои сыновья были сильны, и пускали кровь слабым забавы ради. Скажи, капитан, где тут благородство?

– А где благородство во всем этом? – Севатар обвел жестом окрестные улицы Нострамо Квинтус. – Можешь называть это жестоким благородством, отец, но жестокости тут гораздо больше.

Бледные губы Керза раздвинулись, обнажив заточенные зубы.

– Другого пути не было.

– Не было? – Севатар ответил на оскал отца ухмылкой. – А что ты еще пробовал?

– Севатар…

– Ответь, отец. Какую мирную политику ты проводил? Какое научное и социальное просвещение ты принес этому обществу? Стремясь к утопии, что ты попробовал, помимо поедания мяса бродячих собак и свежевания людей заживо?

– Это. Был. Единственный. Способ.

Севатар снова рассмеялся.

– Единственный способ добиться чего? Приструнить население? А как же тогда это удалось другим примархам? Как этого добивался один мир за другим, не прибегая к расправам над детьми и трансляции их воплей по планетарной вокс-сети?

– Их миры никогда не были такими… такими умиротворенными, как мой.

– И твое умиротворение кончилось, стоило тебе отвернуться. Давай, расскажи мне еще раз про свой успех. Расскажи, как идеально все работало.

В мгновение ока Керз оказался рядом. Рука примарха сомкнулась на горле Севатара, оторвав того от земли и перекрыв дыхание.

– Ты переходишь границы, Первый капитан.

– Как ты можешь мне так лгать? – сдавленно прорычал Севатар. – Как ты можешь лгать самому себе? Я здесь, в твоем разуме, и наблюдаю театр твоих же воспоминаний. Теперь твой путь – это путь Восьмого Легиона. Но это никогда не был единственный путь. Всего лишь самый простой.

Хватка Керза сжалась еще сильнее.

– Лжешь.

Севатар прищурил глаза. Керз выдавил из него остатки воздуха.

– Тебе нравился этот путь, – прошипел капитан. – Ты полюбил его… как и все мы. Власть… Справедливость…

Керз отпустил его. Севатар рухнул наземь. Керамит заскреб по рокриту, и сочленения брони издали рычание.

– Сын… – он умолк, восстанавливая дыхание.

– Сын божий, – мягко произнес Керз. – Вставай, Севатар. Оставь меня.

Первый капитан поднялся. У него плыло в глазах.

– Я никуда не пойду, сир. Только с вами.

Керз улыбнулся. По крайней мере так показалось его сыну.

– Я восхищаюсь твоим упорством. Всегда восхищался. Но ты – лишь моя тень, Севатар. Тебе со мной не сравниться. Уходи.

– Н…

Севатар вдохнул. Легкие заполнил ужасающе холодный стерильный воздух.

Трез отпустил его руку. Перед ними спал примарх, покрытый шрамами от клинка Льва.

Возвращались остальные чувства. Он почувствовал хлорный химический запах апотекариона – запах, который никогда не мог полностью скрыть аромат свежей крови. Он услышал натужное дыхание Треза и биение сердца старика. Услышал сирены.

Си…

Севатар снова настроился на вокс-сеть, и на него моментально обрушились пятьсот голосов, накладывавшихся друг на друга. Он сконцентрировался на проматывающихся рунах, которые плясали на ретинальном дисплее, и активировал прямой канал связи с флагманом.

– Говорит Севатар, – произнес он.

– Первый капитан! – он не узнавал голоса. Несомненно, смертный. Однако это мог быть один из нескольких сотен членов экипажа мостика. Севатару сложно было различать их голоса. По правде говоря, он с трудом различал даже их лица.

– Рассказывай все.

– Темные Ангелы, сэр. Они нас нашли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю