Текст книги "Сыны Императора (антология)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Ник Кайм,Джон Френч,Гай Хейли,Лори Голдинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Ты можешь уйти и жить своей жизнью, Улатал. Или же посмотреть запись и получить ответы, за которыми пришел. Она не содержит важных данных, которые принесут пользу Великому крестовому походу, как и изобличающей правды, которая будет угрожать обоим вовлеченным Легионам. Там всего лишь слова разошедшихся во мнениях братьев. И они не хотят, чтобы кто – то узнал об этом за пределами их Легионов. Это… – он постучал большим пальцем по руне активации, но не нажал ее, – … дело легионеров и примархов. Семейное дело. Не для смертных глаз и ушей и определенно не для архивов крестового похода.

– Тогда зачем вы предлагаете мне ее?

Севатар тихо рассмеялся.

– И в самом деле, зачем? – Его тон придал вопросу риторический характер. – Прощай, командир авиакрыла.

Повелитель Ночи взял со стола огромное боевое копье.

– Эта запись, Первый капитан. Если я посмотрю ее…

Севатар впился черными глазами в поднятый взгляд Улатала.

– Ты спрашиваешь, лишишься ли жизни, узнав правду?

Улатал кивнул. Севатар – нет.

– Позволь кое – что спросить, Ортос Улатал. Если ты умрешь этой ночью … тебе и в самом деле это важно?

Шпиль в сердце города был построен из вулканического синего камня, добываемого только на самом восточном континенте Зоа. Признаваемое населением Зоа чудом их мира, здание было ошеломляющим достижением архитектуры, пронзающим облака, монументом тяжелому труду человечества и его способности создавать прекрасное.

Севатар посмотрел на башню, его прицельная сетка плясала с места на место, выискивая конструктивные слабости. Красота строения не отражалась в его размышлениях, как и мысль, что другие люди сочли бы его красивым. Его разум работал иначе.

На языке местной культуры Зоа здание называлось Ивил’куух, что на готике означало «Башня Просветления». Перевод был неточным, так как просветление в зоанской культуре подразумевало не мирное просвещение, но снисходительное чувство «положение обязывает» просвещенной элиты к невежественным массам. Капитан знал об этом из операционных данных, а их изучение входило в обязанности хорошего солдата. Знание специфики зоны боевых действий было жизненно важным.

– Красиво, не правда ли? – раздалось в воксе трескучее урчанье Шанга.

«Не знаю, – подумал Севатар. – Как ты определяешь, красиво что – то или нет?»

– Да, – произнес он вслух, потому что подозревал, что именно так должен был думать. – Настоящее чудо.

– Досадно, что придется разрушить его, – добавил Шанг.

– Закон есть закон, – заученно ответил Севатар. Шанг в ответ согласно хмыкнул.

Севатар посмотрел на основание башни, и прицельные перекрестия на ретинальном дисплее вспыхнули на нескольких более соблазнительных целях. Окружившую башню воины Тысячи Сынов стояли стройными рядами, сжимая болтеры и клинки по стойке «вольно». Они ждали, нет, охраняли, и единственное, что изменит ситуацию – слова примархов, находящихся сейчас на орбите.

Иногда усилия Тысячи Сынов были видны, иногда – нет. Время от времени Севатар видел в воздухе мерцание телекинетического барьера. При этом каждый раз башня колыхалась подобно миражу за невидимой стеной энергии, которая сохраняла ее невредимой.

Первый капитан Повелителей Ночи шел по разбитым камням завоеванного города, под сапогами хрустел запыленный гравий разрушенных домов. Он подошел к ближайшему офицеру Тысячи Сынов – темнокожему воину в красно-золотистом доспехе его Легиона. Под крашеными глазами были круги от усталости.

– Азек, – поприветствовал Севатар воина.

– Капитан Севатарион, – легионер Тысячи Сынов протянул руку в нострамском приветствии – открытой ладонью, чтобы продемонстрировать отсутствие злых намерений. Севатар улыбнулся этой любезности, поскольку людям следовало улыбаться.

– Есть новости?

Азек Ариман покачал головой.

– Ни одной.

Оба воина посмотрели на противостоящие ряды людей. В то время как воины Тысячи Сынов демонстративно стояли на страже, застыв словно автоматоны, Повелители Ночи разбились на разрозненные группы, разговаривая друг с другом и глядя на защитников башни с нескрываемым отвращением, застывшем на их белых лицах.

Патовая ситуация растянулась уже на три часа. Стаи Повелителей Ночи время от времени разбивались на пары и проводили дуэли – из – за оскорбленной чести или просто скуки. Тысяча Сынов не позволяли себе подобной недисциплинированности.

– Оно того стоит? – спросил Севатар, кивнул на противостоящие силы. За последний час обе стороны подтянули боевые танки.

На таком близком расстоянии до башни он ощущал покалывание на коже от телекинетического барьера. Сводящий с ума зуд, давление, которое просачивалось внутрь его черепа, от чего у него распухал мозг. Он сжал зубы и подавил подступившую тошноту. На миг ему показалось, что он слышит по вокс-каналам другого Легиона приглушенные напевы Тысячи Сынов. Они звучали призрачными, чуждыми, невыносимо уставшими.

– Да, – ответил Ариман. – Император будет рыдать, если мы позволим этому знанию погибнуть.

Севатар выдохнул сквозь сжатые зубы. Его так утомляли заблуждения других людей.

– Будь это так, мой примарх не приказал бы нам сжечь все дотла.

На лице Аримана отражалось терпение – терпение и сочувствие.

– Со всем уважением, капитан Севатарион, ты говоришь о том, чего не знаешь. Мы плаваем по течениям Великого Океана так, как ни один другой Легионе не может вообразить, не говоря о том, чтобы понять. Знания в этой башне имеют отношение к миру за Пеленой, и только мы имеем право судить о его ценности. Слово Алого Короля – единственный закон, имеющий здесь вес. Мы заберем эти знания на Просперо, а потом, после изучения, переправим на Терру.

Севатар сумел разжать зубы.

– Знаешь, а ты умеешь относиться к братьям-воинам, как к детям. Слащавость в твоем голосе не скрывает того факта, что ты высокомерный терранский говнюк.

Ариман покачал головой во второй раз, демонстрируя терпение в ответ на эту тираду.

– Я не стремился высмеять тебя, Яго.

Лицо Севатара дернулось.

– Я возвращаюсь на орбиту узнать, приблизились ли наши отцы к решению.

– Я с тобой, – ответил Ариман. – Но я бы хотел гарантии от тебя, что ваши силы не откроют огонь по башне после нашего отбытия.

– Но я пригнал всю эту артиллерию, – Севатар махнул рукой на разрушенный город, где рычали на холостом ходу бронемашины батальона VIII Легиона. – Было бы досадно не воспользоваться ею.

– Я это и имею в виду. Мне нужно твое слово.

Севатар уставился на своего коллегу.

– Если я дам тебе такую гарантию, ты и в самом деле поверишь, не так ли?

– Я буду надеяться, что ты держишь свое слово, – сказал Ариман.

Севатар фыркнул, но не насмешливо, а из искреннего удивления.

– Никто настолько наивный как ты не имеет права быть высокомерным, Азек.

– Знание – не есть добро или зло, брат. Оно приобретает нравственность только при его использовании. Если использовать со злым умыслом, оно становиться злом. Если применять во благо других, оно становится добром.

Двое братьев разговаривали уже некоторое время, и это было видно по их лицам. Первый был краснокожим гигантом, облаченным в броню из тизканской бронзы и просперовского золота. Оттенки обоих металлов обладали едва заметным намеком на алый цвет. Плавные символы украшали пластины доспеха загадочными узорами. Аристократическую красоту его лица портил сморщенный порез на месте правого глаза. От ока, что некогда гнездилось в закрытой глазнице, осталось только предположение.

Второй брат был поджарым, в то время как первый – мускулистым. Растрепанным, тогда как другой – величественным. Его кожа была цвета нечистого льда, а волосы – грязно-черными, как крылья летучей мыши. Он сидел, в то время как первый горделиво стоял.

Второй брат смотрел на свои руки в перчатках. Он снова и снова выпускал и втягивал пару огромных металлических когтей, с мерзким скрежетом адамантия о керамит.

– Закон есть закон, – сказал бледный брат, не отрывая взгляда от перчаток. Из ножен на предплечьях в очередной раз молниеносно выскочили когти под аккомпанемент металлического лязга.

По краям зала безмолвную вахту несли несколько космодесантников. Их имена, лица и шлемы были известны по всему новому Империуму, каждый из воинов был героем. Такое собрание, при лучших обстоятельствах, означало бы уничтожение или покорение цивилизации, сопротивляющейся Имперскому согласию. Сейчас же эти знаменитости стояли молча, наблюдая, как их отцы борются за право нанести заключительный удар по миру внизу либо спасти его от уничтожения.

Один из воинов в полночном боевом доспехе, такой же болезненно-бледный, как и его примарх, и с отметиной от клинка на губах, покачал головой и, наконец, заговорил:

– Пожалуйста, дядя, избавьте нас от вашего нравственного релятивизма.

Несколько легионеров Тысячи Сынов, блистательных в своих багровых доспехах, замерли от этих слов. Магнус прищурил левый глаз, глядя на своего брата и отказываясь посмотреть на заговорившего Повелителя Ночи.

– Если твои сыновья не могут удержаться от детских порывов, возможно, им лучше покинуть нас.

Растрепанный примарх снова выпустил когти. Вздох, выскользнувший сквозь острые зубы, был обременен усталостью. Кёрз промолчал. За него говорила поза утомленного пренебрежения.

Еле заметные движения стоявших в положении «смирно» офицеров Тысячи Сынов выдавали их переговоры по личных каналам связи. Командиры Повелителей Ночи стояли напротив в положении «вольно», не побеспокоившись последовать примеру визави. Стоявший навытяжку первый капитан XV Легиона Ариман держал свой посох прямо, представляя собой трансчеловеческого аватара застывшего совершенства.

Его темное отражении в зале Севатар опирался на цепную глефу. Для трансчеловеческого воина-убийцы выглядеть беззаботно было невозможно, но первому капитану Повелителей Ночи это почти удавалось.

– Мы должны… – начал Севатар.

– Молчать, – одновременно сказали оба примарха. Невероятно, но это сработало. Севатар снова уставился на Аримана, возможно, гадая, насколько мастерски владеет командир другого Легиона увешанным безделушками посохом. Ариман же, напротив, полностью игнорировал Севатара. Он сосредоточился на развернувшейся в центре помещения беседе.

Магнус Красный опустился на колени перед своим братом, оказавшись с ним лицом к лицу.

– Отведи своих людей от башни, Конрад, – сказал он мягким голосом. – Считаешь меня слишком гордым для компромисса? Это не так. Не в таком важном деле, ведь знания так необходимы. Дай мне две недели прочесать эту сокровищницу, отделить истину от вредной лжи. Я лично уничтожу все, что несет пятно обмана.

Когти выскочили. Затем скользнули обратно в наручные чехлы. А потом снова выскочили.

– Не делай этого, – с нажимом произнес Магнус. – Не предавай эти знания огню.

Конрад Кёрз поднял темный взгляд к полуприкрытым глазам брата.

– Я не выношу компромиссов. И не отступлю. Библиотека сгорит.

– Брат, – сдавленным голосом попросил Магнус. – Позволь сначала отправить сообщение нашему отцу. Пусть его слово станет нужным нам решением. Даю слово, он никогда не прикажет уничтожить библиотеку. А я останусь с тобой, пока мы ждем. И мои сыновья не войдут в Башню Просветления, пока Император не пришлет свое благословение.

– Какой ты уверенный, – ответил Ночной Призрак. Он снова уставился на свои руки. Когти снова выскочили.

– Да, это так, – признался Магнус, энтузиазм добавил чувств его голосу. – Я уверен, брат. За десятилетия до моего обнаружения и принятия Просперо в Империум, я разговаривал с отцом в волнах Великого Океана. Разум с разумом, душа с душой.

– Душа, – смех Кёрза напоминал скрежет пилы по кости. – Душа. Ты рассказываешь о таких милых глупостях, брат. Духи и тутеларии, Великий Океан и души.

Магнус поднялся. Блеснуло золото, когда он с сожалением отвернулся.

На бледном лице Кёрза застыла горькая маска снисхождения.

– Думаешь, ты единственный, кто разговаривал с отцом? Ты один знаешь его желания и тайны, и каких достижений он от нас ждет? Скажи честно, Магнус, ты действительно считаешь, что мы всего лишь глупцы, скачущие в твоей тени?

Лицо Алого Короля ожесточилось, как и его голос.

– Я говорю об откровении и мечте, а ты о мелочной злобе. Брат, я надеялся на гораздо большее. Разве твою жажду разрушения не утолила резня, которую ты устроил среди людей этого мира?

– Резня, – пробормотал Кёрз, – которую ты не остановил. Резня, которая пощадила девяносто процентов населения и добилась согласия вдвое быстрее расчетов Гиллимана. Так что не протестуй против моей «резни» и не произноси это слово, как будто оно какой – то отвратительный грех.

Магнуса нельзя было запугать.

– Проведение кампании лежало на тебе, как и методы. Но эта библиотека, эти знания…

– Снова это слово. Знание. Ты цепляешься за него, наделяешь его ценностью, выставляешь его перед собой, словно талисман. Что ты будешь делать с этим знанием, Магнус? Заберешь на Просперо? Сделаешь общедоступным для изучения и познания, полагая, что этим обогащаешь жизни людей?

Магнус ответил не сразу. Он взглянул на брата, чувствуя холодное прикосновения нежеланного открытия.

– Какая ненависть, – сказал, едва веря, Алый Король. – Какая глубина ненависти к самому себе.

Кёрз усмехнулся под его взглядом и вернул внимание перчаткам. Когти снова втянулись, а затем в который раз стремительно выскочили.

– Не злоба побуждает меня к подобным методам, – тихо произнес примарх Повелителей Ночи. – Знание в этом шпиле – это жемчужина развращенной культуры. Их верования необходимо уничтожить, чтобы помочь согласию и помешать возвращению в язычество. Покорность – вот что имеет значение, Магнус. Их научат повиноваться. Через покорность они станут имперцами.

– Нет, Конрад. – Почувствовав шанс на взаимопонимание, Магнус заговорил тем же тоном, что и брат. – Ты можешь быть правым на счет народа этого мира, но не в отношении накопленных ими знаний. Позволь мне отвезти их к Императору. Это все, о чем я прошу.

– Я уже сказал тебе. Я не потерплю компромиссов. Не отступлю. Опусти кинетический щит вокруг Башни Просветления, потому что если твои воины попытаются удержать барьер после начала бомбардировки, я не смогу пообещать, что они останутся невредимыми.

– Ты не сделаешь этого, – вздохнул Магнус. – Даже твое кровожадное племя не откроет огонь по собственным братьям.

Кёрз посмотрел на брата. У него было почти то же выражение, что и у Севатара, когда первые капитаны разговаривали на поверхности Зоа.

– Все, что ты докажешь, – сказал Кёрз, – это как плохо меня знаешь. Севатар, отдай приказ открыть огонь.

Единственный глаз Магнуса расширился. Он протянул руку.

– Брат…

– Это Севатар, – передал по вокс-сети Повелитель Ночи. – Открыть огонь по башне. Разрушьте ее.

– Брат! – позвал Магнус и… замолчал. Он напрягся, вздрогнув, когда почувствовал удары по психическому щиту, поднятому его сыновьями вокруг их сокровища. Несколько присутствующих Тысячных Сынов захрипели и зашатались из – за псионической восприимчивости.

В наступившей на краткий миг тишине втянулись и вышли когти Кёрза.

– Когда Император пришел в мой мир, он принес свет на Нострамо, в мир, который никогда не видел солнца. Он принес свет знаний, Магнус. Мой народ вдруг узнал об окружавшей его огромной галактике. Люди узнали о других мирах и других культурах, городах, которые не обитали в бесконечной темноте. Цивилизациях мира и смеха. Это знание не освободило их, брат. Оно сковало их. Наполнило их несчастьем. Нострамо забурлил от своего горя, осознав, что цена их общественного покоя – это страх и тьма. Мой народ страдает в мое отсутствие. Порядок рушится, так как люди не соблюдают законы. А почему? Из – за знания. Потому что исполненный благих намерений учитель дал им перспективу, которую они еще не готовы познать.

Лицо Магнуса напряглось от концентрации. Даже при этом он покачал головой и заговорил хриплым от осознания голосом:

– Ты злобное, слепое существо. Император узнает об этом.

Кёрз не торжествовал. Он даже не улыбнулся.

– Как долго ты сможешь удерживать этот барьер, Магнус?

– Вечность, если захочу. – Теперь Магнус говорил сквозь стиснутые зубы. – Дольше вечности.

Кёрз по-прежнему не улыбался, хотя в его глазах сверкнуло холодное веселье? По крайней мере, одному наблюдателю так показалось.

– А как долго протянут твои легионеры, прежде чем начнут падать от истощения? Как долго, прежде чем произойдут несчастные случаи, и рвущие снаряды убьют твоих сыновей внизу? День? Неделя? Месяц? У меня достаточно боеприпасов. Или же я могу отвести своих воинов и открыть огонь с «Сумрака». Как долго продержаться твои Тысяча Сынов на поверхности? Это все закончится только одним способом, Магнус. По-моему. Я бы предпочел, чтобы ты был со мной заодно и предотвратил кровопролитие. Твои люди не заслуживают смерти за свой ошибочный оптимизм.

Магнус кивнул, давая понять, что принял слова к сведению, пусть и не согласился.

– Я запомню это, Конрад. Обещаю тебе, я это запомню.

– Вот и отлично, – ответил Кёрз. – Уроки должны запоминаться. Именно поэтому их преподают.

– А! – теперь улыбнулся Магнус. Его царственные черты плохо подходили для злобы, но в улыбке не было ни намека на тепло. – Урок значит? Смелые слова для человека, только что утверждавшего, что неведение – это счастье.

Кёрз стиснул зубы – наибольшая эмоция, продемонстрированная им за все это время.

– Я прекращу огонь на тридцать минут. Забери свой Легион с планеты. Башня падет через полчаса.

Когти еще раз выскользнули, и образ Кёрза замерцал от искажения. То же произошло с Магнусом. Стены зала размылись от помех и…

… и Улатал уставился туда, где секундой ранее находились два полубога. Гололитическая запись закончилась, а устройство на столе продолжало щелкать, охлаждаясь. Тишину в каюте была осязаемой, словно ласковое прикосновение к коже.

– Боюсь, Магнус был прав, – сказал он себе.

– Может и так, – произнес Севатар. Улатал дернулся, поняв, что не один, и это резкое движение отдалось в его сросшихся костях.

Севатар стоял в дверях с копьем в руке. Улатал подавил стон от новой волны боли, захлестнувшей его от движения после столь долгой неподвижности.

Он не слышал, как вернулся Севатар.

– Почему? – спросил Улатал капитана. – Почему вы это сделали?

– Ты – военный и знаешь о значении засекреченной информации и множестве причин, по которым такие данные утаиваются.

– Но ведь Великий крестовый поход важнее этого. – Улатал услышал наивный оптимизм в собственном голосе, но ему не было стыдно. – Речь идет о… надежде. Просвещении. Истине.

– Некоторые люди не готовы к правде. – Севатар вошел в комнату, стуча сапогами по полу. Пяткой копья он как бы невзначай закрыл дверь. Она захлопнулась с металлическим скрипом. – Возможно, оба примарха правы или наоборот, неправы. Едва ли это важно.

– Как истина может быть неважной?

– Ах да, истина важна, – сказал Севатар. На миг он стал задумчивым, что не очень подходило его лицу.

– Но истина – это не то же самое, что и правота того или иного человека. Башня упала. Мы обратили все, что нашли внутри в пепел и шлак, а затем обстреляли шпиль, пока не превратили его в пыль. Вот в чем истина. Вот, что важно.

Он посмотрел черными немигающими глазами на человека.

– Ты узнал то, зачем пришел. Запись оказалась познавательной?

Улатал кивнул.

– Да, – он вдруг улыбнулся, что было редкостью на борту «Сумрака». – Никогда раньше не видел, как спорят полубоги.

– Да, в ней были занимательные моменты, – согласился Севатар. – Тем не менее, нам сказали, что она нанесет страшный удар по моральному духу, если станет общедоступной. Никто не должен видеть конфликтов между примархами. В этом вопросе задачи крестового похода строго определены. Я сомневаюсь, что большинству людей будет небезразлична или понятна важность этого довода, но я не создаю нормы поведения. Я просто слежу за их исполнением. Пожалуйста, не шевелись.

– Почему?

Севатар поднял цепную глефу. Сочленения доспеха хором зарычали. Зубья оружия не двигались, воину даже не нужно было активировать оружие, чтобы они с легкостью разорвали плоть.

– Вот почему.

Улатал сжал зубы и отказался закрывать глаза. Он смотрел в глаза своему убийце, ожидая стремительного движения, которое возвестит о смерти.

– Севатар.

Севатар застыл.

– Севатар.

В вокс-бусине на воротнике Первого капитана затрещал голос.

Воин все так же не двигался.

– В чем дело, Шанг?

– В калеке, – раздался голос. – Мы получили сообщение, что его назначили капитаном авиагруппы на «Пустотной пасти».

Севатар, не опуская оружия, взглянул на человека, которого собирался убить.

– Это те звание и должность, на которые ты претендуешь?

Улатал не пошевелился, даже не кивнул головой. Он искренне не знал, что собирался сказать, пока не сделал судорожный вдох и не заговорил.