Текст книги "Сыны Императора (антология)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Гэв Торп,Ник Кайм,Джон Френч,Гай Хейли,Лори Голдинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Аарон Дембски-Боуден. КРАЙ БЕЗДНЫ

I

– Что бы офицеры Восьмого Легиона ни записывали в своих архивах в этот момент – это дело их черных душ. Я – легионер Тысячи Сынов и имею дело только с истиной.

II

– Часть меня гадает, смягчит ли примарх свою оценку, дабы не говорить дурно о своем брате – варваре Кёрзе. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он будет честен, но честность может быть обнаженной, а может быть скрытой покровом милосердия. Лорд Магнус – великодушный человек. Он – мудр, в то время как его брат – злобен. Милосерден, в то время как Кёрз – ожесточен.

III

– Разорение Зоа было всего лишь вторым случаем, когда я сражался подле моего примарха. Я не закрываю глаза на честь, оказанную мне во время этого приведения к согласию, когда я оказался в присутствии не одного, но двух сыновей Императора. Также я не закрываю глаза на совершенные ошибки, которые привели к катастрофическому провалу кампании.

Я не пытаюсь переложить вину по собственной прихоти. Наоборот, я хочу объективно и взвешенно найти ошибку, ее истоки. Повелители Ночи уже отбыли, оставив нас одних. Несомненно, они отправились куда – то еще со своей слабоумной злобой, кичась своим невежеством, как безусловной добродетелью, заявляя, что они сделали только то, что было необходимо.

IV

– И вот мы стоим здесь среди пепла, тщательно проверяя рассыпающиеся остатки откровения. Слишком поздно что – то изменить. Слишком поздно сделать что – то, кроме как скорбеть об утраченном.

Все потеряно. Все – прах.

Улатал опустил инфопланшет. На минуту наступила тишина, или, по крайней мере, нечто близкое к ней. Влажные и размеренные звуки его затрудненного дыхания прерывались нерегулярными тягами аспиратора. Не считая тихих болезненных звуков его продолжающейся жизни, в комнате стояла абсолютная тишина.

– И что мне с этим делать? – он швырнул инфопланшет на рабочий стол, почувствовав, как смещается жидкость в дыхательных путях при наклоне вперед. Улаталу осточертело это бульканье в груди.

– Прошу прощения, – отозвался из угла сервитор. – У меня возникли сложности с анализом вашего запроса. Что вы имели в виду?

Улатал оглядел монотонное существо с пустым взглядом и неопределенно махнул рукой в сторону инфопланшета.

– Это. Что именно я должен с этим сделать?

– Прошу прощения, у меня возникли сложности с анализом вашего запроса. Кажется, вы указали на стену комнаты. Это верно?

Улатал поборол желание закричать. Вместо этого он несколько раз постучал кончиком пальца по экрану инфопланшета.

– Нет, кусок ты… Это. Это. Доклад. Что мне делать с докладом?

Сервитор не пошевелился, даже не моргнул.

– Доклады должны быть систематизированы, заверены и поданы для доархивной вторичной обработки.

– Зачем они направили тебя ко мне? – Улатал не в первый раз задал этот вопрос. – От тебя столько же пользы, как от булыжника в регициде. Что мне делать с таким докладом?

– Доклады должны быть систематизированы, заверены и поданы для доархивной вторичной обработки.

– Заткнись, – приказал Улатал с опасным спокойствием.

– Исполнение, – покорно ответил сервитор и перешел в бесшумный режим.

– И если ты снова заговоришь в следующий дневной цикл, я тебя пристрелю. Это не просто обещание, а торжественная клятва.

Он вполне мог это сделать. У него не забрали личное оружие. Впрочем, он вряд ли когда – нибудь снова воспользуется им в профессиональной деятельности, но знакомый вес на бедре немного уравновешивал чувство беспомощности от наличия кровавой жидкости в его легких и животе.

Сервитор уставился на него, оказавшись между противоречивыми приказами.

– Я должен напомнить, что уничтожение материально-технических ресурсов экспедиционного флота запрещено согласно инструкциям…

Тонкий как игла луч концентрированной энергии пронзил грудь сервитора. Не было ни драматического удара, ни инерции тела, отбрасывающей киборга к стене, только выжженная дырка размером с ноготь большого пальца прямо в сердце сервитора. Он попытался отважно (или раздражающе, с точки зрения Улатала) закончить предложение, а затем упал там, где стоял. Бионическая пластина черепа почти нежно лязгнула о стену.

Улатал, тихо выругавшись, опустил пистолет. Чертова авария лишила его еще одного качества: он целился в голову ублюдка.

Раздосадованный Улатал воспользовался этой досадой, чтобы скрыть свое беспокойство, вложил оружие в кобуру и потер виски.

– А теперь заткнись, – сказал он дергающемуся сервитору.

Тот ответил с третьей попытки «Исполнение…». Затем изо рта пошли кровавые пузыри, и сервитор выполнил последнее распоряжение.

Пердита навестила его в тот же день. К ее приходу обслуживающий персонал убрал сервитора. Улатал пробежался взглядом по новым знакам отличия на ее плечах и груди и, черт подери, это задело его. Она пробралась через бардак в его кабинете, мельком взглянув на лазерный ожог в стене.

– Не надо, – предупредил ее Улатал. – Обслуга уже прочитала мне нотации.

Он выдавил неприятную улыбку, которая скривила только одну часть его лица.

– Я сказал им, что это был случайный выстрел.

– Я не собиралась ничего говорить, сэр. – Через секунду она сморщила носик. – За исключением того, что здесь пахнет покойником.

Улатал правильно понял ее оценку. После аварии душ не входил в число его приоритетов. Он занимал в три раза больше времени, чем привык Улатал, и боли причинял на порядок больше. Офицер мог бы принять болеутоляющие, выписанные врачом, но от них становился заторможенным и быстро уставал.

– Больше нет никакого «сэра», – заметил он.

Улатала удивило, что Пердита не стала реагировать на его резкий тон. Лучше бы она это сделала, тогда он был бы избавлен от мягкости в ее ответе.

– «Сэр» никуда не денется, – ответила женщина.

– Давай без снисхождения, Дита, – Улатал практически проворчал эти слова. – Как эскадрилья?

– Привыкает. Вы видели, мы снова летаем в патруль?

Конечно же, он видел. Она все так же каждую неделю присылала ему чертов график дежурств. Он не знал, что чувствовал по этому поводу. Было ли это милосердие? Сочувствие? Жалость?

Он кивнул в ответ на ее вопрос, не доверившись своему голосу. Пердита поправила форму и оглядела комнату, избегая его взгляда. Трон, если Дита пришла сюда и выглядит неловко, значит дела и в самом деле плохи.

– Ты забыла сказать, что я выгляжу лучше, – подначил он ее.

Напряжение тут же исчезло, и женщина усмехнулась.

– Вы ничуть не изменились за неделю.

– Ага, я нынче принц. Я слышал, что они собираются поместить мое лицо на двухкредитную монету.

Она вдруг стала навытяжку.

– Разрешите солгать, сэр.

Вот теперь больше похоже. Улатал понял, что тоже улыбается.

– Не разрешаю, коммандер.

– Так точно, сэр. Тогда с сожалением сообщаю вам, что вы выглядите, как дерьмо.

Улатал рассмеялся. Слизь в легких и кишках засмеялась вместе с ним, и он вполне мог обойтись без этого, но ему все еще нравилось смеяться.

– Вольно, коммандер.

Пердита подчинилась, а затем молча пихнула краем ботинка его нижнее белье под кровать. В ее глазах он прочел неодобрение, озвучить которое ей не позволяла вежливость. Его офицерское жилье, некогда столь чистое и ухоженное, стало немного… домашним.

– Ну и зачем я здесь? – спросила она.

– Затем, что мне нужен новый архивный сервитор. Последний умер в результате случайного выстрела.

Она подняла бровь и ткнула большим пальцем на дверь.

– Знаете, я могу просто уйти.

Улатал погладил небритое лицо и неуклюжей походкой новоиспеченного калеки направился вперед, хромая на бионическую ногу. Ему пришлось воспользоваться аспиратором, и после этого чудесного унижения, то, что осталось от его лица исказилось в полуулыбке среди шрамов от ожогов.

– Ты здесь, потому что, по-моему, у меня проблемы, Дита. – Он вручил ей инфопланшет. – Взгляни.

Не прочитав и половины, она побледнела. К тому времени, как она опустила инфопланшет, неверие боролось с беспокойством за контроль над выражением ее лица.

– Это правда? – спросила она.

Улатал ввел код в свой когитатор, запустив гололитический экран с планетой и тремя лунами, окруженными значками двух боевых флотов.

– Это Зоа и… как бы там не назывались его чертовы луны. А это 3283-й экспедиционный флот. Сейчас он разделен. Он вообще не был в прямом смысле экспедиционным флотом, просто еще одна временная армада, создаваемая в случае пересечения зон ответственности двух имперских флотов.

Он указал на два значка, подсветив их на экране и выделив названия. Первым был «Фотеп». Вторым – «Сумрак». Флагманы XV и VIII Легионов.

– На Зоа не просто два Легиона были вынуждены действовать вместе, но два примарха.

Пердита вернула инфопланшет Улаталу. Он принял его, хотя ему совсем не хотелось. Казалось, ни один из них не желал держать его долго.

– Значит Зоа – реален, – заговорила женщина, – но что на счет достоверности событий в этом докладе?

Улатал поднял палец как учитель, объясняющий урок.

– Вот в чем вопрос.

Пердита смотрела на него с выражением, которое он не смог точно прочесть. Неопределенность удивила его, учитывая, сколько времени они летали вместе.

– Что? Почему ты так смотришь на меня?

– Вы просили об этом назначении, сэр? Или они дали его вам?

Улатал усмехнулся.

– Я не хотел, чтобы меня отправили в отставку после выздоровления. Думаю, они согласились из – за опасения, что будь у меня слишком много времени на размышления, я пущу себе пулю в лоб. Если ты спрашиваешь, просился ли я именно в службу надзора за архивами, то я отвечу: нет. Я просто хотел чем – то заняться.

Он указал на скудную роскошь своей каюты.

– Что удивляет меня, так это высокопоставленные офицеры крестового похода, которые всю жизнь проводят, надзирая за этой работой.

Пердита уставилась на него неодобрительным взглядом.

– Это важная работа. Она – неотъемлемая часть Великого крестового похода. Самого человечества. Будущие поколения будут читать эти записи, узнавая, как мы завоевали звезды.

«Как величественно. – Доверительно увещал внутренний голос Улатала. – Как невероятно величественно это звучит».

– Это скучная служба, Дита. – Его ворчание почти превратилось в смех. – По крайней мере, это было до того, как я получил доклад, в котором говорится, что два примарха теперь презирают друг друга. Ни в одной другой операции, которую я заархивировал, не было ничего подобного.

– Я не понимаю вас, сэр. Вы с одной стороны умаляете значение этой работы, а с другой – зацикливаетесь на ней. Вас трясет от нерастраченной энергии.

– Я заметил, что ты тактично избегаешь слова «одержимость».

Тонкая приятная улыбка Пердиты смягчила ее взгляд.

– Вы это сказали, не я. Итак,… что вы собираетесь делать?

Улатал сделал вдох через аспиратор.

– Не знаю. Я нигде больше не могу найти ничего подобного. И как вообще реагировать на бредни легионера Тысячи Сынов? Мне нужно отправиться на флагман и поговорить с архивистами «Сумрака», но нет никакой гарантии, что я получу там правду.

– Вы подозреваете сокрытие?

«Подозревал ли он? В самом деле?»

– Я подозреваю там что – то произошло, что – то между двумя примархами, и они не хотят, чтобы кто – то из простых людей узнал об этом. Этот легионер нарушил приказ и написал этот доклад из – за… не знаю. Возможно, тщеславия. Превосходства. Как будто ему было, что доказывать.

Была ли польза от нахождения здесь Диты. Сейчас он едва ли обращался к ней, но ее присутствие позволило ему озвучить проблему вслух, с другой точки зрения.

И она тоже это понимала. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, как он работает.

– Сэр? – подтолкнула женщина Улатала.

– У меня есть полномочия для расследования, но…

Он позволил словам повиснуть в воздухе. Пердита не стала подхватывать их, на что он надеялся.

– И? – спросила она. Женщина была безжалостной, когда того хотела.

– И я должен. Мне это нужно. Это мой долг. – Сказав эти слова вслух, он впечатал их в реальность. – Это мой долг. Я надеялся, что ты отговоришь меня. Может быть, даже подскажешь, что файл мог потеряться или испортиться по дороге.

Пердита подтянула свой и так безукоризненный хвост. Когда она пошевелилась, Улаталу снова пришлось обратить внимание на ее медные знаки различия, отразивших свет люменов над головой.

– А вы бы послушали меня, если бы я попыталась отговорить вас? – Она посмотрела на него холодными глазами. – Только честно, сэр?

Он не ответил, что само по себе было ответом.

Пердита не была слепой. Улатал понимал, что она разглядела угрозу навязчивой идеи в поведении своего командира: одержимую жажду довести дело до конца. Она видела такое и прежде. Все они видели, в тот или иной момент – эту необходимость для воина добиться чего – то, отправившись в огонь и выкарабкавшись из руин.

В наступившей тишине она решила рискнуть.

– Летописцы добыли пикты из Джууварского сражения.

Горло Улатала дернулось. Он попытался и не смог сглотнуть, надеясь вопреки надежде, что сможет сдержать эмоции на небритом лице.

– Как?

– Каким образом секретные военные данные всегда становятся известными, сэр? Их кто – то сливает. – Она сделала вдох, прежде чем продолжить. – Вас называют героем. Пишут поэмы об этом, картины… Это уже дошло до других флотов.

Он усмехнулся, борясь с желанием надеть аспиратор. Позволить последнему легкому спасться. Позволить ему усохнуть в покрытой шрамами груди, несмотря на последствия. Все, что угодно, лишь бы Дита больше не чувствовала дрожь ужасного недомогания, змейкой ползущего по позвоночнику Улатала.

– Идиоты, – сказал он.

– Сэр, нет. Нет. Вы – герой. Тот бой был…

Она продолжала говорить, но Улатал больше не слушал. Он смотрел на нее, а его кишки заныли от мысли обо всех тех смехотворных хроникерах, поэтах и художниках, что смотрели на него, его последний вылет, сам бой, как он закончился в крови и удушливом дыме, вое двигателей, крови, пылающем железе и крови, так много крови и…

Улатал открыл глаза, точно не зная, когда закрыл их. Он проковылял к своему креслу, ненавидя инстинктивный выдох облегчения, когда сбросил свой вес с искалеченного бедра. Пердита вежливо сделала вид, что не заметила.

– Оно тебе идет, – наконец, произнес Улатал.

– Сэр?

– Мое звание. Ты достойно носишь его, и мы оба знали, что ты получишь его. По крайней мере, таким способом я не позволил тебе перейти в другую эскадрилью, когда тебя повысили.

Пердита улыбнулась.

– Хотите сказать, что я – лучший пилот из всех, кого вы знали, и что вы всегда гордились мной?

– Трон, нет. Я был лучшим. Но ты достойная ведомая.

– Вы вернетесь к нам…

Улатал поднял руку.

– Пожалуйста, давай без этого гроксового дерьма. С полетами покончено, если только они не оснастят мою новую кабину сиденьем для нейтрализации всей той тошноты из – за моего проломленного черепа и промывной системой, чтобы справиться с тем фактом, что я, кажется, гажу кровью. Трон, половина моих органов – синтетические клонированные копии, которые едва функционируют. Если бы они заменили все, что во мне сбоит, кибернетикой, я был бы сервитором.

В качестве доказательства он показал новые металлические зубы.

– Может быть, они отдадут под ваше командование корабль. Например, фрегат.

Он ощутил миг неподдельного ужаса, просочившегося в его неизменное раздражение.

– Я пилот космического истребителя. Я не хочу чертов корабль, ковыляющий в пустоте с торчащей толстой задницей, – Улатал замолчал, услышав раздражение в своем голосе. – Хотя… может быть, линкор? Одну из тех здоровенных «Глориан». Это было бы весело.

Пердита засмеялась, и звук ее смеха стал усладой для слуха бывшего командира. В этом смехе не было ни милосердия, ни сочувствия. Как и в ее глазах.

– Высоко метите, сэр, – сказала она с усмешкой. – Так, когда вы отбываете?

Улатал качнулся в фиксирующем троне, стараясь изо всех сил, чтобы не хрипеть от боли каждый раз, когда корабль встряхивало. В первый же миг, как заработали двигатели и направили корабль вперед, все раны офицера сразу проснулись, решив наказать за это маленькое путешествие. Транспорт снабжения не выполнил ни одного из маневров с высокой перегрузкой, которые Улатал проделывал всю свою жизнь в кабине истребителя типа «Гнев», но, тем не менее, полет был далеко не плавным. По ощущениям грузовое судно скорее с грохотом неслось в варпе, не разваливаясь больше благодаря удаче, чем умелому пилотированию или прочному корпусу.

Немного боевых кораблей направлялись в нужное Улаталу место. Это означало, что он должен был проявить смекалку. Трехнедельный перелет на транспорте снабжения туда, варп-прыжок протяженностью в месяц на судне колонистов сюда… Благодаря хорошему планированию и удаче Улатал сумел добраться до последнего этапа своего путешествия.

Ни один из этих кораблей не доставил особого удовольствия его ослабленному телу, но последний был самым худшим. При особенно мерзкой встряске его болезненное кряхтенье перетекало в стон сквозь сжатые зубы. Несколько других пассажиров бросали взгляды в его сторону. Улатал слизывал кислый привкус тошноты с задней части зубов и сглатывал. Он был слишком раздражен, чтобы смущаться.

С каждым вдохом офицер вдыхал потную вонь других пассажиров. При каждом движении он чувствовал на себе их взгляды. Беспокойные были тем, что надо, он мог принять их. Его резали по живому жалостливые взгляды. Сочувствующие, немного испуганные взгляды гражданских, видящих униженного воина.

Что ж, теперь он уже ничего не мог с этим поделать, кроме как не сблевать перед ними. В ближайшее время он точно не будет маршировать на победном параде.

– Вы в порядке?

Улатал поднял голову и взглянул на человек в фиксирующем троне напротив. Он сделал вдох для ответа и сумел выдавить четыре слова, прежде чем завтрак и куски слизистой оболочки желудка ударили в преграду сжатых зубов. Улатал повис в фиксаторах, и вместе со стоном окрасил пол платформы рвотой. Вокруг него раздались недовольные возгласы и проклятья.

– Да, – он тяжело дышал, опустив голову и уставившись в пол между коленями. – Лучше не бывает.

Улатал был не в состоянии слишком долго смотреть через иллюминаторы, когда корабль спланировал в док, но все же смог улыбнуться при виде пустотной обшивки цвета грязного кобальта и тусклой бронзы на фоне бесконечной черноты. «Сумрак» покрывали грязь путешествий и кровь сражений, но при этом он не утратил своего очарования. Если корабль задействует свои орудия, то сможет за минуты сравнять с землей города, и за часы уничтожить планеты.

Высадка прошла без сучка и задоринки, и флотский связной выделил ему каюту. Лучше, чем была у Улатала на борту «Змея черных морей», что его удивило. Конечно, связной знал о его прибытии. Ортос следовал протоколу и отправил сообщение до своего прибытия. Не было смысла производить плохое первое впечатление.

– Командир крыла Ортос Улатал, приписан к Восьмому Легиону, прикомандирован к архивным источникам боевого флота крестового похода. Благодарю за помощь. Я бы хотел поговорить с одним из ваших вышестоящих архивистов Легиона, – сказал он дородному назойливому товарищу, которому приказали его встретить. – При первой же возможности.

Связной был нострамцем, а значит, как и большая часть нездорового населения этого мира – почти альбиносом. Он говорил на готике с мягким произношением, типичным для самих Повелителей Ночи, и придерживался общего языка Империума, несмотря на то, что Улатал говорил на нескольких нострамских диалектах не хуже уроженцев планеты.

– Я сделаю, что смогу, – ответил нострамец.

– Это важно, – Улатал занервничал перед лицом такой безмятежности.

– Как я сказал, сэр, сделаю, что смогу.

Улатал поморщился, когда наклонился вперед, чтобы расшнуровать ботинки, и что – то неприятно влажное скользнуло в его заживающем брюхе.

– Ты меня не убедил, – отметил он. – Я служил Восьмому Легиону почти двадцать лет, мой друг. И знаю, какими могут быть офицеры Космодесанта. Так что не надо миндальничать и говори как есть: твои начальники – чопорные ублюдки.

Связной прочистил горло, выбирая верный баланс между правдой и дипломатией.

– Ну, они редко относятся по-дружески к смертному экипажу…

– Послушай, – перебил Улатал, снова взглянув на свой инфопланшет и пробежав глазами по данным. – Мне всего лишь нужно поговорить с одним из архивистов флагмана. Не с самим чертовым примархом, даже не с одним из офицеров. Всего лишь архивистом.

Связной замешкался, затем четко отдал честь.

– Думаю, это можно устроить, сэр.

На ответ ушло три дня. Связной не вернулся. Когда Улатал связывался с ним через устройство связи в каюте, ответы колебались от уклончивых до успокаивающих, всегда складные и без неточностей. Во время последней попытки, Улаталу вежливо отказал сервитор, проинформировавший его монотонной речью, что он должен оставаться в своей каюте и ждать прибытия того, кто сможет помочь в его расследовании.

– Твоя фраза кажется мне немного подозрительной, – ответил Улатал лоботомизированному киборгу с другой стороны аппарата связи. После завершения вокс-вызова интуиция подсказала ему проверить личное оружие.

Воин, постучавший кулаком в дверь Улатала, пришел в броне и при оружии. Легионер, облаченный в полночный керамит с бронзовой окантовкой VIII Легиона, возвышался над Улаталом, который сам был высоким человеком. Такое близкое присутствие Легионес Астартес никогда не вызывало приятных ощущений, даже у тех, кто привык к их огромным размерам. Этот воин на таком близком расстоянии был просто откровением огромности. В одной руке он держал цепную глефу с трехметровым древком. В другой – шлем с личиной в виде ощерившегося черепа и гребнем из двух крыльев. Работающий силовой генератор на спине космодесантника вызывал у Улатала зуд в деснах. Ему пришлось бороться с неприятным желанием потерять глаза, они словно вибрировали в глазницах.

Улатал знал, кто это. Он видел лицо воина в бесчисленных имперских воодушевляющих голограммах, рассказывающих о деяниях героев Легионес Астартес. Он видел закованного в броню гиганта почти во всех засекреченных послеполетных пиктах, описывающих многочисленные победы VIII Легиона за последнее столетие.

Повелитель Ночи уставился на него. Его нечеловеческие глаза выражали взгляд бесстрастной немигающей черноты. Когда он заговорил, его голос напомнил звук лавины, каким – то образом получившей власть усмехаться.

– Привет, – заявил Первый капитан Яго Севатарион. – Мы с тобой поговорим.

Первые несколько минут каждое движение воина вселяло в Улатала полную уверенность в скорой смерти. Он не был трусом. Никто не смог бы дослужиться до его звания и одержать столько побед, если бы в его жилах текла кровь труса. И все же Улатал вздрагивал каждый раз, как сочленения доспеха Севатариона при малейшем движении издавали рык. Внутренности смертного сжались от грохота боевого копья, брошенного легионером на стол. Офицер Космодесанта занял угрожающе много места в просторной каюте Улатала.

Ощущение неминуемой смерти уменьшилось, но не прошло полностью. Вместо этого его сменила уверенность, что Улатал не выйдет из комнаты живым после того, как только расскажет свою историю. Мысль выхватить для защиты личное оружие была слабым и забавным утешением. Воспользоваться служебным лазерным пистолетом против Первого капитана VIII Легиона будет равносильно метанию камней в «Лэндрейдер».

Он предложил космодесантнику чашку чая из своих гостеприимных запасов, и Первый капитан Севатарион улыбнулся, очарованный предложением, или же стараясь изобразить вежливость.

– Нет. А теперь говори.

С этими словами и заключенными в них приказом дело приняло серьезный оборот. Оба сели – один с кряхтеньем из – за ноющих ран, другой – с механическим рыком сочленений доспеха, приспосабливающихся к изменению позы. Улатал передал инфопланшет с записанным докладом и соответствующими гололитическими данными. Затем все, что ему осталось – ждать. Пока Повелитель Ночи читал, он сидел на своем месте, стараясь изо всех сил, чтобы не закашлять и не сжимать ноющий желудок. Последнее, чего хотел бы Улатал – это чтобы воин принял его болезнь за нервозность.

Бледное лицо Севатариона возвышалось над керамитовым горжетом доспеха, столь типичное для всех рожденных на Нострамо. При чтении его черные глаза мигали. В какой – то момент он провел пальцами по «вдовьему выступу» своих черных волос. В другой – его кривая усмешка сменилась сухим смехом.

Когнитивные способности космодесантников имели трансчеловеческую природу. Когда Улатал показал текст Пердите, ей понадобился почти час, чтобы прочесть его целиком. Севатарион закончил его изучение менее чем за шесть минут.

После того как воин завершил чтение, он не стал возвращать инфопланшет. Вместо этого он пристально посмотрел Улаталу в глаза с другой стороны низкого стола.

– Ты смотришь на меня так, словно ждешь, что я убью тебя.

Улатал осторожно улыбнулся.

– Эта мысль приходила мне на ум.

Севатарион не отрывая глаз от человека, кивнул на инфопланшет, который все еще держал.

– Из – за этого?

«Осторожно, осторожно».

– При всем моем уважении, лорд…

– В данных обстоятельствах вполне подойдет Севатар. Пожалуйста, забудь о «лорде». Я не король.

– При всем уважении… Вашей репутации не свойственно терпение и милосердие.

Севатар уставился на него, не моргая и не шевелясь. Сервитор продемонстрировал бы больше эмоций.

– Думаю это суждение о моем характере несправедливо, – сказал воин с идеальной невозмутимостью. – Твои слова огорчают меня. Я крайне расстроен.

Воцарилась тишина.

«Он… что, шутит? Это шутка?».

Улатал прочистил горло и набрал воздух, чтобы заговорить, но Севатар перебил его.

– Здесь едва ли достаточно информации, чтобы ты заслужил смерти. Это только часть истории.

Улатал наклонился вперед, чувствуя слабость в груди, а кишки скрутило так, что он предпочел бы об этом не думать.

– Я пришел за истиной, первый капитан.

Севатар смотрел на него, не моргая. Его взгляд был задумчивым и оценивающим.

– Ты гонишься за откровением с таким пылом в глазах, Ортос Улатал. Но подобное пламя сжигает душу человека.

– Это мой долг. Ни больше, ни меньше.

Губы Севатара скривились с налетом насмешливой брезгливости.

– И в самом деле. Между прочим, я видел запись твоей аварии с орудийного пиктора. Ты должен был трижды умереть от столкновения. Ты везучий человек.

Похвала была последним, чего ожидал Улатал.

– Я… благодарю, первый капитан.

– Хотя ты выглядишь так, словно тебя сшили из частей тел полудюжины людей. До аварии ты был хорош собой, Улатал?

Офицер снова замешкался. Он чувствовал, что проигрывает это противоборство. Улатал предпочитал ложной скромности правду.

– Так точно, сэр. Был.

Севатар плавным звериным движением наклонил голову. Космодесантник изучал человек так, словно пытаясь увидеть человека Улатала в той развалине, которой он стал.

– Что ж, по крайней мере, тебя выскребли из кабины, даже если забыли о твоей внешности.

Улатал промолчал. Поддерживать беседу с первым капитаном VIII Легиона было сродни попытке отпугнуть зерновую молотилку одной лишь молитвой.

– Итак, ты говорил, что хочешь пообщаться с тем, кто присутствовал при Разорении Зоа. – Повелитель Ночи легко стукнул костяшками пальцев по нагруднику. – Я был там. Так что спрашивай.

Улатал прочистил горло.

– Я не знаю, должен ли регистрировать эти доклады. Тысяча Сынов выставили наш Легион в… негативном свете.

Севатар по-прежнему не отпускал инфопланшет.

– Именно так, – согласился он. – Хотя это вряд ли первый доклад с такой оценкой. Кто зарегистрировал эти жалкие стишки?

– Офицер записан под именем «Хайон из Хенетаи», принадлежащий к так называемому «Ордену Шакала». Указывается, что он капитан боевого корабля «Тлалок».

Севатар едва заметно пожал плечами.

– Никогда не слышал о нем. Я не могу сказать, был ли он там или нет. На Зоа я мало обращал внимания на младших офицеров Тысячи Сынов. Они все были склоны к одинаковому нытью. И спустя некоторое время размывались в памяти.

Он замолчал, поразмыслив минуту.

– Орден Шакала. Хенетаи. Какие забавные названия используют другие Легионы.

«Странное оскорбление, – подумал Улатал, – от человека, которого зовут Принцем Воронья».

Вдруг взгляд Севатара стал звериным. Не агрессивным, но явно животным. Нечто почти похожее на улыбку медленно, дюйм за дюймом, расползалось по его иссеченным губам.

«Он слышит меня. – Улатал почувствовал, как в позвоночник впились ледяные колючки. – Кровь Императора, он слышит меня».

Но Повелитель Ночи ничего не сказал и ничего не сделал, кроме как жестом дал знак продолжать.

– Я не могу зарегистрировать последний доклад в такой форме, – сказал Улатал. – Он оценочный, унылый и воспринимается, как пропаганда. И кроме того в нем присутствует угроза для боевого духа. Во-первых, мне необходимо подтвердить достоверность доклада. После этого я смогу собрать контраргументы, которые уравновесят этот предвзятый тон.

Севатар, наконец, моргнул и его подобие улыбки погасло.

– Вот, что ты можешь сделать. Можешь зарегистрировать этот доклад в таком виде, оставив в архивах для будущих поколений, чтобы рассматривать его в качестве безобидной диковинки. Или же можешь уничтожить его, и никто об этом не узнает и не заинтересуется. Если ты выберешь один из этих двух вариантов, то ты покинешь эту каюту, а затем «Сумрак», доживать остатки своей жизни. Ты никогда больше не будешь пилотировать истребитель «Ярость», но твой разум не поврежден. Только тело. Ты почти наверняка получишь повышение по службе, либо в командный состав фрегата, или же звание капитана авиагруппы, командующего истребительными эскадрильями корабля. Хороша ли такая жизнь? Плоха? Я не знаю. У меня свои стандарты, у тебя – свои. Так что подыграй мне, и мы добавим красок этой величественной картине. Да, ты высоко поднимешься, в этом я не сомневаюсь. Но ты всегда будешь мочиться в мешок. Всегда будешь во время еды ощущать вкус своей крови из – за искусственных зубов и разорванных внутренностей. Всегда будешь с трудом дышать из – за единственного оставшегося в твоей груди искромсанного легкого. Даже если тебе выдадут больше клонированных органов и кибернетических трансплантатов, ты залечишь раны, но никогда по-настоящему не восстановишься. Эта авария разрушила твое тело, Ортос. Ты знаешь это. Я вижу по твоим глазам. Возможно, у меня нет таланта читать человеческие эмоции, но клянусь тебе, я читаю правду и ложь также легко, как другие читают буквы в книге.

Улатал медленно выдохнул. Он ничего не сказал, совсем ничего.

Повелитель Ночи потянулся к одному из поясных карманов и вынул сферу из полированной меди размером с кулак. Улатал поднял бровь при виде устаревшего голопроектора, когда Севатар поставил его в центр низкого стола, стоявшего между ними. Воин поднялся с мурлыканьем сочленений брони и снова заговорил.