Текст книги "Не ведая страха. Битва за Калт"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

2

[отметка: – 0.18.20]

Огромная верфь Калтского Веридийского опорного пункта гибнет в пламени. Получив повреждения, после которых невозможно спастись или стабилизироваться, гигантская платформа опрокидывается, распадается на части и пульсирует, словно внезапно возникший на орбите Калта белый карлик.

Это энергетический огонь, атомное пламя, раскаленное добела, сферическое и колышущееся. Ближайшие орбитальные платформы содрогаются от серий ударных волн, которые бьют со стороны пораженной станции. Некоторые из них одновременно получили повреждения от выброшенных обломков надстройки или осколков взрывающихся кораблей и теперь горят, все в пробоинах. Корабли по всей длине швартовочной линии полыхают или изуродованы. С днища обваливающегося орбитального сооружения продолжают падать осколки и выбросы, захваченные гравитацией Калта.

Это хаос. Электромагнитные удары повредили коммуникационные сети, а немногочисленные оставшиеся воксы и пиктеры задыхаются от бешеного межкорабельного сообщения: вопросов, требований, просьб, настояний. Что случилось? Что происходит? Немедленно скажите, что творится!

Никакой информации, никаких данных. Механикум перехватили горло, его гортань вырезана, а мозг превращен в кашу. Имеющиеся факты доступны только тем, у кого есть глаза, иллюминатор или работающий пиктер. Совершен акт невообразимой жестокости. Верхняя орбита Калта превратилась в огненную бурю. Число погибших огромно. Нанесенная флоту и инфраструктуре станции рана немыслима. Никакой несчастный случай не имел бы таких последствий. Веридийскую систему и подступы к ней защищают безупречные системы проверок и контрпроверок, непробиваемые слои избыточной безопасности. Чтобы добиться таких масштабов катастрофических разрушений, потребовался бы злой умысел: осознанное и враждебное намерение обойти охранение.

Это не несчастный случай. Это нападение.

Кто-то, находящийся где-то, бормочет среди потоков нефильтруемых вокс-сообщений и произносит слова «орк» и «зеленокожий». Враг пронюхал о Веридийской мобилизации. Его предупредили о готовой к броску силе, и он нанес удар первым.

В течение десяти или двадцати секунд с момента первого удара корабли по всей верхней швартовочной зоне начали отчаянно запускать двигатели и оружейные системы. Некоторые накапливают энергию, надеясь поднять щиты или даже готовясь ускользнуть с обязательного места стоянки, сменить позицию.

Затем боевая баржа открывает огонь. Тяжелый корабль известен Ультрамарину как «Рапторус Рекс», однако Несущие Слово без уведомления, так же как сменили цвета боевого облачения, переименовали его в «Инфидус Император».

«Инфидус Император» – баржа Кор Фаэрона.

Он разряжает все основные лэнс-орудия в боевую баржу «Сыны Ультрамара» и превращает ее в кружащееся облако металлического мусора, которое разносится во все стороны от разрастающегося огненного шара.

«Инфидус Император» выбирает следующую цель. Находящаяся в строю позади грозного корабля «Корона Колхиды» также открывает огонь. Как и линкор «Камиэль». Как и «Пламя чистоты» и «Копье Седроса».

И то же самое делает флагман Темного Апостола Эреба, боевая баржа «Длань Судьбы».

[отметка: – 0.17.32]

Капитан Уон Гоммед, командир тяжелого эсминца «Святость Сараманта», видит, как «Инфидус» начинает безжалостный рейд вдоль швартовочной линии. Он совершенно точно понимает, что делает громадная баржа Несущих Слово. Она расправляется с выстроенными в линию возле нее кораблями. Так вооруженный человек мог бы казнить ряд беспомощных узников.

Ему и самому приходилось делать подобное. В Верхней Гавани Фарнола, после приведения Эфигении к Согласию, он провел «Святость» вдоль эллингов, уничтожая плененные вражеские корабли, чтобы их не смогли отремонтировать и вновь использовать. Это была грубая и неблагодарная, но предельно прагматичная задача. Корабли были слишком опасны, чтобы оставлять их нетронутыми.

Будучи корабельщиком, человеком, вся жизнь которого была посвящена обслуживанию колоссальных звездолетов, он никогда не получал удовольствия от уничтожения.

Так почему же кажется, будто «Инфидус» наслаждается?

Гоммед кричит на командный состав, требуя дать ему энергию, орудия, защиту, информацию… все, что можно. «Святость» стояла у эллинга в холодном режиме, заглушив двигатели. Как ни подгоняй подчиненных, для приведения корабля в оперативную готовность потребуется пятьдесят минут.

Это относится ко всему флоту. Звездолеты Ультрамара стояли на высокой орбите в холодном режиме, ожидая объединения. Все силовые установки были переведены на минимальную выходную мощность для удобства обслуживания, загрузки и посадки. Готовые двигатели, орудия или щиты были не нужны. Они пребывали под прикрытием планетарной оружейной сети.

– Энергию! – вопит он. – Мне нужна энергия!

– Мощность растет, сэр, – отвечает первый помощник.

– Нужно быстрее. Мне нужно активное состояние!

– Двигательное отделение сообщает, что у нас нет шансов наращивать выходную мощность быстрее, чем…

– Скажи этим ублюдкам в двигательном отделении, что мне нужна энергия, и никаких оправданий!

Времени нет. «Инфидус» приближается. Что бы ни произошло, какое бы злодеяние ни случилось, корабли Семнадцатого явно думают, что это нападение, и рассматривают корабли Ультрамара как угрозу. Они заранее убивают все, что могут, раньше, чем…

Гоммед останавливается. Он пытается себя контролировать. Он осознает, что поражен паникой и крайним потрясением. Как и все. На мостике вокруг него смятение. Ясная голова – единственный шанс как-то, хоть как-то поправить ситуацию.

«Инфидус» приближается. Вот в чем дело. Вот в чем дело. Трижды проклятый «Инфидус» приближается. В момент нападения все корабли были отключены, поэтому-то сейчас они беспомощны и беззащитны.

Но «Инфидус» приближается. Он движется. Как и прочие корабли флота Несущих Слово. Это не поспешная реакция. Они не устраивают бешеную пальбу по воображаемым целям, еще не разобравшись, что же творится на самом деле.

Дело в том, что они вообще движутся.

Они не были отключены. Они стояли в горячем режиме.

Они знали, что произойдет.

Они были готовы.

– Ублюдки, – выдыхает он.

«Инфидус» приближается. Он размеренно производит бортовые залпы, озаряясь по всей длине разноцветной яростью. От каждого залпа напрягается контрактивная гравиметрика, удерживающая звездолет в равновесии при колоссальном разряде.

Каждый залп убивает очередной беспомощный корабль.

«Созвездие Тармуса» исчезает в хлопающем столкновении огня с металлом.

«Инфидус» приближается.

– Энергия? – спрашивает Гоммед.

Первый помощник качает головой.

«Инфидус» содрогается и дает еще один бортовой залп. Огневой мощи достаточно, чтобы выжечь и распылить луну.

Получившая попадание в середину корпуса «Святость Сараманта» разлетается на куски.

[отметка: – 0.17.01]

Магос Меер Эдв Таурен отмечает у себя гипервысокий уровень адреналина. Она избежала всеобщей инфосмерти, которая воцарилась в орбитальной Сторожевой Башне. Ее спас Хесст. Ее спасла базовая операционная процедура.

Ей не хочется думать об иронии ситуации. О стечении обстоятельств. О доброте.

Нужно сделать слишком многое. Они посреди немыслимого кризиса. Катастрофы. Она должна спасать ситуацию.

Должна спасти Хесста.

Лифты и подъемные платформы башни не работают. Она поддергивает полы длинного одеяния и мчится по основной винтовой лестнице. Все в дыму. Жужжат сигналы тревоги. Сверху и снизу доносятся отзвуки голосов. Небо снаружи неестественно светится.

Она пробегает мимо шатающихся и пускающих слюни, лишенных разума сервиторов, за которыми тянутся разорванные разъемы. Некоторые из них упали. Некоторые визжат или раз за разом воспроизводят импульсы любимых данных, словно детские стишки. Другие бьются головами о стены лестничной клетки.

Токсичная информация. Инфосмерть. Перегрузка.

Пусть Хесст будет жив.

Он был подключен. Он должен был принять основной удар.

Не думай об этом. Просто поднимайся.

Она спотыкается о распростертое тело сервитора высокого уровня. Ее подхватывают под руку.

– Не упадите, магос, – произносит плотский голос.

Таурен поднимает глаза на грозное лицо Арука Серотида, начальника бригад скитариев башни. Арук создан для войны, а не для работы с информацией. Изысканно украшенная броня отчасти церемониальна, отчасти ритуальна – нарочито вычурная отсылка к временам угрожающей раскраски и устрашающих поз.

– Разумеется, нет, – отвечает она.

Он помогает ей подниматься по лестнице, убирая с дорога ослепших безмозглых сервиторов. Он выше ее на метр. Глаза – гололитические алые прорези в медной маске. Она замечает, что один из них мерцает.

– Мы понесли потери, – говорит он.

– Масштабный инфошок, – отзывается она. – Гипертравматичный загрузочный синдром.

– Хуже того, – продолжает он. – Взрывы на орбите. Мы потеряли корабли, орбитальные станции.

– Нападение?

– Боюсь, что так.

Оба используют режим плотских голосов. Ей мучительно это сознавать. Так медленно, так кропотливо. Ни кантирования, ни инфоимпульсов. Никаких синхронных и мгновенных передач идей и данных. Ей кажется, что она никогда раньше не разговаривала с Аруком плотским голосом, а он явно вообще не привык говорить.

Но эти причудливые усилия необходимы. Они оба были изолированы от инфошока. И должны оставаться в изоляции.

– Мне нужно добраться до сервера, – объясняет она.

Он кивает. Один из красных глаз продолжает моргать.

Сбой? Арук получил какие-то повреждения. Как и все скитарии, он должен был быть подключен к ноосфере и получить инфошок. Впрочем, у скитариев есть свой выделенный манифольд, кризисный резерв. Арука ударило загрузочным шоком, но он успел переключиться на усиленную военную кодовую систему своей бригады.

Он ведет ее наверх.

– Вы не повреждены, магос? – спрашивает он через плечо.

– Что?

– Вы ранены, магос?

– Нет. Инфошок миновал меня. Я не была подключена.

– Вам повезло, – произносит Арук.

– Да. Произошла проблема с мусорным кодом. Сервер Хесст вышел из дискреционного режима, чтобы разобраться с ней.

Арук бросает на нее взгляд. Забрало его шлема похоже на клюв хищной птицы. Плечи и верхняя часть торса громадны, словно принадлежат быкообразной обезьяне. Он понимает. Это простой протокол. При работе с существенной проблемой мусорного кода сервер отключает своего заместителя, чтобы исключить риск его заражения. Это мера оперативной безопасности.

Она спасла Таурен от куда большего, чем просто инфицирование мусорным кодом.

– Может ли дело быть в мусорном коде? – спрашивает Арук.

Таурен уже думала об этом. Серьезный сбой ноосферы, вызванный критической порчей кода… да, это могло вызвать столкновения и несчастные случаи на орбите. Могло даже вызвать отказ сети или ошибочный залп корабля.

Они добираются до командной палубы. В воздухе висит пелена дыма. Техники пытаются освободить раненых модерати из разбитых амниотических капсул. Сервиторы безвольно свисают с пучков разъемов. Экраны шипят от бури помех.

Хесст съежился на платформе.

– С дороги! – кричит Таурен, проталкиваясь среди собравшихся вокруг него нерешительных сервиторов и сенсори.

Возле его головы лужа темной жидкости. Она чувствует запах токсичных гормонов и избыточных химикатов, которые выжгли кровеносную систему и разорвали сосуды.

– Мы должны его отключить, – произносит она.

Арук кивает.

Сервитор технического класса что-то трещит.

– Голосом, проклятье! – огрызается Таурен. – Ноосферы нет.

– Отключение сервера может привести к критической церебральной травме, – стрекочет техноклассник. – Чтобы надлежащим образом отсоединить его от ММУ, нужна киберхирургическая бригада.

– Он умирает, – говорит Арук, глядя на сервера. Арук много раз наблюдал смерть, он знает, что говорит.

– Он серьезно ранен, – щелкает техноклассник. – Квалифицированное отключение может его спасти, но…

– Мы понимаем, – произносит Таурен. Она смотрит на Арука.

– Нам нужны специалисты, – говорит она. – Если есть хоть какой-то шанс его спасти, мы должны его использовать.

– Разумеется.

Она опускается на колени возле Хесста, пачкая одеяние кровью.

– Я здесь, сервер, – произносит она, склоняясь над ним. – Я здесь. Это Меер Таурен. Вы должны держаться. Я готова вас освободить, но нам нужен хирургический персонал. Просто держитесь.

Хесст шевелится, подавая проблеск жизни.

Он что-то бормочет.

– Просто держитесь, я здесь, – говорит она.

– Отключите меня, – булькает Хесст, брызгая кровью на подбородок.

– Сперва нам нужен хирургический персонал, сервер. Произошла крупная катастрофа.

– Не думай обо мне. Сеть не работает. Она не работает, Таурен. Отключи меня и перехвати управление. Ты должна попробовать перезапустить ее.

– Подождите, – успокаивает она. – Хирурги близко. Подождите.

– Сейчас же!

– Вы умрете, сервер.

Его веки дрожат.

– Мне все равно. Это неважно. Я неважен. Орбитальные биомашины погибли, Меер.

Ее глаза расширяются. Она бросает взгляд на Арука.

– Они погибли, – повторяет Хесст, голос – всего лишь вздох. – Ты должна подключиться, Меер. Занять мое место, подключиться и посмотреть, что можно спасти. Какое управление возможно восстановить.

– Сервер…

– Ты должна реконструировать ноосферу. Без сети Калт беззащитен.

Таурен смотрит на тяжелый кабелевод постоянного канала ММУ Хесста, который свернулся под ним на полу, словно мертвый удав. Она не сможет отсоединить его, не убив, так ведь? Особенно когда он в столь хрупком состоянии…

Один из сенсори кричит.

Они смотрят вверх.

С неба падают осколки орбитальных взрывов. Первые куски металла дождем обрушиваются на речную долину, оставляя за собой огненные следы, будто метеориты. Она видит, как они падают в реку, поднимая столбы пара, или чиркают по крышам крепости Калкас. Более тяжелые глыбы, как ракеты, взрывают здания. Некоторые бьются об окна командной палубы, оставляя трещины на бронестекле.

Град обломков – это лишь начало. Падают более крупные объекты. Части кораблей. Части орбитальных сооружений. Части доковых станций.

Таурен видит это раньше, чем сенсори. Гранд-крейсер «Антродамикус», длиной двенадцать километров, падает из разрушенного сухого дока назад в атмосферу, окруженный облаком микроосколков. Падает медленно и величественно, словно рушащийся горный склон.

Падает кормой вперед на крепость Калкас.

[отметка: – 0.16.11]

– Меня не волнует, чего там нет, покажите то, что есть! – ревет Марий Гейдж.

Зедофф, капитан «Чести Макрагге», снова пробует возражать.

– Покажи ему, – гремит голос.

На мостике Жиллиман.

– А еще лучше – покажи мне, – рычит он.

– Оценки! Все, что есть! – кричит экипажу Зедофф.

Удар произошел меньше двух минут назад. Экраны флагмана ослеплены. Никаких данных, никакой связи с ноосферой, никаких контактов с сетью. Существующее комм-сообщение – хаос вопящих голосов.

– Мы слепы, – сообщает примарху магистр Первого ордена.

– Столкновение на орбите? – спрашивает Жиллиман. Он бросает взгляд на застывшего на палубе магоса Пелота. У большей части остального персонала Механикум дела не лучше.

Члены экипажа начинают передавать примарху инфопланшеты. Он изучает фрагменты записи. Гейдж знает, что Жиллиман объединяет их в голове. Строка данных отсюда, последний зафиксированный кадр оттуда, пикт, последние показания ауспика…

– Предположительно, что-то на сортировочной станции, – говорит Гейдж. – Сканеры не работают, экраны мертвы.

– Проклятье, Марий, используй свой мозг, – произносит Жиллиман и оборачивается к экипажу мостика.

– Открыть заслонки! Все. Все окна!

Сервосистемы начинают поднимать противовзрывные заслонки, которые прикрыли огромные кристалфлексовые панели мостика. Некоторые из настенных щитов приходится возвращать в исходное положение вручную. Стюарды в спешке ищут кривошипные рукоятки.

Основная заслонка ползет вверх. Из открывающейся щели льется пугающе много нестабильного мерцающего света.

– Во имя Терры, – бормочет Гейдж.

– Капитан корабля, – произносит Жиллиман, оборачиваясь к Зедоффу. – Приоритеты таковы. Поднять мощность. Поднять щиты. Восстановить сенсорный потенциал. Восстановить вокс. Сообщать мне о выполнении каждой задачи, а если на что-то потребуется более пяти минут, мне нужен точный временной прогноз.

– Да, сэр.

– Как только у нас будет вокс, мне нужна связь со следующими: командирами всех кораблей в строю, сервером Сторожевой Башни, наземными командующими, начальством орбитальной станции, не говоря уже о моем дорогом брате. Затем…

Он прерывается, услышав, как Гейдж ругается.

Заслонки поднялись достаточно высоко, чтобы можно было посмотреть наружу. Мостик освещен отблесками пламени. Они глядят на всю планету, на разрушенные взрывами главные станции Калта. Повсюду, куда падает взгляд, горят корабли. Некоторые вздрагивают и взрываются, словно оставленные слишком близко к огню боеприпасы.

Робаут Жиллиман никогда не забудет этого зрелища. Оно гораздо ужаснее, чем все, что он мог себе представить, когда после ударной волны вскочил в своих покоях и побежал на мостик.

И скоро станет еще хуже.

– Это корабельный огонь, – говорит он, указывая на проблеск света.

– Определенно, корабельный огонь, – соглашается Зедофф прерывающимся голосом.

– Проклятье, кто стреляет? – спрашивает Жиллиман. – Во что они стреляют, черт побери?

Он не ждет ответа. Он идет к основному детекторному пульту, отпихивая с дороги ошеломленных штабных офицеров. Они настолько парализованы разворачивающейся за открытыми заслонками сценой, что отшатываются в сторону, будто сомнамбулы.

– Есть ауспик? Хоть какой-нибудь? – спрашивает Жиллиман.

Один из офицеров приходит в себя.

– Импульс, – произносит он. Кашляет. – Электромагнитный импульс, повелитель. На мгновение он лишил нас чувствительности. Программы автовосстановления…

– Займут время, – заканчивает Жиллиман.

– Мы могли бы… – Человек запинается. – Я имею в виду, что мог бы разрешить перезапуск системы обнаружения. Но это может взорвать каналы.

– Мы лишимся всего и на починку системы уйдет месяц в доке?

– Да, мой примарх, – отвечает офицер.

– Все равно выполняйте, – произносит Жиллиман.

Человек колеблется.

– Ради твоего же блага, поторопись, – шепчет ему Гейдж.

Офицер, опомнившись, принимается за работу.

– Если это бой и ты спалишь систему, от нас не будет толку, – тихо говорит Гейдж.

– От нас уже нет толку, – откликается Жиллиман. Он озирает картину, впитывая все возможные детали. Он уже мысленно зафиксировал названия нескольких кораблей, которые были обездвижены или уничтожены.

– Стрельба, – задумчиво произносит он. – С юга, и очень близко. Не из межпланетного пространства. Это на стоянке.

Гейдж молчит. Он не вполне уверен, что примарх определяет это по доступному глазам зрелищу дали, космоса, горящего газа, энергетических вспышек и рассеянного света.

– Мне тоже так кажется, – говорит Зедофф, более привычный к виду из окна мостика. – Думаю, вы правы, сэр.

– Кто-то мог поторопиться с пальбой, – произносит Жиллиман. – Они стреляют потому, что думают, будто это нападение.

– Это действительно может быть нападением, – говорит Гейдж.

Жиллиман кивает. Он продолжает наблюдать.

Его спокойствие практически пугает. Гейдж – трансчеловек, созданный и натренированный не ведать страха. Ускорение биения его сердца и рост уровня адреналина – простая реакция на ситуацию, готовность действовать более быстро и эффективно.

Однако Жиллиман находится на совершенно ином уровне. Он смотрит на критическую катастрофу, которая развернулась на одной из самых любимых его планет: прискорбная утрата жизненно важной верфи, сопутствующий ущерб, уничтожение кораблей, обездвиживание части флота, попавшие под дождь обломков участки поверхности…

Даже если это несчастный случай, это ужасно. Да еще в этот главнейший из дней, когда предстояли столь выдающиеся государственные деяния, сулившие небывалый почет.

Но это не несчастный случай. Гейдж нутром чует, что нет. И он знает, что примарх тоже знает.

Однако примарх обдумывает события так, как будто взвешивает следующий ход в регициде.

– Поторопитесь с ауспиком! – кричит Гейдж.

– Положите вокс на микрофон, – говорит Жиллиман капитану корабля.

– Там суматоха, сэр…

– На микрофон.

На огромном мостике раздается какофонический визг. Статика, импульсные помехи, кодированный свист, голоса. Заглушка, перебои, искажение, плохой сигнал. На них как будто орет вся вселенная. Гейдж может отчетливо расслышать лишь те голоса, которые вопят о помощи, требуют ответов, разрешения покинуть орбиту или открыть огонь.

Гейдж наблюдает, как Жиллиман слушает.

– Они молчат, – произносит примарх.

– Что, сэр? – переспрашивает Гейдж.

Жиллиман напряженно вслушивается. Он выделяет из шума каждую деталь.

– Они молчат, – повторяет он.

– Кто молчит? – спрашивает Гейдж.

– Несущие Слово. Весь инфопоток – это мы.

– Откуда вы знаете?

Жиллиман слегка пожимает плечами, продолжая слушать. Он узнает названия кораблей, голоса, номера, коды передачи. О, если бы Механикум смог создать биомашину хотя бы вполовину столь же эффективную, как разум Жиллимана.

– Только мы просим помощи и разъяснений, – произносит он. – Только мы запрашиваем инструкции и разрешение на ответный огонь. Только мы гибнем.

Он смотрит на Гейджа.

– Несущие Слово стреляют по нам, – говорит он.

– Нет. Нет, они бы просто не…

Жиллиман заставляет его умолкнуть.

– Что бы это ни было, что бы ни произошло, они думают, будто это нападение, а мы в нем участвуем. Все, что они думали на наш счет, только что оказалось правдой, Марий, и они стреляют по нам.

Он поворачивается к Зедоффу.

– Забудьте про ауспик. Активируйте литопроектор и покажите мне Лоргара. Важнее этого ничего нет.

[отметка: – 0.16.05]

Падает первый объект. Это какие-то обломки. Олл Перссон не знает, что именно. Его едва ли это волнует. Кусок корабля. Часть орбитального сооружения.

Оно размером с жилой блок; оно падает с пылающего неба под углом в сорок пять градусов. Оно сияет от перегрева, словно метеор. Оно опасно, как ракета.

Оно попадает в заросшую кустарником местность на дальнем краю устья. От сотрясения все падает на землю. Темнотравье на поле вокруг изорвано, словно мякина. Сбивая с ног Олла и работников, налетает жаркий ветер, потом пыль, а потом – шквал мелких обломков. После этого начинается дождь. Дождь обжигающе горяч. Это вода из устья реки, которая от удара превратилась в пар и обратно.

Секундой спустя на них обрушивается еще несколько миллионов галлонов воды. Столкновение выбило реку из берегов и пустило по земле Олла Перссона двухметровую волну.

– Вставайте! – кричит Олл своим поденщикам. – Вставайте и бегите!

Волна поглощает его, подминая под себя.

Он ударяется о столб ограды и цепляется за него, задыхаясь. Свирепый поток обволакивает его, а затем тащит обратно, когда вода отступает, торопливо втягиваясь назад.

Падают новые объекты. Еще два крупных куска, словно ракеты, попадают в дальний берег. В небо взлетают огромные снопы пламени. Мелкие обломки падают повсюду вокруг, как снаряды, выпущенные из легких полевых орудий. Они оставляют в земле воронки, как от разрывов гранат: выбоины, заполненные грязью, водой и спутанной растительностью. Свист, хруст, дрожь земли, фонтаны тины. Как будто он снова вернулся на Хризофар, в то последнее путешествие в преисподнюю. Он чувствует, как возвращается былой страх, и возносит молитву своему богу. В легкие попала вода. Он покрыт грязью, черной жижей, добрым аллювиальным черноземом.

Гром, как от пушек Красентинского хребта. Гул, как от хлопающих на ветру парусов. Дрожь под ребрами, как когда на тебя что-то давит, сплющивая диафрагму.

Боже милостивый, Боже милостивый, позволь мне жить, позволь мне жить, я твой слуга…

Это не снаряды. Не снаряды полевых орудий из редутов с защитными мешками. Не снаряды. Никакого запаха фицелина. Но так же скверно.

На них падает дождь, ливень пылающих обломков. Обстрел. Каждый удар как бомба.

– Ищите укрытие! – кричит Олл.

Глупо. Как глупо. Где тут может быть укрытие? Небо рушится.

Некоторые из работников уже мертвы. Он видит человека, который зажимает брызжущий кровью обрубок руки, с воплями корчась в черной грязи. Он видит, что из дымящегося края воронки торчат части тела женщины, которая ему очень нравилась. Он видит, что одного из мальчиков раздавило насмерть, а второй ползет с оторванными ногами.

Красентин, точно как на Красентине. Хребет. Он прибыл на Калт, чтобы оставить ту жизнь позади, но она вновь нашла его.

Что-то пылающее, как падающая звезда, попадает в одну из термоядерных станций Нериды, и вся земля сотрясается.

На этот раз волна четырехметровой высоты и похожа на рокритовую стену.

[отметка: – 0.16.03]

Сенешаль Арбут приходит в себя. Она смотрит на Вентана так, будто он на нее напал. Сбоку на ее лице ссадина, она прижимает обе руки к телу. Перелом ребер.

– Ч-что вы сделали? – спрашивает она.

Она все еще не понимает.

– Слушайте меня, – произносит Вентан. Он опускается перед ней на колени, но даже так оказывается выше. – Сенешаль, слушайте. Мы найдем вам медиков и…

– Почему вы меня ранили? Вы меня ранили!

– Сенешаль, вы должны меня выслушать. Произошло…

Что произошло, капитан Вентан?Что ему сказать ей?

Он перенес ее в укрытие подземного перехода. Кафель холодный, однако они ощущают жар горящего на земле огня. Падающий внутрь туннеля косой свет подрагивает и окрашен оранжевым.

– Что случилось? – спрашивает она, только теперь начиная осознавать масштабы происходящего.

Приближается Селатон, который ведет нескольких ее сотрудников и портовых рабочих. Они все в крови. Один ранен довольно серьезно.

– Я не могу связаться ни с ротой, ни с орденом, – сообщает Селатон Вентану. – Вокс сгорел.

Вентан кивает. Информация – вот что им сейчас нужно. Информация – это победа. Для этого им понадобится передатчик с большим коэффициентом усиления, основной транслятор, что-нибудь достаточно прочное, чтобы уцелеть после электромагнитного шока.

Он слышит шум, от которого вибрирует рокрит внизу. Он идет к выходу из туннеля.

В небе ярко-красная огненная буря. В ней с шипением возникают жгучие желтые и оранжевые пики и зигзаги. Это тоже молнии, мощные разряды электричества. Вниз летят горящие обломки. Как будто они попали под метеоритный дождь.

Космопорт в хаосе. Отдельные участки, особенно мачты и наиболее высокие мостики, повреждены ударной волной или дождем осколков. Опаляющий жар и чрезмерное давление снесли краны, стапели, погрузчики и осветительные вышки. Над прометиевыми цистернами и разбитыми перерабатывающими заводами поднимаются густые шлейфы черного дыма.

Удар опрокинул много погрузочной техники, в том числе два тяжелых подъемника, места аварий охвачены пламенем. Персонал бежит во все стороны. Ошеломленные пожарные и аварийные бригады бездействуют. Вентан видит тела на земле.

Шум издает громоздкий транспорт. Оставляя за собой шлейф из дыма и огня, он летит низко над головой, настолько низко, что капитан ощущает потребность пригнуться. С корабля сыплются обломки. Он пытается подняться, но у него не хватит подъемной силы. В его корму, усиливая крен, вонзаются два осколка, которые летят с большой высоты, оставляя за собой полосы, словно ракеты.

Корабль борется, воют двигатели, содрогается земля. Он скрывается из виду за огромными жилыми ульями и внешними доками.

Проблеск света. Вентан чувствует удар. Насколько далеко? Шесть километров? Семь? Похоже на землетрясение. Воздух заполняется песком, а вибрация настолько сильна, что у него на секунду заволакивает глаза.

Позади кричит Арбут. Вопль настолько внезапен, что Вентан даже подпрыгивает. Она дохромала до него к выходу из туннеля и только что увидела все остальное.

– Что это? Что происходит?

– Сохраняйте спокойствие. Прошу вас, – говорит подошедший к ним Селатон.

– Это нападение? – спрашивает она.

Жар силен. От огня идет сухой и едкий запах. Ей приходится заслонять глаза от света. Им – нет.

– Нет, – произносит Селатон. – Несчастный случай. Должно быть.

Вентан не знает, что сказать.

– Сэр!

Появился Ультрамарин. Он их заметил. С ним ликвидационная группа. Это Амант, командир отделения из Седьмой роты.

– Знаешь, что это? – спрашивает Вентан.

– Нет, капитан.

– Сколько с тобой?

– В наряде по охране порта три отделения, – отзывается Амант. – Мы не можем найти своего сержанта или связаться с ним.

– У вас есть вокс?

Амант качает головой.

– Ничего не работает.

– На дальнем конце вестибюля есть станция перехвата, – говорит Арбут.

Вентан смотрит на нее. Она опирается на руку Селатона, чтобы подняться, и морщится от боли.

– Станция перехвата?

– Часть изначальной портовой системы управления сообщением, до усовершенствования. Там старые, но мощные передатчики.

Вентан кивает Арбут.

– Хорошо. Давайте выясним, что происходит.

– Возможно, мы сумеем узнать и насчет стрельбы, – произносит Амант.

– Какой стрельбы? – моментально реагирует Вентан.

– Сообщают о стрельбе на западной стороне периметра, сэр, – говорит Амант. – Мне кажется, что это скорее всего загоревшийся груз боеприпасов, однако подтверждения еще не было.

– Двигаемся. Быстро, – произносит Вентан. – Я совершенно не уверен, что это несчастный случай.

Стоило только этим словам вылететь изо рта, он уже пожалел, что заговорил.

– Почему нет? – спрашивает Селатон.

– Потому что я пессимист, – отзывается Вентан.

Селатон глядит на него. Они подхватывают раненого сенешаля, помогая ей идти.

– Видишь ли, – говорит Вентан сержанту. – Я бы не смог настолько сильно разрушить транспортную сеть Калта, даже если бы попытался это сделать.

Амант бросает на них взгляд.

– Разумеется, это катастрофа, – произносит он. – Чем еще это может быть?

Вентан не слушает. Он чувствует дрожь воздуха.

Все чернеет. На них упала густая тень. Он слышит, как Арбут и ее помощники кричат от смертельного ужаса.

В небе падает кормой вперед корабль. Гранд-крейсер. Он огромен. Совершенно ошеломляюще наблюдать нечто столь большое и рожденное для космоса в масштабе поверхности планеты. От этого корабль кажется крупнейшим объектом, какой вообще можно себе представить.

Он падает мучительно медленно. Скользит в небе, рассыпая облака обломков, оставляя за собой след из распадающихся остатков сухого дока. Как будто атмосфера Калта – глубокое озеро, а корабль – древесный ствол, который плавно погружается в него. В подобном разрушении присутствует первобытное величие. Спуск, который они видят, кажется мифическим. Словно луна сошла с небесного свода. Бог, разучившийся летать. Будто падение из старых преданий. Сошествие добра во зло. Света во тьму.

– «Антродамикус», – шепчет капитан, узнавая очертания колоссального корпуса.

Кажется, будто тот подвешен в воздухе, но до удара остались считаные мгновения. Он сокрушит мир. Пламя его гибели выжжет континент.