Текст книги "Не ведая страха. Битва за Калт"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

3

[отметка: – 109.08.22]

Рем Вентан, капитан Четвертой, руководит сборами в провинции Эруд. Предполагается, что это честь, но у него нет такого ощущения.

Работа кажется канцелярской. Работа кажется трудом бюрократа или администратора. Кажется, что примарх преподает ему очередной ценный урок о связанной с трансчеловечностью ответственности. Учись гордиться работой по управлению так же, как и войной. Чтобы быть правителем не хуже, чем командиром.

Рем Вентан это понимает. Когда война закончится, ведь в конце концов она должна закончиться, когда не останется врагов, с которыми нужно покончить, и миров, которые нужно покорить, что тогда делать создавшим Империум транслюдям?

Уйти на пенсию?

Зачахнуть и умереть?

Стать обузой? Кровавым напоминанием о былых, более грубых временах, когда человечеству требовалось, чтобы для него выковали империю сверхлюди? Война приемлема, когда является необходимым средством для выживания. Когда потребность в ней отпадает, становится неприятным сам факт, что когда-то такой инструмент был нужен.

– В этом заключена великая ирония, – сказал Жиллиман своим капитанам и магистрам всего неделю назад. – Легионес Астартес созданы убивать, чтобы добиться победы и мира, в котором им не найдется места.

– Ошибка в концепции? – спросил Гейдж.

– Необходимое бремя, – предположил Сиданс. – Я строю ваш храм, зная, что не буду молиться в нем.

И на то и на другое Жиллиман покачал головой.

– Мой отец не совершает настолько больших ошибок, – сказал он. – Космические десантники преуспевают на войне, поскольку их создавали, чтобы они преуспевали во всем. Каждый из вас станет лидером, правителем и господином своего мира и применит свои трансчеловеческие таланты в управлении и культуре, поскольку сражений больше не будет.

Рем Вентан знает, что примарх искренне в это верит. Но он сомневается, что примарх вроде Ангрона или Русса с таким же оптимизмом смотрит на перспективу мирного будущего.

– Чему вы улыбаетесь? – спрашивает стоящий рядом Селатон.

Рем бросает взгляд на сержанта.

– Я улыбался?

– Вы смотрели на инфопланшет и улыбались, сэр. Я гадал, что такого забавного в декларативном списке восьмидесяти сверхтяжелых единиц бронетехники.

– Мало чего, – соглашается Рем.

По ту сторону наблюдательной амбразуры массопогрузочные машины затаскивают четырехсоттонные танки в чрева громоздких подъемных кораблей.

[отметка: – 108.56.13]

Брат Браэллен молод и еще ни разу не сражался с зелеными. В отличие от капитана. В залитом солнечным светом лагере на Уросенских холмах проходит импровизированная тренировка в ожидании сигнала собираться и грузиться на борт.

– Орк, в теории, – говорит капитан Дамокл.

– В голову или позвоночник, масс-реактивными, – отвечает Браэллен. – Или в сердце.

– Идиот, – ворчит сержант Домициан. – Выстрел в сердце его не остановит. Нет гарантии. Грязные твари поглощают повреждения, даже от болтеров.

– Значит, череп или позвоночник, – исправляется Браэллен.

Дамокл кивает.

– Орк, на практике? – спрашивает он.

– Что у меня есть? – уточняет Браэллен.

– Твой болтер. Боевой меч.

– В череп или позвоночник, – говорит Браэллен, – или в оба места, куда угодно, лишь бы сработало. Как можно больше повреждений. Если дойдет до ближнего боя, обезглавить.

Дамокл кивает.

– Мой тебе совет, не позволяй им подобраться настолько близко, – произносит Домициан. – У них хватает силы. Они тебе конечности поотрывают. Иногда проклятые твари продолжают двигаться, даже лишившись головы или с раскроенным черепом. Нервные корешки или что-то в этом роде. Если можешь, держи их на расстоянии – дальнобойным оружием, огнем болтера. Как можно больше повреждений.

– Хорошая рекомендация, – говорит капитан Дамокл своему седеющему сержанту. Он смотрит на стоящих кругом братьев. – Ее дает человек, который сражался с зеленокожими на шесть раз больше, чем я. Шесть ведь, Дом?

– Полагаю, что семь, благодарю вас, сэр, – откликается Домициан. – Но если вас это не огорчает, то и меня тоже.

Дамокл улыбается.

– Впрочем, ты упустил одно предостережение в практической оценке, – говорит он.

– Разве, сэр? – спрашивает искренне удивленный Домициан.

– Кто знает? – интересуется капитан.

Браэллен поднимает руку.

– Считать патроны, – произносит он.

Домициан смеется и досадует на самого себя. Как он мог забыть этот основной момент?

– Просветишь остальных, брат Браэллен? – подсказывает капитан Дамокл.

– Подсчет боекомплекта, – говорит Браэллен. – Максимум повреждений, максимум вреда, но следите за счетчиком зарядов и старайтесь соотносить наносимый урон с нормой боеприпасов.

– Почему? – спрашивает Дамокл.

– Потому что, когда речь идет об орках, – произносит Домициан, – их всегда чертова куча.

Брату Андрому также еще не приходилось сражаться с зеленокожими. Когда капитан распускает группу и отправляет всех по делам, он беседует с Браэлленом.

Их обоих недавно перевели из резервных рот, и они готовы окончить период ученичества, послужив на линии боевых действий. Оба благодарны и горды, что им дали места в Шестой роте, возможность служить под началом Саура Дамокла и нанести на синее поле своих наплечников, пусть даже и временно, ротную эмблему – белую змеящуюся шестерку.

[отметка: – 99.12.02]

У Олла есть земля в дельте возле Нериды.

Это примерно двадцать гектаров хорошего наносного чернозема. Эти гектары – наделы за службу. Олл служил, и у него есть подтверждающий это пожелтевший формуляр на дне сундука в кладовке. Славные годы службы, маршировки под штандартом Императора.

Олл из Армии.

Его служба окончилась на Хризофаре восемнадцать стандартных лет назад. Тогда его звали «рядовой Перссон». У него есть бумаги, лента за выслугу, штамп в формуляре и надел, размеры которого пропорциональны годам службы. Армия всегда округляет в меньшую сторону.

Олл провел два года на корабле-скотовозе, шедшем от Хризофара к Калту. Во всех листовках и плакатах Ультрамар называли Новой Империей. Лозунг казался несколько нелояльным, но указывал путь. Богатое новое скопление миров, которое великий Жиллиман привел к Согласию и превратил в сильную пограничную республику, выглядело как новая империя. Плакаты пытались привлечь поселенцев и колонистов, которые стремились к Краю под защитой экспедиционных флотов. Приезжайте в Ультрамар и разделите с нами будущее. Постройте новую жизнь на Калте. Поселитесь на Октавии. Новые миры. Новые судьбы!

Если вы выбирали себе надел за службу на развивающемся мире вроде Калта, администрация оплачивала вам переезд. Олл прибыл вместе с тысячей людей, которым предстояло стать его соседями. Когда он добрался до Калта, то уже был известен как Олл, и только те, кто замечал выцветшую татуировку на левом предплечье, знали, что в прошлом он был профессиональным убийцей.

Термоядерные электростанции Нериды дают энергию, питающую лампы, которые освещают Нумин и крепость Калкас. Станции нагнетают воду из реки, чтобы смывать угольную грязь с турбин, и согревают дельту насыщенной черной жижей, из-за чего речная долина является одним из наиболее плодородных мест на планете. Хорошая земля. Во влажном воздухе всегда воняет свеклой и капустой.

У Олла нет жены, он занят только тяжелым трудом. Он выращивает яркие цветы, которые украшают дома и петлицы знати Нумина, а затем, после смены сезона, снимает второй урожай темнотравья для полотняной промышленности. Для обоих урожаев нужны сезонные рабочие руки. Олл нанимает молодых мужчин и женщин из окрестных семей: девушки срезают и упаковывают цветы, а юноши собирают и скатывают темнотравье. Он контролирует их при помощи бывшего армейского погрузочного сервитора по имени Графт. Графта нельзя запрограммировать так, чтобы он не называл его «рядовой Перссон».

На шее Олла на тонкой цепочке висит старый катерический символ, подарок жены, которую он только-только начат узнавать, когда она умерла и ей на смену пришла жизнь в Армии. Символ и вера – две причины, по которым он приехал в Ультрамар. Он чувствует, что здесь, в сегменте Ультима, легче верить.

Так предполагается, во всяком случае.

Некоторые из его соседей, которые прожили рядом восемнадцать лет и детей которых он нанимает на работу, смеются над его верой. Называют «богобоязненным».

Прочие же вместе с ним посещают маленькую часовню на кромке полей.

Сейчас сезон темнотравья, и мужчины с мальчиками находятся в полях. Впереди две недели тяжелого труда.

Сегодня в небесной вышине много кораблей. Войсковые транспорты. Перевозчики боеприпасов. Они пролетают мимо, и Олл жмурится на солнце. Он узнает их. Фермер, колонист, верующий – кем бы он ни был, внутри он все еще «из Армии».

Он узнает их.

И испытывает старое ощущение, которое напоминает ему о висящей над камином лазерной винтовке.

[отметка: – 68.56.14]

В Баррторе, к востоку от реки Борос, Сто одиннадцатая и Сто двенадцатая роты Ультрамарина размещены в городах-префабрикатах на краю леса. По команде магистра Одиннадцатого ордена Вареда они сядут в «Лэндрейдеры», «Рино» и длиннобазные наступательные «Рино» и отправятся в порт Нумин на погрузку.

Командование Сто одиннадцатой недавно перешло к Экриту от Бриенда, который пал на Эмексе. Это была тяжкая потеря для роты. Экрит – хороший начинающий командир. Он жаждет настоящего боя, который вернет Сто одиннадцатую в форму и продемонстрирует им, что он достойная замена любимому Бриенду.

– Никогда не видел человека, который бы так рвался преодолевать трудности, – произносит Фрасторекс, капитан Сто двенадцатой. – А вы, сержант Анхиз?

– Нет, сэр, – отвечает Анхиз.

Они присоединились к Экриту на насыпи под деревьями. Она образует естественную наблюдательную площадку. Им видна пойма реки, лагеря рот Несущих Слово, которые совершили высадку прошлой ночью, палаточные городки Армии и площадки титанов. Боевые машины отключены, они дремлют, стоя рядами, словно гигантские металлические деревья. По магистрали внизу с грохотом движется колонна бронетехники и буксируемых артиллерийских орудий. Мелькают низко летящие перехватчики. Синяя дымка.

Экрит ухмыляется. Фрасторекс – ветеран, старик. Экрит понимает, что Варед возложил на Фрасторекса роль наставника на время перелета. Рота – это немало, командование ею нельзя принять с легкостью.

– Знаю, не следует торопить войну, – говорит Экрит. – Знаю, знаю. Я читал Махулия, Антакса, фон Клаусвица…

– И Жиллимана, надеюсь, – замечает Фрасторекс.

– Слыхал о нем, разумеется, – отвечает Экрит.

Они смеются. Даже стоящий навытяжку Анхиз вынужден скрыть улыбку.

– Мне нужно сосредоточить своих людей на цели. Практической угрозе, не теории. Пока им не потребуется мой личный пример, я могу только произносить множество воодушевляющих речей.

Фрасторекс вздыхает.

– Сочувствую. Помню, как принял командирский жезл после смерти Некта. Мне нужен был лишь первый соперник, чтобы пролить кровь. Проклятье, я в нем нуждался. Мне было необходимо, чтобы они сплотились вокруг меня против врага, а не объединились против меня, как чужака.

Экрит кивает.

– Это правильно, сержант?

Анхиз задумывается.

– Совершенно верно, сэр. Теория – только звук. Концентрация на битве заставляет людей забывать о прочих делах. Это отличный способ привязать их к новому командиру. Дайте им знакомое ощущение. Разумеется, в случае капитана Фрасторекса ему так и не удалось сплотиться с нами или доказать свою достойность.

Все трое громко хохочут.

– Хотелось бы, чтобы с организацией дела обстояли получше, – говорит Экрит. – Масштабы этой мобилизации смехотворны. Только логистика все тормозит.

– Говорят, что мы улетаем сегодня, – произносит Фрасторекс. – Самое позднее – завтра. Что потом? Две недели на корабле, и будешь по самые уши в крови орков.

– Жду не дождусь, – говорит Экрит. – Потому что здесь никогда ничего не произойдет.

[отметка: – 61.20.31]

Если начинаете многими, а заканчиваете одной победой, то промежуточные затраты приемлемы.

Жиллиман перечитывает написанное. Эта мысль изначально принадлежит не ему: ее произнес член племени воинов Т'Ванти. Он всего лишь… отшлифовал ее.

Он даже не уверен, думает ли он так же, однако все военные концепции и афоризмы стоит записывать, хотя бы для того, чтобы понять, как мыслит враг.

Племена воинов верили в это. Они были благородными союзниками, одаренными бойцами. Разумеется, низкотехнологичными, и близко ничего похожего на его легион. Т'Ванти согласились служить в качестве ауксилий. Со стороны Жиллимана это был дипломатический ход. Если он позволяет аборигенам разделить с ним победу, они смогут принять на себя ответственность за поддержание Согласия на своей планете. Однако в тот день перемещения орков были необъяснимы, по толпе проходили непредсказуемые всплески своеволия. Вопреки всякому здравому смыслу они повернули на запад. Силы Жиллимана задержались на целый день. Племена воинов двинулись вперед самостоятельно и заняли холм в Кундуки, в буквальном смысле слова обезглавив командование зеленокожих.

Казалось, что Т'Ванти наслаждаются своими достижениями и абсолютно не замечают потери восьмидесяти девяти тысяч человек.

Жиллиман задумчиво вертит в пальцах стилус. Чтобы гибнуть в таких количествах, нужна дисциплина. Это одна из причин, по которым в его покоях на стене висит кордулус, клинок Т'Ванти. Он полагает, что у него наиболее дисциплинированная военная сила в Империуме, что вполне справедливо, учитывая качества прочих легионов. Но он не уверен, что даже его Ультрамарин сможет проявить столь высокий уровень дисциплины, уровень Т'Ванти.

– Им никогда не придется этого делать, – размышляет он вслух.

Жиллиман откидывается назад. Кресло изгибается, поддерживая бронированную громаду его тела. Он имеет облик человека, но является гораздо большим, куда большим, чем даже гиганты-транслюди из его легиона. Он – примарх. Во вселенной осталось лишь семнадцать подобных ему существ.

Он – тринадцатый сын Императора человечества. Владыка Ультрамарина, Тринадцатого легиона. Среди себе подобных он один из наиболее человечных. Некоторые больше похожи на ангелов. Некоторые… наоборот.

Издалека его можно спутать со смертным. Только приблизившись, осознаешь, что он куда больше походит на бога.

Говоря кратко, он красив. Красив, как регент на старинной монете, как хороший меч. Но в нем нет привлекательности ритуального оружия, как в Фулгриме. Он не ангел, как Сангвиний. В нем нет пронзающей сердце ангелоподобности. Его красота иная.

У него твердо очерченный подбородок, как у преданного долгу брата Дорна. Они оба наделены аристократизмом. Присутствует огромная сила Ферруса и живучесть Мортариона. В глазах порой мелькает шальной блеск Хана, а иногда – степенность Льва. Как говорят многие, в форме его носа и лба есть энергия и победительность Хоруса Луперкаля.

Нет той горечи, что омрачает Коракса, нет затравленного отчаяния, которое терзает несчастного Конрада. В нем никогда не бывает нарочитой таинственности, окутывающей Магнуса или Альфария, и он более открыт, чем погруженный в себя Вулкан. Он одарен, чрезвычайно одарен даже по меркам примархов. Ему известно, что широта его познаний тревожит более прямодушных, несгибаемых братьев, вроде Лоргара и Пертурабо. Он никогда не проявляет вспышек ярости Ангрона, его глаза не горят сумасшедшим блеском Русса.

Он многого достиг и знает это. Порой ему кажется, что это недостаток, в котором он должен оправдываться перед братьями, но потом он чувствует вину за то, что извинялся. Мало кто из них на самом деле доверяет ему, поскольку, как он чувствует, они всегда гадают, что он собирается извлечь для себя из соглашения или сотрудничества. И еще меньше тех, кто его любит, – своими друзьями он считает только Дорна, Ферруса, Сангвиния и Хоруса.

Некоторые из его братьев довольствуются ролью инструментов Крестового похода, которыми они стали. Иные даже не задумываются и не знают, что являются таковыми. Ангрон, Русс, Феррус, Пертурабо… Они – всего лишь оружие, и не желают ничего сверх этого. Им известно их место, и они согласны оставаться на нем, как Русс. Или же они понятия не имеют, что может быть другая желаемая роль, как Ангрон.

Жиллиман полагает, что ни один из них не был создан для того, чтобы стать только оружием. Ни одна война не может длиться вечно. Император, его отец, растил не одноразовых сыновей. Зачем ему было наделять их такими талантами, если им было предначертано стать ненужными после окончания войны?

Он вертит стилус в руке и перечитывает то, что написал. Он много пишет. Кодифицирует все. Информация – это власть. Техническая теория – это победа. Он намеревается собрать и систематизировать их все. Когда война кончится, быть может, у него найдется время преобразовать свои архивы в некую формальную кодификацию.

Он осознанно пользуется стилусом, записывая вручную. Стилус делает пометки прямо на люмопластековой поверхности инфопланшета, но даже это считается архаичным. Клавиши кажутся безликими, а вокс-рекордеры или секретарские рубрикаторы никогда его не устраивали. Какое-то время он пробовал мысленную передачу и одно из более современных мнемоперьев, но и то и другое оказалось неудовлетворительным. Стилус останется.

Жиллиман вертит его в руке.

В его покоях тихо. Через расположенные за его спиной огромные двери из тонированного армогласа ему видно магистров орденов, которые собираются на аудиенцию. Они ожидают его вызова. Предстоит много работы. Они думают, что он пребывает в праздности, пишет заметки и не следит за потоком информации.

Забавно, что они все еще его недооценивают.

Он писал заметки по военным обычаям Т`Ванти семнадцать минут, но в то же время просмотрел и отметил пятнадцать сотен информационных бюллетеней и сводок, выведенных на второстепенные экраны слева от него.

Он видит и увязывает воедино все.

Информация – это победа.

[отметка: – 61.25.22]

Магистры орденов ожидают своего примарха. Они видят его из вестибюля сквозь тонированный армоглас дверей. Он сидит, словно памятник посреди пустой часовни. Время от времени его рука двигается, когда он делает пометку на парящем планшете при помощи старинного пера. Помещение, покои Жиллимана, обставлено строго и скудно. Стальные перекрытия и ребристые адамантиевые стены. На дальнем конце – стена из кристалфлекса, через которую видно орбитальное пространство. Мерцают звезды. С сияющего внизу мира сквозь черноту доходит свет.

Марий Гейдж – первый магистр. Еще не все собрались. Уже прибыло двенадцать, и это уже немало. К концу дня их станет двадцать.

Тринадцатый легион, крупнейший из Легионес Астартес, разделен на ордена – пережиток древней полковой организации громовых воинов. Каждый орден состоит из десяти рот. Рота является основной единицей – тысяча легионеров плюс вспомогательные силы, которых возглавляет старший капитан. Как Гейдж часто слышал от примарха, одной роты более чем достаточно для большинства задач. Есть старинное изречение, популярное в Тринадцатом. Возможно, оно хвастливо, высокомерно и неприменимо к некоторым противникам вроде орков или эльдар, однако в его основе лежит истина.

Чтобы захватить село, пошлите легионера; чтобы захватить город, пошлите отделение; чтобы захватить мир, пошлите роту; чтобы покорить цивилизацию, пошлите орден.

Сегодня на Калте соединятся для отправки двадцать из двадцати пяти орденов Тринадцатого. Двести рот. Двести тысяч легионеров. Оставшиеся будут поддерживать гарнизоны по всем Пятистам Мирам Ультрамара.

Подобный сбор является не беспрецедентным, однако редким. Тринадцатый не давал общий обед на столько персон с первых дней Великого крестового похода.

А к их массе еще добавился эквивалентный пяти орденам Семнадцатый, легион Несущих Слово.

Мощь, избыточная почти до смешного. Что же такого, по мнению магистра войны, есть в запасе у ксеновладений Гаслакха?

– Надеюсь, – произносит Кен Атрей, магистр Шестого ордена, – надеюсь, – громко повторяет он, – что мы обнаружим крупнейшее гнездо зеленокожих в известной части космоса.

– Надеешься на проблемы? – удивленно спрашивает Гейдж.

– Примечание 56.XXI, – говорит Варед из Одиннадцатого. – Никогда не желайте опасности. Опасность не нуждается в вашей помощи. Не существует судьбы, которую опасно искушать, однако активное стремление к войне никогда не укрепляет боевой дух.

Атрей хмурится.

– Я бы лучше немного поискушал судьбу, – говорит он, – чем тратил время ради чужой славы.

– Кого именно ты имеешь в виду? – интересуется Гейдж.

Атрей смотрит на него. Шрам пересекает левый глаз и загибает вниз уголок рта. Когда он улыбается, это почти незаметно.

– Это приведение к Согласию служит достижению двух целей, ни одна из которых не является военной, – произносит он. – Мы должны добавить немного блеска к тяжеловесной репутации Несущих Слово, поработав совместно с ними. И мы должны продемонстрировать авторитет Хоруса, перебрасывая по его прихоти двадцать полных орденов.

– Атрей, это теоретическая или практическая оценка? – спрашивает Банзор, и все магистры смеются.

– Вы же видели тактические сводки. Зеленокожие Гаслакха – это смешно. Сомнительно даже, что они вообще двинулись к Голсории. Исходящая от них угроза переоценена. Я мог бы взять одну роту из резерва и смять их за неделю. Дело в самоутверждении и демонстрации авторитета. Дело в том, что Хорус хвалится своим положением.

Раздается приглушенный шум голосов, многие соглашаются.

– Хорус Луперкаль, – произносит Марий Гейдж.

– Что? – переспрашивает Атрей.

– Хорус Луперкаль, – говорит Гейдж. – Или Воитель Хорус, или магистр войны. Возможно, ты не считаешь его более достойным, чем наш примарх, однако Император считает и пожаловал ему звание. Даже в неформальной обстановке, среди нас, как сейчас, ты будешь говорить о нем уважительно. Он Воитель, Атрей, наш главнокомандующий, и если он говорит, чтобы мы отправлялись на войну, мы отправляемся.

Атрей замирает, а затем кивает.

– Мои извинения.

Гейдж кивает в ответ. Он оглядывается вокруг. Собралось четырнадцать магистров орденов. Он поворачивается к дверям.

Те открываются. Их раздвигают скрытые под полом гидравлические поршни.

– Заходите, – зовет Жиллиман. – Я вижу, что вы там беспокоитесь.

Они входят, Гейдж идет впереди. Сопровождающие и ветераны остаются снаружи.

Жиллиман не поднимает глаз. Он делает стилусом очередную пометку. На невидимых гололитических панелях слева от него бегут строчки данных.

Внутри покоев открывающийся через кристалфлексовую стену вид стал более эффектным. Внизу блестит на солнце далеко растянувшийся громадный корпус флагмана «Честь Макрагге». Двадцать шесть километров полированной брони из керамита и стали. Сбоку, словно серебристо-синие клинки, поблескивают стоящие на второстепенных швартовочных точках восемнадцать барж, каждая размером с город. На верхних уровнях, удерживаемые гравитацией, словно луны, сияют десантные корабли, транспорты, балкеры Механикум, крейсеры, гранд-крейсеры и линкоры. Пространство между ними насыщено мелкими кораблями и грузоперевозчиками, которые снуют между трюмами и причалами.

Внизу грузовые люггеры поднимают с орбитальных платформ военную технику. Они похожи на муравьев-листорезов и скорпионов, которые тащат клешнями превосходящую их размерами добычу.

Ниже фрегат проверяет свои двигатели в ближайшем орбитальном кармане.

Еще ниже Калт, бело-синий в отраженном солнечном смете. В его сиянии вспыхивают зеркальные булавочные острия – это вплывают в солнечный луч поднимающиеся с поверхности челноки.

Гейдж прокашливается.

– Мы не хотели вас беспокоить, примарх, однако…

– …многое нужно сделать, – заканчивает Жиллиман. Он бросает на первого магистра взгляд. – Я следил за потоком данных, Марий. Ты думал, что нет?

Гейдж улыбается.

– Ни секунды, сэр.

Сотня дел одновременно. Способность примарха заниматься сразу множеством задач почти пугает.

– Мы хотели удостовериться, что от вас не укрылась ни одна мелочь, – говорит Эмпион из Девятого. Самый молодой. Получивший назначение самым последним.

Гейдж прячет улыбку. Несчастный глупец все еще не отучился недооценивать.

– Думаю, что нет, Эмпион, – произносит Жиллиман.

– «Самофракия»…

– Нуждается в дальнейшем освидетельствовании двигателей, – отвечает Жиллиман. – Я велел капитану Кулаку выделить сервиторов с орбитального кармана 1123. Да, Эмпион, я это видел. Я видел, что «Млатус» перегружен на восемьдесят две сотни тонн, и рекомендую начальникам станции перенаправить Сорок первый Эспандорский на «Высокое восхождение». Сборы провинции Эруд отстают от графика на шесть минут, поэтому Вентану нужно, чтобы сенешаль Арбут повысила скорость обработки грузов в порту Нумина. Шесть минут растянутся на следующие два дня. Колофраксису требуется поставить корабль в строй. Провинция Карен опережает график, поэтому я доволен капитаном Таэроном из Сто тридцать пятой, хотя и сомневаюсь, что он подготовился к ливню, который обещан позднее сегодня, так что он должен быть в курсе, что состояние поверхности ухудшится. К слову о Сто тридцать пятой: прилетит сержант Тиель. Он подвергнут дисциплинарному взысканию. Когда он прибудет, отправьте его ко мне.

– Этот дисциплинарный вопрос может быть решен на уровне магистра, сэр, – говорит Антоли. Тринадцатый его, и эта роль выпадает ему.

– Когда прибудет, отправьте его ко мне, – повторяет Жиллиман.

Антоли бросает взгляд на Гейджа.

– Разумеется, мой примарх.

Жиллиман поднимается на ноги и смотрит на Антоли.

– Антоли, я просто хочу с ним поговорить. И – да, Марий, я снова влезаю в мелочи. Простите меня. Погрузка армии – скрупулезное, но утомительное занятие, мне хотелось бы немного отвлечься.

Магистры улыбаются.

– Когда представление главных гостей? – спрашивает Жиллиман.

– Флот примарха Лоргара совершал переход в систему с полуночи по времени Калта, – говорит Гейдж. – Первые корабли сопровождения собираются. Как мы понимаем, примарх пересекает границу света и тени в системе, приближаясь в реальном пространстве на большой скорости.

– Итак… осталось шестнадцать часов?

– Шестнадцать с половиной, – отвечает Гейдж.

– Я округлял в меньшую сторону, как Армия, – говорит Жиллиман. Все смеются. Примарх смотрит через кристалфлексовую стену. Среди рядов блестящих, словно полированные клинки мечей, звездолетов уже присутствует россыпь более темных кораблей, похожих на окровавленное оружие, которое ожидает чистки.

Первые боевые корабли Лоргара, которые швартуются и маневрируют, занимая места в строю.

– Получены приветствия от прибывающих капитанов и командующих, – сообщает Гейдж. – Эреб просит об аудиенции в удобное для вас время.

– Он может немного подождать, – произносит Жиллиман. – Это довольно унылый человек. Я бы предпочел вытерпеть их всех, но за один раз.

Магистры снова смеются.

– Подобная бестактность уместна только в нашем кругу, – напоминает Жиллиман. – Эта операция спланирована так, чтобы продемонстрировать эффективность новой эпохи. Она целиком спланирована для того, чтобы прославить моего брата Хоруса и укрепить его авторитет.

Жиллиман смотрит на Атрея, который улыбается, и на Гейджа, который глядит в сторону.

– Да, Марий, я слышал. И вот что. Атрей был прав. Это представление, помпа и, в сущности, трата времени. Но – и это главное – Хорус является магистром войны. Он заслуживает прославления, а его авторитет нуждается в укреплении. Но в то же время, Атрей, Марий также был прав. Ты всегда будешь говорить о магистре войны с почтением.

– Да, мой примарх.

– И последний вопрос, – говорит Жиллиман. – Шесть с половиной минут назад произошел сбой сигнала вокса. Детали записаны. Возможно, искажение из-за солнечной вспышки, но я прошу кого-нибудь проверить. Для всего мира это прозвучало как пение.

[отметка: – 61.39.12]

Помехи проверены и списаны на солнечные искажения. Вокс-артефакт. Пустота постоянно потрескивает и нашептывает в слышимом и электромагнитном диапазонах.

Спустя полчаса специалист на борту «Касторекса» докладывает о том, что слышит в воксе поющие голоса. Через двадцать минут песнопения на одиннадцать секунд блокируют основную орбитальную информационную передачу. Источник песнопений не установлен.

Часом позже происходят еще два всплеска, не имеющие источника.

Через час после этого Управление связи сообщает о «серии поломок» и предупреждает, что «в течение дня возможны дальнейшие искажения связи, пока проблема не будет выявлена».

Еще через час на ночной стороне Калта начинается первый из дурных снов.

[отметка: – 50.11.11]

Существует множество признаков. Существует множество предзнаменований. Принимая во внимание выдающуюся тщательность, с которой Тринадцатый легион проводит свои приготовления, можно было бы счесть трагедией или некомпетентностью тот факт, что так мало из всего этого было замечено.

В данном случае простая истина заключается в том, что Ультрамарин не знает, что нужно искать.

На поверхности Калта в утренних лучах Тилос Рубио вместе со своим отделением ожидает погрузки на транспорты. Они все принадлежат к Двадцать первой роте, подчиняясь капитану Гаю.

У Рубио болит голова. Боль за глазами. Он не обращает на нее внимания. На короткое мгновение он призадумался, не сообщить ли о ней апотекарию, но не делает этого. В ходе подготовительной фазы они двигались несколько дней без перерывов на отдых. Не было возможности отключить высшие психические функции и поспать или хотя бы провести восстановительную медитацию.

Он списывает боль на естественную усталость. Очередное проявление слабости человеческой плоти, которое в течение часа выявит и нейтрализует его трансчеловеческая биология.

Это не усталость. Впоследствии Рубио пожалеет, что не обратил внимания на свое недомогание. Пожалеет об этом куда сильнее, чем обо всем остальном, что произойдет на Калте. Сожаления будут терзать его до самой смерти, еще много лет.

После смерти и резни, после стрельбы и убийства, когда судьба совершит необычный ход и выведет его с поля боя, когда наконец появится возможность подумать, Тилос Рубио поймет, что в своей решимости следовать эдиктам Императора он оставил без внимания жизненно важное предупреждение.

Он не одинок. Среди примерно двухсот тысяч Ультрамаринов, которые находятся в этот день на Калте и вокруг планеты, присутствуют сотни одаренных личностей вроде него, покорно и самоотверженно принявших понижение до ординарных званий. Все они игнорируют головную боль.

В отличие от Рубио, мало кто проживет достаточно долго, чтобы об этом пожалеть.