Текст книги "Не ведая страха. Битва за Калт"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Вентан кивает. Ему нравится, что Механикум никогда не пытаются подсластить какие бы то ни было новости.

– А как насчет контроля над планетарной оружейной сетью? – интересуется Сулл.

– Нет, – прямо отвечает Кирамика. – Активная сеть под контролем врага и поражена агрессивным мусорным кодом. Все, что может сделать сервер, – это собирать данные в пассивном режиме. У машины недостаточно мощности, чтобы вырвать контроль у управляемых врагом информационных машин, но даже если бы ее хватало, подобный процесс потребовал бы активной функции ММУ, что предоставило бы мусорному коду подходящий маршрут для перекрестного заражения. Как было продемонстрировано сегодня, у нас нет кордонов кодовой защиты или «кода-убийцы», которые были бы достаточно мощными, чтобы ликвидировать и вычистить мусорный код.

– Стало быть, Таурен вынуждена оставаться пассивной? – спрашивает Вентан.

– Чтобы защитить целостность того, что у нас есть, – говорит Кирамика.

– Но она может собирать и компилировать тактические данные для нас?

– В широких масштабах. Ее магосы уже собирают первые инфосводки.

Вентан смотрит на Сулла.

– Она может снабдить нас материалом для формулирования правильной теории. А затем мы сможем воспользоваться воксом, чтобы координировать практику.

– Будем чертовски рады любому координированному возмездию, – произносит Сиданс, входя в зал. Он срывает заляпанный кровью шлем и ухмыляется Вентану. – Я думал, что ты погиб, Рем.

– А я надеялся, что ты, – отзывается Вентан.

– Все вы любите надеяться, – говорит Сиданс.

Они обнимаются, лязгая броней.

– Всегда есть тринадцатый эльдар, Лирос, – произносит Вентан.

– Двенадцать, всегда лишь двенадцать, – отвечает Сиданс.

Он вырывается из медвежьей хватки и ухмыляется Суллу.

– Рад видеть тебя на ногах, Тей, – говорит он.

– Мы маршируем во имя Макрагге, – церемонно отзывается Сулл.

– Маршируй куда тебе вздумается, – говорит Сиданс. – А лично я сегодня марширую прямиком к глотке Лоргара. Я видел…

Он запинается и кривит рот от отвращения.

– Погибли люди, братья, – тихо произносит он, улыбка пропала. – Сейчас я избавлю вас от списка, однако их так много. Друзья, воины, герои. От перечня павших вы будете плакать. Плакать. Ублюдки вырезали нас. Беззащитных. Спящих. Внезапное нападение – почитаемый военный обычай, однако не когда оно исходит от предполагаемого друга. А, уверен, что ты и сам многое видел по пути из порта, Рем.

– Да.

– Я устрою кровавый океан, – говорит Сиданс. – Океан. Я пропитаю землю кровью этих ублюдков. Пущу им кровь так, что не справится никакая затягивающая способность. Насажу их головы на колья.

– Да, месть, – кивает Сулл. – Вполне. Как бы то ни было, нам следует сформулировать прочную теорию.

– На хрен теории! – рычит Сиданс. – Это тот случай, когда мы освобождены от обычного подхода к войне как к науке. Это война как искусство. Война как эмоция.

– Ну да, – отзывается Сулл. – Давайте размалюем себе лица и бросимся на вражеские пушки. В конце концов, их больше, чем нас, всего-то в четыре раза. Погибнут те, кто пока уцелел, зато, по крайней мере, мы умрем, насыщая свою злость. Так что все в порядке.

Сиданс издает презрительный звук.

– Я согласен с Сидансом, – произносит Вентан и быстро поднимает палец прежде, чем Сулл успевает возразить. – С одной оговоркой. Учитывая наши потери, а также численное и техническое превосходство врага, я полагаю, что наш дух, наше яростное желание мести, наше неистовое стремление возместить ущерб… лишь эти вещи могут дать нам преимущество. Они совершили ошибку, причинив нам боль вместо того, чтобы убить. Мы стали более опасными. Мы используем боль.

Он смотрит на Сиданса.

– Однако всегда есть тринадцатый эльдар.

Сиданс смеется.

Сулл не в силах скрыть едва заметную улыбку.

– Мы должны прикрыть себе спину, – говорит Вентан. – Должны направить свою ярость и обуздать ее стратегией. Должны воспользоваться всем оружием: бешенством, жаждой мести и интеллектом. Ярость – наша практика. Разум – наша теория. Ни то ни другое не работает само по себе. Мы обесчестим Жиллимана, если забудем об этом. Информация – это победа.

Он оборачивается к Кирамике.

– Пожалуйста, уведоми сервера, что я хочу начать вокс-передачу. Мне нужно наилучшее кодирование сигнала, какое она сможет мне предоставить, и любые преобразователи источника. Все, что она может сделать, чтобы замаскировать наше местоположение.

Кирамика кивает.

В сопровождении Сиданса и Сулла Вентан входит в помещение вокс-передатчика. Он берет переговорный рожок.

9

[отметка: 11.06.41]

Над землей темнее, чем под ней.

Открытый воздух полон ядовитым туманом, густую черноту с трудом шевелит ветер, долетающий из-за Уросенских холмов.

Брат Браэллен не верит, что это естественный ветер. Естественная погодная модель. Во время перерыва в стрельбе он слышал, как сержант Домициан строил предположения о том, что это был сдвиг атмосферы: высокое давление и воздушные потоки, вызванные орбитальной бомбардировкой.

На краю неба на юге ярко светится линия огненного шторма.

Шестая рота, поддерживаемая Армией и отставшими членами двух других рот Ультрамаринов с Уросенских сборов, оттянулась от опустошенных зон лагерей и заняла оборонительную позицию близ наземной башни одной из северных аркологий.

Браэллен не заглядывал в аркологии, но знает, что это огромные подземные комплексы. Некоторые из них обитаемы. Эта в том числе, по всей видимости. Внизу сотни тысяч рабочих-горожан, и Шестая – единственное, что не дает врагу добраться до них.

Наземная башня – это небольшая крепость, укрепленное сооружение, которое прикрывает и защищает вход в аркологическую систему. Из подвальных этажей есть выходы на основные подземные магистрали, переходы, системы грузоперевозки и даже железные дороги на магнитной подвеске – все это питает огромный подземный комплекс.

Башня – подходящее место, здесь можно дать бой.

Враги подтягивались на протяжении всего дня. Впереди культисты братств, затем Несущие Слово, затем бронетехника. Культисты кажутся безмозглыми и исступленными. Они бьют в барабаны и распевают бессмыслицу. Не заботясь о собственных жизнях, они кидаются на стены и ворота и погибают. Некоторые заминированы и подрывают себя возле стен, надеясь обрушить их.

Браэллен заинтригован их поведением. Культисты кажутся усердными и рьяными. Это видно по их пению, барабанному бою и бездумному самопожертвованию. И это наваждение, истерия. Он наблюдал, как стоящие позади огромного воинства Несущие Слово подгоняют их побоями и угрозами. Это порабощенные убийцы, их истерия активирована внешней жестокостью.

Возможно, им пообещали некое искупление, какое-то метафизическое вознаграждение за их кровавые усилия. Возможно, они надеются, что могут получить свободу, если выживут в преданном услужении.

Возможно, им известно, что отказать Семнадцатому – еще худший выбор.

К башне приближается свежая волна. Капитан Дамокл приказал Армии использовать ружейный огонь для отражения первых атак. Легионеры должны подождать, экономя свои более ценные боеприпасы для Легионес Астартес.

Связь с аркологией жизненно важна. С ее складов в помощь людям-защитникам можно поднять значительные резервы армейских боеприпасов. Однако резервы необходимых для легионов боеприпасов, включая снаряды для боевых машин, ограничены тем, что боевые братья забрали из сборного лагеря, прежде чем его оставить.

Нужно считать каждый болтерный заряд. Волны вопящих Братьев Ножа можно поливать лазерами и пулями ручного оружия.

Оружие легиона потребуется для более опасных целей.

И эти цели приближаются. Помимо Несущих Слово, которые еще вступят в бой, ожидается крупная бронетехника, которая скапливается у горловины прохода, возможно – даже боевые машины.

Браэллен понимает и одобряет практику своего командира. Сколь бы велик ни был соблазн, легионеры должны ждать до тех пор, пока их способности не окажутся единственным, на что можно надеяться.

Он не понимает врага.

Что их так изменило? Все они слышали истории Домициана о старом соперничестве и состязании.

И что с того? Покажите два легиона, которые не соревнуются в славе и известности. Выговор был всего лишь выговором за плохую службу и слабую эффективность. И это было больше сорока лет назад!

Что же происходит теперь? Неужто Несущие Слово и их обезумевший повелитель настолько испорчены, что могут вынашивать преступный замысел сорок лет и в конечном итоге поступить столь несоразмерно низко, что сама галактика задыхается от изумления?

Браэллен уверен, что капитан Дамокл потрясен этим. Он никогда не видел его настолько целеустремленным и мрачным. Такое предательство хуже смерти. Предательство поразило его и пошатнуло его веру в святость Имперской Истины.

И это еще до того, как начинаешь размышлять над преображением Несущих Слово, видишь их измененную символику и раскраску, доспехи, украшенные эзотерическими и откровенно непонятными изображениями и модификациями. Готовность якшаться с суеверными и дикими фанатиками.

Их поглотил какой-нибудь массовый бред о колдовстве?

Или же нечто более мрачное и коварное запустило свой яд в их вены и обратило их разумы против сородичей?

Приближается следующая волна. Браэллен видит, как они бегут вверх по склонам, черная масса одеяний с выставленным напоказ оружием. Тысячи Братьев Ножа топчут мертвецов, оставшихся от последней атаки, и, словно выходящая из берегов река, катятся к воротам и штурмуют стены.

Армия – Девятнадцатый Нуминский, Двадцать первый Нуминский, Шестой Неридский «Западники» и Второй Ультимы Эруда – открывает огонь. Лазерные винтовки дают залпы, орудия легкой поддержки и группового пользования трещат, гранатометы лязгают и хлопают. Пережевывая движущиеся шеренги, включаются тяжелые автопушки.

Очередная бойня. Черные фигуры падают. Умирая, некоторые взрываются, как шаровые молнии, убивая людей вокруг себя.

Браэллен сжимает болтер, борясь с искушением открыть огонь.

– Капитан! Капитан!

Позади строя движется сержант Домициан. Когда он проходит мимо, люди оборачиваются.

Домициан добирается до капитана Дамокла.

– Сэр, – произносит он. – Проклятый вокс только что засветился.

[отметка: 11.10.13]

Сержант Анхиз резко поворачивается.

– Что ты сказал? – спрашивает он.

Они на окраине провинции Шаруд, движутся с максимальной быстротой, опережая пожирающий леса пожар. Они – это жалкие остатки Сто одиннадцатой и Сто двенадцатой.

После гибели капитанов Анхиз принял командование на себя. Он пытается собрать людей, но нет времени останавливаться. Совсем рядом постоянно поджимающая их погоня: титаны, титаны Механикум-предателей, и с ними колонны тяжелой бронетехники.

Несущие Слово находятся в горящем лесу, и каждый пройденный километр означает новые потери.

В черноте леса разносятся глубокие, протяжные и мрачные звуки боевых горнов, которые вызывают Ультрамаринов навстречу судьбе.

– Мы фиксируем спорадический импульсный код в воксе, сэр, – произносит Кантис, несущий единственный передатчик, который они захватили с собой из Барртора.

– В приемниках шлемов он есть? – спрашивает Анхиз.

– Слишком слабо, – говорит Кантис. – Мне нужно настроить его, разложить переносную антенну.

Анхизу нет нужды объяснять ему, почему это невозможно. Три или четыре массреактивных заряда с шипением пролетают через полог над ними, будто несущаяся на свободу пернатая дичь, и врезаются в старый кварен. Ствол разлетается огненными брызгами, а верхние ветви дерева падают, прорывая полог в метели искр.

– Шевелитесь! Шевелитесь! – кричит Анхиз.

Проклятье, они близко! Он слышит шум, лязг гусениц. Это проклятый «Вихрь» или один из истребителей танков «Сабля».

Пощады не будет. Их будут гнать, пока не убьют всех.

На просвет вырываются двое Несущих Слово. Деревья совершенно черные, они подсвечены сзади яростным пламенем, вырвавшимся поблизости. Анхиз чувствует запах горящей древесины подлеска и дыма от взрывчатки.

Первый из дикарей Семнадцатого стреляет из штурмболтера и убивает брата Фертуна прямым попаданием в нижнюю часть спины, которое разрывает позвоночник и бедра. Другой поднимает лазпушку. Он ставит ее в упор и яростно скашивает деревья и отступающих космодесантников яркими копьями лазерной энергии.

Анхиз решает встретить смерть лицом к лицу. Он движется к ним, в одной руке гремящий взрывами болтер, в другой – кинетическая булава. Она принадлежала его капитану, Фрасторексу. В это утро капитану не пришлось ее расчехлить.

Выпущенные Анхизом болты разносят лицо Несущему Слово с пушкой. Визор шлема взрывается, и человек тяжело падает назад. Другой легко ранит Анхиза в плечо, а затем делает более точный выстрел в ногу. Детонация массреактивного заряда швыряет Анхиза на глинистую землю. Перекатившись, он взмахивает булавой и ломает Несущему Слово обе ноги. Воин падает. Анхиз довершает дело еще одним ударом булавы.

Его нога сломана. Он чувствует, как кость пытается срастись, однако повреждение может оказаться слишком серьезным.

Он озирается как раз вовремя, чтобы увидеть, что второй Несущий Слово не мертв.

Тот поднимается. Выстрелы Анхиза в клочья разнесли шлем, ворот и фрагмент верха нагрудника. Видны голова и лицо Несущего Слово.

Возможно, это просто ранение: ожоги, контузии, вздутие. Разумеется, воин получил существенные повреждения от болтера.

Однако Анхизу кажется, что это кошмар другого рода. Плоть раздута и туго натянута, будто отмершая опухоль после ядовитого укуса. Рот неправильной формы, однако возможно, что он таким и был, а не был жестоко изменен кинетическими ударами. Сбоку по лицу и шее Несущего Слово струится кровь.

У него на лбу желтые чешуйки, которые подозрительно похожи на пробивающиеся рожки.

Он бросается на Анхиза, держа в правой руке боевой клинок. Кинжал выглядит так, будто сделан из обсидиана или полированного черного камня. Рукоять обмотана тонкими цепочками. Это какой-то трофей?

Анхиз переходит к доведенной до автоматизма практике, борясь с врагом базовыми методами ближнего боя, чтобы остановить клинок. Он приподнимается навстречу Несущему Слово, разворачивая левую ладонь и пронося ее мимо несущегося ножа, чтобы отвести в сторону правое запястье и предплечье. В это же время он вскидывает вверх правое предплечье, ставя поперечный блок перед грудью и лицом врага.

Трансчеловек против трансчеловека. Все решают масса, скорость и мощь, применение ускоренной силы, быстрота реакции. Жесткий блок Анхиза ломает Несущему Слово скулу, выпад отводит нож вбок. Однако Несущий Слово силен, и им движет убийственная ярость. Он разворачивает нож, нанося колющие удары в бок и левую руку Анхиза. Анхиз переводит блок правой рукой во внезапный удар и вгоняет стальной кулак в обнажившееся благодаря повреждению ворота горло. От удара в гортани Несущего Слово что-то дробится. Его глаза на секунду выпучиваются, и изо рта и ноздрей струями бьет кровь. Он пытается нанести еще один удар, и клинок ножа пробивает правое предплечье Анхиза до самой кости через броню и плоть.

Анхиз не собирается уступать инициативу. Он наносит второй удар в горло, а затем и третий, повыше, в деформированную челюсть.

Голова Несущего Слово резко запрокидывается назад. Анхиз скорее ощущает, чем слышит резкий хруст. Он бьет снова, чтобы быть уверенным. Затем, когда враг надает, он выдергивает кинжал из своей руки, чтобы сработать наверняка.

В руке, которой он его держит, начинается покалывание. Нанесенная ножом рана в предплечье пульсирует.

Он замирает.

В его мозгу что-то щелкает. Несмотря на пылающий лес вокруг, становится очень холодно. Стерильный синий свет. Что-то пульсирует. Анхиз слышит низкое биение сердца космоса. Чувствует запах нейротоксина и молекулярной кислоты. Он не видит этого, но ощущает, как что-то разворачивается, нечто громадное, нечто черное, чешуйчатое и скользкое, нечто, покрытое толстой оболочкой серой слизи. Он чувствует, как оно развертывается, вытягиваясь из ямы, которая древнее всех эонов, и движется через вечную тьму Старой Ночи, через межзвездную пропасть, движется к свету горящего леса. Движется к нему.

Оно чует его. Чувствует вкус его боли. Слышит его мысли.

Ближе. Ближе. Ближе.

Анхиз издает вопль и отшвыривает черный кинжал прочь. Дверь в его сознании захлопывается.

Он тяжело дышит, содрогаясь. Рана в руке не прекращает кровоточить.

Он знает, что ему нужен вокс. Неважно, есть ли у них время или возможность остановиться и настроиться. Ему нужен вокс.

Если там кто-то есть, если кто-нибудь слушает, они должны его услышать. Они должны узнать.

Им нужно знать, с чем они столкнулись.

[отметка: 11.16.39]

Включить. Выключить.

Включить. Выключить.

Включить.

Поддерживать активацию. Поддерживать. Пробудиться.

Замурованный и слепой. Беспомощный. Пробыв без сознания так долго, он утратил всякое ощущение того, какое сейчас время и что происходит.

Ему ведом страх.

Он Телемехр.

Его учили разным вещам, и в том числе – контролировать свою злость, пока она не потребуется. Вероятно, она требуется сейчас.

Он дает ей выход. Позволяет ей вытеснить отвратительный страх.

Он анализирует. Сканирует. Определяет.

Его определение таково: он все еще внутри саркофага, и системы гибернации отключились. Нет, их отключили. Коммуникационным сигналом. Кодированным сигналом вокса.

Его разбудила кодированная вокс-передача, которая запустила автоматическую реакцию системы поддержки саркофага.

Саркофаг поврежден. Телемехр не верит, что сможет выбраться наружу. Он зовет, однако вокруг нет почтенных, которые могли бы дать совет или помочь ему.

Вокруг никого нет.

Он не изведает страха. Не изведает страха.

Имплантированный счетчик времени сообщает, что он спал чуть дольше одиннадцати часов. Внешние сенсоры не работают. Он не может видеть. Не может открыть саркофаг. Нет входящей информации.

Есть только разбудивший его вокс-сигнал. Он цепляется за него. Пытается дешифровать.

Инерционные локаторы сообщают, что он неподвижен. Одиннадцать часов назад ими зафиксировано критическое перемещение, за которым последовал кинетический травматический пик, слишком сильный, чтобы измерить его. Он не помнит этого. Должно быть, гиберстазис отключил его прежде, чем это произошло.

Вспыхивают сенсоры движения.

Поблизости что-то есть. Что-то приближается к саркофагу.

Друг или враг? У него нет данных. Никаких способов определить. Он не может навестись на цель. Саркофаг удерживает его. Запертый в ящике, он даже не может разрядить оружие.

Друг или враг?

Что-то бьет по внешней оболочке саркофага и рассекает замки. Что-то распахивает люк.

– Ты там жив? – спрашивает голос.

Внезапно Телемехр получает входящие оптические данные. Свет. Он чувствует, как воздух струится по его коже, хотя у нет кожи.

Голос исходит от фигуры, кажущейся силуэтом на фоне сияния.

– Ответь, – произносит голос. – Ты способен действовать, друг?

Телемехр пытается ответить, однако голос не функционирует. Шум. Визг. Сухая одышка акустики. Он включает киберорганику, направляет энергию к суставчатым конечностям, стряхивает покалывающее онемение стазиса и перемещается вперед.

Он неуклюже и неизящно выбирается из саркофага. Фигура отступает, чтобы дать ему выйти.

Он делает шаг из саркофага, давя ногами в пыль куски камня и стекла. Он чувствует на лице солнечный свет, хотя у него нет лица. Он потягивается фантомным позвоночником, вытягивает фантомные руки.

Включаются оружейные консоли. Загораются индикаторы подачи энергии. Текут ожившие потоки данных. Он глядит сверху вниз на освободившую его фигуру.

– Благодарю. Вас. Повелитель, – удается произнести ему.

– Ты меня знаешь? – спрашивает воин.

– Да. Тетрарх. Я. Опознал. Вашу голосовую. Схему.

Эйкос Ламиад кивает.

– Это хорошо. Мое лицо не столь узнаваемо, как было когда-то.

Телемехр подстраивает оптическую подачу и детализирует ее на великом тетрархе. Визуальный профиль Ламиада не соответствует тому, который хранится в автостековой памяти Телемехра.

Прославленный золотой доспех Ламиада помят и обожжен. Знаменитая фарфоровая половина лица расколота и изуродована. Тонкий механизм левого глаза уничтожен.

Левой руки нет, начиная от локтя, от нее осталась лишь кривая культя доспеха и скопление разорванных киберволоконных кабелей, сломанных керамитовых костей и изодранных искусственных мышц. Правой рукой Ламиад опирается на палаш, как будто это посох странника.

– Вы. Ранены. Лорд. Чемпион.

– Ничего такого, чего нельзя починить, – отзывается Ламиад. – Кроме, вероятно, моего сердца.

– Вы. Получили. Повреждение сердца? Какого. Отдела?

– Нет, друг мой, я выражался метафорически. Ты понимаешь, что сегодня произошло?

– Нет. Где. Я?

Ламиад поворачивается и указывает. Телемехр подстраивает оптический диапазон и расширяет его, как бы оглядываясь по сторонам. Пустынная область. Небо темное и испещрено пятнами высокой температуры. Пятно высокой температуры на близком расстоянии представляет собой строение значительных размеров, охваченное огнем. Можно различить и зафиксировать более удаленные, но, вероятно, более крупные пятна высокой температуры. Пустыня усыпана обломками, в основном – военной техники легиона, большая часть которой уничтожена при столкновении. Телемехр осматривается. Он изучает собственный саркофаг – смятый и наполовину зарывшийся в воронку от удара. Повсюду вокруг разбросаны складские капсулы и контейнеры с оборудованием. Рядом еще два саркофага.

Телемехр проверяет наличие ноосферы, но ее нет. Он не может восстановить и настроить глобальное позиционирование с какой бы то ни было точностью.

– Ты выпал со станции на нижней орбите, – говорит Ламиад. – В то же время упали двое подобных тебе, однако их саркофаги уже были повреждены, и они не выжили.

Телемехр увеличивает изображение двух наполовину раскрытых саркофагов рядом с его собственным.

– О, – произносит он.

– Как тебя зовут, друг? – спрашивает Ламиад.

– Габрил. Нет. Не. Так. Телемехр. Повелитель.

– Телемехр, нас атаковали самым коварным и трусливым образом. Семнадцатый легион обратился против нас. Они вырезали нас, привели в негодность флот и орбитальные сооружения и опустошили обширные участки Калта. Мы близки к поражению. Близки к гибели.

– Я видел. Смерть, повелитель. Мы оба. Видели как. Она. Приближалась к нам. Но в обоих. Случаях. Она. Не забрала. Нас.

Ламиад слушает. Он медленно кивает.

– Я не думал об этом в таком ключе. Ты недавно создан, Телемехр, однако уже проявляешь мудрость почтенного. Техножрецы сделали хороший выбор, удостоив тебя этой чести.

– Мне. Говорили. Это. Потому что. Я. Был совместим. Повелитель.

– Думаю, что да. И не только биологически. После Батора меня чуть было не сделали таким же, как ты. Механикум Конора благословили меня более искусным воссозданием. Впрочем, оно не настолько крепкое.

Ламиад бросает взгляд на раскуроченный обрубок руки.

– Сегодня твой дредноут позволил тебе перенести потрясение лучше, чем мне.

– Без вас. Повелитель. Я бы не смог. Выбраться. Из. Моего. Ящика.

Ламиад смеется.

– Прошу вас. Снабдить меня. Полной тактической. Информацией, – произносит Телемехр.

– Я был там, – говорит Ламиад, указывая на горящие здания на средней дистанции. – В Голофузиконе. Это должна была быть память о нашем будущем, Телемехр. От орбитального удара на всю эту область упал ливень обломков. Большие куски. Они обрушились на всю эту зону, словно метеоритный дождь.

– Я был. Одним. Из них.

Ламиад кивает.

– Вон туда упал целый корабль, – произносит он. – А туда – секция орбитальной платформы, которая ударила, будто шальная атомная бомба. Голофузикон получил прямые попадания. Там не было никакой защиты. Я был ранен. Большинство из остальных присутствовавших погибли от ранений при столкновении, ударного шока и возгорания.

– Это город Нумин, – говорит он, указывая в другую сторону.

Телемехр сканирует очередное громадное пятно высокой температуры. Он сравнивает записанные координаты города и Голофузикона и высчитывает свое местоположение относительно них с точностью до двухсот метров.

– Нет. Информации, – произносит Телемехр. – Нет. Центрального. Командования.

– Нет.

– Вы. Определились. С теорией. Повелитель?

– Я пытаюсь собрать все силы, какие смогу спасти, – отвечает Ламиад. – Затем я намереваюсь нанести ответный удар предателям, сотворившим это.

– Какова. Сила. Вашей. Армии. Сейчас. Повелитель?

– Ты и я, Телемехр.

– Почему?

– Что «почему»? – переспрашивает Ламиад.

– Почему. Наши братья. Обратились. Против. Нас?

– Понятия не имею, друг мой. И почти что боюсь узнать ответ. Боюсь найти в этом ответе искру, от которой вспыхнет наше будущее. Брат против брата. Легион против легиона. Гражданская война, Телемехр. Та беда, о которой Империум даже никогда не задумывался.

– Мы. Не. Изведаем. Страха. Повелитель.

Ламиад снова кивает.

– Я. Ожидаю. Ваших. Приказов. Повелитель.

– Город, – произносит Ламиад. – Нумин. Если мы и должны где-то устроить смертное поле, так это там. Там будет враг.

– Да.

Ламиад разворачивается.

– Что. С вокс. Сигналом. Повелитель?

– Каким вокс-сигналом?

– Кодированным. Сигналом.

– Мой вокс-модуль разбит, Телемехр. Скажи, какой сигнал ты имеешь в виду? Там кто-то есть? Кто-то говорит?

[отметка: 11.40.02]

Огромные защитные створки, вдвое превышающие по высоте рост легионера, с шипением расходятся, втягиваясь в бронированную раму. Следом за ними, словно моргающие веки, открываются внутренние противовзрывные заслонки.

Вспомогательный мостик «Чести Макрагге» открыт. Одна за другой, начиная сразу от правой створки и дальше вокруг помещения, начинают зажигаться консоли и посты мостика, запускающие автоматические циклы активации. Вспомогательное управление обладает встроенными в него резервными параметрами. На данный момент оно свободно от мусорного кода. Шифровальные ключи, закрепленные за наиболее вышестоящими кадрами, дают вспомогательному управлению полномочия воссоединиться с основной служебной и контрольной системой флагмана, чтобы очистить и переписать командные коды и, если это необходимо, получить контроль над кораблем.

Один ключ был у капитана Зедоффа, и он мертв. Другой был у Жиллимана, и он пропал.

Третий у Мария Гейджа.

Он смотрит на капитана Гоммеда и двух высокопоставленных магосов, которых они спасли в ходе боя в трюме. Гоммед помят, его форма задубела от чужой крови. Он пережил гибель своего корабля, «Святости Сараманта», лишь потому, что первый помощник уложил его бесчувственное тело в спасательную капсулу. Он бы предпочел умереть вместе с древним прославленным кораблем.

Гоммед также понимает, что возложенная на него сейчас обязанность столь же важна, сколь и неожиданна. Место Зедоффа у руля «Чести Макрагге» должен занять более квалифицированный и опытный капитан.

– Готовы? – спрашивает Гейдж. В его вопросе нет места «если». Он даже в теории не допускает, что Гоммед откажется от командования. Флот Ультрамара гибнет. Он рассыпан в окрестном пространстве Калта, за ним охотятся, его гонят и расстреливают хищные корабли Семнадцатого и неуправляемая ярость оружейной сети. Нужно что-то делать. Может быть, уже слишком поздно, но, по крайней мере, необходимо попытаться.

– Я готов, магистр ордена, – отзывается Гоммед.

Сопровождаемый Гоммедом, магосами и толпой палубных офицеров с управляющими сервиторами, Гейдж подходит к главной консоли и вставляет последний шифровальный ключ. Его личность запрашивается, проверяется генетическим сканированием и по отпечатку сетчатки, потом сверяются голос и феромоны. Затем Гоммед делает шаг вперед и позволяет записать, сверить и закрепить его биометрические данные.

– Управление у вас, капитан, – произносит магос.

– Управление принято, – отвечает Гоммед. – Начать первичное обслуживание, очистку и переписывание контрольной системы. Три, два, один.

– Очистка выполняется, капитан.

– Подготовить протоколы перехвата, – говорит Гоммед. Он движется к стратегиуму со стремительно возрастающей уверенностью в себе, или, по крайней мере, решимостью не выглядеть дураком. На ходу он начинает указывать влево и вправо, направляя офицеров на их посты. Те поспешно подчиняются, пристегиваясь или же, в случае с магосами и сервиторами, подключаясь.

– Всем быть наготове, – произносит Гоммед. – Всем постам, всем постам. Подтверждаю перехват через три минуты и хочу, чтобы в момент, когда мы оживем, все посты собрали и предоставили всю возможную информацию. Приоритет у двигателей, щитов, орудий и сенсоров.

– В течение двух минут после перезапуска внешние тактические системы стратегиума должны давать полный обзор и быть настроенными, – добавляет Гейдж.

– Пусть это скажет он, – шипит Гейджу Эмпион. – Гоммед знает, что делает. Ему нужно знать, что кресло принадлежит ему.

– А мне нужно знать, как выглядит сражение, – говорит Гейдж. Он не говорит другого: «Мне нужно знать, не жив ли каким-то чудом Жиллиман».

Тиель и его ударный отряд наблюдают за процессом через входной люк, принимая меры предосторожности против возможного нападения. В теории крайне вероятно, что Несущие Слово уже высадились на флагман. Даже если Гоммед поставлен командовать, корабль может на самом деле принадлежать вовсе не им. Тиель испытывает непреодолимое желание направить отделения к основным шлюзам и ангарным палубам.

Это те места, которыми он бы воспользовался, чтобы взять корабль на абордаж.

– Перехват завершен, – сообщает магос.

– Вспомогательное управление активно, – восклицает палубный офицер.

– Управление у меня, – подтверждает Гоммед.

И почти сразу же раздается возглас свеженазначенного вокс-магистра.

– Сигнал! – кричит он. – Кодированный сигнал с поверхности!

– С поверхности? – изумленно переспрашивает Эмпион. – Но…

Гейдж делает шаг вперед. Он кивком велит вокс-магистру активировать полное шифрование и берет переговорный рожок.

– Это Марий Гейдж, – произносит он. – Кто говорит от имени Калта?