Текст книги "Смерть любопытной"

Автор книги: Делл Шеннон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

– Значит, вы полицейский и хотите знать о письме, которое я написал этой любопытной мисс Чедвик? – спросил Мартин О'Хара. – Еще бы, такая как она, сейчас же побежит звать полицейских. Я не сделал ничего плохого и не собираюсь жаловаться на нее, понятно? Кажется, я имею право защищать свой дом и семью. Говорят, мой дом – моя крепость. А она приходит, везде сует свой нос, рассказывает Энни, что я никуда не гожусь!

Мистер О'Хара имел рост примерно пять футов три дюйма и могучие мускулы. Огненно-рыжие волосы, густые, как щетка, рыжие усы и опасный огонь в голубых глазах.

Его жена, маленькая худенькая смуглая женщина встревоженно сказала из-за его спины:

– Прошу тебя, Марти. Это же полицейский. Он тебя арестует, если ты…

– У меня нет с собой ордера,– сказал Мендоса.– Полагаю, вы мне просто все расскажете, мистер О'Хара.

– Вы правы, черт вас побери, я все расскажу! Садитесь. Пива? Дело ваше. А я пропущу стаканчик.

– Да, дорогой,– и его жена побежала за пивом.

– Чертовы богатые суки ходят по бедным домам, раздают милостыню и думают, что раз у них больше денег, чем у меня, то они вправе учить нас жить! Но мне ни от кого никакая милостыня не нужна, я сразу так и сказал!

– Джулии надо было лечить зубы, Марти, – сказала его жена, аккуратно наливая пиво.

– Спасибо, Энни. Я знаю про зубы. Но почему мне не платить за то, чтобы поправить зубы собственному ребенку? В клинике разрешают платить в рассрочку. Просто потому, что свора этих пронырливых богатых сук любит потешить себя раздачей милостыни, когда их не просят… – он отхлебнул, поставил стакан и воинственно уставился на Мендосу. – Я, знаете ли, честный работяга, вожу мусоровоз. Зарабатываю восемьдесят пять долларов в неделю чистыми. И на эти деньги содержу жену и детей. Милостыню не прошу и не беру. Это все Энни, она вообразила – просто сдурела, – что если они помогут заплатить, то и ладно, и, черт побери, обо всем договорилась раньше, чем я об этом услышал. Я нисколько этого не хотел, я так и сказал. Но разве она хоть чуть прислушалась к моим словам, эта Чедвик? Дело было сделано, и она приезжала дважды в неделю и отвозила Джулию в клинику. В четыре часа, а я заканчиваю в три, поэтому в это время был уже дома. Маленькая сопливая дрянь! – Он снова поднял стакан.

– Я не думаю, что она такая, как ты говоришь, Марти. Не забывай, что она, наверное, живет в большом доме, и все такое, и наверняка не знает простых людей.

– Тогда пусть она, ради Бога, остается в своем большом доме! Значит, я прихожу домой, – продолжал он рассказывать, – и я устал. Я целый день вожу здоровенный грузовик. Поэтому я люблю сесть и расслабиться, выпить несколько стаканов пива. Я сам покупаю это чертово пиво, разве нет? Какое, черт подери, право имеет эта баба говорить Энни, что я плохой муж и отец, запойный алкоголик – вот что она говорит из-за нескольких стаканов пива – и не могу платить дантисту за своих детей! Она, гадина, хочет убедить Энни бросить меня! Из-за того, что я люблю пиво и не очень-то правильно говорю по-английски, она болтает, что я плохо влияю на детей! На своих детей!

– Не очень тактично, – сказал Мендоса.

– На своих детей! Энни, еще пива. Позвольте мне сказать вам, мистер, я своих детей воспитываю правильно, всех шестерых. Не разрешаю им мошенничать, врать, я их порю, и они знают, за что. Всю жизнь они каждое воскресенье ходят в церковь. Но Энни… Эта особа Чедвик сбивает ее с толку. Раньше ты всегда была мной довольна! – добавил он, обращаясь к жене.

Она осторожно налила пиво.

– Ну будет тебе, Марти. Просто она все время говорила насчет детей. Я не знаю, она-то образованная и знает все эти вещи. Из-за этого я и чувствовала себя какой-то несчастной, она говорила только…

– Черт побери, я не позволю никакой сопливой бабенке и никому другому приходить и делать мою жену несчастной, понятно? Значит, она пожаловалась…

– Нет, – сказал Мендоса. – Она мертва, мистер О'Хара. Убита. В прошлую субботу вечером.

– Убита, о Иисус! – воскликнул О'Хара. Он даже про пиво забыл.– Ну и ну, будь я проклят! – Потом он рассмеялся. – Держу пари, кто бы он ни был, у него была неслабая причина! Даю голову на отсечение, она здорово это заслужила.

– Ну, Марти, так же нельзя! Какое несчастье! Я уверена, что она хотела, как лучше.

– А разве не говорит нам преподобный О'Нейл, какая дорога вымощена благими намерениями? – сказал О'Хара. – Кто ее убил?

– Видите ли, мы еще не совсем уверены, – мягко ответил Мендоса.– Когда я прочитал ваше письмо, мистер О'Хара, то подумал, что, по всей вероятности, ее убили вы.

– Я? – тупо переспросил О'Хара.

– Ох, Марти! Господин офицер, это не он! Он, правда, грубо иногда говорит, но по-настоящему он мягкий, как масло, это не он…

– Я? Ну и дела, будь я проклят,– сказал О'Хара. В его голосе не было тревоги, только интерес. – Нет, я ее не убивал, мистер. Она просто ужасно раздражала. Понимаете? Но не настолько. В субботу вечером? А-а, я был в баре «У Чарли», на углу, примерно до половины десятого, а потом мы с несколькими парнями по-приятельски зарядили маленькую партию в «студ». Я с ними пробыл где-то до двух ночи. Энни может сказать, когда я пришел, потому что я ее разбудил и похвастался, что выиграл девять долларов. Можете спросить парней…

Мендоса слегка удивился, доставая ручку и блокнот, что покер-«студ» может так сильно и так надолго увлечь нескольких взрослых мужчин: детская игра. Ну понятно, «дро» – за ней можно просидеть всю ночь. Хотя люди бывают разные. Он записал имена и поблагодарил О'Хару.

– Чтобы я кого-нибудь убил,– сказал О'Хара. Эта мысль его позабавила – и польстила. – Иногда у меня от нее в глазах темнело, но ничего больше.

– Он просто болтает, – сказала его жена упавшим голосом. – Как он мог убить, если он ни разу в жизни женщину пальцем на тронул, господин офицер, уж я-то знаю…

– Конечно, не тронул, – О'Хара подмигнул Мендосе. – А все детишки появились сами собой, как говорят, путем самозарожден ия.

– Марти! Я совсем не об этом! Пожалуйста, господин офицер…

Мендоса, которому мистер О'Хара в общем понравился, сказал, что им не стоит беспокоиться, и вышел. Было тридцать пять минут пятого – мистер О'Хара оказался весьма разговорчивым. Мендоса подумал, что нет особого смысла проверять алиби О'Хары, но порядок, конечно, есть порядок… Наша Маргарет определенно лезла не в свои дела – везде, где бы ни находилась… Он поехал обратно в управление и приказал сержанту Лейку послать людей проверить алиби О'Хары, а заодно передал сержанту имена с адресами других подопечных Маргарет и попросил, чтобы кто-нибудь их навестил, так, на всякий случай, может, всплывет что-то еще – что она сказала, сделала.

Он решил, что сегодня ему, пожалуй, делать больше нечего, и поехал домой. Лето было раннее и жаркое. Ехать по забитым машинами улицам – сущее убийство. Когда он приехал, машины Элисон в гараже не оказалось. «Все еще у архитекторов, – подумал он, – у жены проснулся инстинкт гнездования».

Он вошел в квартиру и с удовольствием ощутил прохладу от кондиционера. Три кошки – его милая Баст со своими дочерьми – вышли его встречать. Он немного с ними повозился. Квартира, где он так долго прожил один, без Элисон выглядела непривычно пустой. Против обыкновения, он решил выпить и пошел на кухню.

Эль Сеньор опять открыл шкаф над мойкой, и теперь в раковине, под капающим краном, лежали пакет крупы, плитка шоколада и открытый пакет риса. Кот, унаследовавший от сиамского папаши любовь к возвышениям, сидел на холодильнике и пристально смотрел на Мендосу неподвижным, ничего не выражающим взглядом.

– Senor Malevolencial![35]35
  Здесь: Сеньор Вредитель! (исп.)


[Закрыть] Почему ты не можешь себя вести, как твоя мать и сестры? – сказал Мендоса.

Эль Сеньор с интересом посмотрел, как Мендоса наводит порядок, дождался, когда тот стал наливать водку, и легко спрыгнул ему на плечо. Стакан выпал и разбился вдребезги.

– Fuera es el colmo![36]36
  Это уж слишком! (исп.)


[Закрыть] Я тебя завтра утоплю!

Он отнес Эль Сеньора и новый стакан с выпивкой обратно в гостиную, и пока кот задумчиво вылизывал свои лапы, думал о Маргарет.

Когда он допил свою порцию, в замке щелкнул ключ, и вошла Элисон.

– Ты сегодня рано! Прости, Луис, я только съездила купить сигарет…

– Тайна счастливого брака: ты все еще можешь меня озадачить. За что ты извиняешься?

Элисон засмеялась и поставила сумку.

– Я очень старомодна. Когда муж приходит домой, обед должен быть почти готов, а жена в переднике и аппетитно пахнет. Пережиток, доставшийся мне от всех моих крестьянских предков. Я чувствую себя виноватой, если выходит иначе, – она спихнула Эль Сеньора и устроилась на коленях у мужа вместо него.

– Ты его обидела, и он в отместку придумает какую-нибудь дьявольскую штуку. И ты в самом деле аппетитно пахнешь – гвоздикой, очень мило. Ты видела архитекторов?

– Не напоминай мне! Они говорят лишь о том, где должны пройти трубы, где будут батареи, прямо как водопроводчики. И все рассуждают, почему нельзя сделать в точности так, как я задумала. Да еще твердят, что испанский стиль больше не в моде. Хотя никакой другой для здешнего климата не годится. Да, Берта все-таки будет у нас работать, она меня так успокоила, Луис…

Он должным образом оценил и Мабель, и «немскую овчарку».

– Хотя я полагаю, – проговорила она задумчиво, – некоторым из них это могло бы пойти на пользу. Если б у них, например, была чесотка… Луис, похоже, все это будет стоить ужасно дорого.

– Ладно, не переживай, у меня есть деньги.

– Я знаю, но… – прижавшись к нему теснее, Элисон немного помолчала. – Ты опять забыл про мыло. Я положила новый кусок… Наверное, что-то есть во всех этих разговорах о влиянии среды, в которой человек находился в детстве. Кажется, я никогда не привыкну к тому, что у меня есть деньги. Настоящие деньги. И ты тоже не привыкнешь. Глупые мелочные скряги. Ты так и будешь экономить мыло до тех пор, пока его уже невозможно будет удержать в руках?

Он рассмеялся:

– Это верно. Я отучился припрятывать бычки, а с мылом справиться не могу. Моя бабушка всегда сохраняла обмылки и складывала их в одно место. Нужные шесть или восемь центов не всегда имелись, а старик сидел на таких деньгах… Если б мы только знали!

– Ничего, дорогой, она успела ими попользоваться. Мендоса поцеловал жену, и они немного помолчали.

– Я отвезу тебя куда-нибудь обедать. Хотя и не следует тебя баловать. Ты признаешь, что допустила промах и не справляешься с обязанностями жены…

– Mi amo[37]37
  Хозяин (исп).


[Закрыть], но я старалась! Начала готовить для тебя дом…

– Слушай, бесстыдница, разве я не знаю, что если женщина начинает называть меня господином и повелителем, то надо смотреть в оба! Иди переоденься, мы поедем в приличное место.

– Тебе надо еще раз побриться. И слегка подровнять усы.

– Оставь мои усы в покое. Desvergonzada[38]38
  Бессовестная (исп.).


[Закрыть] – никакого стыда! Ты плохая жена, ты пытаешься мной командовать. Поедем в «Куэрнаваку». Тебе хватит сорока минут на душ и все прочее? Я позвоню, закажу столик.

– Сперва лучше кошек покорми, amado[39]39
  Любимый (исп.).


[Закрыть].

Миссис Мэри Уипли вышла из автобуса и бодро зашагала по Монтесума-стрит. Несмотря на свои пятьдесят девять лет, миссис Уипли была полна энергии, она всегда много трудилась, но работа ее не тяготила. Она прошла два квартала и свернула на Флорентина-стрит. Здесь она миновала несколько старых домов – небольших, большинство из них на шесть семей – и еще более старых калифорнийских бунгало. Палисадники перед домами в большинстве своем содержались не очень аккуратно. В середине квартала она замедлила шаг возле одного из них, поглядывая на ведущую к дому дорожку. Она хотела справиться о бедной сестре маленькой миссис Хилл, которую не видела уже несколько дней. Кажется, некоторые люди рождаются под несчастливой звездой – им всегда не везет. Она сказала, это лишь вопрос времени. Сестре миссис Хилл всего двадцать девять лет. Тут поневоле усомнишься, прав ли святой отец, когда говорит о Божественном промысле: это так несправедливо.

Сейчас лучше не заходить, она, наверное, готовит ужин. Для себя и своего кота. Миссис Уипли не очень-то любила кошек. Пусть даже это красивое создание, все равно поразительно, как миссис Хилл обожает своего кота, точно он – ее собственный ребенок.

Она пошла дальше. Когда двигаешься, чувствуешь себя удачливее. В жизни много несчастий и горя. Дэн погиб в аварии, когда ему было всего сорок два, и она снова должна ходить на работу. Детей нет. поэтому она совершенно одинока. Но она жива, здорова, у нее все в порядке, если только не какой-нибудь несчастный случай – надо постучать по дереву, – она проживет еще двадцать лет и со хранит свои умственные и физические способности. Она до сих пор любит кино и иногда ходит обедать в ресторан. И в то же время другие – маленькая миссис Хилл и ее бедная сестра – такие молодые и такие неудачливые. Муж ее бросил, похоже, он немного чокнутый. Ну и туберкулез о возрасте не спрашивает.

Лучше она повидает миссис Хилл завтра или послезавтра, по пути домой или на работу. Чтобы поинтересоваться и поддержать. Кроме того, она и сама хочет поужинать.

Она прошла мимо, не заметив смотревшего на нее большого серебристо-дымчатого кота.

Кота не интересовала миссис Уипли. Она была не та, кого он ждал.

Джей Реддинг философски размышлял, что это просто его обычное невезение. Кругом множество блондинок, но в эту он мог бы влюбиться. Действительно хорошая девушка. Сразу видно. Сегодня он собирался попросить ее о свидании is субботу вечером. Она относилась к нему дружелюбно, наверное, согласилась бы.

Но вот ее мастер утверждает, что она ушла с работы. Неожиданно. Он от души высказался по поводу легкомысленных баб, но Реддинг подумал, что у нее, видимо, была серьезная причина. Насколько он ее знал – хорошая, усердная… Жаль. Она ему очень правилась, он уже настроился, успел помечтать о ней немного. Но она исчезла прежде, чем он смог узнать ее получше. Вот так у него всегда.

Уже третья ночь, как кот оставался один. Ему хотелось есть, он устал и боялся. Его мозг заполняла огромная смутная тоска по всему столь необъяснимо исчезнувшему из его жизни: по ласковым словам, по щетке, по еде и молоку, по теплым коленям, по теплу в доме. Он ничего не понимал и чувствовал себя ужасно неуютно. Он был несчастен. Давно прошло время, когда она должна была прийти; но он все сидел на крыльце, мягко обвившись хвостом, и ждал.

Приближался важный для сержанта Лейка вечер: сегодня его младшая дочь Кэти давала фортепьянный концерт в доме своего учителя музыки, и он был приятно возбужден и озабочен. Он выполнял распоряжения Мендосы правильно, но не уделял должного внимания деталям. Было уже поздновато посылать людей из дневной смены, поэтому он передал дела ночному дежурному, сержанту Фарреллу.

– Он хочет, чтобы кто-нибудь поговорил вот с этими людьми. По делу Чедвик. Она их всех знала. Их надо спросить, рассказывала ли она им что-нибудь личное о своей семье, и так далее.

– О'кей,– сказал Фаррелл,– я прослежу.

Разумеется, Мендоса примерно так и сказал; так, да не совсем. Но Лейк думал о Кэти.

По адресам, указанным в списке, Фаррелл послал новоиспеченного сержанта Чени. Чени был добросовестный человек, но лишенный воображения. Он нашел всех людей из списка. К счастью, все они жили там, где и предполагалось, и каждого спросил о взаимоотношениях с Маргарет Чедвик. Ответы он подытожил в отчете.

«Уолкер. Пациентка Центр, больн. Молодая женщина. Говорит, что М.Ч. приходила дважды в неделю, приносила конфеты и фрукты. Приятное впечатление. Никогда ничего не рассказывала о личной жизни.

Сингер. Пожилая дама, дом престарелых. Припадки. Говорит, что М. Ч. приносила журналы, сладости, милая и приятная. Никогда 6 себе много не говорила. Приходила прим. раз в неделю.

Клингман. Женщина ср. возраста, амбулаторный пациент Центр, больн., артрит. Говорит, что М. Ч. раз в неделю возила ее в клинику. Очень милая, но никогда не расск. о себе. Миссис К. призналась, что недолюбливала ее, М. Ч. казалась ей высокомерной, разговаривала свысока, хотя и старалась быть милой. Никто из них не знает адреса М. Ч. или что-л. о ее семье».

Ничего интересного. Чени и платили за подобную неинтересную работу. Он выполнял ее добросовестно.

Глава 10

Сегодня предварительное слушание по «делу Маргарет Чедвик», заключение заранее известно. Сегодня же похороны Маргарет, по всем правилам, в Форест-Лоун. Мендосу оба мероприятия не интересовали: и то и другое – условности. Хэкет посетит слушание, но это всего лишь формальность.

Луис сидел за столом и глядел на бумагу со сведениями о лицах, которых в последнее время посещала Маргарет. Интересного мало, очень мало.

– Какой-то человек говорит, что может сообщить кое-что о Чедвик, – сообщил, заглянув в дверь, сержант Лейк. – Возьмете трубку?

– Соедини… Лейтенант Мендоса слушает.

Осторожный мужской голос сказал:

– Я просто подумал, что надо бы позвонить. Когда все это обдумал. Я не очень много могу вам сообщить, лейтенант. Меня зовут Хогг. Оскар Джей Хогг. Занимаюсь частным сыском. Альворадо, двести четыре.

– Да, мистер Хогг?

– Видите ли, я насчет мисс Чедвик. Маргарет Чедвик, которую убили в машине. Я узнал из газет. Не представляю, чем это может помочь, лейтенант, но кто его знает? В общем, я решил, что надо вам рассказать. Вы же знаете. Мы должны сотрудничать.

– Да. Вы знаете мисс Чедвик?

– Она позвонила, – горестно сказал Хогг, – в субботу, во второй половине дня, просила ее принять. Нет, мы так и не встретились. Я ей назначил на понедельник, до обеда… Нет, сэр, она не сказала зачем. Просто, мол, будет для нас задание, а какое – скажет при встрече… Нет, о цене не спрашивала… Она ничего не сказала, только хотела договориться о встрече… Да, сэр, до понедельника я был занят. Вот и все, что я могу вам сообщить. Я подумал…

Мендоса сказал, что это интересно, и поблагодарил его. Это действительно было интересно. Он подумал, что самое время сесть и хорошенько обо всем поразмыслить, попытаться соединить разрозненные факты.

– У Скарни для вас кое-что есть, лейтенант,– сказал сержант Лейк.

Вошел Скарни и положил Мендосе на стол конверт.

– Не знаю, насколько это стоящее. Собрали в «бьюике» пылесосом. С машиной как, можно отдавать? Миссис Чедвик уже звонила, спрашивала.

– Неужели? Ну разумеется, проверяет сохранность материальных ценностей. Да, можно, спасибо.

Скарни вышел, и Мендоса открыл конверт.

Клочки и кусочки, все правильно. Петелька от застежки. Крошечная изогнутая полоска металла золотого цвета, соединительная деталь чего-то – браслета, ожерелья? Плоский черный кожаный бантик, возможно, с женской туфли. Треугольный обрывок бумаги.

Он разложил предметы на столе и осмотрел их. Выбрал клочок бумаги, пощупал его. Кое-что сказать можно. Бумага необычная – с одной стороны глянцевая, с другой – шероховатая. Фотоснимок. Уголок фотографии, почти наверняка – обыкновенный моментальный снимок, судя по размеру. Оторван неаккуратно, и по оставшемуся клочку невозможно восстановить изображение, кроме узкого белого края фотографии видно лишь что-то светлое – небо или часть стены. Однако Мендоса решил, что уголок оторвался, когда, скажем, один человек выхватил фотографию у другого – его не загибали перед тем, как оторвать.

Ну и о чем это говорит? Ни о чем. Сидящие в машине люди смотрят фотографии, может быть, несколько девушек, выхватывают друг у друга из рук, кто-то случайно и оторвал. С другой стороны – бумага толстая и плотная, ее так просто не порвешь, как папиросную или даже писчую.

Он положил обрывок и уставился на изогнутый кусочек металла. Вот тут ему в голову пришло нечто совершенно фантастическое. Ведь большинство женщин носят украшения – настоящие драгоценности или всякую там чепуху. И у огромного большинства украшений – браслетов или ожерелий – есть застежки или соединительные звенья. Еще сейчас в моде маленькие кулоны на тонких цепочках, кулоны висят на специальных колечках. Маленький изогнутый кусочек металла вполне мог оказаться частью застежки, соединительного звена или колечка от кулона. А еще он мог быть частью маленького кольца, пристегивающего амулет к браслету.

Мендоса какое-то время смотрел на металлический предмет, затем поднял трубку внутреннего телефона и спросил, нет ли поблизости Паллисера.

– О'кей, пришлите его сюда, пожалуйста.

Когда Паллисер вошел, Мендоса поинтересовался, как у него идут дела.

– Никак, – ответил Паллисер. – Пока мы не узнаем личность убитой, совершенно не за что уцепиться. Из Отдела по розыску пропавших еще ничего не поступало, а ювелирным фирмам, думаю, требуется определенное время, чтобы просмотреть все свои старые записи. Вы же знаете, сэр, как тянутся подобные дела. Я сделал все, что…

– Хорошо. Взгляни на эту вещь. Возможно, это часть кольца, которым амулет крепится к браслету.

Паллисер внимательно рассмотрел предмет и сказал, что не исключено.

– Меня далеко заносит, – проговорил Мендоса, сам на себя раздражаясь. – Разве не довольно одной Маргарет? Зачем приплетать сюда еще один труп? Арт совершенно прав: город большой и двое не связанных между собой убийц могли задушить двух разных женщин в одну и ту же ночь. Я такое допускаю. Но все же… все же… Действительно ли это совпадение?

– Вы думаете, они связаны? Но как? Я не вижу… Хотя, конечно, мы совершенно ничего не знаем о блондинке. Пока.

– Не знаем. Но можно отнести эту штучку в лабораторию и спросить, какой она пробы и золотая ли вообще. Но это опять совершенно ничего не даст. Мы знаем, что амулет блондинки был четырнадцатой пробы. Но у Маргарет были настоящие драгоценности, и наверняка подобные вещи носили ее подруги. И наоборот, на блондинке были недорогие украшения, и Маргарет тоже такие имела и, несомненно, ее подруги. И браслеты с амулетом – дорогие или дешевые – носят повсюду. Браслет или ожерелье в машине Маргарет могли сломаться у кого угодно. Однако выяснить насчет этой штучки не помешает.

– Да, сэр. Простите, сэр…– Паллисер заколебался.– Могу я вас кое о чем спросить?

– М-м?

– Я как-то разговаривал с Хиггинсом, и он случайно заметил, что… что вы впервые повстречали свою жену во время расследования, то есть она была свидетелем или что-то такое. Я…

– Да, ну и что?

– В общем, я просто подумал, хорошо ли, если с кем-нибудь познакомишься так же, как вы… Хиггинс говорит, ничего страшного. Я думал, могут быть какие-нибудь возражения. Но если…

Мендоса усмехнулся.

– Это зависит от дамы, не так ли? Кого ты в последнее время встречал? А-а, Силверман. Да, конечно, я с тобой согласен – необычная девушка. Если она не возражает, то я тоже. М-да, Роберта Силверман…

– Вы ведь не думаете, что она замешана в?… – У Паллисера словно дыхание перехватило.

– Не думаю, но я могу ошибаться. Раньше такое случалось. Я даже сразу узнал всю подноготную. У нее есть мотив. Пожалуй, тебе лучше о нем знать. – Он рассказал Паллисеру о Роберте Силверман, и тот был глубоко возмущен женихом.

– Что за подлец! Ведь всякому понятно… И эта коварная Чедвик… Но, лейтенант, разве это мотив для убийства? В конце концов…– Он выглядел несчастным. Начал говорить что-то еще, замолк.

– Вот поработаешь с мое,– сказал Мендоса,– тогда узнаешь, что для разных людей мотивы имеют разное значение. Я знал человека, которого убили из-за сдачи в четыре цента. А с другой стороны – некоторые люди терпят огромные унижения и пытки и никогда не мстят. Достаточна ли причина для убийства – зависит от человека. От того, как он устроен. Выводы пока еще делать рано, но, по-моему, мисс Силверман не убийца. По крайней мере сейчас мне так кажется.

– Ну что ж, – сказал Паллисер, – спасибо, сэр. Я отнесу эту вещицу в лабораторию.

Мендоса закурил и снова задумался. Ему по-прежнему нравилась, очень нравилась версия об Ардене и Даррелле, как об убийцах номер один и номер два. Очевидный мотив, если они… Он на девяносто процентов был уверен в этом «если». Правда, появился частный сыщик Хогг, которого хотела нанять Маргарет. Для чего? Скорее всего, чтобы за кем-то следить: она, очевидно, кого-то в чем-то подозревала и надеялась получить прямые доказательства.

Любопытная Маргарет везде подсматривала, всегда ожидала худшего, делала самые неблагоприятные для других выводы. Но, как говорится, иной раз и дурак правду скажет. Подобные ей люди в отличие от своих менее подозрительных собратьев гораздо чаще натыкаются на не столь уж невинные секреты. Возможно, опасные секреты, которые могут открыться там, где не следует. Значит, надо ей закрыть рот, пока она не разболтала или не узнала что-то еще.

Однако если это были Арден и Даррелл, то в смерти Маргарет ее любопытство не повинно, и частный сыщик Хогг не вписывается в схему. Какое бы задание Маргарет ни хотела ему поручить, оно не имело отношения к убийству. Если, положим, она наткнулась на что-то настолько серьезное, что захотела привлечь для проверки Хогга, то стала бы скрывать свои планы от объекта подозрений или нет? Она не производила впечатление очень уж хитрой, судя по случаю с О'Харой. Она могла запросто подойти к человеку – тому самому – и без обиняков заявить: «Я думаю, ты крадешь деньги из моего кошелька» (одной из горничных?) или: «По-моему, ты растрачиваешь деньги босса» (мужу подруги?), и вполне могла добавить: «Я собираюсь приставить к тебе детектива». Про Маргарет можно определенно сказать одно – она готова была приложить все усилия, чтобы доказать случайное недоброе подозрение, и имела деньги, чтобы нанять частного сыщика.

Арден и Даррелл. Их тоже вполне можно подозревать. Скажем, Даррелл. Не исключено, что он все еще обрабатывает, соблазняет Ардена. Может, за все время их знакомства он и не пытался сделать из него любовника, ему хватало других, на стороне. А теперь начал. О чем Маргарет откуда-то узнала или заподозрила, и сказала ему. Как Мендоса говорил Арту, люди подобного сорта неуравновешенны. Вот Даррелл ее и убил, чтобы заткнуть ей рот. Или возьмем Ардена и Дар-релла вместе. Допустим, Арден уже некоторое время любовник Даррелла – открытка с озера Тахо, – а Маргарет и его мать, сама невинность, подталкивали Ардена сделать ей предложение, чего он совершенно не хотел. И потом Маргарет, которая раньше, вполне вероятно, не задумывалась о таких грязных материях, по какой-то причине стала подозревать Даррелла и проболталась. Попыталась убедить Ардена с ним расстаться, объясняя, что тот оказывает плохое влияние, и не предполагая, что Арден и сам точно такой же, как его друг. И когда Арден отказался, она объявила, что для доказательства своей правоты наймет частного сыщика. Этого они не могли допустить, потому что всплыли бы прошлые делишки Даррелла и обо всем узнала бы миссис Арден. Вспомним, что деньгами распоряжалась она, а все это могло ей сильно не понравиться. В любом случае, нельзя было позволить Маргарет поделиться с миссис Арден своими подозрениями. Следовало быстро от нее избавиться. Если все так, то угроза обратиться к частному детективу заставила убийцу поторопиться.

Ему все так же нравилась идея об убийце номер один и номер два. Ведь двоим совершить это преступление было гораздо легче.

Он позвонил по внутреннему телефону и пригласил к себе Хиггинса. Имей Хиггинс университетский диплом и более высокий коэффициент умственного развития, он был бы копией Хэкета; никто не воспринимал его иначе как полицейского. Он был высок, производил обманчивое впечатление тупого флегматика, носил костюмы из магазина готовой одежды, поэтому от наплечной кобуры всегда немного оттопыривался пиджак. Мендоса предложил ему сесть.

– Прежде чем я дам тебе новое задание, расскажи, что там насчет Джейнис Хедли?

– Хватило всего пары вопросов, – ответил Хиггинс. – Когда я сказал, что у нас есть ее письмо к мисс Чедвик, ее будто прорвало. Она такая пухленькая блондинка, не слишком умная. Кажется, около года назад она время от времени позволяла Ханту, то есть Хантеру Колдуэллу, торговцу недвижимостью на Спринг-стрит, купить ей выпить. В клубе, например, или еще где они встречались. Несколько раз он ее подвез на машине. Просто случайные встречи, и ничего больше. Она так говорит. Только Маргарет Чедвик что-то себе вообразила и стала там и сям распространять разные слухи.

– Ну и?…

– Ну и вскоре они дошли до ее мужа Джона, и он пришел в ярость. Она говорит, что произошло глупое недоразумение, она доказала мужу, что ничего такого не было, но буквально на коленях меня умоляла: не ворошите это дело вновь, господин офицер. Поэтому я заключил, что Джон был действительно взбешен ой-ой как.

– М-м, похоже на правду. О'кей. Сейчас я хочу послать тебя повидать двух парней. Сначала Ардена, сегодня во второй половине дня он должен присутствовать на похоронах, поэтому, скорее всего, будет дома. Если нет – поезжай к Дарреллу. Вот адреса. Я хочу, чтобы ты себя вел как настоящий грубый полицейский старой закваски. Нагони на них страху, словно мы уже подали заявку на ордер и, как только его получим, заметем их и применим третью степень. Comprende?[40]40
  Понятно? (исп.).


[Закрыть]

– Понятно.

– Спроси обоих, где они останавливались в субботу вечером и в какое примерно время. Если назовут – поезжай туда и спроси. Я почти уверен, что они говорить не станут. Кажется, я знаю, куда они ездили, и они постесняются это признать. Чем больше ты их припугнешь, тем лучше. Думаю, Ардена припугнуть легче, чем Даррелла.

– О'кей, – сказал Хиггинс. Он поднялся, нахмурил брови, придав лицу глумливое выражение, и воинственно подался вперед. – Колись давай, болван! Так пойдет? Настоящие тридцатые годы?

– В самый раз. Думаю, эти двое не догадаются, что нынче полиция работает иначе.

Хиггинс замялся и вышел.

Мендоса завел «феррари» и поехал в Голливуд, в одно место на Ферфаксе под названием «Викторианская комната». Множество подобных заведений носят такие причудливые названия. Да, это проблема, в любом большом городе они собираются в стада, причем как мужчины, так и женщины. Есть и несколько подобных женских заведений. Полиция за ними присматривает, время от времени для разнообразия проводит там облавы, и иногда ей попадается находящийся в розыске человек.

Он оставил машину на стоянке, прошел обратно с полквартала и вошел внутрь. Едва переступив порог, он почувствовал особую атмосферу заведения. Очень тихо, освещение ярче, чем в других барах. Претенциозный викторианский стиль: красный плюш, хрустальные люстры, даже темно-красный ковер. В этот час здесь было всего с десяток мужчин. Все сидели за столиками по двое, кроме одной группы из четырех человек. Когда Мендоса вошел, все взгляды устремились на него: незнакомец. Похоже, сюда редко захаживали посторонние, и большинство из них спешили сообщить бармену пароль: «Это место мне рекомендовал Джо Смит» или что-то вроде этого.