Текст книги "Голубая ива"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Глава 14
Артемас проснулся от запаха свежемолотого кофе. Он открыл глаза и увидел Лили, сидящую на ступенях рядом с ним с кружкой ароматного напитка. Просто вчера, взяв подушку и одеяла, он устроился снаружи, чтобы сквозь сетку видеть гостиную и ее, уснувшую там на диване.
– Долго же ты спишь. – Она чуть-чуть покосилась на него, откинула назад яркие рыжие волосы.
В симпатичном приталенном платье в узкую голубую полоску на белом фоне, в белых туфлях на низком каблуке она выглядела весьма необычно. Лили смущенно опустила глаза.
– Я тебя шокирую? Может, так я произведу впечатление на мистера Эстеса. Тетя Мод по телефону сказала, что он вернулся в магазин, Артемас кивнул и принял протянутую кружку. В животе урчало; правда, совсем не было аппетита, но он все выпил, чтобы не обижать девушку.
Переговоры с покупателем фермы вроде бы сводились к заключению приятной оригинальной сделки. Никто бы не устоял перед соблазном существенного дохода без всяких хлопот. Деньги обычно без труда разрешали такие проблемы.
Он помог Лили привести дом в порядок, переговорил с ней о ее обучении в колледже. Он выделит ей некую сумму денег – конечно, в качестве займа, иначе она никогда не согласится принять ее. После этого возвратится в Нью-Йорк и решит каким-нибудь приемлемым образом проблему ее безопасности. Возможно, наймет управляющего в старое поместье, что было бы самым мудрым – тот под разными предлогами станет навещать ее и сообщать Артемасу, как обстоят дела.
А уж тогда как-нибудь он добьется своих целей. Ар-темас пил кофе, обжигаясь, но не обращая внимания на это в преддверии будущего, которое в общем-то невозможно предугадать.
* * *
Лили отрывисто вздохнула, пытаясь сосредоточиться. Слава Богу, что они приехали к мистеру Эстесу во время перерыва. Автостоянка перед магазином была пуста, деревянная дверь открыта. Сердце ее бешено колотилось.
– У мистера Эстеса много денег, – предупредила она. – Вряд ли он согласится на доплату. У него большой дом, земля за городом, по слухам, он сколотил состояние за несколько лет, создав аукцион по продаже фермерской техники. Он, вероятно, самый богатый человек в округе Маккензи.
– Тогда ему нечего держаться за твою ферму. – Ар-темас открыл дверцу старого джипа и загасил сигарету. – Пусть получит деньги и подыщет сыну другую.
Лили наблюдала за ним, очарованная его обаянием. Говорил и держался Артемас уверенно. Курение придавало ему солидности, опять же – суровое не по годам лицо. Джинсы и спортивный жакет не превращали его в студента колледжа, потому что он всегда ставил перед собой цель, как учили его в военной школе.
– Я добьюсь. Вот увидишь.
– Но переговоры буду вести я, – заявила Лили. – Он не захочет иметь дело с чужими.
Она уловила его лукавую усмешку.
– Ладно.
Они вошли в магазин. На потолке медленно кружились вентиляторы. Большие окна, залепленные рекламой, отбрасывали причудливые тени, в глубине стояли поддоны с кормом для домашнего скота. Продавались также различные семена, гвозди, шурупы, петли.
За прилавком с кассовым аппаратом виднелась большая дверь, ведущая в служебные помещения. Лили позвонила в колокольчик.
Послышались шаги, появился мистер Эстес с блокнотом в руке, в слаксах и спортивной рубашке из шотландки, с карандашами в нагрудном кармане. Седые волосы были взлохмачены, а лицо бледное. Он, нахмурившись, переводил взгляд с Лили на Артемаса, в красных беспокойных глазах его была пустота.
– Мистер Эстес, что с вами? – Прежде девушка никогда не видела его таким. – Простите, я слышала от тети Мод, что ваша жена снова в больнице.
– Да. Чем могу быть полезен? Тебе докучал Джо? Я просил его оставить тебя в покое до следующей недели.
– Нет, совсем нет.
Она указала на Артемаса, представила его; полоски бровей мистера Эстеса распрямились, он испытующе посмотрел на молодого человека. Мистер Эстес знал, кто такие Коул-бруки. Все старожилы знали о поместье Голубая Ива и о Коулбруках.
– Какие-нибудь проблемы с моим сыном, живущим посреди вашего леса? – резко спросил он, игнорируя предложенное рукопожатие.
Артемас не подал виду, что расстроился, но глаза его сузились. Он опустил руку:
– У меня проблема с тем, кто докучает Маккензи. Эта земля всегда принадлежала Маккензи, и следовало бы оставить все как есть.
Тотчас вмешалась Лили:
– Мистер Эстес, я пришла просить вас вернуть ферму. Я могу возместить все ваши затраты. Пожалуйста. Вы найдете другое место для Джо.
У мистера Эстеса от удивления вырвалась лишь одна фраза:
– Где вы достанете деньги?
– Я помогу, – ответил Артемас.
– Вы? Зачем? Хотите присоединить усадьбу Маккензи к своим землям? Так вот оно что! Просто хотите заделать глазок в двери Коулбрука.
– Он приехал одолжить мне деньги, – пояснила Лили.
– Мне безразлично, что он намерен сделать. Джо нравится твоя ферма, и я приобрел ее для него. Я не могу продать ее. Извините, но не могу.
– Вы – друг нашей семьи. – Лили приложила руки к груди. – Я ведь не чужая, вы знаете, как много это место значит для меня.
– Да, знаю. – Он кивнул, на лице проступили жесткие черты. – Но мне надо позаботиться о Джо и его матери, – голос Эстеса дрогнул, – она постепенно умирает. – Неожиданно он взревел: – И у меня нет времени, чтобы болтать по пустякам! Вы заключили сделку, и ее нельзя отменить! Надо прожить свою жизнь как можно лучше! Это тяжелый урок, но благодаря ему вы сможете выучиться, к тому же все хотят этого!
Артемас, побледнев, шагнул вперед:
– Я дам вам вдвое больше того, что вы заплатили. Завтра. И мои брокеры по недвижимости подыщут для вашего сына новое место.
Лили раскрыла рот от изумления. Сделка, которую он предлагал, казалась такой безрассудной и такой неосторожной в хорошем смысле этого слова, что душа ее благодарно ликовала. Ему никогда не стать главой семейного бизнеса из-за подобных скороспелых решений. Но ведь это он делал ради нее!
Она вытянула руку и остановила его, когда он сделал шаг вперед. Казалось, Артемас готов стереть мистера Эстеса в порошок.
– Люди назовут вас добрым, порядочным человеком, мистер Эстес. – Она повернулась и прикрыла собой Артемаса. – Я знаю, что именно так оно и есть. Так отзывались о вас и мои родители.
Мистер Эстес гордо вскинул голову и, дрожа от возмущения, заявил:
– Ну так и добивайтесь честным путем. А пока там поживет Джо. – Он кивнул на Артемаса. – Я не намерен отступать, даже если какой-то задиристый биржевой спекулянт предложит мне в десятки раз больше и толпу маклеров в придачу. – Хлопнув блокнотом по прилавку, он добавил: – Разговор окончен, молодые люди.
Лили умоляющим жестом остановила Эстеса, отчаяние слышалось в ее голосе:
– Ну нельзя же так. Пожалуйста! Пожалуйста.
Артемас схватил ее за плечи и оттащил в сторону, гневно сверкнув глазами.
– Я не позволю Лили унижаться перед вами, выпрашивая то, что и так ей принадлежит. Простите, если рассердил вас, приношу свои извинения, и если я могу чем-то быть вам полезен…
– Уходите. – Мистер Эстес двинулся на них, сжав кулаки. – Не надо меня упрашивать. Это ничего не изменит. – Слезы полились из глаз продавца. – Бесполезно. Я много раз пытался уберечь Джо от неприятностей, устраивая его в разные места. Теперь я приобрел хорошую землю и хороший дом для своего сына, и он очень обрадовался. Я не собираюсь лишать его радости. Дело сделано. Ступайте.
Его слезы очень удивили Лили: не было больше способа заставить его изменить свое решение.
Она повернулась и вышла из дома, из глаз ручьями текли слезы. Артемас последовал за ней. На крыльце нежно взял ее руку.
– Вопрос не решен, – сказал он.
– Ты просто чувствуешь себя виноватым. Забудь, ты сделал все возможное: вернулся, чтобы помочь мне, предложил ему так много денег, сколько он никогда не получит за мое поместье.
Она отстранилась и направилась к джипу. Уселась за руль и, закусив губу, невидящими глазами уставилась в никуда.
– Дело сделано, – сказала она, расправив плечи.
– Лили, проклятие, я…
– Мне просто не везет. Так что не читай мне нотаций и ничего не говори, иначе умрет последняя надежда.
Он взял ее за плечи и развернул к себе, почему-то покраснел, свирепо вращая глазами:
– Я не свободен. Понимаешь? Я принял решение довольно давно, чтобы вернуть своей семье честное имя. Без этого я не буду хорош ни для тебя, ни для кого-либо другого, ни даже для себя самого.
– И никому нет места в твоих планах? Тебя должны окружать только полезные люди, не стоит тратить время попусту, так?
– Да, простое времяпровождение – непозволительная роскошь.
Ужасное подозрение на миг ослепило ее:
– Значит, женщина, на которой ты женишься, должно быть, человек полезный.
– Не пытайся анализировать мою жизнь, ты о ней ничего не знаешь!
– Какое место она занимает в твоих планах? У нее есть связи, громкое имя?
– Сердцу не прикажешь.
– Ты женишься на ней, потому что чем-то обязан.
– Не выдвигай голословных обвинений.
– Секунду назад я фактически призналась, что без ума от тебя. Если бы ты действительно любил ее, то сказал бы тогда об этом. Твой извилистый путь никогда не сделает тебя свободным, ты не сможешь добиться того, чего хочешь. Не любовь, а цепь каких-то диких обещаний держит тебя.
– Похоже, ты хочешь обвинить меня в распутстве.
– Не только хочу – я так считаю. Ты – самый настоящий развратник!
Он дал ей пощечину. Так, легкий шлепок кончиками пальцев, никакой боли, но она отступила, ибо впервые в своей жизни была слишком ошеломлена, чтобы ударить в ответ. Артемас в ужасе отступил, гнев сменился выражением мучительного раскаяния.
– Я ненавижу мужчин, которые позволяют себе подобное. – Она поникла, – Но я хочу знать, отвел ли ты место и мне в твоих жизненных планах? Теперь меня ничего здесь не держит. Я вместе с тобой поеду в Нью-Йорк. Я даже готова делить тебя вместе с ней. Вот видишь, я совсем потеряла голову.
От его зловещего молчания у нее стучало в висках.
– Если бы у меня была мораль распутника, я не преминул бы воспользоваться. – Он понизил тон. – В конечном счете ты сама возненавидела бы меня.
В душе она ликовала – значит, он и вправду любит ее! Но результат был бы именно таким. Лили так расстроилась, что только и сумела вымолвить:
– Тебе лучше улететь сегодня в полдень. Чем больше времени мы проводим вместе, тем хуже для нас обоих.
– Я уеду завтра утром. Конечно, это будет нелегко, но я хочу увезти отсюда только хорошие воспоминания. Так что давай попробуем помириться?
Ответ пришел сам собой, еще до того, как она осознала, что намерена делать.
Артемас до завтра принадлежит только ей! Этот сложный, волевой, жестокий, склонный ошибаться парень, а не какая-то галантная фантазия детства, еще целый день и целую ночь – ее!
– Постараюсь, – ответила она.
Он не очень-то понял, о чем она.
* * *
Ночь была безлунной и безоблачной.
– Я и забыл, что звезды такие яркие. – Артемас долго молчал, и, когда заговорил, его голос удивил Лили.
Сидя рядом с ним на берегу ручья, Лили притворялась, что также изучает небо. Даже если бы Большая Медведица перевернулась, она все равно не заметила бы этого. Сердце девушки замирало от тайного предчувствия и страха.
Он пытался поговорить о ее будущем, о колледже, заглаживая свою вину за сцену у мистера Эстеса. Она не стыдила его впрямую, но тем не менее заставила страдать!
Они еще побродили по городу, съели по паре сандвичей с арахисовым маслом.
Он рассказал ей еще кое-что о своих родителях. Да, об этом он никогда не писал – ужасные, унизительные эпизоды. Пожалуй, теперь понятно, почему он вел себя так безжалостно на пути к цели. Чувствуя свою ответственность за будущее всей семьи, он всегда будет так поступать.
Ничего не сказал он только о женщине, да Лили и не спрашивала, втайне презирая ее. Вряд ли интуиция ее обманывала – по каким-то причинам Артемасу нужна была эта женщина, но он ее не любил.
Но абсолютная верность?.. Артемас смирился и терпел. Она любила его за это, но никогда ему не простит.
Лили подняла притворный взгляд на звезды, желая отплатить ему. Она хотела его! Нервничая от необходимости обуздывать свою страсть, девушка поднялась и отряхнула джинсы.
– Уже поздно, – сказала она. – Почему бы тебе не прикорнуть на моей кровати?
Он медленно поднялся – темный и большой силуэт на фоне звезд, – изумленный и обеспокоенный.
– Она, конечно, слишком коротка, но ты можешь положить матрац на пол.
– Ладно. – Он сделал шаг вперед. – Не уходи. – Это прозвучало скорее как приказание. – Я хочу многое тебе рассказать.
– Да, ты не просто болтун, мне очень нравится слушать твои россказни. А уж если ты как следует попрактикуешься!..
– Давай поговорим о твоем будущем, о колледже. Масса вопросов…
– Ты же уже все знаешь. Меня приняли в колледж Агнеса Скотта пару недель назад. Кузен тети Мод – профессор этого частного колледжа для женщин. Я буду изучать биологию, специализироваться в ботанике. Что еще?
– Ты веришь, что я выкуплю твою ферму?
– Конечно.
– Не отмахивайся, пожалуйста.
– Да нет, я знаю, ты попытаешься. И я тоже, но сейчас это вилами по воде…
– Вернувшись в Нью-Йорк, я не забуду о тебе, Лили. Я хочу быть частью твоей жизни – другом, каким всегда был.
– Хорошо, так и будет.
Она коснулась его щеки, он испуганно отступил.
– Иди-ка лучше спать, – бросила она и зашагала на холм к амбару. Сердце ее гулко отдавалось в груди, она словно не отдавала себе отчета в своих поступках. Она не осталась с ним на крыльце, пусть считает, что и этого вполне достаточно.
Артемас не на шутку разозлился на себя, на обстоятельства, которые невозможно изменить, на Лили, которая знала, как задеть побольнее. Она это делала лучше, чем кто-либо другой.
Он разделся и лег, натянув на себя одеяло. В комнате повсюду чувствовался ее запах: косметика, какие-то легкие духи, слабый аромат одежды, В первую же ночь он забрел в ее спальню и, воинственно открыв дверь гардероба, провел пальцами по ситцевым платьям, яркой спортивной куртке, прямой юбке. Мелькнула мысль о нижнем белье Лили, но еще не открыв ящик туалетного столика, он уже почувствовал себя наркоманом, обеспокоенным поисками очередной порции зелья.
В горле у него пересохло; обычно он курил, но сегодня вечером даже это не помогало.
Отчетливый скрип открывающейся двери вынудил его приподняться на локте. Пол в гостиной откликнулся мягким ритмичным стоном, когда чьи-то ноги коснулись его. Шаги приближались.
Предпочитая встретить непрошеного гостя стоя, он вскочил на ноги и распахнул дверь. Лили! Она застыла на месте, не успев даже вскрикнуть.
Обернув одеяло вокруг себя, он зажал его в кулаке и нащупал выключатель. Тусклого освещения низкого бра было вполне достаточно, чтобы увидеть ее мрачный и решительный взгляд, раскрасневшееся лицо, рассыпавшиеся по плечам кудрявые рыжие волосы. На ней была лишь длинная белая футболка. Она стояла босиком, что-то сжимая в руке.
– Мне не нужно ни обещаний, ни сочувствия, – начала она. Ее голос дрогнул, но глаза все еще обвиняли. – Сегодня вечером я просто хотела… – Она шагнула вперед, ее грудь заметно вздымалась в каком-то непонятном волнении.
Когда он увидел упаковку презервативов, беспокойство смешалось с острым, непреодолимым желанием. Но он не мог позволить этого и потому здорово разозлился.
– Уходи, – скомандовал он с угрозой в голосе. – Сейчас же.
Ее вытянутая рука дернулась, но не более.
– Я не стану висеть на тебе утром, не буду плакать и умолять тебя остаться. Я прошу только, чтобы ты забыл о ней сегодня вечером. Мы были просто детьми, и теперь это не имеет большого значения, но это было, и никуда от этого не денешься. – Она тряхнула головой. – Ты принадлежишь мне.
«Возмутительно, но какая логика!» Артемас пробовал урезонить ее сардоническим взглядом:
– Секс не поможет, он только усложнит дело.
– Я думала, мужчины относятся к этому проще. Когда ты голоден, ты ешь. Когда ты хочешь секс, ты трахаешься.
Он громко, с присвистом вздохнул:
– Сомневаюсь, что я решусь на приключения, – Так научи меня!
– С чего ты взяла, что я хочу этого?
Она мотнула головой, и впервые, словно от острой боли, у нее помутилось в глазах. Но девушка взяла себя в руки:
– Мне безразлично, чего хочешь ты.
У него лопнуло терпение. Он бросил одеяло, резко шагнул вперед и взял ее за руку:
– Я сказал, уходи?
Он выталкивал ее в холл, вытеснял ее, она упиралась, замахнулась свободной рукой. Артемас перехватил руку и толкнул ее к стене. Соприкосновение было почти мимолетным – они ощутили друг друга от груди до бедер.
Сопротивляясь, она выгнулась, ошпарив его своими упругими холмиками через футболку, и тотчас почувствовала твердость напротив живота. Признание вспыхнуло в ее глазах, низкий, скрипучий стон облегчения и страха вырвался из ее груди. Артемас не мог больше заставлять ее испытывать ненависть или отчаяние, он сник. Она вздохнула и поцеловала его родинку. Все. Он потерялся. Проиграл.
– Можешь сказать «нет» или остановиться, когда захочешь, – прошептал он, стиснув зубы. – Но если ты ничего не скажешь, то получишь, что хотела.
Ее прерывистое дыхание опаляло его лицо.
Он ослабил свою хватку, выхватил из ее рук упаковку презервативов. Через секунду, стоя к ней спиной, он сбросил с себя трусы, впрочем, не будучи вполне уверенным в себе, и повернулся:
– Вот то, что ты якобы хочешь. Решай.
На лице ее застыло паническое выражение, и даже сумрачный свет не помог, но она быстро овладела собой.
– Какой большой! Даже слишком. Не знаю уж, повезло мне или нет, – она сделала паузу, – но вряд ли будет хуже по сравнению с тем, что я пережила.
Это бесстрастное замечание почти сломало его, но он еще не сдался. Он в ожидании опустился на постель, она неподвижно застыла рядом. Он молился, чтобы она повернулась и ушла, но на самом деле вовсе не хотел этого и плоть его бурно протестовала.
Лили подняла футболку и стянула трусики. Полоска белого материала, скользнувшего под ноги, мелькнула флагом капитуляции, но она тут же резко вздернула подбородок и, взявшись за край футболки, сдернула ее через голову. Влюбленная и сильная, такая же беззащитная, как и он.
Теперь муки стали еще сильнее, превратившись в пульсирующую брешь в его оборонительной жестокости.
– Урок первый, – он с сарказмом выбирал слова, – мой кран не дотянется до тебя, если ты так и будешь стоять у двери. Она вздохнула полной грудью и выпалила:
– Напрасно я не прихватила с собой парочку здоровых плоскогубцев.
И тотчас шагнула к нему навстречу, опустилась на постель, уставилась куда-то вдаль. Рукой прикрывая грудь, она скромно поджала под себя ноги и все пыталась второй рукой опереться так, чтобы не было видно деликатного треугольничка.
– Нет. Ложись, – приказал он, испытующе посмотрев на нее.
Она бросила на него свирепый взгляд, но повиновалась, вытянувшись на животе.
– Ради Бога, ты знаешь, что я имею в виду!
Эти безобразные инструкции звучали хрипло и мерзко, совсем не так, как он хотел. Она перевернулась на спину, стиснула зубы и вызывающе заложила руки за голову, как бы доказывая, что нагота ее не смущает.
– И нечего командовать, – свирепо прошептала она. – Неужели не хватает мужества хотя бы дотронуться…
«Дотронуться?!» Разве мог он сопротивляться такому очаровательному подарку, который целиком принадлежал ему!
Артемас медленно опустился на нее, обхватив ее руками, погружаясь в нее губами, притягивая, чтобы она ощутила его. Лили быстро откликнулась неистовым поцелуем, захватив его нижнюю губу и укусив. Этот укус тотчас поставил все на свои места: он был не способен унизить ее и даже изменить положение.
Приподнявшись, он приоткрыл глаза, затем снова прильнул к ней губами, спокойнее, мягче, расчетливее.
Биение ее сердца гулко отдавалось в нем; плотно сжатые губы все еще обвиняли, но руки нерешительно обхватили его за шею. Он языком пытался приоткрыть ее губы и наконец почувствовал ее первую крохотную уступку.
Он терял контроль над собой, уступая и целуя уже жадно. Поток нежности подхватил его, слившись с тихим вздохом наслаждения.
Лили чувствовала, как гнев и унижение сменились изумлением: он, видимо, так извинялся, поскольку неожиданно стал нежным и внимательным. Сильный пьянящий запах мужчины ударил ей в нос; она вдруг доверилась его языку, ощущая какое-то прелестное состояние нереальности происходящего.
Он коснулся ее груди, трепетно двинулся маленькими шажками к соску, шершавым большим пальцем обвел вокруг него и задохнулся.
Его нога чудесной тяжестью покоилась на ее бедре, оба вспотели от волнения и сладких предчувствий. Он двинулся к другой груди, потом к пупку, потом еще ниже, и наконец его пальцы запутались во влажных вьющихся волосах между бедрами.
Она благодарно откликнулась, раскачиваясь под давлением его пальцев, подгоняя их, показывая жадными поцелуями, что она ждет большего и жаждет, в свою очередь, отблагодарить его. Она нежно касалась его лица, нашептывая, что никогда не сомневалась в нем, что он для нее все такой же особенный и чарующий, как и прежде.
Неожиданно сн оторвался от нее, она перестала ощущать вес его тела, давление его ноги. Открыв глаза, увидела, что он сел. На лбу проступили глубокие морщины, крепко сжатые губы выдавали его решимость.
Не глядя на нее и не говоря ни слова, он потянулся к упаковке, вскрыл ее и натянул пленочную оболочку. Лили передернуло – значит, его нежность была только тактикой?!
Он повернулся и навис сверху, длинные, сильные руки вдавили ее в матрац, он коленом раздвинул ее ноги. С лицом тирана, это огромное плечистое животное больше уже не было ее фантазией.
– Скажи: «Остановись», – приказал он, его голос понизился до шепота, выдавая эмоции, которые она не могла анализировать.
– Нет. – Она согнула ноги и подтянула их к подбородку. – Черта с два. Ты войдешь сюда. – Она поколебалась. – Пожалуйста.
– Ты же не хочешь меня таким способом. Ты теперь не хочешь меня вовсе. Признайся.
– Я хочу тебя, – возразила она. – Ты принадлежишь мне.
Он пробормотал что-то неразборчивое, судя по звукам – непристойное. Мягко опустился на нее. Казалось, клин дюйм за дюймом входит в живое дерево. Ее взгляд затуманился: она была ивой и чувствовала, как рвутся ее волокна. Клин входит глубже. Запечатленный в ее сознании образ измученной ивы возродился в ней болью, она застонала, вздрогнула.
Она была ивой.
Он снова пригнулся к ней, но слабее и мягче, затем соскользнул вовсе. Сознание ее прояснилось; она приоткрыла глаза, посмотрела в искаженное лицо Артемаса. Он поднял кулак и ударил по постели, опустившись на колени, посмотрел на нее чуть расстроенно.
Лили попробовала сделать глубокий вдох, но не смогла: все зависело от того, что он предпримет дальше. Он примостился рядом. Кровать была слишком узкой, чтобы можно было лежать, не касаясь друг друга. Лили бросила взгляд на Артемаса. Он уставился в потолок, на лице застыло выражение бесконечной муки. Он дышал часто и отрывисто. По какой-то непонятной причине она положила голову ему на плечо. Пальцы их переплелись.
Она затрепетала, когда он взял ее руку и положил себе на грудь. Сердце его бешено колотилось.
– Боже мой, Лили!
Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Смягченный. Взволнованный. Примиренный.
– Лили, – повторил он, на этот раз очень нежно.
Они словно впервые видели друг друга, борьба с обеих сторон закончилась.
– Послушай, – вдруг начала она. – Не могли бы мы притвориться – только на эту ночь, – что на свете ничего не существует, за исключением того, что произошло сейчас?
– Было бы лучше, если бы ты ушла.
Она сжала губы, борясь с желанием уговорить его, крепко сжала его руку, отстранившись, и села на постели. Ее обнаженная спина переливалась словно свежевспаханное поле на солнце. Девушка не сомневалась, что он не сводит с нее глаз.
У Артемаса перехватило дыхание.
«Пусть уйдет. Ради нее же».
Лили скользнула на край постели, стала спускать ноги. С мягким шорохом он неожиданно схватил ее за руку.
– Нет, – хрипло выдохнул он. – Не уходи.
Слезы полились по ее щекам. Она обернулась и упала в его протянутые руки, погрузилась в горячие объятия. Он, дрожа, пробегал пальцами по ее спине. Она шептала его имя.
Время остановилось. Они опустились на постель, глядя друг другу в лицо, целуясь, изучая друг друга. Он дотрагивался до нее с такой нежностью, что все, что было до этого, разом померкло; Лили купалась в его любви.
Его плоть уже больше не была оружием; он показал ей, как снимать презерватив, и когда, изумленная очередным открытием, она наивно коснулась довольно твердого кончика, он, вздрогнув, весело рассмеялся.
Она неистово склонилась и поцеловала его. Он снова вздрогнул, но отнюдь не от дискомфорта: самая естественная вещь в мире – попробовать языком. Мускусный запах возбудил ее, и она, обхватив плоть губами, слегка укусила; он непроизвольно выгнулся и приподнялся; она затрепетала, осознав, что он подсознательно хотел именно этого.
– Слишком много, – прошептал он, ероша одной рукой ее волосы, а другой поддев подбородок. Он страстно целовал ее лицо. – Слишком уж хорошо. Сейчас все поймешь.
Он с превосходной небрежностью перевернул ее на спину и прильнул посасывающими поцелуями к ее груди, губы совершенно произвольно гуляли по ней, девушка от наслаждения раскрыла рот и изогнулась. Он постепенно переключился на ее живот, затем чуть ниже; одновременно он ласково, но настойчиво развел ее ноги. Неожиданно он приник губами к возбужденному средоточию ее женственности, и она закричала от наслаждения, но почему-то борясь и взрываясь.
Она сходила с ума от благодарности, жаждая излить ему свои чувства и притянув его голову, поймав своими губами, неистово ласкала его. Они упали вместе, слившись в единое целое.
– На этот раз больно не будет, – полувопросительно сказала она.
– Я не позволю, – обещал он с нежностью. Он вздрогнул, придя в себя. На этот раз уже она склонилась над ним, целуя его, обнимая, лаская.
Он подсунул под ее очаровательную попку обе руки и устремился вперед. Медленно изучая ее взгляд, он искал признаки боли или страха. Ни того, ни другого не было.
Они перестали обращать внимание на ритм, который теперь лишь сдерживал их. Он знал то, что должен почувствовать, она – нет. По-видимому, он понял это, и экспериментировал, чтобы удовлетворить ее любопытство, – сначала двигался медленно, затем очень быстро, и, вдруг замерев, наблюдал за ней, в то время как она, медленно изогнувшись, предавалась необычным ощущениям.
– Продолжай, – довольно прошептала она. Он поцеловал ее. – Продолжай, – повторила она, крепко вцепившись в него, запрокинув голову, полузакрыв глаза.
Артемас метался между вожделением и заботой, все еще сдерживаясь и боясь, что добавит чересчур к этой новизне. Но даже в тусклом свете он прочел экстаз на раскрасневшемся лице, заметил ошеломляющую концентрацию в ее затаенных, полузакрытых глазах. Руки, обхватившие его бедра, обессиленно упали, в то время как все ее тело напряглось, она, дрожа, прильнула к нему, сводя его с ума крепостью, видом, запахом и, наконец, глубоким гортанным стоном. Он никогда никого не хотел так сильно, никогда ни к кому он не испытывал такой благодарности, и, самое главное, он никогда не чувствовал такой бескорыстной заботы о его собственном удовольствии.
Он что-то выкрикнул – не важно что, она одарила его нежным возгласом счастья, взяв его лицо в свои руки, – потом он просто растворился в ней и забылся ощущением счастья.
* * *
Прошло много времени, прежде чем чувства уступили место словам.
– Что я говорил? – наконец спросил он.
Он щекой привалился к ее груди, поигрывая пальцами в ее пушке. Она коснулась его скул, лба, откинула влажные волосы с виска.
– Ты говорил: «Я хочу, хочу, Боже», а еще звал меня.
У Артемаса вдруг пересохло в горле, он приподнялся и заключил ее в объятия. Ее глаза так и сверлили его, наливаясь слезами. Она спряталась у него на груди.
– Я ненавижу некоторые вещи в тебе, – прошептала она прерывающимся голосом. – Я всегда их буду ненавидеть.
Он закрыл глаза.
– Я знаю.
* * *
Мир между полусном и сознанием был заполнен печалью и эротическим отчаянием. Они продолжали касаться и удерживать друг друга. Заря уже догорала. Лили вновь склонилась над ним, лаская его грудь, соски, живот, потом, откинув одеяло, двинулась вдоль бедер, дошла даже до ступни, потом тем же путем возвратилась и коснулась, немного задержавшись, его плоти.
Он открыл глаза. Ее грудь неясно вырисовывалась в слабом утреннем свете; густые волосы, рассыпавшись поверх одного плеча, скрывали ее лицо, ее мысли. Она провела кончиком пальца по крохотной капельке жидкости. Артемас приподнялся на локте и откинул ее волосы.
Лили, взглянув на него, приложила пальчик к губам и облизнула его. Он думал, что сердце его вот-вот разорвется на части от отчаяния.
– Я хотела сохранить частичку тебя.
Не было никакого смущения, никакой намеренной лжи или провокации. Она имела в виду именно то, что сказала.
Он на мгновение лишился дара речи. Провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Слезы брызнули у него из глаз. Она неторопливо нашла один из пакетиков и вскрыла.
– Так хорошо? – спросила она, справившись самостоятельно.
Он кивнул.
Она опустилась на колени, подвела себя к его вершине, прикрыв глаза, сосредоточилась. Она злилась на себя за то, что сказала ему минуту назад. Артемас обнял ее за плечи. Но нет, он не должен двигаться. Наслаждение пришло немедленно и непроизвольно. Нежный стон. Дремота, которая последовала за этим, стала чудесным убежищем. Наконец ее дыхание замедлилось, руки ослабли. Он позаботился, чтобы она не соскользнула с постели, нащупав одеяло, укрыл ее, разглаживая края и подтыкая под нее. Собственные пальцы казались ему толстыми и неловкими от волнения, лаская ее шею, он почувствовал пульсирование тонкой жилки, и от этого прикосновения у него захватило дух.
* * *
Лили обернулась уже в дверях. Комната была окутана предрассветным серебряным туманом. Артемас спокойно спал. Прижимая к себе футболку и трусики, она боялась окончательно утратить рассудок. Ей не хотелось проводить последние несколько часов в борьбе.
Вздрогнув, она махнула рукой, словно прощаясь. Надо поторопиться, чтобы сделать задуманное, иначе он проснется.
«Прощай», – эхом отозвалось в голове.
Сгорбившись, пытаясь удержать боль внутри себя, она попятилась в холл. Склонясь над клочком бумаги, она тихонько заплакала. Внутренний голос подталкивал ее. Лили выскользнула из дома.
* * *
Он проснулся от яркого солнечного света. Она ушла?!
Артемас сел, недоуменно глядя на пустое место рядом. Прислушался, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук в доме. Тишина.
Он натянул джинсы и, надев кроссовки, быстро осмотрел комнаты наверху и внизу, потом выскочил наружу и побежал к амбару. На сеновале ее не оказалось. Он уже все понял, но не хотел этому верить.
