Текст книги "Повод для разговора "
Автор книги: Дебора Чил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Вот. – Она подала карточку Грейс. – Приготовь ему это.
Грейс прочла рецепт вслух:
– Жареный лосось в мятно-горчичном соусе. Полфунта филе лосося, целое горчичное зернышко, четверть чашки оливкового масла, свежие листики мяты, одна восьмая чайной ложки... – она изумленно уставилась на тетушку, почти уверенная, что неправильно прочла рецепт. – О Боже! Но ведь это...
Тетя Рэй весело захихикала:
– Это не смертельно в столь малой дозе, – произнесла она с таким же спокойствием, как если бы обсуждала лечебные силы куриного бульона. – Но, тем не менее, оно заставит его помучиться, как блудного пса, которым он является. Тебе, конечно, придется сказать ему, что это блюдо приготовила ты, а то оно не принесет никакой пользы. Я всегда говорила Ллойду, что если он нанесет мне удар в моем доме, то может ожидать того же и от меня. Я считаю это терапией, направленной на выработку рефлекса отвращения к гомеопатии.
– О Боже! – воскликнула Грейс. Какие бы чувства она ни испытывала к Эдди, но все же не дошла до того, чтобы задумать отравить его.
– Иногда небольшой опыт близости к смерти помогает задуматься о будущем, – сказала тетя Рэй. Она отрезала еще два куска кокосового кекса, налила свежего кофе в изящные чашечки из леннокского фарфора и подмигнула племяннице. – Да, мэм, – весело заверила она ее.
У Джорджии болело сердце за Грейс, Эдди, а больше всего за Каролину. Она сочувствовала страданиям дочери. Но она также была уверена, что чем скорее Грейс и Эдди все выяснят и сойдутся вновь, тем лучше будет для всех. А пока Каролина ходила с таким видом, будто потеряла лучшего друга, а родители, казалось, не осознавали, что у бедного ребенка сердце разрывается на части.
Джорджия совершенно не могла понять, почему ее милая, разумная дочь стала такой упрямой и отказывалась думать. Другое дело, если бы речь шла об Эмме Рэй, которая была такой же упрямой, как ее отец. Но Грейс? О чем только она думает? Ведь она знает, что Эдди готов поцеловать ее и помириться с ней, если только Грейс позволит.
Эдди поступил очень плохо; он сам признался Вилли в своем проступке. Но такое случается почти в каждом браке. Неприятно, что он был настолько неосторожен, что бедной Грейс пришлось наблюдать это своими глазами. Какую боль это, должно быть, причинило ей! Мать Эдди слишком избаловала его. Но он был таким милым мальчиком... кто мог бы обвинить ее? Матери всегда стараются дать детям все самое лучшее. Слишком часто дети не ценят этого, как Грейс, которая, казалось, злилась каждый раз, когда Джорджия открывала рот.
Ну что же, решила она, если она ничего не может поделать с Грейс, то по крайней мере способна уделить побольше внимания и любви своей внучке. Бог знает, что переживает ребенок, если уходит спать в стойло Опоссума...
Джорджия попросила Улу испечь на десерт любимый торт Каролины – шоколадно-ореховый. Затем, чтобы доставить особое удовольствие внучке, она откопала на чердаке их старые восьмимиллиметровые любительские фильмы, которые Каролина когда-то умоляла показать ей.
Конечно, у них не было звукового сопровождения, что показалось Каролине странным после просмотра многочисленных видеофильмов. Но изображение было четким и ярким, а кадры, запечатлевшие молодого Вилли – победителя соревнований, вызвали слезы на глазах у Джорджии.
– На ком там дедушка? – спросила Каролина.
– На Гордости Солдата, – ответила Джорджия. – В тот год он выиграл Главный приз в Аппервилле.
Каролина сидела как прикованная, глядя надедушку, въезжающего на арену для вручения наград. Он принял свой трофей и медаль, затем проехал мимо стоящей на трибуне Джорджии, неистово аплодировавшей ему. Когда он поравнялся с ней, Джорджия встала и отдала ему честь правой рукой. Вилли прикоснулся пальцем к полям черной шляпы, затем рысью вернулся на площадку позировать фотографам.
– Почему ты всегда делаешь так, когда дедушка едет верхом? – спросила Каролина.
– Что делаю?
– Встаешь и так взмахиваешь рукой.
Джорджия улыбнулась.
– О, просто мы так привыкли. В первый раз это получилось случайно. Он выглядел Прекрасным Принцем, и я просто встала, – сказала она, вспоминая возбуждение в момент тех соревнований. – А потом... не знаю. Я продолжала такделать.
– А дедушка когда-нибудь выигрывал на Зимних Национальных соревнованиях?
– Пока нет, – заявил Вилли, слушавший их разговор с порога.
Удивленные его появлением, они подскочили на стульях.
– Но на сей раз у меня хорошее предчувствие. – Он наклонился над стулом Джорджии. – Мне надо уйти ненадолго, сказал он, глядя на себя на экране. – Черт, я был дьявольски красив!
– И так скромен! – пошутила Джорджия.
Он усмехнулся, целуя ее и желая доброй ночи:
– Не засиживайтесь слишком долго, девочки, – сказал он, посылая воздушный поцелуй Каролине.
Каролина тоже послала ему воздушный поцелуй. Затем она и Джорджия стали смотреть фильм дальше. Теперь один из судей прикалывал ленточку к уздечке коня, на котором сидел Вилли.
Джорджия наблюдала, как гордо улыбался Вилли, совершая круг почета. Он действительно чертовски красив. Даже сейчас. В этом он прав. Ей оставалось только надеяться, что он окажется так же прав, предсказывая свою победу в этом году на Зимних Национальных соревнованиях.
ГЛАВА 6
Грейс развернула полфунта лосося, купленного днем, и промыла холодной водой. Она уже смешала большинство прочих составляющих и кинула их в кухонный комбайн. Ей оставалось только разделать рыбу, отделить ее от костей, потом добавить мяту и горчицу и – дозу специального гомеопатического соуса тетушки Рэй.
Грейс нервничала, но не из-за приготовления пищи, что она делала легко и с удовольствием, а от предстоящей встречи с Эдди. Ее пугала мысль, что они должны прийти к какому-то решению насчет их будущего. Она не была готова признать, что их брак потерпел полный крах. Но и не собиралась принять Эдди в свою жизнь с распростертыми объятиями, чего, казалось, хотели ее родители. Должны быть другие варианты, хотя какие, она никак не могла придумать.
Грейс потратила много времени, пытаясь решить, что надеть, переодеваясь из брюк в юбку, потом в английское платье, пока в конце концов не остановилась на джинсах и одном из своих наиболее сексуальных топиков. «Надо продемонстрировать ему, от чего он отказывается», – сказала она себе. Его жена – не какая-нибудь выпускница колледжа, как Мисс Красный Креповый Костюм. Они с Эдди пережили немало страстных моментов в постели до того, как оба стали такими занятыми, что любовные утехи отошли в конец перечня первоочередных дел. А ведь ей, черт возьми, еще нет и тридцати.
Она взяла большой кухонный нож, и именно в этот миг Эдди вошел в кухню, до безумия напугав се. Грейс вскрикнула, он тоже, будто не был до конца уверен, как она собирается воспользоваться ножом.
Ее рука метнулась к сердцу. Эдди явился слишком рано. Она не слышала, как открылась дверь. Он мог бы по крайней мере позвать ее или хоть как-то предупредить о своем приходе.
– Привет, – сказала она, когда у нее ровнее забилось сердце.
– Привет. – Эдди попытался улыбнуться. Он снял пиджак и ослабил галстук – жест настолько знакомый, что на мгновение она забыла, что сегодняшний ужин должен стать чем-то необычным.
– Что ты готовишь? – спросил он, подходя, чтобы взглянуть на рыбу.
Она как бы невзначай прикрыла рецепт рукой:
– Лосося в горчичном соусе.
– Звучит заманчиво, – сказал он.
Он говорил совсем другим тоном, старался угодить ей. И к тому же нервничал. Возможно, так же, как и она.
– Мне дала рецепт тетя Рэй, – поведала Грейс, разделывая лосося четким, уверенным взмахом ножа. – Она заверила меня, что это – незабываемое блюдо.
Он взял кусочек помидора из миски с салатом и прислонился к столу, настолько близко, что до нее донесся запах его одеколона. Его волосы были влажными, возможно, он только что принял душ. Она подумала, что он запланировал для них на десерт.
– Все, что ты делаешь, незабываемо.
Она слишком увлеклась его влажными волосами. Неужели он думает, что она столь падка на его уловки, что стоит ему только отпустить несколько комплиментов, и она все простит?
– Эдди, пожалуйста, не пытайся прямо с ходу очаровать меня. Мы встретились не для этого, – произнесла она.
– Извини. Я пытался... – Он пожал плечами.
Грейс подумала, не слишком ли она груба с ним. Возможно, он просто пробует завести разговор.
– Хочешь выпить? – спросил он. – Я бы выпил.
Это была превосходная мысль. Она кивнула в знак согласия и вздохнула, когда он вышел. Так слишком тяжело. Наверное, лучше было бы встретиться с ним в ресторане, чем готовить ему ужин, как она делала это и прежде тысячу раз.
Он вернулся на кухню с двумя стаканами виски, добавил лед из морозилки и подал ей стакан.
– Я не понимаю, что мы делаем, – сказала Грейс.
– О, ты все понимаешь... – Он сделал большой глоток виски. – Это – начало моего наказания.
Неужели он как-то узнал о тайном компоненте рецепта тети Рэй? Грейс искоса взглянула на него. Нет, решила она, просто ему трудно.
– Не делай вид, что тебя подвергают гонениям! – резко бросила она. – Господи, Эдди, ведь не я начала это!
– Нет, но я уверен, что ты это закончишь, – огрызнулся он в ответ и проглотил еще изрядную дозу виски.
Его отвратительное поведение перевесило ее угрызения совести, которые она в какой-то мере испытывала, принимая совет тети Рэй.
– Послушай! Я приехал сюда не сражаться! Ты сказала, что хочешь встретиться и поговорить! Так говори!
Она включила кухонный комбайн. Машина резко и протяжно заревела, заглушая слова Эдди.
Он приблизился и выключил комбайн.
– Не включай это пассивно-агрессивное дерьмо, слышишь? – закричал он.
– Нет... – Грейс пыталась защитить себя, но внезапно из нее вырвались все накопившиеся за последние несколько дней боль и злость, как весеннее половодье, смывающее плотину. – Я даже не собиралась делать этого! Ради Бога, я даже не собиралась выходить замуж! Я хотела стать чертовски хорошим ветеринаром и встречаться с ковбоями! Ходить на свидания с высокими, стройными парнями, от которых пахнет кожей, когда они целуют тебя в шею!
Он грохнул стакан на стол.
– Ну так почему же, черт возьми, ты этого не сделала? – рявкнул он.
– Не стала встречаться с ковбоями? – Она свирепо взглянула на него, осмелившегося и дальше нападать на нее.
—Не закончила ветеринарную школу.
– Ты знаешь почему!
– Нет, не знаю, – сказал он, усаживаясь на стул.
Он был ей ненавистен в этот момент. Она никогда не подозревала, что он может быть таким подлым.
– Потому что я забеременела! Помнишь? – крикнула она.
– И что? – усмехнулся он. – Закрыли все ветеринарные школы, пока ты рожала? Меня тошнит, когда ты бросаешь мне подобные обвинения в лицо! Не я виноват в твоей неудаче!
Ей потребовалось все самообладание, чтобы не схватить филе лосося и не запустить ему в лицо.
– Теперь ты называешь меня неудачницей?
– Сколько раз я должен это выслушивать? – Он поджал губы и повысил голос, имитируя ее: – «Я вышла замуж только потому, что забеременела. Я собиралась стать ветеринаром. Я даже никогда не собиралась замуж».
– Да, это правда! – защищалась она.
– Тогда зачем, о Господи, ты это сделала?
– А зачем ты сделал мне предложение? Именно ты не захотел перестать встречаться!
– Честно, Грейс? – спросил он. Он отбросил волосы назад, скрестил пальцы за шеей и нагло улыбнулся ей. – Я не думал, что ты скажешь «да»!
Ее шокировало его спокойствие. В горле у нее застрял холодный, жесткий ком, ледяной шар гнева, который, казалось, обрастал щупальцами, посылавшими озноб по всему телу. Она задрожала и обхватила себя руками, чтобы согреться. Она отвернулась от него и уставилась в окно, не видя там ничего, кроме тусклой картины их распавшегося брака.
– Грейс... – более сдержанно обратился он, как бы понимая, что зашел слишком далеко. – Я совсем не это хотел сказать, – мягко произнес он. – Получилось нехорошо.
– Нет, – она прочистила горло, пытаясь сформулировать внятно свою мысль. – Нет, я все хочу знать.
Грейс не стала ждать, что он еще скажет. Быстро, почти не раздумывая, она взяла маленькую коричневую бутылочку с керосином и отмерила четверть чайной ложки, как требовалось по рецепту тети Рэй. Она вылила керосин в чашу кухонного комбайна, в которой находился соус, немного поколебалась, затем добавила еще четверть чайной ложки. Грейс нажала кнопку и подождала, пока керосин полностью перемешается с соусом.
Ужин был почти готов.
Грейс собиралась накрыть в гостиной, но теперь передумала и решила устроить ужин на кухне. В последнюю минуту она поставила посреди стола пару свечей, словно пыталась создать приятную атмосферу. Пока Эдди старался поддерживать разговор, заговорив о Каролине, Грейс поставила на стол сначала салат, потом основное блюдо.
Он, казалось, не замечал, что она не ест рыбу, и поглощал свою порцию с аппетитом и жадностью умирающего от голода человека. Пока он заглатывал лосося, Грейс уныло молчала и пила воду.
Наконец, у него кончился запас анекдотов из арсенала Каролины, и он вернулся к основной теме вечера:
– Ты думаешь, это то, чего я хочу? – спросил он между поглощаемыми кусками. – Быть разведенным, быть вдали от ребенка? Подписывать чеки на алименты, пока ты живешь в доме с каким-нибудь парнем, занимающимся лошадьми? Я скучаю... мне не хватает... я скучаю по Каролине!
– Тебе следовало думать об этом раньше! – сердито сказала Грейс. – Ты подумал о ней? Что проносится в твоем мозгу, когда ты так поступаешь?
Он бросил вилку и нахмурился:
– Ну, кто-то должен был это сделать, Грейс!
Она ухватилась за край стола, чтобы удержаться и не дать ему пощечину:
– О чем ты говоришь?
– Ты никогда, черт подери, даже не дотрагиваешься до меня! – завопил он.
– Это не...
– Это правда! – выкрикнул он. – Назови, когда в последний раз ты была инициатором! Это как в старой шутке: знаешь, как парализовать женщину от талии и ниже? Женись на ней!
– Парализованная! А может, «игнорируемая»! – крикнула она.
– Брехня!
– Разве не ты говорил, что я фригидная! – вскипела она. – Даже не произноси этого слова! Со мной все в порядке! Я испытываю оргазм каждый день! И это даже проще, когда тебя нет рядом!
Он презрительно усмехнулся:
– Это вдвойне относится и ко мне.
Достаточно! Грейс вскочила и схватила свою тарелку. Она швырнула ее в раковину с такой силой, что та разлетелась вдребезги. В воздух полетели осколки фарфора и брызги еды. Грейс судорожно глотнула воздух, подавляя всхлип, и наклонилась над раковиной, вцепившись в нее, как в спасательный канат, соединяющий ее с реальностью.
Наконец Эдди нарушил молчание:
– Ладно, Грейс, я знаю, что несу одно разочарование. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Убил себя?
– Я не обвиняю тебя. Я сама соскользнула с пути наслаждений в эту ловушку, – устало произнесла она.
Некоторые девушки огорчились бы или испугались, обнаружив, что беременны без обручального кольца на левой руке. Грейс пришла в восторг, узнав об этом. Она не могла дождаться рождения ребенка. Ребенка от Эдди. Они собирались быть так счастливы вместе, всегда и навечно, до конца жизни. Они собирались завести еще много детей и оставаться безумно влюбленными, никогда ни о чем не жалея и не разочаровываясь.
Она предполагала, что он сделает ей предложение, как только она сообщит ему хорошую новость, и он не обманул ее ожиданий. Он даже встал на одно колено, предлагая руку и сердце, и она чуть не лишилась чувств от романтизма момента. Ее родители были счастливы. Ее мать плакала от радости во время брачной церемонии, а отец, выпивший лишнего, провозгласил длинный, бессвязный тост в честь Эдди, сказав, что он именно тот человек, которого он выбрал бы для своей дочери, только она его никогда бы не послушалась.
Среди всего этого счастья и возбуждения, связанных со свадебными хлопотами, медовым месяцем и ожиданием ребенка, Грейс совершенно позабыла о своей ветеринарной школе и стремлении уехать на Запад, чтобы встречаться с ковбоями. Она так глубоко зарыла эту мечту, что та не выплывала наружу до тех пор, пока Каролина не пошла в школу, и Грейс постепенно не вспомнила, что на самом деле она собиралась сделать в жизни.
Конечно, к тому времени было уже поздно.
Джорджия воспитала ее на сказках о принцессах, которые потом всегда жили счастливо. Теперь она казалась себе принцессой, заточенной в башню, откуда нельзя было сбежать.
Она не могла винить Джорджию за то, что ее завлекли в башню. Джорджия сделала для нее все, что могла, так же как она, Грейс, теперь старалась все сделать для Каролины.
О Господи, как она устала. Грейс даже не могла припомнить, когда так уставала. Ей хотелось положить голову на стол и уснуть. Вместо этого она обернулась и заставила себя сконцентрировать внимание на словах, которые сыпались изо рта Эдди, как град в бурю.
– В ловушке? Да что ты знаешь, черт возьми, что такое оказаться в ловушке? Ты не хочешь слышать слово «фригидная»? Я же не хочу слышать, что ты «в ловушке»! Я знаю, чего ты хочешь от меня! Ты хочешь, чтобы у тебя было все, а я тихонько приходил и уходил, не надоедая тебе!
Его лицо странно исказилось. Глаза казались красными и влажными, почти как если бы он собирался заплакать.
Она покачала головой:
– Это совсем не то, что я...
Он оборвал ее прежде, чем она успела объяснить, чего хочет:
– Я делал именно то, чего от меня ждали с самого детства! – выкрикнул он. – Школа, спорт, работа, эта проклятая ферма Уилера... Все! Меня не волнуют скачки! Но я присутствовал на всех проклятых соревнованиях! Ты скажешь, чего же я хотел для себя в этом браке? Женщину, на которой женился! Она любила танцевать! Она любила развлекаться! Она любила трахаться! И меня! Где она? Куда она исчезла? Я совершенно один!
А потом он действительно заплакал... тяжелые, душераздирающие всхлипы вырывались из такой глубины, куда он никогда не заглядывал прежде.
– Ты не любишь меня! Тебе до меня нет дела! Это очевидно! Ты думаешь, я не знаю, что если бы все начать сначала, то ты не выбрала бы меня? Скажи, Грейс, ты когда-нибудь любила меня? Я ведь не один из тех парней... я хочу любить кого-то. Ты даже не знаешь меня. Я – хороший парень...
Его плечи тяжело поднимались и опускались, и он закрыл лицо руками, продолжая безудержно всхлипывать. Грейс стояла, наблюдая за ним, замерев от горя и чувства вины.
– Эдди... – Она встревоженно смотрела на него. – Эдди, я сделала нечто ужасное. Я пыталась...
Он вытер глаза рукавом:
– Забудь об этом, Грейс. Это не имеет значения...
– Нет, нет, имеет! – Она подошла к нему.
– О Господи! Мне плохо, – вдруг сказал он.
– Эдди, думаю, нам надо поехать в больницу, – прошептала она.
Он взглянул на нее с беспомощным выражением раненого зверя.
– В рыбе было кое-что, – пробормотала она.
– Что? Что ты говоришь? – Он непонимающе покачал головой.
Она склонилась над ним, чтобы помочь ему сесть на стул.
– Я пыталась...
Внезапно его вырвало на нее.
– О Боже, – простонал он.
Ударившись в панику, она закричала:
– Пошли! Нам надо... я думаю, тебе надо промыть желудок!
– Кажется, меня и так выворачивает наизнанку! – Он согнулся пополам, схватился за живот и изверг очередной поток рвоты.
– О Боже! Пошли! – уговаривала она, хватая его за руку. Он шагнул вперед, изрыгая вонючую зеленую жидкость, заливая ею себя, пол, руки и ноги Грейс.
– Сука! О Господи! Ты убила меня! – простонал он. Она пришла в ужас, а вдруг он прав. Казалось, он не сможет прекратить изрыгать липкий зеленый поток частично непереваренного желудком ужина.
Она встала на колени рядом с ним и обхватила его рукой за шею.
– О Господи, – завыла она. – Что я наделала?
Джорджия почти никогда не видела более печального зрелища, чем вид ее дочери, забившейся, как испуганный ребенок, в дальний угол кабинета неотложной помощи. Когда Джорджия поспешила ней, Грейс тщетно пыталась отскоблить пальцем засохшие пятна рвоты с блузки. Ее покрасневшие глаза опухли от плача, а слезы оставили белые полосы на бледном лице.
– Посмотри на себя! – воскликнула Джорджия. – С ним все в порядке?
Грейс кивнула. Стыдясь встретиться взглядом с матерью, она опустила голову и отвернулась. За тот час, что прошел после того, как она поспешно привезла Эдди в больницу, она уже успела поразмышлять о себе и решить, какой она ужасный, плохой человек.
– Ради Бога, что на тебя нашло? – осуждающе спросила Джорджия. – Как ты могла послушать совета этой глупой старухи?
Грейс боялась, что может снова расплакаться, если попытается заговорить, поэтому закусила губу и ничего не сказала. Она знала, что заслуживает осуждения, но неодобрение матери было для нее почти самым худшим наказанием, какое она только могла представить. Грейс затаила дыхание, ожидая неминуемой нотации. Но Джорджия удивила ее. Вместо того чтобы бранить дочь, мать достала носовой платок и приложила к лицу Грейс, как делала, когда та была маленькой.
Даже лекция, пусть самая суровая, не могла бы больше унизить ее. Грейс отпрянула, отвергая подобную помощь, что лишь заставило Джорджию добиваться победы над дочерью. Без дальнейших слов она рванула Грейс со стула, потащила в туалет и включила горячую воду.
– Мама... – со слезами запротестовала Грейс.
– Без всяких «мама». Ты выглядишь совершенно ужасно, девочка. – Джорджия сунула платок под кран. Но прежде, чем она смогла начать очередную атаку на Грейс, дочь выхватила у нее платок.
– Правильно, мама! Я ужасная! Посмотри на меня, – закричала она. – Я – преступница! Я – позор! Я – неудачница!
Джорджия приехала в больницу, готовая ко всему, только не к такому театральному самобичеванию.
– Грейс, – с упреком в голосе произнесла она. – Не говори так! Ты – не такая!
– Нет, такая! Я уезжаю и забываю своего ребенка. Я неудачница во всем! С Эдди, в отношении самой себя, во всем! Я ничего не добилась в жизни! – причитала Грейс. – Ничего!
Джорджия была в ужасе, что ее дочь могла испытывать такую жалость и такое отвращение к себе, совершенно забыв о реальности. Как будто в мозг Грейс вселился дьявол, заставляющий ее изрыгать самую ужасную чушь. Джорджия просто не могла слышать ни слова больше.
– Сейчас же возьми себя в руки! Думаешь, ты – единственная женщина, когда-либо проходившая через подобное? Ну уж нет! Но есть такое понятие, как чувство собственного достоинства, о котором тебе стоило бы помнить.
– К черту достоинство, мама! – воскликнула Грейс.
Джорджия порывисто вздохнула. Почему ее дочери так упорно используют такие выражения?
– Грейс, язык конюхов не сделает тебя сильнее.
Но это только еще больше подстегнуло Грейс, которая теперь чуть ли не плевала ей в лицо:
– К черту, к черту, к черту! – Она выскочила из туалетной комнаты.
Джорджия, моральные устои которой требовали вести себя, как подобает истиной леди, особенно в общественных местах, выбежала следом за ней, крича:
– Ты просто не в себе! Слышишь, что я говорю? Тебе следует подумать о дочери! Ты хочешь, чтобы она увидела такое? Ты этого хочешь?
Она схватила Грейс за плечо и сильно, резко встряхнула ее.
– Вот, что я скажу тебе, – произнесла Джорджия, продолжая крепко держать Грейс. Она понизила голос и сделала из ряда вон выходящее признание: – У меня тоже были свои неприятности. Это случилось очень давно, и я никогда не собиралась обременять вас моими проблемами. Но если бы вам когда-нибудь пришлось узнать о них, то мне хотелось быть уверенной, что вы, мои дочери, будете гордиться тем, как я справилась с ними.
Грейс вырвалась от матери и уставилась на нее с явным недоверием. Она знала, что для Джорджии болезнен даже намек на раскрытие тщательно хранимой семейной тайны. Но, поскольку мать сама заговорила об этом, Грейс имела право на корректировку ее абсурдных концепций, особенно если Джорджия стремилась представить себя как пример для подражания.
– Гордиться? Ты сошла с ума? Почему, черт возьми, нам следует гордиться тем, что ты закрывала глаза на то, что творилось у тебя под самым носом? – крикнула Грейс.
– Ради Бога, о чем ты говоришь? – гневно прошептала Джорджия. – Никогда, ничего не «творилось под самым моим носом»!
– О, ну, давай! – усмехнулась Грейс. – Господи, мама, но ведь ты была там! Как насчет миссис Причетт? Энни Причетт! Ты хочешь мне сказать, что не знала о ней?
Джорджия нахмурилась, пораженная безрассудностью Грейс. Она хотела признаться, что в ее браке были определенные... проблемы. Но Грейс переступила черту той сферы, которая ее не касалась и о которой она ничего не знала.
– Энни Причетт – друг нашей семьи! Послушай, Вилли всегда любил пофлиртовать, и от него исходит определенное очарование, которое женщины находят весьма привлекательным, – решительно произнесла мать, надеясь, что у Грейс хватит разума понять, что она больше не желает обсуждать эту тему.
Грейс округлила глаза:
– О Боже, мама!
– У тебя чересчур разыгралось воображение. Нет, Энни Причетт – подруга твоего отца. И все! – настаивала Джорджия.
– Мама, она была лишь одной из многих. И не говори мне, что ты не знала! Он стал легендой, крича об этом на всех углах, – прошипела Грейс. – А твое категоричное отрицание вовсе не заставляет меня гордиться тобой! Каролина, по крайней мере, будет знать, что я не была половой тряпкой, о которую Эдди мог вытирать ноги или переступать через нее! Как ты могла подумать, что я буду тобой гордиться?
Едва эти слова вырвались у нее, Грейс увидела по лицу Джорджии, что она всадила нож в сердце матери. Джорджия широко раскрыла рот, безмолвно выражая состояние шока, слишком глубокого, чтобы высказать это вслух. Она качала головой из стороны в сторону, как бы отрицая возможность даже доли правды в словах Грейс. Затем мать выхватила носовой платок из руки Грейс, сунула его обратно в сумочку и бросилась вон из комнаты.
– Мама, подожди! – крикнула Грейс.
Она поспешила за матерью в коридор, но было поздно – Джорджия влетела в переполненный лифт, двери которого уже закрывались, но Грейс успела заметить, что у матери по щекам текут слезы.
Грейс устало прислонилась к стене и закрыла лицо руками. Что она наделала? Сначала с Эдди, теперь с собственной матерью... Она на самом деле стала монстром, отравляющим жизнь любимых людей своей злобой. Грейс глубоко вздохнула, попыталась привести лицо в более или менее нормальный вид и пошла узнать, как там Эдди.
С порога его палаты она не могла сказать, спит он или нет. Его глаза были закрыты, а лицо казалось ужасно бледным. Он дышал настолько тихо, что грудь почти не вздымалась. Но доктор заверил ее, что Эдди не умрет, хотя это был один из самых тяжелых случаев пищевого отравления за всю его врачебную практику.
Грейс уже собиралась уходить, когда Эдди открыл глаза. Ему потребовалось значительное усилие, но он приподнял руку и поманил ее к постели. Она на цыпочках вошла в комнату и с трудом заставила себя улыбнуться. Удастся ли ей когда-нибудь вымолить прощение за содеянное? Она любила мужа. Ей пришлось чуть ли не убить его, чтобы выяснить это. Их слишком многое связывало, чтобы вот так легко отказаться от десяти лет, прожитых вместе. В конце концов Грейс решила, что, как бы там ни было, их брак стоит наладить вновь.
Когда она подошла достаточно близко, он осторожно притянул ее к себе и придвинул губы к ее уху. Грейс уже собиралась посоветовать ему, чтобы он берег силы, а поговорить они смогут и потом, но он явно решил сказать ей что-то немедленно. Его голос прозвучал хрипло и тихо; доктор предупредил, что у него несколько дней будет болеть горло после такой сильной рвоты.
– Найми адвоката, – услышала она его шепот.
Вилли напевал дуэтом с Тамми Уайнетт, включив мигалку правого поворота. Да, думал он, жизнь прекрасна. Он стал перебирать в уме блага, дарованные ему Богом: красивая жена, понимающая, что в такой вечер, как сегодня, мужчине может захотеться уйти из дома и насладиться парой бутылочек пива в компании друзей; здоровая семья; прекрасный конь, приобретенный практически даром у Джеми Джонсона. Конь обязательно станет победителем Гран-При, или он – не Вилли Кинг.
Не стоит обращать внимания на всю эту чушь между Эдди и Грейс. Когда сегодня днем он заскочил в контору к Эдди просто поболтать, тот сообщил ему, что Грейс готовит ужин для него. Ужин? На двоих? Он подмигнул зятю. Любой дурак мог бы догадаться, что это означает. Наверное сейчас они уже резвятся в постели, такие же счастливые, как в первую брачную ночь.
Песня кончилась, Вилли икнул. Он свернул на дорожку и заметил фургон, проехавший мимо него в противоположном направлении. Водитель дружески махнул ему, когда они поравнялись. Вилли помахал в ответ и усмехнулся, подумав, кому это – Эмме Рэй или Джорджии – не сидится дома.
Он устал, и ему хотелось поскорее лечь и заснуть. Вилли вылез из машины и направился к дому. Он удивился, заметив, что Джорджия забыла оставить свет включенным для него, как делала обычно, когда он поздно возвращался домой. При серебристом свете луны трудно было разглядеть ступеньки в темноте. Он тихо ругнулся, споткнувшись на верхней ступеньке, и нащупал дверную ручку.
Вилли рванул дверь и чуть не свалился с крыльца. Проклятая дверь была закрыта. Он дернул вновь, но та оставалась закрытой. Даже не просто закрытой: она была заперта. Он забарабанил в дверь, гремя дверной ручкой, и заорал:
– Мать! Что-то случилось с этой чертовой дверью!
– С дверью ничего не случилось, – донесся ответ Джорджии. – И не зови меня «мать»!
Он мог поклясться, что она стоит прямо за дверью, в прихожей.
– Тогда открой эту проклятую дверь! – крикнул он.
– Убирайся к черту! – громко заявила она.
– Джорджия? – За все тридцать восемь лет совместной жизни он никогда не слышал от жены ни одного ругательства. Что происходит? Открывай!
– Почему бы тебе не постучаться к Энни Причетт? – выкрикнула она.
Вилли почесал затылок и подумал, неужели две бутылки пива повлияли на его слух. А может быть, это Джорджия хватила лишнего?
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – разъярился он. – Ты что, напилась яблочного вина?
Он услышал, как щелкнул замок, затем дверь приоткрылась на пару дюймов. Он попробовал распахнуть ее шире, но его ждала еще одна новость – дверная цепочка была прочно закреплена.
Джорджия сердито взглянула на него через узкую щель.
– Я говорю о твоих мерзких выходках! – ответила она. – Я говорю о твоем обмане и бесчестном...
– Эй, подожди минутку! – вставил он. – Я не обманывал тебя! Возможно, я немного подурачился, но никогда не вел себя нечестно по отношению к тебе.
– Как ты мог, Вилли? Энни Причетт – моя подруга! Я вместе с этой женщиной помогаю в церкви! А девочки! Грейс и Эмма Рэй... – У нее сорвался голос.
– Открой дверь, милая, – мягко попросил он.
Джорджия покачала головой:
