Текст книги "Вопреки"

Автор книги: Даша Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Я открыл заднюю дверь машины, достав картонный пакет, точнее, то, что от него осталось, после дождя, и взял наши верхние вещи, чтобы они подсушились возле камина, за дровами для которого, нужно было спускаться в небольшой погреб возле входа в дом. Закрыв машину, я сложил вещи в пакет и направился к лестнице в подвал, когда до меня стали доноситься звуки фортепиано и тихого пения. Я подумал, что мне показалось, но чем ближе я подходил к дому, тем лучше начинал слышать музыку. Наверное, Даша включила какую-нибудь пластинку с нижней полки, там как раз лежал винил с романтичной музыкой из любимых фильмов Марты. Я взял несколько сухих дров из небольшой поленницы и направился ко внутреннему входу в дом, ведущему из подвала, выйдя к гардеробной возле прихожей.

Я поставил пакет на барный стол и принялся разжигать камин, убрав перед этим оставшуюся от прошлого раза сажу. Я сложил пирамидкой внутрь дрова, положив на прежние угли и веточки сначала несколько маленьких дров, а поверх них два больших, чтобы камин лучше разгорелся. Открыл задвижку прямого хода в трубе и прогрел воздух какой-то прошлогодней газетой, потому что там была статья о моём концерте. Видел бы это сейчас папа, то мне бы хорошо влетело, за то, что уничтожаю такой драгоценный материал! Вообще не понимаю, как он за лето не смог найти эту газету в стопке для розжига, ведь я её почти не прятал меж других листов. Что ж, звёздная болезнь меня обошла стороной и уже хорошо. Когда из трубы появилась тяга, то я свернул еще пару газет в комок и поджог, бросив в основание моего древесного шалаша. Теперь оставалось только дождаться потрескивания и лёгкого гудения в трубе от тёплого воздуха, и всё, камин был готов! А если учесть, что дров я почти туда и не положил, то его готовность стоило ожидать с минуты на минуту, поэтому я положил вещи на ближайшие к камину стулья, подвинув поближе к огню.

Я вернулся к столу и вынул размякшую коробку с пиццей из пакета, поставив лимонад в холодильник, чтобы хоть немножко сбить его тёплый приторный вкус. Я достал две фарфоровые тарелки с золотой каймой из буфета, положив на них по половине пиццы, когда со второго этажа вновь раздалась музыка, а голос, слегка дрожащий, пел что-то на рупрехтском языке. Вообще, Даша не умеет петь и потому, было бы странно предположить, что эти волшебные звуки издаёт она, но интерес с каждым мгновением проникал в меня всё глубже, от чего я медленно поднялся по лестнице наверх. Я заглянул в комнату и обомлел: Даша сидела за фортепиано и с закрытыми глазами пела песню, которая звучала у неё в наушниках. Во-первых, я не знал, что она умеет играть, во-вторых, когда она, чёрт возьми, научилась петь, если обо всех своих начинаниях она мне первому рассказывает! Я стоял в дверном проёме с приоткрытым от удивления ртом и не мог оторвать свой взгляд от неё – я никогда не видел её такой до этого. Да, это романтично, когда девушка-барабанщица и всегда интересно наблюдать за её экспрессивной игрой, но сейчас это были не те эмоции, которые она излучала, сидя за ударной установкой, сейчас это было нечто другое. Казалось, словно вся комната озарилась солнечным светом, а инструмент вместе с ней парит меж облаков, так невесомо и чувственно было её исполнение, словно поёт не она, а её душа. Я никогда прежде не видел, чтобы она что-то делала с таким наслаждением, не обращая внимания на окружающий её мир. Она была удивительна и притягательно нежна. Даша открыла глаза и ахнула, тут же прекратив игру, когда увидела меня.

– Нет! Нет! Извини! Я не хотел тебя испугать! Я просто заслушался!

– Тебе, правда, понравилось? – Спросила она, подняв на меня смущённый взгляд.

– Это потрясающе! Почему ты раньше не пела?

– Я не знала, что умею… Я только второй месяц на вокал хожу.

– Спой еще! Пожалуйста! – Я робко улыбнулся, не зная надо было ли это делать или мой молящий взгляд всё говорил за себя.

– Хорошо…– Даша опустила глаза на инструмент и таинственно улыбнулась, мягко положив пальцы на «си» в малой октаве и «ре» в первой.

Вступив, она посмотрела на меня и её взгляд был не таким, как прежде, он был воодушевлённым, а в её глазах, казалось, бился яркой звездой огонь. Её щёки были розовыми пионами, распускающимися под лучами солнца, незатейливо переливаясь от бледно-розового к коралловому. Её губы были под стать адскому пламени, змей которого так манил согрешить и прикоснуться к ним вновь. Её светлые русые волосы непослушно падали на плечи, словно беспокойный водопад в горном ущелье молочной пеной рассыпался над пропастью. Казалось, что свет, исходивший от неё затмевал свет солнца, она была ярче и теплее, чем небесное светило, – она была целой галактикой, которая посылала свои лучи на нашу землю, и они, словно материнские объятия, исцеляли планету от войн, бед и несчастий, дарив лишь заботу и любовь. При взгляде на неё моё сердце и самообладание плавились как свеча, но мне хотелось лишь одного, чтобы её тёплый огонь плавил меня дальше, потому что без него мне было холодно существовать.

Сейчас я был счастлив от того, что Даша в этот день рядом и я проживаю его по-особенному радостно, а не в колкой меланхолии. Только лишь своим присутствием она озаряла мой день, как белое солнце в чёрный шторм, как свет звезды в абсолютной тьме космоса. И я, будучи навеки зависимым от этого света, должен буду его сегодня отпустить… По моему сердцу от этого разливалась печаль, как огненная лава по вулканическому склону, но как бы не было жарко в груди, в венах стыла кровь от бесчестности бытия. Я навсегда буду её, а она никогда не будет моей. Я не готов это принять! Она уходит от меня с каждой минутой, как песок меж пальцев, но я не заслуживаю этой быстротечности! Я хочу поставить весь мир на паузу, прожить свою жизнь с ней, а когда состаримся, то дать времени вновь ход! Но не сейчас! Я не хочу говорить «прощай», когда еще не произнёс «здравствуй».

– Хочу свой первый свадебный танец под эту песню – Раздался мечтательный голос из-за инструмента.

– Замуж выходишь? – Я улыбнулся, подойдя к ней.

– Вообще планировала!

– За кого?

– Ммм… есть кандидат!

– Познакомишь? – Она покраснела, замотала головой и засмеялась. – Вот незадача, и думать ни про что нельзя, и ни с кем не знакомят! Ладно, тогда, чаю?

– Не откажусь! – Я протянул ей руку, помогая выйти из-за инструмента. Даша заулыбалась, вложив свою руку в мою, и мы вышли из комнаты.

_________

Мы подъезжали к деловому центру, когда нежно розовое небо уверенными мазками облаков смешивалось с вечерней алой краской, наполняя нежность страстью. Фиолетовая дымка ложилась поверх алого полотна и наполняла эту страсть загадкой, которая в свое время давала подсказки звёздами, главное – это лишь увидеть их. Казалось, что вот-вот и я взлечу из машины в это загадочное небо и, кстати, крылья были абсолютно не нужны для этого, сейчас мне было достаточно своих чувств, чтобы летать постоянно.

Я припарковал машину у небольшого фонтана, возле входа в центр.

– Поднимешься? – Я помотал головой.

– Мне нужно папе помочь после его работы,– я пожал плечами.

– Тогда до завтра? – Она улыбнулась, поправляя платье.

– До завтра, – я улыбнулся в ответ. Она обняла меня, чмокнув в щёку и развернулась к зданию. Я смотрел ей вслед, борясь с желанием развернуть её и не отпускать никогда или же отпустить и забыть навсегда. Интересно, как долго продлиться это «навсегда»? – Подожди! – Я подлетел к ней, коснувшись её ладони. Мне так хотелось хоть еще немного подержать её в своих руках. Я обнял Дашу за бедра и прижал к себе, прислонившись к машине и прикоснувшись губами к её губам.

– Да что с тобой сегодня? – Она засмеялась.

– Просто хочу еще немного побыть мужчиной, провожающим красивую девушку! – Я посмотрел ей в глаза, слегка прищурясь, Даша усмехнулась, закусив губу, и слегка покраснела. Она поцеловала меня в губы, а я, оказавшись над ней начал осыпать её губы и шею поцелуями, то и дело наши пальцы то спутывались вместе, то вцеплялись друг в друга, в попытке скрыть наше обоюдное желание. Время от времени то Даша, то я покрывались мурашками и начинали смеяться друг над другом, когда кто-то из нас пытался этому противостоять. Небо уже почернело и лишь изредка оголяло лавандовые облака, похожие на столь манившие меня части дашиного тела, скрытые под нежной тканью её платья. Воздух, который так усердно пробивался в наши объятия, был приятно свеж, как и волосы Даши, которые пахли сладким запахом её бизийского парфюма. Мгновение за мгновением мы все больше погружались друг в друга и уже не были слышны ни голоса людей на улице, ни шум метро, ни звук шоссе, я слышал лишь частое и возбужденное дыхание Даши, и чувствовал, как её теплые руки прикасаются ко мне, в то время как мои пальцы медленно скользят то по её бёдрам, то по её талии, то и дело поднимая выше и выше юбку. Я просто сходил с ума от её линий. Её глаза лесной зелени, сводившие с ума своей притягательностью, смотрели с блеском на меня, а алые, чуть треснувшие губы, растянулись в довольной улыбке, русые, теперь уже взлохмаченные ветром волосы, путаясь, свисали на её лицо, а щёки, что до этого были гранатовыми, покрылись розовым и столь обаятельным румянцем – не знаю как Даша, но я был счастлив и каждое мгновение лишь подтверждало это!

– Я сейчас опоздаю…– Прошептала Даша, уткнувшись мне в шею. – Мне нужно идти! – Я всё еще не отпускал её руку, пытаясь насладиться ей еще чуть-чуть. – Пока?

– Пока…– Я вздохнул и отпустил её. Навсегда. Она прислонила ладонь к губам и послала воздушный поцелуйчик с улыбкой направившись к лифту. Но в тот момент этот поцелуй, словно мощный удар, разбил это стекло вдребезги. Я проводил её взглядом, пока она не скрылась за дверьми лифта, которые теперь уж точно разделили нас. Но в глубокое меланхоличное самокопание я погрузиться не успел, потому что жужжащий телефон вернул меня в мир насущный, и я зашёл в сообщения.

«Сынок», – раздался папин голос из мессенджера. – «Пожалуйста, постарайся приехать до восьм…»

«Это Лёша? Лёшечка, пирог почти готов и скоро будет стоять тебя ждать! Люблю тебя!»

«Да, кстати, поторопись, а то ничего не останется!» – Засмеялся папа. – «Люблю тебя!»

Мне кажется, родители каждый разговор, который бы ни был со мной, всегда заканчивают фразой «люблю тебя», даже если до этого меня ругали и говорили о том, что моё поведение – позор всей семьи, конец всегда был один – «люблю тебя». Но это была не клишированная фраза, типа «как дела», эта фраза всегда произносилась как-то по-особенному, словно была только для меня и ни для кого больше. Но если от папы я её слышал всегда, то, когда так говорила Марта, у меня каждый раз внутри было ощущение, что я на американских горках – дух захватывало. Потому что, вряд ли кому-то нужен чужой ребёнок, которому ты будешь отдавать свою любовь и внимание. Никому не нужны чужие дети, кроме их родителей – это логично. Но Марта, она никогда не давала мне почувствовать себя третьим лишним, наоборот, она делала все так, чтобы я почувствовал, что я нужен не только папе, но и ей. И я люблю её за это. Люблю как маму. Она и есть моя мама. Настоящая мама, а не имитация.

«Скоро буду, не начинайте без меня!»

«Ждём!»

Ну вот и мой план на день почти подошёл к концу, в нем осталось ровно два пункта, один из которых уже можно наполовину зачеркнуть:

5. Марта обещала малиновый пирог на ужин;

6. Не опоздать на самолёт.

Надеюсь, что пирог, хоть как-то скрасит завершение этого дня, хотя, всё прошло намного лучше, чем я предполагал.

Я остановился возле любимого кондитерского магазина и купил килограмм ирисок, без которых просто жить не мог! Запах этих конфет постоянно исходил от меня, что мне кажется, я уже родился с ним. Когда я первый раз в три года попробовал эти конфеты, то после первого укуса мою зависимость уже нельзя было остановить. Однажды я так ими объелся, что папе пришлось вызывать врача, вместо моего дня рождения. После этого я, конечно умерил свой пыл, но не настолько, чтобы полностью отказаться от конфет, парочка всегда лежит у меня в кармане. Если бы вы знали, какие они вкусные! Такие тягучие, сладкие и молочные, м-м-м-м… Пожалуй, открою упаковку ради нескольких штучек на светофоре. Сегодня даже пробки не выводят меня из себя! Чудо, да и только!

Я неспешно поднялся по лестнице на 4 этаж, пару раз чуть не полетев вперед себя. Какой вообще умник решил, что свет на лестнице – самое бесполезное, что может быть?! И наконец добрел до квартиры. 20:37. Ну, почти вовремя! Я открыл дверь и зашел в квартиру, в которой было также темно, как и на лестнице. Я подергал выключатель, но ничего этим не добился, и уже было начал снимать с себя куртку, как услышал голоса.

– Он тебе опять угрожает?

– Нет, с чего ты взяла?

– Громов, с того, что я научилась понимать когда ты врешь, как бы ты это профессионально ни делал.

– Но мне никто не угрожает!

– Тогда почему ты врешь и улыбаешься?

– Ну, а что мне плакать что ли? Я итак всю жизнь только и плачу! Всё, Марта, прекращай! Ни мне, ни моему сыну, ни уж тем более тебе никто не угрожает!

– Дима, почему ты постоянно выделяешь, что это только твой сын? – Обиженно воскликнула Марта. – Это и мой сын тоже! – Я, затаив дыхание, застыл в прихожей, прислушиваясь к разговору.

– Что?..

– Я уже тысячу раз говорила и скажу еще! Твой сын чудесный, замечательный ребёнок, но, позволь, наконец и мне тоже считать его своим! Он мой сын, мой старший сын! Я не могу считать иначе, не могу! И я не допущу, чтобы с ним что-то произошло! Я уже достаточно живу с вами, чтобы ты наконец перестал бояться, что я…– Но концовку я не услышал, потому что сквозняк от входной двери с грохотом захлопнул дверь в папину комнату. Как же ты не вовремя дверь, как не вовремя! Мне вообще-то было интересно, чего там бояться не надо! Но через мгновение голоса стихли и из-за двери вышел папа с подсвечником в руках.

– Вау, ужин при свечах… Ты мне сделаешь предложение? – Папа заливисто засмеялся.

– Мне кажется, я еще не готов к таким серьёзным отношениям…– Папа пожал плечами. – Прости, – он поцеловал меня в голову и забрал куртку из рук, вручив канделябр. – Мы уже третий час так сидим, – он улыбнулся. – У тебя хоть дела получше?

– Намного! – Воскликнул с улыбкой я, но нужно было побыстрее сменить тему, чтобы папа не спросил о нашем разговоре. – Вы с Мартой поссорились?

– С чего ты взял?

– Просто спросил.

– А ты опять конфет объелся?

– С чего ты взял?

– Просто спросил, – папа рукавом худи потер уголок моего рта и усмехнулся, я с улыбкой закатил глаза и направился в свою комнату. – Надеюсь, ты туда не навсегда? А то всё остынет.

– Только на половину вечности! – Заверил я, плюхнувшись на кровать рядом с Барни, поставив перед этим на зарядку телефон. – Ты себя хорошо вел? – Барни уткнулся носом мне в шею, подняв брови и свой взгляд на меня, негромко сопя. – Смотри, что у меня есть! – Я достал из-за изголовья кровати пакетик с узловыми говяжьими костями и протянул одну ему. – Так, слюни не на меня! Давай-давай, не заставляй меня спасательный круг доставать, чтоб не утонуть! – Барни отполз к подушке, и водрузив на нее лапы, стал с жадностью грызть кость. Дверь в мою комнату осторожно открылась и зашла Марта, мягко опустившись на край кровати возле меня. В её взгляде были проблески испуга, которые она прятала за растерянностью, волосы свисали на её уставшее лицо, на котором виднелись дорожки слез и следы бессонницы, но несмотря на это – она была обыденно красивой. Сейчас она была в кремовом атласном платье, которое опускалось чуть ниже её колен, а волосы были собраны в скорый пучок, который вот-вот грозился свалиться ей на плечи. Марта положила ладонь мне на живот и заглянула своими шоколадными глазами в мои. – Все хорошо? – Марта несколько мгновений смотрела в ответ, а потом неожиданно для меня обняла, крепко вцепившись в мои плечи, в то время, как слезы вновь стали обжигать её щеки.

– Я люблю тебя!

– И я тебя люблю, мам!

– Я очень за тебя переживаю и не хочу тебя отпускать, никуда не хочу отпускать моего воробушка!

– Правда всё так серьёзно, что мне нельзя этого избежать? – Марта тяжело закивала головой.

– Более чем серьёзно, папа бы не стал всё это устраивать, если бы смог решить всё своими силами. Но у него не получается, и он уже на пределе своих возможностей, чтобы защитить тебя.

– Но если пропаду я, то переключатся на тебя или на него!

– Твоя жизнь важнее… – Спустя несколько минут ответила Марта. – И я не допущу, чтобы какие-то отморозки считали иначе! – Марта выпустила меня из объятий и села назад. – Не могу так долго сидеть, – она устало улыбнулась, пока внутри меня все еще отзывались эхом её слова.

– Барни, подвинься!

– Да пускай сидит как удобно!

– Ну он же все-таки джентльмен, место уступать умеет! – Как только Барни перешёл от изголовья к изножью, то я сел на кровати рядом с Мартой, от чего она взяла меня за руку. У неё были тёплые мягкие руки, такие, словно детские варежки, которые с любовью были сшиты специально для тебя и грели в холод по-особенному, потому что грели любовью, а не только шерстью какой-нибудь сердобольной альпаки.

– Просто папа только недавно перестал пить антидепрессанты…

– Разве его психотерапевт это одобрил? Папа ничего не говорил.

– Мне тоже ничего, я случайно увидела заключение, когда убиралась. Там была положительная динамика и что экспериментально решено отказаться от лекарств на месяц. Но твой папа не спал уже третьи сутки, и боюсь, что как бы все заново не вернулось.

– Но, ты же его не оставишь?

– Нет конечно! Конечно нет, ты что! Наоборот, я даже не хожу на йогу последнюю неделю, чтобы следить за его настроением. Это он сейчас тебе не показывает, строит из себя непроницаемого, но на самом деле его всего разрывает изнутри, и он так переживает из-за тебя, что даже уснуть не может вместе с лёгким снотворным, не говоря уже про травяные чаи и прочие безобидные методы.

– А меня всегда твоя настойка усыпляет, – Марта впервые засмеялась с того момента, как зашла ко мне. – Иногда до кровати добежать не успеваю, Барни потом затаскивает!

– Мне бы твоё настроение! Подожди – подожди! – Марта стала глубоко дышать и схватилась за живот.

– Тебе плохо? Позвонить в скорую? Папа! – Наконец вскрикнул я.

– Нет, все хорошо! – Марта засияла.

–Что случилось? – Папа подлетел к Марте, опустившись на коленки перед ней. – Что? Что такое? – Её улыбку пока что никто из нашей мужской компании не разделял.

– Толкаются! – Марта взяла папину руку и приложила ладонь к животу, его волнение тут же сменилось восторженной мимикой – он буквально за мгновение из колючего ежа в пушистого кота. Я вообще почти впервые увидел его таким счастливым, словно у него вся жизнь поменялась после того, как он собственной рукой почувствовал толчок. Не думал, что дети могут так осчастливить человека.

За время ужина света так и не появилось и меня отправили за новыми свечами, потому что те четыре, которые героически держались уже четвёртый час подряд, приказали долго жить. Я видел как родители хотят поговорить со мной о предстоящем, но никто из нас троих не решался начать этот диалог, поэтому, когда меня отправили за свечами, я был несказанно рад, тем более, у меня есть несколько дел, которые я хотел бы сделать без посторонних глаз.

Я зашёл в свою комнату и достал из-под кровати несколько маленьких коробок, которые теперь хотел разложить в укромные места, чтобы появилась тоскливая аллюзия моего присутствия, когда их найдут. Вообще, в них лежало несколько занятных вещиц, но я хочу рассказать только про одну «упаковку» из трёх, потому что на неё я потратил больше всего эмоций, чем на другие. Для этого переместимся в нашу детскую, этот рассказ о ней.

Раньше, до того, как в нашей жизни появилась Марта, эта комната сначала была гостевой и ей никто из нас двоих особо не пользовался, с Мартой эта комната превратилась в зал – мы поменяли обои, шторы, докупили мебель и белый фортепиано, который теперь стоит на даче. Каждый субботний вечер мы проводили здесь вместе, смотря кино или играя в приставку, до сих пор с теплотой вспоминаю эти вечера, потому что после них оставалось приятное послевкусие на неделю вперёд. Когда Марта узнала, что беременна, то комнату ждали большие перемены – все комнаты в квартире уже были распределены под каждого члены семьи, а зал был единственным местом, которое подходило бы под просторную детскую, потому что это самая большая комната в квартире, почти как две моих, но это неважные детали. Подготовка к ремонту началась издалека – с УЗИ, на котором решилась судьба интерьера и магазинов, в которых предстоял строительный шопоголизм. Начиналось всё с безобидных наволочек, а закончилось тем, что мы все втроём белили стены и обновляли обои с персикового на молочный. В один из дней Марта принесла откуда-то огромного плюшевого жирафа, доходящего почти до потолка, и под наши с папой ошарашенные взгляды затащила его в детскую. Так у нас появился Ромео. Между прочим, Ромео иногда носит худи и костюмы, которые портит Барни. Барни по началу был очень осторожен с ним, а потом пустился во все тяжкие и стал время от времени проверять его конечности на прочность. Потом папа, пока заправлялся, увидел в магазине на заправке махровую овцу – Матти поселилась на кресле-качалке, возле одной из кроваток. Постепенно каждый из нас троих покупал что-то своё в комнату, благо, как раз было три будущих ценителя дизайнерской мысли – есть где разгуляться. Например, я купил бархатного голубого слона, когда зашёл в детский торговый центр за кофе. Вообще, у меня тогда глаза разбежались – слоны, медведи, тигры, куклы, машинки, – все было невероятно красивым и все хотелось купить, но я всё же не дальтоник и ярко-розовый медведь явно бы не вписался в молочно-небесную гамму комнаты, а потому, вместо кофе я ушел довольный со слоном, у которого был колпачок со звёздочками для сна и завивающийся хвостик. Я поставил его между кроваток, рядом с пеленальным столиком, и, заходя, каждый раз радовался Алексу. И нет, детство нигде у меня не заиграло!

А недавно я решил просто побродить по центральному детскому магазину и потешить детскими вещами свой интерес к родительству. Но кто же знал, что я потрачу там больше пяти часов и выйду с горой пакетов, которая не поместилась в багажник. И это я еще не целенаправленно шёл! Но вы просто представьте: миниатюрный лимонный джемпер из жаккардовой шерсти или платьице с пайетками цвета орхидеи, или новогодний комбинезончик с оленями, или носочки, размером с мой мизинец, или хлопковые абрикосовые шортики, которые были бы впору Барни, когда он был щенком, или флисовая юбочка цвета морской волны, которая была покрыта блёстками, – чёрт, я парень, но я умилялся как девчонка и клал всё в тележку – не буду же я на детях экономить! По приезде домой я переложил все вещи в три красивых пакета и спрятал от лишних вопросов, но вот они теперь в моих руках, и я даже не знаю, куда их положить, чтобы родители не нашли их в туже секунду, как я уеду. Потому что, помимо вещей здесь еще лежат три письма для моих крошек, в которых я рассказываю им как же сильно я их люблю и надеюсь на скорую встречу, а еще, что никогда не брошу и всегда-всегда буду защищать от всех невзгод этого мира, чтобы жизнь показалось им праздником, а не пыточной (не могу сказать, что моя жизнь – дорога на эшафот, но пару моментов хотелось бы переиграть). Мне кажется, я буду хорошим братом… По крайней мере, я на это надеюсь.

Я сел в кресло-качалку, взяв в руки Матти, пытаясь сообразить куда все сложить.

– Как жизнь, дружище? – Обратился я к Ромео. – Дерьмо, – ответил я за него басовитым голосом. – Согласен! Все свернулось как хвост Алекса и блеет, как Матти в припадке… – Я вышел на балкон и посмотрел по сторонам: город погрузился в вечерний коллапс – пробки, очереди в кафе, магазинах, толпы людей на улице, спешащих кто куда, – всё это освещалось яркими фонарями мостовой и цветными вспышками витрин через каждый метр. Никогда не был столь сентиментальным к бытовым вещам, будь то вид из окна или любимая ложка на кухне, но в день отъезда всё ощущается по-другому, словно ты маленький ребенок, который тащит все свои игрушки в кровать, чтобы они не обиделись, что ты выбрал кого-то одного, – так и я со своими воспоминаниями и чувствами тащу всё что вижу и слышу, потому что не хочу всё это забывать. Кстати о ложке, надо бы её забрать, а то другими есть невкусно!

Я вышел из детской, спрятав вещи, как мне показалось в самом неприметном месте, и завернул в папину комнату за свечками. Да, я наконец-то вспомнил о том, за чем меня послали, бывает и такое, ха-ха. Комната была в полумраке и кроме гирлянды-шариков на подоконнике света в комнате не было, разве что еще отблеск экрана ноутбука, который стоял на столе. Вообще, я воспитанный человек и не читаю чужие переписки, но такой шанс выпадает раз в жизни, а потому я очень хотел узнать, что же там такого страшного пишут папе, что он принимает такие кардинальные меры. Надеюсь, папа не решит что-нибудь взять из комнаты, а то, боюсь, до аэропорта я не доеду, раз посягнул на святую святых.

Я сел за стол и подвигал мышкой, стараясь издавать как можно меньше звуков для человека, который хотел хоть что-нибудь прочитать. Под жидким стеклом как и всегда лежали мои детские рисунки, какие-то заметки и моя са-а-амая глупая детская фотография с моего пятилетия. Главной гордостью тогда были мои волосы до плеч, которые своими кудряшками могли посоревноваться с пуделем, отчего папе приходилось закалывать их ярко-зелеными заколками (между прочим, самыми крутыми зелёными заколками!), потому что резинки я категорически не признавал. Но вместо улыбки сейчас эта фотография вызывала невольную грусть, что я её больше не увижу.

Я выключил звук на ноутбуке и залез в папину почту, в которой был ворох непрочитанных писем и как искать своего преследователя – я не представлял. Я стал открывать одно письмо за другим, но пока что это была реклама, предложения партнёров, чеки, рассылки и прочая ерунда. Но вдруг, я увидел то, что заставило меня ощутить, как на моей голове зашевелились волосы. В письме было лишь одно предложение: «Я его нашёл», а после мое фото, где я покупаю газировку вчерашней ночью.

В смысле ты меня нашел? Да кто ты, чёрт возьми, такой и зачем я тебе сдался, что ты выследил меня уже даже ночью? У меня затряслись руки, и я почувствовал, как вспотели ладони, но я решил продолжить. Через десяток сообщений я нашёл еще одно: «Ты не сможешь его спрятать от меня, укрытие – вопрос времени. А когда найду, советую ему быть осмотрительнее на улице и дороге, мало ли что…».

Затем ещё: «Симпатичная псина, сильно будете жалеть о её потере?», а следом было фото Барни на заднем сиденье папиной машины, когда я брал её покататься.

«Слышал об инвесторах? Они покупают похищенных людей для своих целей. Что насчёт твоего?».

Затем еще и еще. Писем было столько, что становилось не по себе, потому что я никогда не видел никого подозрительного вокруг. Не было такого, чтобы кто-то шёл со мной от дома до магазина или отправлялся третьим лишним на нашу с Барни прогулку, – нет! И хорошо что я никого не замечал, потому что сейчас я начинал задыхаться от подступающего к горлу страха, я чувствовал, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а виски начинала сдавливать тупая боль.

Я посмотрел на свои руки – они тряслись сильнее, чем до этого, как и мои коленки. Мне становилось с каждым мгновением всё тревожнее, что я начинал терять связь с реальностью и погружался в оглушающую панику всё глубже, что даже не заметил зашедшего в комнату папу. Я продолжал смотреть огромными глазами на экран ноутбука и вжиматься в спинку стула, не зная, куда себя деть от агонии ужаса. Через мгновение ноутбук оглушительно захлопнулся, но мне показалось, что это был не звук хлопка, а словно у меня в голове раздался взрыв и я медленно разлетаюсь пеплом по поверхностям комнаты.

– Мне страшно… – Прошептал я, подняв испуганный взгляд на папу. Он обнял меня, прижав к себе и начав гладить по голове.

– Всё будет хорошо! Боже, у тебя сейчас сердце выскочит! – Папа сильнее прижал меня к себе. – Сынок, тебя никто не тронет, слышишь?! Я никому не позволю!

– Они же меня нашли! Там же было написано!

– Они просто манипулируют моими чувствами, чтобы я делал всё, что они хотят!

– А что они хотят?

– Это взрослые слова, ты мало что поймёшь, – папа устало улыбнулся. – Надеюсь, теперь ты убедился, что я всё это не придумал? – Я закивал головой, всё еще утыкаясь в папу и не собираясь его отпускать. – Я просто не хотел тебе это показывать, чтобы ты себя чувствовал, как под прицелом. Я хотел, чтобы пока ты не уехал, у тебя даже и мыслей не было кого-то бояться!

– Прости меня…

– Иди сюда, – ласково прошептал папа, опустившись на коленки и сев на пол, облокотившись на батарею, протягивая ко мне руки. Я, растирая слезы по лицу опустился вниз, обняв папу за шею, уткнувшись в него. Папа обнял меня в ответ, понимающе гладя по спине.

Мы молчали. Мне нравилось молчать. Точнее, мне нравилась эта тишина, которая ни к чему не обязывала: меня оправдываться перед папой, а папу передо мной. Через какое-то время я даже перестал дрожать от своих панических атак и повис на папе, как старое пальто на своём владельце. Вскоре к нам присоединился Барни, и мы втроём сидели в тишине, прерываемой лишь вздохами собаки и моющейся посуды.

Когда к комнате подходила Марта, то мы с папой почти шёпотом разговаривали о какой-то ерунде, даже не зацикливаясь на ходе разговора. Вроде, мы говорили о книжке, которую я прочитал или это было в моем сне, – я уже окончательно запутался сам в себе, но зато мне стало весело и почти не страшно.

– У вас клуб по интересам или пикет? – Спросила Марта, застыв в дверном проёме.

– Тайное общество!

_________

Чёрный тонированный джип почти взлетал на пустом шоссе, маневрируя между сонными легковушками, уверенно приближаясь к аэропорту. Не поверите, но внутри машины сидел я и уныло смотрел на пролетающие мимо фонари. В моей голове было много идей, что взять их и привести к логической цепочке не представлялось возможным, но одна мысль то и дело залетала, то в одно размышление то в другое. Поэтому, я решил, что сейчас или никогда, и открыл переписку с Дашей, чтобы всё ей рассказать. Все же, последним козлом в своей прошлой жизни я не хотел оставаться.

Как мне казалось, описав всё логически, я отправил сообщение и застыл в ожидании. Я надел наушники и включил какую-то дурацкую песню, заглущающую шум дороги и накрапывающего дождя. Мне казалось, что я как неврастеник дёргаюсь от каждого уведомления на телефоне, от чего моё сердце на мгновение замирало, а тело леденело – вдруг от неё. Посмотреть в диалог? Ну уж нет, я боялся этого как тощая мышь жирного кота – очень. Да и вообще, внутри меня бушевал ураган эмоций: гордость за свой храбрый поступок, потому что я действительно боялся и боюсь этих слов «я уезжаю, не ищи меня, нам нужно забыть друг друга». Но как забыть, если она – часть моей жизни? Я не знал. Я вообще не знаю, правильно ли я сделал, что все это написал, не дав ей выбора – знать ей это или нет, но сейчас размышлять об этом поздно. С другой стороны, внутри меня была надежда, что она поймёт меня и ответит на сообщение, даже если это будет одно слово – «урод», я буду рад услышать это от неё, а не от кого-то еще. Но в тоже время страх, что она не поймёт меня был сильнее страха ожидания, и я просто молился (будучи агностиком), что хоть что-то, да произойдёт. А еще я до сих пор чувствовал аромат её сладких духов на своей рубашке, и моя душа трепетала от этого запаха, потому что так пахло желание, страстное животное желание, которое испытывает мужчина, когда видит любимую женщину, так пахнет первая встреча после разлуки и прощание перед расставанием навсегда, так пахнет любовь во всех её проявлениях, а еще так пахнет душа, моя душа, и не будьте черствыми скептиками, когда вы действительно полюбите, то вы сможете меня понять, а пока, хотя бы постарайтесь, если не верите.