Текст книги "Вопреки"

Автор книги: Даша Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Пару минут мы молча сидели, не смотря друг на друга, пока кончики наших пальцев не соприкоснулись. Даша слегка вздрогнула, а у меня запылали от неожиданности уши. Хотя, это была весьма приятная неожиданность.

– Я люблю тебя…– Прошептал как-то неуверенно я. Даша развернулась и блестящими глазами посмотрела на меня. Она смотрела мне в глаза, пытаясь что-то разглядеть в них, то ли подтверждение в моей преданности, то ли подтверждение моей любви, то ли что-то еще, пока по её щекам не поползли слезы.

– И я тебя! – Проговорила чуть дрожащим голосом она, пока на ее руки суматошно боролись с дорожками слёз. – В этот раз все по-настоящему? – Она смотрела на меня так, как не смотрела никогда до этого. Это был оценивающий взгляд, ожидавший самого искреннего признания. В этот момент я подумал, что самое время всё рассказать, и вроде даже согласился сам с собой.

– Да… – Я замолчал, опустив через несколько мгновений взгляд. – Я хотел сказ… – Но не успел я закончить, как её губы вновь встретились с моими, а руки ласково обвились вокруг шеи. Видимо, я был убедителен больше, чем она рассчитывала. Но я был так рад этому! У меня горело лицо и тело, и я был рад, что в кафе были лишь мы одни, и никто не видел наших признаний друг другу. Нет, не то, чтобы мне было слабо или стыдно все повторить при зрителях, но уединение делало этот момент более сокровенным и незабываемым.

– Так что ты хотел сказать? – Даша положила ладонь мне на грудь, а голову на плечо.

– Кофе кончился, тебе принести? – Идиот. Полный идиот. Нет, ну а что мне нужно было сказать? Правду? После того, как я согласился быть и в печали, и в радости рядом. Ну уж нет, я не хотел быть бездушным уродом, хотя на самом-то деле я был. Я был самым настоящим бездушным уродом, который только что взял на себя ответственность разбить ей сердце во второй раз. Ну почему кто-то не может сделать за меня эту грязную работу, чтобы я остался неопороченным хотя бы в этот раз. Я не хочу быть палачом прекрасной девушки, я хочу быть тем, кто её спасёт!

Я думал об этом стоя в уборной, склоняясь над раковиной, и смотря на своё отражение в зеркало. Мне было противно от самого себя, но в тоже время, я был доволен тем, что произошло, и тем, что наша дружба наконец-то встретила свой конец, перейдя в нечто большее, чем просто разговоры по душам. Я вышел из уборной, когда мое нахождение здесь уже становилось подозрительно долгим, и вернулся за наш сто лик, с улыбкой сев рядом с Дашей.

_________

Мы шли по тихой улочке, вдоль трехэтажных домов, и в блаженном молчании ели каких-то мармеладных мишек, купленных в ближайшем продуктовом магазине. Я думал о том, что хочу съездить загород, где у нас стоит недостроенный дом, и провести там вечер. Мне нравилось туда сбегать от страстей жизни, мне нравились там тишина и спокойствие, которые принадлежали лишь мне. Я любил лежать на чердаке, где еще были незастеклённые окна, и смотреть всю ночь на звезды, пот стрекот сверчков и редкие вспышки мотыльков. Мне нравилось то, что это было каким-то моими уединённым уголком, которого не было в городе.

Я любил приезжать туда зимой, в это время года дом и поселок похожи на зимнюю сказку: с неба падают снежинки, которые осторожно ложатся на руки и одежду; уютные и незамысловатые домики покрыты снегом, на стёклах виднеются красивые узоры, которые оставил мороз, в окнах горит свет и стоящие рядом с домами елки, словно как в сказке, окрашивают им свои иголки; метели здесь почти никогда нет и снег всегда чистый, белый, а не черный и грязный как в городе. И помимо чердака, я люблю бродить в одиночестве по холмам и склонам, по узким и тихим тропинкам недалеко от озера, ибо именно в такие минуты я могу привести в порядок свои мысли и найти ответы на гложущие мою душу вопросы. Всегда кажется, что по этим тропинкам и заснеженным хвойным рощицам можно бродить бесконечно, главное, чтобы не было слишком холодно.

Я бы с радостью провел всю свою будущую ссылку там, но папа точно бы не подписался на это. Поэтому мне пришлось смириться с тем, что скорее всего, я уже туда никогда не приеду и не увижу, какой в итоге вышел дом, огороженный вьющимся плющом по колоннам.

– Не хочешь съездить кое-куда? – Прервал я тишину.

– Почему нет, – отозвалась Даша, продолжая рассматривать фрески над дверью в парадную.

– Тогда поехали сейчас? – Даша кивнула, взяв меня за руку.

Мы обогнули проспект Эванса, взяв по пути небольшую пиццу в пекарне и пару мятных лимонадов в стеклянных банках, когда небо начинало гаснуть, переходя от нежно-голубого в серый, а после темно-фиолетовый цвет, то и дело, рисуя кучками облаков, словно акварелью по листу, недовольные рожицы, которые время от времени начинали извергать из своих глаз молнии, сверкавшие где-то недалеко от нас.

– Похоже, мы сейчас промокнем… – Произнес я, посмотрев на горизонт.

– Я не удивлена! Как только я не возьму зонт, так вечно дождь…– Фыркнула Даша, потягивая какао из пластмассового стаканчика через трубочку. И в правду, дождь стал накрапывать через мгновение, после её слов. И с каждой минутой из дождя превращался в тропический ливень. Некоторое время мы стояли под навесом какого-то магазина, в надежде, что ливень прекратиться, но надежды таили также стремительно, как кубики льда в лимонаде, лежавшем в пакете, рядом с картонной коробкой с пиццей. – Давай под дождём гулять? – Даша заговорщически посмотрела на меня.

– Ты хочешь взять меня на слабо? – Даша самодовольно закивала. – Не в этот раз! – И я с улыбкой выпорхнул под потоки дождя, протянув ей руку. Даша сделала несколько пируэтов, вокруг своей оси, лишь только её рука дотронулась моей, и засмеялась. Она была такой красивой под дождём, это была не та напускная красота, когда она красилась и завивала волосы, сейчас она была собой: пусть и с потекшей тушью, пусть и с лохматыми волосами, пусть и не в вечернем платье, которые она носила повсеместно, сейчас она была собой – счастливой и независимой, кружась под дождём, словно снежинка на зимнем ветру. Она слегка морщилась от капель дождя, недовольным движением смахивала мокрые волосы с лица и поправляла мокрые вещи, прилипавшие к телу. Но меня это совершенно не отвлекало от её красоты, а лишь сильнее притягивало.

Мы смеясь шли под проливной стеной, пока остальные люди бежали прятаться кто куда только мог, не замечая буйства красок вокруг. Мне всегда было жалко тех, кто не мог радоваться таким мелочам, как прогулка под дождём или красивый закат, или снежные узоры на окнах, или первый летний рассвет, или первые расцветшие цветы, – это же самое лёгкое счастье из всех, для которого даже не нужно стараться, чтобы получить! От таких людей пахло тухлым снобизмом.

– Ты знаешь, чего я хочу?

– Чего?

– Я никогда не целовалась под дождём!

– Так чего же мы ждём? – Даша пожала плечами. – Кажется, дождь начинается?

– Кажется да,– произнесла она и, как только я притянул её к себе, то наши губы слились в поцелуе. Стаканчик с какао выпал из её рук, пролившись мне на джинсы, а ей на юбку платья и ботинки, но ни Даша, ни я, кажется, этого абсолютно не замечали. Я был так счастлив, что мог обнять её в любую секунду, и не испытывать при этом неловкость, что я поторопился. Я не мог оторваться от неё, потому что понимал, что могу больше никогда не увидеть её, а потому, сейчас мне хотелось просто взять её в свои руки и никогда не отпускать. Она становилась такой горячей (во всех смыслах), что я буквально понял выражение «греть счастье в своих руках «, и я был рад, что это счастье было связано с ней, а не с кем-то другим.

Мы успели промокнуть до нитки, но это абсолютно было неважно, потому что мы принадлежали друг другу в этот момент и в следующий тоже. Мы были рядом друг с другом на шумной мостовой, которая была почти полностью нашей, ведь дождь распугал абсолютно всех вокруг, но не нас. Я был рядом с ней, прижавшись своим сердцем к её, от чего мне казалось, что вокруг было яркое солнце, а не тусклое серое небо, выплескивающее свой гнев на нас. Внутри меня было чувство, что среди этого уныло-пессимистичного пейзажа, затянутого холодной тьмой, где-то далеко-далеко блеснул тонкий луч света. И я бегу, бегу изо всех сил, чтобы спрятаться в его свете, чтобы согреться в вечной мерзлоте. И с каждый метром луч становиться все ближе, а тепло начинает проникать в меня. Я закрываю глаза и стою под этим сиянием какое-то время, пока вновь не почувствую себя живым. И что же я вижу, открыв глаза? Свет. Нет ни одного тёмного уголка – все вокруг меня светится и блестит. И знаете почему? Потому что это свечусь я. Свечусь изнутри. Я горю! Я сгораю от любви, как восковая свеча. Но мне не жалко растаять ради этого. Ради некоторых людей не жалко и умереть. Единственно, чего мне не нужно было делать, так это бежать в панические поисках света, потому что я уже нашёл его, и больше ни за что не хотел терять!

– Потанцуем? – Я протянул Даше левую руку.

– Никогда не танцевала под дождём! – Она улыбнулась и протянула правую руку в ответ.

Мы встали в позу, как настоящие танцоры, хотя таковыми никогда не были. Даша отвела левую руку назад, а правую, вместе с моей, подняла чуть выше плеч, и мы стали неуклюже раскачиваться, смеясь друг над другом. Даша слегка извивалась под слышную только ей музыку, что заставляло меня нескладно поддаваться её движением и тоже пытаться из себя что-то изобразить.

Даша сделала несколько пируэтов, встав на цыпочки. Её мокрые волосы слегка трепал ветер, а дождь, который, казалось уже успел затопить всё вокруг, совершенно её не интересовал. По её розовым щекам ручьями стекали капли дождя, скатываясь по шее на нежное платье, которое уже успело промокнуть насквозь, а пальцы, которые так невесомо лежали в моей руке, при всём холоде вокруг, были тёплыми, и ловко блуждали меж моих пальцев. Я притянул её к себе, положив руки на талию, Даша положила свои руки мне на плечи, уткнувшись носом в грудь. Я почувствовал, как у меня быстрее забилось сердце, да и вообще я как-то переменился в лице, сейчас в ней было что-то такое, чего не было в остальных, какая-то лёгкость и непринуждённость, но в тоже время стеснение и серьёзность. Я почувствовал, как у меня запылали щёки, да так сильно, что разболелась голова… Температура… Или?.. Я не знал… Но мне было тепло, даже жарко, несмотря на погоду, а еще хотелось плакать от того, что это всё в последний раз…

Я был словно в каком-то зазеркалье, откуда я будущий следил за собой прошлым и абсолютно не понимал, как себя вести. Но всё, чего мне сейчас хотелось, так чтобы этот танец не заканчивался никогда, и я так и стоял под этим чёртовым дождём, обнимая самого дорогого человека, который еще не пропал для меня в миллионах других на век. Мне казалось, что как только я отпущу её руку, то всё вокруг исчезнет и я погружусь во мрак, в котором ничего и никого нет, кроме меня. И я, пытаясь в попытке выбраться, погружаюсь лишь больше во тьму, теряя всё что имел и теряясь сам. Ужасное чувство быть живым мертвецом…

Но пока что, из холодного сумрака, в который я погружался, меня вытянуло прикосновение Даши, когда она обняла меня, а её руки стали блуждать по моей спине. Мне стало так спокойно и хорошо, словно меня, как ребёнка, закутали в большое тёплое одеяло и читают сказку на ночь, про всепобеждающую любовь и рыцарское мужество перед любым препятствием. Мне казалось, что эти объятья могут исцелить любую болезнь, и если одна часть меня отдавалась эти объятиям полностью, то вторая назойливо зудела, что я не заслуживал этого щедрого желания согреть моё сердце, которым делилась Даша. Да и пошло оно всё, подумал я, когда совесть начинала свербеть всё сильнее. Я хочу быть счастливым, и ничто этому не помешает!

Даша положила одну руку мне на плечо, а второй взяла меня за правую руку, смотря мне в глаза. Я лишь чувственнее притянул её к себе и поднял взгляд, от чего она тут же покраснела, побелела и стала сбивчиво дышать, а ладони то горели, как адское пламя, то становились до безумия ледяными через каждое мгновение. Мы закружились в каком-то сентиментальном вальсе, смотря друг на друга. С каждым пройденным мгновением мне хотелось лишь дольше смотреть в необъяснимую и еще не до конца изведанную мне вселенную, в этот манящий меня мир, – в этот малахитовый взгляд.

– Ты меня гипнотизируешь? – Улыбнулась Даша, на что я помотал головой.

– Только ты моя муза ночная, – неожиданно для себя, я стал декламировать строчки её любимого поэта (нет, этот поэт был не я, как могло показаться, ха-ха-ха).

Приходи не во снах, наяву.

Я всю жизнь проживая мечтаю,

Встретить солнце в кромешную тьму.

Украду тебя, спрячу за сердце,

Чтоб никто не посмел отыскать

Облик ласковый, руки младенца,

Твою нежную, строгую стать!

– Чш-ш-ш… – Даша ласково прикоснулась своими губами к моим, и это не было поцелуем, это было чем-то большим, чем просто поцелуй, чем-то более внеземным. – Ты весь дрожишь! – Прошептала она, когда мы аккуратно соприкоснулись лбами.

– И ты… – Она усмехнулась. – Интересно, сколько мы уже здесь?

– Это так важно? – Прошептала дрожащими губами Даша, покрываясь мурашками. Мне кажется, только сейчас мы стали осознавать, что на улице дождь, потому что меня самого трясло, как осиновый лист на ветру, а одежда и вовсе, казалось, что отсутствует на мне.

– Нет… – Протянул я, стуча зубами. – Но мне кажется, мы слегка промокли, – Даша неслышно засмеялась, закрыв глаза.

_________

Не знаю как, но мы оказались в машине, плавно подъезжающей к даче. Наша мокрая верхняя одежда валялась на заднем сиденье вместе с едой, пока мы отогревались под тёплый воздух из кондиционера. Машин на дороге было мало и за полчаса мы успели преодолеть достаточное расстояние для будничного городского дня.

– Ого! Вот это домина! Интересно, кто там живёт? – Спросила Даша, выходя из машины.

– Я… Это наша дача.

– У вас точно тройня будет? – Засмеялась она.

– Я почти уверен в этом!

– Что ж… чем займёмся?

– На кухне есть хорошее красное вино!

– Ты же за рулем! – Вот черт! Я так на него рассчитывал. Прямо думал о том, чтобы первым попробовать девственную бутылку бордо.

– Печально… – Вздохнул, скуксившись я. – Сделаю тогда чай.

– Но вино тоже не было плохой идеей, – Даша лукаво улыбнулась.

– Я сделаю вид, что наливаю тебе пуэр,– я подмигнул ей, на что она засмеялась.

– Можно я посмотрю дом?

– Конечно! Даже не спрашивай! – Даша кивнула и отправилась на второй этаж.

Я решил, что просто вино – это скучно, а потому достал сотейник и вылил туда половину бутылки вина, поставив кипятиться на плиту пока доставал из холодильника лимон и апельсин, располагая их на кухонном столе. Боже, чувствую себя шеф-поваром. Здесь мне стало смешно от самого себя. Никогда еще не готовил глинтвейн, но руки делали за меня все сами. Я достал из навесного шкафчика специи, пару раз чихнув от коричневого облачка корицы, вылетевшего из пакетика для выпечки. Что ж, там я нашёл и палочку корицы, но вот гвоздику и мед… Придётся импровизировать с сахаром. Надеюсь, я её не отравлю!

Вино уже закипало, когда я кинул нарезанный лимон и апельсин в кастрюлю, помешивая всё это лопаткой. Я вышел через панорамную дверь, напротив входной, в сад. Тут еще не отцвели мартины розы, хотя, была бы она здесь, то точно бы не пережила как я безжалостно срываю их для глинтвейна. Но нужно же было выкрутиться, чтобы сделать всё красиво! Я вернулся на кухню и достал винный бокал из буфета, положив внутрь небольшой бутон садовой розы. Через пару минут я залил его горячим вином, и оставил настаиваться, занявшись обычным чаем. На антресоли стоял молочный улун и каркаде, которые перекочевали сюда летом из дома. Странно, что в нашем доме вообще был чай, я был этому удивлён! Я думал, что кроме кофе и воды мы больше ничего не пьём, ха-ха-ха. Но из-за того, что Марта беременна, она все чаще отдаёт предпочтение травяным чаям, нежели присоединяется к нашей с папой утренней кофейной банде.

Я достал из буфета салфетки, чайные ложки и блюдца, выгрузив все это на стол. Ох, забыл! Я достал вазу, куда, налив воды, поставил оставшиеся розы, отправив её на середину барного стола. Великолепно! Аромат вина, корицы и чайных листьев неспешно разлетался по кухне, обволакивая пространство в уютное тепло осеннего дня.

– Ты придёшь? – Я решил, что проще будет Даше найти меня, чем наоборот. И через пару мгновений она уже появилась на лестнице, восхищенно смотря на стол.

– Ты все это сам сделал? – Я кивнул. – Невероятно! Ммм! Боже!

– Что? Слишком горько? Я так и знал, что сахар все испортит! – Заметался я, напротив неё, ища глазами что-нибудь сладкое.

– Замолчи! Это превосходно! Ты что, брал уроки у Тома Блонди? – Это популярный рупрехтский шеф-повар, ведущий одноименную программу по телевизору.

– Ну… – Я улыбнулся. – Тебе правда нравится?

– Конечно! –Я продолжал смотреть на неё вопрошающим взглядом. – Тебе нужно выпить, ты такой напряжённый! – Я поджал губы и замотал головой.

– Папа не переживёт, если я его машину покалечу!

– Кстати, а где твоя? Вы поменялись?

– Ни за что! – Воскликнул слишком эмоционально я, всплеснув руками. – Моя просто в сервисе!

– С ней все хорошо? – Спросила Даша, нюхая розы, стоявшие в вазе, и мешая ложечкой вино.

– Конечно, просто плановый осмотр…– Для которого я отвез её еще летом в Рэй. Наверное, вместе с осмотром и на отпуск поехала. Интересно, моя ложь сегодня закончится или нет?.. Хотелось бы верить, что да. Недолго думая, я решил, что хватит откладывать и стоит действовать радикально, рассказав ей правду (ну или почти правду). -Я недавно смотрел кино.

– Какое?

– «Вопреки»,– Даша сделала озадаченный вид. – Там еще Стефания Бербер играет.

– Я не смотрела,– Даша пожала плечами. Конечно ты не смотрела, я только что его выдумал, и актрису тоже. Да, врать своей девушке худшее из занятий, никогда не успеешь уследить, на каком моменте она поймет, что ты лжёшь. – Я последнее время по мультфильмам,– она улыбнулась. – Ну так и что там?

– В общем, там такой интересный сюжет. У её отца свой прибыльный бизнес, который не вызывает большого внимания конкурентов, но каждый день, после совершеннолетия его дочери, ему на электронную почту начинают приходить угрозы в её адрес. Что её похитят, убьют или еще что-нибудь. Он очень сильно любит её и не хочет, чтобы хоть волосок упал с её головы, поэтому решает действовать жёстко и хладнокровно, но в интересах спасения её жизни. Летом он отвозит её в другую страну, там она поступает в университет, ничего не подозревая, радуясь, что теперь после своего неприметного вуза у неё будет наконец-то нормальное образование. Она проводит там всё лето, заводит друзей и возвращается назад. Здесь у неё есть парень, с которым она проводит всё свободное время, любимая кошка и семья. Но чем дольше она здесь, тем чаще приходят письма, и отец, опасаясь всё сильнее, решает, что лимит его терпения исчерпан. Он вместе со своим другом перевозят все её вещи в другую страну, меняют ей имя, биографию, документы, дают время попрощаться с друзьями, а потом в один из дней она улетает, и живёт новой жизнью, покончив со старой. Она забывает своих друзей, своё прошлое, и начинает жить с нового листа, не испытывая никаких страхов и трудностей.

– Но это же какой-то бред! Разве можно спрятаться от самого себя? Всё равно когда-нибудь придёт время и ей захочется вернуть всё назад, и как бы там хорошо ни было, ей будет одиноко без той жизни, в которой она варилась до этого. Я бы не смогла так! – Если бы ты знала, как я не хочу бежать от себя, ты бы ей посочувствовала! Всё, что мне хочется, так это найти своего «охотника» и избавиться от него, чтоб всё было как прежде, а не так! Я не хочу прощаться с этой судьбой, мне нравиться быть просто избалованным ребёнком, которого любят родители и друзья, а не жить не понятно где, и делать вид, что всё хорошо, и я не испытываю одиночества от того, что все вокруг меня чужие. Мне нравится быть собой. Очень нравится.

– Ну а вдруг она не хотела, но того требовали обстоятельства, лучше же быть живой, чем кормить червяков! – Вскрикнул я, дёрнув рукой, от чего кружка, стоявшая возле, с грохотом опрокинулась на стол, вылив содержимое. – Чёрт! – Я посмотрел на Дашу, её глаза расширились, а рот был чуть приоткрыт. Она внимательно следила за моими движениями, слегка ломая пальцы рук. Похоже, своей реакцией я испугал её, потому что повисла душащая тишина, прерывавшаяся лишь каплями чая, падающими на пол с края стола.

– Пирожочек, это просто кино! Если тебе важно услышать, что я разделяю твоё возмущение, да, я разделяю, но, пожалуйста, не будь таким ранимым, у тебя так нервов на оставшуюся жизнь не хватит! – Вполголоса произнесла Даша, обхватив бокал двумя руками, отбросив перед этим мешающие волосы с лица.

– Прости, я не хотел так громко…– М-да, это, конечно, не совсем то, что я хотел рассказать, но зерно посажено, оставалось только ждать взойдёт оно или нет.

– Всё нормально, – Даша улыбнулась, но слабая тень нервозности в её глазах всё еще неярко сверкала. – Давай помогу, – она подошла ко мне со стопкой салфеток в руках, пока я доставал тряпку из напольного ящика. Я кивнул, оставив ей лужу на столе, а сам принялся за пол. Внутри мне даже стало как-то спокойнее, что я ей всё выложил через эту Стефанию, но совесть всё равно пульсировала где-то в затылке, напоминая мне о том, что я трус. У меня словно все мысли состояли из одного слова. Трус! Трус! Трус! Трус! Трус! Ужасно зрелище. Я поморщился, потирая висок холодной ладонью, пытаясь избавиться от этой колющей пульсации в голове, пока у меня не стало жечь шрам на запястье. Казалось, будто невидимое лезвие резало меня без ножа, от чего я лишь сильнее поморщился, вцепившись левую руку. – С тобой всё хорошо? – Даша опустилась передо мной на коленки, заглядывая в глаза.

– Да, просто голова болит… Не обращай внимания.

– Подожди, у меня в сумке что-нибудь должно быть, – она вышла в прихожую. На пару мгновений мне показалось, что я схожу с ума, потому что шум в ушах оглушал и я не слышал ничего, кроме громкого биения в них, словно ударная установка поселилась в каждом моём ухе, и отыгрывала самую заводную партию. Я посмотрел на своё отражение в луже, и по кислому выражению лица я понял, что выгляжу не очень, словно расплющенное чьей-то задницей пирожное. – Таблеток не было, но зато я нашла шоколадку! – Даша развернула её и протянула мне. – Это всё погода, у меня тоже иногда так голова кружиться начинает… – Она о чём-то лепетала на протяжении нескольких минут, пока я не доел плитку, так и не поделившись. Стало значительно лучше, ну или её улыбка и тёплая рука, державшую мою, сделали своё дело лучше всяких лекарств. – Лучше?

– Намного! – Вяло улыбнулся я, почти не соврав. Что ж, если бы я номинировался на звание самого флегматичного актёра, то явно бы взял гран-при.

– Оставь тряпку, пойдем расскажешь мне, что за пластинки у тебя в комнате! – Предложила Даша, забирая у меня её из рук.

– А, да там старый винил для проигрывателя, я просто недавно колонки для него купил. Мы летом ставили их на лоджию, и ужинали под тихую музыку.

– Романтично…– Улыбнулась Даша, заходя в комнату. – Так, что тут у нас… – Даша подошла к стойке с винилом. – Как тебе эта? – Она показала потертую зелено-желтую обложку.

– Не очень, – я пожал плечами. – Скучное кантри, – заключил я, плюхнувшись на мягкую кровать, напротив приоконного стола.

– А эта? – Даша вытащила фиолетовую обложку с орлом по середине.

– О, это свинг, тебе точно не понравится! Попробуй верхнюю полку, там есть что-то интересное. Да, эту! – Подтвердил я, когда Даша потянулась к пятой полке у стойки. – Тебе помочь? – Выглядела она как маленькая белка, не способная дотронуться до кормушки, но так воодушевленно тянущая свои лапки к ней. Даша пыхтя замотала головой и с высунутым языком дотянулась до пластинок. Да, все-таки 165 сантиметров и 192 явно не уживаются в семейном быту.

– Какая из? – Даша гордо держала свой улов в руках, перебирая разноцветные глянцевые обложки.

– Думаю, эта тебе придётся по душе! – Я улыбнулся, указывая на пастельно-рыжую обложку с яркими малиновыми брызгами.

– Фю дар техикс? – Запинаясь прочитала Даша, подняв на меня беспомощный взгляд.

– Фис… тефис. «Фейерверк»! – С улыбкой поправил её я.

– А как? – Она обернулась на меня, открыв крышку проигрывателя. – Как тебе вообще пришла в голову мысль купить проигрыватель? Сейчас же почти никто пластинки не слушает!

– О, это ты зря! – Воскликнул я, подходя к ней. – Мы были с папой в Иве несколько лет назад, и в одном кафе возле окна на маленьком круглом сто лике стоял лимонный проигрыватель. В нем крутилась пластинка со старым рупрехтским джазом, наверное, середины прошлого века. И этот звук, он не был похож на звук из колонок, он был таким интересным и притягательным. Потрескивание. Шуршание иглы. Исторический антураж. Было так удивительно слушать прошлое в настоящем, пить крепкий кофе и есть тост со сливочным маслом и авокадо, смотря на оживленное шоссе и современную суетливую жизнь. Мы тогда просидели в кафе до конца пластинки, а потом я попросил папу купить мне патефон. Ты только посмотри какой он хрупкий и занимательный! Каждый раз, когда я ставлю пластинку и подношу иглу, то как будто совершаю какой-то магический ритуал. Смотри, – я обхватил её ладони, и мы положили пластинку на поворотный диск, чтобы штырёк аккуратно прошел через отверстие на виниле. Затем мы включили патефон и подняли тонарм. Могу вам сказать, что делать всё это, держа в своей руке руку своей девушки, занятие вдвойне приятнее. Мы расположили тонарм над началом первой дорожки на пластинке и опустили его вниз. Раздалось тихое шипение, после чего по комнате стали разливаться тихие начальные ноты, от чего Даша улыбнулась, обхватив своим большим пальцем мой.

– Мой внутренний скептик пересмотрел свои убеждения, – она с тёплой улыбкой посмотрела на меня. – А ты не хочешь закружить меня в танце? – Воскликнула она, когда заиграла какая-то заводная мелодия. Не думал, что первая песня будет сразу такой. Я замотал головой, подняв руки, развернув ладони от себя, и капитулировал на ближайший стул. – Давай! Не будь занудой! – Она вытянула меня за руку с сиденья и потянула танцевать. Непосредственность. Вот за что ее я люблю.

– Ты умудрилась напиться? – Воскликнул я, когда её щеки стали наливаться румянцем, а взгляд слегка поплыл.

– Чушь! Мне просто весело! -Воскликнула Даша, звонко хохоча на всю комнату.

– Да, умудрилась! – Я улыбнулся.

Но вместо плавного танца у нас получалась полька, и несколько минут мы бесились под музыку, прыгая друг напротив друга, заливаясь смехом от несуразности действия (мы же типа взрослые). Музыка в проигрывателе почему-то стала громче, как только заиграла, наверное, самая глупая песня на свете, которая мне никогда не нравилась. Но сейчас это было не важно, потому что внутри появилось такое чувство, что я готов подпевать и веселиться хоть целый день. Все тело словно в беспрерывном танце плавно передвигалось по воздуху, в животе стали роить бабочки, а в голове все начинало обретать положительный оттенок. Но прыгать на полу – это довольно скучно, а вот на кровати… Я словно вернулся в детство, когда каждое утро папа не мог дождаться, пока закончится мой акробатический этюд и я всё-таки соизволю пойти в детский сад. Это такое забавное чувство – чувствовать себя ребёнком, будучи взрослым, словно первый раз пробуешь облизать сосульку, пока никто не видит, и представляешь себя невозможно крутым. Это такое чувство, словно тебе всё еще пять, ты не знаешь никаких забот, кроме тех, что важнее всех проблем в жизни, а именно: съесть все конфеты за раз или оставить несколько на потом, о! или еще проблема глобального масштаба – машинка или вертолёт на радиоуправлении? Вечное противостояние!

Через пару минут наш импровизированный батут закрылся, и мы упали на кровать, тяжело и напористо дыша. Даша положила голову мне на грудь, улыбаясь и хватая воздух ртом. Не знаю почему, но через мгновение наша дыхательная гимнастика переросла в неожиданный поцелуй, пока мои руки независимо от меня, стали гастролировать по её телу. Я знал чёткие границы дозволенного, но, когда моя рука опустилась чуть ниже её ключиц, Даша была не против, если не сказать, что даже не заметила этого. Её ладони ласково прикасались к моей щеке и голове, пока я беззастенчиво изучал изгибы её тела. Мне казалось, что сейчас это действо перерастёт в нечто большее, чем просто тисканье друг друга, хотя я никогда и не настаивал на этом, терпеливо ожидая, когда она будет готова. Правда, в своей голове, чёрт возьми, я уже не единожды переспал с ней. И я не одержим сексом, но достаточно опьянён своей девушкой, чтобы назвать это зависимостью. Но мне не хотелось быть животным, которое что-то хочет, тем более, что слово "нет" я понимал прекрасно, а потому приходилось довольствоваться лишь своими фантазиями. И не успел я только подумать о том, как она отдаётся в мои руки, как Даша встала локтями мне на грудь, кокетливо смотря мне в глаза, и с соблазнительной улыбкой прикусывая губу.

– Даже не думай! – Я вскинул брови и в ошеломлении открыл рот.

– Вот облом! – Да это не облом, это катастрофа!!! Она еще и мысли читать умеет! – И о чём же мне тогда думать, позволь спросить? – Даша слегка наклонила голову и приложила ладонь к щеке, устремив свой взгляд куда-то вглубь потолка.

– Точно! – Просияла она, явно отыскав великолепную идею. – У нас же пицца есть! Я ожидал услышать всё, но не это.

– Ты сейчас действительно думаешь о пицце?

– Да! Ну и немножко о тебе, – она лучезарно улыбнулась. Если бы ты обо мне думала, мы бы сейчас точно не разговаривали!

– Ладно, пицца так пицца, – я неудовлетворённо вздохнул, поднявшись с кровати. – Пойду схожу за ней, может она разделит мои мысли! – Даша показала язык и засмеялась.

– Ой, тогда не буду мешать вам сплетничать, позови, когда всё обсудите! – Я с улыбкой закатил глаза и вышел из комнаты. Конечно обсудим! Даже планы по захвату новых территорий разработаем, чтобы они не были провальными!

Я спустился к парковке, обогнув детскую площадку, которую мы поставили этим летом для Ромы, Макса и Авроры. Ничего особенного – горка, качели, бассейн с пластмассовыми шариками и песочница, но каждый раз, когда я проходил мимо, мне всё сильнее хотелось увидеть детские счастливые лица и звонкий смех, во время безудержной беготни вокруг. Мне кажется, я жду их появления сильнее, чем родители (которые уже купили, всё что только можно для первых месяцев и переделали зал в квартире в детскую), которые пока что еще даже не решили будут ли они ждать их появления в частной клинике или городской больнице, всё, что пока их интересовало, так это то, что лишь бы за тремя не прятался четвёртый, как Аврора за братьями. Забавно, что родители еще пару лет назад наотрез отказывались думать о детях, сполна довольствуясь мной и моими подростковыми выходками. Поэтому, когда Марте стало плохо в театре, то она подумала, что отравилась суши с тунцом, но никак не о том, что беременна.