Текст книги "Вопреки"

Автор книги: Даша Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Барни, быстро вылезай! – Заверещал я, спустившись к воде. Барни лишь самодовольно гавкнул и продолжил плавать. Эго было то, что надо! Хотя, в моей голове пронеслась мысль о том, что это вылитый я, но ее мы, конечно же, во внимание брать не будем, ха-ха-ха. Я опустился на корточки и нахмурился. – Я сказал вылезай, а то простудишься! – Барни лишь по-собачьи улыбаясь смотрел на меня. Я потянулся к нему и ухватил за лапу. – Не смей, не смей! – Зашипел я, когда Барни потащил меня в воду. Нужно было действовать решительнее, а то подумаете, что у меня невоспитанная собака, которая не знает команд. Он знал все не хуже цирковых, только вот в отличие от них, он не нуждался в поощрении за работу, а потому и выполнял её недобросовестно. Но была одна фраза, которую Барни воспринимал очень серьезно на свой счёт. – Ну ты напросился! Я… сейчас… позову…– Барни навострил уши и внимательно посмотрел на меня. – Папу!– Барни залаял и недовольно стал карабкаться на берег. Я же говорил – работает! Да это и на мне до сих пор неплохо работает, когда так бабушка говорит. Не знаю почему, но из ее уст это всегда звучит как призыв к действию. Я вытащил Барни на берег и разошелся в воспитательной тираде и призывам к благоразумию, в ответ на что получил фонтан брызг от отряхивающейся собаки. М-да, воспитатель из меня, как из Барни балерина. – Я думал, что ты уже взрослый и на тебя можно положиться! – Наконец заключил я, потрепав его по холке. – Значит будем ходить за ручку! – Воскликнул я, зацепив карабин поводка назад. Барни недовольно заворчал и предпочел отдалиться от меня на всю позволяющее это длину. – Ну извини, что шалость не удалась! – И я вовсе не зануда, и мне не жалко, чтобы моя собака поплавала, но пускай это будет в нормальном месте, а не в затхлом пруду, на который оседает вся городская пыль. Ладно, оставлю всю эту токсичность при себе, а то еще буду казаться той самой бабкой, которой всегда дует при закрытых форточках.

Мы свернули в глухой проулок, между бизнес-центром и театром, и вышли на тихую безлюдную улочку, недалеко от Венского замка. Мне нравится гулять здесь вечером, когда под твоими ногами проносятся поезда метро, где-то недалеко стоит гул машин, а ты гуляешь под тихую музыку в наушниках, под небом, украшенным невероятно красивым закатом. Я люблю смотреть на небо, искать на нем звезды и придумывать на что похожи облака. Я люблю замечать будничные вещи, окружающие людей, и радоваться им, как маленький ребёнок.

В миниатюрной булочной я купил два круассана: себе с миндалём и с курицей для обиженки, гуляющей со мной.

– Мир? – Я протянул Барни круассан, выйдя из пекарни. Барни демонстративно отвернулся. – Ну тогда я его съем! – Я пожал плечами и открыл упаковку, поднёся ко рту. Барни искоса проследил за этим, оставаясь непреклонным, но стоило мне надкусить, как тут же обида испарилась, а Барни уже прислонил свой нос к моему, уставившись внимательным взглядом мне в глаза. Забавно, наверное, наблюдать как я, сидя на асфальте, дышу нос в нос с пушистой кучей, и как эта куча пытается что-то усердно у меня отнять. Я подождал, пока Барни доест, и стряхнул с его морды крошки, которые потом не вычешешь никогда, и мы двинулись дальше.

Вообще, сегодня я хотел запомнить всё, что меня окружало, надышаться этим до боли родным воздухом, пройтись по любимым улицам, съесть всё то, чем я себя баловал и выпить всё то, что я хотел. Мне хотелось сохранить Энск в своей памяти, как город, в котором мне было очень хорошо, несмотря на всё то, что происходило. Мне хотелось просто побыть здесь еще немного наедине с самим собой. Неизвестно, когда еще представится такая возможность.

Мы побродили еще немного мимо витрин дизайнерских магазинов, окон домов и теней переулков, прежде чем вышли к реке, отдаляющей нас от замка. Мне кажется, мои рыцарские амбиции полностью реализовывались при виде этой цитадели. Хоть я и не питал особой страсти к архитектуре, но замок был удивительным отпечатком прошлого в настоящем. В детстве я всегда просил папу идти гулять именно сюда, потому что представлял себя каким-нибудь крестоносцем, который защищал свою крепость. А когда папа купил трехлетнему мне рыцарский меч в детском магазине, то я с ним не расставался даже в ванной.

Да, замок, конечно, сейчас был нежилым, а стены местами дышали на ладан, но это не умоляло его величественного достоинства. Замок был построен по готической моде 16 века, но с соблюдением всех обязательных требований для безопасного проживания в нем. Это было массивное строение из серого камня, который создавал толстые стены для спокойного отражения нападения, если таковое, конечно, имело место быть. Замок окольцовывало несколько высоких башен, наверное, высотой с пятиэтажный дом, с острыми куполами цвета воронова крыла. Но больше мне нравилось, что Вульфрик предусмотрел приём гостей заранее, а потому там, где сейчас река, в 1673 году был глубокий ров, над которым располагался откидной деревянный мост, и если, скажем, прийти к Вульфрику без приглашения, то можно сразу разворачивать коней, вряд ли можно было бы докричаться до него, через каменные стены. Сейчас, конечно, мост был не откидным, а балочным и железобетонным, но по его краям висели каменные цепи, отдалённо напоминавшие средневековые. Рядом с правой башней была конюшня, скорее всего, на десяток лошадей, потому что была небольшой. Правда, если брать во внимание, что Вульфрик был не особо агрессивным, то лошади были скорее домашними животными, чем помощниками в сражениях. Но больше замка, мне нравились витражные стекла в окнах и высокий пиковый забор, окружавший замок. Он не был похож на тюремный или какой-то пугающий, это был просто надёжный частокол, с выкованными инициалами и красивыми загогулями посередине.

Внутри замка я был давно, но помню, что там достаточно много фресок и портретов его жителей, покрытых золотым напылением. Еще там есть орган в просторном холле и столовая, размером с половину замка. Интересно, сколько поросят уходило за ужин?.. Уцелевшая от мародёров мебель была настоящим произведением искусства: резные шкафы, кровати в изголовье которых лежали золотые пантеры или головы тигров, хрустальные херувимы вместо однообразных подсвечников, мраморные статуи, с ладоней которых лилась питьевая вода, всякие религиозные штучки, ненавязчиво напоминающие о себе присутствием в каждой комнате, но больше меня всегда забавляли серебряные пули и заточенные колы, размером с маленький топорик. Всегда было интересно, пригодилось ли хоть раз это оружие Вульфрику или он покинул наш мир неудовлетворенным своей охотой на любителей красного полусладкого?.. Жалко мужика, если так!

Замок считался культурным наследием и каждый год город отмечал день рождения его постройки, будто замок внезапно оживет, задует свечи на торте и душевно каждого поблагодарит! Иногда такой цирк меня ужасно раздражал, но все мы должны чтить прошлое для успешного будущего, как же без этого. Но если хотите знать моё мнение, то я бы вместо дня рождения делал бы минимальную реконструкцию, а то так глядишь именинник и не доживёт до следующего юбилея.

Мы перешли по мосту, направившись вдоль территории замка к дому. Окна моей комнаты как раз выходили на него, и я всегда завороженно наблюдал за замком, когда на него находил туман или он медленно покрывался снежным слоем, или, когда рассветные лучи пробивались в его окна, озаряя помещения внутри, и выходили наружу, преломляясь через цветные витражи. Каждый раз это было волшебное зрелище! Намного лучше вечерних пробок под окном.

Барни пробежался по заросшим тропинкам замка, вынюхивая след очередного уличного кота, за которыми он имел обыкновение следить. Но сегодня видимо было еще ненаслежено, поэтому он переключил свое внимание с пыльной песчаной тропинки на меня, рассматривая и принюхиваясь к карманам.

– Тебе что-то не нравится? – Спросил я, после тщательного осмотра. Барни тихо взвыл, с интересом внюхиваясь в карман косухи. – Ты думаешь, что у меня тут еда? Нет, приятель, извини, ты уже свою норму выполнил за утро! Тебе еще папа, наверное, утром насыпал, потом Марта добавки дала. Знаю я этих диетологов! Только высказывать могут, чтобы я меньше тебя кормил, а сами при случае как насыпят, так уж насыпят. Да? – Барни одобрительно гавкнул. – Пойдешь на качели? – Барни радостно завилял хвостом, переминаясь с лапы на лапу. – Только не долго! – Я отстегнул карабин поводка, и Барни ринулся к плетенным качелям, с разбега запрыгнув на них. Я неспешно подходил к нему, когда Барни спрыгнул с них и потащил меня за рукав, явно поторапливая начало представления. – Ну садись! – Я взял поручень качели, начав их раскачивать. Иногда мне кажется, что у меня не собака, а пятилетний ребёнок, жаждущий постоянного праздника и угощений. По крайней мере, если он видел качели, то мчался к ним так, будто опаздывал на последний в мире самолет.

Какое-то время я качал Барни, рассматривая проросшие через стену замка цветы, похожие на ромашки, пока не вспомнил о времени. В голове у меня был неумолимый таймер происходящего, громко тикающий до боли в висках. Я посмотрел на довольную морду Барни, высунувшего от восторга язык, и почувствовал себя настоящим предателем, вынуждающим прервать это блаженство – но деваться было некуда. Я остановил качели, виновато смотря на Барни, тот с недовольством спрыгнул вниз и с гордо поднятым хвостом зашагал вперед. Я усмехнулся и последовал за ним.

Я открыл входную дверь, пропуская Барни вперед себя.

– Иди сразу в ванную, чтобы я время не тратил. Давай-давай,– подгонял его я, расстегнув ошейник. Только сейчас я заметил, что в прихожей горел свет, а на вешалке висели две черные куртки. Я завернул за угол прихожей, заглянув на кухню. Папа обнимал Марту за талию, нежно притягивая к себе, Марта ласково обнимала его за шею, положив руки на плечи. Она с улыбкой посмотрела на него, а через мгновение их губы вновь слились в поцелуе. Увидев папу с Мартой, я не решался обозначить свое присутствие, чтобы нарушить их сакральные моменты, которые они не показывали при мне, разве что держали друг друга за руку. Но за меня все сделал Барни, протиснувшись между них к миске, на что я засмеялся. – Ну другой дороги не нашлось! – Я пожал плечами, продолжив улыбаться.

– Будешь чай? Он почти не остыл! – Марта аккуратно оттолкнула папу и подошла к столу.

– Да, только лапы ему помою, – я оттянул Барни от миски, проводив в ванную, пока Марта смущенно доливала кипяток в чайник, а папа с розовыми щеками ставил кружки на стол. Я обожал видеть их такими, потому что папа в прямом смысле светился от счастья, когда Марта была рядом с ним. И я не имел права нарушать их моменты блаженства, как минимум по-человечески, а как максимум – по-мужски. – Ого, мы с тобой так рано вернулись! – Воскликнул я, увидев сквозь пену свои часы. Барни раздосадовано посмотрел на меня, подавая поочерёдно лапы. – Может у тебя кризис среднего возраста? Все время такой недовольный! – Проговорил с улыбкой я, смывая воду. После того, как я вытер Барни махровым полотенцем, он вышел из ванной, направившись в мою комнату. Он всегда любил сидеть после помывки на подоконнике и смотреть на улицу. Даже не знаю, что его привлекало больше – свежий воздух или кипящая столичная жизнь.

Я зашёл на кухню, папа с Мартой уже непринуждённо сидели на диване, о чём-то тихо говоря.

– Смотрю, размер подошёл! – Папа усмехнулся, смотря на меня.

– Еще как! – Воскликнул я, посмотрев с довольной улыбкой в ответ, сев рядом.

– Ну как погуляли? – Начал папа, все еще с лёгким румянцем на щеках.

– Ну прогулкой это не назовёшь, вот заплыв – да! – Папа выгнул бровь и удивлённо посмотрел на меня, Марта, достававшая из холодильника мороженое, выглядела почти также, когда повернулась к нам. – Ну просто Барни решил, что пруд не самое плохое место, чтобы поплавать, а потом мы пошли мокрыми кататься на качелях.

– Неплохо,– проговорил с улыбкой папа, погладив меня по голове.

– А вы чего такие мрачные? – Спросил я, заметив, что те куртки в прихожей лишь дополняли черное платье и чёрную рубашку с джинсами. Хотя, выглядели они больше траурными, чем мрачными. Они напряжённо переглянулись, явно пытаясь что-то от меня скрыть.

– А… ммм…– Папа посмотрел на меня, явно понимая, что времени, чтобы что-то придумать, у него все меньше и меньше. – Документы забирали! – Наконец заявил папа с растерянным взглядом, почти хорошо скрывшимся за невозмутимым видом.

– Да, документы! – Марта одобряюще кивнула, протягивая мне креманку с мороженым. Я многозначительно кивнул в ответ, прекрасно понимая, что документами тут и не пахло. Пф, можно подумать я не пойму, когда меня обманывают. Ну не хотите рассказывать, как хотите, больно надо! Тешил себя я, хотя мне было даже очень как надо! Вот еще, секреты решили от меня про меня же иметь, интересные такие!

– У тебя есть на сегодня какие-нибудь планы? – Быстро перевёл тему папа, пока я не решил начать допрос. Вечно он успевает предотвратить бурю с первым грозовым облачком.

– Да, мы в два с Дашей встречаемся! – Я посмотрел на часы, была ровно половина второго, и можно уже было начинать собираться на выход.

– Ты ей расскажешь? – Спросила как-то неуверенно Марта, словно не должна была вмешиваться.

– Я не знаю… – Наконец выдавил из себя я, после долгой паузы.

– Главное начать,– заключил папа, посмотрев на меня. И судя по выражению его лица, вид у меня был не очень, потому что он полностью развернулся в мою сторону, взяв меня под щёку, став гладить большим пальцем по ней.

Я обожаю, когда папа так делает, мне кажется, что в этом жесте собрана вся его любовь. Я любил это жест намного сильнее, чем объятия, потому что он был таким привычным, но таким трогательным и удивительно успокаивающим, что я просто полностью растворялся в этот момент, даже не разбирая, что говорил мне папа. Я просто чувствовал, что он рядом, и чувствовал его поддержку, что он понимает и разделяет мои мысли.

Папа вообще всегда заставлял меня чувствовать себя особенным, когда говорил со мной. Каждая моя проблема всегда разбиралась, как мировой кризис, которой необходимо было разрешить. Как бы папа не уставал или в каком бы он не был настроении, если мне требовалась поддержка или разговор, то он всегда был рядом, и всегда слушал, даже если это было что-то такое незначительное, как потеря конспекта или промозглая погода, для него всегда было важно услышать меня, а не просто посидеть рядом в качестве равнодушного слушателя.

И за каким-то чёртом в этот момент мой мозг бросил мне мысль о том, что через несколько часов я уже буду в другой стране совершенно один. В этот момент на меня накатила такая волна грусти, что я почувствовал, как у меня по щекам поползи слезы. Папа ласково вытер их и прижал меня к себе, целуя в голову, Марта села рядом, обняв нас, и стала гладить меня по руке. Я чувствовал себя сейчас настолько нужным, что мысль о переезде разрывала меня изнутри. Конечно, папа с мамой, (я часто зову так Марту), никуда не денутся, и я уверен, что наше общение за день лишь участиться, но оно все равно не будет физическим, от чего было тошно на душе.

– Без десяти два, ты не опоздаешь? – Спросил шёпотом папа, гладя меня по голове.

– Нет, наверное, – произнес безжизненно я, посмотрев на него.

– Не расстраивайся,– папа стал убирать свисавшие мне на лицо пряди волос за ухо. – Потом поговорим! – Он поцеловал меня в лоб, и на несколько мгновений прижался своей щекой к моей. Я же уже говорил, что обожаю папу? А больше чем его, я обожаю то, как он легко проявляет свою любовь.

– Все будет хорошо, мы тебя любим больше всех на свете! – Марта протянула стакан воды, ободряюще потрепав меня по волосам.

_________

Я подходил к метро, попутно открывая сообщения. Я рассчитывал увидеть волну негодования от того, что я опаздывал, но к моему удивлению новых сообщений не было, как и знакомого силуэта у выхода. Я подождал пару минут и решил написать Даше, но не успел я зайти в мессенджер, как на глаза мне опустились тёплые руки.

– Привет! – Я заулыбался и развернулся.

– Ты давно здесь? – Я замотал головой. – А то я в такую пробку попала пока до метро ехала!

– Ты без палочек? – Спросил я, когда мы двинулись в сторону парка. Обычно, Даша всегда берёт с собой чехол с палочками, если у неё в этот день репетиция, а она сегодня была.

– Я их забыла тогда в студии,– она пожала плечами. – У меня всё равно их там больше, чем этажей в здании! – С усмешкой воскликнула она. Нужно пояснить – группа, в которой играла Даша, репетировала в многоэтажном деловом центре, на 76 этаже. Если бы вы только знали, какой там вид из окна! Особенно ночью. А их мы там провели немало (но ничего такого не было ). – Ты не представляешь, как я устала от Робинсона и математики, нельзя же так заваливать! Только пятое сентября, а материала столько, как будто сессия! Они тоже у вас были токсиками? – Я думаю, что все уже поняли, что мы учились в одном вузе, но я учился на журналиста, а она на филолога-языковеда, только из-за того, что не поступила в театральное, а в художественное не захотела идти на портретиста. Вдобавок, Даша волшебно писала, но в нашем городе такого понятия, как факультет беллетристики не было вообще, что конечно не могло её не расстраивать.

– Еще как! Он заставлял нас заучивать наизусть главы из «Чёрного ангела» и каждое слово письменно проверял!

– Кошмар! За чем я только пошла в этот вуз! – Всплеснула она руками и засмеялась. Но на этот вопрос ответ лежал на поверхности. Думаю, что вы догадались. Но если нет, то я был тем самым ответом, а потому и виноват во всех её студенческих проблемах, ха-ха-ха.

Мы шли через парк, разговаривая обо всём, что только могло прийти Даше в голову, но больше о барабанах, предстоящем концерте и о том, что девочки в её группе опять устроили против неё какой-то настоящий геноцид, потому как никто с ней не общался в универе, а теперь и не садился на один ряд. Я вообще не понимал такого отношения, потому что она была удивительно добрым и чутким человеком, для которого такое поведение было сравни с публичным эшафотом. Единственной её отрадой был я, потому что, пока выслушивал её изречения, то ей становилось легче, и она переставала думать об учебе, на которую давно уже не обращала внимания, как и на людей, окружавших её там. Её голова была больше забита концертами, стихами и тем, где можно было купить блестящие колготки, которые не рвались бы от малейшего контакта с инструментом, – вот уж где точно настоящая проблема.

Вообще, уже полгода мы общались как какие-то передрузья, но недопара. Да, был повод, который послужил этой границе, которая пролегла между нами, но что я, что Даша то и дело уже хотели эту границу убрать, но каждый раз это происходило так нелепо, что мы оставляли эту затею на потом, продолжая общаться, как и прежде, словно до этого между нами ничего и не было.

– Представляешь, Марта вчера была на УЗИ и, оказывается, у нас будет не двойня, а тройня! – В этот момент Даша взяла меня за руку, сам не знаю почему, и слегка покраснела. Я сделал вид, будто ничего не произошло, и аккуратно сжал её руку в ответ. Но внутри меня было такое чувство, будто я качался на качелях, которые только что запустили меня прямо под небосвод, от чего, мне на мгновение показалось, что остановилось сердце, а душа ликовала от восторга и красоты происходящего. И я настолько глубоко окунулся в столь забытое мной чувство невинной влюблённости, что понял это, когда Даша пристально смотрела на меня, явно задав вопрос.

– И кто у вас будет? – Спросила она с какой-то загадочной улыбкой, увидев мой растерянный взгляд.

– Девочка! – Ответил я, продолжая опускаться на землю. Интересно, а у меня будет разрыв сердца, если мы поцелуемся, или обойдётся?.. Самое удивительное, что 3 года назад, когда у нас были первые робкие свидания, то я испытывал все эти чувства не так ярко, как сейчас, тогда, мне кажется, я вообще не волновался, потому что был уверен в себе, а сейчас, когда каждый знает друг о друге слишком много, страх ошибиться был намного сильнее. – Марта решила, что Аврора самое походящее имя из всех предложенных нами.

– Аврора Громова… Сам что ли придумал? – Даша засмеялась. – Хотя да, зачем я спросила, исключительно в твоём духе! – Заявила она, после моего одобрительного кивка. – Кстати, а где моя Аврора? Почему ты без кудряшек?

– Я расчесался… – Виновато вздохнул я, на что Даша гневно фыркнула, закатив глаза. Вообще, меня ужасно раздражало, что у меня волнистые волосы. Нет, я, конечно, не такой кудрявый, как овца, но стоило только попасть воде на мою голову, как тут же волосы превращались в волнистое море, с завитушками на концах локонов вместо прибрежной пены, а мои небесно-голубые глаза в такие моменты создавали из меня херувима, оставалось только намазать щёки пудрой, и всё, образ мальчика-ангелочка был готов. Но, иногда это играло на руку, стоило мне еще добавить самый наивный взгляд, и все вокруг создавали из меня невинное дитя. Все, кроме папы, на него это не действовало, а жаль… Это был единственный человек, который не поддавался моему природному обаянию. Интересно, я сейчас слишком самовлюблённым кажусь или вы уже попались на мой крючок?..

Мы зашли в маленькое кафе, напротив утреннего пруда. Здесь я еще не был! Кафе было действительно очень маленьким, потому как в проходе едва помещалось несколько человек, а столиков в зале было ровно три. Справа от меня стоял холодильник с готовыми завтраками, аперитивами и свежей водой в стеклянных бутылках, еще там лежали какие-то зерновые батончики и упаковки с йогуртом. Не совсем моё меню, но совершенно точно дашино.

Слева от меня стоял прилавок, передняя часть которого была витриной со сливочными круассанами, крендельками, шоколадками и, что самое приятное, свежими кофейными зёрнами в оригинальной упаковке. Прилавок представлял собой большой деревянный массив, на котором была кокосовая чаша со свежеприготовленными булочками с миндальной посыпкой и хрустящим овсяным печеньем с кусочками шоколада внутри. За ним располагалась кофейная машина и небольшая кухня, правда, не знаю, что можно было бы приготовить в микроволновке и духовой печи, кроме выпечки и подачи тёплых блюд. При взгляде на кофемашину я уловил вкусный аромат либерики с ванильными нотками. Да, я настолько просветился в своем познании кофе, что уже узнавал его по запаху…

На стене, к которой была приставлена мини-кухня и кофемашина висело несколько футболок с логотипом кафе, правда, что означал набор символов на них, я пока не мог разобрать, зато на шопперах, рядом с футболками, были изображены все виды досок для сёрфинга – здесь было легче. На соседней стене висело меню, состоявшее из 12 кофейных напитков, какао, чая, лимонада и пунша, а рядом висел список блюд, включавший в себя овсянку с фруктами, смузи и выпечку. Над меню висела гирлянда, переливавшаяся из красного в оранжевый, затем в жёлтый, затем в зелёный и голубые цвета, – этот неспешный перелив тёплых тонов уютно вписывался в спокойную атмосферу кафе и расслаблял взгляд. Под меню висела гирлянда из фото посетителей, пришедших с питомцами. Жалко, что я не взял с собой Барни, а Даша своего ёжика, – таких посетителей у них явно еще не было!

Я перевёл взгляд дальше, и он остановился на Даше, которая что-то заказывала за нас двоих, с улыбкой общаясь с персоналом. Я абсолютно не вслушивался в их разговор, зато я абсолютно внимательно изучал её, словно видел в первый раз. На ней была черная косуха, слегка отдающая серебряным блеском, под ней было персиковое платье из креп-шифона в мелкий горошек с драпировкой на декольте, она была в слегка блестящих чёрных колготках и чёрных ботинках на массивной подошве, а в руках держала сумку в виде седла от Кассани, которую я ей не так давно подарил. Её русые волосы рассыпались золотом с плеч, под тёплым освещением кафе, щёки слегка горели, а глаза, цвета зелёной весны, заблестели, когда она повернулась в мою сторону. Мне казалось, что я не заслуживал и не заслуживаю её, я думал о том, что каким я был и стану уродом, когда её всё расскажу. Сегодня она такая воздушная и весёлая, что расстраивать её было последним, чего мне хотелось в этот день.

– Ты чего такой унылый? – Спросила Даша, взяв меня под руку, когда я рассматривал уже в сотый раз бедную упаковку с йогуртом.

– Просто задумался.

– О чём? – Спросила она, пока мы поднимались в зал. Ох, сейчас я себя чувствовал папой за кухонным столом, у которого времени, чтобы соврать оставалось всё меньше и меньше.

– О том, как можно сделать йогурт на гречневом молоке. Гречку же не доят! – Боже, какой бред я несу! Я явно лишился рассудка. «Доят гречку»! И я еще строю из себя интеллектуала… Но Даша не восприняла мои слова в серьёз, бросив лишь лёгкую улыбку в ответ.

Мы были пока что единственными посетителями в кафе, а потому были вольны в выборе места. Даша предложила сесть возле панорамного окна, и я не стал сопротивляться. Пока она искала в своей сумочке антисептик и зарядку, я решил осмотреться.

Морская тематика здесь встречалась с горной, а потому помимо настоящей доски для сёрфинга, которая стояла как предмет интерьера у стены напротив, возле холодильника стоял снеговик, обмотанный шарфом, и с лыжами в «руках». Да, я только сейчас его заметил, хотя стоял совершенно рядом.

Возле доски стояло мандариновое дерево, на котором висели настоящие созревшие плоды. Почему настоящие? Потому что ненавязчивый запах мандарина витал в воздухе, если это конечно не был освежитель для воздуха. Мы сидели на бирюзовой козетке, за которой располагалась неоновая вывеска «Aurinko Valtameri», суда по всему это был перлинский язык, потому как в переводе получалось «солнечный океан». Не удивляйтесь, перлинский я знаю очень поверхностно и то, только потому, что мой папа – перлин. Однако, в Перлине он был давно, потому что переехал в Энск, когда ему было 15. Но вернёмся к кафе!

Напротив нас был пристенный длинный стеклянный стол, на котором стояли золотые маскарадные маски, фигурки лосей и несколько станций для зарядки устройств. Справа от него стояло несколько бежевых бержеров, вокруг небольшого круглого молочного столика. Напротив них была дверь в уборную, сопровождаемая навесной полкой с кремами для рук и липким антисептиком, который не переносила Даша. Рядом с нами стоял еще стол, возле которого, помимо козетки, была пара сиреневых пуфов. Под ногами, на тёмно-сером полу, лежал белый пушистый ковёр, который был удивительно чистым для кафе. Не думаю, что он был бы таким же зимой, но его стерильность внушала уважение.

Нам принесли кофе, овсянку с бананом и карамельным сиропом, печенье и профитроли с миндалём.

– Я подумала, что ты не будешь овсянку…

– Ты определённо права! – Проговорил я, откусывая печенье.

– Попробуешь? – Даша поднесла ложку каши ко мне, я с улыбкой кивнул и погрузил ложку в свой рот. Было вкусно. Определённо вкусно. Но выпечка меня привлекала больше. – Ну как?

– Неплохо! – Заключил я, взяв кружку в руки.

– Тут столько гирлянд и снега на фотографиях, что прямо новогоднее настроение само приходит. Я уже пару подарков купила,– она довольно улыбнулась. – Скорее бы уже город украсили, не хочу ходить по серым улицам… Ой, у тебя пенка осталась на носу!

– Здесь? – Я начал исследовательски вытирать манжетой рубашки нос.

– Нет, дай я… – Даша притянулась ко мне и в следующее мгновение наши губы слились в поцелуе. Нет, и как я собственно после этого должен ей все рассказать? Как я вообще могу после этого уехать?!

В тот момент, когда наши губы слились, мне показалось, словно моё сердце превратилось в огромную пульсацию, единую с телом, а внутри меня стали появляться искры тёплого огня. Мне казалось, что с каждым мгновением эти искры разгораются все сильнее, постепенно превращаясь в ярко-рыжий костёр. Мое тело было возбуждено и напряжённо до предела, и я был рад, что футболка была чуть длиннее, чем должна быть.

Даша, взяла меня под щеку, улыбаясь и не отрываясь от поцелуя. Её ладонь была теплой и мягкой, а шея пахла чем-то сладким и цветочным, она аккуратно прикусывала мою губу, от чего моё лицо расплывалось в улыбке, а руки все основательнее погружались на её талию, изредка опускаясь чуть ниже. Наверное, со стороны я выглядел как гирлянда над меню, так же мерцал от неожиданности до возбуждения, от счастья до воодушевления, от зависти самому себе же до застенчивости.

Я чувствовал, как мой огонь разгорался внутри все сильнее, от чего я покрывался мурашками, погружаясь все глубже в магию поцелуя и невесомости. Мне казалось, что внутри себя я грел чашу с счастьем, содержимое которой вот-вот было готово перелиться за края. У меня было чувство, что я взлетел и поднимаюсь все выше и выше, теряясь в пространстве серого мира, возвышаясь все ближе к столь далеким звёздам. Вот-вот, и я уже смогу достать до мерцающей звезды рукой, свет которой озарит мрак бескрайнего космоса, подарив вечной мерзлоте тепло, а вечной тьме – волшебные краски мира. Мне казалось, что я не дышу, нет, я знал, что я дышу в этот момент, но я определённо не знал как, потому что все, что я чувствовал, так это как горячие губы вновь и вновь соприкасались с моими, заставляя меня лететь все ближе к звёздам.

Я закрыл глаза, ощущая лишь Дашу и то, что я полностью ей принадлежу. И мне нравилось ей принадлежать. Мне нравилось, что между нами была какая-то невидимая цепь, сковывающая нас все ближе и ближе друг к другу, где бы мы не находились. Словно мы были двумя слепыми странниками, ориентирующимися лишь на натяжение и звук этой цепи, и каждый раз, когда цепь звонко касалась земли, то странники становились все ближе друг к другу. Они не чувствовали удрученности или одиночества, потому что знали, что они не одни, потому что знали, что когда-нибудь эта цепь сомкнется, а расстояние между будет не толще платка, которым были завязаны их глаза. Они прикоснуться друг к другу, и где-то в космосе просияет звезда, а луч солнца озарит тьму, чтобы увидеть улыбку на их взволнованных лицах.

Я смотрел на Дашу, казалось, что я сейчас был готов заплакать и засмеяться одновременно: у меня горели щеки, губы расплывались в робкой улыбке, руки все еще скользили по её телу, а душа была до сих пор где-то в космосе.

– Ты придёшь к нам на Новый год? – Спросила Даша, словно сейчас ничего не произошло, но заметив мой изучающий взгляд, смущённо отвернулась, оставив лишь руку на моем бедре.

– Приду… – Выпалил я, приземлившись на козетку в кафе.