Текст книги "Училка для маленького бандита (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 13

Цветкова Веста Егоровна

– Запишите задание на дом: упражнения номер пять, шесть и семь. И не забывайте, что в понедельник будет контрольная по этой теме.

Класс стонет.

Да, я бы тоже стонала, но это учебная программа, и надо выполнять ее требования.

– Всем хороших выходных!

– И вам, Веста Егоровна!

Дети постепенно покидают класс, а я сажусь на учительское место и опускаю голову в журнал.

Вова снова долго ковыряется в своем рюкзаке, явно ожидая, когда все выйдут из класса.

Всю неделю от него не было ничего, тишина. Ни сообщения, ни записки, в дверь родительской квартиры не позвонил ни один курьер. На уроках он никак не проявлял внимания ко мне. Можно сказать, я почти забыла о том, что было, но, это, конечно не так.

Встречаясь взглядом с мальчиком, я неизменно вспоминала о том, что происходило в последние три недели; тем не менее я старалась не подавать виду, что что-то не так.

Вот и сейчас я понимаю – он не просто так он тянет время, значит, снова подойдет и что-то скажет, опять я буду дергаться, переживать и оглядываясь, идя по улице.

Мало мне было его папочки, от разговора с которым я, кажется, не отошла до сих пор, все мне мерещится чертовщина какая-то.

Вова поднимается со своего места, едва последний ученик покидает кабинет английского, и подходит ко мне.

– Значит, все-таки вы повелись на моего отца, – говорит это спокойно, без претензии, таким же равнодушным тоном, как говорил и его отец со мной несколько дней назад, предлагая стать его содержанкой.

– Я не понимаю. о чем ты, – поднимаюсь и принимаюсь убирать со стола тетради и учебники, чтобы уйти как можно скорее.

– Он не любит вас и не полюбит никогда! – выпаливает горячо. – Он помешан только на работе, вы у него будете просто как комнатная собачка!

У Вовы горит взгляд, он быстро дышит, видно, что эта тема очень волнует его.

– Я все понимаю, Вова. Я не обязана отвечать, но все-таки хочу сказать: твоего отца и меня не связывает ничего, кроме того, что я преподаю у его сына один из школьных предметов.

– Но он же наверняка вам предлагал… – мажет растерянно взглядом по столу.

– Вова, – выдыхаю, – я устала. Правда. У меня практически не осталось сил. Я очень хочу поскорее оказаться дома и на два дня забыть обо всем. Хотя бы на два дня.

– Вы не будете встречаться с папой? – хмурится.

Подслушивал, скорее всего. Думаю, Клим Миронович обсуждал с кем-то свои планы касаемо меня, а Вова услышал.

Боже, как мерзко. Просто невыносимо тошно становится от осознания происходящего. Папаша и сынок перетягивают меня, как канат.

– Что бы ни было, не верьте папе, – Вова стоит на своем. – Вам нужно, чтобы вас любили, а он не способен на такое чувство.

Я выставляю руку, останавливая мальчика, и говорю ему строго:

– Все, чего я хочу, это не любви, Вова. А того, чтобы меня оставили в покое, просто дали работать и жить.

Забираю сумку и журнал и вылетаю из кабинета.

Наверное, не стоило так разговаривать с мальчиком, но сколько еще это будет продолжаться? Моё нет было четко озвучено и отцу, и сыну – тем не менее воз и ныне там.

Возможно, надо быть мягче с мальчиком, но раз он уже достаточно зрелый для того, чтобы покупать взрослой тете цветы и писать подобные сообщения, значит, и я могу разговаривать с ним как со взрослым.

О том, что будет, если он расскажет отцу, о чем мы с ним сейчас беседовали, я стараюсь не думать.

В учительскую захожу с красными щеками, у меня внутри закипает гнев от напряжения, которое я носила в себе столько дней.

– Веста, ты что? – Лерка тянет меня в самый дальний угол. – Что с лицом?

– Достали они меня, Лера, – выдыхаю.

– Дети?

– Что сын, что отец – одной масти, – заглядываю Лерке в глаза. – Эти Шиловские сведут меня в могилу.

– Тихо! – шикает на меня. – Ты совсем дура, Веста? Еще рупор возьми и фамилию в него проори.

В учительской сидят другие учителя и косятся на нас.

– Идем со мной, – она тянет меня за руку в свой кабинет, закрывает за нами дверь на замок.

– Выкладывай! Вляпалась, да? – глаза круглые, Леру трясет от страха.

Я же устало опускаюсь на ученический стул, складываю руки на стол и опускаю на них голову:

– Я больше так не могу.

Подруга присаживается передо мной на корточки, гладит по голове:

– Поделись!

Поднимаю голову и поворачиваюсь к Лере.

– Он предлагал мне квартиру и содержание за то, чтобы я спала с ним.

– Клим? – ахает Лерка.

– Нет, блин, Вова! Конечно, Клим Миронович.

– А ты что?

– Издеваешься?

Лера пожимает плечами и придвигает стул, садится рядом со мной.

– Он не понравился тебе?

– Я не продажная девка!

– Ладно-ладно, все. Хорошо, – пауза. – Просто…

– Лера! – выпаливаю уже в слезах.

– Да послушай же ты! Трезво давай подумаем? Он явно выделил тебя. Как мужик он хорош собой, не извращенец, насколько мне известно. Возьмет тебя под свое покровительство, даст деньги. Тебя в городе никто не посмеет обидеть.

– Родителям я как буду в глаза смотреть, Лер?

Она отводит взгляд.

– Не ты ли говорила мне держаться от Шиловского подальше? И на глаза ему не попадаться? Смыться в другую страну не вы ли с Мишей мне советовали?

– Цветочек, это было до того, как Шиловский положил на тебя глаз, – вздыхает. – Думаешь, он отпустит тебя теперь? Дурочка, ты его своим отказом только завела сильнее! Куском мяса повертела перед хищником, а не дала!

Стону и роняю лицо в ладони.

– Вцепился в меня… зачем? Во мне ничего такого нет! – поднимаю лицо. – Я же моль серая!

– Это просто из-за твоей старушечьей прически и одежды, – Лерка пытается шутить. – Ты… необычная. Красивая, но не такая, как эти соски. – Ведет плечом. – Я тоже.

Переглядываемся и разражаемся смехом, из глаз брызжут слезы.

Когда смех стихает, я продолжаю:

– Сын его, Вова, ревнует. Подошел ко мне после уроков.

– Значит, разнюхал.

Киваю.

– Сына через отца остановить можно, так что тебе снова к Шиловскому на поклон идти надо.

– Не пойду… Что мне делать, Лер?

– Ты не хочешь с ним спать? Он как мужчина тебе совсем не нравится? – спрашивает с надеждой.

– Не в этом дело. Нравится, – признаюсь честно. – Но я не хочу… так.

– Ты хочешь долго и счастливо, – кивает понимающе. – Белое платье, голуби в небе и клятвы верности. Чтобы носил тебя на руках, детей помогал растить и ужины готовить. В мире и согласии до конца ваших дней.

– Хочу, – киваю покорно.

– Знаешь, сколько крови у него на руках?

Сглатываю.

– Он не тот человек, которого ты себе нафантазировала, Веста. Красивый, да. Девки с ума сходят по нему, лишь бы внимание привлечь, из трусов выпрыгивают. Но он не будет держать тебя за руку, детка. Он плохой мальчик.

– Я понимаю, – говорю шепотом.

– Тогда выдыхай. Отказала и отказала. Позовет – еще раз откажешь. А лучше вообще залети от кого-нибудь другого, чтобы у тебя на руках подтверждение беременности было, тогда отпустит.

– Боже, Лерка, ты чего!

– Боюсь, что иначе никак, цветочек, – сжимает мою руку.

В дверь кабинета раздается стук.

– Цветкова! Митрошина! Вы тут?!

Лерка округляет глаза и идет открывать.

Но пороге секретарь директора.

– Цветкова, еле нашла тебя! Сумку с телефоном в учительской оставила, черт-те что!

– Люд, что случилось? – наступает на ее Лера.

Людмила переводит взгляд на меня:

– Веста, к директору, немедленно.

Лерка выставляет руку, чтобы я не могла пройти.

– Что случилось, Людка? – наступает на секретаря.

Та испуганно переводит взгляд на меня:

– Сверху приказ спустили. Цветкову поднять до должности завуча. А Инну Андреевну на пенсию.

Лера поворачивается ко мне, в глазах паника и… жалость.

– Не отпустит, Весточка. Не отпустит.

Евы Стоун Бывший муж у меня на пороге

Глава 14

Цветкова Веста Егоровна

Это похоже на театр абсурда.

Я не верю в то, что все это происходит на самом деле.

На негнущихся ногах иду за Людой, а сама оборачиваюсь к Лере, которая остается стоять в коридоре у кабинета. Дрожащими пальцами она касается своих губ, в глазах столько паники, что мне кажется, она сама сейчас свалится без сознания.

– Люда, – обгоняю девушку, – как такое возможно? Ведь еще утром ничто не предвещало.

– Думаешь, о таком обычно предупреждают? – она выгибает бровь и не сбавляя шага продолжает: – Я, когда утром получила письмо с приказом, подумала, что это какая-то ошибка. Ей же только шестьдесят исполнилось, какая пенсия? Никого так на пенсию не отправляют, понимаешь!

Люда трясет головой.

– У нас вон сколько немолодых учителей, двоим по шестьдесят, астроному шестьдесят два. И никто их не трогает, а тут такое… Я позвонила в министерство, мол, наверное, ошибка. – Делает энергичный жест рукой. – А они мне: нет, все верно. Вот приказ, увольняйте Инну и назначайте Цветкову.

– Я не понимаю ничего, Люд! – выпаливаю.

– Думаешь, мы понимаем? Андрей Палыч звонить начал, выяснять.

– Да это же ошибка какая-то! Нелепая причем.

– Если бы, – Люда вздыхает и останавливается у двери в приемную директора: – Совершенно точно не ошибка. Так что благодари своего покровителя, Цветкова. Двадцать три, а уже завуч! Люди годами стаж и связи нарабатывают, а ты…

Смотрит на меня с презрением. Будто это я подсидела Инну!

– Иди, Цветкова, – Люда кивает на дверь.

Я выдыхаю и захожу в кабинет.

Андрей Павлович сидит за столом. Увидев меня, он поднимает голову.

– Здравствуйте, – говорю тихо.

– Здравствуйте, Веста Егоровна, – отвечает устало.

– Я никакого отношения к происходящему не имею, – выпаливаю тут же.

– Напрямую, может, и нет, а вот косвенно… – директор сжимает губы в тонкую линию. – В общем, так, Веста Егоровна: с понедельника вы назначаетесь завучем по учебно-воспитательной работе. Инна Андреевна уходит на пенсию. Сегодня ее последний рабочий день.

Я дохожу до ближайшего стула и тяжело опускаюсь на него.

Андрей Павлович вздыхает:

– Ну а вы, Веста Егоровна, скажите спасибо своему другу. Не каждому удается получить такую должность в вашем возрасте, практически не имея никакого опыта.

Я закусываю губу и слепо мажу взглядом по кабинету.

– Я ничего не знала, Андрей Павлович, и тем более ни о чем таком никого не просила! Инна… Инна Андреевна подруга моей матери, я бы так никогда с ней не поступила!

Директор кивает.

– Я в курсе ваших отношений, оттого и тошно. Как вы могли? – хмурится.

– Говорю же вам: для меня эта новость такая же неожиданность! – выпаливаю со злостью. – Мне не нужны должности, которые получены таким способом!

– Так вы правда не знали ничего? – его густые брови ползут вверх.

Отрицательно качаю головой, а потом выдаю резко:

– Я знаю что делать! Я уволюсь!

Андрей Павлович качает головой:

– На приказ об увольнении Инны Андреевны это никак не повлияет. Он подписан и вступил в силу. Тут надо действовать иначе: тому, с чьей подачи это было сделано, надо донести мысль о том, что вы не хотите эту должность.

– И вернуть Инну, – киваю и поднимаюсь на ноги. – Вы говорили с ней?

– Только что. Наверняка она еще не успела уйти.

– Я все сделаю! – выкрикиваю и вылетаю из кабинета директора, бегу в сторону учительской.

Там и застаю Инну. У нее красные глаза, вокруг нее столпились другие учителя, все ее успокаивают. Я залетаю в учительскую и прошу:

– Можете оставить нас одних?

– В каком смысле? – удивляется историк. – Веста Егоровна, сейчас не до вас. Инну Андреевну на пенсию принудительно отправили, если вы не в курсе!

Значит, Инна не сказала им, кого назначили на ее место.

– Вы можете просто выйти? – прошу нетерпеливо. – Мне срочно надо поговорить с Инной Андреевной.

Без стеснения обхожу учителей и нагло выталкиваю их из учительской. Возвращаюсь к Инне, сажусь на стул рядом с ней и беру ее руку в свою.

– Прости меня, – говорю шепотом. – Я все исправлю. Так не должно быть!

– Но ведь мне правда пора на пенсию, – усмехается она печально. – Дорогу молодым.

– Может, и так, но эта должность уж точно не для меня. Я без году неделю работаю, Инна! Что я умею? Чему детей научу?!

– Одного не пойму, как так вышло… – Инна растерянно мажет взглядом по мне.

– Инна, это все не просто так, – начинаю нервно кусать губу. – И чтобы все исправить, мне нужен номер телефона Шиловского.

Инна резко вскидывает голову и смотрит на меня круглыми от страха глазами.

– Веста, только не говори, что ты связалась с ним!

– Я не связывалась с ним, – отвечаю твердо. – Но кое-что произошло. Я думаю, таким способом Клим Миронович намекает на то, что у меня нет выбора.

– Вполне в духе Шиловского, – качает Инна головой. – Веста, остановись. Не связывайся с ним. Бог с ней, с работой, уйду в репетиторство. Не пропаду. А у тебя вся жизнь впереди. Не связывайся с ним.

Слушаю и киваю.

– Дашь номер?

Инна прикладывает ладони к щекам:

– Боже, детка, во что ты вляпалась? Я чувствовала, что не надо было его тогда звать в школу. Не надо было…

– Инна, номер! – давлю на нее.

Та вздыхает и тяжело поднимается со стула. Лезет в свою сумку, достает оттуда блокнот и листает его, а после берет стикер и пишет на нем номер, отдает мне.

Я встаю, забираю свою сумку и произношу уверенно:

– Я все исправлю, Инна, – разворачиваюсь и иду к выходу. И тут, в спину мне прилетает:

– Главное, чтобы потом нам не пришлось спасать тебя.

Глава 15

Большой бандит

– Я все сделал. Приказ спустили.

Пришлось обратиться в брату – он мэр, и министерство образования все-таки ближе к нему, чем ко мне.

– Спасибо, Захар.

– Что за девочка?

Усмехаюсь.

– Не твое дело.

Брат тоже смеется.

– Как это не мое? Со времен Милены мне кажется, ты впервые предпринял какие-то движения в этом направлении.

– Я не держал целибат, Заха.

– А то я не знаю. В том-то и дело, что просто спать с бабами и делать что-то для них – разные вещи.

Последние годы женщины в моем окружении четко знали, что от них нужно, давали мне это и даже не пытались требовать больше того, что я давал. Так что да, после Милены Веста первая девушка, ради которой я предпринял какие-то действия.

Все они с корыстной целью, это факт.

Но не важен путь, важна цель. И я приду к ней.

– Не лезь в это, Захар. Ничего серьезного, – отвечаю легко.

– Уверен?

– Конечно. Нет поводов для переживаний.

– Переживаний? Я был бы рад, если бы ты остановился и завел себе постоянную женщину.

Вообще-то я как раз работаю над этим вопросом.

– А то ты совсем одичал, Клим, – продолжает брат.

– Постоянная женщина для меня – это регулярный секс.

– Даже такой черствой сволочи, как ты, нужна женщина рядом. И не только для секса, Клим.

Захар у нас правильный. У нас пять лет разницы, но это значит очень много, потому что брат не видел того, что видел я, и более адаптирован к обществу.

– Захар, ты ведь знаешь, что чем меньше у меня будет близких людей, тем лучше. Люди, находящиеся рядом со мной двадцать четыре на семь, под прицелом. Мне хватает сына, чтобы трястись каждый раз – не случилось ли чего. Не хватало еще переживать за нее.

– У тебя есть ресурсы для защиты.

– У меня нет сил на переживания, понимаешь?

Так что цветочек обречена лишь на отведенную для нее роль, не более. Я не могу предложить ей отношения, не говоря о семье. Для ее же блага.

– Хорошо, Клим, – вздыхает брат. – Как тебе будет угодно.

Брат отключается, а я погружаюсь в работу.

Вокруг меня всегда было непросто, но сейчас надо мной будто тучи сгустились. Надо бы встретиться с Захаром один на один и поговорить на эту тему. По телефону не вариант – могут слушать.

Зову к себе помощника – он моя правая рука – разбираемся с ним в очередной проблеме.

– Не нравится мне все это, – говорит тихо и смотрит мне в глаза. – Шеф, дрянь какая-то творится. Вроде мелочи, а у меня на затылке волосы дыбом встают.

В том-то и дело, что в моей жизни было достаточно дряни, столько, что неприятности ощущаются слишком сильно, их запах витает в воздухе.

– Лёнь, Вовке нужен новый паспорт.

– Будет сделано. Я присмотрел дома в противоположных концах страны. Регионы хорошие и, самое главное, далеко от нас.

Киваю.

– Хорошо. Покупай, оформи на два разных паспорта.

– Сделаю. Бабки…

– Я скажу счет, снимешь. Расплатишься наличкой.

Звонок телефона отвлекает меня. На дисплее высвечивается имя абонента. Прошел целый час. Что-то Веста припозднилась.

– Слушаю, – отвечаю на звонок.

– Как вы могли так поступить? – ее голос буквально дрожит от злости.

– Как поступить, Веста? – спрашиваю спокойно.

– Зачем вы так? С Инной и со… мной? Разве я просила об этом?

– Горького, сорок восемь. Приезжай.

– Я не хочу к вам ехать! – выпаливает.

– Как хочешь, – отключаюсь и поднимаю взгляд на Леонида. – Скажи охране, чтобы ее пустили.

Тот качает головой:

– Это вообще не вовремя, шеф.

– Тебя забыл спросить.

– Клим, ты не чувствуешь запах жареного? А я да. Нам для полного счастья не хватало бабы.

– Нам? – выгибаю бровь.

– Я образно. И ты вообще не думал, может, она засланная? Ее проверяли?

– Проверяли, – киваю. – Все чисто. А ты не лезь в это, понял?

Леонид вздыхает.

– Она может стать инструментом для манипуляции.

– Она никто, чтобы через нее попытались воздействовать на меня, – отвечаю спокойно.

– Пока… но кажется, ты активно работаешь над тем, чтобы приблизить ее к себе.

Я откидываюсь в кресле и складываю руки на груди:

– Что-то я не припомню, чтобы другие мои женщины тебя так волновали.

– Ради других ты не звонил брату и не просил содействия. Думаешь, никто не узнает?

– Она не более чем обычная женщина, просто требующая больше внимания.

Леонид поднимается со своего места:

– Если бы это было так, мы бы сейчас ее вообще не обсуждали.

Лёня уходит, а я провожаю его взглядом, задумываясь над брошенными им словами.

Веста нравится мне. Есть в ней что-то, от чего у меня внутри все горит. Думаю, как только я утолю свой интерес,этот огонь уляжется. Ну а пока почему бы и не поиграть в кошки-мышки.

Когда дверь в мой кабинет распахивается и мышка влетает в него, я понимаю, что игра однозначно стоит свеч.

Глава 16

Цветкова Веста Егоровна

Как только я подъезжаю к неприметному зданию, из дверей выходит мужчина.

– Идемте, Веста. Я провожу вас, – говорит так, будто его страшно достало все, и я в том числе.

Я не двигаюсь, посильнее прижимаю к себе сумку и оглядываюсь по сторонам.

– Это, конечно, похвально, – устало произносит он, – но если я захочу вас затащить внутрь, то сделаю это без труда.

– Кругом камеры, – смотрю на него исподлобья.

– Камеры наши, – открывает дверь и ведет рукой. – Идемте, Клим Миронович ждет вас.

Перевожу дыхание и иду за мужчиной. В конце концов, я приехала сюда именно к Климу. Было бы странно увидеть стеклянное помещение, которое просматривается как аквариум.

Мы проходим пост охраны и по лестнице поднимаемся на третий этаж. Мужчина не ждет меня, не оглядывается.

У обычной неприметной двери он останавливается и стучит, а после опускает ручку и пропускает меня. Я делаю шаг вперед, и дверь за мной закрывается со щелчком. Это очень символично.

Потому что я четко ощущаю, как ловушка за мной захлопнулась, а я, как наивная идиотка, попалась.

Что ж поделать? Я и есть наивная идиотка.

Шиловский встает из-за стола и подходит ко мне, останавливается буквально в паре шагов от меня.

Он окидывает меня взглядом, нависая надо мной.

– Зачем вы так поступили? – я не собираюсь ходить вокруг да около.

Клим усмехается:

– Как это зачем, цветочек? Хотел сделать тебе приятное, – он склоняет голову набок, словно хищная птица, всматриваясь в меня как в добычу.

– Если бы вы действительно хотели сделать мне приятное, то просто исчезли бы из моей жизни. Я вам отказала. И сделала это предельно ясно.

Шиловский улыбается, явно довольный тем, как проходит разговор. Я делаю вдох, понимая, что и вовсе не дышала рядом с ним.

Мужчина отходит окну, закуривает сигарету и поворачивается ко мне, затягиваясь.

– Веста, – он выдыхает дым и смотрит на меня без тени улыбки, – я не делал тебе ничего плохого, согласись? Не преследовал, не принуждал ни к чему. Даже наоборот – устроил так, что тебя повысили.

Хорошо хоть он не начинает вешать мне лапшу на уши, говоря, что никакого отношения к происходящему не имеет.

– Мне кажется, ты, наоборот, должна быть благодарной мне. У тебя не так уж много возможностей достичь высот в своей профессии.

– Вы не понимаете, что делаете. У меня даже опыта нет никакого.

– Брось. Уж что-что, а опыт дело наживное. Главное – потенциал, – усмехается и снова затягивается.

Внутри меня закипает столько гнева, что неожиданно для себя я понимаю, как сильно он душит меня. Еще никогда в своей жизни я не испытывала таких чувств.

– Инну вы специально подвинули? Что бы мне больнее сделать?

– Бывшая завучка? Ей пора на пенсию, Веста. Никто никого не увольняет без повода.

– Нет, Клим Миронович, – говорю со злостью. – Ее вы убрали специально. Наверняка разнюхали, что она подруга моей матери, и решили ударить побольнее, особенно зная, что эта женщина значит для меня. Она практически моя вторая мать!

Шиловский равнодушно докуривает сигарету. Мой спич его явно не тронул. Он тушит окурок в пепельнице, возвращается обратно ко мне.

В нос ударяет запах табака, смешанный с кофе и тяжелым парфюмом. Аромат настолько резкий, что я невольно задерживаю дыхание.

А мужчина продолжает смотреть на меня без стеснения, слишком откровенно; подтекст этого взгляда ясен, хотя в нем нет пошлости.

– Вы сделали это специально, – произношу уверенно.

Наверное, мне стоило бы включить мозг и перестать разговаривать с Шиловским в таком тоне. Он может раздавить меня как букашку, и мир не вспомнит о том, что была когда-то Веста.

Такие, как он, вершат судьбы людей, но не думают об их благе. На кону всегда их собственные желания, не более. Ведь если бы Клим хотел сделать мне приятное, то никогда бы не пришел ко мне с тем предложением. И уж тем более не уволил бы дорогого мне человека.

– Думаете, я маленькая глупышка? – говорю тихо, но решительно. – Молодая, не знающая жизни училка? Полагаете, я не понимаю, что таким образом вы пытаетесь загнать меня в угол? По-хорошему не получилось, так решили надавить на болевую точку и пошли самым коротким путем. Вы ждали, что я приду и буду умолять вас вернуть на работу Инну, а меня оставить на моей должности. Вы прекрасно знаете, что идти мне больше не к кому, поэтому я приду к вам на поклон.

Я задираю подбородок и смотрю Шиловскому прямо в глаза. Это не значит, что мне не страшно, вовсе нет. Просто злость берет вверх, я не могу вынести эту несправедливость.

– Вы ждали меня, Клим Миронович. Были уверены, что я приду. И напялили на себя маску благодетеля. Все, что вы делали, все эти назначения – лишь с целью потешить себя и свое уязвленное самолюбие. – Я быстро дышу, мне не хватает воздуха, но все равно продолжаю. – И вот я перед вами. Ваша марионетка. Все, как вы и хотели. Большой бандит добился своего. Как всегда.

Я развожу руки и шагаю вперед, становлюсь практически вплотную к мужчине, который до этого не проронил ни слова, не перебил меня – наоборот, смотрел с таким интересом, будто я делаю что-то невообразимое.

– Вот я перед вами, Клим Миронович. Делайте со мной что хотите, только верните Инну и меня на мое место.

Большой бандит не касается меня, не отводит взгляда и говорит спокойно, будто это не я только что раскрыла перед ним душу:

– Мне нравится и твоя гордость, и проницательность, Веста. Ты разложила все правильно. Я сделаю то, о чем ты просишь, и верну Инну и тебя на ваши места.

С сердца будто падает тяжелый камень, я снова могу дышать.

– Что взамен, Клим Миронович?

Он окидывает меня взглядом и поворачивается спиной, идет к своему креслу. Мои руки падают вдоль тела. Хочется обнять себя, чтобы унять дрожь и заглушить стыд за то, что, по сути, я предложила ему себя на блюдечке.

Но зачем играть в невинность?

Он сильнее меня и делал все это с одной целью. Ни деньги, ни что-либо еще ему не нужно. У меня попросту ничего нет, вот и не будем играть в эти игры.

– Взамен ты сходишь со мной на свидание, – говорит Шиловский.

– Вот как вы это называете, – усмехаюсь.

– Свидание, – продолжает он. – А после поедешь домой.

Моргаю, как идиотка.

То есть обычное свидание? Без продолжения?

– Иди, Веста. За тобой заедут в девять.

Я ничего не отвечаю Шиловскому, молча разворачиваюсь и ухожу.

Смысла в ответе нет. Это не было вопросом, а мое сопротивление ни к чему не приведет.

Я просто схожу на свидание и постараюсь забыть обо всем.