Текст книги "Училка для маленького бандита (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Даша Черничная
Училка для маленького бандита

Глава 1

Цветкова Веста Егоровна

– Цветик, у тебя сейчас английский у шестого «А»?

Печенье, которое я только что ела с чаем, встает поперек горла, и я начинаю неистово кашлять, из глаз бегут слезы.

Подруга Лера, по совместительству учитель русского языка, подходит ко мне со спины и начинает по ней хлопать. Откашлявшись, произношу сдавленно:

– Умеешь ты испортить аппетит.

Лерка, зараза такая, расплывается в шкодной улыбке, являя миру не так давно сделанные зубы, на которых блестят виниры.

– Я всего лишь спросила! – кокетливо ведет плечом, делая вид, что вообще не при делах. – Так и что?

– Шестой «А», да, – траурно вздыхаю.

Лерка, зараза такая, продолжает широко улыбаться.

– Прекращай меня ослеплять своей улыбкой на миллион.

Бесполезно. Подруга еще сильнее растягивает рот в улыбке.

– Я только поставила виниры, должна же я похвастаться!

– Тоже верно. Надо было попросить твоего стоматолога там где-нибудь прицепить ценник, чтобы все знали, во сколько твоему Мише обошлись эти зубы.

– О да, Мишаня был бы только рад, – усмехается. – Шестой «А», значит. Ты готова?

– Разве к этому можно быть готовой? Когда я шла в школу работать учителем, и подумать не могла, что столкнусь с такой проблемой.

Лерка присаживается на стол и закидывает ногу на ногу, являя миру изящную лодыжку на убийственной высоты шпильке.

Хорошо хоть в учительской кроме нас нет никого.

– А что думала?

– Думала, кнопки будут мне подкладывать, бунты устраивать, скандалить. А они смирные и спокойные. Дружные. Лучше бы саботировали уроки, черт возьми!

– Брось! Это очень мило.

– Будь ты на моем месте, так бы не говорила, – качаю головой и перекладываю поближе учебник с журналом, чтобы после звонка на перемену отправиться в кабинет, где будет проходить урок.

– Просто тебе двадцать три и ты боишься всего, – назидательно говорит Лера.

– Говоришь так, будто ты далеко ушла от меня по возрасту.

Подруга дергает ногой и продолжает кокетливо:

– Ну, мне двадцать восемь, стаж преподавания шесть лет. А ты у нас совсем зеленый кузнечик, который всего боится, – расплывается в улыбке. – Даже десятилетку.

– Ему двенадцать.

– Большой и страшный двенадцатилетка! – Лера запрокидывает голову и принимается смеяться на всю учительскую.

Вот гадина какая, а. Откровенно ржет надо мной, а у меня, между прочим, внутри все дрожит от страха – я не преувеличиваю.

Перед тем как выйти на работу, я читала разные истории, которые рассказывали учителя. Иногда милые, иногда ужасные. В основном все крутилось вокруг того, что дети не слушаются. Хамят, дерзят, качают права и все в таком роде.

Я была готова к этому. Планировала провести беседу, чтобы показать, что я детям не враг, а старший товарищ. На крайний случай была готова подключать директора и психолога.

Но сейчас… я даже не знаю, что делать и как реагировать. Вот уже несколько месяцев, как я иду на уроки к шестому «А» с дрожащими коленками, будто мне семь лет, а по телевизору показывают «Кошмар на улице Вязов» и ужасный Фредди Крюгер сейчас затянет меня в свой подвал и убьет.

– Так, это что за гогот на весь коридор! – в учительскую влетает завуч Инна Андреевна и смотрит на нас так, будто мы сущее зло.

Лерка шустро спрыгивает со стола и поправляет юбку, я нервно откидываю прядь волос, которая не влезла в пучок.

– Валерия Михайловна, Веста Егоровна, как это понимать?! Вы не на дискотеке, а в школе. Какой пример вы подаете детям?

Переглядываемся.

Мегера.

Ну и какой пример мы подаем детям? Что на перемене можно посмеяться немного, сбросить напряжение?

– Исправимся, – кивает Лера. Она знает, что с завучем бесполезно спорить, эту безнадежно консервативную стену не пробить.

– Вы больше не студентки и не школьницы, а взрослые женщины. Валерия Михайловна, вы должны быть примером также и своей младшей коллеге, а вы ржете как лошадь.

– Зато красивая лошадь, – бормочет Лера тихо.

Я прыскаю и тут же прикрываю рот ладонью.

– Что? – завуч округляет глаза.

– Видели мои зубы? – говорит Лерка и улыбается.

– Господи, спаси мою душу грешную, – Инна Андреевна роняет лицо в ладони.

Лера необычный учитель. Дети ее любят, она современная, веселая, открытая.

На фоне вечно брюзжащих учителей, некоторым из которых лет десять назад надо было уйти на пенсию, Лера заметно выигрывает.

Но ее не трогают. Ну, во-первых, ей и самой палец в рот не клади, а во-вторых, сильный покровитель в лице Михаила тормозит всех, кто думает устроить скандал этой учительнице.

– Идите, – Инна Андреевна машет рукой, и мы выходим из учительской.

Лерка на прощание кричит мне:

– Если что, нажимай на кнопку, будто пожар! – и снова смеется, но уже тише.

– Вот ты зараза.

Расходимся.

Я иду в кабинет. Надо собраться. Это всего лишь ребенок.

Но просто он вот такой…

Открываю дверь.

Вову вижу сразу.

– Доброе утро, класс!

– Здравствуйте, – отвечают хором.

Начинаю урок.

Вова подпирает рукой подбородок и смотрит на меня так, будто я это десять шариков шоколадного мороженого.

Сбиваюсь, трясу головой, но продолжаю.

Вот Вова лезет в карман брюк и достает телефон, ставит книгу на столе так, чтобы его не было видно.

Нет-нет, пожалуйста, не надо!

У меня вибрирует телефон. Подхожу к своему столу и с замиранием сердца читаю сообщение:

«Через шесть лет я женюсь на вас, потому что люблю. Поскорее бы мне исполнилось восемнадцать».

Глава 2

Цветкова Веста Егоровна

Я листаю экран, на котором несколько сообщений от неподписанного абонента.

«Я люблю вас».

«Когда стану старше, куплю для вас самое шикарное кольцо на свете, чтобы вы точно сказали мне да».

«Мне плевать на возраст. Через шесть лет мне будет восемнадцать, а вам двадцать девять, вы будете еще очень молоды».

«Я узнавал, вы не замужем».

«Если решите завести себе мужчину, то знайте, я не против. Только обещайте, что у вас все будет несерьезно и к моему восемнадцатилетию вы бросите его».

«Можете не отвечать, я знаю, что вы не воспринимаете мои слова всерьез, но будьте уверены: я не отступлюсь».

И таких сообщений множество.

Это длится уже три недели. Поначалу я пробовала говорить с Вовой. Но все бесполезно. Потом я отчаялась и побеседовала с психологом. Она добродушно посмеялась надо мной и отмахнулась – «переболеет».

В самом конце я отправилась к директору.

Андрей Палыч выслушал меня со всей серьезностью, проверил мой телефон, прочитал каждое сообщение и посоветовал не отвечать на них.

Этого я и так не делала, боясь, что неокрепший ум может воспринять мои слова как угодно неверно. Словесно, в диалоге, я уже объяснила мальчику, что между нами невозможны никакие отношения, кроме учитель-ученик. Вова кивал с серьезным видом, а потом продолжал писать.

Но хуже всего то, что на сообщениях он не останавливался.

Ко мне домой присылались букеты, плюшевые мишки и конфеты.

Двенадцатилетний мальчик, у которого достаточно много карманных денег и, скорее всего, безлимитная карта папочки, до конца не понимает, как ухаживать за женщиной, поэтому работает по классике.

Для полного счастья мне не хватало серенад под окном.

Когда я спросила, как Вова узнал, где я живу, он ответил, что обманул школьного секретаря, которой наплел с три короба, мол, ходит ко мне на репетиторство и потерял мой адрес.

И снова был разговор с ним, а потом беседа с директором.

– Пожалуйста, ну сделайте вы что-нибудь! Мне страшно.

– Бросьте, Веста Егоровна, это всего лишь ребенок!

Все говорят – это всего лишь ребенок.

Да, ребенок.

Но мне не нравится то, что происходит, и я хотела бы, чтобы школа предприняла какие-то действия и попробовала тактично донести до мальчика, что пора остановиться.

– Вы поговорили с его отцом? – спросила я нервно.

Директор замялся, с его щек сошла краска.

– Я бы не хотел отвлекать Клима Мироновича.

– Чего вы ждете, Андрей Палыч? – потребовала я, находясь уже на грани.

Директор помолчал немного, пожевал губу и глянул на меня так, будто я та еще заноза в его заднице, но все-таки сказал:

– Хорошо. Я поговорю с Климом Мироновичем. А вы пока скиньте мне скрины с сообщениями, чтобы у меня было доказательство.

Через пару дней отчитался: поговорил.

Но судя по тому, что Владимир продолжает присылать мне сообщения, либо диалог не получился, либо не помог.

Каким-то чудом я заканчиваю урок, даю задание на дом и, когда звенит звонок, подхожу к учительскому столу.

Ученики выходят, весело болтая друг с другом. И лишь один продолжает сидеть на своем месте и не сводит с меня взрослого не по годам и оттого его более пугающего взгляда.

Я заглядываю внутрь себя и ищу какой-то стержень. Давай же, Веста. Ты его не боишься, это всего лишь мальчик. Обычный двенадцатилетний мальчик, безобидный. А ты старше, ну и как минимум сильнее.

Когда класс пустеет, Вова поднимается со своего места и медленно идет в мою сторону.

Давлю в себе писк. Ну давай тут еще расплачься!

Вова подходит ближе и засовывает руку в рюкзак. Что там? Пистолет? Нож? Кислота?

Мальчик достает шоколадное яйцо и протягивает мне.

– Это вам. Выпьете с кофе в перерыве, – говорит твердо.

Я не беру его. Отвожу взгляд и собираю в стопку тетради, закрываю журнал, а потом прижимаю его себе, будто он может послужить моим щитом.

– Не возьмете? – спрашивает совсем по-взрослому, даже как-то зло.

– Нет, Вова. Оставь его, пожалуйста, себе. Съешь на перемене. Или угости одноклассницу.

Он молчит пару секунд.

– Не возьмете, – кивает и отходит в сторону, выбрасывает яйцо в урну, комментируя при этом: – Одноклассницы дуры. А я сладкое не ем, я уже взрослый для этого.

Двенадцатилетний взрослый! Который подкатывает к двадцатитрехлетней девушке, учителю, на минуточку, с шоколадным яйцом.

– Вова, – вздыхаю и планирую начать свой монолог.

Но не тут-то было. Мальчик выставляет руку:

– Веста, я знаю, что вы скажете. Что я мал, а вы слишком взрослая. Что это просто влюбленность, наивная и глупая. Что я сделал вас своим кумиром. Что любить кумира нормально.

Да, это все мои слова. Которые я повторяла много-много раз. И которые ни разу не возымели никакого эффекта.

– И я знаю, что я нарушаю ваши личные границы, но мне важно донести до вас всю серьезность своих намерений, – заканчивает.

– Во-первых, Вова, я прошу называть меня по имени-отчеству. Я Веста Егоровна, пожалуйста, обращайся ко мне именно так. Это как минимум вежливо, как максимум выставляет между нами границы.

– А во-вторых, Веста? – хмыкает, акцентируя внимание на том, что ему по барабану мои слова.

– А во-вторых, – говорю твердо, – я бы хотела пригласить в школу твоего отца. Как можно скорее.

Глава 3

Цветкова Веста Егоровна

– Инна Андреевна, нам нужно поговорить с отцом Вовы Шиловского.

Завуч поднимает на меня лицо и несколько раз моргает, потом оглядывается по сторонам.

В учительской сидит парочка учителей, но в противоположной части комнаты, так что мы не слышим друг друга.

Инна Андреевна набирает в легкие воздух и говорит едва слышно:

– Деточка, ты знаешь, кто отец Вовы Шиловского?

– Э-э, не особо. Бизнесмен какой-то вроде. Нет?

Лера мне что-то говорила про него, но я ее особо не слушала, потому что часто она трещит безостановочно. Но, как я поняла, у отца Владимира какое-то свое дело.

Ну и что?

У нас школа непростая, тут много детей разных шишек. Есть, конечно, и дети из простых семей, но богатым папочкой или мамочкой не удивить никого.

У некоторых первоклассников уже персональные водители, а их гаджеты стоят столько, что вряд ли я смогу себе позволить такие когда-нибудь.

– Веста, – Инна Андреевна придвигается ко мне, – я твоей матери обещала приглядывать за тобой, поэтому говорю как есть: не лезь к этой семье.

Да, завуч в нашей школе мамина подруга, иначе фиг бы я оказалась тут без связей, опыта и протекции.

– Слушайте, мальчик переходит все границы, я так больше не могу, – лезу в карман. – Вы только почитайте, что он пишет мне! У вас волосы на голове не встают дыбом?

Инна ведет рукой:

– Не надо мне показывать. А то я не знаю, что он там пишет тебе. Поговори с ним один на один. Скажи, мол, так и так, у меня уже есть мужчина, мое сердце занято.

– Думаете, не говорила? Знаете, что он сказал? Что что он мне позволяет встречаться с кем-то другим, но попросил, чтобы эти отношения далеко не заходили.

Подруга матери поджимает губы:

– Великодушно, не так ли?

– А потом добавил, что проследит за тем, чтобы я не привязывалась ни к кому.

– Ну-у-у, это уже, конечно, странно.

– Вы вообще видели его отца? Может, он вообще маньяк?

– Тише ты! – дергает меня за рукав, чтобы я села на соседний с ней стул. – Не ори. Не маньяк он. Просто мужчина с исключительно серьезными связями.

– И видимо, поэтому его сын считает, что может себе позволить все! Сейчас он присылает мне домой цветы и конфеты, а потом, когда ему исполнится шестнадцать, что будет? Мне страшно, Инна!

– Ладно-ладно, не вопи. И потише, никто, кроме директора, не знает, что мы не просто знакомы.

– Инна Андреевна, помогите, молю! – говорю громче.

– Ладно. Я попрошу его приехать. Сегодня или завтра.

– Спасибо, – складываю руки у груди. – Вы же с ним поговорите, да? Я буду присутствовать и в случае чего тоже скажу от себя кое-что.

Инна напрягается, смотрит на меня странно.

– Ну хорошо. Ох, Веста, в гроб меня вгонишь…

– Все валите на меня.

У меня остается два последних урока, а потом я планировала уехать домой – не хочу сидеть в школе. Но на последнем уроке, буквально за несколько минут до его завершения, дверь в кабинет открывается и меня манит пальцем Инна.

О, значит, есть новости.

– Маша, продолжи пожалуйста: зачитай последнее упражнения и проставь окончания, я вернусь и мы проверим все классом, – даю задание и ухожу.

Подруга матери стоит под дверью и грызет ногти.

– Ну что?

– Веста, он приедет, – смотрит на часы. – Через двадцать минут.

– Ого.

– Да, я сказала ему подойти в этот кабинет, так что дождись его.

Разворачивается, и я перехватываю ее за локоть.

– Дожди сь ? Не мы дождемся, не мы подождем, а дождись? – мои брови ползут вверх.

– Понимаешь, у меня, как назло, разболелся зуб! – в глазах Инны плещется вина. – Правда болит. Мне срочно надо к стоматологу.

– Но вы же не оставите меня с ним наедине?

– Ты в школе, с тобой ничего не случится, – Инна будто сама себя уговаривает. – Просто забудь, что он бандит, и думай о том, что он просто отец твоего ученика. Обычный мужчина.

Сглатываю, меня мгновенно начинает мутить от страха.

– Бандит? – шепчу.

Инна выставляет в мою сторону палец.

– Обычный человек.

И… сбегает.

Звенит звонок, и детвора исчезает, а я нетвердой походкой возвращаюсь в кабинет и плюхаюсь на стул.

Отец Вовы бандит.

Мне просто интересно – в какое дерьмо я вляпалась?

Веста, надо прийти в себя. Тебе предстоит непростой разговор. Просто помни, что он обычный человек.

Опускаю взгляд, оценивая себя. Юбка ниже колена, нежно-розовая блузка – помялась, конечно, за день, ну ничего. Туфельки на небольшом каблуке неновые, есть заломы от носки, но это некритично. Все чинно-благородно.

Веста, он обычный человек, которому нет дела до твоей мятой блузки.

Дверь распахивается, и мощная мужская фигура заходит в класс.

Обычный… ага!

Одного взгляда хватит, чтобы понять, что это ничерта не так. Клим Миронович совершенно точно, просто на сто процентов, не обычный человек.

И дело даже не в имидже, потому что выглядит он просто: черные джинсы, черный джемпер. Дело в том, как человек реагирует на другого человека.

А мне прямо сейчас очень хочется собрать вещи и купить билет в одну сторону куда-нибудь в Гватемалу и больше никогда не попадаться на глаза этому мужчине.

Глава 4

Цветкова Веста Егоровна

И как-то неожиданно затея подключить к моей проблеме отца мальчика кажется не такой уж хорошей.

Надо было подождать, оно бы само рассосалось.

Через год или два.

Вова бы переключил внимание на другую девочку и влюбился в нее, а я выдохнула бы и ка-а-ак зажила.

Пока я трясусь как заяц, сидя за учительским столом, мужчина окидывает меня взглядом. Рассматривает с ног до головы чуть менее тактично, чем нужно.

– Веста, надо полагать? – неожиданно басит.

«А ну-ка соберись, тряпка!» – цыкаю на саму себя.

– Веста Егоровна, – поправляю мужчину и поднимаюсь со своего места, протягиваю ему руку. – А вы, как я понимаю, отец Вовы Шиловского, Клим Миронович?

Мужчина снова проходится по мне взглядом. Я меньше него, ну… значительно. Или мне просто так кажется, потому что поджилки трясутся?

Он не сразу пожимает мне руку, но, когда протягивает свою, я облегченно выдыхаю.

Ладонь мужчины грубая и горячая, и моя ледяная от нервного тика рука очень остро чувствует это.

Клим Миронович пожимает мне ладонь легко, даже мягко, явно осознавая, что если приложит чуть больше усилий, то сломает мне кости.

– Все верно, я отец Владимира. О чем вы хотели поговорить?

– Присаживайтесь, – указываю на первую парту перед собой.

Отец Вовы скашивает голову набок, явно просчитывая, как поместиться за партой, а потом направляется туда и садится. Садится, не без труда впихнувшись, и занимает целый стол, что неудивительно, учитывая широкие плечи мужчины.

Это смотрелось бы комично – большой дядька за школьной партой, вот только вид Шиловского-старшего совершенно не оставляет повода для веселья. Собран, строг, суров.

– Я вас слушаю, – напоминает о себе.

– Я думаю, вы в курсе, по какому поводу я вас пригласила?

– Если честно, то нет, – отвечает спокойно. – Оценки сына хорошие, на поведение, насколько мне известно, жалоб не было.

Да, все это действительно так. Вова умный и спокойный в меру возраста мальчик, но…

– С вами ведь разговаривал наш директор? – спрашиваю, хмурясь.

– Нет, – произносит невозмутимо.

Ха! Отлично! Просто прекрасно!

Кто молодец? Андрей Палыч молодец.

А Веста Егоровна полная дура, которая ему поверила. Черт, да он просто слил меня, и все, чтобы не досаждала.

От злости я краснею. Ну как так-то?! Ведь я просила! Умоляла, объясняла, почему это надо сделать! А он просто отмахнулся, побоявшись разговора со страшным мужиком.

А я, выходит, не боюсь?

Боюсь, но выхода у меня нет.

– Что ж, полагаю, с Андреем Павловичем у нас произошло недопонимание, потому что я искренне считала, что он поговорил с вами. Но раз он этого не сделал, то скажу я, – перевожу дыхание. – Ваш сын терроризирует меня.

Клим Миронович выглядит так, будто если сейчас распахнется окно и в него влетит рой пчел, ему будет абсолютно плевать, он так и продолжит сидеть передо мной с беспристрастным выражением на лице.

– Продолжайте, – говорит спокойно и смотрит на часы. – У меня не так много времени, факты, пожалуйста.

Откашливаюсь.

– Вова очень хороший мальчик, к учебе у меня нет никаких претензий. Вопрос деликатный и, я бы даже сказала, личный. Дело в том, что ваш сын почему-то решил, что я принадлежу ему. Он пишет мне сообщения, в которых признается в любви и рассуждает о нашей жизни, о том, что разница в возрасте не важна, что он готов ждать меня и не будет предпринимать никаких действий, пока ему не исполнится восемнадцать. Он даже разрешил мне, – делаю пальцами кавычки, – завести себе мужчину, но приказал не влюбляться в него.

Шиловский-старший как сидел с ровной спиной и безэмоциональным лицом, так и продолжает сидеть.

Либо он в курсе, либо умеет настолько контролировать свои эмоции, что совершенно непонятно, о чем он думает.

– Это еще не все. Вова присылает мне домой цветы, сладости и игрушки. У меня есть фотографии. Сейчас вам покажу.

Разворачиваю экран к лицу Клима Мироновича. Тот забирает его, листает подборку фото в папке, которую я собрала отдельно.

– Я много раз разговаривала с Вовой и просила его остановиться, но все без толку. Вы можете мне помочь и тоже поговорить с сыном?

И вот в эту секунду мужчина передо мной являет миру усмешку:

– Да, Веста, вы правы. Поговорить не помешает. Кто в нашем мире соблазняет взрослых девушек плюшевыми пылесборниками и цветами, которые кладут к надгробию богатых дядек.

Я открываю рот от шока.

– Вова несмышленыш в вопросах женщин и выводы по методам ухаживания делает по кино и сериалам, – губы Клима Мироновича кривятся в улыбке.

– Но это не смешно! – выхватываю телефон, открываю сообщения от мальчика и снова протягиваю телефон отцу Вовы. – Вот, смотрите, что он пишет!

Шиловский берет телефон и сосредоточенно читает все до самого конца, а потом отдает его мне.

– Ваш сын шлет мне сообщения, где предлагает стать его… женой!

Мужчина напротив смотрит на меня с насмешливой улыбкой.

– Ну и что? – мне кажется, он едва сдерживает хохот.

– Как это что! Владимиру двенадцать! – восклицаю. – А он уже планирует жениться на своей учительнице.

Шиловский подается вперед, окидывает меня взглядом, в котором полыхает пламя.

– Должен сказать: у моего сына есть вкус. Если бы у меня была такая училка, я бы тоже не устоял.