Текст книги "Училка для маленького бандита (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Большой бандит

Мне нравится наблюдать за ней.

Какая-то она… необычная. В юбке этой, явно одолженной у собственной бабули, в целомудренных туфельках типичной учительницы. Пирожок этот на голове. Или ракушка – хрен знает, как там ее прическа называется.

Девочка явно хочет казаться старше, чем есть. И важнее.

Я склоняю голову набок и пристально смотрю на нее.

Худая, невысокая. Лицо выразительное, но странное какое-то. То ли я привык видеть вокруг сделанные лица, то ли она и вправду… инопланетянка, девочка моя.

Но привлекает. Отвести взгляд сложно, хочется рассматривать ее. Волосы светлые, на носу веснушки, которые она наверняка усиленно пытается скрыть, потому что они сразу отнимают у нее года три возраста.

А с детьми так нельзя. Сочтут за свою – не будут уважать.

И почему я не слышал ничего про нее? Ведь, в принципе, я в курсе школьных дел сына.

А он не рассказывал мне.

Эта девчонка новенькая, я помню предыдущую англичанку. Старая грымза, которая по-странному коверкала слова, рассказывая, что так правильно. С почетом ее отправили на пенсию и вместо нее прислали этот… цветочек.

И сын ничего не сказал мне. Хотя с Вовкой у нас близкие отношения. А что это значит? Значит, у него все серьезно по отношению к этой англичанке.

Вот так поворот!

– Что вы смеетесь? – ее аж трясет от моей реакции.

– Согласитесь, для трагедии нет повода, – отвечаю легко.

Двенадцатилетний пацан влюбился в свою молодую училку. Возможно, это встречается не так часто, скорее происходит наоборот: девчонки влюбляются в своих педагогов – но кто застрахует пацанов от неправильной любви?

– Как это нет повода? – цветочек прикладывает руку к груди и ахает, натурально оскорбляется.

– Веста, послушайте, – я придвигаясь ближе и ловлю тонкий цветочный аромат, на секунду замираю, вспоминая его.

Я ничерта не разбираюсь в духах и понять, что это за аромат, не могу, но пахнет как-то по-новому.

Женщины, которых я знаю, обливаются тяжелым люксом, который впитывается в кожу и тащится за ними шлейфом, хотя это вообще не их парфюм.

Но это, наверное, и логично, не так ли?

У подобных дам есть мужчины, которые башляют за все. Или же обязанности, которые подразумевают, что от них должно приятно пахнуть.

– Я вас внимательно слушаю, Клим Миронович, – цветочек произносит это сквозь зубы, явно злясь на мою реакцию.

М-м-м, злобный цветочек мне тоже нравится. Надо же! Я-то думал – где тусуются нормальные, живые, адекватные женщины? Ведь куда ни ткни, в эскортницу или содержанку попадешь.

А оно вот что – не тусуются они нигде. Детей наших учат!

– Веста… – начинаю.

– Веста Егоровна, – поправляет меня.

– Веста, – давлю. Ну какая она Егоровна? – Понимаете, пацанам, особенно в подростковом периоде, свойственно находить себе кумиров и обожать их. Все эти истории с плакатами, тетрадями, наклейками с их изображением, понимаете?

Молча смотрит на меня.

Черт, ей хоть двадцать есть?

У нас сколько, лет пятнадцать разницы? Начерта она не понимает, потому что сама только вчера школу закончила!

– Ладно, – сдаюсь. – Веста, когда мне было двенадцать, я фанател от Аврил Лавин. Знаете, кто это, кстати?

– Вы меня совсем за дуру держите? – сводит брови.

Ну что за вредный пирожочек!

– Так вот, я слушал ее музыку на завтрак, обед и ужин. Кассеты с ее клипами были затерты до дыр, а вместо обоев в моей комнате я клеил ее изображения. И да, представлял, что когда вырасту, то найду ее и женюсь.

– Теперь понятно, – Веста кивает серьезно.

– Что вам понятно?

Девушка выставляет в мою сторону палец и хмыкает:

– Это у вас наследственное.

– Что именно? – так, разговор зашел куда-то не туда.

– Привязанность к женщинам постарше и собственничество!

– Нормально ты выкрутила, конечно. Но я хотел сказать, что тебе просто не повезло.

– Мне конкретно не повезло!

– Может быть. Короче, ты для Вовы, как для меня Аврил Лавин. Просто ты более реальная, чем девочка с плаката, а у моего сына больше возможностей проявить инициативу, чем было у меня. Поэтому он шлет тебе цветы и пылесборники.

Веста вздыхает, качает головой, будто сдаваясь.

– Клим Миронович, мне страшно, понимаете? Я боюсь вашего сына.

Она смотрит прямо мне в глаза.

Без пикаперских приемов с покусыванием губ и щенячьим взглядом. Окончательно сдавшись, цветочек сбрасывает с себя последнюю броню и говорит то, что стоило сказать с самого начала.

– Все вокруг находят это милым, – ее голос звучит устало. – А мне страшно возвращаться домой, потому что туда может прийти курьер. И переехать я не могу – некуда. Мне страшно брать трубку, если звонит незнакомый номер или слышен звук входящего сообщения. И я бы уволилась, но у меня опыт работы небольшой, устроиться будет тяжело. Да и поможет ли это?

Я не могу разделить с ней ее страх и состояние паники, но и отмахнуться тоже не могу.

– Хорошо, Веста, я решу проблему.

– Правда? – ее глаза загораются.

Киваю.

Хрен знает, поможет ли этот разговор, но надо что-то предпринять.

Веста поднимается.

– Что ж, спасибо вам за понимание. И надеюсь, что больше не будет поводов тревожить вас.

Намек на то, что, поговорив со мной, она избавилась от проблемы в лице Вовки?

Ну что ж, не буду ее расстраивать тем, что, сама того не понимая, она на свою голову нашла еще большую проблему в моем лице.

Потому что такой цветочек я упустить не могу.

Глава 6

Цветкова Веста Егоровна

От перенапряжения внутри все ходит ходуном, будто я попала в эпицентр землетрясения.

Надо сказать, не таким уж страшным оказался Шиловский-старший. Уж не знаю,чем он занимается: бандитизмом, рэкетом или благотворительностью, но ведет себя мужчина нормально.

Он не быдло, не хам, возможно, немного безучастен и относится к чужим проблемам с легкой насмешкой, но хотя бы пообещал мне содействие.

Мне остается надеяться на то, что он сдержит слово и, в отличие от

Андрея Павловича, действительно подключится к решению проблемы и поговорит с сыном.

Очень хочется верить в то, что у них с Вовой нормальные отношения и сын прислушивается к авторитетному мнению отца.

И отчего Инна так тряслась?

Ладно, конечно, с первого взгляда понятно, что мужчина не прост и лучше с ним не вступать в спор и тем более не грубить. Но вокруг его имени царит атмосфера ужаса, и я на секунду задумываюсь – а того ли Шиловского все боятся?

Поднимаюсь со своего места, показывая, что больше не задерживаю мужчину, и говорю:

– Еще раз спасибо вам.

Клим Миронович тоже поднимается на ноги, становится передо мной. Смотрит.

А я моргаю как идиотка, потому что ожидала, что он немедленно уйдет, ведь у него же дела, он спешил!

– Что-то не так? – спрашиваю испуганно.

О-о-ох, кажется, я немного начинаю понимать страх Инны и Андрея Павловича, потому что, ну… этому человеку лучше не то чтобы не грубить, но и вообще не встречаться с ним на своем пути.

Я представляю, что вот он протягивает руку и сжимает ее на моей шее. А шея у меня как у воробья, так что и силу-то прикладывать не надо.

Меня задушат, закопают в лесополосе и… вуаля! Как сказал Клим Миронович, «я решу эту проблему». Не «я поговорю с сыном и попрошу его отстать от вас».

Если он прикончит меня, проблема решится сама собой.

А что, мужик сказал – мужик сделал. И не соврал ни капельки.

Моя разыгравшаяся фантазия не успевает уйти в кураж и подкинуть мне картинки с кровавым месивом, потому что дверь в класс распахивается и влетает Лерка, на ходу треща:

– Цветик, ты видела, какие тачки стоят у входа?

Подруга тормозит и останавливается как вкопанная, ее глаза мигом становятся огромными.

– З-здравствуйте, К-лим Ми-миронович, – лицо подруги начинает нервно подергиваться, по нему словно проходит рябь, как в допотопном советском телевизоре.

Такой Лерку я не видела никогда. Всегда веселая, готовая к авантюрам, сейчас она в шаге от того, чтобы вылететь из класса и с визгом унестись прочь. Бледная, перепуганная, с трясущимися руками, она ищет пути к отступлению.

Или билет в Гватемалу, как и я ранее.

– Валерия Михална, простите, мы разговариваем с отцом ученика, – я выкручиваю дипломатию на полную катушку.

Клим Миронович переводит взгляд с подруги на меня и говорит:

– Веста, до встречи.

Широко ступая, покидает кабинет, а Лерка, стоящая на проходе, пытается слиться со стеной, лишь бы не помешать этому господину.

Пару минут после того, как за мужчиной закрывается дверь, и до тех пор, пока его шаги еще слышны в коридоре, мы с Леркой смотрим друг на друга в молчании.

Подруга в ужасе, не иначе. Я до конца не понимаю, что это вообще было.

И что значит «до встречи»?

Надеюсь, что тема с преследованием со стороны моего ученика решится и на этом все закончится. Я не классный руководитель Вовы, точек соприкосновения с мужчиной у нас больше нет.

Так что, черт возьми, значит «до встречи»?!

– Это кто только что у тебя был? – шепотом, как будто кроме меня кто-то может услышать, говорит Лерка.

– Клим Миронович, отец Вовы.

– Я в курсе, кто он! – переходит ультразвук. – Что он тут делал с тобой? Вовка что, попросил у папочки новую игрушку и Шиловский приходил сюда, чтобы тебя купить?

– О-о-о, – тяну я. Понимаю, что этот бред приводит меня в чувство, и постепенно успокаиваюсь. – Лер, ты бы завязывала с дамскими романами, а? И откуда ты знаешь, как он выглядит?

Подруга выдыхает, прикладывает руку к виску, тоже, по всей видимости, пытаясь успокоиться.

– Я была с Мишкой на какой-то вечеринке для своих, и на нее пришел Шиловский. Я только видела его со стороны, не общалась, потому что мужики ушли в другую комнату обсуждать дела, а бабы сидели отдельно.

– Ясно.

– Что он тут делал?

– Представляешь, выяснилось, что Андрей Палыч не разговаривал с отцом Вовы, хотя я просила об этом. Инна Андреевна пригласила Шиловского на разговор, а сама слилась, сославшись на то, что у нее болит зуб! – произношу возмущенно.

– Знаешь, – качает головой Лерка, – не могу винить ни одного, ни вторую. Я бы тоже слилась.

– Но почему? – подхожу к столу и принимаюсь освобождать его от своих вещей, тетрадей и книг.

Лера окончательно приходит в себя и наклоняется ко мне:

– Что вообще ты знаешь о Шиловском?

– Ну он бизнесмен… Вернее, не совсем бизнесмен, – пожимаю плечами. – Кто-то вроде бандита?

Лерка подается вперед и закрывает мне рот ладонью:

– Чего орешь, дура? – осматривается вокруг, как тайный агент.

Я выпутываюсь из рук Леры.

– Просвети меня.

– Короче, слушай, – начинает шепотом. – Он практически хозяин города. Вернее, был его отец, а Клим продолжил династию.

– Разве не мэр хозяин города?

– Ха! Мэр – его брат. Двоюродный. Они как свет и тень. Как черное и белое, как день и ночь, понимаешь?

– Ну и метафоры!

Лерка нервно закатывает глаза:

– Свет – это мэр. А ночь – Клим.

– Что за игры? – нервно усмехаюсь. – Город засыпает, просыпается мафия.

Лерка округляет глаза и тыкает пальцем мне в лоб.

– Ай! – потираю место, куда она ткнула.

– Ты схватываешь все на лету.

– Какая к, черту мафия, Лера? Мы что, на Сицилии? Или в девяностых?

– А ты думала, ее нет? Она модернизировалась. Эти люди вышли в свет, надели пиджаки и встали во главе серьезных проектов. Да, они больше не бегают по улицам, расстреливая друг друга, правила поменялись, Если ты чего-то не знаешь, это не значит, что такого явления нет.

– Мамочки, – прикладываю руку к онемевшей щеке. – Так, Лер, мы нормально поговорили, он обещал помочь, и все. Я думаю, что все будет хорошо. Да. Точно. Я не сказала ничего плохого, не оскорбила его, все было очень пристойно. Он, конечно, отличается от других родителей, но он в то же время папа моего ученика! Все будет хорошо. Да, думаю, все хорошо закончится.

– Повтори еще раз сто, что все будет хорошо, может, на сто первый ты поверишь в это, – скептически советует подруга.

– А что мне делать?! – стону, к глазам подкатывают слезы.

– Постарайся не трогать его больше. Не отсвечивай, – Лера смотрит на меня очень странно. – Лучше тебе забыть об этом человеке.

– Хватит пугать меня.

– Если бы я сразу рассказала тебе все о нем, ты бы не полезла к нему, – качает головой. – Знаешь, что он сделал со своей женой?

– Судя по тому, что ты спрашиваешь, он четвертовал ее и утопил в кислоте, – с моих губ срывается истерический смешок.

– Никто не знает, – тихо говорит Лера. – Вот вчера она была, а сегодня – хоба! И ее нет. Один раз он сказал: если услышит, что кто-то ею интересуется, этому человеку отрежут язык.

– Класс.

– Ходят слухи, что она изменила ему с его доверенным лицом и Клим убил обоих.

– Боже…

Лерка хлопает в ладоши.

– Так, хорош трястись. Поговорила и поговорила. Мишка вот тоже как-то общался с ним. И ничего, жив, – косится на меня. – Но ты вещички бери, мы отвезем тебя домой.

– Я на автобусе.

– Э-э нет, подруга. Мы отвезем.

Мне что, теперь надо ходить по городу и оглядываться по сторонам?

– Спасибо, – произношу сокрушенно.

Выходим из школы и подходим к большому черному джипу.

Лера садится вперед, я назад.

– О, Веста, привет! – Миша бросает на меня взгляд и переводит глаза на Лерку: – Домой везти?

– У тебя нет свободного бункера? – спрашивает подруга серьезно.

– Пока не обзавелся. Но спасибо, что подкинула идею, – веселится мужчина.

– Она, – Лерка кивает на меня, – сегодня говорила с твоим шефом. Нажаловалась на его сына.

Миша перестает веселиться, смотрит на меня так, будто я уже труп.

– С Шиловским?

Я киваю.

Брови Миши ползут вверх.

– Я узнаю насчет бункера. Для тебя, Цветкова, для тебя.

Глава 7

Цветкова Веста Егоровна

В нашем мире живет множество плохих людей. Порой одного взгляда на человека хватает, чтобы сделать выводы. Иногда люди кажутся добрыми и приветливыми, но это лишь маска – за ней, как за стеной, скрыты ужасные вещи, которые делает человек.

Клим Миронович бандит. И что?

Даже бандиты взаимодействую с обычным миром. Ходят на приемы к врачам, покупают что-то в магазинах – и да, общаются с учителями своих детей.

Что необычного в том, что я вызвала на разговор такого человека? Обычный, ни к чему не обязывающий разговор.

Правильно, ничего.

Ну и что, что никто прежде его не приглашал в школу, это вовсе не значит, что не было поводов! Просто кто-то обладал чуть более полной информацией об этом человеке, чем я.

Я прокручиваю в голове наш разговор, вспоминая, не ляпнула ли я ничего лишнего. Вообще-то, обычно я держу язык за зубами и не проявляю агрессии. Как-то это не в моем характере.

Обычно, если в жизни мне попадает раздражающий фактор, я стараюсь как можно скорее от него избавиться и забыть.

Но тут такой фактор, от которого не избавишься.

Об увольнении речи и быть не может. Эта работа – хороший трамплин. Мое будущее, не говоря уже о зарплате. Нигде в городе, ни в одной школе не платят такие зарплаты.

И еще один момент: я не могу подставить Инну. Она просила за меня, сказав, что от меня не будет проблем и я не создам новых.

Кто же мог подумать, что я придусь по вкусу сыну бандита!

– Приехали, – сообщает Миша, и я выныриваю из тревожных размышлений.

Лерка и Миша оборачиваются ко мне и смотрят с таким выражением лица, будто прощаются со мной навсегда.

– Ну вы еще похоронный марш закажите! – выкрикиваю, не сдержавшись.

– Ты хоть про сына его ничего плохого не ляпнула? – спрашивает Миша.

Лерка хмыкает и переводит взгляд на своего мужчину:

– Сынок Шиловского терроризирует ее. Как думаешь, она ничего плохого не сказала о его сыне?

Миша присвистывает.

– Да не сказала я ничего плохого! – выпаливаю. – И вообще, мы нормально поговорили.

– Реально? – мужчина выгибает бровь.

– Он выслушал меня, потом посмеялся, а после сказал, что решит проблему, – объясняю спокойно.

Лера и Миша снова переглядываются, и мужчина придвигается ближе, спрашивает тише:

– А у тебя загранника случаем нет?

– Нет. А зачем он мне? – удивляюсь.

У нас с деньгами не особо хорошо для путешествий за границу.

Миша не отвечает на мой вопрос, задавая новый:

– А эта работа тебе очень нравится?

– Да! Я не уволюсь и не буду бежать из страны, что за бред! Что вы его так боитесь, я же просто по-человечески поговорила с ним, вот и все.

Снова переглядывания, которые уже порядком начинают меня бесить.

– Может, и правда пронесет?

– Может быть.

– Так, все! – выпаливаю я и беру в руки сумку и пакет с тетрадями для проверки. – Спасибо, что подвезли, но со мной больше носиться не надо, все хорошо.

Честно говоря, я уже устала нервничать, поэтому торопливо покидаю машину и спешу к подъезду.

Лифт у нас уже четыре месяца как сломался, да так его и не починили, поэтому на четвертый этаж иду пешком.

– Есть кто дома? – кричу с порога и разуваюсь.

В коридор, кутаясь в теплый платок, который носила еще бабушка, выходит сонная мама.

– Привет, Весточка, – говорит ласково.

Я подхожу к маме и обнимаю ее за плечи.

– Я разбудила тебя, да? Прости, мамуль, я думала, ты уже проснулась.

Мама снова улыбается.

– Смена тяжелая была, так что я отсыпалась дольше обычного.

– Кто-то умер? – спрашиваю уже привычно.

– Всегда кто-то умирает, дочь.

Мама работает реанимационной медсестрой, и работа у нее непростая.

Родственники сильно удивились, узнав, что я не пошла по стопам матери и решила не изучать медицину, а выбрала преподавание.

Просто эти люди не видели всего того, что видела я. Как и того, в каком состоянии мама возвращалась с работы. Конечно, она улыбалась, делала вид, что все хорошо, но глаза… глаза-то не будут врать, в них читается настоящая правда, тяжесть и боль.

Я иду в ванную комнату, чтобы помыть руки.

– Как день прошел? – мама трет сонные глаза.

– Да как обычно, мамуль, – отвечаю легко.

Грузить ее своими проблемами я не хочу. Да, она знает, что происходит у меня с одним из учеников, но я не показываю ей, насколько это все пугает меня.

– Тот мальчик опять тебе что-то написал?

– Нет, – вру с улыбкой на лице. – И я сегодня говорила с его отцом, попросила обсудить этот вопрос с сыном.

– Вот и хорошо.Суп будешь? Я пойду разогрею.

Подхожу к маме и беру ее руки в свои:

– Мамуль, ты иди приляг, я сама подогрею. И папу накормлю, когда вернется. А ты отдыхай.

– Что-то и вправду спину сегодня тянет сильно, – мама потирает поясницу.

Провожу маму в их с папой комнату, переодеваюсь и иду на кухню, грею обед, сажусь есть.

Телефон пиликает, оповещая о входящем сообщении, и я без задней мысли тянусь к нему. Ведь Клим Миронович обещал, что поговорит с сыном, чего мне бояться?

Но бояться стоит, потому что на экране я читаю:

«Если я перестану писать и присылать подарки, вам действительно станет спокойнее?»

Значит, поговорил.

Беру в руки телефон и пишу первое сообщение этому абоненту.

«Да».

Тут же приходит ответ.

«Ну и что! Я все равно буду вас любить!»

Глава 8

Большой бандит

Вся проблема в том, что мой сын слишком серьезен для своих лет.

Говорят, девочки взрослеют быстрее мальчиков, и, наверное, это действительно так.

Но не тогда, когда отцом мальчика выступает такой человек, как я.

В десять лет я уже видел многое. Отец ограждал меня как мог, чтобы я не вырос социопатом или психом-крошителем, но как бы он ни закрывал меня от реального мира, он то и дело просачивался в мою жизнь.

Тогда были другие времена, более жестокие. Я помню то, что хотел бы не знать в свои десять, двенадцать лет.

Но, увы, когда твой отец вертится в кругах, где убивают, беззаботным ребенком остаться невозможно.

Сейчас дела обстоят иначе, но и у детей есть возможность почерпнуть недостающие знания в интернете. И да, как бы я ни пытался оградить своего сына от деталей моей работы, он все понимает.

Едва я покидаю стены школы, набираю номер Константина, своего человека, который присматривает за Вовой. Да, я знаю, что это вмешательство в личную жизнь, именно поэтому лезу туда не я, а человек, отвечающий за сына. Именно он контролирует его передвижения, общение и сообщает мне только ту информацию, которая действительно важна.

Я бы мог посадить сына в клетку, но это не приведет ни к чему хорошему.

Ему нужна свобода и воздух. И возможно, однажды он вырвется из этого порочного круга и будет жить той жизнью, которой захочет. Станет инженером, архитектором, врачом – в общем, тем, кем сам выберет.

– Клим Миронович, приветствую вас, – тут же отвечает Костя.

– Привет. Скажи, ты знаешь, что у сына новая училка?

– В этом году у Владимира два новых учителя: учительница английского и географии.

– Досье на англичанку есть?

– Да, Веста как-то там. Чудное имя.

– Что известно о ней?

– Да ничего такого, босс. Простая семья, из работяг. Ни в чем таком не замечены. Мать медсестра в больнице, отец развозит продукты для местных супермаркетов.

В принципе, примерно так я и думал. Именно такое впечатление и производит Веста. Простая девочка из простой семьи.

– Пришли мне досье на нее.

– Сделано.

– Финансовые траты Вовы отслеживаешь?

– Да, там почти все деньги уходят на девочку.

– Девочку? – переспрашиваю.

– Ну я так понял, он влюбился в какую-то девчонку, шлет ей цветы, медведей. Сообщения пишет, но она не отвечает ему взаимностью.

– Почему не сообщил? – спрашиваю строго.

– Так а что сообщать-то? – голос Кости начинает дрожать. – Ну влюбился пацан. Ну знаки внимания оказывает. Я не увидел повода для того, чтобы информировать вас.

– А надо было, Костя. Потому что если бы ты сверил адрес доставки с адресом школьной училки, то узнал бы, что уже несколько недель мой сын оказывает ей знаки внимания.

– Я думал, это просто девчонка… – бормочет.

– Плохо думал. Жду тебя через час у себя.

Такие работники для деликатных дел мне не нужны.

Слить – нет, но понижу. Первый прокол прощаю, но так просто дело не оставлю.

Набираю следующий номер, это моя правая рука.

– Лёнь, через два часа подъезжай ко мне домой.

– Случилось что? – реагирует тут же.

– Случилось. Но не по твою душу.

– Буду.

Дома я сразу иду в комнату к сыну.

Вернее, это даже не комната, а мини-дом. В одной комнате Вова спит, другая заставлена всякими приборами, станками. Он любит экспериментировать, ставить опыты. Третья – библиотека и рабочее место.

Я поощряю его стремление изучать, исследовать. Это лучше, чем залипать в видеоиграх или заниматься всякой дичью.

– Вов! – зову сына с порога.

– Я тут! – кричит со стороны библиотеки, и я иду туда.

Вовка лежит на небольшом диванчике с книжкой в руках.

– Что читаешь?

– «Северное сияние» Пулмана, – показывает мне обложку книги.

Когда-то я тоже много читал, пытаясь спрятаться в других мирах, но это не помогло. Реальный мир меня настиг.

Я подкатываю небольшой стульчик и устраиваюсь на нем напротив сына.

Вовка откладывает книгу и садится ровнее, готовый слушать.

– Раз ты приехал домой в три часа дня, значит, что-то случилось, – говорит спокойно.

Обычно я возвращаюсь домой вечером или ночью, так что действительно в это время я редко бываю дома.

– Догадываешься, о чем пойдет разговор? – стараюсь говорить без эмоций.

Вовка вздыхает и отводит взгляд к окну.

– Про Весту Егоровну? Я думал, твой Костя нароет инфу раньше. Он тебе рассказал?

Умный пацан. Все знает. Это хорошо, это полезно. Больше знаешь – значит, лучше подготовлен ко всему.

– Нет, не он.

Вовка резко поворачивается ко мне.

– А кто?

– Веста Егоровна.

Сын подбирается, садится на диване:

– Ты… ты говорил с ней? И видел ее?

На секунду я замираю.

Это что сейчас было? Ревность?

– Да видел, и да говорил.

Вовка трясет головой и со злостью усмехается.

– И что она тебе сказала?

– Скорее показала, Вов. Подарки и сообщения.

– Ладно, я не буду ей больше писать, и посылать подарки тоже перестану, – откидывается на диване и смотрит на меня с таким выражением лица, мол «ты не скажешь ничего из того, чего бы я не знал».

– Любить – это прекрасно, Вов. – Наверное… хотя, конечно, поспорить можно.

– Но? Давай, начинай говорить про разницу в возрасте и про то, что она не пара мне, – хмыкает.

– Дело не в возрасте. А в том, чтобы вовремя остановиться. Когда тебе сказали нет один раз, можно попытаться еще. Но когда тебе постоянно говорят нет, когда каждое твое действие вызывает у женщины страх, надо остановиться. Ты не можешь продолжать дальше в том же духе.

– Если любишь – отпусти? – хмыкает.

Я отпустил его мать?

Хрена с два. Нет, эта история совсем не про то.

– Есть такая вещь, которая называется обоюдное согласие. Если его нет, то все происходящее будет называться другим термином: насилие. Сейчас ты переходишь границы дозволенного. А Веста Егоровна четко обозначила тебе эти границы.

– Для меня же это не изменит ничего, – смотрит исподлобья.

– Вов, – я подкатываюсь на стуле ближе, – порой я задумываюсь над тем, как у меня мог получиться такой сын. Умный, чуткий, серьезный. Не всегда любовь взаимна и приносит радость. Никто не запрещает тебе любить, а вот совершать действия, которые наносят урон объекту любви нельзя. Надо остановиться, Вовка, – кладу руку ему на плечо.

Психолог из меня хреновый, но надеюсь, что все сказал верно и, что самое главное, донес до сына смысл.

– Я все равно буду любить ее и, когда мне исполнится восемнадцать, вернусь за ней, – Вова говорит это уверенно, глядя прямо мне в глаза.

Эх, Вовка-Вовка. Пройдет четверть, вам поставят в расписании нового учителя, а о Весте ты забудешь уже через четыре месяца. Подростковая влюбленность проходит очень быстро. Хоть и кажется в жизни чем-то важным, по факту является лишь опытом.

Поднимаюсь со своего места. В голове цветочек. И фамилия у нее соответствующая – Цветкова. Надо же, символично, как по мне.

– Пап.

– Да? – оборачиваюсь.

– Ты же ведь не станешь подкатывать к ней?

А что поделать, если стану?

Будь мой сын старше, я бы уважал его выбор, но двенадцатилетний подросток не может любить свою двадцатичетырехлетнюю учительницу. Это противоестественно.

Даю ему полгода.

И он забудет о своих чувствах, переключившись на одноклассницу.