Текст книги "Большие люди (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Дарья Волкова
Большие люди
Глава 1. Большое знакомство
Руки делают свое привычное дело. Порядок действий всегда неизменен. Основные движения выполняются в строго определенном порядке. Варьируется лишь сила и область применения. Да и еще допускаются некоторые нюансы, которые достигаются многолетним опытом. Опытом и чутьем.
Поглаживание. Ладони скользят по коже. Никакого крема или масла. У каждого специалиста свои методы, свои привычки. Она не использует в работе никаких дополнительных добавок. Кожа к коже. Только ее руки и то, с чем они работают.
Растирание. Руки чуть горячеют. Кожа отвечает гиперемией. Это хорошо, это правильная реакция. Тело должно отвечать на воздействие. И кожная реакция – то, чего она добивается на данном этапе. Кожа становится теплой, пластичной. Теперь можно двигаться вглубь.
Разминание. Теперь надо попробовать добраться до мышц. Добиться и от них ответной реакции. Вот тут узел. Мягко, не грубо, так, чтобы то, что под руками, стало похожим на тесто, замешанное опытной стряпухой – эластичное, гладкое, без комков.
Вибрация. А вот теперь можно дать максимальную нагрузку. Когда тело хорошо прогретое, мягкое, послушное. Полностью отдается ее умелым рукам. Поколачивание, простукивание, осторожное скручивание в суставах. Чтобы проняло до самых маленьких мышечных и нервных волокон, до всех периферийных сосудов, достать до самых глубоких слоев.
А потом все в обратном порядке. Разминание. Растирание. Поглаживание.
Прижать горячие ладони к спине.
– Все, Ирина Ивановна, – Люда тяжело поднимается со стула. Последний клиент, устала просто до ломоты во всем теле. – Вы сегодня просто молодцом.
– Ой, Людочка, да я-то что! Это вы молодец! – она пытается приподняться.
– Нет, нет! Что вы, Ирина Ивановна, как в первый раз. Двадцать минут лежать как минимум. Потом обязательно попить, желательно теплого. А дверь я сама захлопну.
– Спасибо вам, Людочка, за ваши руки золотые. Как заново рождаюсь после вашего массажа. Никто так не делает.
– Привыкли уже к моим рукам просто, – привычно отшучивается Людмила. – Ну, все, до завтра. В это же время.
– До завтра, Людочка.
Неужели домой? Очередной бесконечный рабочий день, который начался в шесть утра, наконец-то завершился. Взгляд на часы. Двадцать минут девятого. Если повезет, к девяти будет дома. Хотя…
На улице метет. Зима пришла, как всегда, неожиданно. Снег лепит вторую неделю, коммунальные службы, естественно, не готовы. На дорогах черт знает что. Гололед, каша из снега, а по всему этому движутся машины, в которых водители, не успевшие перестроиться на зимний стиль вождения. Столько аварий, сколько за последние пару недель, она давно не видела.
Ее Мальвина дружелюбно подмигивает ей фарами, мелодично пищит брелок сигнализации. За тот без малого час, что она работала, синяя «Нива» превратилась в небольшой сугроб. Люда открывает дверь, достает щетку. Вполне может быть, что к девяти она домой не доберется.
Методично очищает машину, думая о своем. О том, что надо заехать на сервис к Саше, пусть проверит зажигание. Не нравится ей, как машина заводится. А впереди длинная зима, холода. Вдруг что-то случится. А без машины Люда как без рук. И без ног. И вообще – без всего.
Ее Мальвина. «Нива». Совсем не девичья машина. Но такая ей подходящая, учитывая, что Людмиле не приходится выбирать, в какие места ехать. Да и на погодные условия никто скидку не делает – клиент ждет ее в любую погоду. Поэтому ей была нужна машина повышенной проходимости. На импортный джип денег у медсестры, разумеется, нет – откуда? Даже несмотря на то, что у Люды, помимо работы на полставки в детском реабилитационном центре, имелась еще и солидная частная практика, которой она и жила, собственно. Но – не тот порядок доходов у нее, все равно.
Так и появилась у нее «Нива». К механике привыкала долго, машина глохла на каждом перекрестке. Но за четыре года Люда освоилась и теперь чувствовала себя королевой не асфальтированных проселков и засыпанных снегом дворов. И плевать на удивленные взгляды. Не привыкать.
Мальвиной же машина была названа за темно-голубой цвет. А еще за временами совершенно девичий капризный характер. Иногда Люда называла ее Маней, Манькой или Манюней.
– Ну что, Маня, поехали домой?
Автомобиль отвечает хорошо поставленным урчанием. А потом звонит телефон.
Все началось с Голоса. Да, именно так – Голоса с большой буквы. Незнакомые голоса в трубке были для нее делом привычным. В конце концов, у нее работа такая – с людьми, для людей. И поэтому ей звонили много и часто. Но такой голос она слышала впервые. Мужской, довольно низкий, глубокий. Но дело было даже не в этом. Было в нем что-то… В голове вдруг всплыло слово – бархатный. С ним надо было разговаривать, не отвлекаясь. И она замерла, согнувшись, так и не засунув щетку под сиденье.
– Людмила Михайловна?
– Да, это я.
– Мне вас рекомендовали.
Коротко и ясно. И ничего удивительного в этом не было, ее часто рекомендовали. Репутация, годами наработанная репутация, профессионализм и порядочность.
– Ясно. Слушаю вас.
– Нужен массаж.
А ее собеседник немногословен. Жаль, очень жаль, потому что такой голос – слушать бы и слушать.
– Детский? Взрослый?
– Детский? Причем тут дети? Взрослый, разумеется.
– Хотелось бы узнать некоторые подробности.
На том конце трубки вздохнули, как ей показалось – раздраженно.
– Назначена реабилитация после травмы позвоночника.
– Травмы позвоночника? Какой именно?
– Не знаю! – нет, обладатель бархатного голоса определенно раздражен. – Я не вникал в детали.
Более чем странно.
– Но мне нужно знать некоторые детали… Какая именно область травмирована? Характер травмы? Кто назначил массаж?
– Кто-кто… Врач!
– Выписка из стационара есть?
– Разумеется.
Ну вот, уже понятнее.
– Хорошо. Могу вам предложить через две недели, например, начать пятнадцатого…
– Нет. Через две недели меня не устраивает.
Очень лаконичный человек с ней разговаривает, однако.
– К сожалению, у меня расписано все время в ближайшие дни, так что…
– Значит, я обращусь к другому специалисту. До свидания.
– Подождите!
Пауза. Что она делает?! Видимо, ее собеседник задается тем же вопросом.
– Да. В чем дело?
– Я могу вам предложить… – нет, это безумие. Она просто сдохнет при таком режиме работы! Но упорно заканчивает фразу: – время на девять часов вечера. Если это вам не слишком поздно.
– Меня устраивает.
Черт! При таком раскладе она будет добираться до дома к половине одиннадцатого. Это самоубийственное решение. Она дура!
– Адрес?
Он диктует, Люда записывает его в извлеченный из бардачка блокнот. В принципе, почти по дороге. Хоть что-то положительное есть в этой ситуации.
– Ну, тогда завтра приступим? Я буду у вас к девяти.
– Хорошо.
– Вас зовут как?
– Григорий.
– Тогда до завтра, Григорий. Расценки вам известны?
– Нет. Ну, вот завтра и расскажете.
Вот оно что. Судя по адресу, это элитный жилой комплекс «Синяя звезда». И расценки не интересуют мужчину с интересным именем Григорий и еще более интересным голосом. Значит, можно заломить максимальную цену.
Вопрос о том, сколько брать за свою работу, каждый массажист решает для себя сам, исходя из спроса на свои услуги, цен коллег по цеху и собственной потребности в деньгах. Люда могла себе позволить брать дорого – у нее было имя, репутация и обширная клиентская база. И без малейших угрызений совести задирала цену – для тех, кто мог себе это позволить. Но и для тех, кто очень нуждался в ней, в ее руках, но не мог себе позволить платить полный прайс – Люда назначала совсем иную цену. Такое постыдное по современным рыночным меркам робингудство она никогда не афишировала – это ее работа, ее деньги, ее право. Но в глубине души была уверена, что поступает правильно. Просто не может поступать иначе.
Медленно катя по заснеженным и – хоть какой-то прок от позднего возвращения домой – почти пустым улицам, Людмила размышляла. О том, какого лешего она сотворила такую глупость? И так к вечеру с ног падает от усталости. А теперь еще один поздний клиент. Нет, она точно сдохнет! Причина была одна и очевидна. Это чертов голос. Было крайне любопытно посмотреть на человека с таким голосом. Воображение рисовало банальное, но подсознательно ожидаемое – высокий рост, широкие плечи, тяжелый взгляд. Ей нравились именно такие. Люде казалось, что такой внешности хорошо бы подошел этот голос. И имя Григорий. Гриша. Симпатичное имя. Интересно, а его обладатель? Впрочем, завтра увидит.
– Люся, ты?
– Да, я, – Люда разувается, отбиваясь от стремящегося облизать ей лицо Моньки. Смешной вопрос. Ну, а кто это еще может открыть дверь их квартиры своим ключом?
– Кушать будешь? – Фаина Семеновна выглянула из кухни. – Суп с лапшой есть. Разогреть?
– Какое кушать, ба, – Мила поцеловала бабушку. – Уже поздно. Я в душ и спать.
– Ну, хоть чаю попьешь?
– Чаю можно.
– С пирогами. Я пирогов напекла, с картошкой и грибами.
Люда вздыхает. Ну что ты с ними будешь делать?!
– Тоня! – окликает бабушка свою дочь, маму Люды. – Пошли чай пить, Люська пришла.
– Ой, иду! – откликается мать из комнаты, там шумит из телевизора очередное шоу. – А я и не слышу!
Сила воли, разумеется, пасует перед бабулиными пирогами. И Люда, плюнув на угрызения совести, берет с блюда уже третий. Ела она в последний раз на работе, часов в двенадцать.
– Ты когда кушала сегодня? – мать словно читает ее мысли.
– Да только во «Фламинго» успела перекусить, перед выходом.
– Люся, когда ты уже бросишь эту работу?! Горбатишься ведь за три копейки!
Люда вздыхает. Сто раз говорили на эту тему.
– Мам, давай не сейчас, а? Я устала…
– Именно поэтому! Кому нужна эта работа? Получаешь шиш с маслом, а полдня псу под хвост! Вот бросила бы этот «Фламинго» – и с утра бы высыпалась как белый человек, и еще пару клиентов могла бы взять – за нормальные деньги.
– Мам, – морщится Люся. – Ну, мы же это уже обсуждали… Это официальное трудоустройство, стаж, для пенсии…
– С таким режимом работы ты не доживешь до этой пенсии! Это ты сейчас молодая, здоровая! И то едва держишься! А что будет через десять лет? Да даже через пять лет работы в таком режиме? Люся, послушай мать!
– Так! – Фаина Семеновна негромко, но веско хлопает ладонью по столу. – Нашли время такие разговоры разговаривать! Всем завтра рано вставать. Так что айда спать, девоньки. Посуду я помою.
О принятом решении Люда, разумеется, пожалела. Потому что к половине девятого, когда она села в машину и с наслаждением представила, что скоро будет дома, сил уже не было. А когда вспомнила… Люда уперлась лбом в руль. Да чем же она вчера думала?! Минута слабости превратилась в пять. А потом она все-таки поехала работать.
В «Синей звезде» она ни разу не бывала. Не было клиентов до этого раза. Люда набрала номер квартиры на домофоне. В ответ на щелчок коротко сказала: «Массаж». Дверь ей открыли.
Этаж пятый, квартира налево. Люда не успела нажать на звонок, как дверь распахнулась.
Широкоплечий атлет с мрачным взглядом из ее фантазий на поверку оказался совсем не таким. Людмиле очень хотелось верить, что на ее лице не отразилась хотя бы часть эмоций от вида… Григория.
Невысокий, ниже ее. Не то, чтобы тощий, но… щупловат. По крайне мере, по сравнению с тем, что рисовало ее воображение. Лицо – ничего особенного, но приятное. Такое… обаятельное.
– Здравствуйте, Григорий. Я ваш массажист. Мы вчера договаривались по телефону.
– А… Здравствуйте. Проходите, – одетый в футболку и джинсы мужчина сделал приглашающий жест рукой, отступая вглубь квартиры. Похоже, он тоже слегка удивлен. – Только я Георгий.
– Ой, простите. Значит, я вчера не расслышала, – Люда снимает объемный пуховик, который делает ее и без того немаленькую фигуру еще больше. Ну да зима диктует свои правила. Главное, что тепло и удобно.
– Давайте, – Георгий забирает у нее одежду. – И вы не ошиблись. Звонил вам вчера и договаривался действительно Гриша. Но пациент – я.
– Ясно, – ну действительно, и голос совсем не тот. У Георгия приятный мужской голос, но совсем не такой, ради которого хочется совершать абсолютно самоубийственные деяния в виде дополнительных сеансов на девять вечера после забитого под завязку трудового дня.
– Григорий сказал, что выписка есть? – интересуется Люда, проходя в большую гостиную. Квартира предсказуемо шикарна.
– Да, вот, – ей протягивают лист бумаги в мультиформе. – А вы врач, да?
– Медсестра, – отвечает Людмила, параллельно изучая написанное. О, все просто отлично – изложено четко и понятно. – Ну, мне все ясно. Где будем работать, Георгий?
– А вас зовут как? – мужчина игнорирует ее вопрос.
– Людмила.
– Красивое имя, – он неожиданно улыбается. Обаятельная, мальчишеская у него улыбка. – А можно, я буду звать вас Люсей? А вы меня Гошей? Меня все так называют.
Трудно не улыбнуться ему в ответ.
– Договорились, Гоша. Так где будем массаж делать?
– На кровати? – тон его вроде бы невинный, но выражение глаз… Люда усмехается. Все ясно с этим Гошей. Она по роду своей деятельности видела разных людей, и этот тип ей тоже знаком. Врун, болтун и хохотун.
– Предлагаю стол, – указывает рукой в сторону стоящего у стены большого деревянного стола.
– Стол? А не жестко?
– Нормально, – Людмила кивает головой утвердительно. – Я уже делала на таком. Пару махровых простыней подстелить – вообще отлично будет: и ровно, и не жестко. То, что нам и нужно. И высота для меня удобная. А на кровати низко и…
– Хорошо, – соглашается Гоша. – Сейчас простыни принесу.
– Давайте, я сама застелю, – Люда берет из рук вернувшегося в гостиную спустя пару минут Гоши махровые простыни. – А вы пока раздевайтесь.
– Совсем? Догола?
Людмила усмехается, разглаживая руками махровую ткань. Предсказуемо.
– До трусов.
– А если я в стрингах? – Гоша аккуратно вешает футболку на спинку стула.
– Отлично, – Люда невозмутимо оборачивается к нему. – Это облегчает доступ к ягодицам. Где можно руки помыть?
Гоша, посмеиваясь, указывает рукой в сторону деревянной двери.
– Вы знаете, Люся, фраза об облегченном доступе к моим ягодицам, исходящая от красивой женщины для меня… слегка неожиданна…
Люда моет руки, улыбаясь своему отражению. Ну, надо же, ее назвали красивой. Любезный. А еще, похоже, веселый. Комфортный клиент, хоть какой-то бонус за этот такой поздний сеанс. Все-таки личность клиента имеет значение. С веселым интересным человеком приятнее работать.
– Гоша, вы готовы?
– О, да… – демонстративно томно.
Люда широко улыбается. Работа обещает быть нескучной, как минимум.
У него хорошая фигура. Отлично сложен, хоть и не очень высок, наверное, где-то в районе ста семидесяти пяти. И никаких стрингов. Темно-голубые вполне приличные боксеры. Люда принимается за привычную работу. Первый сеанс, новый клиент. Важно понять, с чем придется работать, как реагирует организм.
Гоша пытается завязать разговор, подшучивает. С удовольствием бы поболтала, но не сейчас, не в первый сеанс, сейчас ей важнее почувствовать клиента, поймать контакт с телом. Поэтому на Гошу пришлось чуть рыкнуть, хоть и в шутку. Но Люда уже поняла, что с чувством юмора у него все в порядке. Так и вышло – Георгий шутливо поворчал в ответ и замолчал, задумавшись о чем-то своем.
– Ну, вот и все на сегодня. Сейчас не вставайте, нужно…
Ее перебивает звонок в дверь.
– Ой, это Гришка, – Георгий приподнимается на локтях.
– Гоша, я же вам сказала – не вставайте! Двадцать минут после массажа лежать. Я сама дверь открою.
– Хорошо, – тот покорно соглашается, снова кладет голову на согнутые руки.
– Вот и умница, – свободным краем простыни прикрывает мужское тело и идет открывать дверь.
Небольшая заминка с замками, но она справилась. И…
То самое, что ей представлялось при разговоре по телефону, заполнило дверной проем. Высоченный широкоплечий силуэт. Мрачный взгляд, который при виде ее наполнился удивлением. Нахмуренные брови, озадаченная складка между них. А потом недоуменно поджатые губы выдают:
– Людмила… эээ… Петровна?..
– Михайловна. Да, это я, – Люда отступает назад. – Здравствуйте, Григорий.
– Здравствуйте, – он шагает через порог. – Черт, я совсем забыл…
В довольно просторном коридоре сразу становится тесно. Его много. Он реально здоровенный. Даже далеко не маленькой Люсе приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Темное пальто, в таких же темных волосах тают, поблескивая, снежинки. Или это седина? Лицо относительно молодое для седины, на вид – максимум на пять лет старше Люды.
– Гришка, ты? – раздается из комнаты.
– Я, Жоржета, кто ж еще, – он начинает расстегивать пальто. – Как он? Все нормально?
– Да, – если Люда и удивлена, то вида не показывает. – Мы уже закончили.
– Уже? Так рано? – он перестает расстегивать пуговицы и смотрит на часы на запястье. – Сколько массаж длится?
– Сегодня и завтра – по полчаса. А потом добавим до сорока пяти минут.
– Ясно. Ну, вам виднее.
– Разумеется, – кивает невозмутимо Людмила. Обернувшись в сторону гостиной: – Гоша, вам еще пятнадцать минут не вставать. И потом обязательно одеться тепло. И никакой нагрузки. Надеюсь, вы в курсе? – это она произносит в пространство между двумя мужчинами. Интересно, кто они друг другу?
– В курсе, – вздыхает Григорий. – Нам доктор все объяснил.
– Ну, тогда до завтра, – Люда берет свой лежащий на банкетке пуховик. – Да, Григорий, насчет оплаты…
– Сколько с меня? – тот без лишних разговоров достает из внутреннего кармана пиджака портмоне.
– Смотря как оплачивать будете, – разговоры о деньгах ей всегда давалась нелегко, но за годы работы она себя приучила. – Можно за каждый сеанс, можно авансом сразу вперед за весь курс. Можно после окончания курса, в принципе, – последний вариант был ей неудобен – вот прямо сейчас деньги были бы кстати, ей надо заплатить автомеханику.
– Курс – это сколько?
– Георгию там назначено тридцать сеансов. Но это неразумно – вот так сразу тридцать. Неэффективно. Я вас советую сделать десять или пятнадцать, потом перерыв хотя бы в месяц. А потом еще.
– Хорошо. Давайте за пятнадцать сразу заплачу, а там видно будет.
– Как угодно, – соглашается Люда. Как все удачно складывается!
Надевает пуховик, убирает деньги в карман.
– Гоша, до завтра!
– До завтра, Люсенька, – несется из комнаты. И, уже явно не ей: – Ну что, Гриш, как там дела?
Закрывающаяся дверь гасит окончание ответа, произносимого усталым бархатным голосом:
– Как обычно, Жорик. Стабильно херово…
Монька едва не сбил ее с ног.
– Мам, что, с Моней не гуляли?
Пес смотрит на нее преданными глазами, энергично елозя по полу хвостом.
– Нет, доченька, не успела. Я пока по магазинам, да потом Лидию Тимофеевну проведать зашла, да потом…
– Я поняла. Тогда мы гулять.
Пес, услышав заветное слово, радостно взвизгнул, молниеносно исчез и вернулся уже с ошейником и поводком.
Мила со вздохом стала готовить ротвейлера к прогулке. Монти, умница, сидел тихо. Понимает, что хозяйка устала.
Моня, Монти, он же – Пантелеймон, появился в их квартире исключительно благодаря Люсиному мягкосердечию, за которое спорая на язык матушка называла ее иногда в сердцах «сентиментальной коровой». А бабушка высказалась по поводу появления Пантелеймона в доме кратко, но емко, в своей манере: «Один мужик в доме, и тот – кобель».
Монти Люся прибрала к рукам в доме очередного клиента. На перекормленного, едва перебирающего лапами ротвейлера было жалко смотреть. Ходить псу было явно тяжело, хозяйка же только сетовала, что собака совсем плохая стала, ходит в туалет прямо в квартире, хотя совсем молодая еще. И что сил ее нету терпеть больше, и надо усыплять. В последний сеанс Люда предложила забрать собаку, и Монти ей с радостью отдали. Вместе с Монти ей досталась его родословная, по которой он значился Монтегю, и его же страшное ожирение. В тот дом, кстати, Люся больше не приходила, хотя звонили, просились на массаж. Отказала, сославшись на занятость.
За три месяца пес из едва перваливающегося с боку на бок волосатого шара превратился в то, чем ему быть и положено – энергичную поджарую собаку, которая на прогулках рвала из под себя всеми четырьмя лапами так, что едва не роняла Люду, которая была отнюдь не пушинкой. Когда была возможность, они бегали с Монькой по утрам на стадионе находившейся в соседнем дворе школы. И диета была Моне предписана строжайшая, за соблюдением коей зорко следила сама Фаина Семеновна, а у нее не забалуешь. Кстати, из заморского Монтегю в нашего Пантелеймона пса перекрестила тоже бабушка. Сказала, что выражение морды у него – один в один с председателем колхоза, с которым у бабули во времена ее буйной молодости то ли что-то было, то ли не было – не поймешь. Но помнила она этого Пантелеймона отчего-то.
Рассеянно наблюдая за Моней, поднимающим настоящую локальную белую бурю на заснеженном пустыре позади дома, Люда размышляла – так же рассеянно и в противовес беготни пса – вяло. О постоянной усталости. О том, что времени ни на что не хватает. Не хватает, в первую очередь, на то, чтобы остановиться, задуматься – куда уходит ее жизнь. В феврале стукнет тридцать. Что она нажила к этим годам? Как говорится – ни ребенка, ни котенка. Мужика постоянного нет, собственного жилья – тоже. В последнее время ей вообще кажется, что в ее жизни нет ничего, кроме работы. Только люди, много людей, которые бесконечной чередой проходят через ее руки.
Когда-то, лет семь назад, это казалось ей ужасно важным – добиться такого. Стабильного дохода. Репутации, когда не хотели ни к кому – только к ней, записывались за месяц или два вперед. Когда можно не переживать за завтрашний день и как и на что его прожить. Теперь она точно знает, что принесет ей завтрашний день. Как и послезавтрашний, и все последующие.
Она добивалась своего, того, что ей тогда казалось очень важным. Материального благополучия. Редкая вещь для медицинского работника, тем более – в ее все-таки достаточно молодые годы. А она прилично зарабатывала, именно на Людины деньги жила вся их семья – бабушка, мама и она. Да, ну еще Пантелеймон, разумеется.
Три поколения среднего медицинского персонала. И ничему ведь жизнь не учила, что на этом поприще денег не заработаешь, только время и нервы потратишь, а как следствие – личного счастья не видать. Но так уж получилось, что Люда была потомственной медсестрой. И потомственной неудачницей в личной жизни. Бабушка, Фаина Семеновна Прокопенко, всю свою жизнь проработала акушеркой. Даже в войну. «А что ты думала, в войну люди не рожали?» – так отвечала бабуля на ее удивленные вопросы. Впрочем, тогда она была совсем молоденькой, совсем девчонкой и еще не акушеркой – просто санитаркой. Это потом, после войны, поступила в медицинское училище. Тогда же, после войны, она нагуляла себе дочь, Антонину. Именно нагуляла, так тогда это называлась. Но бабушка вспоминала об этом без стыда, хотя из-за той истории ей пришлось сменить место жительства. Ну как же – люди говорят! «Мужиков после войны мало осталось, – вздыхала бабушка. – Выбирать не приходилось. Вот и согрешила с женатым». Так на свет появилась Люсина мама.
И снова история повторилась. Тоня выросла и пошла учиться в медицинское училище. Стала процедурной медсестрой. Дочь, правда, себе не нагуляла, Люда родилась в законном браке, но сути это не меняло – своего отца Люся видела только на фото. Родители разошлись, когда ей было чуть больше года. «Мишка – кобель, Тонька – дура» – так коротко отвечала Фаина Семеновна на все вопросы внучки. От отца Людмиле досталось фамилия-отчество и фигура. Если бабушка и мать были обе невысокие и хрупкие, то Люда…
Она вздохнула. Потом тут же велела себе прекратить жалеть себя. Сколько ж можно? К тридцати годам уже пора бы и смириться со своей внешностью. Нет, у нее были и достоинства. Например, их фамильные шикарные волосы, действительно, шикарные, светло-каштановые, предмет зависти подруг. И черты лица были довольно приятные, насколько она могла судить, глаза так вообще хороши – большие, миндалевидные, серо-голубые. Все перевешивала… да, именно так, лучше и не скажешь… перевешивала… фигура. Да и не сказать, чтобы фигура была какая-то уродливая. Довольно соразмерно все – и талия есть, и грудь, и бедра. И ноги не кривые и не сказать, чтобы короткие. Просто Люды было… МНОГО. Для начала, рост ее, далеко не самый миниатюрный – без пары сантиметров сто восемьдесят. Но это так-то и не беда вовсе, даже, наоборот – модельный рост, модный. Только вот остальное было не модельное. Тяжелый, как говорила бабушка, рабоче-крестьянский, отцов костяк. Люда была широка в кости. А еще она отличалась хорошим аппетитом.
На долгом и тернистом пути борьбы с собственной фигурой она прошла многое – прозвища «бегемот» и «пончик», как следствие – комплексы, диеты и голодания, как следствие – обмороки от недоедания, ночные набеги на холодильник и суровая отповедь бабушки на тему «Тощая корова никогда не будет грациозной ланью». В какой-то момент она просто плюнула на все.
А потом, когда в ее жизни появился Моня, и она задалась целью вернуть собаку в нормальный вид… Она вытаскивала сопротивляющегося пса на пробежку каждое утро – тогда у нее было как-то свободнее со временем. Затем пес привык и стал вытаскивать на пробежку ее. Потом она вдруг, на фоне вечно голодного Монти, которого держали на строжайшей диете, задумалась о том, что и как она сама ест… В общем, похудела она благодаря собаке. Хотя как сказать – похудела? Просто за год стабилизировала свою фигуру в районе пятидесятого размера, что было для нее ого-го каким достижением. И сама себе в кои-то веки даже немножко нравилась. Но пятидесятый – это все-таки пятидесятый… Не былой пятьдесят четвертый, конечно, но сейчас совсем не такие девушки в моде.
Ну и еще ей очень сильно помогла Маргарита Владимировна, или, как она просила себя называть – Рита. Она была очередным клиентом Люды, с банальным и очень распространенным диагнозом – грудной хондроз, настоящий бич тех, кто вынужден вести преимущественно сидячий образ жизни.
Рита работала психологом. Люся к работе психологов относилась скептически, считала, что со своими тараканами в голове никто, кроме самого человека, не в состоянии разобраться. И вылечить человека не способно то, что не помещается в ампулу или блистер. Ну, и еще на это способны руки подготовленного, обученного профессионала. Медицина учит консерватизму.
Рита изменила ее мнение радикально. И вроде бы она ничего такого специально не делала, они просто разговаривали, пока Люда ставила на место расшалившуюся Ритину спину. Но за полный курс массажа Маргарита повытянула из не очень любящей говорить о себе Люды многое. Мила поражалась потом – она ли это все сама, по доброй воле, рассказала незнакомому человеку? Рассказала то, о чем не говорила никому, даже матери и бабушке. Получается, что все-таки сама. Она потом, уже после завершения курса, стала частым гостем в доме Риты. Наверное, можно сказать, что они стали даже подругами, несмотря на чувствительную разницу в возрасте. На ее вопрос – «Зачем?» Рита ответила неожиданно: «Мне захотелось, чтобы ты увидела себя настоящую. И перестала себя стесняться. Ведь ты меня со своими золотыми руками просто выручила».
Нельзя сказать, чтобы Рита добилась своего стопроцентно. Что Люда совсем забыла про свои комплексы. Но они спрятались куда-то очень далеко. А Люда, пользуясь тем, что срезала с себя два размера одежды, сменила гардероб. Холеная, ухоженная, понимающая всю важность внешнего впечатления Рита, которая была на двенадцать лет старше Люды, а выглядела как ровесница, потратила немного времени на обучение Люси премудростям макияжа и укладки.
Теперь Люся тоже могла произвести впечатление. И вещи из обновленного гардероба, хорошего качества, стильные, она могла себе это позволить, а главное, подобранные идеально по размеру, смотрелась на ней просто отлично. И без минимального макияжа и укладки она теперь из дома не выходила, благо, хорошие волосы и кожа позволяли ей не тратить на это много времени. А уж если Люда ставила целью именно произвести впечатление – то она его производила. Еще какое. Она редко куда-то выбиралась, в основном с Ритой или Викой, подругой еще с училища. При желании Люся могла выглядеть очень эффектно. Хороший вкус в одежде, умение подчеркивать свои достоинства – шикарные волосы, красивые глаза, хорошей формы губы. На нее оглядывались, она чувствовала взгляды, стараясь не задумываться о том, какой они носят характер. Но к ней никогда не подходили, не пытались познакомиться, не просили телефончик. Она все равно была слишком… Наверное, просто – слишком.
Да и без толку это все было. Ее все равно было слишком много, как ни крути. И худеть дальше бесполезно, бабушка права – грациозной ланью ей не быть. Да и чего ради? Все, что есть в ее жизни – это работа. Люди, люди, люди…
Мальчишка выскочил на дорогу внезапно. И пешеходного перехода тут не было. Только что была пустая дорога и вдруг – в паре метров от капота небольшая бегущая фигурка мальчишки лет десяти. Рефлексы сработали, запоздало, но – сработали. Двух-с-половиной-тонный автомобиль пошел юзом по скользкой дороге, Гриша выматерился сквозь зубы, чувствуя, как теряется сцепление с дорожным покрытием, гололедище страшный. Судорожные движения рулем, игра с педалью тормоза, выжать максимальный эффект, но все равно – АБС-ка ритмично бьет в ногу. Время будто замедляется, начинает течь очень плавно, вязко, он успевает заметить все – как темно-зеленый капот медленно, уже на излете, но соприкасается с мальчишкой, как тот выставляет вперед руки и буквально распластывается на капоте перед его лобовым стеклом, Гриша видит его огромные потрясенные глаза прямо напротив своих. Машина наконец-то замирает.
Время снова начинает течь с обычной скоростью. Пацан соскакивает с капота, рот шевелится, слов Гриша не слышит, но они легко читаются по губам мальчишки. Да и выставленный ему средний палец подтверждает. Стукнув для убедительности по капоту «Тундры», мальчишка убегает через дорогу по своим важным детским делам, так и не осознав, видимо, что чудом остался цел и невредим.
Григорий оттягивает от внезапно вспотевшей шеи шарф. Обессиленной рукой включает аварийку, дергает ручник. И упирается влажным лбом в руки, скрещенные на руле. Он просто физически сейчас не в состоянии проехать даже пару метров до обочины.
Проклятая усталость! Кратковременная потеря концентрации, чуть-чуть рассеялось внимание, задумался о своих делах насущных – и все! Чуть пацана не угробил. И то, что тот перебегал дорогу в том месте, где не было ни намека на пешеходный переход, Гришу все равно не оправдывало. Случись страшное – и виноват, как ни крути, только он – Григорий Сергеевич Свидерский, тридцати пяти лет от роду, не женат, не привлекался, характер тяжелый, замкнутый. И даже тот факт, что последние пару месяцев он просто выбивается из сил, пытаясь вытащить собственный бизнес из ямы, в которую он провалился благодаря идиоту Жорке, не играет здесь никакой роли. Все эти два месяца они балансировали, словно автомобиль на краю пропасти, парой колес уже повисший над бездной. Временами казалось, что вот-вот, еще чуть-чуть – и они все-таки опрокинутся назад, на твердую землю. А потом – бах, и снова дно пропасти качается перед глазами, и надо рваться из всех сухожилий, пытаясь вытащить, качнуть ситуацию в другую сторону. Вроде бы, удается. Но два месяца таких качелей, жизни на нерве, на разрыв, на игле плохих новостей его все-таки доконали.
