Текст книги "Невеста для фейри. Зеркало Оберона (СИ)"

Автор книги: Дарья Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Ты теперь больше не будешь звать меня мамой, да… Теперь матерью ты считаешь ту умершую сумасшедшую, которая бегала по холмам в поисках своего любовника, бросив тебя с Киллианом?

– Не говори так о моей матери! Пусть она и вела себя странно, но ни я, ни ты не знаем причины этого! У тебя нет права ее оскорблять!

– Я вижу, ты выбрала… Что ж, если тебе дороже та, кто бросила тебя, кто я такая, чтобы настаивать на обратном?

Ответить не успела, поскольку мобильник не выдержал моих эмоций. Впрочем, поистине удивительно, что еще не отключился еще в начале разговора!

Я и раньше замечала, что стоит мне слишком разволноваться, как кругом начинают сбоить все электроприборы разом. Погасший экран, казалось, служил доказательством моей необычной, нечеловеческой природы.

Вдруг мне почудилось, что за мной наблюдают. У ограды зашуршали листья боярышника, качнулись ветки… Нет, это всего лишь ветер, только почему он несет неуловимый аромат меда и яблок? Не об этом ли запахе говорил дед, когда рассказывал о фейри?

Застыла, глазами ища следы пребывания в саду чужака. Можно ли перелезть эту высокую чугунную ограду? Вряд ли. Острая наверху, рядом густые кроны кустов и деревьев. Не сломав ни единой ветки человеку тут не пролезть. Никого тут нет Эйлин, тебе показалось. Это ветер или кошка.

Но почему я все еще чувствую, что за мной наблюдают? На всякий случай спросила:

– Кто здесь? Покажитесь!

ГЛАВА 18

ГЛАВА 18

В ответ резкий, плотный порыв ветра, взметнув волосы, пролетел мимо меня, сначала в одну, потом в другую сторону. Закружил вокруг, окутывая ароматом меда, от которого на языке стало сладко, на душе умиротворенно, а еще закружилась голова.

Угроза, что до этого момента ширилась в моем сознании, в этот момент пропала.

Ветер исчез так же внезапно, как и появился. Я какое-то время еще стояла, раздумывая, что это было, а потом все же пошла обратно в дом.

Меня преследовало странное ощущение, будто окутана мягким и теплым коконом, который, я готова была в этом поклясться, защищал меня.

На кухню к деду и подруге вернулась задумчивой.

– Мама звонила? – спросила Флави.

– Да. Мы поругались еще раз едва ли не хуже, чем перед отъездом – ответила, пряча телефон в сумочку – Она ревнует меня к призраку Морны.

Сказала и подумала: не мамин ли это дух прикоснулся ко мне недавно?

– Ты должна быть благодарна Кэт. Она любила тебя и берегла как родную. Благодаря ее помощи, ты все еще жива.

– Я благодарна ей, но я не вернусь во Францию.

– Ты не поверила мне? – взволнованно подавшись вперед, произнес Киллиан Даффи – Не веришь до сих пор?! Тогда сними перчатки и дотронься до вон той чугунной сковороды. Если на твоей коже не останется ожога – можешь считать себя человеком и оставаться тут.

– У меня аллергия на железо. Ожога не будет, но сыпь и краснота, наподобие крапивницы, проявятся обязательно.

– Это потому что ты полукровка, но пойми, девочка, ты не человек! Скажи, что ты решила делать, если не вернешься к Кэтлин?

– В рассказанной вами истории мне непонятен один момент: каким образом моя мать сошла с ума и отчего погибла. Я намерена это выяснить. А еще мне понравился этот дом. Я хочу жить здесь.

Плечи старика опустились, и он заявил:

– Вижу, ты упряма, как Морна и мне тебя не разубедить. Судьбу не обманешь, но я хотя бы попытался… Поступай, как знаешь, но помни, я тебе предупреждал: те, кто добрался до твоей матери, на этой земле могут дотянуться и до тебя – старик вынул из кармана небольшой блокнот и ручку. Быстро что-то написал и, вырвав листок, подвинул мне – Вот адрес моего друга, друида Кигана Маккарти. Только благодаря его помощи я выжил после встречи с твоей бабкой. Если будут проблемы – иди к нему. Ниже адрес моего дома, если надумаешь зайти в гости. Я сделал все что мог. Может это и эгоистично, но я не буду больше тебя отговаривать. В твоих жилах фейрийской крови гораздо больше, чем у твоей матери и даже просто находиться рядом с тобой для меня большое облегчение. Ведь тяга к фейри не угасала во мне ни на день, с момента, как я встретил твою бабку на той дороге в Коннахте. Но для тебя самой лучше было бы уехать. Доброй ночи, дамы, мне пора домой.

Флави осталась на кухне, возиться с посудой и ужином, я же решила проводить деда до двери. Когда он уже стоял на пороге, произнесла:

– Ты говорил, в моем обществе тебе становится легче. Тогда заходи почаще.

– Спасибо – улыбнулся старик – Я бы рад воспользоваться твоим щедрым предложением, но не хочу привыкать к тебе. Потому что терять тебя, потом будет во сто крат больнее, птичка… Мое сердце и так истерзано сверх меры, думаю, оно выдержит еще одного потрясения.

Закрыв дверь за Киллианом, направилась на кухню, чтобы помочь подруге с ужином. Путь в кухню шел через столовую. Я не стала зажигать в ней люстру: света, падающего из дверей кухни, было вполне достаточно, чтобы пройти, ни на что не наткнувшись. Отчего-то посередине комнаты мне стало жутко, словно ледяной взгляд скользнул по коже, вызвав толпу мурашек.

Я поежилась, потерла плечи и на ходу огляделась. Краем глаза уловила какое-то движение, повернулась в ту сторону и вскрикнула.

Мне почудилось, что в большом зеркале на стене появился силуэт мужчины. В память четко врезались его совершенные черты, разорванная рубашка с распоротыми рукавами и раны из которых сочилась серебряная кровь. От страха я застыла на месте и попятилась. Призрак протянул руку вперед, но его ладонь уперлась в обратную сторону зеркального стекла. Совершенные губы беззвучно прошептали "Помоги!". В следующий миг я натолкнулась на стул, стоявший позади, взвизгнула от страха и бросилась прочь.

ГЛАВА 19

ГЛАВА 19

– Эйлин? О боги, что с тобой случилось?! Ты так кричала… я уже было подумала, что сюда забрался вор.

Сказать, что видела кого-то в зеркале, после того как подруга слышала, что моя настоящая мать окончила жизнь в психбольнице? Нет. Еще решат, что безумие наследственное, подумала и решила соврать:

– Н-ничего Флави. Просто увидела мышь. Надо будет завтра найти хозяйственный магазин, купить мышеловок и отравы. Или в гараже покопаться – может, там найдется то, что нужно и тратиться не придется.

– Я нашла картошку в кладовой. Предлагаю приготовить гартен дофинуа. Сыр и яйца мы купили по дороге, чеснока тут нет, но, думаю, если заменить его этими специями получится вполне прилично – затараторила подруга, демонстрируя ярко-желтый пакетик.

– Хорошая идея – поддержала я и мы вместе принялись за готовку.

Когда ужин был готов, я предложила:

– Давай накроем в столовой?

– Зачем? Нас же только двое.

– Хочу торжественности и еще почувствовать себя полноправной хозяйкой этого дома.

Вскоре мы уже сидели за длинным столом. Залитая светом люстры, столовая казалась очень уютной, а запах привычной пищи и болтовня сделали атмосферу почти домашней.

Я нарочно решила ужинать именно здесь, чтобы незамедлительно изжить страх перед этой комнатой, не дать ему укорениться.

За едой то и дело поглядывала на зеркало, которое сейчас выглядело вполне обычным. Но бронзовая оправа была выполнена столь искусно, что поневоле притягивала взгляд. На нее хотелось смотреть без конца.

– Красиво, да? – произнесла Флави, проследив мой взгляд – Интересно, где его изготовили? Наверное, оно антикварное. Едва ли такую красоту штампуют на каком-нибудь заводе.

– Думаю, ты права. Симметричная, витиеватая оправа из бронзы, это определенно барокко – ответила, с наслаждением отпивая из чашки, чай с мятой, листочки которой еще засветло приметила и собрала в саду.

Когда мы принялись убирать посуду, возникло стойкое ощущение, что из зеркала кто-то наблюдает за каждым моим движением. Но стоило повернуться к этой вычурной стекляшке, ощущение тут же пропадало. Бред! Ну не сошла же я с ума? С этим зеркалом определенно что-то нечисто. Может, призрак в зеркале не показывается потому, что я не одна в комнате?

Когда с мытьем посуды было покончено, я уступила Флави право первой отправиться в душ, а сама снова вошла в гостиную. Ничего.

Вдохнула, будто собираюсь нырнуть в ледяную воду, и выключила свет. Ничего. Только мое напряженное, испуганное лицо в отражении.

Конечно же, мне это просто показалось. Я сегодня испытала немалое потрясение, узнав о настоящих родителях. Наслушалась ужасных историй про маму, да еще и этот набросок, на котором на девушку из зеркала, вместо отражения смотрит какая-то потусторонняя жуть…

Я, как и любая творческая натура, просто слишком впечатлительна. Порой не знаю, где кончается реальность и начинаются фантазии.

Хорошо, что взяла с собой Флави. Разговоры с ней надежно привяжут меня к реальному миру, не дадут поддаться эмоциям и наделать глупостей.

Подруга будет моим якорем здесь, на Зеленом острове, где так процветают суеверия о волшебном народе.

В этой стране, порой доходит до того, что, прокладывая шоссе, рабочие никогда не срубят одиноко стоящий посреди поля боярышник. Ведь он может оказаться домом фейри или вратами в их мир. Дорогу обязательно пустят в обход такого дерева, пусть и затратив на это время и ресурсы.

Ледяной порыв ветра, исходящий, казалось, прямо от зеркала, взметнул мои волосы. Я тихо пискнула от страха и рванула к выключателю.

Уняв бешено стучащее сердце, обругала себя дурой: сама не закрыла окно, а теперь трясусь от легкого ветерка, ворвавшегося в дом.

Сон – вот что мне нужно. Стоит как следует выспаться и все пройдет.

ГЛАВА 20

ГЛАВА 20

Ночь мы с подругой провели в большой двуспальной постели, некогда принадлежавшей моим родителям. Несмотря на все волнения прошлого дня, выспалась я на диво хорошо. Все рассказы деда и странности, с которыми столкнулась, казались мне страшным сном, который, наконец, закончился.

Приготовив на завтрак тимбаль с сыром и грибами, мы с подругой на машине отправились в центр Лонгфорда.

Я оставила там Флави, чтобы та смогла вдоволь насладиться местными достопримечательностями и пройтись по магазинам. Сама же отправилась по адресу, что дал мне Патрик Магвайр.

Раз дед не хочет говорить, где лечилась моя мать, может в группе "Королева мая" кто-нибудь вспомнит название клиники. Наверняка Джед навещал Морну, ведь он любил ее, несмотря на все ее выходки.

И действительно – Зинри, высокий худощавый ударник с копной рыжих длинных волос, сообщил мне адрес, куда однажды подвозил Джеда. Не теряя времени, я отправилась туда.

Довольно неприятный лысый тип в узких блестящих очках, что был лечащим врачом моей матери, промариновал меня в коридоре больше получаса, прежде чем все-таки принял.

– Мое имя Дарак Коллинз. Чем могу быть полезен?

– Я Эйлин Лоран. Среди ваших пациенток была моя мать Морна Бакли. Я хотела бы знать, чем она болела, отчего умерла, и получить копию истории ее болезни.

Карие глазки доктора забегали и мне это не понравилось. Кажется, у этого человека совесть нечиста. Иначе, почему он вдруг так занервничал?

– Я понимаю вас, мисс Лоран. Вы, должно быть, очень хотите знать, что произошло с вашей матерью. Но мы не вправе нарушать врачебную тайну, не удостоверившись, что вы действительно близкая родственница миссис Бакли. Вы могли бы предоставить мне документ, подтверждающий ваше родство?

– У меня при себе завещание, заверенное адвокатом Магвайром. В нем я упоминаюсь, как дочь Джеда и Морны Бакли.

Кажется, док трижды перечитал предъявленный документ, прежде чем вернул его мне и нехотя произнес:

– Хорошо, я предоставлю вам историю болезни для ознакомления.

Я не была особо подкована в психиатрических терминах, но там, где не хватало познаний, искала определения в интернете.

У мамы была затяжная форма реактивной депрессии. В острой форме это заболевание давало ощущение безнадежности, угнетающее отчаяние, нарушение сна и отказ от еды, а еще фобии, суицидальные мысли и слуховые галлюцинации.

Ее фобия проявлялась при любом взгляде на зеркало или любую другую отражающую поверхность.

Дополнялся этот набор беспричинной плаксивостью, идеями самообвинения, расстройствами памяти, утратой способности к длительному умственному и физическому труду, непереносимостью громких звуков, яркого света и резких запахов, слабостью и повышенной возбудимостью, вслед за которой быстро наступает истощение.

Лечили ее транквилизаторами и антидепрессантами, беседами, основанными на логических убеждениях, а также эриксоновским гипнозом.

Мама умерла во сне. "Недостаточность насосной функции сердца"

Еще к истории болезни был присоединен дневник мамы. Я понимала, что едва ли успею прочесть все, поскольку почерк ее было тяжело разобрать. Поэтому когда доктора Коллинза срочно вызвали куда-то, поспешно сфотографировала страницы с текстом на телефон, минуя те, где были лишь рисунки.

Когда док вернулся, меня ждал сюрприз:

– У меня есть кое-что для вас. Посмотрите, это же вылитая вы! – произнес мужчина, переводя взгляд то на меня, то на девушку, что была изображена на картине в его руках.

Я была нарисована в профиль рядом с зеркалом в столовой. Моя рука лежала на зеркальной глади, и мужчина в отражении тянулся к ней ладонью. На этой картине он был чарующе прекрасен. Никаких ран или крови, рубашка была не разорвана, а просто расстегнута.

Картину я забрала. С Флави договорилась, что заберу ее в условленном месте в полдень. У меня была еще пара часов, поэтому поспешила домой, чтобы скорее загрузить фотографии в ноутбук и наедине с собой прочесть, что писала моя мать незадолго до смерти.

ГЛАВА 21

ГЛАВА 21

В дневнике был действительно бред безумицы. Отрывочные записи начертанные размашистым витиеватым почерком хаотично чередовались с рисунками. На них чаще всего появлялись три персонажа: тот медноволосый фейри, которого дед прочил мне в отцы, мужчина, запертый в зеркале, а еще величественная женщина со светлыми волосами в длинном летящем платье. Ее руки от запястий до локтя были увиты виноградный лозой, а на красивом лице застыла печать гнева. Однако на последней странице, когда уже потеряла надежду извлечь какую-либо пользу из дневника, я наткнулась на вполне связный отрывок:

"Я нарушила все правила, какие можно: не брать даров, не есть их пищу, не прикасаться! Как же я глупа…

Сегодня мысли удивительно ясны. Говорят, такое бывает со всеми больными незадолго до кончины, Мне недолго осталось, я это чувствую, проклятое лекарство убивает меня. Сейчас, на пороге смерти, я жалею, что бросила малышку Эйлин ради любви к мужчине, пусть даже и фейри.

Я хотела уйти в сид, чтобы воссоединиться с моим возлюбленным. Мне удалось разыскать вход, но на пороге ждала мстительница Титании. Она покарала меня безумием за грехи матери, которую я не знала и вышвырнула прочь.

Не знаю, понял ли отец, что Эйлин нужно спрятать, чтобы и она не пострадала.

Я пыталась ему сказать, но мои слова были бессвязными. Не думаю, что он мне поверил…

Ты не услышишь меня моя девочка, но пусть хоть эта бумага узнает о том, что я чувствую глубокую вину. Прости меня моя птичка Эйлин! Я попрошу отца в качестве последней воли кремировать то, что от меня останется и развеять над холмами неподалеку от нашего дома. Надеюсь, так мой дух не покинет Срединный мир и я смогу уберечь тебя и своего отца.

Джед меня бросил. Мой возлюбленный не нашел меня здесь. Да и искал ли он? Я полукровка, но для него я все равно слишком человек. Он был ласков, но забыл меня, едва покинув Срединный мир. Даже имени своего не открыл…Но все же именно он научил меня нескольким приемам, благодаря которым эти слова прочтут лишь те, кто одной крови со мной.

Папа… один ты действительно любил меня и пытался сберечь. Перед тобой я виновата не меньше, чем перед дочкой. Прости мне мою легкомысленную природу. Наверное, фейри не умеют любить, поэтому я всю жизнь бежала за наслаждением, что давало мне волшебство. За то, что я недостаточно человек, чтобы не мечтать о том, что однажды сумею найти вход в волшебный мир, который зовет меня. Этот зов разрывает душу на кусочки каждый Самайн и Белтайн…

Прошу, позаботься об Эйлин. Не дай ей погибнуть так же глупо, как я.

И ты Оберон, прости… Я боялась, что убьешь меня, как только прикоснусь к зеркалу в один из великих праздников и освобожу тебя. Сейчас понимаю: я могла прежде взять с тебя клятву. Наверное, потому, что теперь сама томлюсь взаперти, в этом аду полном железа, губительного для таких, как ты и я, мое сострадание возросло. Я понимаю твой бессильный гнев…"

ГЛАВА 22

ГЛАВА 22

На этом записи обрывались. Обида на мать, успевшая угнездиться в моей душе испарилась, будто ее и не было.

Я плакала и не могла остановиться. Однако в слезах не забывала искать фото той части истории болезни, где были описаны все препараты, которыми лечили Морну. Витамины с содержанием железа… так аллергия у нас семейная и ее действительно убили! Но кто? Неужели те самые "родичи из холмов"? Или та, которую мама назвала мстительницей Титании?

В смятении я принялась искать ответы в интернете. Титания, Оберон, Благой и Неблагой двор, сидхе… Не знаю, сколько бы просидела, штудируя ирландскую мифологию, если бы не звонок Флави, вернувший меня к реальности. Подруга беспокоилась, куда я запропастилась, поскольку уже четверть часа ждала меня в сквере, откуда обещала ее забрать.

Только сейчас поняла, насколько голодна. Но заставлять ждать Флави было бы свинством. Пришлось наскоро поправить поплывший макияж, выпить стакан воды и поспешно сесть за руль арендованного "Фольксвагена".

Пробегая через столовую, мельком взглянула на зеркало, припоминая того красавчика, что нарисовала в нем мама. Она звала его Обероном. Если верить интернету, это король эльфов и фей, он же супруг Титании.

Дальнейшее можно изложить в виде занимательной задачи. Условие: повелитель фейри заперт в зеркале, что висит в моем доме в столовой. Мою мать свела с ума мстительница, посланная Титанией, женой Оберона. Вопрос: чем так насолила королеве Титании моя бабка, что досталось даже ее дочери-полукровке, которая об их волшебных разборках не ведает, ни сном, ни духом? И что теперь делать мне?

Если бы вдруг поверила в рассказы деда и в предсмертный бред, что сегодня прочла в дневнике, постаралась бы найти ту фею, что свела с ума маму и сжечь ее холодным железом к зеленым гоблинам. А еще была бы не прочь отыскать свою бабку, чтобы посмотреть в ее бесстыжие глаза и спросить: почему она бросила маму на земле, выдворив из волшебного мира, и что такое сотворила, раз ее потомков стремятся уничтожить.

Неожиданно мне вспомнилась странность, которую раньше, будучи материалисткой до мозга костей, не сочла стоящей внимания. Когда я вынула из конверта письмо от Патрика Магвайра, с приглашением в Ирландию, с него посыпался какой-то розоватый, поблескивающий порошок с сильным цветочным запахом. От него у меня так сильно засвербело в носу, что я пару раз как следует, чихнула, прежде чем развернула вложенную внутрь бумагу.

Вспоминая тот день, только сейчас осознала, что открывала письмо без особого энтузиазма, поскольку думала, что это какая-то ошибка. Но после того как вдохнула тот розовый порошок, все изменилось.

Во-первых, я совершенно забыла, что с посланием было что-то не так; во-вторых, испытала небывалый подъем, оживление и… страстное любопытство взглянуть сначала на письмо, а потом на Ирландию и дом, который был мне завещан!

Неужели… нет, я не верю в колдовство и фей!

Может ли быть, что во мне при помощи какой-то химии могли искусственно пробудить любопытство? Ведь есть же вещества вызывающие физическое влечение или опьянение? Или те, вдохнув которые можно словить галлюцинации или испытать невероятный страх?

Так почему не может существовать веществ, способных вызвать жажду нового и интересного?

ГЛАВА 23

ГЛАВА 23

Увлеченная удивительной догадкой, чуть не пропустила поворот к скверу, где меня ждала Флави. Но вовремя притормозила и сменила направление на верное, продолжая размышлять.

Я никогда не могла спокойно воспринимать слезы матери. Мое сердце всегда трепетало от этого.

Перед отъездом в Ирландию мама заплакала от отчаяния, что я ее не слушаю. А я просто подхватила чемодан и вышла, не сказав ни слова. Не в моем характере такая бесчувственность!

Сейчас, мысленно прокручивая в голове события того дня, ясно видела, что поступала не так, как всегда.

Если задуматься, вся эта история с наследством дурно пахнет. Кто-то очень хотел, чтобы я приехала в Лонгфорд.

Дед говорил, что Джейд Бакли знал, что я не его дочь. Именно после того, как Морна забеременела не от него. Тогда-то Джед и ушел от Морны, не выдержав того, что об него очередной раз вытирают ноги.

Так с какой стати ему оставлять мне что-то? По своей ли воле он составлял эту бумагу? Ребята из "Королевы мая" говорили, после смерти Морны он много пил, а на пьяницу при должном подходе можно повлиять.

Если вспомнить дату составления завещания, выходит, отчим отписал мне дом за пару дней до смерти. Дед сказал: « Он ездил в Строкстаун за новыми струнами для гитары и по дороге назад по непонятной причине не справился с управлением и слетел с дороги».

Получается, кто-то заставил Джейда Бакли составить завещание, а затем подстроил автокатастрофу. Далее наш "доброжелатель" позаботился, чтобы я непременно приехала в Лонгфорд: подсыпал в письмо адвоката некое вещество, которое… действует до сих пор?

Нормальная девушка скорее сбежала бы подальше от сумасшедшего родственника, бормочущего о фейри, от дома чьи хозяева умерли до срока странной смертью и тем паче от призрака израненного мужчины, обитающего в зеркале. Нормальная точно не стала бы интересоваться, отчего именно умерла женщина, которая родила ее на свет, а затем бросила.

А я интересуюсь домом, прошлым Морны и по-прежнему равнодушна к эмоциям той, что меня вырастила. Тут сам собой напрашивается вывод: я до сих пор под воздействием того порошка. Может, стоит взять то письмо и сходить к друиду, по адресу который дал дед? Если на дне конверта что-то осталось, возможно, Киган Маккарти сможет разобраться что это за вещество. Думаю, такие штучки вполне по его части.

Остановилась на стоянке рядом с парком, но, задумалась и не вышла из машины. Отмерла только, когда Флави постучала в окно розовыми коготками, прося разблокировать двери.

Нажала нужную кнопку и сделала еще один вывод: кто-то крутился сначала рядом с Джедом Бакли, а затем в адвокатской конторе Патрика Магвайра. Возможно та же личность позаботилась, чтобы маме назначили витамины с губительным для нее железом. Адвокат и доктор вряд ли станут отвечать на мои вопросы. А вот ребята из группы отца наверняка расскажут, не появлялся ли у него незадолго до смерти новый друг-собутыльник.

– У тебя такой вид, будто ты привидение увидела. С тобой все в порядке подруга?

– Не все. Кажется, я действительно скоро начну верить в привидения и прочих фей.

– Почему ты так решила?

Я открыла в телефоне фото последней страницы маминого дневника, которую, как она утверждала, могут видеть лишь ее родственники. Показала Флави, и спросила:

– Что скажешь?

– Что у тебя разрядился телефон и тебе снова нужен мой запасной аккумулятор – фыркнула в ответ подруга.

– Точно! – усмехнулась я, старательно пряча шок за фальшивой улыбкой.

Надпись в углу ярко светящегося экрана гласила, что заряда осталось еще восемьдесят два процента. Мамины чары определенно работают!

ГЛАВА 24

ГЛАВА 24

Дед говорил, что дорога – грань, между мирами, на которой фейри легче проявить себя и запудрить человеку мозги. Джейд встретил смерть именно на дороге. У "беспричинной" аварии все же была причина!

Очень похоже, что всю эту кашу с наследством, аварией и письмом заварил кто-то из фейри. И если принять на веру все услышанное и прочитанное, этот "кто-то" пришел по мою душу!

Но вот я уже сутки в Ирландии, а меня до сих пор никто не убил. Чего же хочет тот, кто привел меня сюда?

За ужином подруга произнесла:

– Ты что-то молчалива сегодня. Узнала что-нибудь важное?

Сказать ей? Нет, не стоит впутывать в эти дела Флави. Со всем, что тут происходит, я должна разобраться сама.

– Прости, не могу об этом сейчас говорить. Меня потрясло то, что случилось с мамой. Нужно время, чтобы в голове все хоть как-то улеглось – ответила и внимательно посмотрела на подругу – Говори уже. В последний раз я видела этот взгляд, когда ты посадила пятно на мое любимое платье, которое одолжила тебе для свиданья с Андрэ.

– Понимаешь, мне звонили из дома… моя тетушка совсем плоха и мама просит меня вернуться в Лион, пока она не…

– Я понимаю.

– Прости, я не хочу тебя бросать одну, в такой момент!

– Я знаю. Когда улетаешь?

– Завтра вечером. Я уже заказала билеты через интернет. Так ты не сердишься?

– Ну, конечно же, нет! Езжай.

– Спасибо – благодарно улыбнулась подруга и добавила – Я буду звонить каждый день! Честно-честно!

Я тоже вздохнула с облегчением. Мне не придется просить Флави уехать, рискуя вызвать у нее обиду.

Мы по очереди приняли душ и легли спать.

Я стояла перед зеркалом в столовой в длинной белой сорочке, каких у меня никогда не водилось. Волосы распущены, хотя обычно сплю с косой, чтобы они не путались. По ту сторону зеркального стекла стоит тот, от чьего взгляда меня бросает то в жар, то в холод.

Сейчас на мужчине не было ран, и он был не просто красив – совершенен. Сияющая кожа, гордый разворот широких плеч, контрастирующий с тонкой талией, черные шелковистые волосы, сильные руки и звездный свет в глазах.

Оберон смотрит на меня и в его взгляде читается страдание, мольба о помощи.

Не в силах выдержать этой тоски, я протягиваю сквозь серебристую гладь, которая на ощупь напоминает холодную воду, и вывожу мужчину из его темницы.

Он не спешит выпускать ладонь, которую хотела высвободить. Вместо этого, окидывает меня лазурно-серебристым взглядом, который взывает внутри сладостную дрожь и рывком притягивает к себе, мгновенно обхватив второй рукой за шею.

Его поцелуй прошил тело электрическим разрядом, запах меда и горьких трав закружил голову. Тепло, исходящее от твердой, широкой груди, заставило выгнуться и застонать.

Если еще недавно собиралась вырваться, то теперь была готова отдать все, чтобы этот момент длился вечно. Его руки блуждали по моему телу, умело разжигая огонь в крови, заставляя сходить с ума от наслаждения и тут… я проснулась.

Бросила взгляд на часы: половина первого. По уму следовало перевернуться на другой бок и спать дальше, но чувствовала, что в теперешнем состоянии не уснуть. Мокрая, дрожащая от желания, на ватных ногах поплелась в душ, а затем на кухню.

Выпила зеленого чая и включила ноутбук, чтобы еще раз перечитать последнюю страницу дневника. И тут, мне пришла в голову отчаянная мысль: а ведь Оберон мог бы пролить свет на некоторые мои вопросы.

Допустим, он и правда повелитель фейри и муж Титании. Возможно, он знает, кем была моя бабка и что натворила. А если покажу ему рисунки Морны, сможет опознать ту женщину, которую мамино нездоровое воображение преобразило в фейри с живой лозой на предплечьях. Так я узнаю имя маминого убийцы и сделаю все, чтобы заставить заплатить за содеянное.

Как там Морна писала?

« Я боялась, что убьешь меня, как только прикоснусь к зеркалу в один из великих праздников и освобожу тебя. Сейчас понимаю: я могла прежде взять с тебя клятву».

Значит, прежде мне нужно взять с этой сущности клятву. А еще понять, когда состоится тот самый "великий праздник", подходящий для освобождения.

ГЛАВА 25

ГЛАВА 25

Пошарив в интернете и заглянув в календарь, поняла, что очень вовремя задумалась о дате, ведь сегодня первое августа. Лугнасад, один из восьми великих праздников. Некогда это торжество было учреждено Лугом – "Сияющим", одним из великих правителей Туата де Дананн. И этот день как нельзя лучше подходил для освобождения Оберона.

Я чувствовала, что если дождусь утра, а затем отъезда Флави, то уже не наберусь смелости совершить рискованный поступок. Допила чай, медленно вымыла чашку и с опаской ступила в темную гостиную. Решила не зажигать верхний свет, оставив только бра в дальней части комнаты.

С замиранием сердца приблизилась к зеркалу и позвала:

– Оберон! – порыв холодного ветра из зеркала взметнул мои волосы, за серебристым стеклом заклубился туман, из которого стал медленно проявляться мужской силуэт. От страха волоски у меня на руках встали дыбом, а по телу пробежала толпа мурашек.

И вот, наконец, пленник зеркала предстал передо мной. В разорванной одежде, покрытый серебряной кровью, стекающей из ран на бедрах и предплечьях, он вызывал во мне немалую жалость и… не только ее!

– Прошу, помоги… – раздался шепот из зеркала – Будь милосердна, выпусти меня отсюда!

О, как я хотела этого!

Бледная ладонь легла на стекло по ту сторону зеркала. Совершенное лицо, холодная лазурь с серебром в глазах, во взгляде которых застыла мука, длинные волосы, черным шелком рассыпавшиеся по груди и плечам. Сколько бы я отдала за то, чтобы хоть раз их коснуться!

Он был совершенен! Он будто светился изнутри…

Останавливало меня две вещи: он явно не человек, и, судя по тому, что узнала из дневника матери, может быть опасен. Перед смертью мама жалела, что не выпустила его, пока было можно, просила прощения за то, что испугалась и прошла мимо. Она боялась, что Оберон убьет ее, едва покинув пределы своей зеркальной темницы.

– Умоляю, освободи…

Я вздрогнула, мое дыхание стало прерывистым, захотелось рвануть ворот пижамы, а еще лучше снять ее, ведь мне так жарко… "Его голос приятен, как тысячи поцелуев" – прочла я в дневнике, который тогда еще был у меня. Морна неправа, он лучше, чем поцелуи!

Я вспомнила свой недавний сон, в котором этот демон-искуситель вышел из зеркала и все, что было между нами после. Я проснулась мокрой, со сбившимся дыханием, но что удивительно: без малейшего чувства смущения, мне было мало. Меня терзала жажда прикосновений этого мужчины. Его лазурно-серебряные глаза, казалось, были до краев полны звездного света, а неописуемо волнующий приятный запах, зажигал в крови неугасимое пламя.

– Хорошо… – произнесла и подивилась тому, каким хриплым стал мой голос – Я освобожу тебя, но при одном условии.

– Все что захочешь, девушка! Я могу наделить тебя здоровьем, и ты не будешь болеть до самой смерти, дать тебе столько золота, что десять поколений твоих потомков будут не знать нужды, подарить удачу и семь лет тебе будет везти во всем, любая работа будет выполнена успешно, за что бы ты ни взялась.

– Не надо. Лучше поклянись, что не убьешь меня, когда покинешь зеркало.

– И все? Подумай, может дать тебе хотя бы шкатулку жемчуга?

– Нет, только эту клятву, больше – торопливо произнесла, вспомнив предостережение матери.

– Что ж, я вижу, ты довольно умна. Клянусь, что, покинув это зеркало, не убью тебя.