Текст книги "Коллекция неловкостей (СИ)"

Автор книги: Дарья Сойфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

На следующий день Рада проснулась от какого-то тяжелого сна и увидела, что комната залита солнцем. Выглянула в окно – город был еще зеленым, люди шли в легкой одежде, без курток, небо предвещало спокойный солнечный день. Она потянулась, подошла к зеркалу и критически оглядела свое отражение. Немного повертелась, втянула живот. Потом улыбнулась самой себе и решила, что дома сидеть не будет.

Она достала из шкафа голубые потертые джинсы и футболку. Но потом передумала и развернула новый бордовый комплект белья. Залезла в глубину гардероба, куда обычно запихивала мамины подарки, и извлекла легкую блузку-рубашку в цветочек, а к ней светлую юбку и шейный платок. Вдохновленная такими изменениями в себе, Рада встала на колени, достала из-под шкафа обувные коробки и откопала симпатичные голубые туфли без каблука.

Покрасовавшись еще немного перед зеркалом, она решила, что если и не Романов, то кто-нибудь другой. В любом случае, она заслужила немного счастья. Брызнула за уши любимой туалетной воды «Зеленый чай», положила в сумку ноутбук и, радостная, вышла из дома навстречу новой жизни.

Скоротать день Рада решила на Воробьевых горах. Найти там уютную скамеечку, заняться переводом полученного накануне от тети Оли романа, а потом перекусить – и в универ. Благо, все рядом.

Скамеечка нашлась на склоне, на тихой и безлюдной тенистой аллее. Рада провела ладонью по деревянному сиденью, чтобы не испачкать юбку, – поверхность была чистой. Тогда Рада уселась поудобнее, достала ноутбук и открыла текст романа.

Шедевр назывался «Граф моего сердца». Она хмыкнула – все в лучших традициях жанра. Она решила сначала прочитать целиком, а потом браться за перевод. Углубилась в чтение о прекрасной девушке-сироте с белой кожей и длинными рыжими волосами, которую пожалел и спас от лап злого и скабрезного начальника приюта прекрасный, но очень угрюмый и молчаливый граф. Он взял Розу – так звали девушку – к себе в замок в качестве прислуги. Весь роман, казалось, состоял из штампов и заезженных выражений и ходов сюжета. Когда невинная и наивная Роза случайно увидела своего хозяина лорда Уиллоуби без рубашки, Рада зевнула и решила, что пора бы уже перекусить.

Она захлопнула ноутбук и вдруг увидела, что по аллее движется в ее направлении Романов. Это было настолько неожиданно, что девущка так и замерла, таращась на знакомую фигуру. Если она сейчас встанет, – а ведь ноутбук надо еще убрать в сумку, – то он точно ее заметит. И заметит, что она сбежала. Значит, она опять выставит себя истеричкой. Остаться сидеть здесь? Тогда он решит с ней поговорить. А это не так плохо, главное – вести себя достойно. Да и вообще, он в очках, и боковое зрение у него развито плохо. Вдруг не заметит? Или предпочтет не заметить? Рада открыла компьютер, и постаралась как можно лучше им загородиться, делая вид, что увлечена работой. Она не могла выдать себя и посмотреть в сторону Романова. Девушка пялилась в одну точку на мониторе и пыталась успокоить сердце, которое бешено колотилось где-то в горле. Пройди мимо, пройди мимо, пройди мимо, пройди…

– Рада? – раздалось у нее над головой.

Черт, черт, черт!

Рада подняла глаза вверх и изобразила удивление.

– Александр Николаевич? Здравствуйте!

Романов улыбнулся, и она почувствовала, как внутри что-то ухнуло, и по телу разлилось тепло. Нельзя брать на работу таких обаятельных преподавателей!

– Сегодня Вы настроены более дружелюбно?

– Да, извините меня еще раз за тот случай…

– Ладно уж, все нормально. Можно?

Неизвестно, что хуже – когда он стоит и сверху вниз смотрит в глаза, или когда он сидит рядом, и от него исходит тепло и запах одеколона.

– Конечно, конечно.

Рада мысленно обругала себя. Начало новой жизни – это хорошо, но рановато становиться озабоченной. Она снова уткнулась в монитор, но осознала, что у нее там открыто, и захлопнула ноутбук.

– Работаете? – спросил Романов.

– Да так, халтура.

– А в какой области, если не секрет?

– Перевод. Делаю для одного издательства. Это первая моя объемная работа. До этого бралась в основном за анонсы и пресс-релизы.

– Вы же на русском отделении учитесь?

– Да, но у меня в школе был сильный английский, я сдала на Первый Кембриджский сертификат, да и в Англии жила около года, я же Вам рассказывала. К тому же, это несерьезная литература.

– А какая?

– Ну… – Рада смутилась. – Обычная коммерческая одноразовая книжка.

– Детектив?

– Хуже. Любовный роман.

Романов рассмеялся.

– Тоже неплохо. Я и сам такой халтурой занимался, хотя у меня были в основном детективы. Все равно полезно, рука набивается. Языковые навыки, все дела.

– Да уж.

– Хотите, я Вам помогу?

– Конечно! Только я пока не начала переводить, сегодня первый раз взяла текст. Решила сначала прочитать. Сроки сжатые, мне надо за месяц успеть.

– Ничего ж себе! Маловато для начинающего переводчика.

– Я справлюсь. А потом можно будет Вам показать мою работу? Ну, не слишком ли топорно получилось.

– Конечно. Вы приносите, как сделаете, вместе посмотрим.

– Спасибо.

Воцарилась неловкая пауза. Он посмотрел на часы и спросил:

– Пройдемся?

– Да, с удовольствием.

Рада убрала ноутбук в сумку, и они пошли вниз к реке.

Романов рассказывал о том, как был студентом, как они с однокурсниками увлекались рыцарскими романами и даже придумывали друг другу прозвища.

– А у Вас какое-нибудь было? – поинтересовалась она.

– Да, только не смейтесь. Тристан.

– Не вижу ничего смешного. Из-за Вашей влюбленности в какую-нибудь прекрасную Изольду?

– Да нет, все гораздо проще. Просто Тристан больше всего похоже на Саню, мое имя. А Изольды у меня не было, наоборот, друзья всегда поддевали меня: «Тристан, где твоя Изольда?» Надоели, один раз чуть не подрался. А потом, курсе на четвертом, когда мы эти увлечения забыли, была у нас одна профессорша по философии. Пожилая. И звали ее Изольда Генриховна. Вот тогда-то все вспомнили мое прозвище и ужасно развлекались, называя меня Тристаном при каждом удобном случае, а ее – моей вечной невестой. Хорошо хоть, бедная Изольда Генриховна об этом не подозревала, а то хватил бы старушку апоплексический удар.

Рада расхохоталась.

– Вы смеетесь, а у меня даже в Интернете ник до сих пор такой – Тристан.

Он улыбнулся и посмотрел на реку.

– Постоим у воды?

Рада кивнула, и они подошли к массивным железным перилам. По грязной, местами подернутой радужной пленкой воде плавали утки. Романов словно прочел ее мысли:

– Удивительно, как в такой грязи еще водится какая-то живность.

– А у меня была с собой булка… Сейчас… – она залезла в сумку. – Ага, вот она! Утки, lunchtime!

Он улыбнулся.

– Хотите тоже?

– Пожалуй. Сто лет уток не кормил. Как в детстве.

Она отломила половину булки и протянула ее Александру Николаевичу.

Один селезень оказался настойчивее других и пытался у всех отобрать хлебные крошки. Рада веселилась, стараясь отогнать его и покормить остальных. Романов тоже включился в игру, и Рада расслабилась. Она давно не чувствовала себя такой счастливой.

– Вы замерзли? – он взглядом показал на ее руки, покрытые гусиной кожей.

– Пустяки, – она улыбнулась. – Я только сейчас заметила.

– Нет, не пустяки. Нельзя, чтобы Вы заболели по моей вине. Пойдемте наверх, к смотровой площадке. Напою Вас горячим чаем.

– Александр Николаевич…

– Никаких возражений! К тому же, скоро занятия, надо двигаться ближе к университету. Погодите-ка… – он снял куртку. – Возьмите, хоть немного согреетесь.

– Не стоит, я….

– Отказ не принимается, – Романов накинул свою куртку ей на плечи. Она взялась за лацкан, чтобы поправить ее, и коснулась его пальцев. Отдернула руку и покраснела. Его тепло, запах, прикосновение… Слишком большое испытание для психики. Сердце колотилось так сильно, что было даже немного больно, и Рада почувствовала, что у нее горят щеки. Не хватало еще выдать себя со всеми потрохами. Она закусила губу, подняла глаза и встретила его серьезный пристальный взгляд. Он первым пришел в себя.

– Пойдемте наверх, – хрипло сказал он, развернулся и зашагал по набережной.

Она выдохнула. «Притормози!» – велела она себе. Не хватало еще кинуться ему на шею прямо здесь. Что с ней происходит? Она же знает его без году неделю. «Он твой преподаватель, и заруби себе это на носу, глупая девчонка!» – твердо сказала себе Рада. Сосредоточиться с его курткой на плечах было очень сложно. Девушка вдруг хмыкнула. «Дааа, – подумала она. – И с каких пор ботаники стали казаться мне сексуальными?»

Раздались громкие звуки циркового марша. Романов удивленно обернулся.

– Извините, это мой брат, – Рада достала из сумки телефон и отвернулась. – Что ты хотел?

– И тебе здравствуй, – отозвался Денис. – Ты где сейчас?

– На Воробьевых.

– Значит, так. Сегодня вечером прилетает Эндрю.

– Как сегодня? Мама же говорила, что он прилетит либо вместе с ними через две недели, либо даже еще позже.

– Как выяснилось, он не всегда докладывается нашей маме. Ему понадобилось приехать раньше, чтобы подготовиться к выставке.

– Ух, – Рада потерла переносицу. – А где он остановится?

– У нас, где же еще. Причем мама была так загадочна, что я уж подумал, не затеяла ли она чего опять.

– В этом можешь не сомневаться.

– А что такое?

– Забудь, очередная дурь.

– Ладно, потом разберемся. Короче, я встретить не могу.

– Я тоже не могу!

– Нет, вот ты как раз и будешь его встречать.

– Ничего подобного, у меня пары!

– Прогуляешь. Я не могу сейчас уйти с репетиции. А Антон может, с его сценой только что закончили. В общем, он заедет за тобой минут через сорок, и вы поедете в Шереметьево.

– Никуда я с ним не поеду!

– Я скажу, чтобы он подъезжал к смотровой площадке.

– Сам встречай! Я не…

– И не опаздывай, – сказал Денис и отсоединился.

– Вот зараза! – с чувством воскликнула Рада. И вдруг вспомнила про присутствие Романова. – Извините.

– Что-то случилось?

– Не совсем. Но универ мне придется, видимо, прогулять – надо ехать в аэропорт за одним родственником из Англии.

– Сочувствую…

– Да уж. Старшие братья посланы в этот мир для испытания человеческой прочности.

Романов рассмеялся.

– Вы прямо сейчас поедете?

– Нет, меня заберут у смотровой площадки минут через сорок.

– Вот и отлично, – улыбнулся Романов. – Успеем выпить чаю.

Она почувствовала себя ребенком, которого родители в честь праздника ведут в кафе-мороженое. Ей страшно захотелось чего-нибудь вкусного.

Они быстрым шагом поднялись по крутому склону, Рада даже запыхалась. Вошли в маленькое почти пустое кафе и сели за столик у окна. Романов отошел в туалет, и девушка воспользовалась его отсутствием, чтобы привести себя в порядок. Достала из сумки зеркальце, оглядела свое лицо и пригладила волосы. Щеки разрумянились от свежего воздуха, и она решила не пудриться. Он преподаватель, и все равно ничего быть не может. «Ну, если только чуть-чуть», – подумала Рада и расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Не слишком откровенно, но достаточно легкомысленно. Официантка заметила маневр и заговорщически подмигнула. Рада смутилась и углубилась в меню.

– Слушайте, у них есть аппарат для пончиков. Хотите пончиков? – Романов вернулся к столику. – Мне вдруг так захотелось! Как в детстве, помните?

– С удовольствием!

– Тогда я закажу нам на двоих. Если Вы, конечно, разрешите Вас угостить.

– Ну, если это не… – она замялась.

– Вот и договорились. Вы чай будете?

Рада кивнула.

– Отлично. – Романов подозвал официантку и стал делать заказ.

Она была сбита с толку. Рыцарские игры? Джентльменский поступок? Или свидание? Все же надо было сбежать еще тогда, на аллее. А теперь все усложнилось: то куртка, то кафе… Нет, нет и нет! Он – преподаватель.

– Рада? – окликнул ее Романов. – О чем задумались?

– Да так, о своем, о девичьем.

Он улыбнулся. Как же он улыбался! Неужели он не понимает, что стоит ему вот так улыбнуться – и все, она пропала?

– Кстати, а почему у Вас на телефоне стоит цирковой марш? – спросил он.

– А, это только на моего старшего брата.

– Он такой веселый?

– Почти. Он артист. Точнее, актер.

– Интересно. А почему Вы не пошли в театр?

– Не люблю быть на публике. Такая работа требует постоянного пребывания в шуме, гаме, постоянного общения, улыбок, а я люблю тишину. Знаете, иногда надо иметь возможность подумать.

Он кивнул.

– Ну, а кроме того, – продолжила она. – У меня не те внешние данные.

– Я бы так не сказал, – протянул Романов, оценивающе оглядывая Раду. – Вы слишком самокритичны. У Вас правильные классические черты лица, Вы вполне могли бы играть каких-нибудь аристократок.

– Спасибо, – она отвела глаза.

– Да не за что, я сказал, что думаю. А Ваш брат, он учится или уже работает?

– Он недавно закончил Щукинское училище, сейчас готовится премьера «Идиота» по Достоевскому. В роли Мышкина Евгений Веронов, слышали?

– Да, конечно. А Ваш брат?

– Он играет Ардалионова. Очень гордится, что у него такая роль в крупной постановке.

– А Вы?

– Что я?

– Вы гордитесь им?

– Как-то не думала. Знаете, он молодец. Умеет работать по-настоящему. Как старший брат он не подарок, но актер из него хороший. Думаю, у него большое будущее. Тем более, он красавчик, девушки по нему с ума сходят. Он отбиваться от них устает.

– И такое бывает?

– Не поверите. У меня даже своя роль в этом есть. Как только очередная прелестница брату надоест, сразу на сцену выхожу я и устраняю ее.

– Это как?

– Подхожу к телефону и говорю, что он уехал знакомить невесту с мамой. Или что-то в этом духе.

Романов расхохотался.

– О, вот и наши пончики!

Официантка поставила на стол две чашки чая и блюдо с пончиками в сахарной пудре.

– Как пахнет! – Рада зажмурилась. – Помните, раньше в зоопарке были ларьки?

– Я тоже сразу про них подумал. Попробуем?

Она взяла двумя пальцам один пончик и откусила. Вкус был и правда тот самый. Нежное горячее тесто и тающая на языке сахарная пыльца. Рада облизала верхнюю губу, на которую прилипло немного пудры, и запила чаем.

– Вот это я понимаю! – удовлетворенно сказала она и посмотрела на Романова. – А почему Вы не едите?

Романов смотрел на ее губы, чуть приоткрыв рот. Вопрос вывел его из задумчивости, и он откашлялся.

– Да, конечно, – он попробовал. – Действительно вкусно. Лучше расскажите мне еще про ту постановку с Вашим братом. Я давно не был в театре, мне интересно, что там происходит.

Рада в подробностях выложила все, что знала со слов брата. Александр Николаевич веселился и слушал с большим любопытством. Потом она вспомнила, что скоро подъедет Тоха. Романов расплатился, они вышли из кафе, но машины Антона не было видно. Они подошли к краю смотровой площадки.

– Спасибо за прогулку, – он облокотился на массивные гранитные перила. – Было весело.

– Мне тоже, – она уставилась на Лужники, не решаясь встретиться с ним взглядом.

– Знаете, я хотел Вас кое о чем попросить.

– Да? – спросила Рада, не оборачиваясь.

– То, что сегодня мы с Вами гуляли… Это немного неправильно.

– Я понимаю.

– Да нет, я… Я просто хотел, чтобы Вы не говорили об этом Вашим однокурсницам. Понимаете, первый год моего преподавания, мне не хочется слухов и косых взглядов.

– Разумеется, – она, не мигая, глядела прямо перед собой.

– Послушайте, Рада, все сложно, и я сам не знаю, что делать в такой ситуации, но Вы… – он положил ладонь на ее руку, и она вздрогнула. – Вы удивительная девушка.

Рада повернулась к нему. Он снял очки, и теперь, когда блики не играли на стеклах, она разглядела его серые глаза. С большими темными зрачками. Немного глубоко посаженные, но пронзительные. На переносице остался след от дужки. Она впервые видела его так близко. Видела его поры, маленькие отросшие щетинки на щеке, царапину на подбородке. Наверное, неудачно побрился. Нос был немного длинноват. Губы тонкие, но видно, что мягкие. От него пахло только что выпитым чаем. И Раде безумно захотелось поцеловать его. Его рот приоткрылся, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и судорожно вцепилась пальцами в холодный камень перил. Она ничего не понимала вокруг себя, только знала, что есть он, и ощущала, как он дышит. Я сойду с ума…

– Рада, я… – хрипло сказал Романов

– Вот ты где! – Раздался рядом с ними громкий насмешливый голос Антона. – А я ищу тебя, все гадаю, почему же ты не торопишься встречать своего английского родственника?

Антон в черной футболке стоял очень близко, засунув руки в карманы выцветших джинсов, и раскачивался на пятках. Чтобы посмотреть ему в лицо, Раде и Романову пришлось поднять голову.

Александр Николаевич отпрянул и надел очки.

– Вы торопитесь, я, пожалуй, пойду…

– Почему, мы ведь даже не познакомились, – ехидно сказал Тоха. – И раз Рада с чего-то молчит, я представлюсь сам. Антон.

– Это Александр Николаевич, наш преподаватель, – опомнилась Рада. И тут же осеклась, видя, каким злорадным взглядом смерил Романова Антон.

– Преподаватель…. – протянул он. – Интересно…

– Извините, Александр Николаевич, – сказала Рада. – Антон – друг моего брата. Он считает, что должен меня опекать.

– Ничего, Рада, все в порядке. Было приятно с Вами познакомиться, Антон, – сказал Романов, придя в себя и улыбнувшись, как ни в чем не бывало. – Всего доброго.

– До свидания, – улыбнулась Рада и потащила Тоху к машине.

– Какого черта ты здесь устроил? – процедила она, когда они уже достаточно далеко отошли от смотровой площадки.

Антон открыл ей дверцу, затем сел в машину сам и пристегнулся.

– Я?! – возмутился он. – По-моему, это ты чуть было не отдалась этому типу прямо там, посреди бела дня.

– Да мы даже не целовались!

– Конечно, не целовались! Потому что я оказался рядом. Если бы я не успел вовремя, ты бы уже висела на нем, как пиявка!

– Не пори чушь! Я же сказала, что он мой преподаватель!

– Тем хуже для вас обоих.

– Дурак! Нет у нас ничего. И не будет, ясно?

– Куда уж яснее. Типичные отношения студентки и профессора: он смотрит на нее как козел на капусту, а она от удовольствия разве что дырку в асфальте не прожгла!

– Ничего подобного!

Антон завел машину и положил руку на переключатель скоростей.

– Либо ты и правда до жути наивная, либо отлично прикидываешься, – он выехал с парковки.

Рада отвернулась к окну.

– Это и есть та самая новая жизнь, про которую ты мне вчера рассказывала? Может, вот этого мужчину я должен теперь заставать в твоей комнате?

Он притормозил на светофоре. Рада молчала, и тишину нарушало только равномерное тиканье поворотника.

– Неужели ты ничего не понимаешь? – тихо спросил Антон. – Это все неправильно, нехорошо. И ничего из этого не выйдет. Он скользкий тип, попользуется тобой и бросит, а ты будешь потом сидеть одна и зализывать раны.

– Ты это все понял с одного взгляда?

– Да. Его же насквозь видно.

– Угу.

– Рада, малыш, ну послушай меня. Хотя бы не торопи события. Приглядись к нему повнимательнее, подожди, не срывай незрелое яблоко, а то понос потом будет.

– Я без твоих указаний обойдусь.

– Ну, не обижайся, Рад. Извини, конечно, за резкость. Но я же переживаю за тебя.

– Чем искать соринку в глазу ближнего, посмотрел бы лучше на бревно в своем.

– Ты о чем?

– О ком. О Лидочке твоей.

– Начинается…

– Продолжается! Ты меня учишь, с кем мне встречаться, а с кем нет, а сам решил пасть жертвой этого Гитлера в юбке. Уж больно ты черен дружок, сказал горшку котелок!

– Ясно. Диалога у нас не получится.

– Хорошенький диалог! Ты меня обвиняешь во всех смертных грехах, а сам…

– Ладно, все, закрыли тему.

– Как скажешь.

– Я еще с Денисом поговорю.

– Нашел, кому жаловаться!

– Посмотрим, посмотрим… А вообще делай, что хочешь. Мне все равно.

Антон молча следил за дорогой. «Тоже мне», – думала Рада. – «Нашелся взрослый. Будет меня учить». Ее выводила из себя его невозмутимость. Хотелось от души поколотить его, встряхнуть так, чтобы зубы стучали.

– А знаешь, что? – произнесла она вслух. – Ту шелковую вещицу, которую я вчера примеряла, помнишь? Так вот, ты угадал. Это именно для него.

Тоха крутанул руль, выехал к обочине и резко остановился. Мимо, сигналя, пролетела иномарка. Рада от испуга вжалась в кресло. Антон повернулся к ней, и его вид не предвещал ничего хорошего.

– Повтори, что ты сейчас сказала.

– Я… – она замешкалась, но взяла себя в руки и с вызовом посмотрела на Тоху. – Что слышал. Это я купила для него. Для Романова.

Антон смотрел на нее, и ей было не по себе от этого взгляда. Она думала, что сейчас он ударит ее, или накричит, или вышвырнет из машины. Он сжимал руль, и на жилистых руках шевелились мышцы. А потом вдруг опустил плечи и вздохнул.

– Эх, Рада, Рада. Глупая ты еще.

Отвернулся, завел машину и молчал всю дорогу до аэропорта.