Текст книги "Дневник Ведьмы (СИ)"

Автор книги: Дарья Полянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Мы неспеша отправились по тому же маршруту, что и я сегодня днем. Дойдя до зловещего дома, мы, не сговариваясь остановились. Славик быстро огляделся по сторонам и нырнул в дырку в заборе. Мне ничего не оставалось, как отправиться следом – что зря на дороге глаза мозолить.

Славика я догнала, когда он уже обогнул дом и стоял около окна большой комнаты. Светить фонариками было бесполезно – только зря привлечем к себе внимание соседей. Поэтому Славик подцепил ножом меленькую форточку в окне, которая от старости просто рассыпалась. В нос нам сразу же ударил удушливый смрад, который раз учуяв, уже ни с чем не спутаешь.

– Ну вот теперь-то можно уже и специалистов вызывать, – обрадовалась я.

– А вот и нет. Придется отвечать на ряд вопросов – а как мы тут оказались, а что делали… Сделаем хитрее. У меня уже есть план, но кое-чего не хватает. Прогуляемся сюда еще раз, но уже завтра. И хорошо, что у меня завтра выходной.

И мы отправились домой – Славик задумчивый, а я заинтригованная, потому что он наотрез отказался говорить, что задумал.

На следующий день Славик куда-то ненадолго уехал и вернулся очень довольный. К дому мы пошли гораздо раньше и уже другим маршрутом – с обратной стороны. Оказалось очень удачным, что дом крайний в ряду – почти на перекрестке дорог. Мы нашли еще один пролом в заборе – уже с другой стороны и начали медленно пробираться к дому.

Подойдя к тому же окну, которое теперь уже без форточки, Славик бросил туда нечто, что ударилось об пол комнаты с неожиданно громким стуком. Я собиралась было озвучить все вопросы, которые крутились у меня на языке, но Славик схватил меня за руку и тихо скомандовал: «Бежим!».

Остановились мы только почти у наших ворот, а обернувшись назад, я увидела столб сизого дыма, поднимавшийся от того самого дома.

– Ты что сделал? – спросила я.

– Это всего лишь дымовая шашка, – невозмутимо ответил Славик.

– А это опасно?

– Нисколько.

Мы пошли домой и, уже на пороге, услышали вой пожарной сирены.

– Надо же, как быстро, – удивился Славик.

Славику позвонили, когда мы допивали чай и наблюдали за суетой на улице. Вид дыма и подъехавшей пожарной машины переполошил всех. Пожарные уехали быстро, но на смену им приехали полиция, скорая и криминалисты. Славику пришлось уйти – ведь в том доме были обнаружены сумки инкассаторов с того самого ограбления, что он расследовал.

У Славика к тому времени уже была информация, которую мне передал Саша – личности налетчиков и где они сейчас находятся. Ориентировки были разосланы и через пару дней их задержали – на другом конце страны. Они уже успели освоиться, открыть небольшой бизнес и обрасти недвижимостью. Поначалу никто даже не поверил, что они могут быть причастны к чему-то подобному. Характеристики от всех, кто с ними общался были сплошь положительные.

Допрос был лишь формальностью – может, это какая-то ошибка. Зачем уважаемых людей беспокоить. Но у одного из них не выдержали нервы, и он начал говорить. Он признался во всем. Отрицать свою вину остальным уже не было смысла.

После суда и озвученного приговора мне приснился Саша – поблагодарил за помощь и скрылся в непроглядной тьме рунических Врат. Старуха у Врат лишь одобряюще кивнула и исчезла в клубах тумана.

Все закончилось. Дом уже не вызывал такого чувства страха и неприятия. И однажды, когда мы сидели за чаем в чистой и светлой кухоньке Кузьмича, с которым мы очень сдружились за последнее время, мы увидели, что к дому напротив подъехала машина.

– О! А вот и новый хозяин появился, – обрадовался Кузьмич, – Не дело такому дому пустовать.

Все верно. Жизнь не стоит на месте. Все течет, все меняется.

Призрак на привязи.

Она сидела передо мной. Немолодая, грузная, с ярким макияжем и в аляповатой пестрой одежде. Записываясь на прием, она представилась Антониной и сказала, что это очень срочно и очень важно. И вот уже второй час она вещает о своем сыне.

Свой рассказ она начала очень издалека – о своей тяжелой жизни, о своих неудачах на личном фронте, о такой долгожданной и тяжелой беременности. В мельчайших подробностях она описывала все тяготы матери-одиночки.

Никита был добрым, послушным и ласковым мальчиком. И очень болезненным – его постоянно приходилось опекать и от всего защищать. Сначала от детей в садике, которые его обижали, потом от непонимающих его одноклассников и мнимых друзей, которые только пользуются его добротой. А потом уже и от девушек.

– Я постоянно твердила ему – они все гонятся не за тобой и не за семейным счастьем, а за нашими метрами и пропиской, но он меня не слушал. Только и успевала из отваживать. С последней они уже заявление подать успели, а она воровкой оказалась! После нее – как отрезало – никаких девушек. Зато нашел себе забаву – по горам лазать! Вот говорила же, что до добра это не доведет. Не верил мне, смеялся. Уехал с «друзьями» и сгинул, сорвался в какое-то ущелье, даже тело не смогли найти.

Мне бы посочувствовать бедной женщине, но я не могу. Потому что тот самый Никита, а точнее его дух, стоит рядом со мной и параллельно рассказывает почти все то же самое, но немного по-другому.

Гиперопека и тотальный контроль. Она контролировала каждый его шаг, не давала ни с кем общаться. Даже с немногочисленными ребятами, которых он искренне считал своими друзьями. И они были вовсе не из «плохой компании», как выразилась сама Антонина – обычные ребята, нормально учатся, из нормальных семей. Это-то и злило Антонину, как потом понял Никита. Она не хотела, чтобы он знал, что можно жить как-то по-другому. Жить в полной семье, где нет такого контроля, где все доверяют друг другу. Но он понял это слишком поздно.

Выбор будущей профессии превратился в настоящую баталию – Антонина не хотела никуда отпускать Никиту и об Архитектурном колледже можно было забыть. Но Библиотечный техникум – это был уже явный перебор. «Зато рядом с домом» – самый веский аргумент Антонины. Никита оказался единственным парнем в группе и все внимание однокурсниц было направлено на него.

Первых двух отвадить было довольно легко – обе приехали из других городов – «Приезжие, только за нашей пропиской охотятся!». И Никита искренне верил в это и очень сильно переживал из-за такого коварства. Были и другие – Никита был видным парнем, хоть и одевался довольно скромно – но Антонине всегда удавалось их вовремя «раскусить».

Но потом он встретил Ее – Алену. И все обрело совершенно иной смысл. Больше на него не действовали все наговоры и увещевания матери – его Алена просто не может быть такой. Уже привычные показательные обмороки, шантаж плохим здоровьем и угрозы что-нибудь с собой сделать тоже потеряли свою силу. А подобных сцен было предостаточно, особенно после того, как Никита объявил, что они подали заявление в ЗАГС.

Это была настоящая катастрофа. Антонина чувствовала, что теряет его, что он вышел из-под ее контроля. А этого нельзя было допускать. Он. Должен. Принадлежать. Только. Ей. На какое-то время она затаилась, долго думала, искала подходящий вариант как избавиться от этой мерзавки, посмевшей заявить права на ее деточку. И она решилась на поистине чудовищный поступок – при следующей встрече подкинула Алене серебряный перстень своей прабабки – единственную ценную вещь, которая у нее была.

Уловка сработала. После грандиозного скандала Алена исчезла из их жизни, а Никита, точнее то, что от него осталось, так и продолжил жить с матерью. Несколько месяцев жесточайшей депрессии – на работе он брал отгулы, потом и вовсе уволился, целыми днями не выходил из своей комнаты и полностью игнорировал Антонину – не разговаривал и даже не смотрел на нее.

Антонина успокаивала себя – пройдет время, перебесится, успокоится и все будет по-прежнему. Но шли дни, недели, месяцы и ничего не менялось. В какой-то момент она начала бояться, что он может с собой что-нибудь сделать. И даже усомнилась в правильности своего поступка. Но быстро опомнилась и объяснила себе, что она самоотверженно защищала сына от очередной «вертихвостки».

В один прекрасный день Никита рано утром вышел из своей комнаты с рюкзаком, с какими-то вещами оделся, не отвечая на вопросы и ничего не объясняя, и просто ушел. Телефон был недоступен, хотя она звонила не переставая. К вечеру он не вернулся, а Антонина начала обзванивать больницы и морги. Даже попыталась написать заявление в полицию о пропавшем ребенке, но оттуда ее быстро выпроводили, узнав, что ребенку под тридцать и он просто куда-то ушел несколько часов назад.

Никита вернулся только через три дня – буквально сияющий от счастья. Все ясно, думала Антонина, опять кого-то подцепил. Но на все ее вопросы о том, где он был, Никита лишь бросил короткое «С друзьями в горах».

У Антонины случилась истерика. Он же мог сорваться, с ним могло что-нибудь случиться, его могли убить и ограбить эти его «друзья». У него нет сердца, почему он не заботится о ее душевном спокойствии. Хочет, наверное, пораньше ее в гроб загнать. Но Никита ее даже не слушал и просто закрылся в своей комнате. А спустя какое-то время снова уехал на несколько дней.

– Понимаешь, горы – это свобода, – рассказывал стоящий рядом со мной дух Никиты, показывая мне мысленно места, в которых он побывал, – Это мое убежище от нее, от постоянного контроля. Там она меня не достанет, там у нее нет власти надо мной. Там я чувствую себя другим человеком. И я ни о чем не жалею. Почти ни о чем. Кроме того, как поступил с Аленой.

Все это он успел сказать мне, пока Антонина в очередной раз начала тереть почти сухие глаза, хвататься за сердце и глубоко вздыхать. Когда она вновь заговорила, он смотрел на нее с явным осуждением.

Такие поездки стали довольно частыми. И каждый раз она не находила себе места, когда его не было. Так продолжалось ровно до того дня, пока ей не позвонили из полиции – Никита во время очередного подъема сорвался, его ищут.

– Я сразу поняла, что его не стало, – продолжала Антонина свое неспешное повествование, – Поиски продолжались еще пару месяцев, но его так и не нашли. А спустя ровно год начались разные странности. Сначала звук шагов в коридоре. Всегда по ночам. И с каждой ночью они были слышны все отчетливее. Потом начались непонятные стуки, вещи перемещались будто сами собой.

Никита же в свою очередь жалуется на то, что она не отпускает его, так и удерживает рядом с собой, не давая уйти. А своими фокусами он пытается показать ей, что он все еще здесь и это не нормально, что его нужно отпустить.

– Так что же вы хотите, – перешла я наконец к сути ее пребывания здесь, – Помощь в поисках или ритуал, чтобы освободить и упокоить его дух?

– Что вы! Нет, конечно. Мой мальчик наконец со мной и подает знаки, что он простил меня.

– Так что же вы хотите?

– Если я слышу его, то это значит, что я тоже медиум. Вот если бы вы научили меня разным приемам, чтобы с ним разговаривать…

– Извините, но я не занимаюсь обучением. И этому нельзя просто так научиться. То, что вы слышите – мольба не упокоенного духа о помощи. Его нужно отпустить, чтобы он шел дальше.

– Отпустить?! Никогда! Он ушел, бросил меня, гадкий мальчишка, – распалялась все больше Антонина.

– Но так не должно быть, – как можно мягче ответила я, – Он страдает.

– И пусть страдает. Я хочу, чтобы он страдал! Чтобы никогда больше от меня не уходил. И, вижу, вы мне в этом не помощник, – она резко встала и вышла из комнаты, спустя еще несколько секунд громко хлопнула входная дверь.

– Лохушка, обманщица, шарлатанка, – донеслось уже с улицы, – Я всем о тебе расскажу! Расскажу, что ты ничего не умеешь!

Дальше я слушать не стала и просто закрыла окно. Тут же, в том кресле, где она сидела, появился Горислав.

– Мы сможем ему как-нибудь помочь, – тихо спросила я.

– К сожалению, нет, – ответил он, – Она своей волей и осознанно удерживает его. Он освободится только тогда, когда она сама его отпустит. Но она не собирается это делать.

– А что с ним потом будет?

– Он начнет слабеть, а потом просто исчезнет. Перестанет существовать. И никогда больше не переродится.

– Как жаль, – у меня навернулись слезы – мне действительно было жаль его.

– Очень жаль, – ответил Горислав, медленно исчезая, – Но здесь уже ничем не поможешь. Просто смирись.

Талант взаймы.

Я уже шла к выходу из торгового центра, когда заметила маленький книжный магазин. Сюда я приехала пару часов назад только из-за одного магазинчика с товарами для художников и различных хобби, чтобы купить материалы для изготовления свечей. Много раз слышала, что лучшие свечи – изготовленные своими руками. Теперь я в этом убедилась и теперь их отливаю только сама.

Мимо книжного пройти не удалось – на витрине красовалась новая книга Мирославы Пересвет, очень модной и популярной писательницы. Я очень люблю ее книги за легкий слог и глубокие социальные проблемы, которые она затрагивает. И все это так тонко переплетается с красивой любовной линией, что просто душой отдыхаешь. Это особенно актуально, когда я пытаюсь отвлечься и отдохнуть от своей работы.

Счастливая, с полными пакетами воска, красителей и прочего, с книгой подмышкой, я кое-как добралась до своей машины. Пакеты забросила в багажник, а сумочку и книгу бросила на заднее сиденье и отправилась домой.

По дороге начались странности – я никак не могла отделаться от ощущения, что со мной в машине кто-то есть, кто-то сидит на заднем сиденье. Но сколько бы я не смотрела в зеркало заднего вида – никого не видела. Стоило только перевести взгляд на дорогу, периферийным зрением я тут же улавливала какое-то движение в зеркале.

Придя домой, я положила книгу на столик возле своего любимого кресла – вечером почитаю – и понесла свою добычу в кабинет наверху. Пока я раскладывала покупки, отчетливо слышала, что по гостиной кто-то ходит. Славик еще на работе. Да я бы услышала, как хлопнула входная дверь. Воры? Стало немного страшновато.

– Горислав, – тихо позвала я. Логичнее было бы уже звонить в полицию, но обычные воры в моей жизни – как-то слишком банально.

– Она боится тебя гораздо больше, чем ты ее, – сказал Горислав, материализовываясь у меня за спиной, я даже взвизгнула от неожиданности.

– Кто?! Кто тут может бояться больше, чем я, когда ты меня так напугал, – спросила я, держась за сердце.

– Молодая девушка, призрак, – ответил он, – Может, пойдешь и поговоришь с ней?

Всего лишь призрак, а я-то навыдумывала. И поспешила вниз. Уже в коридоре я заметила быстро мелькающую тень, будто кто-то очень быстро ходил по гостиной. Я тихонько заглянула из-за двери – так и есть – по гостиной ходила кругами молодая девушка. Когда-то красивая, но сейчас похудевшая и какая-то изможденная. Из ее тихого бормотания я смогла разобрать только слово «мое». Точнее, не так, а «моемоемоемоемое».

– Что «твое»? – тихо спросила я, а она от неожиданности вскрикнула. Да что же сегодня такое – день испуга какой-то!

– Ты меня видишь? Ты меня правда видишь? – спросила она.

– Да, вижу. Я – медиум.

– Ты первая, кто меня увидел, хоть я и следую за каждым, кто купит мою книгу, – печально произнесла она.

– В смысле твою книгу?! Так давай с самого начала и по порядку, предложила я, предчувствуя долгий разговор и садясь в кресло.

– Меня зовут Есения и я – настоящий автор этих книг!

– Литературное рабство? – уточнила я.

– Не совсем. На такое, как правило, идут добровольно, ища легких денег. Мне же просто не оставили выбора. Меня вынудили подписать какой-то договор, иначе с моей сестрой случится еще что-нибудь. Мне пришлось. Надо было еще тогда понять, что не все так просто, когда узнала, что Договор надо подписать своей кровью, – Есения все больше и больше сбивалась с повествования, вырывая отдельные фрагменты воспоминаний, которые никак не складывались в общую картину.

Я просто ждала, когда она выговорится, чтобы начать задавать вопросы, иначе я могла ее отпугнуть – она просто исчезнет, а я так и не смогу ей помочь. Слушая ее, я попутно думала, насколько она одичала, зависнув между мирами. Сколько она уже так бродит?..

– А? – вдруг оживилась Есения, – Почти три года.

Интересно. Она ответила на вопрос, который я даже мысленно не задала ей напрямую, а просто подумала. Любопытная способность.

– И за это время ты не пыталась ни с кем выйти на контакт, – наконец спросила я.

– Пыталась. Даже приходила к некоторым участникам любимого шоу про экстрасенсов – никто меня не увидел, – грустно ответила она.

– Так все-таки, что это за Договор такой? И как тебя вынудили его подписать? – я посчитала, что время задавать вопросы пришло.

– Я знаю только то, что он до сих пор действует. И именно он не дает мне уйти туда, куда мне следует. Держит здесь. И заставляет по первому зову являться и диктовать новые тексты. Даже тогда, когда я не хочу этого делать – слова вырываются из меня против воли. Не знаю, сколько я могу рассказать – может я уже лишнего наговорила. Давай я тебе лучше покажу, как все то было.

После моего утвердительного кивка комната покачнулась и начала вращаться. И вот уже я переместилась в совершенно другое место. Мы оказались в маленькой чистой комнатке с минимумом мебели. Еще живая Есения сидела на диване рядом с девушкой, смутно на нее похожей. Они пили чай и тихо разговаривали.

– Моя сестра – Ксения, – пояснила мне Есения, стоящая рядом со мной, – Мы двойняшки. И только-только выпустились из детского дома. Мне кажется, начать мое повествование надо именно отсюда.

От государства сестры получили только среднее образование и по комнате в коммуналках. И сразу же они решили, что жить будут в одной комнате – чтобы было не так одиноко и страшно в этом и без того жестоком к ним мире. А вторую комнату они сдали – все какие-то деньги для начала.

Есения настояла, чтобы сестра обязательно пошла учиться. Ксения всегда хотела стать учительницей младших классов. Сама же Есения поначалу бралась за любую работу. Потом ей повезло – устроилась в небольшом магазинчике одежды продавцом. Но это был не предел ее мечтаний. Она мечтала стать писателем.

С самого детства Есения любила писать рассказы или выдумывала истории, чтобы развлечь и поддержать сестру. Рассказы обрастали все новыми подробностями и описаниями и потихоньку превратились в полноценные романы. Несколько общих тетрадей, исписанных мелким почерком – самое главное сокровище, которое Есения взяла с собой во взрослую жизнь.

Через полгода работы в магазине, Есении удалось накопить денег на простенький ноутбук, о котором она давно мечтала. И она начала писать. В выходные, в любую свободную минуту. Иногда даже ночи напролет. Она понимала, что вот так просто, с улицы не придешь ни в одно издательство. Поэтому она зарегистрировалась на нескольких литературных сайтах и выложила свои работы.

Есения была очень удивлена, когда ее романы начали не только читать, но и оставляли восторженные отзывы. Спустя какое-то время, она даже начала получать за свои труды прибыль. Тогда-то ей и написала какая-то дама, представившаяся модератором одного из сайтов, и предложила некое взаимовыгодное сотрудничество.

Все было просто – Есения так же пишет романы, но по-настоящему издаваться они будут под другим, уже известным, именем. Она была настолько зла от подобного предложения, что ответила бурным и резким отказом, на что пришел быстрый и короткий ответ, что в скором времени она передумает.

Нахалка была заблокирована, а сама переписка благополучно забыта. А, спустя всего несколько дней, когда Есения была на работе, ей позвонили из больницы…

Беда пришла, откуда ее совсем не ждали. Ксения как-обычно возвращалась домой после лекций и уже подходила к подъезду, когда росший неподалеку тополь вдруг решил упасть. Не было ни грозы, ни урагана – абсолютный штиль. Но дерево, простоявшее во дворе тридцать лет, и которое могло простоять еще столько же, вдруг, преломившись пополам, упало прямо на ничего не подозревающую Ксению. Несчастный случай, перечеркнувший всю ее жизнь.

Уже в больнице Есении объяснили, насколько все плохо. Если Ксения очнется и будет полностью в сознании, сохранив все функции мозга, то ходить она не будет никогда. Пока Есения сидела в коридоре больницы и пыталась поверить, что все это правда, ей позвонили с незнакомого номера.

– Повторю еще раз свое предложение и советую не отказываться – на лечение сестры понадобятся очень большие деньги, – вещал из трубки наглый женский голос.

– Так это все вы подстроили?! – зашипела Есения.

– Зачем же сразу такими обвинениями разбрасываться? Просто очень удачное стечение обстоятельств, не правда ли? – продолжал вещать голос, – Адрес и время встречи вам пришлют. Советую не отказываться и явиться вовремя, а то мало ли, что еще с вашей сестрой может случиться…

Звонок был сброшен, но в ушах еще звенели слова неприкрытой угрозы. Ничего другого не оставалось, кроме как согласиться на все их условия. И уже на следующий день Есения познакомилась со своей мучительницей – Мирославой Пересвет.

Только взглянув на нее, Есения приняла ее за жабу – из-за ее выпученных глаз и огромного непропорционального рта. В остальном же – обычная полная женщина с лицом без возраста – ей могло быть как тридцать, так и все пятьдесят. Неудачно подобранный и сидящий костюм и обилие огромных и аляповатых украшений завершали ее гротесковый образ, но в установлении возраста или статуса никак не помогали.

Мирослава тут же нацепила на себя роль опекуна и старшего товарища, пожурив Есению за отказ, за которым последовали столь печальные события, которых можно было бы избежать. Фальшь сквозила в каждом ее слове и Есения как можно вежливее попросила перейти сразу к делу, ради которого она пришла. Мирослава только рассмеялась и сделала вид, что не обиделась, хотя в ее глазах блеснуло что-то очень нехорошее.

Она открыла лежащую рядом кожаную папку и достала оттуда два старинных пергамента, один из которых протянула Есении.

– Ознакомься и подпиши, – бросила она, пододвигая к Есении какую-то бархатную коробочку, наверное, с ручкой.

Я видела договор газами Есении, и меня сразу привлек пункт в самом конце, самым мелким шрифтом «Физическая смерть не является причиной аннулирования этого договора» даже больше, чем все эти стандартные не нарушать и не разглашать. Но это просто слова. Как же они смогли приобрести реальную силу? Впрочем, после разыгравшейся следом сцены, все стало ясно.

– Подписывай! – скомандовала Мирослава, протягивая Есении ручку.

– Но это же просто перо без чернил!

– Проколи им палец и подписывай! Только так Договор вступит в силу, – взревела Мирослава и ее глаза выпучились еще больше.

Есения сделала, как ей было велено и почувствовала холод и странную тяжесть, будто ее заковали в кандалы. Выслушав дальнейшие указания, она на негнущихся ногах покинула дом Мирославы и, вернувшись домой, проспала целые сутки. А потом началась серая рутина, которой не было конца и края – тяжелая работа – Мирослава требовала по роману раз в три месяца и без задержек – и краткие поездки к сестре в больницу, которая необъяснимым образом пришла в себя и пошла на поправку.

Первое время Есения честно выполняла все условия – писала все лучше, совершенствовалась, а Мирослава требовала все больше, платить при этом стала меньше, дойдя до таких смехотворных сумм, что Есения задумалась о поиске подработки. Потом ей это надоело, и она начала откровенно халтурить – писала, как ей вздумается, не особо стараясь.

– В чем дело, – позвонила как-то вечером Мирослава, – Я от тебя ждала другого, возлагала большие надежды, а ты меня так подводишь…

– Вдохновение нельзя вот так просто включить и использовать. Невозможно написать шедевр по одному только приказу, – начала было объяснять Есения.

– Не можешь – заставим, – буркнула Мирослава и отключилась.

После этой странной фразы будто что-то изменилось. Мирослава перестала торопить, практически не звонила. Наступило затишье, как перед бурей. Но какого-то особого предчувствия приближающейся беды не было. Есения просто шла домой из магазина и, когда была на середине пешеходного перехода в один миг перестала что-либо видеть и слышать и никак не могла заметить несущийся на высокой скорости автомобиль.

– Очнулась я уже такая, – закончила свой рассказ призрачная фигура рядом со мной, все еще наблюдавшей момент аварии.

Спустя мгновение мы уже вернулись в наше время и нашу гостиную. Все показанные Есенией воспоминания все еще мелькали перед глазами, и я была под таким впечатлением, что только сейчас начала осознавать, что сейчас передо мной стоит мой любимый автор.

– Знаю, – ответила Есения, будто услышала все то, что я не успела толком подумать.

– Надо подумать, как лучше поступить, – начала размышлять вслух я, – Договор отменить может получиться. Но где гарантии, что на твоем месте не окажется кто-то еще?

– Этого нельзя допустить! – отрезала Есения, – Никто не должен больше пострадать.

– Вот если бы была возможность как-то доказать, что она тебе угрожала, или что это точно книги твоего авторства.

– Возможность есть. Я давно собирала материалы на Мирославу – делала скрины переписок, записывала телефонные разговоры. Материала получилось очень много. А еще я писала не только для Мирославы – писать для себя я тоже не бросила. Все материалы хранятся на облачном хранилище – я всегда боялась, что мой ноутбук она может отобрать – нельзя было хранить все только там.

Есения дала пароль от хранилища и отправилась к сестре – она была всегда рядом с ней, если ее не вызывали для написания нового романа. Я же пообещала ее позвать, как только что-нибудь узнаю. Только я собралась позвонить Славику, как появился Горислав.

– Мирослава – сильная ведьма, – предостерег меня он.

– Как-будто слабой ведьме такое под силу, – ответила я, – Но она уже перешла черту дозволенного и это нам на руку.

– Помнишь тот ритуал, которому я научил тебя – Ритуал на Высшую Справедливость?

– Но ты же говорил, что его можно использовать только в крайних случаях.

– Это как раз такой случай, – сказал он, растворяясь в воздухе.

Я пошла готовиться к ритуалу, который надо было делать только ночью, и он требовал исключительной внимательности к любым мелочам. Вечером Славик вернулся с работы, и я как могла подробно все ему рассказала. Это дело его очень заинтересовало.

– Преступление века, не иначе, – задумчиво протянул он, – Завтра попробую навести справки о той аварии и об этой Мирославе. Если, конечно, ее и правда так зовут.

Поздно ночью, когда в радиусе километра не было слышно ни одного бодрствующего сознания, я подготовила все необходимое и начала свой страшный ритуал. Зажгла свечи и начертила мелом на полу круг, в центр положила книгу с фотографией Мирославы и стала читать заклинание.

В комнате стало значительно холоднее, из углов доносились странные шорохи, а по стенам нет-нет, да мелькали призрачные тени. А еще меня не покидало ощущение, что на меня кто-то внимательно смотрит.

Ощущение пристального взгляда еще больше усилилось, когда я дошла до той части, где уже своими словами должна была объяснить – кого и в чем я хочу изобличить. Я договорила последние слова и ничего не произошло. Гнетущая тишина давила на уши. И вдруг, из самого темного угла комнаты вышли две призрачные фигуры в черных балахонах.

Фигуры несколько мгновений просто стояли, слегка покачиваясь, затем синхронно кивнули, будто подтверждая все сказанное мной, а затем просто вылетели сквозь закрытое окно. Тем временем в другом углу уже вовсю клубился знакомый туман и проступали очертания рунических Врат, а спустя еще мгновение показалась и сама Старуха, огласившая комнату заливистым смехом.

– Вот, Глашка, ты и попалась, – все хохотала она, – Долго же от меня бегала.

Туман заклубился еще сильнее и спустя минуту все исчезло, а я осталась в пустой и тихой комнате, будто ничего этого и не было. Я включила свет и начала гасить свечи, а в голове роилось столько вопросов. И самый главный из них – кто были эти Двое?

– Инквизиция, – прозвучал голос Горислава из кресла в дальнем углу, где его не было буквально секунду назад.

– Инквизиция? Как в Средневековье? Тоже людей на кострах жгут?

– Нет, эти следят за Балансом. И если кто-то серьезно заиграется с магией и замахнется на то, что ему принадлежать не должно или нарушит цепь определенных событий, то его судят и лишают способностей, – серьезно ответил Горислав, но потом все же не сдержался – моя любовь к фэнтези – любимая тема для его шуток, – Он становится обычным человеком. Маглом, простецом, примитивным – прямо как в тех книжках, которые ты так любишь.

– Не смешно, – мрачно ответила я, – А почему они тогда смотрят сквозь пальцы на засилье современных интернет-ведьм?

– Кто сказал? В век современных технологий можно следить за работой Инквизиции практически в режиме онлайн – вон, что ни месяц, то новый некролог на очередного медийного экстрасенса. Или еще одно громкое разоблачение. Но все не просто так – такое внимание еще заслужить надо. А если все делать тихо и без лишней шумихи, то можно очень долго от них скрываться.

– А почему ты о них раньше не говорил? – моему удивлению не было предела – не каждый день узнаешь, что в привычном мире все не так и просто.

– Так до этого вы и не пересекались. У тебя своя работа, у них – своя. Это сейчас так звезды сошлись, точнее одна звезда – Мирослава – разгулялась, что уже нескольким департаментам дорогу перешла.

– А что, кроме Инквизиции и еще кто-то есть? – севшим голосом спросила я.

– Есть. Но тебе эту информацию знать не обязательно.

– Поверь – я и не хочу этого знать. Пока бы с существованием Инквизиции примириться. Так что такого сделала эта Мирослава, что достойно внимания Инквизиции? И кто такая эта «Глашка».

– Это – настоящее имя Мирославы – Глафира Неклюдова. И ей сейчас примерно 158 лет.

– Как?! Не может такого быть! – я хорошо помню, как выглядит эта Глафира-Мирослава из воспоминаний Есении – ей и 58 не дашь, не то, что на сотню больше, – Ну невозможно так долго жить и так выглядеть.

– Возможно, если чужие жизни проживать. Договор с Есенией – не единственный в ее долгой жизни. Она забирает годы жизни, блага, возможности и многое другое. А те люди, которых она обманула даже не догадывались, что они ей отдают – там была прописана какая-нибудь мелочь и они были только рады столь выгодной сделке. Мелкий шрифт внизу мало кто читает. Многие так делают. Есть даже пара местных «олигархов», которые уже не свои жизни живут. Сказать – кто?

– Спасибо, не надо, – я невольно рассмеялась – тоже не люблю вчитываться в мелкие строчки. Но после такого придется быть более внимательной. А Горислав тем временем продолжал рассказывать.

– Она уже было поверила, что стала почти бессмертной, но ей захотелось славы, признания. Так и появилась Мирослава Пересвет. Самой что-то писать лень было – не для такого труда она себе жизнь продлевала – вот и нашла Есению. Да вот тут-то и закралась ошибка. Выбери она любую другую писательницу, все бы получилось так, как она хотела и Инквизиция вряд ли бы обратила на нее внимание – так бы и продолжала дальше жить и слегка приворовывать чужое. У Есении же в этой жизни особая миссия была – написать поистине гениальное произведение, затрагивающее наиболее значимые социальные проблемы современности, которое еще при ее жизни включили бы в школьную программу. Но Мирославе-то это не надо – ей бульварные романы подавай – то, на что сейчас наибольший спрос.