Текст книги "Перо, закон и стеклянный шар (СИ)"

Автор книги: Дарья Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Перо, закон и стеклянный шар

Глава 1

В редакции «Листка Роксбиля» чувствовалось уныние. До сдачи номера оставалось всего два дня, а полторы полосы еще требовалось чем-то заполнить. Сидящий за конторкой юноша отбросил перо и сложил руки на груди.

– Ограбление портного? Нельзя сделать кражу четырех рулонов сукна увлекательной! С этим никто не справится!

– Не жалуйся, молодой человек. Ты же хотел попасть штат? Вот и покажи себя... Считай это шансом, который не каждому выпадает.

Тайрик с обидой покосился на коллегу, но тому не было дела до чужих страданий. Ракслеф Гросвер даже внешне походил на равнодушную рыбину, в чем стоило винить пару огромных стекол, державшихся на лысой голове с помощью кожаных ремней. Пожилой писака был одет в белоснежную рубашку с жилетом и любимыми нарукавниками, хотя сам теперь редко брался за перо. Обложившись свежими газетами, Ракслеф выискивал у конкурентов интересные новости, которые мог использовать «Листок». Тайрик вздохнул. Перед грустным юношей лежала исписанная бумажка с кучей помарок.

– Я бы показал, но это же просто ткань? Вот если бы портного убили...

– Любой может написать про убийство так, что это будут читать, – ответил Ракслеф, не поднимая головы. – А ты напиши про кражу ткани.

Тайрик собирался ответить, но тут на лестнице раздались шаги.

Редакция «Листка» занимала три комнаты цокольного этажа. Во время сильных дождей полуподвал подтапливало, а счета за освещение и вовсе выходили грабительскими – маленьких окошек для работы не хватало даже летом. Располагалась редакция в центре Роксбиля, одного из городских округов Бальтауфа, хоть и не на самой центральной улице. Чтобы попасть в место, где смаковали сплетни, а слухи превращали в истину, приходилось долго пробираться грязными дворами. При первом посещении далеко не все сразу находили низкую дверь с уходящими под землю ступеньками.

Спустившийся к газетчикам человек дорогу не искал. Хальрун Осгерт вошел уверенно, кивнул в знак приветствия, а затем ловко выпутался из пижонского плаща канареечного цвета.

– Что у тебя? – поторопил его Ракслеф. – Получилось?

– Даже не спрашивай!

По кислому лицу Хальруна становилось понятно, что своей цели – какой бы она ни была – он не добился. Умелым броском известнейший автор «Листка» закинул плащ и шляпу на вешалку, а затем уселся прямо на стол Тайрика.

Рост Хальруна достигал метра восьмидесяти. Руки и ноги у него были длинными, а грудная клетка – впалой, как и выбритые до синевы щеки. Еще более запоминающейся внешность газетчика делала своеобразная манера одеваться. Сегодня на журналисте был его любимый костюм, очень тесный, серый в безобразную желтую полоску. Образ дополнялся красно-белым галстуком.

– Так что с пожаром? – не выдержал Ракслеф. – Не молчи, не мучай старика.

Обычно мощные линзы делали прямой взгляд Гросвера неуютным для собеседников. Сидящий на столе человек непринужденно закинул ногу на ногу и развел руками.

– Не было пожара – костерок! Ни погибших, ни просто обгоревших.

– Жалость-то какая! – произнес Ракслеф с искренним сожалением.

Он покачал головой, но потом в голову старика пришла новая идея.

– А имущество? Скажи, что у них сгорело что-нибудь ценное? Порадуй меня, мой друг!

– Коврик да штора, – отмахнулся Хальрун, покачивая в воздухе ногой. – Там оказался каменный пол... Только зря потерял время.

Газетчики «Листка» окончательно приуныли. Больше всех сокрушался именно Ракслеф.

– Как нехорошо! Ай, нехорошо... Придется нам вернуться к портному. Делать нечего. Постарайся, юноша!

Тайрик состроил кислую гримасу, но послушно взялся за перо.

– А что тут у тебя? – заинтересовался Хальрун. – Дай-ка сюда!

Он выхватил будущую заметку прямо из под носа Тайрика и быстро пробежал глазами.

– «Досадное происшествие»? – спросил Хальрун, в упор разглядывая молодого коллегу. – Ты серьезно? Никогда не используй это выражение! Никогда! Замени на «ужасное преступление» хотя бы!

Тайрик покраснел. Помощь пришла, откуда ее не ждали.

– А почему всего лишь «ужасное»? – ворчливо спросил Ракслеф. – Не будет «ужасающего» или «леденящего кровь»? Ты же предпочитаешь превосходные степени?

Хальрун пожал плечами.

– Даже мне хватает совести не называть кражу тряпья леденящим кровь событием... Хотя...

Он задумался почесал щеку.

– Все зависит от целей похитителя. Кому может понадобиться четыре рулона черного сукна, а? Другому портному? А вдруг это заговор? Если призвать людей присмотреться к своим портным? Призовем читателей быть бдительными и осторожными... Хм...

Из крохотной каморки, служившей редакторским кабинетом, выглянул толстяк неопрятного вида. Вместе с ним на свободу вырвалось облако табачного дыма.

– Ты что выдумал? Хочешь, чтобы нас снова завалили письмами твои «бдительные читатели»? Мало было прошлого раза?

Пелруд Эймарк много курил, поэтому голос у него звучал хрипло, особенно когда редактор «Листка» начинал «беспокоиться», что происходило регулярно. Это был крупный человек, нервный и рано полысевший, с руками мощными, как у грузчика в порту.

– Лучше письма, чем пустой номер, – парировал Хальрун.

Пелруд стал выглядеть так, словно только что получил удар в живот. Лицо редактора стремительно наливалось кровью.

– Новости! Дайте мне новости, бездельники! Что-нибудь! Два дня на верстку! Что мы будем печатать? Советы домохозяйкам по использованию щелочи? Объявления?

– Может, съездить в другой округ? – предложил Ракслеф. – В Дольминте, кажется, вчера прирезали кого-то.

– «Кого-то», – передразнил его Хальрун. – Хочешь потратить два часа на пустышку – трать? Только сам, а меня уволь! Я набегался.

– Думаешь пустышка? – спросил редактор.

– Полиция вряд ли узнала что-нибудь новое за эти сутки. А если и узнала, какой резон им делиться с нами? У меня округе Дольминт нет знакомых полицейских, а у вас?

Возразить было нечего, и вей Эймарк задумчиво пожевал губами.

– Тайрик! – позвал он.

Молодой человек вытянулся в струнку.

– Да, дядя?

– Поедешь ты. Узнай, что сможешь. Многого я не прошу, но постарайся, мой мальчик.

– Да! Спасибо! Я не подведу!

Окрыленный перспективой не мучиться из-за сукна, Тайрик подорвался со стула, а его место тут же занял Хальрун. Журналист принялся что-то строчить, иногда поднимая голову к потолку и беззвучно шевеля губами. Увлеченный своим занятием, он не обратил внимания на скрученного Ракслефа, прошедшего мимо, шаркая ногами. Пока газетчик сидел, сутулая спина почти бросалась в глаза. Проверив редакционный ящик, Ракслеф вернулся.

– Это тебе, – сообщил он и бросил коричневый конверт на стол перед Хальруном. – Любопытное, должно быть, послание... И можешь не благодарить.

– Как будто я собирался...

Обратный адрес отсутствовал – письмо доставил не почтальон. Корявые большие буквы, выведенные неуверенной рукой в центре самодельного конверта, гласили: «Хальруну Осгерту. Лично. Поклонник».

– Похоже, писали левой рукой, – пробормотал Хальрун. – Кто-то играет в загадочность?

– Почему ты это решил? – удивился старший газетчик. – Я про левую руку?

– Потому что мои читатели обычно более или менее умеют читать. Вряд ли кто-то почти неграмотный сподобился бы написать письмо.

Хальрун хмыкнул, повертел послание в руках, но не обнаружив более ничего интересного, разорвал бумагу. На стол выпал белый лист с ровными, красивыми строчками с изящными завитушками. Ракслеф вытянул шею, но записка уже находилась в руках Хальруна. Ее содержимое – каким бы оно ни было – поразило журналиста. Его глаза сначала удивленно распахнулись, а затем подозрительно сощурились.

– Хм... – протянул Хальрун. – Вей Эймарк! Подойдите-ка к нам! Тут кое-что любопытное.

Несколько минут спустя трое газетчиков собрались вокруг потертой конторки Тайрика. Перед ними лежало послание, которое каждый успел прочесть не менее трех раз.

«Ваша репутация честного человека и неподкупного глашатая правды убеждает меня, что вы именно тот, кто способен помочь мне, несчастной, без вины попавшей в беду. Положение мое непростое и опасное, но – вы станете мне свидетелем, вей Осгерт, – я не боюсь. Я не позволю преследующему меня человеку распоряжаться моей жизнью. Он думает, что я должна опасаться скандала, но к этому исходу я стремлюсь, ибо стыдиться мне нечего.

Прошу вас, отложите ваши дела, какими бы важными они ни были, и явитесь ко мне. Надеюсь, что история, которую я собираюсь рассказать, найдет отклик в вашем сердце. М. Кросгейс».

Записка вызывала много вопросов.

– Сама Мализа Кросгейс? – предположил редактор «Листка» после долгого молчания. – Других вариантов быть не может, но...

– Она ведь из семье промышленников? – засомневался Хальрун. – Такая девушка должна жить в роскоши и вряд ли когда-нибудь слышала про «Листок Роксбиля».

– В нашем округе находится их семейная фабрика, – напомнил Ракслеф. – Рабочие нас читают. Могла и слышать, и даже видеть.

– Находится, да, но одно дело рабочие, а другое – их хозяйка.

Роксбиль был дальней окраиной Бальтауфа. Публика тут проживала простая, а на востоке округа располагались многочисленные предприятия, где трудилось большинство читателей «Листка».

Фабрика, основанная Роугстоном Кросгейсом почти четыре десятка лет назад, занималась производством лаков, красок и других подобных составов. Предприятие не было большим или известным, но приносило доход достаточный, чтобы наследница основателя безбедно прожигала жизнь. Большего о семье Кросгейс, Хальрун так сразу припомнить не сумел – светская хроника была не его стезей.

– И все же я думаю, что это глупый розыгрыш, – сказал он.

– Действительно, – сварливо проскрипел Ракслеф. – Разве кто-то образованный мог всерьез назвать тебя «глашатаем правды»? Это даже не смешно.

– А ну хватит! – рыкнул Пелруд.

Редактор уже потирал ладони, как всегда делал, когда начинал волноваться. Ракслеф молча направился к стеллажу, где хранились полезные для работы материалы.

– Розыгрыш или нет, ты это выяснишь, – велел редактор. – Отправляйся к девушке и узнай, приглашала ли она тебя.

– Понятно, что ехать нужно, – согласился Хальрун. – Только откуда богатая наследница могла узнать мое имя?

– Напрашиваешься на похвалу? – спросил Пелруд скрипучим недовольным тоном. – После той статьи о тебе говорил весь Бальтауф.

– Ты про вейю Маргиту? – удивился Хальрун. – Уже год как прошел.

– Скажи еще, что тебе до сих пор не поступают предложения сменить работу! – заметил Ракслеф, выглянув из-под раскрытого справочника с адресами.

Старый газетчик только делал вид, что увлечен чтением, а сам внимательно прислушивался к разговору.

– Уже два месяца, как не получал! – отозвался Хальрун. – Всякая слава проходит.

– Так верни ее! – потребовал Пелруд, стукнув кулаком по столу. – Принеси мне скандал, не хуже истории с Маргитой!

В глазах редактора горел пожар.

– Как прикажите, вей Эймарк! – Хальрун вытянулся, изобразив солдата перед лицом генерала.

– Не паясничай.

– И без скандала не возвращайся, – напутствовал молодого коллегу Ракслеф.

– Верно! – согласился Пелруд. – Хоть какой-никакой, а скандал нам нужен... Ну, не мне тебя учить.

Шеф редакции ушел к себе в каморку, на ходу потирая руки, а Хальрун напоследок вручил Ракслефу черновик заметки, над которым работал. Взамен он получил бумажку с адресом дома Кросгейс – недавно Мализа перебралась из Роксбиля в Центр.

– Разорительная кража? – прочитал вей Гросфер. – Округ может остаться без теплых пальто? Лишился месячного заработка?

Хальрун без тени смущения пожал плечами.

– Измени-ка, друг, для убедительности на двухмесячного... И это лучшее что я смог сочинить, не слишком идя против истины.

– Что есть истина, решать должно людям. А мы люди, – философски заметил Ракслеф.

Он сделал нужную пометку, пока Хальрун надевал плащ.

– Постарайся, чтобы нам не пришлось публиковать это позорище, – заметил пожилой газетчик в спину молодому.

Хальрун обернулся.

– Сделаю, что смогу. Ты же меня знаешь! – он усмехнулся. – Если это все-таки окажется розыгрышем, я добьюсь того, чтобы меня спустили с лестницы. Я не вернусь с пустыми руками.

– Самоотверженно, – буркнул Ракслеф, но в его голосе проскользнула нежность. – Тогда я спокоен за номер.

Зашуршали странички, спрятав морщинистое лицо Гросвера. Хальрун выбежал на улицу. Стояла поздняя осень, промозглая и ветреная, но погода никогда не влияла на настроение вея Осгерта. Шаг его оставался пружинистым, а длина ног позволяла легко перешагивать любые лужи. Несмотря на худобу, Хальрун никогда не мерз, и до зимних холодов носил тонкие плащи.

На главной улице он поймал наемный экипаж, расплатился за поездку заранее, а затем непринужденно втянул шофера в разговор ни о чем и обо все на свете. Они проезжали мимо кирпичных домов Роксбиля, выглядевших особенно уныло под серым пасмурным небом. Редкие деревья (для округа любая зелень действительно была редкостью) желобно тянули к небу голые ветки, а прохожие казались безликими тенями. Люди снаружи кутались в шарфы и пальто, но внутри экипажа было тепло. Хальрун с удовольствием подвинул ноги поближе к двигателю, от которого шел приятный жар. Сидения – большое новшество! – в экипаже подогревались.

– Это обошлось мне в сотню крушей, но седалище в тепле стоит каждого из них, – хвастался шофер.

– Не могу не согласиться... Хм... Экипаж очень чистый. Большая редкость в это время года.

– Мою каждый день! Времени уходит много, но разве чистая публика поедет в грязной машине?

– Грязь к грязи, чистота – к чистоте, – рассмеялся Хальрун.

– Да уж... Во всем нужен порядок, – невпопад согласился шофер.

За приятной беседой время летело незаметно. Виды рабочей окраины сменились пристойными кварталами для людей среднего достатка, а потом и роскошными проспектами центра Бальтауфа. Улицы стали широкими, но экипажи на них гораздо чаще мешали друг другу. Когда такое случалось, шофер начинал ругаться себе под нос. Хальрун сидел рядом с самым благодушным видом.

– Приехали, – объявил владелец экипажа. – Ждать вас, вей?

– Не стоит. Но спасибо.

Газетчик даже не обернулся к машине. Его взгляд был устремлен на дом впереди.

Семейное гнездышко Кросгейсов располагалось не в самой роскошной части Центрального округа, но в целом выглядело неплохо. Это был трехэтажный особняк с двумя башенками и узким фасадом, построенный людьми, нелишенными вкуса. Пропорции казались гармоничными, и фигурные окна украшали здание, а не уродовали его, что нередко случалось у модных архитекторов.

Хальрун сверился с табличкой, оповещающей, кому принадлежит дом, и поднялся по лестнице из семи ступенек. Затем газетчик нажал на кнопку звонка в виде совы с расправленными крыльями, после чего (как будто кто-то специально ждал прямо за порогом) дверь сразу открылась. За ней стояла миловидная девушка в аккуратном платье и с кружевом в волосах. Вот только ее взгляд был испуганным, а красивые глазки явно бегали.

– Кто? – спросила она. – Вы к кому, вей?

– Я к вейе Кросгейс. По ее личному приглашению.

– Да? – почему-то еще больше удивилась девушка. – Проходите... Прошу вас...

Она посторонилась. Сообразив, что в доме определенно произошло нечто особенное, Хальрун поспешил воспользоваться приглашением и оказался в обставленном по последней моде небольшом холле. Стены покрывали синие обои с бронзовым тиснением в виде ромбов, пол был из натурального дерева, а из причудливых горшков выглядывали экзотические растения. Листва их была, правда, несколько заморена густым бальтауфским воздухом.

– У вашей хозяйки хороший вкус, – заметил Хальрун.

Он никогда не скупился на похвалу, но девушка его стараний не оценила.

– Я вас провожу, – предложила она. – Идемте, только прошу ваше пальто...

– Не нужно! Пусть останется при мне, – отмахнулся Хальрун. – Так мне наверх? Туда?

– Да, вей, – растерянно пробормотала она, стоя с протянутыми руками. – Полиция там...

– Полиция?

Хальрун удивился, но только на миг. Затем рн широко улыбнулся, чувствуя себя охотником, вставшим на след зверя.

– Очень хорошо! Просто прекрасно! – обрадовался газетчик. – Скорее веди меня к полиции!

Девушка моргнула, а потом заметно приободрилась.

– Вы что-то знаете о хозяйке?

– Может быть... Может быть, – уклончиво ответил Хальрун. – Мне обязательно нужно поговорить с полицейскими.

– Тогда как же хорошо, что вы пришли! Прошу вас! Я отведу!

Как ни спешила эта глупышка, не спросившая даже имени гостя, рослому Хальруну было тяжело держаться с ней наравне. Впереди ждала тайна, возможно, даже скандальная, а вместе с ней известность... и тиражи. Хальрун старался запомнить все, что видел в доме, что позже рассказать читателям «Листка», как живут те, кто дает им работу. Газетчика вели по широкому коридору, застеленному ковровой дорожкой, где газовые рожки встречались через каждые несколько шагов. Вейя Кройгейс обитала в роскоши и комфорте.

– Прекрасное жилище! – оценил Хальрун. – Тут во всем чувствуется заботливая женская рука.

– Вы правы, – согласилась служанка. – Когда хозяйка приняла наследство, она купила этот дом. Только недавно мы закончили обустройство.

Девушка погрустнела.

– Что все-таки случилось? Объясните мне.

– Вы не знаете, вей? – встревожилась служанка.

– Я знаю не все, – уклончиво ответил Хальрун. – Вейя Кросгейс пригласила меня, но она только намекала на какую-то угрозу.

– Намекала, вей? Значит, угроза действительно была... А мы надеялись... Вы расскажите полиции?

– Конечно! Итак, что у вас стряслось? С вейей все хорошо, я надеюсь? – с напором спросил Хальрун. – Она жива?

Его цепкий взгляд успел приметить многие детали. В доме было чисто и красиво, но тревожная атмосфера наполняла особняк, как ядовитые миазмы канализацию.

– Не говорите так, вей!.. И мы пришли. Прошу вас, сюда.

Обогнув девушку, Хальрун приоткрыл дверь, а затем заглянул внутрь. Он хотел незаметно осмотреться, но сразу привлек внимание стоящих около входа людей: сержанта в форменной, фиолетовой с серебром одежде, и человека в цивильном костюме. Красивая форма более или менее вписывалась в окружение, а вот старомодный коричневый сюртук казался неуместным в изысканной гостиной.

Обладатель костюма был довольно молод, примерно одних лет с Хальруном. Лицо у него было чистое, с правильными чертами, однако отчего-то совершенно заурядное. Незнакомец относился к тем личностям, на которых никогда не задерживается взгляд, и чьи лица мгновенное стираются из памяти, стоит ненамного отвлечься.

– Кто вы? – спросил он и как начальник кивнул сержанту. – Зайдите немедленно, вей!

Нацепив самую доброжелательную улыбку, Хальрун шагнул к полицейскому в цивильном и затряс его безучастную руку.

– Хальрун Осгерт из газеты «Листок Роскбиля». Очень рад знакомству! Очень рад!

К сожалению, приветливые манеры не растопили суровое сердце. На журналиста полицейский смотрел все так же враждебно.

– Что вы тут делаете, вей Осгерт?

– Что делаю? Это любопытная история... Мне стало известно, что с вейей Кросгейс стряслось нечто... хм... не очень хорошее, выражусь так. Надеюсь, она жива? Я собирался с ней встретиться, чтобы расспросить.

Взгляд Хальруна скользил по гнутым спинкам диванов, по пушистому ковру и безделушкам над нерастопленным камином. Это была прекрасная комната, достойная оправа для прекрасной женщины, если только слухи не врали про Мализу Кросгейс. Увлекшись изучением мебели, Хальрун не заметил, как сузились глаза детектива.

– Считайте, что вейя Кросгейс жива, – отчеканил он. – У вашего бульварного листка будут большие проблемы, если вы хотя бы слово напишите иначе. А сейчас я хочу знать, кто вам сказал прибыть в этот дом?

– Кто? – удивленно переспросил Хальрун, делая вид, что не замечает враждебного к себе отношения. – Зачем так грубо? Никому не нужны проблемы, тем более большие! Я полностью готов помочь полиции, в чем бы ни заключалась эта помощь!

– Я жду, вей Осгерт.

Хальрун прищурился, изучая молодого, но уже такого самоуверенного полицейского.

– Да сама она и позвала! Но раз ее тут, очевидно, нет... У меня появилось предложение, выгодное для всех, включая отсутствующую вейю Кросгейс. Вы готовы меня выслушать? – спросил Хальрун, хотя общее внимание и так принадлежало ему.

Глава 2

– Никто в «Листке Роскбиля» не хотел бы помешать работе доблестной полиции. Моя газета, разумеется, не станет ничего писать про вейю Кросгейс, раз вы рекомендуете этого не делать. Однако любая услуга должна быть вознаграждена, вы не находите?

– Не нахожу, – сухо ответил полицейский.

Поскольку он до сих пор не приказал сержанту вышвырнуть Хальруна за порог, журналист решил считать это добрым знаком.

– Я не прошу многого – я только хочу узнать о судьбе хозяйки этого дома и получить право первым написать о этом.

Заметив, что полицейский взглядом указал сержанту на дверь, Хальрун заговорил быстрее.

– Я знаю кое-что о Мализе Кросгейс.

– Знаете?

– Знаю! Я расскажу, но мне нужны гарантии, что меня не прогонят отсюда.

– Прогонят? – удивился полицейский. – Я прикажу отвезти вас в управление...

– Прекрасно! Я готов ехать хоть сейчас! Едем же!

Хальрун не боялся – разговорить горничную он не сумел, а новость про появление полицейских в гостиной владелицы роскбильской фабрики, сама по себе пикантная, теперь казалась незначительной. Новость никуда не годилась, поэтому Хальрун не мог просто так уйти. Поехать в управление (да хоть бы и во вшивую кутузку!) он мог, а мирно уйти – нет. Если б только удалось разузнать, что случилось...

– Я могу рассказать, почему меня сюда пригласили! Вам будет интересно, обещаю, только разрешите мне остаться!

Хальрун скрестил пальцы на удачу и случайно прикоснулся к шершавой бумаге послания вейи Кросгейс, которое лежало в кармане его плаща.

Полицейский думал недолго, но напряженно, и несколько раз прошелся неприязненным взглядом по фигуре журналиста. Хальрун почти физически ощущал, как его мысленно разделывают, взвешивают, а затем оценивают по частям.

– Дорен Лойверт, младший детектив полицейского управления Центрального округа. Я вас слушаю, вей Осгерт.

– Нужны гарантии...

– Никаких, – перебил его детектив. – Если ваши сведения достаточно важны, я, так и быть, подумаю и, может быть, разрешу вам остаться...

Стоящий рядом седой сержант бросил на молодого начальника недоуменный взгляд, но смолчал.

– ...остаться с условием. В прессе не появится ни слова о вейе Кросгейс без моего разрешения.

– Я не могу отвечать за всех! – запротестовал Хальрун. – Только за свою газету!

– Ни слова! Вам ясно?

Журналист поднял руки с открытыми ладонями в знак поражения.

– Предельно! Мне придется положиться на ваше слово, но хорошо, пусть будет так... Вот, взгляните на это, детектив.

Хальрун собирался извлечь записку как-нибудь драматично, но полицейские оказались совершенно неблагодарными зрителями. Дорен просто забрал листок у Хальруна из рук.

– Как письмо доставили? – спросил детектив.

– Бросили в наш ящик. У редакции имеется один у входа.

– Прямо так?

Дорен махнул листком.

– Нет, конечно, нет... Был еще конверт...

– Где он?

– В редакции, кажется...

Хальруна наградили красноречивым взглядом, поэтому газетчик обрадовался, когда со второй попытки все-таки обнаружил коричневую бумагу у себя в другом кармане.

– Письмо пришло сегодня утром, – заговорил Хальрун по собственной инициативе. – И я сразу отправился сюда.

– Кто-нибудь видел, как его доставили?

– Нет. Я, конечно, могу поспрашивать, – с готовностью предложил он свою помощь. – Но двор у нас проходной и...

– Точное время доставки, очевидно, вам тоже неизвестно?

– Нет.

– Досадно... Но это уже что-то...

Письмо Дорен не вернул.

– Так что с случилось с хозяйкой? Вейя Кросгейс была права в своих опасениях?

– Разве я обещал отвечать на ваши вопросы? – спросил полицейский к огромному разочарованию Хальруна.

– Но я хотя бы могу остаться?

– Да, – разрешил Дорен. – Вы мне еще понадобитесь... Только не прямо здесь. Подождите в соседней комнате. Ройсон, проводите вея Осгерта!

Пораженный беспринципность и бессовестностью детектива Хальрун опомнился только у двери. Седой сержант так ловко подхватил газетчика под руку, что журналисту показалось будто он идет добровольно.

– Я никуда не уйду! – закричал Хальрун, отчаянно упираясь. – Мы договорились не об этом!

Применять силу полицейский не стал. С оскорбленным видом Хальрун выпрямился и поправил одежду.

– Мы ни о чем еще с вами не договаривались, – очень спокойно произнес Дорен. – Но еще можем договориться. Подождите немного, мне нужно кое-что выяснить, а потом я займусь вами.

Это «займусь» ощущалось словом, насыщенным грозным смыслом, но Хальруна было не так уж легко запугать. Сцепив зубы, он позволил увести себя, совсем не потому что испугался полицейского «займусь». Хальрун боялся остаться ни с чем.

По соседству с гостиной находилось что-то вроде небольшой библиотеки. Попав туда, Хальрун с досады попытался найти хоть какие-то плюсы в своем положении. Пружинистый диван, например, был удивительно мягким и оказался самым удобным диваном, из всех на которых Хальруну доводилось сидеть. Журналист подавил тяжелый вздох.

– Как великодушно, – процедил он сквозь зубы. – А ведь я сглупил, отдав письмо... Сглупил, да... Нужно было промолчать...

Тут взгляд Хальруна упал на решетку под потолком, и журналист замер, опасаясь спугнуть удачу. Он подумал, что раз в стене находится вентиляционный колодец, то и соседней комнате должна иметься такая же отдушина. Хальрун сбросил ботинки и забрался на диван, без жалости приминая белую ворсистую обивку, которой только что восхищался. Балансируя на круглом подлокотнике и цепляясь за стену пальцами, журналист обратился в слух. О том, что происходило в соседней комнате догадаться было несложно. Судя по доносившимся до Хальруна голосам, сержант привел к детективу девушку, ту самую, которая встретила журналиста у входа.

– Ты умеешь читать? – спросил Дорен гораздо мягче, чем он разговаривал с газетчиком.

– Немного, вей.

Она обратилась к детективу неправильно, но полицейский не сделал девушке замечания. Хальрун же понял, что голоса за стенкой начинали звучать отчетливо, если прижаться к решетке ухом под правильным углом. Подслушивающий рисковал навернуться с дивана, но дело того определенно стоило.

– Тогда посмотри на это. Узнаешь почерк?

– Конечно, вей. Это писала моя хозяйка... Я часто видела... и знаю почерк.

– ... уверена?

Хальрун замер, отчаянно желая оказаться сейчас в соседней комнате, потому что не разобрал, ответила ли что-нибудь девушка. В конце концов, она могла просто кивнуть или помотать головой.

– Кто преследовал твою хозяйку? – спросил Дорен.

– Не понимаю...

– Разве? Если ты мне обманываешь, получится, что ты... заботишься о своей хозяйке. Ты говорила... любишь вейю Кросгейс?

– Хозяйка... добрая, – подтвердила девица. – Я очень хочу, что бы она скорее вернулась.

Хальрун слушал и запоминал.

– Кто ее преследовал? Скажи мне правду, милая.

– ...не знаю...

– Не знаешь или не предполагаешь? ...кого-то опасалась?

Девушка молчала довольно долго, и Дорен почему-то не торопил ее.

– Если подумать, вей, хозяйке ведь... человек. Она всегда сжигала...

– Продолжай. Его имя?

– Ракард Лаксель. Он... жениться, – как по особенному доверительно сообщила полицейскому горничная. – Только он вейе Кросгейс совсем не нравился.

– ... был настойчив?

– Очень! Постоянно писал.

– Ты читала?.. Точно?

– Я не читала! Зачем бы мне? Может, вея Ларсин лучше знает?

– Ваша экономка? Позови вею, Ройсон!.. Что-то еще?

Девушка ответила что-то очень тихо, и разобрать ее слова через две стены не получилось...

Тем временем опрос слуг продолжился. Всего их было трое, включая истопника, который большую часть времени проводил в котельной, но о хозяйке отзывался исключительно восторженно. Хальрун ничего не смыслил в полицейской работе, зато он хорошо умел общаться с людьми. Журналист отчетливо понимал, что работники особняка не хотели говорить о преследователе Мализы.

Под конец Дорен вызвал всех четверых.

– Не покидайте дом, – доносился до Хальруна размеренный голос детектива. – Не говорите с посторонними и особенно с газетчиками, если только этого совсем нельзя избежать. Вам необходимо создать видимость обычной жизни.

Голос полицейского то удался, то приближался – детектив прохаживался по комнате.

– Ваша хозяйка покинула город, а куда, придумайте сами. И не создавайте слухов! Если они появятся, это будет иметь последствия не только для вас...

Какие именно последствия, он не уточнил, но прозвучало убедительно.

– И держите меня в курсе. Все ясно?

Ответом стал нестройные «да» и «ясно». Когда детектив отпустил слуг, Хальрун быстро спрыгнул на пол и сел на диван, загородив собой испорченный белый вельвет. Газетчик чувствовал себя самым хитрым и, кажется, не сумел скрыть самодовольства. Появившийся в комнате детектив с подозрением посмотрел на журналиста, и Хальрун постарался убрать с лица улыбку. Было бы обидно в последний момент выдать себя.

– Я правильно понял, что хозяйки нет дома по той или иной причине? – спросил Хальрун. – Я тут размышлял, что привело вас в этот дом, и версий у меня немного. Вейя Кросгейс пропала?

Дорен остановился на пороге.

– Допустим.

– Прекрасно! В смысле ужасно, но для меня это хорошо... Вы разрешите мне принять участие в расследовании ее исчезновения?

– Почему вы решили, что вейя именно пропала, а не уехала? – сухо спросил детектив.

– Это же очевидно!

– Совсем нет... А что касается вашего вопроса... Исключено.

Хальрун с вызовом посмотрел на детектива.

– А я настаиваю! Иначе... Иначе об исчезновении богатой наследницы завтра же будет говорить весь город! Это легко устроить!

– Речь может идти о преступлении, – ледяным тоном отчеканил Дорен.

– Докажите мне это! Докажите, что богачка не загуляла! У этой девушки репутация ветреной особы.

– Но не настолько же!

Два взгляда встретились. Хальрун рисковал, отчаянно рисковал. Если он совершит ошибку, то заплатит репутацией собственной и своей газеты. Если же Дорен заберет наглого газетчика в управление и запрет там (он это мог!), а девица благополучно вернется, уже детективу будет несдобровать. Странное поведение слуг, поднявших панику так скоро, и само письмо намекали, что прав именно полицейский – с вейей Кросгейс случилось что-то плохое. Однако Хальрун не был бы Хальруном, если бы отступил.

На его счастье, Дорен Лойверт оказался человеком, менее склонным к авантюрам.

– Если окажется, что ее отсутствие произошло по чьему-то умыслу, вы оступитесь?

– Конечно, – пообещал Хальрун. – Я же не злодей.

– Хотелось бы верить... Следуйте за мной.

Дорен вышел, и Хальрун увязался за ним, даже не спросив, куда они собираются ехать, хотя самоходная машина, устаревшей модели, зато недавно покрашенная свежей фиолетовой краской, легко могла увезти его в управление. Устраиваясь на жестком сидении (тут подогрева, конечно, не было), журналист попытался завязать разговор.